Оскар Шульц
Соединённые пуповиной
11. Разочарование
4 марта 1951 г., воскресенье.
25 февраля мы отмечали моё шестидесятилетие. Пригласили всех родственников, живших поблизости. Но из-за непредвиденных чрезвычайно низких температур, каких я ещё никогда в своей жизни не испытывал, – до 48°C мороза – не смогли прийти кузина Ида и Готтлиб Ау, Марта, Лидия и Альвина Шульц. Были все наши дети, оба соседа – Шульц Генрих и Хауф Эмиль с жёнами, племянник Рихард с женой из Интумака. Пауцы удивили меня своим письменным поздравлением:
Поздравление к 60 дню рожденья.[116]
1.
Heute früh, als ich erwacht,
als ich noch an gar nichts dacht,
da fiel mir der Gedanke ein,
es müsse Eduards Geburtstag sein.
2.
Drum wollen wir ihn binden,
mit unsren warmen Händen,
mit unsrem fröhlich Lachen,
und viele Komplimente machen.
3.
Wir kommen nur zum Gratulieren
An diesem wichtigen Tag, und
wünschen Euch das Glück verdienen,
das Unglück fernab bleiben mag.
4.
Dass doch der liebe Vater
Gesundheit reich Euch schenkt
und 60 – ist kein Alter —
auf weiter 40 lenkt!
5.
Wir ehren Euer ganzes Leben
und bitten für Euch Gottessegen
Jetzt wollen wir doch endlich schließen!
mit 1 000 herzlich Grüßen!
6.
Und sind die Wünsche euch vertraut
nicht Überdruß und Qual,
dann wiederholen wir sie laut
noch viele hundert Mal.
7.
All unsre Wünsche – ohne Scherze:
Viel Freude, Lebenslust, Gelingen,
sie sollen helfen Eurem Herze
die seelisch Ruh erzwingen!
8.
Zuwuchs und Wurf im warmen Stall,
der Keller voll auf jeden Fall!
Dass in der Tasche etwas Geld,
und Freunde in der ganzen Welt!
С любовью, Рихард и Фрида.За весёлым обедом и обильной выпивкой мы провели полдня. Родственники и гости желали нам с Ольгой счастливо дожить до золотой свадьбы. Бог его знает? Здоровье оставляет желать лучшего. В это время установили, что туберкулёз приостановлен, но я знал, что сегодня врачи ещё не в состоянии полностью излечить это заболевание. Так что во мне тикает бомба замедленного действия. Развиваются и другие заболевания, особенно астма.
На юбилей меня хотели наградить орденом. Два года длилась моя писанина и работа моего начальства. По инструкции “моё Величество” выполнило все предписания, персональная анкета была заполнена, требуемые копии приложены, характеристики и похвальные грамоты добавлены, и всё это определённым путём направлено властям на необозримую высоту.
Через долгое время стали поступать вопросы, чем дальше, тем более оскорбительные и глупые. Например: “Как Вы можете доказать, что родились не в Германии”, когда все документы были приложены. Это начало меня раздражать. Они держат меня за дурака? Это было издевательство и насмешка, стоит ли отвечать на такие вопросы? Я не видел смысла дальше расстраиваться и полностью от этого отказался. Пиши пропало! Даже мои покровители потонули в бессмысленных “ключевых вопросах” о моей персоне.
“Потому что ты немец”, – искренне сказал Кошкин по этому поводу. Власти, несущие ответственность за распределение орденов, не смели прямо об этом сказать. Здесь можно видеть равенство немцев, согласно нашей Конституции: пустые слова, глухие уши. Тут и мышонок кусается. Я не требую никакого ордена и не хочу никакого, верните мне обратно мою честь, мою свободу, освободите меня от ссылки и клейма. Это будет самый большой мой подарок, мой орден! Оставьте меня в покое! Этого же хочет весь мой народ.
1 сентября 1951 г., суббота.
Трудно поверить, но, несмотря на отстранение Чеготаева от должности руководителя РОНО, история с изгнанием из района немецких учителей повторяется в третий раз. Кто-то снова попробовал и в конце концов нашёл ответственных за плохие успехи в школе СНК. Это были трое спецпереселенцев, и среди них наша дочь. Из этого вывод: не только Чеготаев обнаружил, что из немцев можно сделать громоотвод, но и другие видят в них “козлов отпущения”, на которых можно безответственно возложить вину за свои собственные упущения. Так Фрида осталась без работы, потому что во всём районе не нашлось для неё места. Оставался один выход: за неделю до начала учебного года я подал заявление об увольнении. Так появилось вакантное место, и они были вынуждены взять Фриду на моё место.
Теперь я должен был очень быстро освободить жильё в Дмитриевке. А где жить? Мы заняли денег у родственников и купили дом. Хорошо, что недалеко – в 50 метрах от старой квартиры, так мы сможем чаще и лучше помогать друг другу. У неё двое малышей – Эльзе 9 лет, она ходит в школу, а Александру только 2 года, и здесь нет детского сада. На своего Османова она не могла полностью положиться – он не совсем здоров и до сих пор не был у врача. Он сильно сдал, поэтому мы заставим его теперь тщательно обследоваться. Мне не нравится его худоба, цвет лица и его сухой, жёсткий кашель.
На самом деле, несмотря на слабое здоровье, я хотел ещё год поработать, пока Оскар не закончит институт. Но они всё поняли и отправили меня на пенсию. Вероятно, так даже лучше для меня, потому что по ночам я обычно чувствую себя очень больным и знаю, что смерть поджидает меня рядом.
Хильда заканчивает 10-й класс с неплохими оценками, она хочет поступать в институт иностранных языков, чтобы стать преподавателем немецкого языка. Когда она пришла на третий вступительный экзамен – историю – между ней и председателем приёмной комиссии произошёл неприятный диалог: “Откуда ты?”
“Из Дмитриевки”, – ответила она невинно, ничего не подозревая.
“Это не ответ. Здесь родина казахов. А ты откуда происходишь?” – спросил он насмешливым голосом.
“Я и мои родители родились на Украине”, – попыталась она объяснить.
“То есть, спецпереселенцы? У тебя есть разрешение с комендатуры на выезд в Алма-Ату? Покажи мне его”, – сказал он строго, как будто был её комендантом.
“Нас никогда не выселяли, но всё равно безо всякой причины поместили под спецохранение”, – парировала она, предъявляя ему листок с разрешением.
Он презрительно подёргал папиросную бумагу, и передал ей небрежно назад: “И это документ? Написан от руки, без печати, лишь со штемпелем, и только на один сегодняшний день. Тебе, наверное, нравится часто ходить к коменданту за разрешением?”
“Хорошо, что нам не требуется разрешения на то, чтобы дышать”, – тихо сказала она. Но внутри она была потрясена грубым недвусмысленным намёком. После этого разговора она не могла больше успокоиться, сконцентрироваться на поставленных вопросах, путалась в ответах, вероятно, ошибалась, и была отчислена. Разве это не заговор против нас?
Фрида рассказывала, что лейтенант НКВД принуждал её работать на них осведомительницей. Она три раза отказывалась от повторяющихся требований. Мужчина был в ярости и угрожал ей: “Берегись! Мы можем навредить тебе, твоему отцу, брату и сестре. Будешь работать не учительницей, а год или два в полях какого-нибудь дальнего колхоза. Подумай!” Не был ли провал Хильды результатом этих угроз? Трудно доказать, но и нельзя исключать. Итак, она год побудет нянькой у Фриды, заодно лучше подготовится к поступлению на следующий год. Я надеялся при этом, что она одновременно поможет обоим малышам научиться говорить по-немецки.
20 января 1952 г., воскресенье.
Вчера отмечали 25-й день рожденья Оскара. Он приехал из города с шестью сокурсниками. Пришли четверо родственников из Интумака и были ещё четверо соседей. Всё прошло очень хорошо, мы полностью расслабились и приятно провели время: приветствия, поздравления, пожелания счастья, шутки, весёлое расположение духа молодёжи – захватили общее приподнятое настроение. Еды и питья было достаточно, а для настроения Буклиг играл на своей гармонике.
До тех пор… до тех пор, пока не появился “волк” – вновь назначенный комендант Аликпаров. Не обошлось без оскорблений, обид и унижения. “Новая метла” хотела доказать, что она “владыка земли”, и показать свою силу. Поскольку Оскар не мог предоставить разрешение на эту поездку, он потребовал, чтобы тот немедленно покинул отчий дом и посёлок. Сосед Генрих попытался использовать этот случай, чтобы показать себя. “Владыка” прервал его довольно грубо, заставил замолчать и пообещал оштрафовать за шумиху, что устроили “десять” незнакомцев, проникнувших в его зону.
Меня возмутила самодовольная, торжествующая ужасная рожа, пульс участился, сердце сжалось от боли, но я держал себя спокойно. Оскар отреагировал с предельной рассудительностью и с достоинством вышел из положения. Спокойно, мастерски и убедительно – я бы охарактеризовал его поведение как героическое – он согласился со своим противником, потому что знал, что тот может его немедленно арестовать безо всяких оправданий. Но также я видел, какую страшную внутреннюю бурю он переживает, и боялся, что он утратит самоконтроль и ударит обидчика по морде. Ему было очень неприятно, что этот разговор слышали его друзья. Не все они были немцами, в основном – русские, и не могли уяснить содержание разговора. Ребята хотели вмешаться, помочь, выставить за дверь возникшую помеху, он был вынужден ещё и их сдерживать в узде.
Наконец, “владыка” согласился присесть к столу и выпить за 25-ти-летие Оскара. Затем за здоровье, затем за успешное окончание института и, и, и… Праздник пошёл дальше, но уже в другом направлении. Оскар незаметно вышел, обтёр лицо снегом, глубоко вдохнул холодный свежий воздух. Что ещё ждёт его впереди? О, Господи! Когда они станут благоразумны по отношению к нам?
С наступлением темноты ребята отправились в город. Соседи отвели пьяного коменданта домой. Родственники остались на ночь. Сегодня снова пришли наши соседи, и мы смогли пообщаться на немецком языке. Стоит отметить, что немцы Волыни из Интумака лучше владели диалектом, чем те, кто жил в Дмитриевке. Почему? Вероятно потому, что они жили среди меньшего числа русских. Ужасно слышать: “Er jejt nach Lekarstwo” (Er geht nach Arznei – он идёт за лекарством), “Kantor prowerjaen” (ihr könnt nachprüfen – вы можете проверить), “Meck’r sich krutitschen” (Läßt ihn sich wenden und drehen – позвольте ему крутиться и вертеться). И так далее.
Иногда можно услышать и грамотный немецкий язык. Мне было приятно побеседовать с фрау Шатшнейдер и Давидом Хейдеманом. Один раз я смотрел кинофильм «Чио-Чио сан» на немецком языке. Это было замечательно и действительно непревзойдённо! Я уже очень давно с таким энтузиазмом и волнением не слушал немецкий язык. Очаровательно! По радио часто передают немецкие песни, среди них поёт и Эрнст Буш. Отличный голос с ясным, понятным, выразительным немецким языком. Никакого сравнения с искажённым языком наших местных немцев. Так что в моей семье родной язык вполне ещё на высоте!
В последние годы в прессе раздаётся много похвал русскому языку: он самый лёгкий в изучении, самый красивый, хорошо звучит в печати, самый лучший, самый великий и так далее. Я ничего не имею против того, что он имеет свои особенности, как хорошие, так и плохие, но почему он должен быть самым лучшим? Для каждого лучшим является его родной язык, как для нас – немецкий.
Поговорка “Чей хлеб ешь, того и песенку поёшь!” в настоящее время насильно перекладывается на все национальные меньшинства, заставляя их всех общаться только на русском языке. Я с этим не согласен и хочу свой заработанный горький кусочек хлеба никого не спрашивая есть тогда, когда и как мне нравится. Да, русский может любить свой язык, англичанин высоко ценить свой язык, однако из всего этого совсем не следует, что немцы должны забыть свой язык, предать родной язык и выродиться как национальность. Нас обвиняют в том, что мы симпатизируем Германии. А как по-другому? Получается, что живущие за границей русские не должны симпатизировать русскому языку, потому что на нём говорят в Советском Союзе? Мы ненавидели и сейчас ещё ненавидим Гитлера и его приспешников, но мы благосклонны к немцам, которые хотят сегодня построить новую Германию. Кто может это не приветствовать и не поддерживать? Совершенно независимо от всего родной язык остаётся для меня святым. Поэтому до тех пор, пока я живу, я буду петь не их, а свою собственную песню, песню своих предков, и завещаю это своим потомкам.
Так как немецкий язык является важнейшей частью немецкой самобытности, за вопросом о родном языке скрывается ассимиляция советских немцев. Почему я не должен переживать о судьбе своих соотечественников? Это наша общая трагедия, которую инициировала политика сверху. Но почему?
* * *
На этот вопрос сегодня, через 5 десятилетий, легче дать ответ, чем в те годы. В то время люди всё ещё верили в справедливость «Сталинской Конституции», в конституционное правосудие. Но факты говорили сами за себя и показывали обратное:
1. Все советские немцы были принудительно оторваны и изолированы от их земли-кормилицы, от их места рождения.
2. Они были рассеяны почти по всему свету среди пары десятков разных народов.
3. Родственные связи разорвали, поселив их по одной-две семьи в незнакомых чужих местах.
4. Уже в 1938 г. закрыли все немецкие школы, за исключением школ в АССРнП. С началом войны обучение на родном языке для всех немецких детей полностью прекратилось.
5. Немецкую речь запретили в общественных местах.
6. Советские немцы попали в полностью ненемецкую среду, в которой они вынуждены были приспосабливаться к другим народам, учить новый язык, обычаи и традиции.
7. С введением трудармии были разорваны семьи, разделены поколения, многие дети остались без родителей.
8. Введение спецохраны заменило колючую проволоку, не оставив никаких контактов с товарищами по несчастью в соседних поселениях.
9. После войны правовые ограничения советских немцев ужесточались 3 раза: в 1945, 1948 и 1949 годах.
10. Работа? Да, но не на привилегированных и важных местах, только там, куда назначили. Они вынуждены были обходиться без заслуженных наград, как это обычно было у других народов.
11. В светском сообществе советских немцев вообще больше не существовало. Все указы, которые были направлены против нас, замалчивались и не публиковались. Только слухи распространялись, целью которых было очернить нас среди других народов.
Всё это было направлено на одно: истребить немецкую самобытность в Советском Союзе, даже если это приведёт к уничтожению части этнической группы. Так что это был целенаправленный, но завуалированный геноцид.
* * *
5 июля 1952 г., суббота.
Османов наконец прошёл необходимые медицинские осмотры. Оказалось, что он страдает туберкулёзом в стадии распада лёгких и язвенной болезнью. Было поздно! Вмешательство медицины уже не поможет. В среду закончились его мучения. Он не придерживался мусульманства, рядом не было ни одного единоверца, поэтому похоронили его как обычного советского гражданина, без каких-либо обычаев – песен, молитв, ритуалов. Пыль к пыли! Прах к праху! Упокой его душу! Его сыну Александру 3 года, у него не останется никаких ярких воспоминаний об отце. Конечно, Османов был хорошим человеком. Но жизнь должна идти дальше.
Слава Богу! Оскар закончил свою учёбу. Он это сделал! Теперь он ветеринар. Он ждёт разрешения от коменданта, чтобы поехать в Кокчетав за своей молодой женой, а потом они дальше поедут в Павлодар, к его месту работы. Уже прошло почти 4 месяца, как он нас так приятно удивил. Это произошло во время его последней практики в Кокчетаве. Там он встретил свою, данную Богом, невесту и женился. Она из поволжских немцев. 12 марта пришла телеграмма: “Я женился, и мы ждём вашего ответного согласия. Сын и невестка”.
Мы телеграммой отправили ему наше благословение: “Поздравляем, желаем счастья и всего наилучшего. Родители, сёстры”. Только бы его выбор был правильным, волновались мы, – у него было так мало времени. Как он умудрился так всё быстро провернуть? Но уже только то, что он выбрал немку, было самым умным, что он мог сделать, и самым важным для нас. Быть может, небо всех нас благословило!
Мы очень ждали их прибытия, тщательно готовились к этому празднику. Но вскоре выяснилось, что он не может забрать с собой жену: паспорта нет, разрешения от комендатуры нет. Выдать разрешение на переезд из одной области в другую могло только министерство внутренних дел Казахстана. Теперь видите, какой важной персоной сразу стала немецкая девушка – только министр может решить её судьбу. Она хочет уехать к своему мужу, жить с ним вместе, но это не так просто. Только республиканское разрешение может это позволить, что в свою очередь требует большой работы компетентных органов и много времени. Ничего смешнее нельзя выдумать. Однако, так отвратительна современная действительность.
И вот 4 апреля сын прибыл к нам без своей жены. Мы организовали приветственный вечер. Он показал нам свадебную фотографию со своей привлекательной, очень импозантной супругой. Мария должна была сохранить свою девичью фамилию Дёрр, потому что “начальники” боялись утерять контроль над спецпереселенкой в случае смены фамилии. Мы узнали от него кое-что о родителях и родственниках его жены. В министерстве ему пообещали выдать разрешение на руки 25 июля. Таким образом, только через 4 месяца они смогут отправиться в своё первое свадебное путешествие и начать жить вместе. Всё это звучит так страшно и недостоверно, что если бы кто-нибудь раньше такое рассказал, то нормальный человек не поверил бы. Медовый месяц в новых условиях! Было ли необходимо подвергать двух молодых людей такому тяжёлому испытанию?
Тем не менее, мы были рады. Оскар нас действительно заставил сильно переживать. 24 года, и всё ещё холост. Наши намёки на немецких девушек по соседству он решительно отметал. Поведение хорошо знакомых немецких девушек он называл дико распущенным и не хотел о них ничего знать. Его окружение состояло из русских, и мы боялись, что он сделает неправильный выбор. Но, слава Богу, наши опасения остались позади. Удачи ему!
5 июля Оскар пришёл со своими товарищами, чтобы отметить расставание. Это были 7 сильных, весёлых, молодых людей, проучившихся вместе 5 лет и живших в одной комнате. После обильной еды и питья они пошли к пруду, чтобы немного освежиться. Но один из них вернулся.
“Это я, отец, позвольте мне к вам присесть?” – услышал я его голос.
“Да, пожалуйста”, – подвинулся я на скамейке.
“Вы, отец, вырастили невероятно смелого, целеустремлённого сына. Никакого сравнения со всеми нами, его товарищами. Если бы не сегодняшние ограничения, он бы сделал успешную карьеру”, – сказал он серьёзно.
Я посмотрел на его открытое лицо с полузакрытыми глазами, и решил поддержать начатый разговор: “Вы считаете, что у него, как у немца, нет будущего? И этот недостаток ещё долго будет его позорным пятном?”
“Как долго, я не знаю, но точно не навсегда”, – и две глубокие морщины отвращения ото рта до подбородка исказили его лицо. Затем он доверчиво продолжил: “Я тоже завишу от этих перемен, потому что и моя карьера многого не обещает. Я надеюсь на скорые улучшения, они будут и для меня к лучшему”.
“А что Вам мешает? Вы молоды, сильны, диплом у Вас в кармане, и Вас не презирают. Молодым открыты все дороги!” – сказал я ему, процитировав слова известной песни.
“Это в песне. В реальности всё выглядит совсем по-другому. Знаете ли Вы, что не только советские немцы и другие спецпереселенцы сильно ограничены в своих правах? Немало эстонцев, латышей, литовцев и финнов вследствие присоединения было арестовано и выслано со своих земель. После 1939 г. в странах Балтии возникло активное освободительное движение за национальную независимость этих стран и народов. Вскоре после этого отреагировало советское правительство: всех вольнодумцев объявили врагами народа, арестовали, и сослали в лагеря Сибири и Казахстана. Здесь были созданы такие условия, чтобы сломать их свободный дух, перевоспитать или истребить.
Когда началась война, желающие смогли искупить свою “вину” в борьбе с фашистами на передней линии фронта. А после окончания войны, когда мало кто остался в живых, им сказали, что они могут селиться где угодно, кроме Балтии. Так я и оказался в степях Казахстана, позабыв свой родной язык. Но я верю, что наступят лучшие времена. Они уже наступают, совсем скоро наступят”, – добавил он, и его лицо приняло задумчивое выражение.
“Иногда мне кажется что мы, советские немцы, Богом забытый народ. А потом я вижу, что та же участь поразила и других. И все воспринимают это так, как будто так и должно быть. Почему так на самом деле?” – спросил я, как мне показалось, умного человека.
“Вы за ликованием по поводу восхождения молодой “красной утренней звезды” не заметили, как вас изо дня в день запугивали и постепенно привели к послушанию. Вас ведёт постулат: будь покорен авторитетам! И вы стали совершенно безынициативными в смысле самообороны людьми. Они сделали из вас молчаливых рабов”, – сказал он мягко и сочувственно.
Я испуганно посмотрел вокруг, не подслушал ли кто-нибудь случайно наш разговор. Что означает эта откровенность? Или этот человек провоцирует меня? Не осведомитель ли он НКВД? Я поспешно поблагодарил за доверительный разговор и вошёл в дом. Но меня гложет страх. Не слишком ли много я сказал или не так выразился? Это неприятное чувство до сих пор пленяет мои мысли. Оскар успокоил меня тем, что это очень искренний латыш, на которого можно положиться.
Кое-что относительно наших родственников.
В 1947 г. сообщил о себе племянник Эди. Он уже долго не мог связаться со своими родственниками, потому что все они исчезли со своего места жительства. В первые дни войны он попал в плен, и в 1945 г. был репатриирован обратно. За “спасибо” его на 5 лет затолкали в угольную шахту Молотова, теперь он освободился, но находится под спецохранением. Его появление было для всех нас воскрешением из бездны!
Затем всплыли Никельсы. Свояченица Каролина вначале письменно связалась со своим братом Августом, а потом с нами. Её семья, как и все родственники на Волыни, в 1943 г. была угнана в Германию. После войны “наши” обещали вернуть её на родину. Но, непостижимым образом, её родина оказалась к северу от Полярного круга, в Мурманске. На этом дальнем пути рассеялись все родственники – Лангхальсы, Герцоги, Дюстерхофты, только племянник Альвин, сын старшей сестры Альмы, крепко ухватился за свою тётю Каролину. Оба сына Никельсов со своими семьями где-то исчезли на этом длинном пути. На севере многие из них погибли, как и её дочь Эрна. Но старики выжили, уже освободились и хотят попробовать вернуться домой на Волынь.
Как пришелец из загробного мира появился младший брат Ольги Иоганн, который провёл у нас 4 дня. Трудно описать радость, которая нас охватила… Когда в 1915 г. мы вместе отправились в долгий путь первого изгнания, ему было 9 лет, когда в 1927 г. он сменил Волынь на Башкирию, ему был 21 год. Сегодня, спустя 25 лет, ему 46 и он снова без семьи. Он плотник с хорошим доходом. По пути к нам он посетил свою сестру Альму в Таджикистане, видел её печальное, жалкое положение и рассказал нам о ней.
Из его рассказов следовало, что в 1942 г. его забрали в трудармию на Бакалстрой[117]. Он мог воссоздать только смутные воспоминания последних месяцев своего пребывания в лагере. Истощённый, готовый умереть, он неожиданно столкнулся с моим братом, живым ещё в то время. Следовательно, он был последним из всех родственников, кто видел Александра. Я вспомнил сообщение тех лет: “Только нос и глазницы! Я сомневаюсь, что он выживет”. Но Иоганну повезло. Несмотря на все трудности, он выжил, а мой дорогой брат, напротив, ушёл от нас.
От него мы узнали достоверную историю сурового наказания Фридриха, его брата. В 1938 г., по глупости, он совершил большую ошибку. Его друг, Александр Этц, с большой неохотой служил в Красной Армии. Фридрих написал ему, что в Германии у него много родственников (он имел в виду Вольшлегеров), к которым он может дезертировать. Письмо не дошло до адресата. Этца, как и Фридриха, арестовали. Как связанных с заграницей, их объявили врагами народа и приговорили по 58 статье к 10 годам. Оба получили наказание, которое должны были загладить в шахтах Колымы[118]. Они ещё и до сих пор оба там вместе.
Отрывок из письма брату Эрнсту:
16 мая 1952 г.
…Дорогой Эрнст, ты всё ещё думаешь как сторонник коммунистической партии. Несмотря на то, что они тебе и всем нам причинили огромный вред. Ты не хочешь думать о вере в Бога и писать о ней. Хорошо! Если не хочешь говорить на эту тему, есть много других.
В нашем печальном положении, в таком долгом рассеивании, в это безнадёжное время, если когда-либо наша ссылка придёт к концу, в сущности, наш священный долг, по крайней мере письменный, – держаться вместе настолько близко, насколько это возможно. Несомненно, эта страна нам, немцам, нанесла невыразимо тяжёлый удар. Я не хочу даже предполагать худшего, на что вообще обрекли нашу национальность. Но доказательства налицо. Изгнание и рассеивание, условия, в которых мы живём, отношение к нам – доказывают, что немецкая самобытность движется к гибели. О, какую боль это причиняет мне! Хочется рыдать и плакать.
Я надеюсь что вы, дома в семье со своими детьми, не забыли родной язык! Мы продолжаем крепко держаться за своё наследство! Но вы там, в тайге, совсем одни среди русских. Будут ли дети через десять лет говорить по-немецки? Или ты принёс их в жертву ассимиляции?
Среди наших довольно много бесхарактерных слабаков. Так, племянник Ольги Отто хвастается: “Моя жена русская, и при вступлении в брак мы с ней решили так: наши дети возьмут её фамилию и национальность. Достаточно того, что я страдал”. Смотри, какой идиот!
Можно прямо радоваться скромности других родственников. Леонард Александра женился на немке. Маргарита, дочь кузена Эдуарда, вышла замуж за Шиллерта. Элла Готтлиба Ау – за Кребса. Дочери шурина Августа Мелита и Ольга тоже вышли замуж за немцев. Очень обрадовал наш единственный сын, когда сообщил, что с марта у нас есть невестка – немка.
Но всё же одну вещь я хочу тебе сказать, дорогой брат. Я тоже верил в “щепки”, которые летят во время рубки леса. Это понятие не только мне, но и тебе внедрили в сознание как основу прощения всех преступлений против нашего народа. Я был настолько слеп, что верил в этот вздор и злодейство. Но потом с моих глаз спали шоры. Сегодня я больше не верю в такой бред.
Вспомни годы с 1917 по 1933, когда мы действительно были равноправным национальным меньшинством и могли чувствовать себя свободными. Никто не опасался говорить на своём языке. Открывались и основывались национальные сельсоветы, районы, даже Республика Поволжских немцев, немецкие суды, школы с родным немецким языком. Но с 1933 г. выпустили чёрта на волю. Началось массовое переселение немцев Волыни, аресты и расстрелы наших соотечественников, в том числе нашего брата Адольфа и двух кузенов, затем уничтожение АССРнП и насильственное переселение всех советских немцев. Всё это нам представили как неизбежную государственную борьбу против внешних и внутренних врагов, а мы были только щепками при строительстве молодого советского государства. Но хоть раз раскрой глаза и ты, бывший партиец. Неужели ты, вся твоя семья, все твои родственники и полтора миллиона советских немцев только щепки? Неужели мы просто отходы? Я не хочу участвовать в этом детском представлении! Мы не щепки, мы люди, большая национальная группа. Из этого следует, что нас хотят уничтожить, как меньшинство, а это уже совсем другое преступление. Обдумай это, Эрнст!..
Письмо шурину Августу:
12 июня 1952 г.
…Ты думаешь так же, как и я, как хорошо нам было раньше устно общаться. Прошло уже 27 лет с нашей последней встречи. Целая вечность. Мы стали в два раза старше, чем были тогда. Твоему Максу уже 30, нашей Фриде 33, и они сделали нас дедами. Однако нам так и не удалось встретиться. На наш народ пало проклятие, нас посадили под спецохранение.
Но будем надеяться, что это бесчеловечное обращение скоро закончится, и мы снова сможем увидеться. Сейчас мы рассеяны: Фридрих – за Полярным кругом, ты – в Сибири, Ольга – в Казахстане, Иоганн – в Туркмении, Альма – в Таджикистане, Каролина – на Украине. Где остальные ваши четверо братьев и сестёр, их родственники? Каждый из нас заперт на своём месте в огромной, свободной стране. Где она, много и высоко ценимая свобода? Я растерян, мне не ясно, почему Конституция не соответствует действительности? И из года в год всё становится бесчеловечнее. Можешь ты это объяснить?
22 сентября 1952 г., понедельник.
Хильда снова попыталась поступить в педагогический институт на факультет иностранных языков. Она отправила своё заявление с приложением требуемых документов и просьбой прислать ей письмо о том, что она допущена к вступительным экзаменам, чтобы своевременно получить разрешение коменданта. Ответ был: “Отклонено. Нет никакой возможности отправить такое письмо”. Видите. Это называется, они не хотят принимать немцев. Что можно сказать по этому поводу? Мозги перестают думать. Оскар сразу сел рядом с сестрой и стал убеждать её поступать в ветеринарный институт. Она последовала его совету, сдала вступительные экзамены, и её приняли.
Вчера она вернулась домой со слезами: она зарегистрирована в списке вольнослушателей, т. е. с правом проживания, но без стипендии. Она была уже и у декана, и у ректора, но безуспешно: “У нас было достаточно абитуриентов, но республиканские власти приказали принять 10 осуждённых, которые были освобождены за невиновностью, и 12 иностранцев – корейцев. Поэтому мы были вынуждены 22 студентов перевести в группу вольнослушателей. Этот жребий выпал и тебе. Но мы уверяем, что при хороших оценках после нового года будет выделено материальное обеспечение”.
Что делать? Моей пенсии в 336 рублей в месяц не хватит на её содержание. Оскар сам начинает с нуля. Придётся Фриде помогать. Меня грызёт вопрос: нас преднамеренно, как немцев, включили в группу “самых богатых” и “состоятельных”, которые могут обойтись без стипендии, или это простое совпадение? Но мы полны решимости выдержать это невероятно тяжёлое испытание!
Стоит отметить, что на этот раз комендант в течение пяти дней без каких-либо проволочек выдал Хильде разрешение на целый месяц. Это радует! С момента введения нашего спецохранения это первый случай такого небюрократического действия. В Алма-Ате у неё тоже не было особенных трудностей с получением удостоверения личности – хотя и с ограничениями, но её прописали в городе. Не предвещает ли это ослабление нашей охраны?
Оскар рассказал перед отъездом, что в министерстве внутренних дел доверительно разговаривал с одним полковником. Он поделился с ним, что Москву засыпали большим количеством обращений, в которых люди жалуются на то, что их безосновательно поместили под спецохранение. И сказал: “Нам тоже указали на эту ошибку и намекнули, что нужно расследовать эти вещи, но не подсказали, как это сделать”.
Это должно выглядеть так, что те, кто не совершал политических преступлений – не был кулаком, не получал рейх марки из Германии, не был осуждён и сослан – должны быть оправданы. Но это должно быть доказано документами. Трудность состоит в том, что никто не может представить такие доказательства, потому что никто не даст мне документ, подтверждающий мою невиновность, из-за того, что архивы НКВД некогда оккупированных территорий были уничтожены. Но теперь перед нами промелькнула небольшая надежда. Поэтому я решил написать подробное прошение Председателю Верховного Совета СССР товарищу Ворошилову. Быть может, получится освободиться от этого наказания.
Моё основное занятие в качестве пенсионера, кроме ведения дневника и написания писем – чтение. Только чтение упорядочивает мои мысли и укрепляет разум. Кроме немецкого, русского и украинского, я читаю со словарём по-польски, английски и на иврите. Но болят глаза, как будто перед буквами движется завеса, которая становится всё более плотной. Тем не менее, я уделяю чтению большую часть времени. Многие работы я перечитал: Фриц Ройтер «Моё крепостиничество», Даундиштельс «Питер Хиппель», Леон «Альбигоец», Клейст «Майкл Колхаас», Гриммельсгаузен «Симплициссимус», Шёнштедт «На берегу…», Костер «Уленшпигель», Бредель «Испытание», Лев Толстой «Воскресение», Достоевский «Записки из…», Лажечников «Ледяной дом», Тарас Шевченко, Шолохов, Мирный, Виктор Гюго, Фейхтвангер, Войнич, Стендаль, Мериме, Шолом-Алейхем, Бичер-Стоу и многие другие.
Все эти книги отличались реалистичными и правдивыми картинами жизни: кто имеет власть, тот всегда прав; могущественный видит истину только со своей точки зрения; насилие побеждается только ещё большим насилием и жестокостью. Кто сеет ветер, пожнёт бурю! Но почему один народ подавляется другим, даже в СССР, как в нашем случае? – я не нахожу ответа у этих известных авторов. Неужели это действительно целенаправленный геноцид?
Теперь сидим мы вдвоём в пустом доме, дети выросли и покинули родное гнездо. А что по поводу моей клятвы? Я чувствую себя виноватым за то, что выпустил своих детей в мир без Бога в сердце. Я часто упрекал себя, почему я не сумел поделиться с ними чем-то из вечных истин, верой в Христа и Бога? Этого не хватает всем трём детям. Правда, обе дочери рядом, но они уклоняются от любого разговора на эту тему. Сын далеко, в Павлодаре, и мы очень редко видимся. Как жаль, что я не смог ему разъяснить ясно, тактично и удачно свою позицию и мнение по этому вопросу. По крайней мере, признавая свою вину, помочь ему не промахнуться в изучении веры. Теперь остаётся одно – попробовать донести это письменно.
6 марта 1953 г., пятница.
Позавчера, в час дня, радио сообщило захватывающую новость о том, что 2 марта тяжело заболел товарищ Сталин. Сегодня рано утром сообщили, что 5 марта в 9.30 вечера он скончался. Эфир непрерывно передаёт траурную музыку, чередуя её с некрологом. Далее следуют призывы Центрального Комитета и советского правительства к членам партии и народу сохранять спокойствие и бдительность, прекратить оставшиеся товарищеские разногласия с умершим, верить, что дело Ленина-Сталина о построении справедливого бесклассового общества находится в хороших руках и будет немедленно продолжено. Его больше нет среди нас. Он тоже был всего лишь человеком. Смерть – это плата за жизнь.
Я вспомнил время до и после 21 декабря 1949 г. – 70-летия Сталина. Никогда прежде мир так громко не отмечал чей-либо юбилей! Москву переполнили не только делегации республик и областей со всего Советского Союза, но и всех демократических стран Европы и Азии, а также других стран. Поздравления юбиляру, всякие ценные подарки. Газеты, радио, разные события – осыпали нас красивыми словами, казалось, им не будет конца.
Имя Сталина и Советский Союз, свобода и справедливость, построение идеального коммунистического общества – были неразделимыми понятиями, символами времени и растущей непревзойдённой мощи. А какая лесть и сверхчеловеческая похвала: он наш свет, совесть, и даже наша душа! Он мудрейший из всех живущих, лучший исследователь во всех областях науки, недостижимый корифей! Он видит вперёд, он всеведущ! Нимб над Лениным, и даже сам Ленин – первый Бог, были безжалостно и беззастенчиво оттеснены, а ещё живущий правящий преемник размещён на том же пьедестале. Он должен был стать вторым нашим Богом. Два Бога! Оба запретили нам верить в Бога, но сами захотели увековечить себя таким образом. Надругательство! Я всегда с большим почтением относился к двум эти фигурам, но волна бахвальства, их вознесение до небес возбудили во мне отталкивающее чувство отвращения. Это было неумеренное преувеличение, неприемлемое для меня. Это не соответствует моим идеям, моей вере. Я не могу признать божественного проявления ни здесь, на земле, ни даже в Царствие Небесном, как первого, так и второго, ещё менее одновременно их обоих.
Все спецпереселенцы тогда считали, даже были убеждены, что будет большая амнистия, и товарищ Сталин в честь этого праздника осудит человеконенавистническое спецохранение, как порождение дьявола, и освободит нас от незаслуженного гнёта. Всё напрасно! В грохоте высоких похвал сверхчеловечного рулевого не нашлось места для искорки наших надежд, мы остались там, куда нас столкнули. Неужели он тоже виновен в нашем несчастье? В этом случае налицо большое различие практики и коммунистической теории, а доктрина о мировой революции и строительстве справедливого бесклассового общества очень сомнительна!
16 августа 1953 г., воскресенье.
6 мая Оскар очень нас обрадовал своей телеграммой: “У нас родился сын Александр. Мы все здоровы”. Пусть наш третий внук получит благословение от нас и Бога на счастливую жизнь!
18 мая я, наконец, отправил своё прошение с подробной биографией на 30 страницах и копией девяти документов в Москву товарищу Ворошилову, по поводу моего освобождения от проклятого спецучёта. Теперь будем ждать. Исходя из попытки племянника Рихарда, это должно произойти ещё в этом году. Он ещё зимой, не спрашивая коменданта, отослал запрос в Москву. Уже в апреле его спешно вызвали в район и область, чтобы он дал дополнительные разъяснения. Он так же, как и мы, никогда не подвергался выселению, а сюда прибыл самостоятельно из Омска. Компетентные люди предостерегали его от дальнейших необдуманных шагов, рекомендовали иметь терпение и поехать к своему коменданту, который отправит дело дальше.
Прибывший на место “цербер”[119] задал ему ещё несколько десятков вопросов и заполнил обширную печатную анкету. Когда он закончил, то сказал Рихарду: “Теперь ты видишь, что без меня всё равно ничего не обходится. Ты должен был начать с меня. Здесь, в пакете, все документы, которые ты отправлял в Москву, и теперь ещё те, что я заполнил. НКВД их быстро доставило в район”. После того, как там целый день обсуждали его судьбу, они приложили дополнительную записку и отправили его в область. Областное НКВД дополнило пакет своими документами и отправило Рихарда в Министерство внутренних дел. Теперь он ждал ответа из Москвы. Он сохранял большую надежду, потому что его товарищ Ковутский, который одновременно с ним подавал прошение, но чьи родители на самом деле были сосланы в 1936 г., получил ответ, что он правильно поставлен на спецучёт.
Уже 25 июля комендант вызвал его снова. Он пояснил, что по его прошению принято положительное решение, но временно он должен ещё оставаться в списке. Рихард потребовал, чтобы ему показали ответ. Но комендант этого не сделал, потому что “он не имеет права это делать”.
Рихард дерзко ему ответил: “Тогда я снова напишу в Москву, чтобы мне дали конкретный ответ”.
“Ты не должен этого делать, иначе получишь неприятности. Ты и так причинил нам много волнений”, – ответил разгневанный комендант.
Через неделю “хороший человек” пригласил и меня. Я должен обуздать своего племянника и воспрепятствовать ему писать в Москву. Он заверял, что учреждение спецкомендатуры является важным воспитательным институтом. На что я ему ответил: “Я учитель и знаю, что насилие и палки не воспитывают. Они являются методом дурного воспитания”.
“Это подходит для обычных случаев. Здесь мы имеем дело с преступлениями против правительства, поэтому вынуждены использовать такие дополнительные методы. Немцы использовали против нас насилие, мы должны ответить ещё большим насилием. Таков закон природы – побеждает сильнейший! Поэтому спецохранение для вас является заведением, воспитывающим путём применения насилия. Ваш народ должен понести и прочувствовать наказание, которое заслужил”, – сказал он убеждённо.
“Но лично я не преступник. Почему вы мне это приписываете? Тысячи русских государственных деятелей были расстреляны, как враги народа. Власов воевал против Красной Армии. Из этого я должен сделать вывод, что вы и все остальные русские – враги? И почему такие красивые слова – “я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек” – не совпадают с жизнью?”, – ответил я надутому лейтенанту, преисполненному ненависти против нас. Я знал, что скоро вернутся и мои документы из Москвы, доставив ему нежелательную работу и беспокойство, и ретировался. Меня снова несколько дней, и особенно долгих ночей, преследовал страх, что я неправильно что-то сказал “высокомерному” начальству, и, быть может, вёл себя дерзко.
Наши родственники рассказывали об ослаблении узды спецохранения. Так, Никельсы вернулись на Волынь и жили в своём собственном доме. Да, там почти всё в руинах. Каролина пишет о волках, которые воют по-ночам вокруг деревни. Разрушены дома и целые деревни, леса сожжены, одичавшие, покрытые кустарником поля. И всё же я очень хочу ещё хоть раз увидеть родину. Прошло уже 19 лет, что мы вынуждены были её оставить. Многих несчастий я избежал, сделав этот шаг. Но всё равно я оказался в ссылке, как и все мои земляки. Хоть меня и не переселяли насильно, из меня сделали бессрочного поселенца в Казахстане.
В нашем спецохранении тоже заметно смягчение. К нам часто заворачивает племянник Рихард. Мы тоже без разрешения посещаем своих родственников – кузину Иду Ау и Альвину Шульц, Пауцев в Интумаке, также, как Лидию и Марту Шульц в Жана-Талапе. Затем нас посетили дочери кузена Готфрида Элла и Ханна. Они довольны своей жизнью в Орске. Ханна тоже вышла замуж за немца – по фамилии Шваб. Большинство немцев там совершенно свободно ходят в православную церковь и не видят никакой разницы в вере русских, католиков, лютеран, баптистов и менонитов. Только последние нежелательны правительству, весной восемь из них приговорили к 25 годам за контрреволюционную агитацию.
Но главным событием был визит Эди и его Нади. Я был удивлён, увидев племянника через 15 лет. Он сделал крюк через Таджикистан, чтобы увидеться со своими братьями и сёстрами, и привёз к нам свою мачеху – сестру Ольги Альму. Все прошли через много трудностей и ужасы в суровые годы, но до сих пор не сломались. Их кругозор значительно расширился. Я был поражён, даже гордился тем, что Эди, так долго живя среди русских, не дал захиреть своему родному языку. Его словарный запас стал значительно богаче, и пишет он преднамеренно по-немецки. 22-го они уехали в свой Кизел[120] через Караганду[121]. Альма осталась у нас до 18 августа.
31 июля брату Эрнсту исполнилось 50 лет, я отправил ему свои сердечные поздравления и следующие стихи:
Die Zeit ist irre, wirre.
O, wer kennt den Weisheit Stern?
Liebes Herz, gehst du nicht irre?
Folge Christi Pfaden gern!
Fünfzig unverdiente Jahre
Gab der Himmel, welch ein Glück!
Fernerhin er dich bewahre
bis zum letzten Augenblick![122]
Я снова спросил о его отношении к позиции, олицетворяющей серьёзное христианство. Оттолкнувшись от Коммунистической партии, его душа, вероятно, свободна и ищет объяснения случившемуся?
С большой задержкой последовала горячо ожидаемая амнистия, которую не дождались на 70-летие Сталина. Через 3 недели после его смерти – 27 марта 1953 г. – информацию об амнистии опубликовали. Она распространялась только на преступников с лишением свободы до 10 лет. Мы не подпадали под эту категорию, мы политические преступники, сосланные навсегда.
Тем не менее, через несмолкаемый грохот к нам проникали некоторые слухи из высших слоёв общества. Противоречивые, сомнительные, невероятные, но безотлагательные, снова, и снова, и постоянно всё громче. Я советовал всем своим родственникам держаться осторожно, сдерживаться и в открытые исповеди не вдаваться. До сих пор всё звучит как провокация. Лучше молча переждать. Но иногда действительно ощущается облегчение. Самое важное то, что комендатура больше не свирепствует. Шурин Август попал под эту амнистию и был освобождён. Но Фридрих, когда его тоже освободили, всё ещё не мог покинуть Север.
22 апреля 1955 г., пятница.
После смерти Сталина воздух не до конца очистился, такое ощущение, что ещё не всё выяснили. Кажется, что не хватает точки в конце предложения – можно почувствовать общее движение в сторону улучшения. Возможно, это означает либерализацию. Изменились многие налоги, цены стабилизировались. Колхозники получили намного больше денег и продуктов за начисленные трудодни. Магазины постоянно обеспечивались товарами. Появились регулярные автобусные маршруты в город и в райцентр. Было много различных реорганизаций, особенно в сельском хозяйстве, в том числе и освоение новых земель.
В наших делах тоже происходят приятные изменения в жизни. Теперь нам нужно только раз в год отмечаться у коменданта, и мы имеем право свободно разъезжать по огромной территории Казахстана. Таким образом, ограничения нашего передвижения и места проживания расширились с деревни до целой республики. 20 лет принудительных работ за побег сократили до 10 лет лишения свободы. Какие большие добрые дела!
Мой личный вопрос пришёл в движение. Уже в конце августа 1954 г. комендант вызвал меня в свой кабинет и поделился двумя новостями. Первой было, по сути, введение упрощения процедур. На что я задал ему вопрос: “И почему тогда все прошедшие годы против нас так свирепствовали, вводили такие жёсткие ограничения? Если всё было придумано, преувеличено и бесполезно?”
“Ваше мнение ошибочно. Проводимые мероприятия имели чрезвычайно важное воспитательное значение. Даже в далёком будущем люди будут иметь чёткий пример того, что советское правительство не позволяет шутить с собой. Не только вы будете рассказывать своим внукам об этом ограничении – спецнадзоре, но и все другие нации будут об этом знать, в генах передавать своим потомкам, воспитывая в детях почтение перед властью!” – уверенный в своей правоте, сказал он менторским тоном.
“Хорошо, я буду очень стараться и сделаю всё возможное, чтобы мои дети сохранили в своих сердцах воспоминания об ужасах бесчеловечного обращения с нашим народом, и чтобы они передали это будущим поколениям”, – как послушный ученик, я подхватил его настрой.
Вторая новость была результатом моего обращения в Москву. Он даже не пытался ругать меня за то, что я прыгнул через его голову. Даже наоборот, он хотел удивить меня и осчастливить, как будто сам приложил к этому руку. Но всё равно я должен был дополнительно разъяснить некоторые вопросы. К девяти документам я приложил ещё 2 копии и заявление.
16 ноября “наш господин” снова вызвал меня к себе. С широкой улыбкой он сообщил о моём освобождении, поздравил меня с “заслуженной победой” и вручил мне полоску бумаги пяти сантиметров в ширину.
Я прочитал:
Шульц Эдуард Вильгельмович освобождён от спецохранения. Паспорт может быть выдан без ограничений.
Подпись, комендант С/К, лейтенант:
Ларин
16 ноября 1954 г.
О, Боже, как дешева и паршива человеческая жизнь! Этот маленький листок означал конец девяти годам моего унижения! Так много крови было отравлено, здоровье разрушено, и стоит всего этого только этот маленький клочок! Невероятно! Я был потрясён.
Он, вероятно, думал, что я не полностью удовлетворён, и пытался успокоить меня: “Скоро наступит очередь Вашей жены и детей, потерпите немного”. Молча, не говоря спасибо – я не мог вынести это своим сердцем – я покинул его кабинет. Господи, помоги нам всем!
Действительно, 25 ноября 1954 г. Ольгу освободили от спецохранения, а 2 февраля 1955 г. – Хильду. Совершенно неожиданно освободили и Фриду, по-видимому, кто-то забыл, что на самом деле она была выселена из Поволжской республики в 1941 г. Конечно же, мы никому не напомнили об этом. Вскоре после этого мы получили новые паспорта, подтверждающие нашу принадлежность к свободным советским гражданам. Родственники со всех сторон тоже сообщали о своём освобождении, кроме брата Эрнста.
А потом началась лавина визитов. 7 декабря 1954 г. к нам приехал Оскар с женой, ребёнком и родителями жены, с которыми мы до сих пор не встречались. Соломон и Мария Дёрр – очень добродушные, терпимые, простые, но хорошо воспитанные люди. К сожалению, оба они не умели ни читать, ни писать, ни по-русски, ни по-немецки. Они были родом из большого села Моор под Бальцером. Их предки прибыли из Гессена в 1765 г., но их диалект был ближе к швабскому. В них крепко сидело Кальвинистское предопределение, они были неграмотными реформаторами, вообще не знали вероучения, но непоколебимо держались веры отцов. Это тоже хорошо.
От их дома в Поволжской республике осталось у них не много. В Соломоне до сих пор жили болезненные воспоминания голода 1921 г., которые нам тоже были хорошо знакомы. Он предполагал, что тогда вымерла половина Поволжских немцев, его родители тоже умерли от голода. Затем 1933 г., когда тоже было много жертв – в это время не вынес голода отец Марии.
В ссылке умерли трое их детей. “Там, вероятно”, – сказал Соломон, – “они потеряли бы всех”. Меня поразило его заключение: “Но семеро до сих пор живы. Да, изгнание – незаслуженное наказание для нас, немцев. Однако мы, немцы Поволжья, держались все вместе. Но если бы мы, немцы Поволжья, остались на месте, они бы выжали нашу жизнь до последней капли крови, потому что всегда, будь то хорошие или плохие времена, правительство требовало от нас гораздо большего, чем от любого другого народа. Они нас практически уничтожили. Рассеяли среди других народов. Но, несмотря на сопротивление властей, всегда находились доброжелательные люди, которые в последний момент спасали нас от смерти”.
Это была наша первая, очень приятная встреча. Мы надеемся, что их будет ещё больше. Они покинули нас 13 числа с глазами, полными слёз. Оскар с семьёй остался подольше. Ольга, как и я, получили очень хорошее впечатление он нашей невестки Марийхен. Она очень работящая, прилежная, добродушная и, возможно, сердобольная. С первого дня она взяла на себя всю работу по дому и в сарае. А маленький Александр? Он действительно развлекал нас от всего сердца. До сегодняшнего дня в моих ушах звенит его смех, его детская речь, я чувствую, как он тащит деда за его штаны, и ощущаю некоторую тоску. Мы оба скучаем по любимому ребёнку.
Я рад за своего сына. Да, им можно гордиться! Как недостаток – его безбожие, к которому мы привели его, как и всех наших детей. Но можно удивляться его скромности и настойчивости. Он высоконравственный, и им руководят хорошие добродетели: честность, правдивость, огромная выносливость, он неустрашимо идёт навстречу человеческим трудностям. Он заочно продолжает своё обучение. Будет ли это хорошо для него? Я знаю, что человек, стремящийся вперёд, очень часто безжалостно отвергается своими коллегами. Таким людям платят неблагодарностью. Через 27 дней, 6 января, покинули нас и они.
1 февраля нас посетил кузен Готфрид. 11 марта у нас в гостях был младший сын брата Александра Корреджо. Ему уже 23 года, в последний раз мы его видели, когда ему было 8 лет. Неожиданно, 19 марта к нам приехал второй сын Александра Леонард – с женой и двумя детьми. Мы не виделись 15 лет. Я очень доволен им. Хотя Марта Леонарда была менониткой, они оба недавно крестились у баптистов. Но их вера была сильно ограниченной, что не позволяло мне вести с ними дискуссию. Корреджо вообще не имеет представления о вере, он как чистый лист бумаги. Они покинули нас 22 марта.
Так я смог снова сравнить себя с другими. Моё здоровье в последние месяцы заметно и непрерывно истощается. И хотя каверны туберкулёза в лёгких находятся в состоянии окаменелости, интенсивный астматический кашель преследует меня постоянно, особенно по ночам. Не помогают никакие лекарства, мои мучения иногда вызывают нарушение сердечного ритма, что приводит к приступам страха, и тогда кажется, что пробил последний час. С шестидесяти трёх лет меня одолела импотенция.
Здоровье Ольги тоже не на высоте. Сильные страдания приносит ей заболевание печени. Имеющиеся лекарства помогают плохо. Поэтому она была вынуждена резко сократить работы по дому и в огороде. Мы стараемся прожить на мою пенсию, которую теперь повысили до 640 рублей.
24 октября 1956 г., среда.
18 марта 1955 г. мы получили поразительное сообщение: наша невестка Мария осчастливила нас двойней, дочку назвали Анной, а сына Георгом. Мы желаем им долгой, счастливой жизни. Мы молим Бога, чтобы он их благословил.
Это невероятно! О, люди. Как вы непостоянны и изменчивы. Вначале они его боготворят. Ему на земле был построен трон, недоступный всем обычным людям. Коммунисты даже пытались соорудить ему небесный престол. Его даже наделяли Божественными особенностями: он был всемогущ, всеведущ, и его дело, как и он сам, должно было быть бессмертным. Сталин был всем.
Мне совсем не нравился шум вокруг этого сверхчеловека. Чем дальше, тем более неприятным и отвратительным было это для меня, вызывая беспокойство. Если этот человек знает, что он обожествлён, то он должен знать о таком большом количестве шума. И если он не пытается отказаться от этого шума, то этот человек фальшив, и он уводит нас от света. Тогда Сталинская национальная политика взята из воздуха, и мы, советские немцы, обречены на гибель не за его спиной, а по его приказу. Мне было очень неприятно, я и в мыслях не мог подумать допустить такую дерзость.
Тем не менее, вскоре после смерти Сталина наступила долгая пауза. Молчало радио, молчали газеты, с экранов исчезли документальные и художественные фильмы, в которых бы упоминалось его имя.
5 марта 1954 г. – годовщина смерти Сталина, всё тихо.
5 марта 1955 г. – мёртвая тишина!
В верхних слоях партии происходили полусекретные спектакли, непонятные, необъяснимые изменения и перемещения некоторых важных персон. Даже самое доверенное лицо Сталина – Член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС, министр внутренних дел СССР, Маршал Советского Союза Берия был расстрелян как предатель и враг народа.
Чем больше молчала пресса, тем более невероятные слухи крутились вокруг этой ставшей сомнительной фигуры. Я был объят ужасом и рекомендовал всем своим родственникам не принимать участия в таких разговорах – если там, наверху, безжалостно расстреливают его соратников по борьбе, то и для нас всё ещё найдётся достаточно пуль. Если там больше нет Сталина и Берии, то все остальные многолетние соратники остались у кормила власти, и едва ли они изменят свои методы правления.
Затем наступил 1956 год. Вышел официальный пресс-релиз о культе личности Сталина. Что теперь только ему не приписывалось! Трудно поверить – страшно, бесчеловечно, непостижимо! Но я сделал собственное заключение, которое немного отличалось от официальной версии. Да, в течение последнего десятилетия происходила борьба за власть. Да, были уничтожены все противники, от Троцкого до Бухаринско-Зиновьевского окружения. Победили сегодняшние коммунисты. Клика преступников привела Сталина к вершине власти, поставила его над нами, в последние годы представляла сверхчеловеком и охраняла этого выродка, как они называют его сегодня. И теперь, когда его не стало, они списывают на него все свои преступления. Ну и отлично.
Новые правители обещают перемены к лучшему. Но такие заверения мы слышим уже в течение 39 лет. Я не верю такому двуличию, и до тех пор, пока будут править Сталинские соратники, правительство не заслужит моего доверия. И так всё ясно, уже сегодня они показывают свой разлад и лицемерие. Они признают свою ошибку в преследовании советских немцев. Но они не принесли никаких извинений за уничтожение немецкой самобытности, никаких разговоров о возмещении конфискованного колхозного и личного имущества всех ссыльных.
Да, они оправдали всех нас, даже немцев, раскулаченных и сосланных в 1936 г. Но они взяли со всех подписку о невозвращении на родину. Они не дали никаких обещаний восстановления ликвидированной в противоречие конституции Автономной Республики Поволжских немцев. Однако в прессе слышно лишь нескончаемое хвастовство, так и наше освобождение будет представлено как победа социалистической демократии. Какое притворство! Может ли здесь вообще вставать вопрос о справедливости? Нет! Это просто много шума из ничего!
Я считаю, что вопрос о восстановлении АССРнП – важнейший мотив восстановления доверия советских немцев к новой политике. Новые витки спирали уже наматываются. В этом случае старшее поколение сделает выбор в пользу автономии. Молодые люди воздерживаются от этой идеи, они уже сейчас верят в глупость “справедливого коммунистического общества”. Они легко дали себя переубедить, что теперь началась новая эра, и думают, что на самом деле можно построить лучший социализм, чем был до этого. Снова молодые стали верными борцами за коммунистические идеи, как это было и с нами в 1917 г.
Мой племянник Отто пишет:
25 июня 1956 г.
…Я решил вступить в компартию. Но я бы хотел выслушать Ваш совет по этому поводу, дядя Эдуард. Моя позиция заключается в следующем:
1. В 1917 г. коммунисты победили монархию.
2. Они построили огромную империю, которую капиталистический мир вынужден принимать во внимание.
3. Попытка империализма свергнуть социализм руками фашизма не удалась.
4. Советский Союз уже не одинок, возникла социалистическая система.
5. Существует движение в направлении социализма во многих других странах Азии, Африки и Латинской Америки. Поэтому я верю в победу коммунистической идеологии и хочу в этом участвовать.
Ответ звучал так:
16 июля 1956 г.
Дорогой Отто!.. Ты пишешь о желании вступить в партию и перечисляешь положительные аргументы. Конечно, в свои 25 лет ты достаточно взрослый для того, чтобы принять такое жизненно важное решение. Тем не менее, ты не привёл контраргументов, то есть знаешь медаль только с одной стороны. Я постараюсь их привести, для этого ты должен знать следующее:
Были времена, когда я не имел ничего против вступления в партию двух моих братьев. Да я и сам был недалёк от этого. Но если я когда-либо последовал правильному образу мыслей, то, слава Богу, это было тогда. Вступить в партию, значит добровольно вступить под тонко сплетённую невидимую сеть и знать, что в любой момент она может тебя накрыть и укутать. А ты даже не сможешь узнать правду, почему произошло твоё исключение, даже если тебя осудят на смерть. Один из моих братьев, Адольф, будучи коммунистом, был расстрелян в 1938 г. (враг народа?). Другой брат – коммунист – в 1941 г. (тоже враг народа?) со всеми соотечественниками подвергся конфискации имущества, был сослан, отправлен в трудармию и вернулся оттуда с туберкулёзом. Спас ли его партбилет от этой участи? Ты видишь здесь основную причину их страданий?
Или твой отец. Его, как предателя, в 1938 г. на 10 лет бросили в шахты Колымы. Теперь партия признала свою ошибку, он был невиновен, и его реабилитировали. Уже 8 лет его держат на крайнем Севере за его незаслуженные 10 лет заключения. То есть 18 лет наказания ни за что, ни про что. Всё это обратная сторона медали, о которой партия молчит и не хочет её показывать. В лучшем случае они пытаются произошедшую несправедливость повесить на умершего. Они – наши современники! – хотят остаться незапятнанными. Смотрите, какие новорождённые и невинные создания! Они надели вам на нос розовые очки и обещают только хорошее. И вы сразу всему верите. На мой взгляд, приведённые тобой аргументы не оправдывают произошедшие зверства и преступления. В качестве второго доказательства я могу привести лицемерие партии. Они не говорят ни одного ясного слова, всё относительно. Слова законов говорят одно, а реальность, факты могут привести к противоположному…
Не спеши, Отто. Обдумай всё основательно. Или ты хочешь подвергнуться ковке и стать партийным функционером? Решение остаётся за тобой.
Отто ответил:
20 октября 1956 г.
…однако, дорогой дядя, мы же знаем не только об ошибках, но и о сломанной опоре незыблемого авторитета Сталина. Всё в прошлом, дядя! Начинается новая эра.
И этим новым течением были охвачены не только мальчики, но и опытные, много пережившие в жизни люди. На мой вопрос, как теперь, после признания культа личности Сталина, обстоят дела с верой в святое, мой 52-х летний брат Эрнст ответил следующее:
10 октября 1956 г.
…в произошедшей несправедливости виноват только Сталин. Его соратники находились под давлением Сталинского эгоизма, высокомерия, жестокости и беспощадности, они сами боялись за свою жизнь, поэтому они невиновны. Я верю в идеи коммунизма! Партия признала свои ошибки и сделает всё, что только возможно, чтобы исправить последствия. Мне вернули партбилет, и я буду дальше бороться за эту идею. Что касается веры в Бога, то это устарело, она себя изжила.
Вот так. Он, его семья, как и все советские немцы, так много вынесли, но он прощает своим мучителям эту несправедливость и даже хочет присоединиться к ним. Эрнст продолжил дальше пословицей: лес рубят – щепки летят. Я ему ответил:
1 ноября 1956 г.
…Я тоже верил в эту теорию, был убеждён, что Сталин – наш вождь, его окружение тайно, тонко и подло обманывает его, уводя нас от света. Но оказалось, что он всё знал, а его помощники только выполняли его приказы. Не культ, а они все, коммунистическая партия в целом, виноваты в том, что произошло. А те, кто сейчас присоединяется к новой политике и хотят повернуть ржавый болт, позже придут к пониманию, что поворот болта снова всё в том же направлении приводит только к его затягиванию. Они всё равно придут к истине и должны будут понять, что эксперимент с коммунизмом – это кошмар, утопия.
Этому варианту уже появилась альтернатива. Аденауэр и его Федеративная Германия. Газеты опубликовали сообщение, что немецкий канцлер посетил Москву. Цель его визита была не ясна, но он наделал очень много обнадёживающих слухов о том, что Аденауэр готов принять в Германию всех желающих советских немцев. Это сразу же вызвало мощную волну тех, кто хотел выехать, которая была принудительно остановлена КГБ[123] – переименованным НКВД.
Мне не до конца ясно, что стояло за декларацией Аденауэра? Это отцовская любовь к немецкой самобытности, политическая игра, в которой капиталисты хотят очернить социализм, или спасательная миссия церкви по освобождению угнетённых немецких верующих, направленная в Советский Союз? Я не представляю, как там можно будет предоставить всем немцам удовлетворительные условия жизни. На относительно небольшой площади, где живёт 70 миллионов человек, разместить ещё несколько миллионов немцев из диаспоры?
Единственно правильный путь – возрождение немецкой автономии – власти признавать не хотят. Поэтому у наших соотечественников 2 возможности. Первая: те, кто хочет и дальше поддерживать немецкую самобытность, получили шанс эмигрировать в Германию. Вторая: отказаться от борьбы за немецкую самобытность, остаться здесь и в ближайшее время раствориться среди русских.
Сегодня ещё сложно представить, сколько соотечественников используют первую возможность. Потому что даже я, усердный борец за немецкую самобытность, ещё не готов принять решение о выезде за границу. Я убеждён, что такое решение должны принимать только взрослые дети. Мы уже прожили свою жизнь, а они напротив – живут и растут вместе с потомками в будущее. Поэтому они должны воспользоваться этим правом. Время укажет на правильный путь, а потомки смогут оценить, кто сделал правильный шаг.