bannerbannerbanner
полная версияПроклятие старой усадьбы

Ольга Васильевна Чемерская
Проклятие старой усадьбы

Полная версия

Тайна тётушки Агаты

– Привет, дорогая тетушка Агата. Как же я по тебе соскучилась!

– А я как! Ты даже не представляешь, чего стоит жить одной в постоянном ожидании.

– Тетушка, вот вернусь после окончания института и поселюсь у тебя навсегда! Ну её, эту Москву!

– Нет, Сочи – это место для жизни, для отдыха, а не для работы. Здесь карьеру не сделаешь, – как бы давая добрый совет уведомила тётушка.

– Тётечка, я тебя одну больше никогда не оставлю. Медсестрой всегда устроиться можно. Всё-таки курортный городок. А дальше… посмотрим.

Женщины сели в такси и поехали домой. По дороге интересуясь делами, здоровьем друг друга, всем тем, чем интересуются люди после долгой разлуки. Строили планы на вечер. Одним словом – верещали всю дорогу как заядлые подружки.

***

Подъезжая к дому у меня защемило сердце – от нахлынувших разом воспоминаний. Двухэтажный каменный домик на окраине Сочи, как всегда, выглядел очень аккуратно. Наверняка тётя и в этом году вновь побелила оштукатуренные стены, подкрасила синей краской окна, двери и крылечко. Этим он мне всегда нравился, похожий на кукольный, дом смотрелся выполненным в средиземноморском стиле.

Вопреки сложившимся представлениям, комнаты отдыхающим туристам тётя не сдавала. И вообще, пользовалась только двумя комнатами на первом этаже и застеклённой верандой, выходящей в тенистый дворик: в сад, наполненный ароматами цветов и фруктовых деревьев.

Второй этаж домика всегда был закрыт на ключ и вход туда находился под строгим запретом. Как и всё левое крыло первого этажа. Тётя пользовалась только кухней, гостиной и маленькой комнаткой, где обычно останавливалась я. В этой комнатушке, похожей на чулан, прошла большая часть моего детства. К закрытым комнатам дома я уже давным-давно привыкла, но это не значит, что они меня никогда не волновали.

Попытки проникнуть в запретные уголки дома всегда сопровождались ссорами и наказаниями. Пару раз тётя в сердцах отсылала меня из дома к отцу. Под разными предлогами большую часть своей жизни я провела или у него, или в казённых учреждениях – интернатах. Но почему-то я совсем не сердилась за это на тётю Агату. Наверное, потому, что ближе её у меня в жизни больше никого не было. А ещё потому, что кожей чувствовала – тётя меня любит.

Какие ужасы таил в себе дом, коли от него так тщательно оберегала меня тётушка, представить было просто невозможно. Но тётя не оставляла меня одну в доме даже на минуту.

Уже учась в институте я списывала этот страх на то, что тётя Агата в одно мгновение лишилась сестры, которая пропала без вести двадцать лет назад, оставив меня, двухлетнюю малышку, без мамы. А ещё через год бесследно исчезла Эльза – её семилетняя дочь. Все эти происшествия легли на тётю тяжким бременем. Она стала замкнутой и подозрительной. Закрыла на запор верхний этаж, где раньше жила сестра, а затем и комнату Эльзы. Дом, который был для семьи родовым гнездом, сейчас стал клеткой, тюрьмой для бедной моей тётушки Агаты. Ведь всё, что она любила, а после потеряла, некогда находилось здесь, наполняя её сердце любовью.

***

Когда не стало родителей, они погибли в море во время шторма, Агата осталась за главную. Именно на неё легло бремя заботы о младшей сестре, только что закончившей школу. Характер у Марии с детства был не сахар, а после смерти родителей и вовсе испортился. Ребёнок трудно перенёс потерю. Сёстрам пришлось сильно ужать свои расходы, и Мария, привыкшая получать всё самое лучшее по первой просьбе, начала закатывать сестре постоянные истерики. Переходный возраст: высокий рост, готовность к деторождению говорило сознанию, что он вырос достаточно, чтоб делать всё, что заблагорассудится. Он делал её своевольной и дерзкой. Марии приходилось слушаться Агату, сестричку всего на пять лет старше её. Этот факт казался девушке противоестественным и несправедливым. Они всегда общались на равных, а теперь вдруг сестра главная?

Факт замужества сестры немного усмирил Марию, но новый член семьи ей не нравился, и девочка стала реже появляться дома. Намучилась с ней Агата, пока сестра не перебесилась и по-настоящему не повзрослела. Но, как итог бурной юности, родилась Анна. Теперь Агате пришлось заботиться не только о сестре и её малышке. Она сама уже имела ребёнка и испытывала в это время некоторые трудности. Её брак терпел кораблекрушение.

Брак, видимо, совсем не то, что требовалось для их душевного равновесия. Избалованные отцом, они с трудом переносили гегемонию супругов. Слишком уж свободолюбивые и гордые, они быстро сбросили с себя бремя супружества. Агата развелась через год после рождения дочери Эльзы. В тот день когда Мария, будучи на седьмом месяце беременности, выставила мужа, Агата получила по почте свидетельство о разводе. Мария пробыла замужем всего-то два месяца после скороспешного брака.

Эльза ничего ещё не понимала – и слава Богу. Аннушка родилась вовремя крепенькой и здоровой. Оставшись вдвоём с дочками сёстрам стало легко и комфортно. Как в прежние времена, когда они были девчонками. Родители не ограничивали их свободу воспитанием, и только бог знал, как в этой семье получалось всё ладно и складно. Теперь, спустя годы, они вернулись в то же блаженное состояние. По крайней мере, так говорила сестре Агата. Они решили начать всё заново. Строить своё счастье в чистом, обновлённом доме, и для этого затеяли ремонт. До этого сёстры ни разу не проводили глобальную чистку оставляя всё как есть после смерти родителей, пропавших из их жизней в одночасье.

Ещё вечером они пили вместе чай, а наутро кто-то из соседей заметил их на берегу. Вероятно, в этот день они вышли в море. Через час начался шторм и тела их даже не нашли. Только обломки лодки. Девочки отказывались верить. И ждали их возвращения очень долго.

Но со всем рано или поздно свыкаешься. Нужно как-то жить дальше! Из дома было решено выкинуть все старые ненужные вещи: тюли, шторы, плетёные корзины, резиновые сапоги. Опустошались кладовки, шкафы теряли часть своих сокровищ в виде сумок, бус и старых ситцевых платьев. Нетронутыми остались лишь несколько антикварных вещиц, принадлежавших родителям – четыре медных подсвечника, фарфор, почерневшее от времени серебро и два больших зеркала – последняя их покупка. Эти зеркала стали причиной ссоры – единственной за много лет. Предстояла свадьба Агаты и каждая копейка имела ценность, а тут такая роскошь! Агата была вне себя. Родители сделали всё от них зависящее и свадьба состоялась – пусть уже и без их участия. Но зеркала до сих пор вызывали у Агаты раздражение.

Одно, висящее прежде в зале над камином, перенесли в комнату Марии на втором этаже. Сестра не согласилась с идеей продажи. А второе осталось на своём месте – в маленькой спальне на первом этаже, где должна была разместиться Агата. Раньше они с сестрой жили в одной комнате, но как раз накануне гибели родителей, для Агаты и её мужа отремонтировали старую бабушкину комнату, в которой им так и не удалось поселиться.

Комната ещё долго оставалась пустовать, хоть попытки освоить жилплощадь предпринимали по очереди то один, то второй мужчина, временно проживающие в доме. Мужья Марии и Агаты. Даже были попытки сдавать комнату туристам, но что-то не срасталось. Молодая пара, снявшая комнату, съехала уже на третий день, а студент геолог сбежал, так и не заплатив. Комната пустовала, пока в ней не поселилась пятилетняя Эльза.

Казалось, что всё хорошо. Жизнь сестёр потихоньку налаживалась.

Но внезапно Мария пропала. Она не оставила никакой зацепки. Агата искала её везде, как ищейка, положив на это полгода. Она почти не появлялась дома, оставив малышек на свекровь, пока та не пригрозила отнять Эльзу. Тогда Агата перестала искать. Но не успокоилась.

***

Знаю. Тётушке было очень тяжело. Тётя Агата стала уединяться, много времени проводить на втором этаже, в маминой комнате. Маленькой я часто слышала, как тётя разговаривала сама с собой, плакала, молилась, а возвращаясь оттуда, била посуду, падая в кресло у камина, выжатая как лимон. Помню, как подсматривала в дверной замок на втором этаже, видела, как тётя говорила, глядя в зеркало, как, уходя, завешивала массивное зеркало плотной тканью и закрывала за собой дверь на ключ. Я скучала по маме. Было страшно и одиноко. Эльза почему-то злилась, когда я, словно хвостик, ходила за тётушкой по пятам. Пока также как мама, не пропала и сама Эльза.

Не могу представить, как бедная тётушка совсем не лишилась рассудка. Иногда она так и выглядела: лохматой, с потухшим взглядом бродила по дому, нашептывая невесть что. Долгое время она прибывала в состоянии транса, что ли. А потом заболела и слегла. В это время я жила у отца. Он и раньше время от времени забирал меня на выходные. Пока вновь не женился… Отец говорил, что Агата больна и не может оставить меня у себя. Но и сам, спустя совсем немного времени, определил меня в интернат. К тому времени тётечка немножко оправилась и изредка навещала меня по выходным. Потом начала забирать на воскресенье. Она всё ещё не оклемалась полностью, потому что продолжала разговаривать с зеркалом…

В старших классах я переехала жить к тёте Агате с условием, что не буду даже краем глаза интересоваться запертыми дверями. Это стоило мне огромных усилий. Но десятый и одиннадцатый класс вспоминается самым счастливым временем в жизни! Я была дома с тётушкой и наконец-то свободна. Вместе мы ходили в кино, по вечерам пили чай на веранде с черешневым вареньем, обсуждали Островского, читали вслух монолог Катерины и всерьёз задумывались, почему люди не летают, как птицы! Ходили на закате к морю, зарывая ноги в мокрый песок, на который волна накатывала за волной, щекоча.

Но однажды поздно вечером в дом постучали, и тётя выскочила из комнаты Эльзы, не закрыв, по обыкновению, её на ключ. Я шла к входной двери посмотреть, кто стучался так поздно, когда услышала скрип, громким эхом резанувший по ушным перепонкам. Повернув голову, я заметила приоткрытую дверь, языки пламени и большую тень, мелькнувшую в проёме комнаты Эльзы. Любопытство, смешанное со страхом, толкало меня вперед, и я пошла вперед. Ещё не переступив порог, я разглядела на полу смятое чёрное покрывало. Видимо, тётя накинула его на зеркало, и оно, не удержавшись, соскользнуло.

 

Зеркало, точь-в-точь как в комнате мамы на втором этаже, большое, стоящее во весь рост, привлекло моё внимание немедленно. Я увидела в нём уголок камина и горящие угли. В комнате Эльзы не было камина, и я, вглядываясь в зеркало, переступила порог…

– Анна! – донеслось позади, и тётушка с глазами полными ужаса выдернула меня из комнаты, больно схватив за предплечье.

Целые сутки она со мной не разговаривала. А потом…

– Я нашла отличную школу, там ты сможешь хорошо подготовиться к выпускным экзаменам. Школу-интернат.

– Тётечка Агаточка. Умоляю, не надо! Я больше никогда, никогда в жизни тебя не ослушаюсь, прошу не надо. Только не в школу-интернат.

– Я тоже не хочу, но вынуждена сделать это, любимая. Я не могу потерять и тебя.

– Что? Что там может быть!? Чего ты боишься? Тётушка, расскажи. Мы справимся вместе, поделись и наверняка, сразу станет легче. Только не отправляй в интернат, умоляю…

Но тётя Агата была непоколебима.

Вернулась лишь через год. Лето перед поступлением в университет мы провели с тётей Агатой. Потом учеба в Москве и вот – я снова дома!

Но перспектива, что я останусь здесь навсегда, тётушку не радовала. Тётушка боялась открывать свои страшные секреты. Но факт оставался фактом – секреты прятались в запертых коридорах родного дома…

***

Тётя Агата была уже не молода. В свои пятьдесят лет она выглядела намного старше одногодок. Иногда казалась странной и недоверчиво относилась к людям. Я её любила, жалела и собиралась остаться рядом, до конца заботясь. Не так много времени мы провели вместе, да и мелкой девчонкой я мало чего соображала. Но вернулась я уже повзрослевшей, и мне было просто необходимо знать, что так беспокоит тётю? Что заставляет её закрывать на замок половину дома? В доме творилось что-то неладное, я нутром чувствовала мистическое, страшное начало и тётя всеми силами хотела защитить меня от неведомой опасности.

Первую неделю я отдыхала, изучая распорядок дня тётушки. Когда её не будет дома я планировала изучить все тёмные закоулки и расставить точки над i. А распорядок у тёти Агаты был строгий. Каждый день тётя вставала рано утром и пила кофе. Готовила завтрак, а затем мы ели тосты с легким сыром и зеленью. После она поливала цветы в саду и шла в ближайший магазинчик за молоком. Возвращаясь, перекидывалась с соседкой парой слов и в дом приходил ученик в сопровождении матушки. Тётушка занималась репетиторством. Давала частные уроки английского. Иногда бывало два урока подряд и тётя Агата устало вздыхала, провожая своих гостей. Потом садилась за просмотр сериала. А после уже не покидала дом… Одним словом – надолго она отлучалась только по субботам, когда шла на рынок за покупками.

После приезда я каждый раз сопровождала тётю. Но на следующей неделе собиралась отыскать повод, наконец, осмотреться.

Примерно два раза в неделю к нам заглядывала соседка попросить соль или масло. Я недоумевала, ведь магазин за углом, в ста метрах. Подобное поведение выглядело странным, но что поделаешь, может, для пожилых людей это единственный способ пообщаться? Если честно, тётю эта соседка тоже слегка подбешивала. Тётушка пыхтела, но старалась быть тактичной. Иногда в дом заглядывал полицейский с вопросом: не замечали ли мы чего? Всё ли в порядке, не нужна ли помощь? Не думала, что участковые столь трепетно относятся к своей работе.

Казалось, что за нами, как минимум, следят.

В субботу тётушка отправилась на рынок, а я, под предлогом встречи с работодателем, вышла чуть раньше и, сидя за столиком кафе, клевала носом в ожидании. Уже с раннего утра стояла невыносимая жара. Накануне вечером прошел дождь, и от земли поднималась душная испарина. Воздух вибрировал…

***

Анна зашла в прохладную тишину дома и, оглядываясь, словно воришка, направилась к лестнице второго этажа. Она заранее обзавелась ключами. Тётушка была хоть и бдительная, но не критично.

«Если тётя узнает, конечно, расстроится. Она не ждёт от любимой племянницы такого предательства. Плохая, плохая девчонка!». Анна ругала себя, открывая ключом таинственную дверь.

Перед ней предстал коридор, наполненный пылью и серыми полуденными тенями. Одна сторона коридора полностью состояла из окон, закрытых синими деревянными ставнями жалюзи. Сквозь узкие щели между планками пробивался слабый свет. Солнце приходило на эту сторону дома лишь в закатные часы.

Напротив окон располагался маленький холл с журнальным столиком и двумя креслами по бокам. На креслах серой бесформенной массой лежали пыльные чехлы, и столик покрывал вековой слой сероватой пыли. По обе стороны от холла синели двери комнат. «Здесь, наверное, жила моя мама. А вторая комната была моей? Ну, если бы да кабы…». Анна толкнула ближнюю к ней дверь, и та со скрипом отворилась. Комната и правда оказалась детской. Анна почувствовала ком в горле. Ведь девушка даже не помнила этой своей комнаты. Последний раз она жила здесь в свои два с половиной годика. Где тут помнить? Комната была оформлена в бело-желтых тонах и местами напоминала куски яичницы. От этой мысли Анна даже усмехнулась, когда вдруг дверь позади заскрипела и захлопнулась, подняв облако пыли. Анна чихнула и крадучись подошла, и приоткрыла дверь. Тишина. Оглядываясь по сторонам, девушка прошла вдоль холла к следующей двери. Вторая дверь не поддавалась. Анна подергала ручку – заперто. Из связки ключей методом тыка, наконец, подобрала нужный и открыла таинственную дверь.

Как и везде на втором этаже в комнате лежала пыль. Только кресло напротив зеркала выглядело чуть почище другой мебели.

– Здесь, видимо, обычно сидит тётя, – шепнув предположила Анна и, протянув руку к покрывалу, рывком обнажила старое зеркало. Да, оно выглядело точь-в-точь, как комнате Эльзы – антикварное старое зеркало.

В мутном отражении Анна что-то видела. Нечёткое, но оно становилось яснее с каждой минутой. И тут перед ней предстала комната. В комнате горел камин и спиной к Анне в кресле сидела женщина с книгой в руках. На маленьком столике стояли фрукты и букет пионовидных роз в полупрозрачной зелёной вазе. Было заметно не вооруженным глазом, что цветы и фрукты бутафорские, как и огонь, горящий в камине. Не грел.

Анна, словно завороженная, смотрела в отражение.

– Ты пришла. Я ждала тебя. Вроде бы читаю книгу. Но в мыслях ловлю себя на том, что слышу каждый шорох и жду твоего прихода. Расскажи! Расскажи мне о ней. Скорее. Что вы делали сегодня, Агата!? – женщина в кресле развернулась.

– Ах, нет!

Она, щурясь, присматривалась к девушке по ту сторону зазеркалья.

– Анна?

Анна сидела не шевелясь. Губы словно онемели. В голове крутились вопросы, но ответы так и не приходили.

– Анна, уходи! Немедленно уходи. Иначе они заберут тебя!

– Кто они? Куда заберут?

– Не спрашивай. Уходи доченька.

– Доченька? Что это за место, там? – Анна указала на комнату в зеркале.

– Это тюрьма. Из неё нет выхода. Беги отсюда, дочка!

– Ты Мария, моя мама? Это правда? Ты моя мамочка…– Анна стала подходить ближе к зеркалу.

– Нет, не подходи ближе, иначе тебя затянет. В Зазеркалье!

– Что это, что? – сердце Анны заколотилось.

– Я не знаю что. Когда открываешь дверь, видишь лишь двери. Миллионы дверей, расположенных на отвесных стенах рядами. Отсюда нет выхода. Я вижу, как люди выглядывают наружу, говорят, но друг друга не слышат.

Мы словно батарейки. Из нас ежеминутно вытягивают энергию. Чувствую, что я ослабла. Агата говорит, что я становлюсь всё прозрачней и прозрачней. Видимо, скоро исчезну вовсе. Тогда им понадобится другая батарейка… Поэтому уходи, умоляю, уходи и не возвращайся.

Анна не знала, что делать. Бежать или ещё немного постоять рядом с мамой. С мамой, которую она никогда в жизни не видела. Так хотелось побыть с ней подольше, взять за руку. Обнять. Рассказать, как ей жилось все эти годы…Она подалась вперед, пытаясь дотронуться до зеркальной поверхности. Воздух в комнате задребезжал, поверхность зеркала покрылась легкой рябью, словно вода в тазу при первых толчках землетрясения. Анна уже не слышала слов матери, всё глубже проникая в мир Зазеркалья. Пока чёрный и пугающий, но Анна мечтала встретить там маму. Она была уверена – вместе они что-нибудь придумают. Наверняка.

Резкий толчок вырвал Анну из липкого мрака Зазеркалья. Перед ней стояла тётя Агата. Зеркало завибрировало, покрылось трещинами и лопнуло, разбрасывая мелкие осколки. Один попал Анне в руку. Тётя Агата взяла племянницу за запястье и быстро повлекла за собой вниз, в гостиную. Не слова не говоря, она достала аптечку и обработала йодом ранку от стекла, наклеив поверх пластырь. Глаза её были расширены, дыхание сбилось, а руки дрожали так сильно, что струйки йода сеткой речных притоков покрыли руку девушки от локтя до самого запястья.

Тётя села на диван двумя руками ухватившись за сердце.

– Давно нужно было разбить эти дьявольские зеркала, – сказала она вдруг и заплакала. Но я думала, что смогу вернуть своих близких. Что в одно прекрасное утро дверь откроется, и моя доченька, наконец, вернётся. Но вот уже три дня, как она не появляется в зеркале. Её аура ослабла уже давно. Так мало она видела жизнь, так мало у неё было воспоминаний. Даже любовь… она не испытала силы первой любви! Если бы не наши беседы, она угасла бы ещё раньше.

– Тётечка, может как-то можно вызволить их из зазеркалья? Вызвать полицию…

– Нет, дорогая, нет. Туда, в Зазеркалье, попадает только душа. Всё, что есть там – антураж. Ничего не существует в реальности. Эльза говорила мне, что пища не настоящая. Книги на полках пустые, в них нет и буквы текста. Огонь не греет. И всё, чем они живут— только их внутренний мир. Бестелесная душа не может преодолеть границы Зазеркалья. Мы пробовали. Может, нужно было её отпустить? Не дать проклятым наживаться на чувствах, питаться нашими эмоциями. А?

Тётя Агата встала и пошла в сторону комнаты Эльзы. Отперла дверь и ступила в сумрак. Анна вошла следом. Сдернув покрывало с рамы, тётя всмотрелась в темноту зеркальной поверхности. Ничего. Она заплакала, упав на колени, и в зеркале вдруг вспыхнул слабый огонёк. Огонек разгорался, и вот по ту сторону уже начала прорисовываться комната с камином. Тётя перестала всхлипывать и вгляделась. В комнате было пусто. Анна почувствовала, что её словно магнитом тянет прикоснуться. Видимо, то же чувствовала и тётя. Она уже поднялась на ноги, чтобы ступить на порог, отделяющий наш мир и таинственный мир Зазеркалья.

«Что будет, если тётушка тоже исчезнет?». Пришло в голову Анне. «Я вновь останусь одна, и как тётя буду ежедневно смотреть в зеркало с надеждой спасти единственную родную душу?». Анна неожиданно для себя молниеносно приняла решение. Схватив стул, девушка с силой бросила его в зеркало.

Сто пудов, не меньше весил этот деревянный венский стул. Анна отдала все силы, что у нее были, а может даже больше, чтоб его поднять в воздух. Поверхность зеркала прогнулась, словно в замедленной съемке, в одну сторону, в другую, выгибаясь, словно желе, в которое тычет пальцем упрямый маленький экспериментатор. Наконец зеркало пошло трещинами и разбилось, разлетевшись на тысячу мелких осколков.

***

Пот стекал по шее, спускаясь в ложбинку на груди. Я, путаясь в мыслях, с трудом разжала глаза. Мимо кафе с корзинкой шла тётушка. Оставив недопитым свой утренний кофе со льдом, я поспешила вернуться. Не успев запереть за собой дверь и бросить сумку в прихожей, услышала вдруг шум и множество голосов, идущих из гостиной.

– Сегодня нужно помыть окна и вытрясти дорожки. Не просто пропылесосить, а именно вытрясти во дворе и пропылесосить. Протереть за тумбочками, отодвинуть всё, что можно. Остальное, как обычно…

– Извините, вы кто? – изумившись, спросила Анна.

Молодая женщина долго смотрела на неё молча, похоже, даже не собираясь отвечать. Но всё же немного грубовато, но ответила вопросом на вопрос:

– Это я должна была вас спросить. Но, кажется, уже догадалась.

– А я нет. Кто же вы?

– Думаю, я не обязана отвечать. Достаточно того, что я всё это делаю.

Незнакомка выглядела лет на пять старше и была хорошо одета. Вряд ли она одна из представительниц клининговой компании. Уборщицы мыли, вытирали пыль, перетирали бокалы и чистили фарфоровые чашки в серванте. Хоть ими никто и не пользовался последние десять лет, но в доме тёти посуда блестела, и всегда пахло чистотой.

– Я вызову полицию, если вы не покажете мне свои документы.

– Это мой дом. Вызывай кого угодно.

– Это дом моей тётушки!

– Это мой дом! Он принадлежит мне по праву рождения.

 

– Кто же наделил вас этими правами?

– Твоя тётушка, то бишь моя дорогая мать.

– Это наглая ложь. Как можно в погоне за недвижимостью обманывать пожилых людей? Эльза давным-давно умерла!

– Твоя неосведомленность меня просто поражает, – иронично усмехнувшись, сказала незнакомка. – В любом случае, разговаривать с тобой у меня нет времени. Коли ты здесь, проследи за работой. А я ухожу.

Анна не знала, что и думать. Женщины закончили уборку и, отдав Анне ключи, покинули дом. Когда вернулась тётя, Анна сразу задала ей вопрос:

– Тётечка Агата, а ты случайно никакие бумаги последнее время не подписывала? Сейчас столько мошенников развелось.

– Что ты! Конечно, нет! Я уже и забыла, когда последний раз где—то ставила свою подпись, – удивилась тётя Агата, выкладывая из сумок зелень и фрукты.

– Тётечка, а ты клининг заказывала?

– Кли… чего?

– Ну, уборщиц? В доме прибраться.

– Да ну тебя! Что я сама в доме убраться не могу? Ты сегодня какая-то странная. Чая лучше выпьем. Пошли на кухню. Я вкусный чай купила, с чабрецом. Анна пожала плечами, но ничего больше спрашивать не стала. Решила, что сама как-нибудь разберётся. Ничего из дома не выносили – значит, не воры.

После чая тётя села за вязание, шепча себе под нос непонятные слова, а потом, сказав громко: «Иду. Иду я!». Встала и направилась на второй этаж, плотно затворив за собой дверь.

В следующую субботу ситуация повторилась: как только тётя вышла из дома, элегантная женщина, открыв дверь своим ключом, впустила клининговых рабочих.

В этот раз она открыла двери и второго этажа. Мыть дом начали оттуда. Анна ходила за женщиной по пятам, но та делала вид, что не замечает и не слышит назойливую приставалу. Женщина вела себя уверенно и не боялась быть замеченной соседями. Анна видела, как на улице та разговаривала с участковым, который периодически к ним заглядывал. Кто эта женщина, Анна пока не разузнала и следила, чтоб чужие люди ничего в доме не трогали. Заодно Анна осмотрела весь второй этаж: две комнаты и маленький холл. Она не заметила ничего подозрительного, кроме завешенного тканью зеркала.

– Да! Я собираюсь продать этот дом, как только представится возможность. Коли ты вернулась, пожалуйста, подпиши документы, – сказала молодая женщина совершенно не по делу. Она словно не слышала Анну, задающую ей каждый раз один и тот же вопрос.

– Я ничего не собираюсь подписывать! – встретила в штыки неожиданное заявление Анна.

– Мне принадлежит половина дома. Я заинтересована в его продаже. Все эти годы, вначале отец, потом я, заботились о доме и Агате соответственно. Я присмотрела для неё отличный пансионат для пожилых людей. Но если ты хочешь, можешь взять на себя заботу о матушке. Пожалуйста, я не против! Вам на двоих не нужен такой большой дом, – ехидно улыбнулась она, глядя на Анну.

– Я ничего не понимаю!

– Я же ясно сказала: Агата – моя мать! Я её опекун и имею полное право на продажу части этого дома. Твоей доли вполне хватит на двушку в городе. Хочешь взять к себе матушку?

– Ты решила, что ты Эльза? – с долей скепсиса спросила Анна. – Разве ты не пропала без вести двадцать лет назад?

– Как видишь! Не пропала. Так решила матушка. Видимо для неё было удобнее, если бы я пропала. Меня забрал к себе отец. Мама была не в себе и практически не замечала никого рядом. А ещё ты постоянно ныла и таскалась за ней, держась за подол юбки. Всё это выглядело жутко раздражающе и неправдоподобно. Я пожаловалась бабушке, и отец забрал меня, отправив маму на лечение. От стресса у неё образовалась опухоль. Вот здесь, – Эльза с каким-то грустным смешком указала пальцем на висок. – Операция прошла успешно, но начались другие проблемы с головой. Если бы не папа, она уже давно была бы пациентом психушки

– Да как ты можешь так про тётю! Если бы ты и вправду была её дочкой, ты бы не посмела…

– А что я? Я для неё мертва. Зато с тобой она вечно носилась, как с писаной торбой: Анна, Анютка, Анечка. Для неё всегда на первом месте была сестра, а потом ты.

– Моя мама…

– Что твоя мама? Твоя мама бросила тебя, как, впрочем, и моя. Две сестрицы – одного поля ягоды! – женщина отвернулась, пряча лицо.

– Да, что ты мелешь… ерунда какая-то!

– Сбежала твоя мамаша. Сбежала с мужиком. Кажется, с поляком? Что-то подобное говорил отец. Любовь!

– Бред! Ты несёшь несусветный бред! Замолчи немедленно…

Анна с трудом удерживалась, чтоб не разревется. Все её представления о мире рушились, как карточный домик.

Кстати, я бы на тебя маму не оставила. Каждый раз после твоего отъезда она отлеживалась в клинике. Мама так переживала, так переживала, что тебя затянет в зеркало, что держала под замком все двери. У неё обсессия, если что. Навязчивое состояние. Она уверена, что твою мать заточил внутри зеркала злой дух, как и меня. Мы пленники в мире Зазеркалья!

Эльза засмеялась. В её смехе была злость, боль и слёзы одновременно.

Уборщицы уже давно закончили и ушли. Они явно не первый раз выполняли здесь свою работу: ни один предмет не сдвинут со своего места. Словно и не было никого. Только две женщины с вызовом и со слезами на глазах стояли посреди гостиной.

– Анна, я вернулась! Ты уже дома? – на пороге появилась тётя Агата. – Кто вы? Что вам здесь нужно? – обратилась она к Эльзе. А потом её глаза забегали по дому: комната Эльзы и двери второго этажа были распахнуты, их не успели запереть после уборки. Тётя бросила сумки и забегала из стороны в сторону, не зная, за что хвататься.

– Я знаю, это ты! Это ты украла мою дочь! – вдруг обратилась она к Эльзе. – Отпусти её, отпусти! Лучше меня забери, – запричитала она, падая на колени перед женщиной.

Эльза скупо плакала. Сквозь слезы набирая номер скорой помощи, когда в дверь постучали. Порог переступила немолодая женщина с мальчиком лет четырнадцати.

– Извините, Вильнёва Агата Львовна… жила здесь когда-то…– незнакомка замерла, разглядывая присутствующих. Её взгляд остановился на тёте Агате: – Агата, сестрёнка? Это ты?

Тётя Агата, сидя на полу, развернулась в пол-оборота. У неё был диковатый вид: волосы растрепались, из глаз текли чёрные от туши слезы. Тётушку всё ещё слегка потряхивало. Она переводила взгляд с Эльзы на женщину и обратно, с трудом переосмысливая происходящее. А потом потеряла сознание.

Через два месяца лечения в клинике, при поддержке дочери и сестры, навещавших её почти ежедневно, Агата вернулась домой. Как когда-то двадцать два года назад в доме, за чаем собралась вся семья. Им было немного неловко. Следовало ещё привыкнуть друг к другу, да и тётушка Агата, как и прежде находилась на грани, непонятной им реальности.

Рейтинг@Mail.ru