Ольга Васильевна Чемерская
Проклятие старой усадьбы
Проклятие старой усадьбы
Александр давно мечтал купить хороший дом с большим земельным участком, чтобы вокруг рос сосновый лес, и было вдоволь места для отдыха и сада. Жена хотела мини-Версаль с лабиринтом стриженных кустов. Клумбы с розами и гортензиями, фруктовые деревья, дубы – всё, как в лучших домах Европы. А дочка мечтала о собственном маленьком пони и милом детском домике в саду. Сам Александр думал о поле для гольфа: неплохая штука для ведения переговоров с деловыми партнерами. Он уже вырос, как предприниматель, до того, чтобы иметь собственный дом и поле для гольфа!
Всего в пятидесяти километрах от Москвы он нашел именно то, что искал. Старый дом, конечно, давно был не в счёт и выглядел просто ужасно. Чувствуется, его много раз перестраивали и первоначальный архитектурный замысел уже не читался. Дом выглядел как нелепое нагромождение построек разных времён. Зато земля была как раз то, что нужно. Целых два гектара, со следами прошлой обработки.
Как выяснил Александр, участок с домом много раз менял своих хозяев. Новые владельцы обихаживали землю по своему вкусу, но когда дело доходило до дома, какие-то таинственные обстоятельства мешали строительству, лишая попыток обосноваться окончательно.
– Участок отличный, и такой цены вы больше нигде не найдете, Александр Сергеевич. Я, как человек сведущий, вам это с полной ответственностью заявляю. Покупайте, не пожалеете… – убеждал его энергичный, пронырливый риелтор.
– Хорошо, окей! Мне подходит этот участок. Хочу здесь построить своё родовое поместье. Решено, едем подписывать бумаги! – принял решение Александр, глядя на мирно пасущихся коров невдалеке. Старый пастух курил цигарку и посматривал в сторону посетителей. И Александр прямо-таки кожей чувствовал его взгляд.
– Привет, Трофимыч! Как твои больные колени? – крикнул ему риелтор и помахал рукой.
– Носют, пока! – отозвался старик. – Как, продал домишко-то?
– Да, Трофимыч. Будут у вас с буренками новые соседи!
– Да, о доме. Я заметил, что в плане участка строение не указано? Несмотря на то, что квадрат дома вычерчен…и документов на дом нет?
– Дом ни разу не был достроен, поэтому никто из хозяев не внес его на план участка. Это и логично…
– Ага…?!
Александр подписал бумаги и в следующее воскресенье повёз посмотреть на участок жену и дочку. Им тоже не терпелось побывать в своём будущем родовом поместье…
Полдня они провели за покупками: пока вместо старого дома построят новый, пройдет миллион лет, поэтому семейство решило купить готовый типовой домик. Фирма обещала собрать его за один день. А чтоб не тесниться, Александр купил сразу три павильона с намерением объединить их под общей крышей. Жена с дочкой выбирали детский домик и загончик для пони, а Александр в это время присмотрел для себя отличную, мощную газонокосилку. Один его партнёр по бизнесу говорил, что когда он косит газон у дома, то находится в состоянии медитации. Он уверял, что эта простая работа помогает сконцентрироваться и принять верное решение. Теперь и у Александра есть, что покосить, и он самозабвенно выспрашивал у консультанта все плюсы и минусы разной техники. Там же он сразу купил три машины для гольфа. Поля пока не было, но огромный участок пешком не обходишь.
До своего имения семейство добралось только к трем часам. Там уже вовсю шли геодезические работы. Косили траву, забивали сваи, дизайнеры ходили с планами и проектами, проводили фотосъемку. Александр, Маришка и Наталья словно попали на съемочную площадку: суета и гул царили повсюду.
Наталья, жена Александра, сразу включилась в работу. Архитектор по специальности, она хотела сама участвовать в ландшафтных работах и проконтролировать каждую деталь в проекте. Александр занимался рабочими, коммуникациями, а маленькая Маришка уже осваивала свой детский домик. Его доставили почти сразу. С пони пока решили повременить: ещё не был нанят персонал. Нужен был сторож, конюх, садовник. Всех решили нанять из местных немножко позже.
Погода стояла отличная. Июль месяц радовал, и прогноз на лето обещали благоприятный. Печально, но только над домом весь день висела чёрная туча, отбрасывая тень на окна и стены старого особняка.
Ближе к вечеру Наталья устала от суеты, и они с Маришкой сели на свежевыложенной кирпичной площадке выпить чай с пирожными и засмотрелись на старый дом.
Чуть приоткрытая входная дверь поскрипывала на сквозняке. Она готова была вот—вот сорваться с петель, если ветер подует чуть сильнее.
– Как она ещё держится? Непонятно, – улыбнулась Наталья.
На фоне развалившихся поздних пристроек четко вырисовывался каркас старинного здания, и Наталья решила обследовать его изнутри. Она была уверена, что этот костяк достаточно крепок и спроектирован на века, как и все постройки прошлых столетий.
Маришка последовала за ней. Наталья вначале сопротивлялась, но потом крепко взяла дочку за руку: не оставаться же ей одной.
– Наташа, вы куда? – крикнул обеспокоенный муж.
– Не бойся, мы на разведку! Я взрослая девочка, буду аккуратной! – отозвалась Наталья и приоткрыла скрипящую дверь.
В доме сквозило прохладой и пахло дымком. Казалось все двери этого дома провисли, зловещий скрип доносился то с одной стороны, то с другой, но у Натальи старые дома не вызывали страха. Она таких повидала не один.
Последний хозяин делал ремонт лет пять назад. До сих пор у стен стояли покрытые пылью банки с краской, стремянки и ящики с гвоздями. Сквозь проём, ведущий к пристройке они увидели несколько листов полуразрушенного гипсокартона. Такое впечатление, что рабочие вышли покурить и уже не вернулись. Остов дома и правда оказался прочным, но площадь его была маловата. Тесные комнатки не могли удовлетворить современным вкусам. «Правильно, что Саша решил снести этот дом, а не ремонтировать», – подумала Наталья.
Подуло сквозняком, хлопнула дверь, и Наталья крепче сжала маленькую ручку. Три дня назад Маришке исполнилось шесть. В доме зловеще потемнело, словно разом выключили все лампы, и Маришка испуганно заныла, а потом и вскрикнула. Полоса обоев сорвалась со стены и полетела прямо на них.
Наступила тишина.
Александр проводил последних рабочих, когда услышал крик Маришки в старом доме. Он немедленно побежал на голос, мало ли что!
Все двери были плотно закрыты, словно их крепко-накрепко забили гвоздями.
– Наташа! Маришка! Вы в доме?! Наташа! Что случилось? Маришка! – повторял он и пытался взломать дверь. Ничего не получалось. Окон на фасаде не оказалось, и Александр стал обходить дом в поисках щели или проема в стене. Сквозь разрушенную стенку, по завалам из кирпича и стройматериалов он наконец проник в дом.
– Наташа, Маришка! Где вы, милые?! Маришка! – но в доме только хлопали двери, сквозняки трепали куски рваных обоев, и слышался вой и скрежет старых половиц.
Мужчина несколько раз обошел развалины, заглядывая в каждую щель и звал, звал. Только всё безрезультатно. Несколько раз он падал, оступившись в куче хлама, и теперь на ноге болталась рваная штанина, а из глубокой царапины сочилась тёмная кровь. Лицо запылилось, и по щекам тянулись полоски солёной влаги. Александр был в отчаянии. Он плечом вышиб входную дверь и вышел на крыльцо, не прекращая звать. Дверь отскочила от косяка и тут же снова плотно закрылась. Он стал дергать её, но тщетно. Дверь не поддавалась.
– Что, черт возьми, здесь происходит?! – кричал он, дергая за ржавую ручку.
Солнце село и на старый дом опустились сумерки. Похолодало. В воздухе начал сгущаться липкий, неприятный телу туман. Из тумана к Александру двигались мутные тени, и он в ужасе бегал из стороны в сторону, шарахаясь от наступающих призраков. Он звал на помощь, кричал и в поисках спасения выбежал в поле, где старик ещё днем пас скотину. Он услышал отдаленное мычание и побежал на эти звуки и шорохи сухостоя. Нагнав пастуха, Александр стал трясти его за плечи.
– Маришка, дочка… что мне делать!? Они пропали в этих чертовых развалинах…Помоги мне, старик!!!
Старик поднял на него морщинистое лицо:
– Эээ, нет, к Захарке я не ногой.
– Что за Захарка!? Дедуля? Дочка моя, жена там… помоги! Что же делать?! – заметался он, схватившись за голову. В такой глуши ждать помощи от спасателей пришлось бы долго.
– Нельзя было эту землю тебе покупать, милок, – присел на пень старик и закурил. – Землю без дома. Захара – это дом.
– Что ты говоришь такое?! – в мешанине своих мыслей спросил Александр. Пальцы не слушались, регулярно промахиваясь, когда он тыкал на кнопки телефона, а потом исправлял, но ни один набранный номер не отвечал.
– Всё здесь Захарке принадлежит. Это его земля! И дом его. Некогда большое село наше давно опустело. Хорошо, если треть домов ещё сохранилось, да и те дачниками перекуплены. Но Бортниковы ещё живут. Видно, держит их здесь неугомонный предок.
– Что ты несёшь, старик?! – Александр не знал, что делать: ехать за подмогой или продолжать искать свою семью на старых развалинах.
– Дом тебе купить нужно, вот что я скажу. Никто меня не слушает, думают, старик из ума совсем выжил. Но землю Настасьину продают раз за разом, а дом всё ещё принадлежит опальному пастуху – Захару. Это он, призрак усадьбы, жену твою и дочь утащил. Пойдем, я проведу тебя короткой дорогой до села, вот здесь, через лесок, мы срежем приличный крюк. Заодно я расскажу тебе всю историю целиком, а ты решишь подмогу звать или ещё что…
***
В стародавние времена принадлежала усадьба помещику Заморову. Обманул он Захара, провел. С тех пор в Заморовской усадьбе надолго никто не задерживался, и дом приносил своим хозяевам одни лишь несчастья.
Владелец нашего села и душ, помещик Заморов, ещё юношей был неприглядным с виду, прыщавым и неказистым. Не смотря на богатые владения, полученные в наследство от батюшки, никто из желанных ему барышень, даже под угрозой лишения приданного, не хотели выходить за него. Оттого и женился Заморов поздно. Его женой стала сиротка – дочь разорившегося соседа. Девушка редкой красоты была выдана за помещика насильно, тёткой своей, в возрасте пятнадцать лет.
Заморовской женой суждено ей было быть недолго, и в этом многие видели руку божью, а не крест. Анна родила помещику дочь и скончалась от сепсиса уже через две недели после родин.
Заморов слыл среди крепостных той ещё тварью, но в дочери своей он души не чаял. Всё у неё было, пони с попонами, наряды и целая армия нянек и мамок!
Росла она капризной и упрямой. Последние пять лет с ней так и вообще сладу не было. Правду говорят, что у семи нянек – дитя без глаза. Так получилось и с Настей, помещичьей дочкой.
В субботу Прасковья заболела, а вторая нянька после обеда потихоньку сбежала, торопясь на базар. Мария, крутившая роман с кузнецом Бориской, тихо посапывала на сеновале, а Серафима помогала мужу принимать роды у кобылы.
Последняя из них, Авдотья, повитухой была, принимала на селе роды человеческие. И как раз в этот момент, когда все няньки поразбежались, с другого конца села примчалась тётя Дуня – у дочери её воды отошли ещё с утра, а она до сих пор не разродилась, похоже, дело плохо – ребенок лежит попой вперед.
Глянула Авдотья на Заморовскую дочку Настасью и призадумалась: «Как быть? Остаться с великовозрастной детиночкой или бросить её, да бежать через всю деревню с Дуней? А нужно сказать, что Настя уже взросленькая была – четырнадцать годков стукнуло и держать подле неё семь нянек уже давно всем казалось излишним.
Сейчас помещик Заморов не боялся, что дитя съест мухомор или утопнет в ванночке, а боялся, что в город сбежит к тётке и будет по балам таскаться, да деньги отцовские на наряды транжирить. А коли соблазнится ею офицеришка какой – пойдёт девка по рукам… Вот и держал рядом женщин для пригляду.
Но Настёне той палец в рот не клади, коли не в городе, так здесь – везде найдёт чем развлечься, когда в одном месте зудит. Надев платок, она подбоченилась, показывая, что с Авдотьей на тот конец села пойдет. Там на лугах молодой пастух, Захар, коров на выпасе стережет, а как на неё смотрит – все девчонки от зависти киснут. Они ей, помещичьей дочке – не ровня! Захар как не день, так под окном у неё толкётся. То цветов полевых нарвет, то яблок в подоле рубахи… Насте нравилось, как он проявлял свои чувства, словно преданный пёс. Когда нужно бричку подгонит, когда письмецо на почтовую станцию снесёт, а то и одиночество скрасит.
Когда они прибыли на место, Авдотья ушла в дом. Настёна во дворе осталась, а потом и вовсе вышла за калитку собрать ромашек, сплести венок и заодно высмотреть Захарку. Симпатичный пастушок где-то совсем недалеко играл на дудке, и Настя пошла через поле на звук заунывной мелодии.
Набрала букет, села неподалеку – плетёт венок и подпевает ангельским девичьим голоском, наблюдая как Захар, сам себя, не помня от счастья, глядит на неё во все глаза, выводя на дудке причудливую мелодию. Так они и играли б в переглядки, но тут на поляну из леса вышла группа девушек – от мала до велика, с корзинами. А среди них Алёна, считавшая себя невестой прекрасного пастушка. Увидела Настю и взыграло в ней ретивое.
Все помещичью дочку побаивались, но не Алёна. Она из свободных была. Сирота. Из города после смерти родителей привез её в село родной дядька. Девушка имела приданое и небольшой домишко в городе. Его пока сдавали в наём.
Так вот одна девица встала против другой, подбоченясь, и давай парнишку делить! А что вы думаете? Именно в таком возрасте любовь она и просыпается. Горячая, не на шутку! Может, в ней больше от игривости юношеской, от соперничества, а не от сердца, но страсти закипели промеж них ни на шутку!
– Что это ты, Настасья, моему жениху здесь глазки строишь? – поставив руки на бёдра начала она свой суровый наезд.
– В этом болоте все Захары, Славки да Иваны – мои! – гордо задрав нос, отвечала Настасья.
– Может по бумажке и твои, а сердце простого парня ни за какие деньги не купить! Любовь не продается! – не сдавалась Алёна. – Тебе кавалера силком пригонят, жди, как весеннего бычка. Аки папочке твоему! Только всё зря, не видать тебе настоящей любви!
Захару было лестно, что за него две самые красивые девки бьются, и он молчал. Ждал, чем дело закончится.
– Что ты про женихов вообще знаешь, деревенщина. В городе-то хоть раз была? У меня на балах кавалерам отбоя нет!
– Бывала. Что там в городе в этом особенного? А ты плясать только, поди, и горазда. Ручки испачкать боишься. А то он Захар чернику любит, вот, я ему целую корзинку набрала! Мой он! – и Алёна развернулась, чтобы пойти к пастушку.
Захарка в бабьи разборки не лез. Алёну ему родители просватали, а он мечтал о Насте и её богатом приданом. Знал, что отец её уже глубокий старик – поздно дитя народил – и вскоре останется Настя с богатым наследством. Хоть и не светило ему барскую дочку в жены взять. А ведь мечтать-то никто не запрещал! Смотрел Захар на баб и только диву давался, смелости этих малолеток, которые без него его же и просватали. Но коли была обещана черника, он отказываться не собирался, и уже протянул вперед руки, встречая скорее корзинку, чем Алёнку, но… Настя вдруг резко сорвалась с места и вперед него вырвала из рук Алёны обещанный подарок.
– Ты думаешь, не смогу корзину черники собрать? Ха! – она подняла корзинку выше головы и демонстративно высыпала ягоду на траву. Захарка ошалел и только успевал ладони подставлять, но не много ему из этого ягодного водопада перепало.
Настя решительным шагом зашагала к лесу под колкие выкрики Алёнки и подружек, хихикавших за её спиной.
Солнце стояло высоко, день только перешагнул за полдень и до вечера было ещё ой, как далеко. Но никто не догадывался, как быстротечно время.
В тяжелых родах Авдотья задержалась до самого вечера. А вспомнив про Настасью, бросилась искать её по деревне. Нигде, ни в селе, ни в самой усадьбе девчонки не было. Стала расспрашивать и узнала, что пошла помещичья дочка, одна одинёшенька, в лес по ягоды!
Тем временем, кипя от возмущения, Настасья шла вперед, всё дальше и дальше, негодуя на дерзкую Алёнку. Ей было совсем не до ягод, она хлестала тонким прутом густую зелень листвы, срывая своё недовольство на нежной лесной поросли, и ломала ветки, загораживающие путь, пока вдруг не остановилась.
В лесу она не была ни разу. Как растут ягоды даже видом не видывала, и довольно быстро сообразила, что заблудилась. Три часа она кружила по лесу и истерически кричала – так сильно, что вскоре сорвала голос.
После неуверенных попыток Авдотьи самой найти девочку в лесу, она сообщила о пропаже Заморову, а тот в панике поднял на ноги всё село. До сумерек оставался час и все как один, кроме лежачих, больных и беременных отправились в лес на поиски. Помещик Заморов сам не в себе, голосил не меньше дочери, но услышать друг дружку им было не суждено. В ночь зажгли факела, никто не смел расходиться, покуда не найдется любимая и единственная дочка помещика. А он уже ругался, брызгая слюной, грозился плетью всем нерадивым нянькам и обещал вольную тому, кто первый найдет его «сокровище».
Двое суток, безрезультатно, искали Настасью в густом лесу, тянущемся вплоть до самых болот и дальше. Девочки и след простыл. Убитый горем Заморов обещал уже не только вольную. Уставшим до смерти крестьянам он обещал землю – половину всех своих земель, только бы она нашлась – живой, да здоровой!
Помещик сидел на поляне, залитой солнцем, и выл, словно дикий зверь. Мало кто ещё продолжал поиски, люди устали, изнывали от голода и валились с ног от усталости. Пошли уже третьи сутки. Только самые сильные мужики, жаждущие получить вольную и обещанную барскую землю, упрямо бродили в смешанном лесу меж редких сосен, гнилых поваленных стволов старого березняка и идущего ему на смену молодого осинового подлеска.
Надежды уже почти не было, но… тут издалека донесся молодой голос, уставший, но весёлый:
– Нашел! Здесь! Живаааа!
Чуть ли не на карачках, бросился помещик на голос. Девушка, обессиленная, но живая и целёхонькая сидела у ствола старой березы, прижав колени к груди. Она сильно дрожала, плакала, но зло и отчаянно размахивала хлёстким прутом по сторонам, капризно искривляя губы в обиде.
Нашел её пастушок. Тот, что и стал причиной раздора. Он поднял девушку на руки и из последних сил нёс к отцу под град ударов юной тиранки. Она словно ума лишилась от этого происшествия: говорила невесть что и била всех, даже папашу.
Заморов слово сдержал, дал вольную и Захару, и всей семье находчивого пастушка, а вот обещанные «полцарства», ждать пришлось долго. Для этого нужно было оформлять соответствующие бумаги. Помещик выдал Захару расписку с обязательством выполнить обещанное и успокоился.
Как только Настасья пришла в себя, Заморов поехал в город к адвокатам бумаги выправлять, да так и не вернулся. Хватил его в городе удар.
После похорон Захар направился к Анастасии Заморовой за обещанным, но его даже во двор не пустили. С того самого случая невзлюбила Захара помещичья дочка, так что видеть и слышать о нём не хотела. Получил Захарка из рук управляющего бумагу, из которой стало ясно: отрядил старый помещик Захару землю на заимке, далеко в лесу, и что странно – помещичий дом.
Только потом Бориска понял, в чём подвох. Настасья велела прогнать пастуха и всю его семью из села – теперь они были вольные. И запретила даже ногой ступать на свою землю.
Не раз пытался Захар продать дом, но никто не хотел брать его, стоящий на чужой земле. Не было в этом никакого смысла. Так и не смог он ничего сделать. Однажды, спустя пять лет, после хорошей порции самогона Захарка тайно влез в помещичий дом, поднял всех на ноги и стал буянить, размахивая бутылью с огненной водой. Случайно опрокинул горемыка керосиновую лампу и дом вспыхнул.
В пожарище погиб один только зачинщик. Спасаясь от огня и сумасшедшего пьянчуги, прислуга заперла его на горящей половине дома. Барыня тогда и вовсе отсутствовала, развлекаясь на балах. На тот момент крепостное право отменили, и после пожара Настасья, продав богатое имение, окончательно поселилась в городе.
Тогда-то и началась кутерьма с именьем: в Заморовской усадьбе надолго никто не задерживался, и вновь отстроенный дом приносил своим хозяевам одни лишь несчастья. О нём пошла дурная слава.
Многие уже при мне сгинули в развалинах Захарова дома. Так и бродят неприкаянные вокруг, не могут найти покой. Давно мне в голову пришла мысль о том, что дом купить нужно. Купить у Захара, дабы получил он то, что ему по праву причитается. Грамота на дом до сих пор хранится, как реликвия, у его потомков по линии брата. Здесь, в селе. Если купить дом, то он уже не сможет хозяйничать в усадьбе. Это поможет тебе вернуть семью: жену и дочку.
– Где? Где живут эти люди? С трудом верится во все эти бредни, но после того, как сгинули мои девочки в развалинах дома, сделаю всё! К чёрту на рога отправлюсь…
– Ну, зачем так далеко.
Они вышли к дороге и впереди Александр увидел очертания домов. – Иди по дороге вперед. Это центральная улица. Не доходя до конца, по правой стороне дом будет кирпичный, с зелеными воротами. Стучи в ворота, что есть мочи. И лучше б тебе управиться до зари. До первых петухов выкупить бумагу у прежних владельцев.
Как сказал дед, так Александр и сделал: побежал вдоль дороги, что есть мочи, через всё село.
Несколько раз Александр думал, что пропал. Стоял густой туман и ворота домов только—только проглядывали. Ему приходилось тыкаться в каждую дверь, чтобы не пропустить те самые зелёные ворота. Дважды на него из тумана бросались чёрные тени, однако злые собаки больше лаяли, чем кусали. Везде мерещились коварные призраки, а один (призрак ли?) крепко схватил его за горло.
Они боролись несколько минут. Александр повалил на спину грузного, словно мешок мужика, и понял, что тот пьян в зюзю. Мужик что-то бормотал невнятное, лёжа на спине, но Александр уже поднялся и побежал дальше. Словно по волшебству, у дома с зелеными воротами туман расступился, и мужчина прилип к ним телом и стал колотить изо всех сил.
– Откройте, кто дома!? Откройте! Слышите меня?! Хозяева, люди добрые! – во всё горло кричал Александр.
– Эй, что происходит? Я сейчас полицию вызову! – закричал мужчина, открывший дверь, с ружьём наперевес.
– Вы Бортников? Вы Бортников? – дважды спросил Александр.
– Бортников, Бортников …
– Трофимыч сказал, что я могу купить у вас дом. Мне срочно нужно купить вот тот дом, в имении Заморова. Родненький, если ты мне не продашь этот дом, моя дочь и жена погибнут!!
– Что за бред…– отшатнулся Никитин, мельком вспомнив россказни о проклятии старого поместья.
– Умоляю! Я совершенно трезв, вот понюхай, – Александр дыхнул на Бортникова, и тот отшатнулся.
– Я в своём уме и могу заплатить вам столько, сколько вы пожелаете!
– У меня нет права на продажу дома, а эта бумага просто семейная реликвия! – усмехнулся потомок проклятого рода.
– Друг, тебе деньги не нужны? Продай мне бумагу. Миллион? Два? Сколько захочешь! Я тебе прямо сейчас переведу…
– Ну ты даешь! Пошли в дом.
Иван Бортников долго искал реликвию, пока в зал не вошла его жена.– Что за дела?
– Оксана, где Захаркина грамота?
– Грамота? Я её приготовила отдать завтра в городской музей. Вот! – она порылась в сумке и достала ветхую бумагу, аккуратно упакованную в жесткую прозрачную мультифору.
– А почему мне ничего не сказала? Этот документ моему роду принадлежит, и хранится уже почти двести лет. А ты, ишь чего! Без моего спроса – в музей?
Женщина замялась.
– Мы же как-то раз говорили об этом и решили…в музей…
– Решили, решили, – передразнил муж жену.
Иван подал грамоту Александру.
– Два!
– Чего два?
– Миллиона… А по правильному, к оценщику бы сходить.
– Пять, пять миллионов хватит? – дрожа от нетерпения, спросил Александр.
– Пожалуй…Забирай!
– Пиши здесь, – он указал на грамоту. – Продано: Звонареву А. С. Сумма сделки: пять миллионов рублей.
Иван запнулся, но подумав секунду, взял ручку и написал на реликвии…пять миллионов рублей.
Александр взял мобильный телефон и открыл онлайн банк. Иван горячо стал надиктовывать ему номер своего телефона.
После проведения платежа на экран выскочило сообщение: на карте не хватало денег. Александр судорожно проверил баланс. Ровно тринадцать тысяч не хватало, и он полез в карман в поисках бумажника. Накануне они с семьей сделали множество покупок и столько наличных денег у него могло не остаться. Он отсчитал бумажки, недостающие рубли доставая уже из отделения с мелочью.
В кошельке после оплаты оставался один рубль.
Александр с облегчением вздохнул. Иван поставил свою подпись за словом «продавец». Тоже сделал и Александр, изобразив кривой росчерк дрожащей рукой за словом «покупатель».
– У вас машина есть? – спросил он Ивана, глядя на часы.
– А как же не быть…
– Пожалуйста, отвезите меня в усадьбу, нужно спешить!
На автомобиле путь они осилили за пять минут. В усадьбе всё так же клубился туман, и двери старого дома были крепко накрепко закрыты. Александр стоял на крыльце и оглядывался: его, как и прежде, со всех сторон обступали бледные тени призраков. Они подходили всё ближе и ближе, подпирая его к самой двери разрушенной усадьбы.
Мужчина развернулся и снова приложил кулаки к двери.
– Захар, открывай! Я купил у тебя это дом! Это мой дом! Теперь ты здесь не хозяин!
Александр повернулся и показал бумагу обступившим его призракам. Дверь сзади него скрипнула, и мужчину обдало сквозняком пахнувшим пылью и гарью. Бумага из его рук вырвалась и мягко спланировала на разрушенный пол крыльца. Александр быстро наклонился, чтобы поднять её. Из дома тянуло холодом, и сквозняк выносил оттуда разные обрывки и лёгкий мусор. Ценная бумага могла затеряться, улететь. Схватив листок и вернувшись в вертикальное положение, он обнаружил, что туман почти рассеялся. Призраки словно дым улетучивались, поднимаясь к самому небу, а над лесом появлялся первый лучик восходящего солнца.
Дверь особняка стояла распахнутой. Мужчина бегал из комнаты в комнату, пока на полу у камина не нашел своих девочек. Огонь в камине слабо тлел, бросая на них тёплые оранжевые тени. Он сразу подхватил на руки Маришку и стал трясти за плечо жену. Наталья очнулась и удивленно посмотрела на мужа.
Через час они уже въезжали в город. Как обещал прогноз: погода обещалась быть отличной, и Александр непременно собирался вернуться в усадьбу с экскаватором…
