Евгения Кретова
Непростые истории 2. Дороги звёздных миров
Они не возражали.
Безропотность, с которой они принимали любые превратности судьбы, легла в основу притч и анекдотов. По всему миру возникали культы пришельцев. Люди пытались подражать странным братьям по разуму в равнодушии к превратностям судьбы.
Впрочем, разума, в привычном для человека понимании, у стауков так и не обнаружили. Не прекращались споры и о том, следует ли их считать живыми. Ведь до сих пор единственным признаком жизни стаука была локомоция. Выделение газов не принималось в зачёт, поскольку пришлось бы причислить к лику живых и сероводородные источники.
Сторонники наличия разума у пришельцев в качестве бесспорного, по их мнению, аргумента приводили опознавание и преследование хозяина. Стаук всегда знал, где находится его кумир, безошибочно выделял его из толпы и всегда старался держаться к нему поближе.
Максимальной дистанцией, на которой стаук «брал азимут», считались десять километров. На большем расстоянии пришелец замирал, не двигался несколько суток, а если хозяин не возвращался в радиус восприятия, чернел и рассыпался в пыль. Если же хозяин всё-таки успевал вернуться в десятикилометровую зону, то с какой бы стороны человек не «показывался на горизонте», стаук верно выбирал направление и двигался к цели со скоростью обычного пешехода.
Преграды помогали: даже лёгкая стена в полкирпича надёжно «прятала» хозяина от доставалы. С тем же результатом, разумеется: если в течение суток хозяин не выходил из «тени» препятствия, стаук погибал.
Помимо фантастической покладистости пришельцы демонстрировали фантастическую беспомощность. Посаженный в лёгкий фанерный ящик, стаук тупо стоял у стенки, обращённой к хозяину. Не пытался выбраться. Не проявлял признаков нетерпения. Просто стоял и всё. А если хозяин выходил из десятикилометровой зоны или прятался в доме, чернел и рассыпался в пыль.
Здравая мысль «что-то слишком много чёрной пыли» пришла в светлые головы одновременно. Мировая научная общественность вздрогнула и похолодела от нехороших предчувствий. А что, собственно, происходит с пылью после летального завершения эксперимента?
Пришельцев поначалу было так много, что никому не пришло в голову вести учёт и складирование отходов их самокремации.
Все, кто был в теме, сразу смекнули, что самое время испугаться…
3
Глаза сперва защипало, а потом резануло так, что Егору пришлось остановиться. Он опустился на колени, чувствуя влажные дорожки слёз на щеках.
– Легче, Достик. Легче! – прошептал он, пережидая боль.
Попробовал смотреть сквозь прищур и вновь зажмурился.
«Будто толчёным стеклом, – расстроился Егор. – Как я теперь пойду? А ведь не идти – бежать нужно»!
Двигаться в таком состоянии он не мог.
«???» – отправил сигнал Достику. Ответ пришёл немедленно: цветные круги брызнули миллионом осколков и сложились в план местности – тёмно-коричневая пустошь, пунктирная линия, которой он шёл к заставам, сами заставы, отмеченные синими кружочками, и асфальтовая дорога с движущимися точками редких автомашин посреди каменной пустыни.
Движущимися?!
Чем пристальнее Егор всматривался в схему, тем отчётливей становились детали. Через минуту он понял, что видит не грубый план местности, а подробную топографическую карту, некоторые детали которой перемещались и, вполне возможно, точно отображали положение объектов по отношению друг к другу и к сторонам света.
– Ничего себе! – произнёс вслух Егор, не открывая глаз. – Вид сверху!
Да. Царский подарок! А он-то радовался сетке, палатке и прочему туристскому снаряжению, взятому из спортивного отдела хозмага. «То, что показывает Достик, ни в каком магазине за тыщу лет не сыщешь!» – подумал Егор.
Балка, по которой он пытался убежать, сворачивалась улиткой к западу. Что особенно поразило: город лежал гораздо севернее, чем ему казалось. С учётом расположения холмов направление, подсказанное Чепигой, было правильным.
Он «присмотрелся»: преследователи разделились на два отряда – первый, из семи точек, входил в ущелье. Скорее всего, Егор уже в поле их зрения. Ещё два человека двигались через холм, заходя в балку с середины, далеко впереди.
«Они обо мне слишком хорошего мнения», – с сожалением подумал Егор. Он опустил руки в нагретую солнцем пыль. Взбитый временем и ветром грунт нежно коснулся пальцев. Прикосновение показалось ласковым, но беспокойства не убавило.
«Глупо! – признал Егор. – Бестолковый получился побег. Куратор советовал: никакой самодеятельности! Обитатели города живут поимкой беглецов и контрабандой даров цивилизации…»
Люди, которые вышли на перехват, спустились с холма и остановились. Потом неспешно двинулись навстречу. С учётом длины балки и осторожности, с которой они шли, путь им предстоял долгий.
«Этак они до вечера могут идти», – посочувствовал Егор.
В то же мгновение точки перехватчиков дружно замигали. Егор перевёл «взгляд» на рой меток, нависших над красным кружочком, которым, судя по всему, был обозначен он сам. Эти точки не мерцали, держались ровно…
– Я так и подумал, что тебе понадобится помощь, – раздался знакомый голос.
– За это мне тоже придётся заплатить? – предположил Егор.
– Что с тобой, парень? – спросил кто-то из разбойников.
– Песок в глаза попал. Сейчас пройдёт.
– Подставляй руки, – распорядился Чепига. – Нужно промыть. Я солью тебе, умоешься. Только не спеши: вымывай, а не три.
Егор послушно вытянул руки и старательно умылся. К его удивлению, безболезненно открыть глаза удалось с первой попытки. Но карта не исчезла, – стоило зажмуриться, как она вновь открывалась перед внутренним взором. Чёрные точки перехватчиков топтались за ближайшим поворотом.
«Похоже, я их перенёс, и они раздумывают, что с ними произошло, – подумал Егор. – Я и сам отработал бы десять лет каторги за объяснение, что происходит».
– Легче? – спросил Чепига.
– Да, спасибо.
– Хочу вернуться к теме твоего рюкзака, – безмятежно заявил Чепига. – Во-первых, теперь ты должен за воду. С этим не будешь спорить?
Егор покачал головой. Споры с бандитом отнимали непозволительно много сил. По сравнению с картой, рюкзак не стоил таких мучений. Ни сам мешок, ни его содержимое.
– Вижу, что он вам приглянулся, – устало признал Егор. – Забирайте. Он ваш.
– В каком смысле? – удивился бандит.
– В прямом. Мне, конечно, жаль своих вещей, но удовольствие попрощаться с вами того стоит. Теперь, после стопроцентного налога на вынос, вы оставите меня в покое?
Он закрыл глаза и увидел, что перехватчики пришли в движение. «Через пять минут покажутся из-за поворота, – подумал Егор. – Заодно проверю масштаб и вообще…»
Он посмотрел на часы.
– Кого-то ждёшь? – поинтересовался Чепига.
– Часы вам тоже понравились?
Чепига оскорблённо поджал губы и отвернулся к бойцам:
– Ладно. Давайте глянем, что Бог послал.
– Вдруг гляжу, на третьей полке чей-то чемодан… – весело затянул один из разбойников.
– …Сердце радостно забилось, что же будет там? – подхватил другой.
Они загоготали, а Егор закрыл глаза и под их жизнерадостный хохот продолжал изучать карту. В том, что её транслирует Достик, Егор не сомневался. Но как? И зачем?
«??? – отправил он сигнал другу. В углу карты появилась смешная рожица с круглыми от удивления глазами. – В самом деле, – подумал Егор. – Что значит, «зачем»? Ведь это я спросил у него что делать. Он и ответил. Как мог. И, надо сказать, у него неплохо получилось».
Хохот оборвался. В наступившей тишине кто-то присвистнул, а ближайший, наверное, Чепига, вздохнул.
– Книги?
– Зачем тебя макулатура, студент?
– Это не макулатура! – с достоинством сказал Егор, вставая с колен. – Это книги. Бумажные. С ламинационной пропиткой. Видите? Вечные! И содержание вечное. Комиксы: Тарзан, Бэтмен, Человек-паук. А вот, посмотрите, трёхтомник японской «тетради смерти». С переводом! Только вы не подумайте. Я спросил. Мне разрешили…
Он подошёл к выпотрошенному рюкзаку и принялся всё складывать обратно.
– Взял бы планшет-читалку, – сказал кто-то из разбойников. – Все книги мира…
– Псих! – вклинился другой голос. – Парень, ты, наверное, больной?
– На всю голову, – с состраданием подтвердил диагноз Чепига.
– Эгей! – закричали издалека. – Поймали!
Из-за холма вышли перехватчики. С удивлённым ворчанием разбойники потянулись им навстречу. Егор торопливо запихивал в рюкзак книги: «Мало ли? А вдруг поймут, что это и вправду ценность? Нужно уходить, пока они не передумали…»
– Облава! – раздался встревоженный голос. – За бежавшего стаука утроили награду.
Егор сноровисто подтянул шнуровку и привычно забросил рюкзак на спину.
– Приятно было познакомиться, – небрежно бросил он. – Я, пожалуй, пойду.
– А ещё специалист по комиксам, – с укором заметил Чепига. – Ты же слышал: облава. Только что по радио объявили. Если ты от нас не сумел убежать, как от военных спасёшься? Через четверть часа они столько народа вколотят в периметр, что все будут стоять боком.
– Почему «боком»? – не понял Егор.
– Потому что плечи широкие, – невесело пояснил Чепига. – Оставайся с нами, студент. Будешь на свежем воздухе, а не в камере.
Егор слушал с закрытыми глазами. Он видел правоту разбойника: в самом деле, вертолёты роились над аэродромами. По всей пустыне останавливались автомашины. Бойцы, потея в касках и бронежилетах, показывали водителям фотографию Егора.
– Почему «в камере»?
– А куда тебя? – удивился Чепига. – Никому ещё не удавалось протащить пришельца мимо блокпоста. И никогда ещё в связи с побегом пришельца не объявлялось чрезвычайное положение. Как поймают, так и запрут. До выяснения обстоятельств.
– Как бы и нас не загребли, как пособников, – забеспокоились приятели Чепиги. – Солдаты прочёсывают холмы. Увидят парня, не отмажемся.
– Тогда почему стоим? – хитро прищурился Чепига. – Хорош болтать, мужики. Уходим!
***
Инспекция научных центров по изучению пришельцев произвела на академическую общественность удручающее впечатление: определив состав чёрной пыли (девять десятых – обычный углерод), никто не подумал утилизировать «отходы экспериментов». Исследователи полагали останки пришельцев инертными к окружающей среде и попросту смывали их в канализацию. С доводом возмущённых теоретиков: «Человек на три четверти состоит из обычной воды, насколько он инертен к океану?» – соглашались, но огрызались в лучших традициях древнегреческих дискуссий: «Если такие умные, почему говорите об этом только сегодня?»
Сказать, что происходит с экзоуглеродом в канализации и после, никто не мог.
Лаборатории по всему миру независимо друг от друга провели сравнительный анализ массооборота и пришли к выводу, что через десять лет каждый человек будет содержать от двух до семи миллиграммов экзоуглерода пришельцев. Хорошо это или плохо, никто не знал.
Половина лабораторий переключилась на изучение чёрной пыли. Первые результаты лишь подтвердили школьный курс химии по изучению свойств угля и графита. Через неделю изматывающего штурма сразу два научных центра обнаружили структуру в углеродных гранулах, на которые рассыпался пришелец. В углеродной упаковке чередовались молибден, вольфрам и рубидий. Периодичность, с которой встречались редкоземельные металлы, довела до инфаркта нескольких научных аксакалов. К счастью, падёж среди столпов современной науки быстро прекратился. Остальные оказались моложе и крепче: бледнели, но держались.
Панику в научных рядах народные массы не поддержали. Невежество обывателя в вопросах клеточной информационной инвазии сохраняло ему крепкий здоровый сон, в то время как учёных трусило от страха.
Понимая, что выловить утерянные гранулы не получится, чтобы не сойти с ума от ужаса, людям науки пришлось срочно принять тезис о «критической массе информации», без которой запуск неведомой программы, присланной из космоса, невозможен.
В надежде ограничить поступление неизвестного кода в живые организмы, всех уцелевших к этому времени стауков собрали в резервациях. А поскольку каждому «живому» пришельцу соответствовал человек, в резервацию отправлялись и люди.
Правительства не скупились на социальные льготы жителям гетто: сохранение зарплат с обязательным отчислением в пенсионный фонд, бесплатное жильё и питание, соцбыткульт на уровне VIP-граждан – космонавтов, артистов, министров… словом, известных лиц, которыми гордится всякая страна.
О правилах выхода из бессрочного эксперимента долго не спорили: сдавай пришельца и ступай на четыре стороны. Одичать брошенный хозяином пришелец не мог: стаука помещали в герметично закупоренный ящик, где он благополучно погибал и оседал в чёрную пыль. Теперь это вещество хранилось в специальных ячейках, разделённых металлопластиковыми перегородками – мало ли чем космические гости попытаются удивить в будущем?
Так что критическую массу не допускали не только в информационном, но и в ядерном смысле. Казалось, теперь-то люди готовы ко всему! Резервации строились посреди пустыни, в окружении гор. Коренные жители временно переселялись… разумеется, «временно»! – люди не вечны, а раз так, не вечны и пришельцы. Смерть «хозяина» всегда означала гибель стаука. У исследователей была возможность выяснить и этот вопрос.
Пустыни заселялись отребьем человеческой породы, главной задачей которого являлась жёсткая изоляция гетто от остального мира. Бестолковые туристы, по умыслу или неведению неудачно спустившиеся с гор, поворачивали обратно после первой же стычки с «местными». Со своей стороны, государство закрывало глаза на незаконный вынос имущества, разбой и спекуляцию, процветающую в приграничных к пустыне районах.
Да! Многое было продумано.
И всё-таки пришельцы удивили.
Настал день, когда в чёрную пыль они обратились почти все. «Почти», потому что один всё-таки остался. Но нашли его в таком неожиданном месте, что…
Но обо всём по порядку.
4
Солнце недалеко ушло от зенита, но перестало жарить голову, хотя раскалённый камень по-прежнему жёг ноги. Разбойники, отчаянно потея, не сбавляли темп марша, ущелья и теснины струились полуденным маревом. Егор подумал, что выбираться из лабиринта предгорий могло для него оказаться непростой задачей. Автобус привёз его в гетто с другой стороны, где равнина. Там лежала привычная степь. А здесь его многолетний опыт пеших переходов пасовал. Здесь требовались другие навыки и привычки.
«Хорошо идут! – с уважением подумал Егор о своих спутниках. – Судя по следам, вес в баулах немалый. Под такой тяжестью я бы, наверное, давно упал. Впрочем, я всегда ходил для удовольствия. И никогда не торопился…»
– Чепига! – крикнули из головы колонны. – Комендант обращается к населению…
– Включи громче, – хмуро отозвался Чепига, который шёл перед Егором. – Послушаем.
Техника разбойников тоже оказалась на высоте. Голос коменданта, которого Егор видел лишь однажды и мельком, звучал уверенно и громко: «…окончание эксперимента. Группа контактёров готовится к отъезду. Резервисты и контрактники третьего карантинного пояса получат расчёт в соответствии с условиями договора вербовки и тоже свободны. Желающие пошевелить мослами для премиальных, могут попытаться отыскать Егожина Егора. Десять окладов любому, кто приведёт и сдаст пограничному отряду этого человека.
Колонна остановилась. Они побросали баулы и повернулись к нему.
«Десять окладов! – затравленно подумал Егор. – Судя по лицам, это много… Почти год работы!»
– …И, напротив, лица, укрывающие Егожина, будут привлечены к уголовной ответственности по статье за препятствие розыску больного с особо опасной инфекцией, с обязательным карантином, изъятием и захоронением всего имущества. Приметы…
Комендант зачитал рост, вес, причёску и цвет глаз, но его уже никто не слушал.
– Это ты, что ли, Егожин? – недоверчиво осведомился Чепига.
– А что, непохож? – огрызнулся Егор. – Живу в соответствии…
– Что будем делать, мужики? – в несколько голосов разродилась вечным вопросом ватага разбойников. – Пряники комендатура озвучила. О розгах тоже не забыла. Теперь бы понять, какого лешего рисковать, если синица, считай, в кармане?
«Правильный вопрос! – согласился Егор. – Тем более что я и сам не знаю, зачем мне от кого-то прятаться».
– Если вы на мне заработаете, буду только рад, – сказал он сдавленным голосом. – Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня у вас были неприятности.
Но у Чепиги оказалось своё мнение. Он развернулся к ватаге и повысил голос:
– Сколько окладов у тебя в вещмешке, Прохор? И что плохого полежать месяц-другой на государственных харчах? Этот парень может оказаться золотой курицей, олухи. Он сумел обмануть санитаров и погранцов. Он обманывает и нас. Его стаук где-то рядом. Его стаук пронёс по Червивому каньону Лёху и Митяя. Если договоримся с ним, – не поворачиваясь, Чепига с такой силой ткнул указательным пальцем в грудь Егору, что тот пошатнулся, – то договоримся и с пришельцем. На мой вкус, неслабый журавель!
– А что он сам скажет? – запальчиво крикнули из задних рядов.
– А ведь и верно, – загомонили передние. – Что скажешь, Студент?
Егору не понравилась кличка, но тратить время на пустяки казалось неразумным.
– Тех двоих действительно перенёс стаук, – согласился он, – который действительно со мной. Но я не собираюсь вам помогать в противоправной деятельности. На это не рассчитывайте!
Судя по всему, разбойники «рассчитывали» на разное и по-разному: одни потянулись к биноклям, пытаясь разглядеть среди камней ковыляющего пришельца. Другие горячо зашептались с Лёхой и Митяем. И только Чепига рассмеялся.
– Шутишь? – спросил он. – Это за кристальную честность тебя ищет батальон пограничников? Стаука ты вынес в обход застав исключительно на законных основаниях. Да?
Егор тяжело вздохнул и промолчал.
– Как видишь, «противоправность» – категория относительная, – хитро прищурился Чепига. – Хорош пасовать, мужики. Барахло спрячем. На предмет «изъятия и захоронения». А когда всё уляжется, втёмную вернёмся за товаром. Вместе со Студентом попытаемся прорваться в город. Если получится, продолжим обсуждение в общаге. Нет – сделаем вид, что вели парня в комендатуру, и сорвём премию. Что скажете?
В ответ ехидно спросили:
– А если прорвёмся в город, но кто-то не удержит язык за зубами?
– А мы договоримся, что результаты сотрудничества с Егором в первый год будут делиться поровну, независимо от того, кто из присутствующих будет с ним работать. Идёт?
– Ну, ты загнул!
– Неплохо.
– Цену моего слова знаете! – напирал Чепига. – Если Студент согласится помочь в экспедициях, о которых мы говорили: клады и затонувшие корабли, золотые рудники и алмазные копи в заброшенных и труднодоступных районах, то умнее заплатить по сотне окладов коменданту и каждому бойцу, что сейчас в оцеплении, чем согласиться на «синицу». Как думаете?
Егор уважительно покачал головой. Чепиге следовало отдать должное: он далеко смотрел и хорошо соображал.
– Как мы вырвемся из оцепления? – прервал восторженный гул трезвый голос.
– Если Студент может доставить людей сюда, к нам, то что мешает ему убрать оцепление, стоящее у нас на пути?
Воцарилось молчание. Никто не крутил головой, не сопел, не сморкался. Несколько мгновений казалось, что они вообще перестали дышать.
«Причастность к чуду, – подумал Егор. – Они поняли, что у них на глазах вот-вот свершится магия. Что волшебство произойдёт не где-то и с кем-то, а с ними! Здесь и сейчас!»
– Вопрос не в нас, – продолжил Чепига. – Что Егору кажется более интересным: работать подопытной крысой под наблюдением «белых халатов» или творить историю самому, своими руками. А? Что скажешь, Студент?
Почувствовав на себе взгляды, Егор на мгновение смутился. Ответ был очевиден! Чепига так поставил вопрос, что альтернативы не было.
– Нет, – сказал Егор. – Я не крыса. Это точно.
***
Пришельцы рассыпались в прах повсеместно и одновременно.
Это никого не огорчило.
Год, прошедший после начала вторжения, сегодня принято называть началом новой эры. Человечество больше не чувствовало себя в изоляции. Канули в прошлое розовые денёчки, когда люди, убеждённые в своей защищённости на собственной планете, могли транжирить ресурсы на умерщвление себе подобных. Все сразу осознали ничтожность и уязвимость человека перед космосом.
Всем вдруг стало ясно, что иметь дело со звёздами можно только сообща: безжалостно раздавив внутренние распри и склоки, поставив всякое сомнение в единстве человечества вне закона. Так люди перестали себя ненавидеть. Каждый понимал, что если оттуда, сверху, в темечко клюнет, то рассчитывать можно только на соседа. Того самого, у которого странные привычки, непонятные святые, кто вообще «не такой».
Да. Человечество объединилось перед лицом космической угрозы. Единое федеративное устройство бывших независимых государств теперь фактически, а не номинально управляло планетой: от океанского дна до поверхности Луны.
Оценки вторжения, которое привело к кардинальному социальному скачку, разнились в мелочах, но сходились в главном: польза от щелчка по носу была бесспорной. При условии, конечно, если в итоге все останутся живы.
Оптимисты пели осанну творчеству советских фантастов, ещё в двадцатом веке предсказавших концепцию «жука в муравейнике». Пессимисты ворчали о коде и неизвестных последствиях, которые ожидают людей после гибели последнего пришельца. Компромиссное течение, пытавшееся примирить первых и вторых, воздвигло концепцию «останется только один», также уходящую корнями в двадцатый век.
Суть концепции заключалась в неразгаданной программе, которая стартует после того, как останется последний пришелец.
Были и другие представления о целях вторжения. Но, в целом, научная и политическая элита человечества новость о самоликвидации стауков приняла спокойно: без ажиотажа, но с облегчением.
Наверное, именно поэтому, когда в одной из резерваций не досчитались кучки золы, которая всегда остаётся на месте гибели пришельца, генеральный штаб отреагировал сдержанно, но конструктивно. Вместе с приказом «перепроверить и доложить», к тревожному месту немедленно стянули войска, перенацелили на критический район два десятка континентальных ракет с ядерными боеголовками и развесили спутники с самой изощрённой начинкой времён холодной войны.
Никто и ничто не могло покинуть тревожный район.
Но без неожиданностей всё-таки не обошлось.
Режим карантина предполагал тщательное исследование атмосферных условий над проблемным участком суши. Поэтому необычное скопление фотоактивного вещества на высоте шесть тысяч двести метров заметили сразу. А спустя минуту «изучения» результаты отправили в Штаб.
Генерал Одинцов долго рассматривал фотографии, переданные со спутников. Сейчас любой может найти эти фото в Интернете. Но тогда, в те особенные мгновения, эффект от изображения оглушал: небесно-голубой воздушный шар в окружении гигантского кольца из мельчайшей пыли походил на паука, зависшего на паутине.
– Вы можете это пояснить? – недовольно спросил Одинцов, ни к кому конкретно не обращаясь.
Пояснять вызвался самый молодой, и потому отчаянно смелый в суждениях техник:
– Кто-то из контактёров додумался сунуть пришельца в воздушный шар. Газы, которые выделяют стауки, легче воздуха. Пришелец не вышел из резервации, а улетел. Он всё время летел над хозяином…
– Разве атмосферные течения не отнесут стаука от хозяина за сотню километров?
– Наверное, пришелец управляет своим движением.
– А весь этот… – генерал неопределённо пошевелил пальцами, подыскивая нужное слово, – сатурнианский флёр?
Пример молодёжи, не побоявшейся высказать мнение, поддержал кто-то из консультантов:
– Это экзоуглерод. Не исключено, что возможность барражирования над определённым участком местности обеспечивается именно кольцом. Судя по всему, мы снова ошиблись. Это не вторжение, а посольство.
– Посольство? – с отвращением переспросил генерал.
– Пришельцев не множество, а один. То, что мы приняли за код внедрения, оказалось кодом постройки: программой, по которой пришелец соберётся воедино при определённых условиях. Концепция последнего пришельца: как только остался один, к нему устремились останки его «сгоревших» собратьев. То, что мы приняли за вторжение, теперь лучше называть сбором информации.
– Понятно, – слукавил генерал, но все сделали вид, что поверили. – Этого умельца немедленно доставить в центральную лабораторию. И составьте хотя бы приблизительный план действий, позволяющий развеять эту штуку, а ещё лучше, вынести её за пределы атмосферы.
5
«Чистить» дорогу для выхода из оцепления оказалось делом несложным, даже скучным. Егор помечал взглядом точки, закрывающие разбойникам дорогу, и показывал Достику, куда эти точки следует перенести. Оказалось, без разницы, что именно помечалось: солдаты, БТРы или вертолёты.
С радостным гомоном ватага проходила мимо дымящихся походных кухонь, пахнущих резиной и тальком штабных палаток, сложенных шалашиком дубинок с наброшенными для просушки тельниками под бронежилеты.
«Высаживали с вертолётов, но разворачивались марш-броском в полном боевом… неудивительно, что бельё влажное», – подумал Егор.
Он не разделял восторга разбойников, которые куражились вовсю: дегустировали походную кашу, заглядывали в палатки и даже собирали разбросанные тут и там личные вещи десантников.
«Это не может долго продолжаться, – решил Егор. – Донесения о перемещении личного состава скоро доберутся до штаба, там отметят на картах брешь в оцеплении и поймут вектор нашего движения. Тогда в ход пойдёт тяжёлая артиллерия. Глупо всё. Нужно было сдаваться…»
Сомнения укрепились, когда он присмотрелся к Чепиге: тот хмурился, с напряжённым вниманием разглядывал окрестности, поднимал глаза к небу.
Они не ошиблись. Примерно через час после объявления награды за поимку Егора в двадцати шагах справа от середины колонны вскипела пыль. Тяжёлый смрад горелой земли в считанные секунды накрыл людей. Все остановились, глядя на чёрный с багровыми пузырями след от бешенства энергии, низвергающейся из космоса. След очертил перед разбойниками правильную полуокружность, будто ножка циркуля стояла на голове Егора.
Приказ «остановиться» был абсолютно ясен. Глядя на эту мощь, все замерли. Никто не смел даже шевельнуться.
– Со спутника влупили, – сказал Чепига.
– Не наш товар, мужики, – вздохнули позади Егора. – Взяли лишку. Хорошо, что Чепигу послушались, – закопали сумки. Но парня придётся сдать.
– Сдадим, конечно, – с облегчением отозвался другой голос. – Все слышали: для того и вели! И премиальные требовать! Тогда поверят…
– Не наш день, – с сожалением признал Чепига и обратился к Егору: – Решай сам, что дальше делать. Если всё-таки доберёшься до города, спрашивай блинную Гарика. Из местных любой покажет. Гарику скажешь, что от меня. Получишь приют и кормёжку. Дождись меня. Лады?
– Не уверен, – честно сказал Егор. – Я даже не знаю, нужно ли мне убегать.
– Взгляни на экипировку штурмовиков, – хмуро посоветовал Чепига.
Десантники шли цепью. Все в кислотно-синюшных скафандрах с тонированными до черноты стеклянными шлемами. В руках не обычный «калашников», а диковинное оружие, если и огнестрельное, то не иначе, как с напалмом, возможно, разрывным.
«Ужасно не нравится эта компания, – признал Егор. – Если они так встречают, то могу представить условия содержания». Воображение услужливо нарисовало железобетонный гостиничный бокс в сотне метров под землёй, со всеми возможными способами уничтожения постояльца. И опыты, опыты, опыты. Верная мучительная смерть человеку, для которого открытое небо и бескрайние горизонты важнее воздуха.
В пятку воткнули гвоздь. «Достик?» – позвал Егор, едва сдерживая стон.
Пришелец ответил знакомой картой. Чёрные точки замерли в почтительном оцепенении. Мерцал только красный кружочек. Мерцала метка, которая обозначала Егора.
«Ты хочешь, чтобы я перенёсся сам?» – подумал Егор. Волосы на макушке дрогнули – будто голову пригладил ветер. Егору стало неловко за свою недогадливость. Ведь именно об этом говорил Чепига. В самом деле: если он может перемещать танки, что мешает переместиться самому?
«Куда?»
Достик показал, и Егор охнул. Чепига отступил на шаг, пытаясь понять причину возгласа «Студента». Солдаты в скафандрах жестами приказывали разбойникам отойти в сторону. Оружие было нацелено только на Егора. Но он ничего не видел и не слышал. Он был слишком увлечён новым горизонтом. Он смотрел на карту. На звёздную карту.
Перед ним мутной разноцветной кашей разлеглась улитка Галактики. В глубине одного из рукавов пульсировало что-то ярко-оранжевое. Масштаб начал стремительно меняться. Егора понесло сквозь Галактику навстречу тревожному сиянию. Мимо мчались звёзды, а он всё ближе подбирался к оранжевому маяку. Через секунду он приблизился к нему настолько, что сумел рассмотреть звезду, закованную в латы.
Из сферического панциря, обуздывающего неукротимую ярость исполинской водородной бомбы, вырывались лучи, которые в точности ложились на спутники, величаво плывущие по своим орбитам. Егор удивился, что планетная система больше походила на модель атома, в которой электроны снуют по самым разным направлениям, чем на солнечную систему, в которой орбитам суждено всегда оставаться в одной плоскости. Здесь плоскостей эклиптики было много, больше десятка. По числу планет.
Он удивился могуществу цивилизации, которая сумела надеть на своё солнце смирительную рубашку и не отдавать космосу ни кванта света понапрасну.
«Похоже, Глеб оказался прав, – подумал Егор. – Стауки действительно искали. Они искали меня. Если смысл вторжения был в выборе представителя для переговоров, то почему бы сильной стороне не указать место встречи, удобное для себя? Они даже потрудились предоставить транспорт!»
Часть внимания Егора переключилась на возню около его тела, по недоразумению забытого на далёкой Земле. Солдаты в синюшных скафандрах принесли половинки саркофага и уже прилаживали их, чтобы упрятать удачливого контактёра в металлопластиковый тубус.
«Разумно, – оценил Егор находчивость земляков. – Жаль только, что моего мнения не спросили».
***
Ослепительно огненной спицей «Студент» пронзил небо, которое так любил.
– Во, блин! – в благоговении воскликнул Лёха.
– Вознёсся! – сипло отозвался Митяй.
– Нифига! Молнией под землю впечатало, – авторитетно заявил кто-то из десантников, снимая осточертевший шлем.
Разбойники и солдаты загалдели, загомонили, обмениваясь впечатлениями. Только Чепига молчал, разглядывая замысловатые петли, в которые размазывал белёсый след «молнии» непостоянный по высоте ветер…
