Никита Владимирович Чирков
Вектор: Послесловие
– Все хорошо, у него есть антитела, скоро начну работу.
После этого Октавия лишь позвала к себе Ханну, дав разрешение Стасу и Кроссу на создание лекарства. Говорить с Тобином далее желания толком не было ни у кого, Ханна отлично подвела черту, о чем понял даже он, вновь откинувшись на спинку, войдя в положение молчаливого и выжидающего наблюдателя. Ханна хотела что-то сказать, но почему-то не находила слов. Ей попросту хотелось уйти подальше от этого человека, что она и сделала в итоге, лишь кивнув Кроссу, что все хорошо.
Путь для нее почему-то оказался значительно дольше и труднее ожидаемого: из головы не выходил Тобин. Социопатичное отношение ко всему происходящему от такого важного для их работы человека вступало в конфликт с его вполне адекватным восприятием мира и потрясающей адаптацией к нынешней ситуации. Обычно она быстро понимала истинную сущность людей – разумеется, с допущениями, отделяя тех, с кем ей в целом комфортно и приятно находиться рядом, от тех, кто может, скорее всего, составить ряд разных неприятных и неприемлемых для нее проблем. Но тут она впервые была в замешательстве, вроде бы видя далеко не самого лучшего человека насквозь, но в то же самое время странное предчувствие основательно осело у нее в голове – только вот что это и к чему, она все не могла понять.
Только Ханна зашла в Центр, как Октавия уже стояла с планшетом в руках у стола. По лицу понять что-либо было, как и всегда, невозможно. Взяв планшет и изучив уже открытые материалы, Ханна недоумевая спросила:
– Как такое возможно?
– Найди мне ответ на этот вопрос.
Октавия, на удивление, не скомандовала в привычной манере – она просто сказала, позволяя другим мыслям занимать все ее внимание. Это также подтвердилось ее уходом к Первому сразу после обращения к Ханне. Октавия предпочла бы сама разобраться, как оказалось, с неоднозначной историей Харви Росса и всеми вытекающими из нее вопросами, но это может и подождать. Сейчас у нее с Первым идет полным ходом расследование причин событий на Улье и Векторе за последнее время, к тому же еще и Наваро прямо сейчас отнимает все внимание.
47
Света и Наваро находились внутри моста, примерно на половине пути к Вектору. Из-за взрыва в кислородных садах станции некоторые осколки повредили корпус конструкции, нарушив герметичность, вынудив оставить лифт у Улья. Вот им и пришлось преодолевать все это расстояние своим ходом, благо невесомость и системы впрысков на костюмах позволили долететь довольно быстро. С другой стороны, единственным рабочим ныне источником освещения были они сами: фонари на костюмах да несколько небольших, но мощных ламп, которые они расставили вокруг аварийного места.
– Октавия, когда уже система защиты Сферы заработает?
– Я услышала тебя еще в первый раз. А я не люблю, когда меня перебивают.
Наваро хотел рявкнуть на нее, но сдержался. Света ничего не говорила, все ее внимание сейчас было направлено на терявшего над собой контроль Наваро.
– Площадь охвата большая, запущенная вами химическая смесь не сразу влияет на противника. На это потребуется время.
Наваро молчал, находясь в моменте.
– Ты правильно решил, что надо починить мост, – после паузы заговорила Октавия. – Пока вы там, мы здесь пытаемся понять, почему случился сбой на Улье. Нельзя терять самообладание, особенно сейчас.
Свету удивили слова и даже тон Октавии: уж слишком она входила в положение, наконец-то проявляя лидерские качества, а не надзирательные. Но больше всего заметно было это по Наваро, в том, как он смог обуздать раздражение и гнев, вызванные невозможностью попасть в тот же час к Мойре, чье заражение с каждой минутой все больше влияет как на ее разум, так и на тело. Тряхнув головой, не подавая более никакого вида, он молча продолжил работу по спайке поврежденных контактов под потолочной рельсой, куда врезался кусок Вектора, пробив боковую стенку. Света же как раз заваривала рваный кусок металла, дабы можно было восстановить кислород в будущем здесь.
Они были развернуты спинами друг к другу, между ними примагничен ящик с ремонтным набором и запчастями, сверху которого включена небольшая круглая лампа с поднятой задвижкой, дабы свет касался лишь потолка. За пределами моста ничего не было видно, словно там бесконечная темнота, ждущая их в свои объятия. Так же было и внутри: посмотрев в сторону обратного пути или же по направлению к Вектору, увидеть можно было лишь ничего да бесконечный квадрат, защищающий от внешнего мира.
Наваро не думал об этом, как и не думал о своей безопасности: все мысли были о Мойре. Она там, на огромной станции среди множества опасностей, в самом жутком месте, какое только можно представить. Он бы мог уже давно добраться до Мойры по прямой, но, раз она заражена, а костюм, скорее всего, поврежден, то путь до Улья она не перенесет. Надо сделать этот лифт, чтобы сразу же подключить к внутренней медицинской поддержке, установленной внутри. Каждая такая мысль сопровождается мощным приливом сопутствующих эмоций, совладать с коими сейчас не так и просто. Плюс к этому, прибавляется потеря понимания времени, потраченного не только на работу, но и на осмысление происходящего сейчас. Наваро сам не замечает, как загоняет себя в немыслимое состояние, и от этого еще больше теряет самообладание.
– Как у тебя?
Этот вопрос он услышал с первого раза, но почему-то не ответил, ожидая повторения с верным акцентом заинтересованности.
– Наваро? Все сделал? Эй, ты слышишь меня?!
Тут он решил все же ответить:
– Доделываю.
Спаяв контактную плату, устранив повреждения, он закрыл защитную крышку и развернулся, поймав пристальный взор Светы.
– Скажешь, чтобы я не нервничал? Напомнишь, что с ней Курт и он поможет ей добраться?
– Нет! – не сразу ответила она многозначительно.
– Хорошо, – оглядевшись, он продолжил: – Впереди еще пара пробоин, надо работать.
Они отцепили ящик и плавно двинулись вперед, углубляясь в кажущийся бесконечным туннель. Вдруг Света остановилась, Наваро резко обернулся на нее – но не из-за внезапного торможения, а из-за последовавших слов:
– Мы оба знаем – ни к чему хорошему обвинение самого себя не приведет. Ты не виноват в случившемся с Мойрой.
Не в последнюю очередь Наваро молчал из-за нежелания начинать подобный разговор.
– Я лучше скажу сейчас, – нехотя решилась Света продолжить в твердом тоне, – чем буду жалеть потом. Если мы хотим все вместе выбраться, то должны действовать сообща. Я всецело осознаю твои чувства и хочу быть уверена, что ты контролируешь себя.
– Я тебя понял, – немного отрешенно решил он закрыть тему, но не получилось.
– Нет, не понял! – Света была строга и серьезна, но пыталась не запугать угрозами, а, наоборот, оправдать свое отношение. – Остин… там на Векторе готов был сделать все, лишь бы спасти Питера. Все! Он всеми силами пытался спасти Питера, который заразился так же, как и Мойра. Ему стало плевать на всех и все – на общее дело, на жизнь других, на любые последствия. Он пытался убить нас, все ради желания обезопасить то, что он пытался сделать с телом Питера… реанимировать его! И я оставила его там умирать за это! – Света хотела уже рассказать остальное, но осеклась, представив, что подобную идею может позаимствовать и Наваро, если Мойру не получится излечить.
– Я не хочу поступать так снова!
Крайне многое было вложено в эти слова. Наваро сначала удивился ее откровению, вложившему еще один кирпичик в общее понимание того, что случилось на самом деле. Но стоило ему только представить, что спасти Мойру не получилось, как вдруг все для него переставало иметь смысл. Если она умрет, то и ему незачем жить, вдруг понял он с ужасающим страхом внутри себя, скрыть который было для него в приоритете, ибо подобное разрушает куда быстрее, чем это можно осознать.
– Не беспокойся обо мне.
Свету не впечатлила реакция Наваро. Тут ему пришла другая мысль, она проявилась почти со стороны… Он не знает как, но, скорее всего, понимает, для чего, – заместить самое страшное, дабы сделать дело. И только у него получилось сформировать то, что он хочет сказать, он не успел заметить становление этих мыслей куда более естественными, а не инородными.
– Если что-то случится со мной или… если вдруг ты останешься одна, то проверь, действительно ли Троица как-то замешана во всем этом.
Света нахмурилась.
– Забыла? Курт сказала, что Третий с кем-то извне общался, передавал какие-то данные. То, что случилось на Улье, да еще и в такой близости по времени к взрыву на Векторе, – это вряд ли случайность. Если и есть кто-то среди нас, кому не составит труда обрубить связь с остальными, как и обойти защиту Улья, из-за чего тот малой смог выбраться, – так это Троица.
– Ты это говоришь, чтобы…
– Да! Это помогает не представлять, как женщину, которую я люблю, сейчас пытаются убить всякие твари! – Наваро выдохнул. – А еще подумай, как так вышло, что только нас с тобой погнали помогать Пилигримам, так сразу же и Новые нашлись в этом муравейнике, и взрыв на Векторе. Хотя за десять лет ничего подобного не было, да еще и прорыв карантина на Улье, вместе с полным падением систем контроля и связи – считай, полный набор собрали.
Наваро огляделся, собираясь с мыслями.
– Я не уверен, что смогу быть в строю, если с Мойрой что-то случится. Начинай думать обо всем этом сейчас, потому что меня ничто, кроме жены, не волнует. Можешь потом подать жалобу, я не обижусь.
Наваро собрался идти вперед сразу же, как закончил, но Света потянула ящик к себе, не дав ему сделать этого. Но поводом уже служили не личные мотивы, а нечто куда более важное. Ее лицо выражало непонимание, а после и удивление. Света опустила створки у фонаря, позволив освещению рассеяться во все стороны, тем самым открыв им полное видение происходящего контакта. Наваро проследил за взглядом, уставленным за его голову, и не сразу, но перемены в ее лице стали ему понятны. Обычно им нечего было увидеть: сплошной мрак, внутреннее освещение Сферы не работало – угольная чернота. Но сейчас все оказалось иначе. Причины были им не ясны, во всяком случае, подтвержденные и проверенные, а значит, оставались лишь догадки о том, почему со всех сторон на внешние стенки лифта прилипали личинки. Те самые, выбравшиеся в большой мир из садов, ранее они просто находились в пределах Сферы, но сейчас, отталкиваясь друг от друга и раскачиваясь от самих себя, облепляли все стенки. Поглядев в обе стороны, Света и Наваро быстро пришли к выводу: этих существ привлекает то ли свет, то ли они оба. Никакого вреда нанесено не было, личинки не имели ни зубов, ни клыков, ни когтей. У них даже рта не было – они просто приклеивались своей смазкой или слизью к обратной стороне прозрачных стен и, как можно было судить по общей картине, всей поверхности моста. С каждой секундой их становилось все больше и больше, они плавно занимали каждый свободный сантиметр. Главное заключение пришло Свете и Наваро одновременно – впереди есть незаделанные пробоины, нельзя, чтобы через них они пробрались сюда.
Наваро взял лампу и, держа ее в стороне на вытянутой руке, пытался определить, манит их сюда свет или он. Крутясь и меняя положение, пришлось довериться теории. Он посмотрел на Свету – та, понимая его задумку, лишь кратко и уверенно кивнула. Фонарь был оставлен в невесомости, прямо по центру, в полном диапазоне рассеивания лучей для привлечения максимального внимания. Света и Наваро взяли ящик и быстро направились к следующей пробоине, используя лишь прибор ночного видения. Чем дальше они двигались, тем меньше было захватчиков, которые, как и предполагалось, тянулись к единственному свету. Только вот как им удается улавливать его, не имея глаз, – оставалось загадкой.
До Вектора оставалось каких-то метров триста, может, чуть больше – шлюз уже был заметен визуально. Но одновременно с этим они наконец-то заметили и последние пробоины, мешающие запустить мост и лифт. Где-то с полметра в ширину и метр в высоту, слева по направлению к Вектору было пробитие корпуса, виновник чего перевалился через край и даже частично коснулся ближайшей рельсы. Они сразу же взяли на прицел существо – хотя понять точно, живое оно или нет, было невозможно. Края разрыва корпуса были рваными, словно лапа с когтями вцепилась в металл на скорости и пробила отверстие собственной массой. Больший кусок неизвестного монстра все еще был за пределами тоннеля. Вся видимая поверхность существа была прокрыта то ли мхом, то ли небольшим мехом. Голову они не видели, как и что-либо напоминающее классические конечности. Единственное, что приходило в голову к сравнению, – неровная, с нарывами по всей поверхности морская звезда метра в два диаметром.
Света стояла спиной к Улью, Наваро же обогнул «звезду» с другой стороны, Вектор оказался за его спиной. Все это раздражало, даже, более того, казалось злой насмешкой судьбы: вход на станцию где сейчас, возможно, умирает его жена, был уже вот-вот – почти рукой дотянуться. Но возникшее существо не только замедлило ремонт, но и составило опасность для них. За спиной Светы он видел вдалеке оставленную ими все еще стабильно рабочую лампу. К счастью, подумал он про себя, свет далеко, не слепит их. И только Наваро собрался выстрелить транквилизаторами, держа в голове мысль, что если существо разозлится и окажется в Сфере, то еще больше нанесет вреда имуществу, как Света совершенно неожиданно для них обоих оказалась той самой жертвой, ради которой «звезда» раскинула свои объятия. Возможно, Света подошла слишком близко, и существо почуяло ее каким-то образом, все же наросты пульсировали, а волосяной покров оказался усиками, среагировавшими на появление того, что вполне можно считать едой. Выпирающая самая длинная конечность вдруг свернулась вокруг Светы, быстро и молниеносно целая мышца сократилась, обмотав ее в один неполный, но крайне сильный оборот, сдавив, почти как змея. Наваро нажал на курок, выпуская весь боезапас, держа дистанцию и стараясь не упускать из вида кричащую в агрессии Свету. Крайне быстро последовала реакция: без особых трудностей поймавший добычу хищник просто оттолкнулся конечностями от лифта и пропал из виду.
Наваро слышит в наушнике яростный крик борющейся изо всех сил Светы, хочет ей что-то сказать – но почему-то молчит, хочет кинуться ей на помощь – но не делает этого. Лишь кратко взглянув на совсем уже близкий вход на злосчастный Вектор, он чувствует, что внутри против его воли просыпается невероятная и несправедливая дилемма, где приходится выбирать между двумя человеческими жизнями. Возможно, ищет он быстро аргумент, она справится: девка боевая, да и смогла пережить Вектор лучше любого. Но это вряд ли можно сказать о его Мойре, которая, опять же, возможно, прямо сейчас нуждается в защите от других монстров.
48
Ханна потеряла счет времени, все ее внимание съедала работа за планшетом, ранее полученным от Октавии. Если бы он был из менее прочного материала, а она была бы куда более сильной, то, скорее всего, пришлось бы достать другой, так как нынешний давно сломался бы. А все из-за действительно нервной, даже невыносимой в какие-то моменты работы с архивными данными, неудовлетворительный результат коей провоцировал в ней раздражение и даже злость, из чего вытекает нервный тик в виде бессчетных скручиваний планшета в трубочку с последующим раскручиванием от невозможности принять неудачу. Казалось, словно она уже сходит с ума, пытаясь найти в архивах то, что должно быть, обязательно должно, но почему-то поиски снова и снова венчаются тупиком. Даже была мысль, что Октавия специально поставила такую задачу, с которой попросту невозможно справиться, а она, Ханна, в силу своей упрямости и исполнительности все пытается пробить непробиваемую стену. В конечном итоге она отбросила планшет на стол, крайне явственно ощутив боль в пальцах и плечах. Начав ходить кругами, поглядывая на занимающихся своими делами Октавию и Первого, Ханна вдруг вспомнила то состояние беспомощности, вцепившееся в нее мертвой хваткой перед падением Алдена на экзопланету, а после, когда она встретила его почти умирающего на поверхности, – это невозможность помочь, отчего оставалось лишь быть со страшнейшими знаниями его участи и болезненными эмоциями. Ей тяжело дышать, хочется и злиться, и плакать… Вроде бы Октавия ей поручила простое, на первый взгляд, задание, но на деле все это стало занозой, напрямую связанной с гибелью того, чье последнее наставление неожиданно всплыло в памяти: чтобы она не сдавалась, что она может добиться всего. Вследствие сложнейшей метаморфозы Ханна вдруг освободилась от прессинга беспомощности и слабости, чувство давления всего мира враз пропало, а решение ее тупика вдруг нашлось само. Причем все оказалось так просто, что она даже усмехнулась и, вдохнув поглубже, взяла планшет в руки и молча вышла из Центра.
Она уверенно зашагала в медицинский блок, где на входе неожиданно буквально столкнулась со Станиславом, также придерживающимся быстрого шага.
– Ты куда? – спросила Ханна, полная адреналина, сразу же глянув за широкие плечи Стаса, выискивая Тобина.
– Хорошо, что ты пришла. Остаешься пока за главную. Кросса отправил с вакциной к Наваро, вторую иду делать Горди.
– Стоп, подожди! – положила она ладошку ему на грудь, остановив попытку идти дальше. – Они уже починили мост?
– Нет. Кросс вроде крепкий мужик, справится. По стопам пойдет.
– Почему ты сказал, что вторую – Горди? Ты всего…
– Успел сделать лишь две, да. Это не быстрый процесс. Да и то нет гарантии, что сработают полностью.
– Может, стоило обе дать Кроссу? Мало ли, вдруг там и Курт заразился уже?
– Я не готов рисковать.
Ханна удивленно посмотрела на него, но куда больше ее смутили спокойствие и размеренность речи.
– Горди точно заражен, и с каждой минутой шансов его излечить все меньше… если они вообще есть. А вторая Кроссу, может, и не понадобится. Мойра заражена, это нам точно известно, и я всецело переживаю за нее, как и за Курта. – В его голосе зазвучали волнение и сопереживание, Ханна чуть отступила, перестав напирать. – Они хорошие люди, но мы должны уметь расставлять приоритеты, особенно сейчас, когда каждая минута на счету, иначе все будет утеряно.
– Может, не стоит идти туда одному? – не сразу спросила Ханна более мягко.
– Нас осталось немного. Лучше пригляди за ним, – качнул головой Станислав себе за спину. – За меня не переживай. Горди заперт не только в пределах блока, но и внутреннего помещения.
Ханна смотрела на него снизу вверх, прекрасно видя его измотанность и усталость.
– Держись на связи.
Ее тон был скорее родительским, но ему это даже понравилось. Он скромно улыбнулся ей и лишь произнес:
– Да, мэм.
Она посмотрела ему вслед, надеясь про себя, что все будет отлично. Тобин следил за ней с момента входа в медицинский блок, все так же откинувшись на кресле. Его любопытный взгляд сверкал.
– Я вижу, что мое предложение тут никого не интересует. Напрашивается вопрос: а в этой истории вы точно на стороне добра?
Ханна уверенно взяла стул, поставила его специально с грохотом в двух метрах от Тобина, спинкой к нему. И, сев, одарила его полным уверенности взглядом, а из-за разного, совсем вроде бы и незаметного положения головы можно было увидеть то презрение, то даже любопытство. Тобина это привлекло, за несколько секунд ее лицо менялось само по себе, а ведь она просто смотрела в его глаза, лишь немного пытаясь что-то в них разглядеть.
– А вот это интересно, – начало неспешно Тобин, – когда ты ушла, то была скорее жертвой, неуверенной, полной очень разных и неприятных мыслей и чувств. Сейчас ты другая, сила из тебя так и прет.
Он медленно вытянулся к ней, насколько мог, смотря прямо в ее большие глаза. Между ними осталось полметра.
– Что же изменилось?
Но она не ответила, даже не среагировала на вопрос.
– Если бы я узнала, что проспала десять лет, то думала бы лишь о родных, близких, даже о друзьях. – Она говорила холодно, медленно, плавно к чему-то подводя, глядя чуть ли не сквозь него стеклянными глазами, лишь немного проявляя мимику лица. – Меня волновало бы многое: кто остался жив, как они живут, все ли хорошо? А еще я бы захотела всеми силами дать понять, что сама жива и здорова. Все, кто мне дорог, волновали бы меня больше, чем я. Так уж устроен человек, которому есть что терять.
Тобин молчал, его волосы свисали вниз, глаза смотрели чуть из-под бровей. Было трудно понять, нравится ему этот разговор или же, наоборот, он понял куда больше желаемого и просто выжидает.
– Почему ты ни о ком не спросил? – громче и неожиданно для самой себя более властно спросила она, впервые ощущая себя так уверенно. – Ты мог попросить узнать о ком-то близком, о семье, возможно, о детях – мы бы сделали это без промедления. Ты бы мог узнать хоть что-то, но ты не спросил ничего. Видишь ли, попытка солгать нам при пробуждении – мелочь. Ты мог сослаться на дезориентацию, на последствия такой долгой, возможно, самой долгой в истории человечества криозаморозки. Даже окажись ты преступником, у тебя были бы законные права. Мы не варвары.
Тобин не двигался – казалось, он и не дышит вовсе.
– Создается впечатление, что ты одинок. Либо, есть причины, почему тебя никто и ничто не волнует. Но это ладно, можно понять, вдруг у тебя и правда никого не было, вдруг ты даже радуешься мысли о смерти нелюбимых мамы и папы.
Ханна чуть приблизилась, начав наслаждаться не только тем, что она говорит и к чему ведет, но и тем, как она это делает.
– Если бы не Света, ты был бы уже мертв. Она знает о тебе через записи некоего Харви Росса. О, я вижу, ты помнишь, кто это. Мы проверили эту историю, Света не солгала. Но мы проверили еще кое-что.
Ханна выдержала паузу, видя, как почти незаметно Тобин уже принимает к условию своего содержания под стражей то, что она собирается сказать.
– Я проверила все: официальные списки погибших при фальшивом падении Вектора, списки сотрудников, работающих до нахождения Жизни, списки тех, кто прилетал и улетал с Вектора за все годы его работы. Имена, фамилии, отчества, клички, звания, даже животных. А еще я не забыла про отпечатки пальцев, кровь и снимок лица. Искала иголку в охуенно огромном стоге сена, но так и не нашла упоминания Тобина во всех известных нам архивах. Кроме записей Харви. На Векторе никогда не было человека с таким именем.
Ханна пододвинулась еще ближе, сровнявшись с его глазами.
– Кто ты на самом деле такой?
