Никита Владимирович Чирков
Вектор: Жизнь и смерть
ГЛАВА 33
Где-то в глубине Света действительно радуется догадке, проверить которую не составит труда: ведь если результат будет положительным, то все фигуры займут свои места, наконец распутав клубок непонимания и догадок. Но в целом сама мысль о том, что она окажется права, будет болезненна по многим обстоятельствам.
Она спешит, ведь каждая минута может оказаться точкой невозврата: к счастью, ушла она недалеко, и не прошло больше получаса после ухода, как перед ее глазами вновь оказались двери в медицинский центр. Уже привычный глазу коридор, вполне добросовестно освещенный, открылся перед ней с другой, более личной стороны: ведь теперь она ощущает себя не гостем, а непосредственно той, кто уже освоился настолько, чтобы составить конкуренцию монстрам. Держа на прицеле каждую встреченную дверь, без промедления проверяя все стороны вокруг себя, Света уже готова была также в боевом режиме войти через главный вход медицинского центра, но тот оказался закрыт, а точнее – заперт. Остин изолировал себя, что могло бы быть похвальной мерой предосторожности, если бы сделал он это не из-за нее. Панель была отключена, ручное открытие почему-то не работало: возможно, он заблокировал систему изнутри. Первая мысль – попробовать открыть ее силой, используя физическое воздействие на створки, которые, по идее, должны поддаться, – была откинута сразу, ведь, скорее всего, он может услышать. И вот, оглядываясь то влево, то вправо, она нашла не альтернативный маршрут, а еще один повод для самокритики: ведь в порыве распирающего гнева из-за обмана и манипуляции она совершенно не подумала о том, что человек, обведший ее вокруг пальца, давно подключился к камерам наблюдения здесь.
Как только открытие сформировалось, Света сразу же отбежала назад, озираясь по сторонам, естественно ожидая нападения с целью нейтрализации. Руки крепко сжимают автомат, каждая мышца напряжена, а адреналин позволяет быть максимально трезвой и внимательной. Стараясь не создавать звуков, она медленно подходит к тому самому Т-образному перекрестку у входа, выглядывает из-за угла, потом меняет сторону и вновь ищет подтверждение ее безопасности. В такие моменты иногда хочется скорее нарваться на конфликт, нежели и дальше существовать в неведении и изнуряющей тишине. Потеряв еще время, она попросту стала игнорировать безопасность, ведь куда хуже будет сейчас поддаться паранойе и не сделать ничего, нежели рискнуть, пусть и попав в ловушку, но так хоть будет понимание ситуации. Она проверила дверь слева от входа, почти напротив того места, где ее держал в наручниках Остин. Дверь также была лишена признаков жизни, но это место было прилично дальше от предполагаемого места Остина, так что она решилась пошуметь, и будь что будет. Воткнув лезвие ножа в небольшую щель из-за не до конца закрывшихся створок, Света хоть и с трудом, но смогла, используя рычаг, подставив оружие под рукоять, создать давление и чуть расширить проход. Небольшая щель позволила создать уже больший рычаг, и, ожидая наличие существенного шума, она вдруг для себя поняла, почему дверь открывалась с таким трудом.
Внутри оказалась не просто засохшая кровь по всей поверхности и такие же следы ужасной жатвы – все было одновременно и проще, и сложнее: прямо с другой стороны входа вплотную к створкам были прислонены тела, в частности, как не сразу поняла Света, человек и некий монстр. Перешагнув два тела, давно превратившиеся в какую-то общую смесь, где лишь выпирающие части могли считаться уликами, Света в первую очередь осмотрела зал, полностью лишенный освещения. Картина была привычная, отчего она поймала себя на мысли, что подобные виды ее уже не удивляют. Из коридора внутрь пробивалась линия света шириной с вход, открывший все детали изуродованной метаморфозы двух тел, преодолимый лишь протискиванием вперед плечом. Света быстро шагала вперед, вплоть до конца, куда дотягивались лучи, словно разделяющие тьму стеной света шириной в полметра. Повернула направо, мимо палат, и, дошла до двери в глухой стене, за которой как раз начинается та часть, где должен сейчас находиться Остин. Света выключила фонарик, надеясь сохранить как можно дольше свое нахождение, и, нажав на рабочую плату, открыла двери.
Пройдя вперед, мимо трех палат на каждой стороне, она сразу же окажется в центральном проходе, где уже была, и, свернув налево, увидит еще три палаты перед обитанием Остина. Такой краткий путь вполне стоило бы пройти тихо, подкрадываясь, но данной роскоши она более не может себе позволить. Ведь если за стенами была тишина, то здесь она уже слышит болезненные стоны Портера, чей рот явно заклеен. Спасение пленного – вот чем она сейчас занималась, и, в мгновение добежав до нужной палаты, Света наткнулась на запертую дверь. Остин позаботился и об этом, и пока болезненный стон Портера усиливался, вынуждая Свету представлять его немыслимые мучения, дверь так и не поддавалась на попытки взлома. В палату нет иного входа, насколько она может судить, обежав вокруг, выискивая хоть какую-то лазейку. Все это искренне выводит ее из себя, вынуждая не просто злиться, а именно гневаться – не только на Остина, но и на саму себя, ведь опять ее настигает безысходность. Она стала стучать ногой по двери, со всей силой наносить удары, надеясь привлечь внимание Остина, крича ему, что она знает о Портере, знает о лжи, знает о том, что выхода у него нет.
В какой-то момент она всерьез стала верить в то, что стон Портера звучит у нее в голове, а сама она стала терять понимание того, чем вообще занимается. Вновь оглядываясь по сторонам, не находя себе места и уже чувствуя практически физическую боль от безысходности. Вдруг словно озарение свалилось на нее и ударило по голове, намекая о том, как же глупа она, что забыла, где находится, а именно – в медицинском центре. А значит, где-то должна быть техническая комната или нечто подобное, откуда возможно будет отключение всех дверей, все же это больница, а не тюрьма. Все еще на диком адреналине, заведенная и подгоняемая найденным решением, Света успела сделать лишь пару шагов в сторону ресепшена, как неожиданно за ее спиной открылись двери, откуда сразу же послышался крик Остина:
– Ты можешь входить, я закончил.
Поначалу она была в некоем ступоре, совсем не способная принять его спокойствие и такую легкость, с которой он обратился к ней, хотя ведь прекрасно знает, насколько упало к нему доверие после обмана. Света плавно подошла ко входу в полной готовности открыть огонь, глядя через прицел, держась на расстоянии пары метров, дабы успеть уйти с направления огня, если тот решит заманить ее в ловушку. Но в копилку непонимания прибыло еще, ведь увидела она лишь Остина, стоящего за стеклом в изоляционной камере. Позади него все так же в одной из капсул находился Питер, а на столе по левой стороне она с трудом заметила лежащего спиной кверху вполне живого Портера. Все было учтено: он открыл дверь лишь тогда, когда убедился в том, что сам находится в безопасности. И тут не было смысла ожидать иного, все было перед глазами, и Света даже обрадовалась этому, ведь можно опустить оружие и наконец чуть успокоиться.
– Ты солгал мне! – Подойдя почти вплотную к стеклу, Света не сводила взгляда с Остина, все так же преисполненного усталости, но в этот раз у него добавился нрав, который четко дает понять, насколько далеко он готов зайти. – Пока я была без сознания, ты забрал его и спрятал здесь, а мне, сука, лгал прямо в глаза! За такое я почти готова тебя грохнуть! – свозь зубы, сдерживая яростный гнев она выговаривала с трудом, видя его спокойствие, которое не могло не раздражать. – Зачем?!
– Я не знал, кто он и что с ним. Ты не доверяла мне, я не доверял тебе, Света. Думаешь, я бы позволил какому-то гражданскому вот так ходить здесь? А вдруг он псих, вдруг лгал тебе, или ты сама, да, ты сама, представь себе, сошла с ума и уже не видишь разницы между реальным и вымышленным!
– Как удобно! Прикрыть все это тем, что ты не веришь мне, а сам, уж позволь спросить, не хочешь ни в чем сознаться?
– Не понимаю, о чем ты.
– Я нашла тело Тони! Да-а-а-а-а… Мы, мы с Портером нашли тело, которое очень аккуратно лежит в чистеньком месте с дыркой в шее! Поначалу я всерьез считала, что это он убил его, а может, и вас всех. Но вот удивительно – твоя история совсем не сходится с местом преступления! Копнем дальше! Может быть, Питер и не был болен, может быть, это ты так решил, потому что вдруг понял что-то или просто в тебе взыграло это место!
Остина всерьез удивили эти обвинения, он даже пару раз желал возразить, но Света не сбавляла напора, стеля не просто доски, а буквально роняя на него железные листы, всерьез оскорбляющие как его, так и память его друзей.
– Как ты смеешь обвинять меня в их гибели?! Кем ты меня считаешь, монстром?! Ты правда думала, что мы оставили бы Тони там, на полу в комнате, где укрылись от тварей? Оставили там, в луже крови и остатках этих самых тварей? Да, мы перенесли его в чистое место, можно сказать, похоронили как могли, потому что нести тело было не вариант, а бросить его просто так не могли! Зачем, скажи мне, сначала убивать Тони, а потом пытаться убить Питера, но почему-то делая все ради его спасения?
На удивление, она поверила ему, ведь все это звучит логично и понятно. Но Света хоть и хотела ему поверить – правда, хотела! – вновь оказаться в дураках было страшнее любой встречи с любым монстром.
– Даже если это правда, то ты все равно обманул меня, спрятав Портера и проводя на нем…
– Я лишь взял его спинномозговую жидкость и кровь! – отрезал он, словно муж, уставший от необоснованных претензий жены, успевшей накрутить себе целую историю с приключениями, чему он был крайне не рад. – Я не сказал тебе, потому что не знал, как долго придется его уговаривать помочь нам, ведь ты создала нехилую ложь ради его сотрудничества, при вскрытии которой, я уверен, вряд ли бы он стал идти навстречу. Так что я просто взял все в свои руки и сделал необходимое, дав тебе полную возможность спокойно выполнить нашу задачу на Векторе, чтобы никто сюда за нами не пришел, увеличив количество трупов из-за нас с тобой. Я не смог выполнить приказ, а вот ты должна была, потому что все, что касается Питера, я взял на себя, в том числе и Портера, который явно мешал тебе мыслить трезво. Ведь, что уж скромничать, за путь сюда вы явно успели подружиться. Не просто ли так, Света, ты заботишься о нем больше, чем о жизни Питера?
– Это ложь!
– Откуда мне знать, что ты нормальная? Я проверил костюм, он в порядке, но я мог и проглядеть. Скажи мне, а действительно ли Альберт выжил?
– Хватит мне зубы заговаривать, немедленно отпусти Портера, пока…
– Кто-нибудь говорил с ним, кроме тебя?
Она только хотела возразить, как поняла, насколько он прав: никто, кроме нее, не говорил с Альбертом, причем с момента прибытия на Вектор. Путь, по которому шел Остин, не то чтобы даже не нравился ей – он был противен, вызывал страх и яростное желание сделать все, лишь бы не допустить реализации мыслей, которые доносятся до нее.
– Я так и думал. Скажи мне вот еще что – ты сделала то, зачем прибыла на Вектор?
– Да, я нашла пропавшую группу.
– Нет, ты здесь не за этим, это побочная история. Если бы не нашла нас, то просто отчиталась бы – и все, а вот выполнить сброс блокировки связи и наладить удаленную сеть – ты бы не смогла это игнорировать. Ты ушла почти час назад, у тебя есть приказ – приказ выполнен?
– Я догадалась о Портере и вернулась сюда, тупой ты, сука, урод, потому что он нужен живым, а ты солгал мне, припрятав единственный важный актив на этой сраной станции ради своих ебаных экспериментов! Ты посмотри на себя! Не спишь уже какой день. Наплевал на приказ, думаешь только о том, как бы выполнить последнее желание друга, что похвально, не отрицаю. Но только ты умудрился одну жизнь сделать важнее миллионов, которые Портер в перспективе может спасти, если эта зараза когда-нибудь доберется до мира. Тебе плевать на всех, кроме себя, так что даже не смей осуждать меня. Если бы ты уважал Питера, то позволил бы ему умереть спокойно и с миром. Мы оба приказы не выполняем, разница лишь в том, что у меня есть весомый довод, у тебя – нет. Но ты и так это знаешь, потому и спрятал от меня Портера, ведь иначе мне тут делать нечего.
Остин молча вышел, всерьез удивив своей уверенностью и властью над ситуацией, хотя было видно, насколько изменился этот человек, впервые для нее представляющий угрозу, с которой она не уверена, что может справиться. Он встал перед ней.
– Ты права, ты во всем права. Что будет дальше? Убьешь меня и Питера?
Его согласие, пусть и после приличной речи, вызвавшей у нее даже усталость, удивляло не смыслом, а подачей, ведь он все это время смотрел прямо на нее, не отводя взгляда и не двигаясь. Впитывал ее слова так, как будто впервые видит ее и слышит. Он выразил согласие тем самым редким тоном, в котором кроется и полная капитуляция, и радость этому событию, словно худшее наконец позади.
– Вот так просто, да? Хорошо, только вот это ты должен ответить на этот вопрос.
Она следила за его реакцией, которая наконец стала больше походить на живого человека. Оглядевшись, Остин задумался и всерьез произнес, словно ему уже все дозволено и лишь вопрос времени, когда это произойдет:
– Проверю его кровь, если антитела есть, то начну пробовать создать вакцину. Если же Портер солгал и его кровь чиста, то решай ты. Проверка займет минут десять. Тебе это нужно не меньше моего.
Света хотела ударить его, но сдержалась, ведь она прекрасно знала, что костюм поглотит приличную силу и Остин почувствует мало. Да и почему-то ей хочется сохранить эту ярость, она ей еще пригодится.
– Если убьешь меня или как-то навредишь, то смерть Питера будет на твоих руках, потому что мы оба знаем: никто не станет возиться с ним и отправлять сюда людей ради одной жизни.
Он не оправдывался, не уговаривал и уж тем более не угрожал – его слова были непоколебимы, и даже Света со всей своей злостью в его адрес и упрямостью не смогла ничего добавить. Ведь то была истина, которую невозможно игнорировать.
Остин подошел к столу с приборами и просто стал работать, ведь все, что было нужно, находилось перед ним, а взятые кровь и спинномозговая жидкость сразу же попали в нужные приборы, названия которых Света не знала.
Она услышала стон Портера, резко обернулась туда, где некогда стоял Остин:
– Мне пришлось его закрепить, чтобы не дергался. Не освобождай его, пока мы не получим результаты.
Он не обернулся к ней, не повернул даже голову, отчего легко было бы предположить, что говорит он это на диктофон или просто для себя, словно проговаривая необходимые действия, ошибки в которых быть не может. Подобное отношение бесило Свету еще больше, чем прямая угроза, обычно подобное она редко могла терпеть.
ГЛАВА 34
Войдя в изоляционную камеру, Света первым делом обратила внимание на капсулу с Питером в тройке метров напротив нее. Он все так же больше напоминал труп, нежели живое существо. Питер даже не представляет, какие события ныне происходят ради спасения его жизни: прямо здесь, перед его глазами, чуть ли не идет война, после окончания которой настанет момент пробуждения, и ему станет известна вся цепь событий. И Света не сможет не спросить: «Как бы поступил ты?» За вопросом этим крылась бы не жажда обвинений, как к объекту, ставшему катализатором последних событий, а как раз наоборот – надежда избавиться от бесконечного смятения, ведь лишь он, выбравшись из мертвых, сможет расставить все точки и вынести вердикт этой истории.
– Не повезло тебе, брат, – чуть ли не шепотом обратилась она к Питеру, не завидуя положению того, кто будет, скорее всего, чувствовать вину за события, спасшие его от смерти, особенно когда виновником окажется человек, нарушивший его приказ ценой своей карьеры и даже благоразумия. Взглянув в этот момент на Остина, Света хотела что-то ему сказать, а то и сделать в ее манере, но подобный бесцельный порыв лишь оттянул бы окончание ее злоключений на Векторе.
И вот самый трудный шаг был сделан, первый из многих: перед ней лежит Портер, голова слева утоплена в отверстии стола и закреплена лямкой, чтобы он не мог ей даже двигать, рот был закрыт обтянутым вокруг головы бандажом, глаза же, как она могла предположить, стеклянные – посмотреть пока не решалась. Руки и ноги прикованы, поясница голая из-за задранной кофты, которую она сразу же поправила, тем самым дав ему сигнал о своем присутствии.
Ей по-настоящему страшно было представить, какая метаморфоза чувств и мыслей заполняет его голову, где она занимает если не первое место, то наверняка в тройке лидеров, отчего и до того разгоряченная вина словно теми же стяжками сковывала ее в словах и мыслях. Подобные размусоливания она не любила – лучше быстро, но грубо, нежели стремиться к аккуратности в подобные моменты, боясь собственного ущерба. И только она схватилась за ближайшее крепление, туго стягивающее его левую кисть, как отпустила ее, оставив все так, как и было. Он молчал, совершенно не издавая звуков, будто бы вообще замер, задержав дыхание, – но это было затишье перед бурлящей необузданной силой, которую он вынашивает для того момента, когда будет уверен в возможности реализации. Подобное она чувствовала всем телом, даже сквозь костюм. Он был в том состоянии, когда малейшее лишнее движение может вызвать настоящий взрыв. Света оперлась руками на стол, чуть ли не буквально чувствуя весь вес сложившейся ситуации и собираясь с силами, вынуждая себя смотреть на это с объективной точки зрения, где эмоциям не должно уделяться внимания вовсе. Она заговорила:
– Ты здесь не из-за того, кем ты являешься или какие поступки совершал. Откровенно говоря, даже я не обратила бы на тебя должного внимания, если бы ты не рассказал о том, что смог вылечиться. На Векторе, в этом месте, в этих условиях лекарство или вакцина, да хоть что-то, в чьих силах предотвратить победу инопланетной жизни, будет считаться ценнейшим ресурсом. И тут нет личного ни у кого, повторюсь, персонально ты ни в чем не виноват. Ты пытался выжить всеми доступными средствами – и ты выжил, лишь это важно. На твоем месте любой из нас поступал бы так же, нарушая все дозволенные нормы морали и правила, более не действующие на Векторе. Произошедшее сейчас – не более чем последствия, в которых нет гнева или обвинения, лишь механические выборы на пути к цели. Мне не нравится то, как с тобой обошелся Остин, будь я рядом – не позволила бы, но меня не было. Блядь, да я даже не знала, где ты. Но так уж вышло, и можно было бы что угодно говорить, добейся мы, наконец, поставленных целей – но до этого еще не близко. Я не прошу прощать его, но прошу понять, потому что ситуация сейчас крайне… Все, что я пытаюсь сказать, – это то, что ты ни при чем, тут ничего личного, помни это.
Света почему-то была уверена в отсутствии обратного пути, несмотря на то что ее слова, больше походившие на речь, произносить которые она умела лишь для поддержки боевого духа, вряд ли бы сейчас принесли результат, близкий к прощению или пониманию. Лишь закончив, словно пережив все заново, но уже разжевав каждый аспект, становится четко и предельно ясно, что она давала ему понять события, расставляя все на свои места для того, чтобы, когда Портер будет освобожден от оков, ни при каких условиях не было никакой мести, как и поиска справедливости, – все останется позади.
Уверенно, но не спеша она снимала все крепления, каждый раз звук отщелкивания эхом раздавался вокруг, и пока Портер лежал без движений, Остин отреагировал именно так, как ожидала она, поймав себя на мысли, что ей специально хочется взбесить его непослушанием, идя на упрямство, – все как она любит.
– Я же сказал не делать этого!
– Я не подчиняюсь тебе. Держать его так – это…
– Мне плевать, что ты думаешь, сейчас он – пленник!
Не реагируя, Света отстегнула целую левую руку, но, обернувшись, увидела направленный на нее пистолет, разумеется, он выдерживал дистанцию в два метра, сразу же подойдя к капсуле Питера.
– Серьезно? Да ты в край охуел угрожать мне?!
– Он тебя не возьмет, костюм крепок, но вот только это разрядник, ты уже получила от меня, не вынуждай снова!
Света молча смотрела на него, уверенно готовая принять удар. Только она стала искать способ устранения Остина, явно приближающегося к пересечению точки невозврата, как он указал ей выйти, отчего в любой другой ситуации она бы постаралась выкрутиться, но сейчас, здесь, лучше повиноваться. Что она и сделала, идя спиной вперед, не сводя с него взгляда, даже не поднимая руки, говоря твердо, сдерживая злость:
– Мы не варвары, а он ничего плохого не сделал!
– Ты этого не знаешь, – отрезал он, подойдя чуть ближе, теряя терпение, отчего она опрометчиво сделала глупость, попытавшись выбить разрядник, но недооценила его, ведь сразу же он направил его на Портера, вынудив ее остановиться. – Ты так защищаешь его, словно он невинная жертва, а на деле руки у него в крови не меньше нашего.
– Ты этого не знаешь.
Она отошла в основное помещение, все же решив чуть идти у него на поводу и дождаться развязки этой беседы. Остин подождал, пока она пройдет подальше, вышел к ней и закрыл дверь, сразу продолжив:
– Неужели? Ответь тогда, можно ли выжить на Векторе иначе? – Молчание Светы уже было ответом. – Вот именно. Мы понятия не имеем, что он за человек, какие мотивы движут им, не говоря уже о том, каким образом он остался не просто жив, а именно невредим.
– Ты влегкую схватил его и против воли связал, попутно солгав мне, так что я еще поспорю, кто здесь монстр. Ты делаешь не сильно меньше того, в чем обвиняешь его, сраный лицемер. Даже не думай меня задобрить или разжалобить, не забывай, с кем разговариваешь!
– Я спасаю не свою жизнь, вот в чем разница! Ему плевать на тебя, ему плевать на меня. Все, что его волнует, – это он сам, а остальные – это не его проблема. Так что да, я имею право так делать, ведь это благо для большинства. А если подтвердится иммунитет, то его жизнь больше не будет принадлежать ему.
– Ты все равно перегибаешь палку, мы не поступаем так. – Она подошла к стеклу, указав на Портера. – Не привязываем гражданских, словно какой-то скот!
– В отличие от тебя я не могу доверять тому, кто неизвестно что творил, а про его здравомыслие даже упомнить не хочется! Но ты ставишь его сраный комфорт выше, чем жизнь Питера.
– Смеешь меня в этом обвинять? Ты – эгоистичный ублюдок, только и твердишь, как хочешь спасти Питеру жизнь, но все, что тебя волнует, – это ты сам. Судьба Питера ужасна, с этим нельзя спорить, но ради него ты готов пойти на любые жертвы, доломав одну жизнь ради другой. Я тебя насквозь вижу: умрет Питер – и ты станешь бесполезен, а так сможешь отыграться за смерть своей семьи!
Переход границ и поднятие мало обсуждаемых тем были видны даже слепцу, чему на самом деле она была даже рада, ведь только так можно было копнуть как следует, добравшись до всей подноготной Остина. Но, на удивление, гнев не охватил его – наоборот, он вдруг проявил все свое человеческое, поняв Свету и даже убрав разрядник в кобуру на костюме, долго подбирая слова:
– Это… это не так.
– Да неужели? Почему же ты тогда готов…
– Потому что у него есть сын. Он отец, Света.
– Что ты несешь? У него нет детей. С… как ее там… короче, разошелся еще год назад.
– А она оказалась беременна. Ну и решила оставить ребенка. Он ведь хотел большего с ней, мы знали это, но с нашей работой – сама отлично понимаешь. Он узнал про сына недавно, как раз перед отправкой сюда. Она позвонила ему и решила, наконец, рассказать. Как ты можешь предположить, это его шокировало. А когда ему стало плохо, он лишь попросил передать ей, что любил и последние его мысли были о ней и сыне.
– Я не верю тебе, это все…
– Да ну е.. Света, что ты за человек такой? Это правда, поверь уже, наконец, в то, что я не враг тебе.
– Нахер он поперся сюда тогда?
– Потому что он такой, не умеет подводить людей, как и не умеет нарушать приказ. Все старался делать правильно, словно от этого зависит его жизнь, хотя мы все знали, как он боится снова к бутылке скатиться. Да и что ему оставалось – бежать к ней, просто вот так? Бросить всех? Кем бы он тогда был в собственных глазах?
– Ты должен был сразу мне про это рассказать.
– Я не рассказал потому, что ты права… Я не смог спасти свою семью, возможно, спасу его, чтобы он вернулся к ним, начал новую жизнь, которую мы с тобой оба умудрились проебать! – Света хотела было что-то ему возразить, не сравнивать себя с ним, но видела перед собой лишь сломленного человека. – Ты знала, что я собирался уйти? Я обсуждал это с нашими… Я… я больше не могу, Света! Не могу и дальше всех обезличивать. Если бы я мог, я бы отдал жизнь за него, потому что ему есть что терять и есть ради кого жить, а я – я все время думаю, что будет, когда покину Вектор. Что мне делать? Меня никто не ждет, а я устал искать причины. И знаешь… я боюсь этого больше всего, боюсь покинуть эту станцию, потому что в том мире… ты меня понимаешь.
Более у Светы не осталось вопросов или сомнений, все было настолько на ладони, насколько это вообще возможно. Перед ней был человек, утерявший не просто всю веру в большее, а совершенно и безвозвратно перешагнувший ту черту, после которой живым уже не возвращаются. Каждый час каждого дня Остин находится не здесь – он все время в прошлом, там, где поэтапно вместе с умирающими на его руках людьми умирал и он сам, по чуть-чуть, но умирал, и подобное не сыграло бы такой огромной роли сейчас, если бы не погибшая семья, забравшая у него самое ценное, что помогало пережить любые трагедии, а именно – смысл жизни. А ведь Остин был именно тем человеком, кто, несмотря ни на что, умудрялся сохранять не то чтобы позитивный настрой, нет. Это было бы преувеличением – скорее надежду. Простую и честную, на самых легких тонах и через самые понятные любому примеры, доносящую древнейшую мысль: у всего есть свое продолжение, и даже худшее может принести плоды к кое-чему большему и прекрасному, но невиданному нам здесь и сейчас. Остин когда-то произнес это ей при их первой встрече, на задании все от тех же работодателей, ныне ожидающих выполнения самого простого по смыслу, но неожиданно труднейшего приказа в жизни Светы как минимум. Тогда она только вернулась в игру, решив работать в частной армии, и на первом же задании по спасению конкретных персон, когда в ее сердце даже не думала заживать раскаленная дыра из-за погибшей дочери и разрушения семьи, Света совершила ряд ошибок, повлекших за собой жертвы среди гражданских. То был выбор между коротким маршрутом сквозь горящее поселение и длинным на безопасной местности, но тогда она рисковала не успеть на эвакуационный шаттл из-за погодных условий… Выбрала она то, что было тогда ближе ей самой, да и чуть-чуть обгореть, но с большим шансом спастись – это было более чем приемлемо. Потеря нескольких гражданских повлияла на нее из-за родственников жертв, успевших заклеймить ее всеми словами, абсолютно забывая о том, что сами они остались жить. Да, задача была спасти конкретных людей, но не оставлять же остальных ждать прихода спасателей, когда сами они уже там… В любом случае они бы погибли, так что она спасла большинство, рискнув всем, но все же подобное заключение добралось до нее не сразу. Тогда-то Остин, один из второй группы направленных на спасение конкретных высокопоставленных личностей, и помог ей пережить этот момент – всего лишь парой предложений, улыбкой и дружеским ударом по плечу.
– А ты думал вообще, каково будет ему? – Остин не ответил. – Он выживет, да, но как скажется то, что, помимо гибели Тони, ты идешь на такие жертвы ради него?
– Это не имеет значения.
– Как же ты бесишь! Ты знаешь, почему я оказалась на этой сраной станции? Из-за вас, всех троих. Как только узнала о вашей пропаже, я сразу же вызвалась и не оставила ей даже шанса отказать мне!
Остин был удивлен, но вдруг у него кончились слова и не было произнесено ровным счетом ничего, лишь некое подобие радости и благодарности Света увидела в его взгляде.
– Ты хороший человек, Света, и от этого становится еще печальнее, что кроме нашей работы у тебя ничего нет.
– Когда уже будет результат анализа крови? – избегая поднятой им темы, спросила она, стараясь не зацикливаться на эмоциональном моменте.
– Он уже готов.
– Какого, позволь спросить, хера ты раньше не сказал?
– Потому что я вдруг понял, что боюсь узнать ответ.
