Натали Р.
Стать богом
22. Сюрприз в Айфарете
Голубого холодного сияния барьера вокруг Айфарета не было. Бэла ждала гостей. Она оставалась верна своей повелительнице, но пятнадцать лет назад ее верность дала трещину. Если Вита хотела явиться незваной, чтобы побеседовать с Айанур, Бэла соглашалась содействовать.
Вынырнув из грозовой Москвы под палящее солнце Ливийской пустыни, Вита и Фёдор мигом взмокли. Хешшкор оставался невозмутим, ни капли пота не выступило на высоком лбу. Все-таки быть богом удобно, молча посетовала Вита. Нет, она не жалела, что в свое время пощадила Айанур и не использовала возможность стать богиней. На любой плюс сыщется соответствующий минус…
Они быстро преодолели полосу раскаленного, словно на сковороде, песка, и взбежали на крыльцо. В замке было прохладно. Приписывать это чудо колдовству Вита не торопилась: в каждом окне висел кондиционер. Как-то так получалось, что достижения рациональной человеческой мысли сплошь и рядом оказывались эффективнее, чем волшебные ухищрения.
Первым шел Хешшкор. Он застыл в дверях комнаты и произнес лишь одно слово:
– Ого.
Вита просочилась внутрь, отстранив его. Зрелище напоминало кадр, выхваченный из фильма ужасов. Мягкий длинноворсный белоснежный ковер, занимающий почти всю комнату, невероятно ценный, гордость Бэлы, был залит кровью. На ковре валялись руки. Две красивых женских руки, правая и левая, отдельно от тела. Чуть поодаль, ближе к стене, громоздилась куча красно-белого тряпья. Вита осторожно подошла, на всякий случай высвободив меч, поворошила тряпье.
– Ни хрена себе!
Небрежно прикрытая пропитанными кровью остатками одежды, на полу лежала, нелепо раскинув ноги, Айанур. Она была без чувств и бледна до синевы, так что Вита подумала: труп. Но тотчас же усомнилась: бессмертная так просто не умрет, даже если отрубить ей руки до локтей. Тут требуется специальный подход.
Позади раздался стук – Фёдор, побелев как полотно, упал в обморок.
– Где Бэла? – огляделась Вита.
Хешшкор кивнул в сторону компьютера. Бэла спала, положив голову на клавиатуру, и, судя по глупой улыбке, видела сладкие сны. Вита подошла и затрясла ее, но колдунья даже не пошевелилась.
– Хешшкор, сможешь ее разбудить?
– На это моего могущества хватит, – хмуро усмехнулся он и легко коснулся лба Бэлы.
Она открыла глаза и уставилась прямо на распростертое на ковре тело.
– Светлая Айанур! – она в испуге зажала себе рот, словно не пуская вырывающийся крик. – Это вы с ней такое сотворили?
Бэла бухнулась рядом с лежащей без сознания богиней, переложила ее голову к себе на колени и запричитала, как деревенская баба, гладя ее золотые волосы.
– Бэла, очнись! – рявкнула Вита. – Так ты делу не поможешь. Давай перенесем ее в спальню. Есть в твоей хибаре кровать, которую можно запачкать кровью?
Из сбивчивых слов Бэлы, перемежаемых плачем, Вита уразумела, что ради милой, любимой, единственной госпожи та не пожалеет даже своей лучшей кровати с батистовым французским бельем. Под аккомпанемент причитаний они отнесли Айанур в другую комнату и уложили на кровать.
– Хешшкор, – Вита повернулась к своему спутнику, – помоги ей.
– А стоит ли? – он пожал плечами. Хешшкор не испытывал ни малейшей симпатии к Айанур, когда-то похитившей его сына. – В таком виде она нам уж точно не навредит.
– Перестань, – Вита покачала головой. – Ты ненавидишь ее больше, чем она того заслуживает. Ну как она нам навредит, без рук-то?
Он сел на мягкий табурет рядом с кроватью. Айанур, бледная, как гипс, и с руками до локтей, была похожа на Венеру Милосскую. Первым делом Хешшкор взял в свои кисти сочащиеся кровью обрубки рук и на несколько минут задержал их. Кровотечение прекратилось. Бэла аккуратно обтерла остатки крови салфетками.
Хешшкор приложил ладони к вискам Айанур. Она вздохнула – лицо слегка окрасилось, перестало напоминать мертвую статую, – и открыла глаза.
– Что произошло? – требовательно спросила Вита, но тут же передумала, видя, какое страдание отразилось на лице богини. – Нет, не рассказывай, и так ясно в общих чертах. Кто это сделал?
– Хешшкор Всемогущий, – еле слышно выговорила она и снова потеряла сознание.
– Ты! – разъяренно взвилась Бэла, взмахнула руками, и с них сорвались струи огня, которые Хешшкор едва успел отразить. – Мерзавец! Витка, дай мне свой меч! – она подскочила к оторопевшему бессмертному и затрясла его, как грушу, за ворот рубахи.
– Ты с дуба рухнула? – Вита оторвала ее от Хешшкора с заметным усилием: Бэла была настолько взвинчена, что силы ее удесятерились. – Хешшкор не мог бы этого сделать, даже если бы захотел. Он появился здесь только что, вместе со мной, идиотка! – Вита отбросила ее в кресло. – И я не очень понимаю, почему он терпел твои нападки, а не оставил от тебя мокрое место.
– Я подумал, что тебе это не понравилось бы, детка, – криво улыбнулся Хешшкор.
– Ясно тебе, курица? – Вита опять повернулась к Бэле. – Я ведь не меньше твоего хочу узнать, кто это натворил и за каким чер… – виновато взглянув на Хешшкора, она поправилась: – За каким хреном.
– Она специально меня подставила, твоя драгоценная покровительница, – уверенно сказал Хешшкор. – Спит и видит, как бы нас с Витой рассорить.
– Не перегибай палку, дорогой. Интриговать ценой потери рук? Здесь не тот случай, когда цель оправдывает средства.
Раздалось деликатное покашливание – это был Фёдор, прижимающий завернутый в тряпочку лед к шишке на голове, вскочившей при неудачном падении.
– Простите, вы ничего не забываете? Есть ведь еще один Хешшкор. Молодой маг, чуть старше меня, недавно прошедший посвящение. Хешшкор Миленион.
– И этот сопляк, от горшка два вершка, выкормыш змеюки Миленион, мало того что присвоил мое имя, так еще и смеет называться Всемогущим? – взревел Хешшкор.
Вита подошла к прикроватной тумбочке, на которой стояли графин и кубок, и налила себе вина.
– Хешшкор, успокойся. Мне лично непонятно, что не поделили Айанур и Миленион. Ты знаешь что-нибудь об их дрязгах?
В общем-то, подобная месть была в духе Миленион. С нее бы сталось натравить на противницу своего колдуна, если бы в этом возникла необходимость. Ключевое слово – «если бы». С точки зрения Виты, у богинь не имелось причин для разногласий, в прошлом они даже сотрудничали.
– Не было у них никаких дрязг, – буркнул Хешшкор, подтверждая мысли Виты. – Эти суки друг друга стоят. Жаль, до меня поздно это дошло.
– Тише, – Бэла, стоя на коленях у изголовья, прижала палец к губам. – Она опять приходит в себя.
Три головы повернулись к лежащей. Фёдор остался позади.
– А, Виталия, – чуть слышно прошептала Айанур, взгляд ее был мутен и непрочен. – Полюбоваться явилась, да? Кого ты произвела на свет? Твое исчадие, твой сын отрубил мне руки… угрожал мне страшными мучениями, изнасиловал меня…
Хешшкор оглушительно фыркнул:
– Умом тронулась? Хешшвитал еще ребенок и не может никого изнасиловать, даже такую похотливую стерву, как ты.
Вита сердито дернула его за рукав:
– Прекрати сию минуту! Не видишь, в каком она состоянии? Она бредит.
– Виталия, – жалобно позвала Айанур.
Вита наклонилась к ней.
– Могу я поговорить с тобой конфиденциально?
– Я тебя одну с ней не оставлю! – запротестовал Хешшкор.
Вита с укором посмотрела на него:
– Милый, ты как маленький. Будто не знаешь, что существуют вещи, которыми делятся только с женщинами.
Он поколебался.
– Хешшкор, мне ничего не грозит. Ну, что она мне сейчас может сделать? Бери Федю, и отправляйтесь в Хешшираман.
23. Катя
– Я убью ее, – громко произнесла Миленион.
Ничего не последовало. Ни черной молнии, ни смерча, ни водоворота Тьмы. Богиня ухмыльнулась. В самом деле, что она топчется в нерешительности? Да, она клялась не убивать эту мерзавку Виту и ее родню. Но Катрина-то ей не родная. А что Хешшвитал развоплотится – так это, простите, не смерть.
Она мне еще спасибо сказать должна. За то, что я спасаю ее выродка от настоящей смерти.
Дверь резко распахнулась, и Катя, едва живая от холода, с замерзшими слезами на глазах, ввалилась внутрь.
– Дрожишь? – усмехнулась Миленион. – Сейчас тебе станет тепло, мошка. Даже жарко, – она хлопнула в ладоши. – Дзыг!
Перед Катей возникло огромное двуногое чудовище, словно сотканное из языков пламени. Глаза его на маленькой ящериной головке, обрамленной огненными вихрами, злобно сверкали раскаленным добела металлом. Во рту вместо зубов чернели уголья, по которым нет-нет и пробегали красноватые искры.
– Ты умрешь, козявка, – жестко сказала Миленион. – Но мы с Дзыгом сыграем. Я ставлю на то, что ты продержишься дольше пяти минут. Он, конечно, наоборот.
Злые глазки смотрели на Катю, не мигая.
– А ты на что поставишь?
– Н-не убивайте меня, – пролепетала Катя. Она еще не знала, какую именно смерть уготовила ей Миленион, но от одного вида Дзыга ей было дурно.
– Фу, какая скучная девка, – Миленион сморщилась. – Ладно, я засекаю время. Давай, Дзыг.
Двуногий огненный ящер сделал шаг к Кате. Она завизжала, попятившись. Сзади была дверь на лестницу. Она бросилась вниз, к выходу, по нескончаемым пролетам, одинаково серым. Клубок огня мчался за ней, неумолимо настигая. Она запыхалась, шаги давались труднее, словно лестница вела не вниз, а вверх. Она вдруг, словно в ночном кошмаре, поняла, что действительно взбирается вверх…
Живой костер вгрызся с лету ей в плечо, отхватил кусок. Запахло горелым мясом. Катя истошно завопила. Огненные пальцы вырвали еще один кусок плоти, только что принадлежавший ей…
Все прекратилось неожиданно. Жуткий Дзыг исчез, будто растворился, не закончив терзать предыдущий кусок. Лестница тоже пропала. Катя стояла посреди комнаты, шатаясь и в ужасе зажимая левой рукой дымящиеся раны на правом плече. Дверь открылась, и вошел колдун. Темный лик его был страшен, и от него пахло свежей кровью.
– Помогите, – застонала она, валясь на колени и подползая к его ногам, поближе к нему, прочь от Миленион. – Спасите меня, пожалуйста! Я отдам вам свою душу, тело, все, что хотите…
Маг отпихнул ее.
– Что ты делала с ней, Миленион?
– Так, развлекалась немножко, – богиня независимо пожала плечами. – Ты же не говорил, что с ней нельзя развлекаться.
– А если бы у нее случился разрыв сердца?
Он рывком поднял ее на ноги. Она вцепилась в его рукав и заныла:
– Заберите меня отсюда, господин! Все, что угодно, только не оставляйте здесь, с ней. Я не буду вам помехой…
Очень даже будешь, раздраженно подумал он. Всю жизнь мечтал таскать с собой сопливку без носового платка. Но девица, отдавшая себя в его волю, пообещавшая ему самое драгоценное – душу, – впиявилась в него намертво. Госпожа явно переборщила. Оставь он Катрину во власти Миленион, она, чего доброго, руки на себя наложит в отчаянии. А на Землю ее возвращать нельзя: связь с проклятым Хешшвиталом тут же восстановится.
Он вспомнил кое о чем. У него в запасе есть мир Айанур, который уже не понадобится его хозяйке. Мир, где прошли его безмятежные младенческие годы. Теперь, заполучив информацию волшебных книг, он знал, как туда вернуться. И средства, необходимые для таких переходов, у него были готовы.
– Хорошо, девочка, – проворчал он. – Не забудь, что ты обещала.
Он взял ее за ближайшую руку – это оказалась раненая, и Катя зажмурилась от боли в растерзанном плече, но не посмела пикнуть, – и перенесся на крышу дома. Километровые лестницы вроде бы оказались миражом, но земля была так далеко, что Катя не смогла разглядеть крыльца. Звезды ощутимо приблизились и сверкали ярче и наглее, а воздух был еще холоднее, и дышалось с трудом.
Колдун резко столкнул ее с крыши. Сердце ухнуло в пятки, она раскрыла рот, чтобы закричать, но увидела, что маг летит рядом с ней, держа ее руку. Он перевернул витое кольцо, висящее на груди. Тут же она увязла не то в густом желе, не то в розовом киселе и снова испугалась, в панике забарахтавшись и задрыгав ногами. Это было ее первое путешествие между мирами.
– Уймись! – прикрикнул маг. Она вздрогнула и застыла, боясь шелохнуться.
Желе с чмоканьем лопнуло. Дохнуло ароматом ландышей и травы. Воздух был теплым и свежим, вокруг проплывали облака. Они плюхнулись с высоты прямо в облако. Облако мягко спружинило, как мячик, набитый ватой. Лежать на облаке оказалось удобно и приятно.
– Вниз, – распорядился колдун.
Облако начало плавно снижаться.
24. Признание
– Пить, – запекшимися губами выговорила Айанур.
Бэла расторопно поднесла ей кубок, но она слабо мотнула головой:
– Не вино, воду. Бэла… я беременна.
Вита присвистнула. Бэла протянула Айанур чашку с водой. Та машинально попыталась взять чашку, забыв, что ниже локтей у нее ничего нет, и разревелась. Бэла обняла ее, утешая, словно мать дочку или старшая сестренка – непутевую младшую.
– Бэла, он заставил меня забеременеть, – всхлипнула она.
– Как это? – не врубилась Вита. – Разве можно по заказу?
– Ты смертная, – ответила Айанур, на миг в ней проснулось свойственное богине высокомерие. – Тебе не дано понять, – и вновь залилась слезами.
Где уж мне, отстраненно подумала Вита. Вспомнился дебильный анекдот: «Уступите мне место, я беременна». – «И давно?» – «Пятнадцать минут, но мне очень тяжело!» В исполнении богов анекдоты становятся явью. Да что толку сейчас рассуждать об особенностях физиологии бессмертных Тьмы? Ситуация требует практического разрешения.
– Ладно, не ной, – Вита пожала плечом. – Подумаешь, проблему нашла. Этакие проблемы с легкостью решают самые тупые смертные. У нас в третьем роддоме оплачена палата, сунем тебя Файке под бочок. Аборт – дело нехитрое.
– Я не могу, – слезы текли по лицу Айанур, а она не могла их вытереть; Бэла осторожно промокнула чистым платком глаза, в которых словно погасла былая искра. – Он заставил меня поклясться вечным небытием, что я рожу ребенка.
– Тоже не трагедия. Возьми да роди, чего тут неестественного?
Честно говоря, Виту слегка удивила подобная клятва. Парни, склонные к жестоким забавам, обычно меньше всего хотят зачать ребенка. Но теперь, если верить разъяснениям Валенты, бессмертной придется скрупулезно выполнить эту клятву. И если, не попусти судьба, случится выкидыш, ей отвечать по всей строгости перед лицом Вселенной.
– Это все, Айанур? – нетерпеливо осведомилась Вита. – Зачем тогда ты просила Хешшкора удалиться? Вряд ли его шокировали бы эти маленькие интимные подробности.
Айанур сглотнула и облизала губы.
– Виталия, я должна тебе кое-что сказать. И я боюсь, что если Хешшкор узнает, то убьет меня. Отберет у тебя нож и убьет. Насовсем. А может быть, и ты захочешь меня убить. Но ты наверняка пожалеешь беременную женщину, а Хешшкор – нет.
– Неужели ты умудрилась наворотить еще худших дел, чем… – недоговорила Вита.
– Я украла твоего ребенка, – призналась Айанур.
Вита с досадой сморщилась:
– Я в курсе, – эта гадкая история, произошедшая пятнадцать лет назад, к счастью, закончилась благополучно. Кажется, Айанур тронулась умом от постигшего ее несчастья.
– Послушай меня! – умоляюще перебила Айанур. – Я говорю не о Хешшвитале. О нем я тогда не знала. Не знала, что твой бледнолицый, как и ты, малыш уже появился на свет и тут же увезен в реанимацию. Рядом с тобой не было никого из врачей. Ты не то спала, не то бредила. А в ногах у тебя пищал прелестный здоровенький мальчик, темненький, с открытыми черными глазками, до того похожий на Хешшкора… Да, я знаю, что глупость спорола. Но попробуй встать на мое место. Я просто не могла оставить дитя моего любимого в этом грязном мире, у какой-то вертлявой смертной бабы!
Вита стиснула зубы.
– Я считала его сыном Хешшкора и растила, как своего собственного. Но спустя четыре года, когда мне стало известно о Хешшвитале, я поняла, что это не тот. Что я пригрела у себя никчемного смертного, обычного жалкого мальчишку. Я была в глубоком шоке. Я поспешила от него избавиться и заменить его на Хешшвитала, но у меня не выгорело, как ты знаешь. Я чувствовала себя настолько отвратительно, что постаралась вообще не вспоминать о нем. Вычеркнуть из своей жизни. И мне это почти удалось. Я даже не узнала его сперва, когда он сегодня явился.
Она всхлипнула.
– Я чуть не приняла его за одного из нас. Прекрасен и могуч, как великий бог, и жесток, как один из самых чудовищных бессмертных. Почему он так жесток? Почему даже не пытался поговорить, а сразу напал на меня?
– Это ты меня спрашиваешь? – Вита тяжело подалась вперед, впившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла. Ей было нехорошо. Не признайся Айанур, что ждет дитя, рука точно потянулась бы к мечу. – Ты дважды крала моих детей, а теперь просишь у меня разъяснений? А ты, ты пыталась с ним поговорить перед тем, как избавилась от четырехлетнего ребенка? Что ты с ним сделала? Поиграла и выбросила наскучившую куклу на помойку? Кто бы говорил о жестокости! Тебе крупно повезло, Айанур, что он отрезал тебе только руки, а не башку. Ведь это ты сделала из него чудовище!
Она подхватила сумку, шагнула к двери и бросила напоследок:
– Ты еще узнаешь, что значит быть матерью!
25. Нелюбимая посвященная
Миленион в ярости топнула ногой.
– Валента!
Ее раздражение выплескивалось почти зримыми, бурлящими волнами. Проклятая Катрина стараниями ее собственного посвященного вне досягаемости, до Хешшвитала тоже не добраться, а тут еще разыскивай эту пакостную Валенту по всему замку!
Валента никогда не была любимой посвященной Миленион – слишком тесные узы связывали ее с проклятой Виталией. Пребывая в бестелесном состоянии, Миленион избрала ее для посвящения главным образом потому, что хотела досадить Вите. Но Валента не оправдала ее надежд. Ей так и не удалось настроить посвященную против сестры, да что там – не удалось даже привить ей надлежащую почтительность! Мерзавка выкачивала ее силу, почти ничего не отдавая взамен. Что и говорить, одна порода с Виталией.
Долгое время Валента была единственной опорой богини, и той волей-неволей приходилось мириться с ее грубостью и упрямством. Но с тех пор как у Миленион появился этот милый мальчик, такое отличное сырье, из которого можно вылепить что угодно, умело манипулируя его чувствами, она забросила свою колдунью. Валенту невнимание бессмертной вполне устраивало, и до сего дня они мирно и отдельно существовали в разных частях пространства.
Однако теперь ее новая опора, казавшаяся такой надежной, зашаталась, и Миленион была полна решимости закрепить выскочивший шуруп. Не для того она его пестовала и направляла, чтобы он вдруг сделался богом, перестав тем самым быть ее посвященным, и подмял ее под себя. Она этого не допустит.
– Валента-а!!! – проорала она в очередной раз и закашлялась.
В коридоре зашуршали шаги. Валента вплыла неторопливо, сиреневый махровый халат колыхался на ее полных телесах, румяное лицо под чалмой из ярко-желтого полотенца дышало безмятежностью.
– Чего ж ты так не вовремя, блин? – сказала она вроде бы приветливо. – Я в ванной была.
Миленион заскрежетала зубами – как только пар из ушей не повалил?
– Кушай пироги, – Валента приподняла крышку с керамического блюда кошмарной фиолетово-оранжевой расцветки, стоящего на столе. – Зачем пожаловала?
– Позаботиться о тебе решила, идиотка! – Миленион не сдержалась и так хрястнула крышкой обратно по блюду, что оба предмета раскололись. – Ты тут ванну, стало быть, принимаешь, эпиляции-депиляции? А там твоего драгоценного племянничка угробить хотят!
– Да ну? – присвистнула Валента, оставшись равнодушной к судьбе блюда и крышки. – Хотеть, знаешь ли, мало: мой племянник все же бессмертный.
Валента никогда не изумлялась своему родству с богом и тем паче не кичилась им. Роман сестры с бессмертным и рождение у них бессмертного ребенка она приняла как должное. Что поделать, родственников не выбирают, уж какие есть.
– На сей счет не волнуйся, – богиня растянула алые губы в недоброй усмешке. – Тот, кто замыслил убийство, к делу подходит серьезно. У него неплохие шансы на успех.
– Да ну? – повторила Валента уже не столь легкомысленно. – И кто же собрался прихлопнуть Витальку?
– Мой второй посвященный, деточка. Хешшкор Миленион.
– А на фига ему это надо? – недоверчиво сощурилась колдунья. – Небось, ты сама его и науськала.
– Я? – богиня изобразила праведное возмущение. – При чем тут я? Это полностью его инициатива. Мальчик хочет отобрать у него бессмертие. Очень, очень амбициозный мальчик, и такой способный… Сама понимаешь, я его останавливать не стану – даром не надо. Но, памятуя твою глупую привязанность к семье, предупреждаю. Цени.
– Спасибо, – кивнула Валента.
– Спасибо? – Миленион взъярилась. – Спасибо – все, чего я дождалась от тебя за то, что я жертвую своим временем, своими интересами и интересами другого своего посвященного ради тебя, неблагодарная тварь?
– Мое спасибо так же нематериально, как твоя жертва, – невозмутимо отозвалась колдунья. – Останови его, и получишь благодарность посущественнее.
– Остановить? – богиня криво усмехнулась. – У меня рука не повернется, милочка. Он ведь собрался сделать то, о чем я и сама втихую мечтала.
– Тогда зачем явилась? – Валента, нахмурясь, уперла руки в боки.
Миленион поджала губы.
– Я помогу тебе его разыскать и не стану вмешиваться в ваши разборки ни на чьей стороне. Пойдет?
Валента, подумав, согласно кивнула. Миленион извлекла из складок плаща прозрачную тринадцатилучевую звездочку из хрусталя – в глубине ее пульсировал фиолетовый огонек. Лучи были неравные, так что звезда вписывалась не в круг, а в овал величиной аккурат с яйцо. Богиня несколько раз провела пальцами по лучикам.
– Я настроила путеводитель на него. На, возьми, – она бросила звезду Валенте. – Да смотри не потеряй, дурища.
Колдунья сверкнула здоровыми белоснежными зубами, пряча звездочку в карман халата.
– Не могу выразить свою глубочайшую признательность и восхищение твоей неустанной заботой, о великолепная благодетельница… – она остановилась и ехидно поглядела на бессмертную. – Достаточно или продолжать?
