Мария Высоцкая
Законы безумия
Глава 20
Богдан.
– Богдан, ты так проспишь, – мама стучит в дверь и заходит в комнату.
– Я уже встал.
– Ты даже глаза не открыл.
– Я поздно лег.
– И чем был занят?
– Бой вчера был. Я не мог пропустить.
– Можно было посмотреть запись сегодня.
– Ты чего? Это не то, – тянусь за телефоном, – пять минут, и я спущусь.
– Давай, иначе поедешь на автобусе.
– Ок.
Марина уходит. Зеваю, еле удерживая глаза в открытом положении. Бой реально был ах*енный. И плевать, что спать я упал часа в три. Четыре часа сна, конечно, никого не красят, но и сдохнуть не сулят.
Скидываю одеяло и тащусь в душ. Минут через пятнадцать мы с Ма уже выезжаем в школу.
– Сегодня тоже отработки, ты не забыл?
– Помню.
– Герда все же молодец, оправдала тебя, оболтуса. Честно, не ожидала от нее.
– Ага, сама спровоцировала, сама и оправдала, во позиция, – сжимаю кулак, вытягивая большой палец вверх.
– Да-да, но окна ты с ней мыть ходишь, – смеется.
– Откуда ты все знаешь? На мне жучок?
– Конечно, а ты как думал?
– Как-то так и думал. Слушай, поделись, когда тесты по хим-био будут…
– На следующей неделе, а что? – переключает скорость, медленно перестраиваясь в соседнюю полосу.
– Надо быть готовым и написать хуже Геры.
– Это зачем?
– Чтобы ее двинутый папаша не выносил ей мозг.
– У них все так серьезно?
– Там вообще мрак.
– Дела, – сворачивает на парковку школы, – но мне было очень приятно, что мой сыночек написал тест лучше всех.
– Ну тебе же будет не менее приятно, если я напишу чуть хуже этих лучше всех?
– Не будет, конечно. Вот смотрю я на тебя и поражаюсь твоей самоуверенности, мне бы такую.
– Поделиться? – выхожу из машины.
– Я бы не отказалась, – ставит машину на сигнализацию.
– Слушай, спросить хотел, можно на следующей неделе Макс у нас пару дней поночует?
– А что случилось?
– Вечером расскажу, посмеешься.
– Вечером послушаю. Тогда же и дам ответ.
– Договорились. Я на урок. Удачки.
– Беги уже.
– А слушай, я сегодня на день рождения иду. К Сереге. Катька ему решила устроить празднование, – замечаю боковым зрением подъехавшую тачку Геры.
– Хорошо. Только недолго.
– А можно долго? Завтра суббота.
– Нет. Ты себя плохо вел.
– Серьезно?
– Серьезно.
– И ты не передумаешь?
– Не передумаю.
– Ну может…
– Богдан, иди уже. Тебя там, кажется, ждут, – кивает в сторону.
Умка стоит у ступенек школы.
– Ладно. Пошел я. Но про др подумай, – целую Ма в щеку и быстренько сваливаю.
Гера сжимает в руках сумку, смотря себе под ноги, вращаясь из стороны в сторону.
– Привет, – касаюсь ладонью ее спины, – поцелуемся?
Ответ я знаю. Сзади топает Ма.
– Привет, – протягивает мне руку, – потом.
Сжимаю ее ладонь, немного поправляя лямку рюкзака, и, взбежав по ступенькам, открываю дверь. Пропускаю Геру вперед.
– Мои родители уехали сегодня с утра и на все выходные. Теперь я точно могу пойти с тобой.
– Отлично.
– А что ты будешь дарить? Нужно же мне тоже что-то купить…
– Блютусные уши и пачку презиков, – вешаю куртку.
– Ты серьезно?
– Вполне.
– Я в шоке…
– От ушей или от…
– Молчи, – касается пальцами моих губ, смеется.
– Странная ты.
Гера копошится с пальто, я уже стою у окна. Жду. Мимо проплывает Сомов за руку с Соколовой, Умка выходит, как раз когда они маршируют мимо выхода из раздевалки.
– Богдан, – демонстративно, – посмотри, пожалуйста, у меня, кажется, сережка расстегнулась.
Показушница. Отталкиваюсь от подоконника, подходя к ней. Гера теребит пальцами уши, а мне остается только закатить глаза.
– Пошли уже, – тихо, – сережки у нее.
– А чего они?! – морщит нос.
– Еще раз такое выкинешь, я тебя прибью, – целую и подталкиваю в сторону лестницы.
– А что я такого сделала?
– Наши с тобой отношения – это только наши с тобой отношения. Не надо устраивать показуху. Мне это не нравится.
– А если мне не нравится, что тебе не нравится?
– Подай мне письменную жалобу, я рассмотрю в течение недели.
– Ага, сейчас, уже пошла писать.
– Я серьезно про показуху.
– Я поняла, извини, привычка.
– Привычка кого-нибудь уколоть.
– Она самая.
– Какой кошмар.
– Не то слово.
– О, Ма сказала, что тесты твои на следующей неделе будут.
– Почему это они мои?
– Даже и не знаю, – заходим в класс.
Первая – биология.
– Ты же со мной сядешь? – оборачивается, шагая вперед.
Гера садится за первую парту. Сомов пересел к Соколихе на соседний ряд.
– Ага, – падаю на стул рядом с одуваном.
Звенит звонок. Катюша забегает в класс с растрепанной головой, привлекая к себе все внимание.
– Такое ощущение, что она с кем-то… – Гера замолкает, – и пришла на урок.
– Да не ощущение, – оборачиваюсь в Катюшину сторону, – суровая реальность, – закусываю колпачок от ручки.
– Фу, – поворачивается ко мне, – когда, ты там говоришь, тест?
– На следующей неделе.
– Надо подготовиться.
– Готовься, готовься.
– А ты?
– И я.
Биологичка шумно заходит в класс, все встают.
– Присаживайтесь, проверим домашнее задание.
Смотрю на Геру, она по уши погрязла в учебнике.
***
После уроков иду к завхозу с улыбкой и коробкой конфет. Мне очень нужно сегодня свалить.
– Лариса Анатольевна, вы, как всегда, прекрасно выглядите, – давлю лыбу.
– Чего тебе, Шелест?
– Ларисочка Анатольевна, можно мы с Гольштейн все в понедельник сделаем?
– С чего бы вдруг?
– Очень надо. Все что угодно просите, – кладу на стол коробку конфет.
– Подготовился, значит.
– Малек.
– Ладно, шут с тобой, иди, в понедельник все сделаешь. А просьбу я за выходные придумаю.
– Заметано. Классная прическа.
– Спасибо, ну и жук ты, Богдан.
Улыбаюсь и выхожу из кабинета.
Домой приезжаю где-то через час. Великая слава Иванычу, который отменил сегодня треню. Открываю дверь и сразу же натыкаюсь на Марину. Бл*!
– Я что-то не поняла? Ты где сейчас должен быть?
– Я отпросился, – стаскиваю куртку.
– И Лариса Анатольевна тебя отпустила?
– Ага.
– Странно. Очень странно, обычно она непреклонна.
– Я поулыбался…
Марина смеется.
– Пошли тогда поедим. Заодно расскажешь свою смешную историю про Федосеева.
– А, точняк, пошли.
На кухне достаю тарелки. Пока мама разогревает суп, поднимаюсь наверх и вытряхиваю из шкафа черные джинсы. Еще бы рубашечку белую найти… Куликова же там почти светский раут зах*рачила. Что у нее в голове?
Да ну на*ер, футболка и пиджак, так пойду. Какая, к черту, рубашка?!
– Мам Марин, а где утюг?
Ору, спускаясь по лестнице.
– В кладовке в прихожей, а тебе зачем?
– Да пиджачок пригладить надо.
– Пошли поедим, и я потом поглажу.
– Спасибо.
Беру солонку, даже не пробуя суп. И так знаю, что не соленый. Ма всегда недосаливает.
– Соль – белый яд, ты помнишь?
– Ну я чутка потравлюсь, – вытаскиваю из пакетика кусок хлеба.
– Ой, Богдан.
– Ма, я тут думал насчет того, что ты говорила про поступление. Я думаю, что юрфак реально будет норм.
– Неожиданно.
– Ага, буду выступать от клуба и параллельно учиться. Года через пол уже заключу контракт с неплохим клубом… поэтому юрфак мне пригодится.
– Ты по-прежнему не хочешь оставить спорт как хобби?
– Нет.
Отвечаю отрывисто. Спорт я не брошу. Да и не интересно мне больше ничего. А хочется кайфовать оттого, что делаешь.
– Ладно. Я понимаю, что тебя не переубедить. Поэтому уже не раз думала о том, что делать дальше… у меня есть один знакомый, он помог мне обойти все формальности и временные рамки, когда мы оформляли документы по усыновлению. Так вот, он сможет как-то помочь и здесь…
– Не надо.
– Что? Почему? – с удивлением и едва заметной обидой.
Не хочу ее обижать. Она хочет помочь. Сделать как лучше… только вот я не желаю зависеть от какого-то левого дяди, и, ко всему, повторно вогнать ее перед ним в долги. Не делают такие люди ничего просто так. Нет.
– Я не буду ни от кого зависеть.
– Милый, зависеть все равно придется. От спонсора, от своей команды, придется, – спокойно с улыбкой, едва касаясь пальцами моей руки.
– Это все случиться потом, и ты не будешь в это втянута.
– Ты переживаешь за меня? – улыбка становится шире. – Саша – хороший человек, мы знаем друг друга сто лет.
– Ты ему уже звонила, да?
Не сложно догадаться.
– Звонила, – Ма, как школьница, опускает глаза, – я хочу как лучше.
– Ладно. Хорошо, не буду спорить.
Пусть она думает, что я не против. Дам отказ этому дяденьке лично.
– А, про Федосеева. Ты же знаешь, что у него вечные тусы?
– Конечно, вы ползимы там торчали.
– Во-от, у него батя прилетает, и будет Максону головомойка за все. Ему надо где-то отсидеться.
– Ну, лично я не против, чтобы Федосееву устроили линчевание, у него успеваемость всю статистику вашему классу портит.
– Значит, нет?
– Я позвоню его отцу и приглашу к себе в кабинет. Думаю, обойдемся без жертв.
– Слабо верится.
– Ты помнишь, что сегодня в двенадцать уже сидишь в своей комнате и смотришь телевизор?
– Ну, Ма, давай в час?
– Сейчас будет десять.
– Ладно, слушаюсь и повинуюсь.
После обеда, пока Марина гладит пиджак, мою посуду. В ушах бит, и я в нирване.
В семь уже подъезжаю к Катькиному дому. Заморочилась деваха.
Гирлянды, украшения, официанты… Ну, Мелок «обрадуется».
Со стороны наблюдаю за этим представлением, жду Геру.
– Привет, – холодные ладони накрывают мои глаза.
– Привет, – завожу руки за себя, обнимая Умку.
– Давно ждешь? – опускает ладони.
– Не, – оборачиваюсь к ней.
– Тут есть шоколадный фонтанчик.
– Искупаемся?
– Не сегодня. А где твой друг?
– Да без понятия, я здесь вообще никого не знаю.
– Да? Я думала, Катя устаревает дэрэшку, а не очередную вечеринку.
– Да не наше дело.
– Чуть-чуть наше, – морщит нос.
– О, Танюха, – Мелкова стоит в полной растерянности.
Иду в ее сторону, чувствуя, с какой силой Гера вцепилась в мою руку.
– Привет, потеряшка!
– Привет, Богдан, как хорошо, что я тебя встретила.
– А не только с Богданом здороваться не учили?
Гера, вашу мать. Танька бледнеет.
– Привет, – бормочет, явно теряя остатки настроения.
– И тебе не хворать.
Умка блистает в своем сарказме. Гадина.
– Гера…
– А что я такого сказала? Это правила приличия, здороваться с людьми.
– Помолчи, пожалуйста, – говорю тихо, чтобы слышала только она.
Гера цокает языком, закатывает глаза, но помалкивает.
– А Серый где?
– Катя его увела, я толком ничего не успела понять. Все это было плохой идеей, честно говоря. Чувствую себя здесь не в своей тарелке.
– Да я себя всю жизнь так чувствую, – встревает Умка, – не парься ты. Посмотри на них, как вообще среди большинства этих людей можно чувствовать себя нормально? Они же питекантропы…
Таня внимательно смотрит на Геру, пробегает глазами по гостиной, выдавливая улыбку.
– Я молодец? Я ее поддержала? – тыкает меня в бок.
– Просто сотый левел, – закидываю руку на ее плечо.
– Пойдемте что-нибудь съедим. Что мы тут стоим?
– Ага, к фонтанчику сходим, шоколада похлебаем.
– Богдан!
– Что – Богдан? Пошли. Танюх, что встала? Идем с нами.
До фонтана мы не доходим, тормозим у стола с клубникой в шоколаде. Пока Гера хомячит, как в последний раз, сканирую помещение – где этот Мелок?!
– Ешь. Что ты встала как в гостях?
Пока Гера командует Танькой, беру тайм-аут, незаметно исчезая.
Выхожу из гостиной, как раз натыкаясь на Мелка и Катьку.
– Здорово, ну ты, мать, устроила.
– Что? Что-то случилось?
– Да не.
– Богдан, ты Таню не видел? – беспокоится Серега.
– А, она там с Герой.
Катюша округляет глаза.
– Это его новая девушка, – объясняет Серому, – только я не понимаю, как принцесса осталась там с ней одна.
– Нормально. Харе на нее гнать
– Кто на нее вообще гонит? Она сама на всех кидается.
– Все, успокойся. Серый, с др, ну ты сам все знаешь.
Хлопаю его по плечу, отдавая свой подарочек.
Когда возвращаюсь к Гере, замираю на расстоянии несколько шагов. Она смотрит в одну точку, прижимая руки к груди. Знаю, куда она смотрит, и знаю, почему не шевелится. На другой стороне комнаты Катюша обнимается со своей матерью, смеется, та гладит ее по голове, что-то спрашивает у Серого.
Обнимаю Умку, прижимаясь щекой к ее виску.
– Пойдем домой.
– Я не хочу, – словно в трансе, все еще наблюдая за семейством Куликовых.
– Останешься у меня. Я посплю в гостиной.
– А Марина Юрьевна?
– А че она?
– Не будет против?
– Если я буду спать в гостиной, да еще по своему желанию, то точно не будет.
Глава 21
Герда.
К Богдану мы приезжаем довольно быстро. Настроение колышется где-то на нуле. Я сижу в его объятиях и жалею себя. Ну почему? Почему такая несправедливость? Чем я хуже Куликовой? Почему моя мама мне не подруга, а враг? Почему отец ненавидит все, что связано с моими друзьями? Что я сделала не так? Родилась?
– Приехали, пойдем.
Киваю и шагаю за ним следом. Мне в очередной раз стыдно перед Мариной, я представляю, что она и так обо мне думает. А я все навязываюсь и навязываюсь в их дом. Богдан открывает дверь и включает свет.
– Какая пунктуальность, даже раньше на целых два часа, – Баженова с улыбкой выходит в прихожую, кидая на меня заинтересованный и немного шокированный взгляд.
– Я не пила, – бубню себе под нос.
Богдан ржет и вешает свою куртку в шкаф.
– Это похвально. Объяснишь?
Богдан берет мое пальто и вешает на плечики.
– Гера переночует у меня в комнате, а я перекантуюсь на диване.
– Мне есть, о чем волноваться?
– Нет.
– Хорошо. Не забудь, у тебя с утра тренировка.
– Помню, конечно. Пошли, – уже мне.
Опустив глаза, иду за ним по лестнице.
– Мне кажется, она не очень довольна.
– Да нормально все. Не парься. Если и выскажется потом, то мне, ты здесь ни при чем.
Замираю посреди комнаты, понимая, что на мне длинное бледно-розовое платье, в котором совершенно неудобно жить вообще.
– Слушай, – подбираю слова, – можешь одолжить футболку и шорты? Я в этом розовом мешке больше ни минуты не выдержу.
Шелест улыбается и кидает мне вещи. Я смотрю то на дверь, то на него.
– Мне выйти? – указывает на дверь.
– Не мешало бы.
– Ок, ща, ток переоденусь. Можешь не выходить, – в своей гадской манере с улыбкой до ушей.
Пока я соображаю и моргаю глазами, Богдан расстегивает рубашку, стягивает ее с плеч и как попало кидает в шкаф. А мама была права, кубики у него реально есть. Господи, о чем я думаю?
Шелест напяливает футболку, быстро переодевает брюки и без слов выходит из комнаты.
Вздрагиваю, понимая, что представление, кажется, закончено. Кладу вещи на диван и только сейчас осознаю, что не расстегну это платье без помощи. Молния очень маленькая, еще и сзади. Ладно, стоит попробовать, завожу руку за спину, протаскиваю змейку чуть ниже лопаток, и она застревает. Черт. И через ноги его не снять, корсет слишком узкий.
– Блин.
Выглядываю за дверь.
– Богдан, – не ору, но говорю чуть громче, чем обычно.
– Чего? – а вот он орет.
– Подойди, пожалуйста, – понимаю, что он в гостиной внизу.
На лестнице слышится топот, и я прячусь за дверь.
– Все, переоделась?
С этой фразой он залетает ко мне и хмурится.
– Помоги, – стою к нему спиной, – застряла.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что предлагаешь мне тебя раздеть?
– Я прошу тебя помочь расстегнуть змейку, которую заклинило.
– Ну это да, это другое дело, – сжимает края ткани у змейки и аккуратно тащит собачку вниз, перед этим подергав ее взад-вперед, – готово.
Крепче прижимаю лиф платья к груди. Шелест так и стоит за спиной, а у меня трясутся поджилки. Он же ничего не сделает? Да? Медленно выдыхаю.
– Гера, ты че трясешься так? – кладет ладонь мне на живот. – Ты же в лифчике. Чего я там не видел? Переодевайся уже. Я не смотрю, отвернулся.
– У тебя зеркало на стене висит, не смотрит он, – все же стаскиваю платье, быстро надевая футболку. Она длинная на мой рост, поэтому можно не торопиться и уже нормально влезть в шорты.
– И что мы будет делать? Спать чет неохота, – а сам зевает и чешет затылок.
Насмотревшись, зеваю следом.
– Не знаю, но в игры твои я играть не буду.
– Я тебе и не предлагаю, ты слишком буйная после них. Киношку надо найти.
– Какую?
– Щас и посмотрим, – берет ноутбук и заваливается на диван.
Сажусь рядом, вытягивая ноги. Это божественно. Я так устала от каблуков, просто невыносимо.
Пока Богдан ищет фильм, рассматриваю его комнату. Ну ничего особенного, бардак, причем такой, что странно, как он себя с утра находит. На столе замечаю кубок, на крючке внутри полки висящие медали, проходные бейджи… на самой полке перчатки, не боксерские, а маленькие, с обрубленными пальцами.
Какие-то ручки, тетради, книги, последние в основном о бизнесменах, спортсменах, великих людях, много англоязычной классики. Что, честно говоря, шокирует.
– Ты читаешь оригиналы?
– Что? – понимает, куда я смотрю. – Так, не все понимаю. С фильмами попроще, на слух лучше воспринимаю.
Он говорит это обыденным тоном, а меня гложет зависть. Я шарю в английском, но даже я не читаю классику на языке оригинала, да и фильмы не смотрю. Кажется, я бездарна.
– Ну смотри, это вот недавно был, а это из старенького.
– Включай, что хочешь.
– Что опять случилось?
– Ничего, – отмахиваюсь, умом понимаю, что дуюсь на выдуманную собой же проблему… но, блин, я такой человек.
– Гера, – откладывает ноутбук, подтаскивая меня к себе. Он всегда это так делает, что у меня складывается впечатление, что я ничего не вешу, – ну, Гера, – целует в губы, щеки, нос. Это щекотно и смешно.
Не могу сдержаться и начинаю хохотать.
– Прекрати. Пожалуйста, вдруг Марина Юрьевна войдет.
Шелест закатывает глаза, но руки убирает. Находит свой фильм уже на телеке и, словно меня здесь нет, заваливается на кровать. Показательно складывает руки на груди, пялясь в экран.
– Богдан, – ложусь рядом, – ну, Шелест…
– Чего тебе, Гольштейн?
– Не дуйся.
Он молчит.
– Что за фильм? Это боевик?
– Нет.
– Фантастика?
– Нет.
– Комедия?
– Ага.
Такой Шелест меня бесит, и в то же время мне хочется его заобнимать. Он в своих обидках похож на плюшевого медведя.
– Ты мне тоже нравишься, очень-очень, – подползаю выше, упираясь лбом в его висок.
Богдан улыбается, его рука очень быстро оказывается за моей спиной. Он продолжает делать вид, что смотрит фильм, но сам перебирает пальцами мои волосы.
Опускаю голову на его руку, вытягиваясь на кровати. Не знаю, куда деть руки, но в итоге, переборов стеснение, обнимаю Богдана, прижимаясь ближе. Мне так спокойно. Тепло. Я словно в непробиваемом коконе. В нем настолько классно, что хочется продлить этот момент как можно дольше.
Богдан слишком неожиданно переворачивается на бок. Его ладонь гладит мое лицо, он смотрит на меня так, что хочется растаять. Меня переполняет нежность, трепет ощущается на кончиках пальцев.
Теперь поцелуй не становится неожиданностью. Он становится исполнением моего желания. Богдан целует с напором, еще немного, и точно откусит от меня кусок. Улыбаюсь. Отвечая на поцелуй с неменьшим азартом. Я погрязла в Шелесте настолько, что мне страшно представить день, в котором его не будет. От этих мыслей покрываюсь мурашками. Пока его руки заползают мне под футболку. Замираю. Приятно. Но… я не готова. Все это быстро. Быстро. Но Богдан просто кладет свою ладонь мне на спину, прижимая к себе сильнее. Его рука покоится и не ищет путей поползновения.
Отрываюсь от его губ, разглядывая лицо. Волевой подбородок, теплые шоколадные глаза, немного широкий нос и грубые, словно выточенные из камня, губы. Когда он ухмыляется, то похож на дьявола.
– Насмотрелась?
Вздрагиваю. В своих рассуждениях я немного потерялась в пространстве.
– Насмотрелась.
– Сколько там время? – тянется за телефоном. – Так, все, я спать, у меня завтра пробежка в шесть.
Он начинает подниматься. Хватаю его за руку.
– Не уходи, полежи со мной еще чуть-чуть.
***
Богдан.
Шесть утра. Тело затекло, поворачиваю голову, понимая почему. Гера… Я так и не ушел спать в гостиную. Меня вырубило здесь. Мама Марина будет не очень рада. Аккуратно поднимаюсь с кровати и спускаюсь на кухню.
– Доброе утро, – наливаю в стакан воды из бутылки.
– Доброе? Что-то я не заметила тебя в гостиной.
– Сорри, меня вырубило наверху.
– Богдан, – она откладывает полотенце, которым до этого вытирала руки, – я не монстр и все понимаю. Но вам сколько лет? Что за странные отношения? Вы еще в школе учитесь. А ведете себя так, словно жениться завтра собрались, – Ма негодует, и я ее отчасти, наверное, понимаю.
Сам об этом думал. О формате наших отношений. Все как-то быстро, открыто и, с*ка, душевно. Ладно, об этом позже.
– Ну, может, у нас любовь? – приподымаю бровь.
– Школу закончите и …
– И универ в придачу, и когда вам будет по тридцать лет, решайте за себя, – заканчиваю фразу за нее, – я понял, – на истину в своих словах не претендую.
– Все это не закончится хорошо.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю! – отрезает ледяным тоном.
Убираю руки в карманы и, делая скучающий вид, выхожу из кухни. Пойду на пробежку, мне не помешает проветрить мозг.
На улице медленно сходит снег, появляются грязные лужи, ускоряю темп, прибавляя громкость в наушниках.
В словах мамы Марины, конечно, много разумного. Она старше, умнее. Но я вроде тоже не дегенерат, и мозги у меня присутствуют. Не понимаю, что плохого в наших с Герой отношениях? Плохо от этого кому? Разве что Сомову с его самолюбием. Перехожу на быстрый шаг. Две минуты, и наращиваю темп.
Сколько будет длиться это капанье на мозг? Я без претензий к Ма, но это бесит. Вот реально бесит. Хотя, думаю, после ужина с родителями Геры все станет кристально прозрачно. Вот там, я чувствую, будет интересная, но в то же время мерзкая беседа, а-ля головомойка.
Через час возвращаюсь домой. Громко хлопаю дверью. Не специально, не успеваю придержать. Снимаю кроссовки и иду в душ. Когда возвращаюсь, понимаю, что Ма уехала, тачки во дворе нет. Как и Геры, собственно. Вот это уже интереснее.
Звоню, Гера трубку не берет. Прекрасно. Видимо, мамино недовольство перетекло и на Гольштейн. Хотя на нее и наезжать не надо, она и так готова голову по ж*пу в песок засунуть.
– Ладно, идите вы все, – швыряю футболку в корзину для белья.
Минут через сорок спускаюсь в метро. Еще только девять, а я уже в зале. Что странно, слизняк Сомов тоже тут околачивается. А ему-то что не спится?
Иваныч, как и всегда, дрючит нас по полной. Сегодня рукопашка и трешевое тягание железа, после он зовет меня в свой кабинет.
Киваю и, вытерев морду полотенцем, закрываю за собой дверь.
– Присаживайся. Ты сегодня в очень хорошей форме, сразу видно, всю дурь из головы выкинул.
Ну-ну. Ирония – вещь такая.
– Богдан, тебе стоит сделать упор на самбо, но сейчас не об этом. После наших выступлений в Грозном тобой заинтересовалась одна команда, их руководитель будет здесь минут через десять.
– То есть?
– Думаю, да.
Стучу пальцами по столу. Честно, я ждал чего-то подобного, но не так скоро. Хотя – куй железо, пока горячо.
В дверь постучали. Иваныч пригласил чела в костюмчике зайти, а сам направился в зал.
– Юрий Ростиславович.
– Богдан, – ответно протягиваю руку.
– Не буду ходить вокруг да около, нас заинтересовало твое ведение боя. Это было достаточно интересно, – скользкая улыбка пробегает по загорелому лицу, – поэтому мы готовы предложить тебе присоединиться к нашей команде. С нами и твоим упорством у тебя будет хороший шанс выйти на профессиональный уровень. Наши бойцы участвуют в боях под эгидой FIGHT NIGHTS GLOBAL.
– Я могу подумать?
– А стоит?
– Думать всегда стоит. Дайте мне сутки. Завтра в это же время я дам свой ответ.
– Хорошо. Пусть будет так. Восемнадцать тебе в этом месяце?
– Двадцать седьмого.
– Хорошо, так и запишем – двадцать седьмого апреля. Завтра жду от тебя звонка, – протягивает мне свою визитку.
Домой прихожу ближе к вечеру. Мам Марина читает Достоевского. Прижимаюсь плечом к косяку, рассматривая ее под тусклым светом ночника. Иногда смотрю на нее и задаюсь вопросом: почему она все же одна? Красивая, стройная, с мозгами… или я чего-то не догоняю? Хотя, судя по тому, что она «знает», стоит только заговорить о будущем с Герой, видимо, все у нее было совсем не просто.
– Раздевайся и иди ужинать, – отчитывает, не поднимая глаз.
– Меня пригласили в команду. До завтра нужно дать ответ.
– Куда? – откладывает книгу.
– В *** , они проводят бои неплохого масштаба, если все делать правильно, можно засветиться и заинтересовать американские представительские клубы…
– И что ты решил? Я надеюсь, это в Москве?
– В Москве, думаю согласиться. Это хороший старт.
– Тогда поздравляю? – улыбается.
Вот такая Ма мне больше нравится.
– Спасибо.
– Пойдем, ужин разогрею.
– Ща, только руки помою. Мама, – ору из ванной, – а ты не в курсе, куда Гера так быстро делась?
Захожу в кухню, мама делает вид, что не слышит.
– Мама.
– Что?
– Герда, говорю, куда так быстро ускакала с утра? На звонки не отвечает…
– Богдан, давай потом.
– Давай сейчас, – знаю, что давлю на нее, но не хочу верить и слышать то, что это она настращала Геру.
– Мы друг друга немного не поняли…
– Спасибо, – сажусь на стул, – ты очень облегчила мне жизнь.
– Кажется, преподаватель из меня никакой, как и психолог.
– Забей. Давай ужинать.
Ем и думаю, как теперь лучше поступить… с Герой я помирюсь, это факт. Но вот сказать ей для этого что-то придется? Только что? Я не желаю выставлять Ма чудовищем, и прекрасно знаю, что она хороший человек. Не права, но говорила на эмоциях. Не понимаю ее маниакальной тревоги по этому поводу, ну да ладно.
«Гера, возьми трубку, нужно поговорить» – нажимаю «отправить». В ответ тишина.
