Мария Хроно
Сказки Даймона
Последний цветок
Это было обычное утро с противным звоном будильника, ещепятиминутным сном, опять прерванным звоном уже осточертевшего будильника, горячим кофе и жутким нежеланием идти куда-либо в такой холод, а особенно на работу. Привыкшая крепко спать Женя этой ночью к собственному удивлению просыпалась чуть ли не каждый час. Ей мерещились какие-то странные звуки, снились кошмары, но каждый раз просыпаясь, она, не приходя в сознание засыпала вновь – и так всю эту ночь. Окончательно проснувшись утром девушка списала это на холод – за ночь случилось резкое похолодание, и всю квартиру целиком и полностью проморозило.
Одевшись потеплее Женя направилась к остановке, чтобы доехать до метро, но там ее ждал неприятный сюрприз. Пробка казалось тянулась до самого горизонта, и в рядах машин не было заметно ровно никакого движения.
– Да я быстрее пешком дойду, – решила отчаявшаяся и уже успевшая продрогнуть Женя. Топая по морозу, она прикидывала сколько ей осталось до метро, но результаты не утешали. На улице никого не было.
– Да и неудивительно, кто же пойдет пешком в такой мороз, все в машинах сидят, подумала она и с надеждой взглянула на шоссе, но машины, несмотря на не такое уж большое количество их на дороге почему-то продолжали стоять. Она с завистью посмотрела на пассажиров автобуса, который почему-то несмотря на час пик был почти пустой, и вдруг столкнулась взглядом со странным мужчиной – странным была не его одежда и даже не внешность, но то как он неестественно повис на поручне. Но еще более странным и даже пугающим был его пристальный взгляд пустых остекленевших глаз, от которого и по без того замерзшей коже шел мороз. Что хуже всего этот взгляд был направлен прямо на нее.
– Какая жуть, – подумала Женя и отвернулась, так как она в отличие от этого жуткого и некультурного типа с детства знала, что пялиться на незнакомцев невежливо, но не успев отойти от автобуса и пары метров почему-то снова взглянула на него. Мужчина продолжал буравить ее взглядом, и ослабленная ночным недосыпом психика не оставляла ей выбора кроме как быстро убраться отсюда или же остановиться как вкопанной, что она к своему собственному удивлению и сделала. Он смотрел на нее, а она на него, но это было не столь романтично как могло показаться некоторым, особенно сентиментальным читателям. И тут Нина поняла, что же с этим человеком еще не так – он не мигал, и его грудь под толстым слоем синтепона куртки не поднималась и не опускалась от дыхания.
– Не может быть, – подумала девушка, – он не может быть мертвым, неужели никто не видит, что он умер? В ней, всего минуту назад испытывавшей презрение и страх к этому незнакомцу, зародилась жалость.
– Он ехал на работу и умер… О чем они там вообще думают? – благо автобус стоял на краю шоссе, и она могла, не опасаясь, что ее собьют подойти к нему вплотную и заглянуть внутрь. Помимо мужчины в автобусе была всего лишь пара пассажиров – старенькая бабушка и юноша, который сидел с противоположной стороны, повернувшись к окну, поэтому Нина не смогла разглядеть его лицо. Она постучала в стекло возле которого сидела бабулька, но сразу же в ужасе отшатнулась от него, потому что та тоже была мертва.
– Какого черта… – Нина бросилась к кабине водителя, и увидела его неподвижно лежащим на руле. На нее начала накатывать паника, и она, забыв о всех правилах предосторожности бросилась на середину шоссе – все равно машины стояли, не шелохнувшись, и бегая от одной машины к другой с ужасом везде встречала одну и ту же картину. Пытаясь хоть как-то спасти ее шока, мозг выдал шуточку – мертвая пробка, и Нина нервно хихикнула. Она бросилась бежать от этой жуткой, словно застывшей во времени улицы, но в дворах ее встречала такая же безмолвная пустота, и ей не встретилось ни одного живого человека – лишь несколько трупов, навсегда застывших на асфальте.
Паника не отступала, а вот дыхание подвело, и ей пришлось остановиться. Задыхаясь, Нина сквозь завладевший ее мозгом страх поняла, что еще чуть-чуть и ей грозит гипервентиляция, поэтому постаралась успокоиться, что ей хоть плохо, но все же удалось. Дрожа от холода и шока, девушка скрюченными от мороза пальцами вытащила мобильный из сумки.
– Что-то случилось в моем районе, а может и во всем городе, но каким-то образом я осталась жива. Наверняка в новостях уже написали, что случилось, наверняка уже весь мир знает, а может я даже смогу понять куда мне надо идти, – пыталась себя успокоить Нина. Но интернет не ловил, куда бы она не шла. Она попыталась позвонить маме, жившей в десяти станциях от нее, в надежде что это странное нечто не дошло до ее района, но телефон по своему исконному прямому назначению работать тоже не хотел. Тогда Нина решила выбираться за зону поражения чего-то, чем бы оно ни было, а так как она понятия не имела где та кончается, она выбрала ориентиром мамин дом, понимая, что не сможет успокоиться, пока не убедится, что с той все в порядке.
–А что, если там я встречу тоже что и здесь? – тихо шептал голос разума, но она придерживалась выбранного маршрута, что было весьма непросто – девушка плохо представляла куда надо идти. Ведь раньше – дойти до метро-метро-от метро. Либо приходил на помощь навигатор, но мобильный упрямо отказывался ловить интернет. Гордый собой человек лишь оставшись без техники понимает на что он на самом деле годен без нее.
И Женя что неудивительно заблудилась. К вечеру она уставшая и голодная оказалась в совершенно незнакомом ей районе, а может даже и вышла за пределы Москвы. Она подошла к ближайшему магазину, но двери были закрыты.
– Это случилось совсем рано утром, – вот почему автобус был почти пустой, многие люди еще даже не встали. И видимо умерли, но почему? И почему я не умерла? – думала она. Найдя подходящий булыжник, девушка бросила его в застекленную витрину. Что ж, голодать ей пока не придётся, а если часть продуктов испортится – всегда есть сухари и прочие долговечные штуки.
Дни шли, а вымерший мир менялся. Начало мая, а только-только успевшие одеться в зеленую листву деревья начали потихоньку умирать. Неизвестный яд, пропитавший все вокруг, убивал и их, пусть и медленнее, чем людей. Он начал действовать и на Нину, с каждым днем она становилась все слабее и слабее, но самым худшим было то, что она начала терять способность трезво думать – мысли разбегались, сбегались, сталкивались и рассыпались. Везде, куда бы она ни шла, ей встречалась лишь смерть – ни одного живого человека, и она сгорала сама. Может она смогла бы что-то придумать, если бы мозг работал как прежде, может смогла бы даже спастись, хотя навряд ли. Может даже и хорошо, что ее сознание засыпало, так оно не могло полностью осознать близости конца и испугаться его. Её больше уже не заботило, что случилось с ее близкими, друзьями – того мира больше не было, и всё что в нем осталось, всё что исчезло уже не имело никакого значения.
Однажды в пустом парке, где компанию ей составляли лишь несколько уже изрядно подгнивших трупов, она сидя на скамейке, грызла засохшую буханку, пытаясь хоть как-то ее размягчить в прокисшем молоке, и тут ее внимание привлек маленький засыхающий росток. Он наивно тянулся к солнцу, не подозревая о приближающейся гибели, и тут яд проник в него, разрушая его будущее.
На следующий день Нина вернулась к ростку с бутылкой воды, и на послеследующий… Каждый день она приходила к нему, словно одержимая навязчивой идеей – поливала его, достала из ближайшего цветочного магазина удобрений, даже досконально изучила несколько книг о садоводстве из библиотеки, но росток продолжал умирать, и с его увяданием в ее голове все чаще и чаще появлялась одна мысль, которая раньше показалась бы ей безумием. Даже сейчас, помутившимся от таинственного яда и пережитых ужасов рассудком, она понимала всю нелепость подобной затеи, но вместе с ее телом слабел и разум, и охватившая его идея переставала казаться бредовой, вскоре став для нее единственным смыслом самого её существования.
Девушка вытащила из кармана потрепанного и перепачканного пальто нож и протянув к ростку всегда тонкое, а теперь еще более иссохшее запястье, дрожащей рукой сделала на своей коже надрез. Багрово – алая кровь закапала на грязно – зелёные, посеревшие и почти засохшие листья, скатываясь по ним в почву, и пробираясь между песчинками к тонким корням, так отчаянно цеплявшимся за жизнь. Женя опустилась на холодную землю и свернулась клубком возле ростка.
– Мы ведь с тобой из одного мира – мира, который умер. Но ты съешь меня и будешь жить. Съешь меня… Съешь… И ты будешь жить, жить, жить, – шептала она слабеющим голосом, повторяя одно и тоже раз за разом, пока не замолкла навсегда.
Падший ангел
В подземелье ты найдешь себя и все потеряешь.
Это был один из особенных дней для Анны, но она еще не подозревала насколько. Вместе с ее другом Максом они решились смыться с уроков, притворившись жутко больными. Конечно им никто не поверит – эта парочка была известна своей тягой к приключениям, но разве можно усидеть за партой в этот погожий весенний денек? Скорее всего им влетит, и их отчитают, красиво и гневно распишутся в их дневниках – но это будет, когда – нибудь потом, а сейчас они свободны – и принадлежат только себе, теплому весеннему солнцу и друг другу.
Они шлепали по мокрому мху в ближайшем лесу, увязая ботинками в мини болотцах и прыгая по скользким камням меж журчащих ручьев. Все просыпается, все оживает, но Анну волновало больше всего сможет ли она коснуться руки Макса, идущего рядом.
А он – верный, хороший и веселый друг, словно не замечал ее влюбленных взглядов. Всегда поддерживал ее, подбивал на мелкие проказы и покрывал если их ловили. Но хоть убей – ни разу не проявлял к ней интереса как к девочке.
Макс был из тех, кто влюблен в звезды. Несмотря на прогулы и хулиганства, он хорошо учился, так как был весьма смышлёным. А вечерами сидел за умными книгами, разглядывая атласы звездного неба или пялился в телескоп, что ему подарил отец. Отец давно ушел из их семьи, а подарок остался, может оттого Макс и смотрит в небо, словно в надежде найти там нечто утраченное. Раньше своих сверстников он принял решение кем хочет стать, когда вырастет – космонавтом. Теперь Анне кажется, что и она хочет полететь вместе с ним.
– Глянь, – Макс внезапно остановился и указал на каменную насыпь меж деревьями. Они подбежали поближе.
– Как мне и показалось, тут проход, – перед ними зиял лаз, ведущий в черноту. Недостаточно большой, чтобы проникающий извне свет осветил там хоть что – то, но достаточно широкий, чтобы пролезть в него и идти – пусть и скрючившись.
– Давай залезем, – предложил Макс и не дожидаясь ответа достал из кармана телефон с фонариком.
Посветив разведки ради в черноту, он сделал первый шаг и галантно подал Анне руку.
– Мэм, – с ухмылкой сказал он, помогая не поскользнуться на мокрых камнях.
– А что, если мы заблудимся? – обеспокоенно спросила девочка.
– Давай так, дойдем до первой развилки. А там либо найдем опознавательный знак, чтобы не спутать куда повернуть, либо вернемся обратно.
Но развилок все не было и не было – словно гигантский червь вырыл себе нору, упрямо прогрызая себе путь вперед и немного вниз. С каждым пройденным метром они спускались все ниже и ниже, но плавно и постепенно, без каких-либо обрывов. В какой-то момент дорога стала закручиваться спиралью – сначала почти незаметно, потом витки словно стали мельче и у Анны уже начала кружиться голова от множества поворотов в этом темном пространстве.
А в какой-то момент, за очередным поворотом забрезжил свет. Анна уже понадеялась, что это выход наверх. Но они оказались посреди пещерной залы, посреди которых к их удивлению горел огонь. Только безумец будет жечь костер под землей, рискуя задохнуться – и дети уже были готовы повернуть назад, пока дым не заполнил проход, и они не задохнулись. Но на удивлении в пещере было легко дышать и царил запах свежести и мокрой земли.
Возле костра кто-то сидел – фонарик высветил темную мужскую фигуру в черном мешковатом одеянии. Кожа незнакомца была смуглая, странного серого цвета, что особенно было заметно по его лишенной каких-либо волос голове. И странные символы – татуировки покрывали его лоб и руки. Первым желанием детей было бежать – и как можно дальше от этого загадочного незнакомца, странного пещерного отшельника. Но стоило им заглянуть в его сияющие мудростью и пониманием глаза, увидеть его широкую улыбку и их наполнило ощущение тепла – несмотря на холод пещеры и покоя.
– Грейтесь – предложил незнакомец, жестом приглашая их сесть у костра.
– И не бойтесь, словно прочитав их мысли добавил он, здесь есть вентиляция. Над костром – в вышине, на своде пещеры виднелся лаз наверх, через который вдалеке мерцали звезды – долго же они гуляли здесь.
– Чаю? – предложил он и к удивлению детей, выудил из-за соседнего камня чайник и три глиняные чашки причудливой формы.
Они знали, что у незнакомцев ничего брать нельзя – особенно столь странных, но стоило ему разлить чай и пещеру заполнил удивительный запах. Манящий аромат этого травяного варева стер у них всю осторожность.
– Знаете, дети, – незнакомец выдал им по чашке. – Если соединить глину, воду, пар, дым костра, огонь и кое какие травы вместе они обладают удивительными свойствами. Загляните в воды своих чаш, освещенные огнем и отражающие дым и увидите то, чего больше всего желаете.
Анна с недоверием посмотрела в чашку и от изумления вытаращила глаза. Она увидела себя – старше, но это была определенно она. Рядом стоял Макс, они были в незнакомом ей доме. И судя по всему они были вместе – о чем-то болтали, смеялись и держались за руки, с нежностью глядя друг другу в глаза. Картинка двигалась, менялась и словно затягивала в себя, манила погрузиться в нее, утонуть в ней целиком и полностью. Девочка на всякий случай глянула на Макса – не увидел ли он чего, а то ей было бы дико неловко. Но он не отрывал взгляда от своего чая – у него в кружке плескались звезды.
– Я ведь могу исполнять желания, – вкрадчиво произнес отшельник и его татуировки вспыхнули холодным светом – это продлилось лишь мгновение, и дети не могли понять это вправду было или им показалось.
– Только за них вы должны отдать самое дорогое.
Макс почему-то с печалью посмотрел на Анну, потом снова в свою кружку и сказал, – Я не знаю стоит ли тебе верить, но я бы отдал за это все.
Незнакомец улыбнулся и ответил, – Хорошо, а затем зачем-то уронил свою кружку в огонь. В ней было мало жидкости, но костер к удивлению, зашипел и сразу потух. Напрасно дети с фонариком пытались разглядеть темный силуэт в клубах дыма. Им осталось лишь как можно скорее направиться к выходу, к свежему воздуху.
Прошло пятнадцать лет, и Макс осуществил свою мечту – он был в рядах бравых и первых колонизаторов Марса. Анна хотела остаться с ним, полететь с ним – но не ради человечества и других планет, просто она не знала, как будет жить без него – своего старого друга, тайно любимого ею. И она готовилась, готовилась вместе с ним. Но даже труд и здоровый образ жизни не всегда могут переломить генетику – с рождения у нее было слабое сердце и ее кандидатуру не стали рассматривать. Зато за ее упорство, знания и смышлёность ее приняли работать в пункте управления полетов. Пока Макс летел к «звездам», она могла приглядывать за ним на земле. И скрипеть зубами от бессилия потому что в экипаже было четыре женщины.
Марс не пожелал сдаваться людям – не в этот раз. Жизни многих бравых воинов он заберет прежде чем покориться людям. Макс полетел на Марс, но до Марса Макс – не долетел – об этом истошно пищали сирены под аккомпанемент мигающих красных экранов.
Это была ошибка, фатальная ошибка. Еще мгновение – и связь с кораблем была утрачена, оставив десятерых людей отрезанными от своей родной планеты посреди черноты космоса.
Они знали, что это конец, хотя и пытались по протоколу сделать все возможное. Макс и Дина трудились снаружи над обшивкой корабля, хотя их судьба и так была предрешена.
В какой-то момент Макс отсоединился, оттолкнулся от «борта» и отправился в «свободное плаванье» – терять уже было нечего. Оставались последние минуты перед лицом чернеющей Бездны, пронзенной звездами. И он, вглядываясь в эту черноту понимал, что именно к ней он шел все это время – сбегая от своей жизни, мечтая обрести вечность, растворившись во Тьме. И он был счастлив, и он был собой – как никогда прежде.
А на Земле в пункте управления царил ад. Миллионы людей застыли перед экранами телевизоров в ужасе, пока коллеги Анны пытались спасти отчаянное положение. До последнего мгновения все старались не поддаваться панике, но внутри каждого разлился леденящий ужас. А Анна – всегда неунывающая, всегда готовая бороться до конца, хитрая, смышлёная изворотливая Анна впервые в жизни сдалась и застыла перед мигающим экраном, не в силах ничего сделать.
Чья – то холодная рука коснулась ее щеки и вытерла слезы.
– О дитя, услышала она голос, что казался ей странно знакомым.
– Обернись, – голос на этот раз прозвучал властно. И девушка обернулась. Сама не зная почему. Перед ней стоял тот самый отшельник, ничуточки не изменившийся, не постаревший за эти годы. Он был окутан черной дымкой и здесь на земле еще больше походил на пришельца из ночных кошмаров.
– Я ведь могу исполнять желания, – с прежней улыбкой сказал он, как когда-то прежде.
– Желание Макса сбылось, может теперь твоя очередь? Помни – просто отдай мне самое дорогое что у тебя… осталось…
А ведь Анна потеряла почти все. Черная рука с странными символами протянула ей древний на вид, покрытой причудливой резьбой и красными камнями кинжал.
– Ты должна это сделать сама, – сказал ей незнакомец. И девушка ощутила холод стали у себя в руках. Но я помогу тебе, – пообещал незнакомец, обхватив ее руку своей ладонью и направив кинжал прямо в цель.
Никто кроме Анны не увидел его в тот день, никто не увидел и старинный кинжал. Увидели лишь ее тело, бившееся в конвульсиях пару мгновений, с бьющей из раны в шее кровью. Алая кровь залила багряные экраны и бумаги – отчеты. И Анна застыла на полу неподвижно, отдав все что у нее было.
_____________________________________________________________
Счастье кроликов, запертых в клетках. Счастье кроликов, не ведавших звезды.
Плодите и размножайтесь, дети мои!
– Мама., а какой сегодня день? – спросила маленькая Лина, только что севшая за домашнюю работу.
– Двадцать второго ноября, дорогая, – ответила Анна, суетившаяся рядом с готовкой – дабы успеть к приходу мужа.
–Двадцать второго ноября, – уже шепотом, скорее для себя повторила она и ей почему-то показалось что это что-то значит.
– Все в порядке, мама?
– Да, да… А ты не помнишь что у нас двадцать второго ноября? Мне просто это число отчего то кажется важным…
Девочка лишь молча пожала плечами и снова зарылась в тетради.
Раздался звук открываемой двери.
– Папа сегодня рано, – сказала Анна и было уже направилось к двери, чтобы встретить мужа. Но стоило ей выйти из кухни в коридор и там сразу же погас свет. Дверь почему-то все еще была закрыта, а стоило ей обернуться, и Анна испугалась – всего шаг отделял ее от кухни, она это знала. Но этот шаг визуально разделился метров на двадцать. Казалось, что коридор вытянулся, превратился в темный тоннель, в конце которого уменьшающимся огоньком горела кухня с сидевшей за столом Линой.
– Что происходит, – вскрикнула девушка и ответом на ее вопрос послужил серый образ – серыми линиями – контурами, словно выцарапанный в окружающей тьме, рябивший штрихами, подобно изображению в старом черно-белом телевизоре он появился из ниоткуда.
– Привет, – его лицо растянулось в улыбке. – Я твой старый знакомый, вылез из-под земли тебя проведать. На самом деле мы знакомы ближе, намного ближе чем ты помнишь. Я ведь подарил тебе твою мечту. Только, дорогая моя Анна, к моему сожалению пришло время за нее заплатить.
Она вспомнила то что никогда не забывала – то странное путешествие с Максом, когда они еще были детьми и это жуткое лицо, что ей снилось в кошмарах. Но она абсолютно, совершенно не помнила ни панику в пункте управления полетами, ни алые мигающие экраны и конечно не помнила этот кинжал, что, когда уже – в будущем, в прошлом, в настоящем испил ее крови.
Слезы ужаса и непонимания стекали по ее щекам, а Он грустно и одновременно с насмешкой улыбнулось.
– О, милая Анна, – нежным голосом проговорило чудовище. – Это день, когда твой любимый умер, но не умрет. Это день, когда ты умерла и умрешь снова. Ты решила обрезать ему крылья, чтобы он не стал ангелом, предпочитавшим тебе звездное небо, но сегодня ты сама станешь ангелом и спустишься со мной в Преисподнюю.
