Мария Берестова
Сбежавшая принцесса
Улыбка завладела всем её лицом, светясь всё ярче и в глазах, и в мимике. Оказавшись в положении, когда мужчина вынужден был на ней жениться, чтобы спасти её, она теперь переживала, что этот брак будет ему в тягость, и что она будет себя чувствовать досадной помехой в его жизни. Убеждаться в том, что Берт отнюдь не жалеет об этом браке, и даже считает, что ему повезло с ней, было неизмеримо радостно.
Полюбовавшись её сияющим лицом, он подался к ней и тихо поцеловал её в висок.
Она незамедлительно залилась румянцем; пальцы её сжались на его ладонях.
Они встретились глазами – смущёнными и радостными – и она, осознав, что он отдаёт ей право решать, готова ли она или нет к дальнейшему сближению, сама подалась к нему, устремившись губами к его губам.
Так и держась за руки, они поцеловались осторожно и нежно, пытаясь этим выразить то, как драгоценны для них эти неожиданные отношения.
Сердце у неё забилось быстро-быстро – она совсем не ожидала, что целоваться будет так приятно, – и она, мягко скользнув ладонями по его рукам вверх, обняла его за шею и спрятала лицо у него на груди. Прикрыв глаза, он прижал её к себе крепче, чувствуя тёплое, нежное счастье от этой почти невинной близости.
Глава восьмая
Его Величество, и впрямь, был так обеспокоен свалившимися на него новостями, что тотчас назначил аудиенцию, отменив вечерний музыкальный салон, на котором должен был присутствовать в этот день. Так что Берт едва успел привести себя в порядок с дороги – парадный сюртук пришлось и вовсе позаимствовать у коллег – как глава дипломатического корпуса увёз его в летнюю резиденцию.
Король принял их обоих сразу – в конце концов, как бы ни хотел главный дипломат страны остаться в стороне от этого скользкого дела, самоустраниться ему никто бы не позволил.
Доклад Берт произвёл чётко и коротко, упирая на то, что на момент принятия им решения жениться он уже не был официальным послом Ниии, поэтому действовал как частное лицо, желая, как человек честный и примерный христианин, защитить девушку, попавшую в беду, за что и готов понести всю полноту ответственности.
Король рассматривал его со всё возрастающим скепсисом. Наконец, когда Берт закончил, он раздражённо спросил:
– Вы с ней оба романов, что ли, перечитали?!
Берт был слишком искусным дипломатом, чтобы позволить обескураженности отразиться на его лице или в позе, но король по самому отсутствию ответа осознал, что не достиг понимания, поэтому конкретизировал своё недовольство:
– Жениться-то зачем было, Берт?
Тот нахмурился, осознав, что все имеющиеся у него ответы на этот вопрос не учитывают каких-то фактов, которые король считает очевидными.
– Виноват, сир, не понимаю! – признался он.
Король смерил его досадливым взглядом и снизошёл до объяснений:
– Её высочество могла просто попросить у нас политической защиты. Этого было бы достаточно, брат, – выделил он обращение лёгким нажимом, намекая, что, несмотря на допущенный Бертом промах, не желает переходить на официальный тон.
Берту стало особенно досадно и стыдно. Он должен был подумать о таком варианте – но не подумал.
Он в тот день так проникся отчаянием принцессы, что, вместо того, чтобы здраво всё взвесить, посоветоваться с товарищами и рассудить, как поступить, попросту принял её взгляд на ситуацию, стал смотреть на дело её глазами и зациклился на мысли, что без брака райанский король сможет требовать выдачи родственницы обратно.
Но, в самом деле, если бы Ниия приняла бы принцессу под свою защиту, – никаких дополнительных гарантий вроде брака той бы не потребовалось.
Разумеется, в своей досаде Берт был не слишком справедлив к самому себе: в тот момент, как он принимал решение, он не мог знать, согласится ли его брат дать эту защиту принцессе, поэтому действовал пусть неоптимально, но зато наверняка.
Однако теперь, столкнувшись с реакцией короля, который не выразил и тени сомнений по поводу оценки этой ситуации и, кажется, в принципе не рассматривал вариант с отказом принцессе в помощи, – теперь он полагал, что иначе и быть не могло, и он напрасно сомневался в брате и должен был сразу подумать о том, что он сумеет защитить Лою, даже если она и не заключит никаких браков.
Король, впрочем, вообще не стал тратить время на эмоции – и сразу перешёл к разработке плана.
– Брак, я так понимаю, нарушал вообще все возможные каноны? – уточнил он, получил от Берта подтверждение и заметно оживился: – Ну и прекрасно! – быстрым шагом подошёл к столу, сел и начал что-то писать. – Пойдёшь сейчас в патриархию, – не отрываясь от письма, принялся командовать он, – они официально этот брак аннулируют. И не было никакого брака! – довольно кивнул сам себе он, потом деловито уточнил: – Кто-нибудь ещё о нём знает?
– Мои, – тихо ответил Берт, отстранённо наблюдая, как из-под пера короля рождаются чёткие ровные строчки.
– Пошли гонца навстречу, предупреди, чтоб не болтали, – снова кивнул король, дописал, посыпал строчки песком, встал и протянул Берту бумагу.
Тот взял.
Несколько секунд стояла неловкая тишина, потом Берт спокойным холодным голосом отметил:
– Мы с её высочеством путешествовали вдвоём. Я безнадёжно её скомпрометировал.
Король посмотрел на брата с некоторой тревогой: когда он успел так поглупеть-то?
– А-Нартэ, не дури, – впервые вмешался в разговор глава дипломатического корпуса, – конечно же, вы ехали в сопровождении компаньонки и горничной. Организуем сегодня же, Ваше Величество, – слегка поклонился он в сторону короля.
Берт сжал полученную бумагу крепче и промолчал.
Его бледность и растерянность стали слишком заметны.
Осознав, что Берт сегодня явно не в форме, и толку от него не добьёшься, король с некоторой тревогой уточнил у главы дипломатического корпуса:
– Они ведь не могли успеть ребёнка заделать, да?
Тот, ни капли не удивившись поступившему вопросу, спокойно отметил:
– За две-то недели в поспешной дороге? Вряд ли, Ваше Величество.
Берта, напротив, вопрос этот весьма выбил из колеи, и он даже поперхнулся, поэтому чуть опоздал с ответом:
– Нет, конечно, нет, – заверил он. – Мы не…
Он замялся, но король и так его понял и с облегчением махнул рукой:
– Ну и слава Богу! И к чему тогда все эти драмы? Принцессе поможем, дело хорошее, – резюмировал он и вместо прощания напомнил: – Жду завтра обоих на совете с докладом. Без упоминаний её высочества, – уточнил он. – Хочу сперва с нею неофициально побеседовать, организуйте, – кивнул он то ли Берту, то ли его начальнику.
Последний незамедлительно поклонился, а вот Берт, кажется, немного выпал из реальности и так и застыл с этой несчастной бумагой в руках.
Осознав, что с родственником явно что-то не так, король кивнул главе дипломатического корпуса:
– Оставьте нас!
Тот, незамедлительно попрощавшись, вышел.
Король нахмурился. Он относился к незаконному кузену с большой теплотой, и теперь был обеспокоен его состоянием. Ему подумалось, что Берт, верно, переживает, что дал маху с этим браком – для опытного дипломата и впрямь странное решение.
– Ну! – король подошёл к брату и ободряюще хлопнул его по плечу. – Ты всё сделал правильно, Берт. Принцессу нужно было вытаскивать, – веско кивнул он. – С браком вы хватили лишку, конечно, но это несложно исправить. Ситуация внештатная, немудрено переволноваться.
Берт заторможено кивнул.
Решение короля стало для него полнейшей неожиданностью. Он не рассматривал вариант с возможной отменой брака, потому что полагал это непорядочным – и по отношению к Лое, и по отношению к религии, к коей принадлежал. Конечно, теперь, когда этот план был высказан, он стал казаться очевидным.
Зачем бы королю вмешиваться в такой скандал? Подумать только! Дерзкий бастард королевской фамилии выкрал чужеземную принцессу и женился на ней! Это ж разгребать и разгребать несколько лет потом.
Куда проще и логичнее свести дело к ситуации «из-за междоусобной возни в Райанци принцесса из одной ветви семьи просит политического убежища у короля Ниии, дабы защититься от действий другой ветви». Такое положение дел, конечно, тоже охладит отношения между Райанци и Ниией, но всё же – является вполне обыкновенной практикой, регламентированной протоколами и договорами. Король Райанци будет недоволен, разумеется; но толком предъявить претензии ему будет не в чем.
Решение об аннулировании брака было самым логичным и политически верным, и у Берта не было ни одного разумного аргумента против.
«Попросить у него позволения ухаживать за ней?» – попытался он найти выход.
Положим, принцесса попросила у Ниии политического убежища, получила его и устроилась при ниийском дворе. Может же она тут найти себе жениха? Могут же кавалеры проявлять к ней внимание и, если будет на то разрешение короля, просить её руки?
«Мне не по статусу за ней ухаживать», – вынужден был признать перед самим собой Берт.
Несмотря на добрые отношения с королём, он оставался бастардом, и при дворе его не очень-то привечали и не считали завидным женихом.
«Я только поставлю его в неловкое положение такой просьбой», – сделал вывод Берт. Если бы королю даже вздумалось разрешить ему, скажем, из личной симпатии, – скандал вышел бы похлеще, чем с похищением. Потому что в похищении, по крайней мере, был бы замешан только сам Берт; в случае же с официально разрешённым браком король тоже оказывался замазан в грязи по уши.
Берт пришёл к неизбежному выводу, что у него нет ни единого шанса отстоять свой брак – ну, если только подхватить Лою и бежать с нею дальше, куда-нибудь в Мариан, скажем.
Размышления его прервал всё ещё встревоженный король.
– Конечно, лучше бы ты выкрал даму из Ньона, – попытался он взбодрить брата шуткой. – Это, пожалуй, даже добавило бы нам очков репутации в их глазах, – он хохотнул, поскольку шуточки над ньонскими дикими нравами всегда были в особой моде при ниийском дворе.
– Это уж точно, – растянул губы в бледной улыбке Берт, поддерживая шутку.
Получив, наконец, хоть какую-то ответную реакцию, король довольно улыбнулся.
– Всё хорошо, – ещё раз хлопнул он Берта по плечу, – устроим твою принцессу лучшим образом, не переживай.
– Благодарю, брат, – окончательно взял себя в руки Берт, рисуя на лице приветливость.
Они обменялись ещё несколькими вежливыми фразами, которые окончательно успокоили короля, после чего Берт откланялся.
Выйдя из приёмной, он направился во двор, взять экипаж для поездки в патриархию.
С каждым шагом на него наваливалась ледяная тяжесть.
Он машинально здоровался с придворными, которые попадались ему на пути, но совершенно не запоминал ни лиц, ни слов, лишь изображая привычно дружелюбную улыбку.
В голове стояла звенящая, холодная пустота.
Добравшись до экипажа и назвав кучеру пункт назначения, он откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза, только теперь позволяя фальшивой улыбке стечь с его губ.
Грудь сдавливало непривычной, незнакомой болью, но он был слишком оглушён королевским решением, чтобы пытаться анализировать свои чувства.
«В конце концов, чего я хотел? – вяло подумал он. – Я ей не ровня».
Эта логичная и справедливая мысль не принесла ему никого облегчения, но он уцепился за неё и так и повторял её внутри себя всю дорогу.
«Да хоть дьявол!» – звенели в ответ в его голове её слова, которые она сказала, когда он обратил её внимание на их неравенство.
«Всё логично, – возразил он этим звенящим словам. – Тогда она была в отчаянии, и была готова на всё. Но теперь всё вернулось на свои места».
Берт полагал, что это справедливо, и что Лоя заслужила самой выбирать себе супруга, а не цепляться за тот единственный вариант, который мог спасти её в трудную минуту.
«У нас только в Ниии два подходящих принца, – тут же принялся перебирать в уме блестящих женихов он. – А если брать марианских и даркийских!»
Он совсем убедил себя, что король был полностью прав, и что он устроил судьбу Лои наилучшим образом, предоставив ей и соответствующий её положению уровень жизни, и полагающийся ей по статусу выбор супруга.
Он, Берт, в эту картину никак не вписывался, и его миссия и не могла выходить за рамки того, чтобы доставить принцессу ко двору.
Всё это было чрезвычайно логично и разумно; но почему же он чувствовал, как его накрывает болью столь мучительной, словно он потерял нечто самое драгоценное в своей жизни?
Глава девятая
Лоя вся извелась в ожидании новостей. Её немудрённые бытовые дела были полностью устроены служащими дипломатического корпуса, среди коих обнаружились и дамы, которые смогли подобрать ей пусть скромное, но чистое и вполне подходящее по фигуре платье. И вот уже час, как ей совершенно нечем было заняться, и она только нервничала, ожидая возвращения Берта и пытаясь предугадать реакции ниийского короля.
«Не отправит же он меня обратно, правда? – успокаивала она саму себя, сжимая пальцы. – Берт считает, что нет, а Берт его неплохо знает, ведь так?»
В который раз она прошла по комнате вперёд и назад.
«Ну! – в конце концов, ободрила она саму себя. – В самом дурном случае – я просто сбегу ещё раз!»
Удачный побег из Райанци придал ей мужества и веры в свои силы. Удалось однажды – удастся снова!
Её хрупкий оптимизм, впрочем, незамедлительно оставил её, стоило вернуться Берту. Она не смогла бы сказать, что именно в его облике пробудило в ней дурные предчувствия – он двигался как обычно и даже улыбался.
Возможно, дело было в том, что он смотрел не на неё, а словно бы мимо.
– Всё в порядке, – с порога успокоил её он, но его приподнятый тон возымел обратный эффект, и она тут же поняла, что что-то явно не в порядке, – Его Величество официально принимает вас под свою защиту, так что можете больше ничего не опасаться.
«Что происходит?» – тревожно удивилась Лоя. Известия были вроде бы радостные, но… радость эта не отражалась ни на лице его, ни во взгляде, лишь в искусно смоделированном тоне.
– Это ведь не все новости? – мягко переспросила она, надеясь разжиться подробностями.
Он замялся на несколько секунд, затем всё тем же дежурным приподнятым тоном человека, который привык работать с людьми и быть с ними любезным в любой ситуации, продолжил:
– Его Величество так же посчитал разумным аннулировать наш брак. Патриархия уже выписала соответствующее свидетельство, впрочем, оно является лишь формальностью. Для широкой общественности этого брака и не существовало…
Он говорил и говорил что-то ещё, очень чётко и красиво сформулированное, но Лоя совсем уже не слышала его слов.
Застыв, она пыталась осознать то, что он сейчас сказал, но его слова казались слишком дикими и лишёнными смысла.
– Постойте, – спокойным холодным голосом прервала она его на пассаже про якобы путешествовавшую с ними компаньонку, с которой её завтра познакомят, – но как… как такое возможно? – она попыталась привести разумный аргумент: – Мы же давали клятвы перед Господом, и Таинство не может иметь обратной силы!
Он столь же деловито переключился на эту тему, и принялся любезно объяснять, каким именно образом были нарушены соответствующие каноны, и по каким причинам совершённое над ними венчание не имело силы и являлось даже профанацией Таинства.
– Впрочем, не переживайте, меня заверили, что никакая епитимья нам не грозит, и грех этот отпустят на первой же исповеди! – оптимистично заключил он.
Она смотрела на него в упор и не понимала, что за глупости он говорит.
«Может…– вдруг ёкнуло её сердце от неприятной догадки. – Может, он просто рад отделаться от меня?»
В конце концов, он не планировал на ней жениться, это она свалилась ему на голову со своей просьбой, а он – он просто по благородству и душевной доброте не мог оставить её в беде. Потом эта же доброта вынудила его сближаться с нею и выстраивать тёплые отношения; но он, должно быть, не хотел этого, и внутри себя досадовал на эти обстоятельства. А теперь…
Теперь для него всё сложилось крайне удачно. Сдал досужую принцессу с рук – и никаких тебе проблем!
Лоя машинально выпрямилась и гордо подняла голову. Она чувствовала себя преданной и обманутой; если уж ему до такой степени хотелось от неё избавиться – зачем он врал и изображал заинтересованность в ней?
– Его Величество отдал какие-то распоряжения касательно меня? – холодно уточнила она.
Берт перестал улыбаться и взглянул на неё с тревогой.
– Его Величество ожидает вас завтра для неформальной беседы, – поведал он. – Кажется, он хочет обсудить ситуацию с вами прежде, чем предпринимать какие-то официальные шаги.
«Да-да! – фыркнула про себя Лоя. – Разорвать наш брак – это, конечно, совсем не какие-то официальные шаги, чего тут согласовывать и обсуждать!»
Внешне она, впрочем, осталась совершенно спокойной и отстранённой. Повседневным тоном она высказалась о том, что у неё нет наряда, подходящего для такой аудиенции.
Берт заверил её, что завтра всё раздобудут – конечно, сшить на заказ, как этого требует её статус, уже не успеют, но, во всяком случае, подберут достойный костюм.
Он был весьма любезным – и совершенно чужим.
До Лои, наконец, дошло, с чем связано это ощущение чуждости и фальши: он упорно не смотрел ей в лицо. Это раздражало и вызывало досаду; ей хотелось посмотреть ему в глаза и убедиться… точнее, разубедиться в его равнодушии. Ей не хотелось верить в то, что он действительно рад от неё избавиться; за последние дни она уже привыкла к мысли, что дорога и нужна ему, что он искренне ею восхищается и…
Она отвернулась к окну, опасаясь выдать лицом свои эмоции. Взгляд её прошёлся по кровати – и это лишило её самообладания, потому что после вчерашнего поцелуя ей стало мечтаться, что эта кровать станет их первым супружеским ложем. Засыпая здесь вчера, она думала, что вскоре уже ей не придётся спать одной – с нею рядом будет мужчина, муж, любимый…
От досады и обиды к глазам её подступили слёзы. Ей казалось, она приняла бы известие об аннулировании их брака гораздо спокойнее и проще, если бы он не изображал всё это казавшееся таким искренним восхищение и неравнодушие.
«За что он так со мной?» – горько подумала она. Даже если он и досадовал на этот брак, на то, что она ворвалась в его жизнь со своими проблемами, – зачем было мстить ей так жестоко и изображать то, чего нет?
Лоя имела твёрдое намерение до конца вести себя достойно, и ничем не выдать, как больно ей от его предательства. Однако эта жгучая обида – и этот мучительный вопрос «За что?» – подточили её волю, и ей не удалось сохранить бесстрастие.
– Но зачем… – она всё же повернулась к нему, растерянно опустив безвольные руки, и лихорадочно заговорила: – Зачем, для чего вы всё это изображали? Если вам был так неприятен этот брак, если я вас так раздражала, зачем вам было всё это делать?.. Что я вам сделала настолько дурного, чтобы вы были так жестоки и вздумали насмешничать надо мной, изображая, будто бы я вам дорога?
Ей не были свойственны вспышки такого рода; но она полагала, что терять уже нечего, поэтому лучше позволить себе хоть чуть отвести душу, выразив свою горечь в этих беспомощных и жалких упрёках.
Впервые за разговор он смотрел прямо на неё – и в глазах его она прочитала растерянность, за которой прятались те же горечь и боль, что переполняли сейчас её.
– Я ничего не изображал, Лоя, – открестился от её обвинений он, затем нахмурился и отвернулся, и куда-то в окно продолжил: – Я сожалею, что втравил вас во всё это. Мне стоило ещё там, в Райанци, подумать толком и предложить вам альтернативный план – тот, который теперь собирается реализовать Его Величество. Вместо этого я пошёл на поводу у чувств… – он запнулся, впервые сообразив, что не стал искать альтернатив этому внезапному браку потому, что идея жениться на Лое сразу пришлась ему по душе. – Мне стоило быть более рациональным и помнить и о вашем положении, и о моём статусе.
