Марина Эльденберт
Любовница поневоле. Авторская версия
– Пока я жив, к тебе не притронется ни один мужчина, – цедит вервольф, а вот мое раздражение резко испаряется. Видимо, с такой позицией я уже смирилась.
– Тогда с чего ты взял, что я обрадуюсь детям от другой женщины? – спрашиваю спокойно, глядя ему в глаза. – Я альфа, Доминик. Ты сам это сказал. Я тоже большая собственница.
Он обхватывает мою голову ладонями и притягивает меня к себе, приникает лбом ко лбу.
– Мне достаточно тебя, Шарлин.
От слов Доминика, от того, как это сказано – проникновенно, с нежностью и надрывом, по коже мурашки и щемит в сердце. Я понимаю, что сколько бы себя не убеждала, он смог пробраться ко мне в душу. И вырвать его оттуда будет достаточно сложно.
Но у меня получится.
У меня все получится.
– Тебе это только кажется, – отвечаю я и целую его, будто ставлю точку в нашем разговоре. Увлекаю за собой на диван, чтобы вервольф отвлекся на меня, а спустя минуту уже сама забываю обо всем.
Глава 11
Наверное, тот вечер стал для нас с Домиником откровением. Для меня так точно. Я поняла, что могу быть с ним честной, а еще – наслаждаться нашей связью. Не только сексом, но и разговорами. Прикосновениями. Я заново изучала, узнавала Доминика-человека, и продолжала знакомство с Домиником-волком.
Потому что утро началось с прогулки по лесу. Вервольф снова перекинулся в большого белого волка, и мы побегали по поляне возле дома и поиграли в снежки. Точнее, в снежки играла я, а Доминику оставалось уворачиваться, либо толкать меня в снег, пока я не успела слепить новый «снаряд». После мы углубились в чащу и дошли до обрыва, с которого открывался удивительный вид на горы. А вернувшись, согревались завтраком, теплым вином и друг другом.
Я не помню, в какой момент я перестала сравнивать его с Дэнвером. Со всеми бывшими. Мне было легко и хорошо здесь и сейчас. Шутить, поддразнивать, смеяться, Я отпустила себя, и, пожалуй, впервые чувствовала себя настолько свободной. На этот раз не только с Домиником-волком, но и с Домиником-человеком.
Мы больше не возвращались к теме детей, а я так и не спросила его о прошлом деда. Сначала не хотела нарушать это снежное и хрупкое волшебство между нами. Потом меня захватила прогулка. После – поцелуи Доминика, которые тоже изменились. А может, изменилось мое отношение к ним? Вервольф стал более ласковым, нежным и внимательным, и противостоять его обаянию становилось все сложнее и сложнее.
Естественно, на следующий день Рэбел пришлось отдуваться в магазине без меня. Но она даже не сильно ворчала, когда я наконец-то вышла на работу.
– Ты светишься, – заявила она тем тоном, которым судья объявляет приговор.
– Завидуй молча.
– Как хочу, так и завидую! – возмутилась подруга, и мы рассмеялись.
– Давай закончим все дела до шести, – попросила я. – У меня встреча.
Рэбел выразительно приподняла бровь.
– У тебя каждый вечер встреча.
– Не с Домиником.
Вообще-то сегодня я собиралась встретиться с Венерой. Во-первых, я обещала ей еще один поход по магазинам. Во-вторых, хотела просто пообщаться с волчицей. Особенно после всего, что узнала о вервольфах.
Для того, чтобы узнать о них больше.
Венера согласилась сразу, и приехала в магазин ровно в шесть. Правда, ей пришлось меня ждать, потому что у Рэбел вышел конфликт с покупательницей, которая пыталась сбить цену на книгу.
– Смотрите, здесь огромная борозда на обложке. А вы хотите, чтобы я заплатила восемьсот крайтов за вот это, бывшее в употреблении!
К слову, борозда на обложке была всего лишь небольшой царапиной на обратной стороне. Я принимала в магазин книги только в хорошем состоянии, если не сказать в идеальном. Исключение составляли совсем давние и очень редкие издания, но там делась скидка на время. Как правило, те издания были достаточно дорогими, и коллекционеры, которые их приобретали, не возражали против борозд и царапин. Они покупали уникальную вещь.
Когда Рэбел в очередной раз озвучила нашу политику: она не может снизить цену, потому что все цены фиксированные, я решила вмешаться.
– Прима, это букинистический магазин, здесь все книги подержанные. Но такую вы точно не купите в обычном книжном. Это первый тираж «Крайтонских сказок», впервые вышедший семнадцать лет назад. Самое полное собрание под одной обложкой, сейчас издательские дома разбивают их на несколько томов. К тому же, внутри иллюстрации самого Мэлла, когда он еще не был известным.
По поджатым губам женщины вижу, что имя Мэлла ей ни о чем не говорит.
– Картина «Крайтонская красавица», – объясняю я, пролистывая страницы, на которых художник проиллюстрировал каждую сказку.
– Я же не картину покупаю, – вспыхивает покупательница. Натурально, вспыхивает – от злости к ее лицу приливает кровь. – К тому же, они черно-белые. Но вполне сойдет для моего Руперта в качестве раскраски. Цена этой книги десять крайтов, а я готова заплатить двести. Из-за вашего Мэлла!
Раскраска? Уникальное издание – раскраска?
– Вы не по адресу. – Я захлопываю томик и откладываю его на стойку, хотя больше всего на свете хочется треснуть им по ее голове. Но книга-то ни в чем не виновата. – Магазин канцтоваров через один квартал в сторону Примской площади. Там можно и фломастеры приобрести. Мы же работаем для тех, кто любит книги.
– Вы меня выгоняете?!
– Я предлагаю вам подумать над другим подарком для вашего сына.
– Руперт – мой муж, – цедит она. – И я буду жаловаться на вас владельцу книжного магазина, и вас уволят!
– Я владелица этого магазина, но так уж и быть, подумаю над собственным увольнением.
У недопокупательницы сначала пропал дар речи, а потом она разразилась обвинительной речью на всю лавку, полную покупателей. Там было много всего: от того, что я скотина, до того, что подобные заведения нужно сразу прикрывать.
Я поймала обеспокоенный взгляд Венеры и поняла, что эта курица с раскрасками меня просто бесит.
– Вон, – тихо приказала я. – Вон из моего магазина.
И так посмотрела на скандалистку, что она мигом заткнулась и отшатнулась от меня. А после сбежала, будто опасалась, что я действительно погонюсь за ней с «Крайтонскими сказками».
Я оглянулась на Рэбел, и поймала шокированный взгляд, но помощница быстро пришла в себя и перевела свое внимание на следующего в очереди покупателя.
А я решила, что достаточно засветилась, и, если не хочу разогнать всех клиентов впечатлениями о своем уникальном методе по работе с претензиями (они и так косились на меня с опаской), лучше уйти. Поэтому я подхватила сумку и присоединилась к Венере, которая смотрела на меня как-то странно. И в магазине, и по пути к моей машине, и когда я завела мотор.
– Прошу прощения за эту безобразную сцену. Некоторые посетители иногда попадают к нам по ошибке, и получается то, что получается. Наверное, я вела себя слишком грубо для волчицы?
Я пытаюсь пошутить, и это срабатывает – Венера улыбается.
– Мы наполовину животные, так что не знаю, как бы я поступила в такой ситуации.
– Тогда не смотри так, будто у меня за полчаса выросли волчьи ушки!
Венера все равно смотрит, долго хмурится, а потом признается:
– Я просто впервые слышу голос альфы от женщины. И от человека.
– То есть властный? – уточняю я.
– Нет. Голос альфы. Подавляющий волю. Тот, которому невозможно не подчиниться.
В памяти тут же всплывает сцена в ресторане, когда Джинджер буквально упала к ногам Доминика.
Хорошо, что я еще не покинула парковку, потому что резко жму на тормоз. Сердце колотится так, будто за мной гнались волки.
– Как такое возможно?
– Не представляю, – осторожно качает головой Венера. – Я считала, что так в принципе не бывает. Но даже мне захотелось пригнуть уши и ползти прочь из магазина, когда ты приказала этой приме убираться.
То есть моя шутка про то, что я овервольфиваюсь, может оказаться вовсе не шуткой? Только не говорите, что альфовость передается половым путем!
– Доминик точно должен знать, в чем дело, – говорит волчица. – А если не знает, то может спросить у старейшин.
В ее голосе столько уверенности. Просто море. А вот я что-то совсем ни в чем не уверена.
Поэтому я подаюсь к Венере и сжимаю ее руку.
– Не нужно ничего ему рассказывать.
– Но…
– Я сделаю это сама.
Волчица смотрит на меня долго, но все-таки отводит взгляд.
– Хорошо.
Мне хочется ее расспросить насчет голоса и в то же время закрыть эту тему. Венера могла ошибиться. А если не ошиблась, то мне хватает проблем, чтобы разбираться и с этим.
– Давай забудем об этом и просто выберем туфли, – предлагаю я, все-таки трогаясь с места.
Венера озвучивает адрес, и мне даже не приходится искать его по навигатору. Я знаю этот большой торговый центр, где есть все магазины. Поэтому следующие два часа мы занимаемся тем, что ищем подходящую обувь к тому гардеробу, который у меня уж есть. И обсуждаем только обувь и только стиль.
Когда дело оказывается сделано, располагаемся в одном из уютных кафе на последнем этаже торгового центра. Я заказываю кофе и большой сэндвич с ростбифом, Венера берет зеленый салат, миниатюрное ореховое пирожное и травяной чай.
– Думала, что все вервольфы мясоеды, – говорю я.
– Я предпочитаю мясо в другом облике, – смущенно объясняет она. – Волчице оно нужно, а мне нет.
Она откладывает меню в сторону и смотрит мне в глаза. Но если у большинства такой прямой взгляд получился бы угрожающим или нервирующим, у Венеры он скорее внимательный и заинтересованный.
– Ты не ради обуви захотела со мной встретиться.
– Не ради, – признаюсь я. – Хотя ты замечательный стилист, этого не отнять.
– Тогда зачем?
– Поговорить о вервольфах.
Она изумленно моргает:
– О вервольфах?
– Да. Как оказалось, я слишком мало о вас знаю. О правилах и законах. Но хочу понять, разобраться. Я могу спросить у Доминика, но он мужчина, а ты женщина. Это другое.
– И что именно тебя интересует?
– Например, дети.
Не знаю, почему у меня вырывается именно этот вопрос, потому что я на самом деле не собиралась обсуждать маленьких вервольфов. Наверное, подсознание виновато, и наш разговор с Домиником.
Но взгляд Венеры мигом меняется, по красивому лицу пробегает тень, а шоколадного цвета глаза гневно сверкают. Даже при встрече с Одри они так не сверкали.
– Доминик тебе все рассказал?
Теперь наступает моя очередь хмуриться.
– Рассказал что?
– Не рассказал, – выдыхает она облегченно.
Я понимаю, что наш разговор зашел куда-то не туда.
– Он всего лишь сказал, что у тебя есть секрет, который можешь рассказать только ты. Если для тебя эта тема болезненная, то давай сразу ее закроем, – предлагаю я.
– Нет-нет, – поспешно исправляется Венера. – Прости, это было грубо с моей стороны.
– Грубо? – я приподнимаю бровь. – Ерунда. Ладно, проехали.
– Не проехали. Почему ты спрашиваешь про детей?
– Потому что у вервольфа и человека они могут быть только приемными.
Ну вот. Я это сказала. Мы с Домиником обсуждали его детей и моих детей, но не обсудили тех, что будут не его и не мои. Он сказал, что для него нет ничего невозможного, поэтому мне нужно было знать, что никакой лазейки нет. Чтобы не начать питать иллюзий, а затем и испытывать какие-либо чувства.
– Насколько реально взять приемного ребенка среди вервольфов?
Кажется, новый вопрос повергает Венеру в еще больший шок, потому что она долго молчит, будто стараясь подобрать слова. Но потом, видимо, решает быть честной:
– Наш вид не слишком многочисленный, поэтому это шанс на миллион.
– Доминик был приемным ребенком.
– Я знаю. Его взял на воспитание дед. Но если бы он этого не сделал, Доминика забрали бы другие родственники или кто-то из старейшин. Волчата – самое ценное, что у нас есть.
Последнее она произносит с такой горечью, что я чувствую ее на языке.
– Но пара вервольфов может усыновить человека.
– Человека? – кажется, до такого могла додуматься только я, потому что глаза Венеры становятся большими. – Тоже вряд ли. Все вервольфы должны заботиться о продолжении рода, и если ты его не продолжаешь, то становишься парией. Изгоем. Волчица, которая не может иметь потомство, не нужна.
Он делает глубокий вдох и признается:
– Мой муж прогнал меня, когда узнал, что я не могу забеременеть.
– Что?! – вырвалось у меня.
У меня было много версий, за что Венеру прогнали из стаи, но в мой мир просто не вписывался вариант, где ее вышвырнули на улицу просто потому, что она оказалась бесплодной. То есть у нее никогда не будет детей, так еще и муж и семья отрекаются? Это же какими уродами нужно быть?! И какой стервой, чтобы упрекать подругу в том, что ей просто не повезло. Теперь поведение сестричек Конелл выглядело еще более мерзким.
– Этого достаточно, – говорит Венера. – Для вервольфов способность родить хотя бы одного волчонка имеет большое значение. Волчица, которая неспособна на это, не нужна. На ней никто не женится. Ее нигде не примут. Она вынуждена либо жить среди людей, либо стать любовницей того, кто предложит. Мне повезло, что родители дали мне хорошее образование, и что Доминик взял меня на работу.
– Это действительно так? Может, дело в твоем муже…
– Нет, – грустно улыбается Венера, хотя у меня от этой несправедливости на глаза наворачиваются злые слезы. – Я сдавала анализы и до и после, но все они показали одно. Мне не суждено подержать своего волчонка на руках.
Это мерзко. Мерзко и жестоко. Она не виновата, что родилась такой.
– Когда я это поняла и приняла, то тоже задумалась об усыновлении. И выяснилось, что с этим все сложно. Ни одна стая не отдаст ребенка, даже если он по какой-то причине лишился родителей. Но я не теряю надежды на то, что может мне позволят воспитать маленького человека.
Тут нечего добавить, поэтому мы молчим. Тем более что официант приносит наш заказ. Я жую сэндвич, но аппетит пропал. История Венеры ужасна, и у меня не получается уложить ее в своей голове.
Теперь я иначе смотрю на ситуацию с Дэнвером. Значит, его прогнали из стаи не только потому, что он связался с человеком, а затем, что он сознательно отказался продолжать род. Доминика ждет то же самое?
Нет, не ждет!
Это все чушь, и ловить мне тут нечего. Все его признания больше похожи на то, что альфа просто заговаривает мне зубы. Чтобы я осталась тенью рядом с королем жизни.
Если я останусь.
Если я останусь с Домиником, сколько продлится наша связь? Год? Два? Пять лет? Рано или поздно старейшины решат, что пора альфе приносить пользу волчьему обществу, либо сам вервольф задумается о детях. И мы с ним придем к тому, от чего ушли.
Если я останусь с Домиником, рано или поздно я останусь одна.
Все внутри сжимается от боли и злости, а еще от разочарования. У моего разочарования горький привкус. Настолько горький, что приходится отложить сэндвич на тарелку, чтобы не вернуть туда же съеденное.
Но сейчас эти чувства очень не вовремя, поэтому я делаю глубокий вдох, накрываю руку Венеры своей и мягко сжимаю.
– У тебя все получится. Ты будешь прекрасной мамой.
По щеке Венеры бежит слеза, но она быстро стирает ее. А я добавляю:
– То, что у твоих детей не будет хвостов, даже к лучшему. Не придется ловить их по всему лесу.
Вот теперь она смеется. Тепло. Искренне.
И так же искренне благодарит:
– Спасибо. Огромное спасибо. Я столько лет носила это в себе…
– Все хорошо, – улыбаюсь я. – Всем нам иногда нужно выговориться.
Теперь Венера внимательно смотрит мне в глаза:
– Тебе тоже?
Мне тоже, но я вспоминаю об Оуэне с большими ушами и оглядываюсь в поисках своей волчьей охраны. Чтобы взглядом натолкнуться не только на вервольфа, но и на Хантера рядом с ним. Даже со стороны видно, что разговор между ними не самый добрый. Правда, заметив мой интерес, Оэун кивает историку, и тот направляется к нам, освещая наши грустные разговоры своей ослепительной улыбкой.
– Чарли, добрый вечер! Не ожидал встретить вас здесь.
– Взаимно, – улыбаюсь я в ответ и киваю на небольшой, завернутый в крафтовую бумагу, сверток в его руках. – Вы тоже за покупками?
– Можно и так сказать. Мне сказали, что в этом торговом центре лучший в Крайтоне часовщик. Хочу починить подарок родителей.
Венера внимательно прислушивается к нашему разговору, и я их друг другу представляю:
– Венера, это мой друг и постоянный покупатель, Хантер Бичэм. Он преподает историю в КИИ. Хантер, это моя хорошая подруга, она стилист и работает ассистентом.
Они пожимают друг другу руки.
– Приятно познакомиться, – говорит историк.
– Взаимно, – улыбается в ответ Венера. – У вас очень необычные для человека глаза.
– Для человека? Я изучаю историю вервольфов, но не слышал, чтобы у них часто встречалась гетерохромия.
– А кто говорит о вервольфах? С ней рождаются волки. А еще собаки и кошки.
– Я бы хотел научиться оборачиваться в кота. Столько всего можно узнать, когда ты мелкий и незаметный.
– А еще милый и пушистый. Делай что хочешь – точно никто ни в чем не заподозрит.
– Это правда. – Хантер смеется и поправляет челку. – Но, увы, я не кот, и незаметным меня сложно назвать.
– Мелким тоже.
– Я вам не мешаю? – Я тоже не кот, но чувствовать себя незаметной неприятно, особенно когда эти двое увлеклись каким-то понятным только им одним диалогом. В смысле, Хантер по-прежнему милый, но вот Венера, кажется, готова на него нарычать.
Любопытно, почему.
– Я снова увлекся странными идеями? – Он хлопает себя по лбу. – Простите, Чарли. Я действительно рад был вас увидеть. И познакомиться с вами Венера. А теперь мне пора. В конце концов, здесь я ради кофе. Еще увидимся, не буду вам мешать.
Хантер направился к свободному столику в другой части зала прежде, чем я успела сказать, что в общем-то он не мешает. Хотя с какой стороны на это посмотреть, потому что Венера провожала его пристальным взглядом.
– Все в порядке?
– Да, – кивнула она.
– Он тебе не понравился? Или наоборот?
– Что? Нет. В смысле да. В смысле, он же человек, да?
Мои глаза расширились так, будто собрались выкатиться из орбит.
– Это проблема? В том, что он человек? Или ты подозреваешь, что он не человек вовсе?
– Он действительно странный.
– Из-за глаз?
– Нет, – покачала она головой. – Если судить по словам, которые он тебе говорил, ему неловко, что он прервал нас.
– Ему и было неловко.
– Тогда почему он спокоен? Слишком. Я волчица, у нас тоньше чутье, природа позаботилась.
– Пожалуйста, не включай Оуэна! – я вскидываю руки. – Ощущения, что в моем окружении не может быть нормальных людей.
Венера мигом посерьезнела:
– Быть рядом с альфой непросто. Особенно с таким как Доминик. У него много врагов, а ты его уязвимость. Я тебя не пугаю, но разумная осторожность еще никому не помешала.
То есть так будет всегда, пока я буду с Домиником? Точнее не так – пока я остаюсь его уязвимостью.
– Прости, но это уже не разумная осторожность, а самая настоящая паранойя. Не хочу становиться параноиком!
– Понимаю.
– Неужели?
Лицо волчицы каменеет, а до меня наконец-то доходит как это звучит в ракурсе того, о чем она мне сегодня рассказала. Ну я и задница!
– Извини, – говорю я. – Для меня это все слишком.
– Все нормально, – вежливо отвечает Венера и даже улыбается.
И от этого еще паршивее, поэтому я прошу счет. Мы выходим из ресторанчика, и я оглядываюсь в поисках Хантера, но нигде его не вижу. Разговор больше не клеится, и я бросаю эту попытку, просто благодарю Венеру за хорошую компанию и за помощь в выборе, а когда мы спускаемся на подземную парковку, спрашиваю:
– Куда тебя подвезти?
– Не стоит беспокоится, я возьму такси.
Ну да, Венера может разгуливать по городу совершенно спокойно и не бояться никаких настоящих и придуманных врагов своего бойфренда.
Я провожаю ее взглядом и быстро иду к своей машине. Краем глаза замечая, что Оуэн с напарником уже «догнали» нас на следующем лифте, а еще один всегда ждет меня возле машины. Пожалуй, это существенный плюс в копилку охраны: моему автомобилю не грозит угон!
Только свернув за ряд машин, я вижу не одного волка, а трех. Один на бетонных плитах. И не шевелится.
А двое других скалятся и начинают наступать на меня.
– Назад! – слышу рычание Оуэна, превращающееся в волчий вой.
Какие они большие. Просто огромные! Не такие, как волк Доминика, но все равно громадные и недружелюбные. Потому что от их улыбок у меня не то чтобы мурашки по коже, я вся деревенею. В отличие от волка справа, который с утробным рычанием приседает к земле и бросается вперед.
Прямо на меня.
Темно-серый, почти черный волк врезается в него, и они катятся по полу, а у меня в голове будто щелкает, и я срываюсь на бег. Очень быстрый бег, потому что из-за спины доносятся такие звуки, будто там кого-то разрывают на части.
Я бегу к лифтам, но из-за одной из машин резко выпрыгивает второй волк. Вскрикиваю, сворачиваю и вижу еще троих, сцепившихся возле лифтов.
И еще.
И еще.
И мне уже безумно сложно определить, кто из них меня защищает, а кто хочет перегрызть горло. Потому что они дерутся не на жизнь, а на смерть.
Что же это?!
Что вообще творится!
Хоть бы Венера успела уехать!
Рев двигателя перекрывает волчий вой и звуки битвы. Прямо передо мной резко тормозит черный джип, и дверь распахивается.
– Чарли, садитесь! – приказывает Хантер. – Быстрее!
Я оглядываюсь, силясь найти Оэуна, но его не видно. А времени на раздумья просто нет.
– Чарли!
Я запрыгиваю на пассажирское сиденье, и машина срывается с места.
Тут же один из вервольфов с силой врезается в бок авто, меня швыряет на историка, но Хантер только сильнее вдавливает педаль газа в пол. Здесь по прямой, поэтому мы вылетаем с подземной парковки и слегка подпрыгиваем на подъеме. Я вижу в боковом окне, как на дорогу выскакивают вервольфы и устремляются следом за нами. Но Хантер выжимает из машины максимум, и спустя несколько минут мы отрываемся от погони.
Очень надеюсь, что мое бегство отвлекло нападающих от Оэуна и его волков. Не прощу себе, если кто-то пострадает!
– Ты как? – Вопрос Хантера заставляет перевести взгляд на него.
Сейчас я понимаю, что подразумевала Венера, когда говорила о его спокойствии. Руки и плечи расслаблены, все внимание на дорогу. Разве что я ни разу не видела улыбчивого историка настолько серьезным.
– Мне никогда не было настолько страшно, – признаюсь я.
Даже когда в мой магазин заявился Мэверик Халли и угрожал мне и моей семье.
Даже когда я шла к Доминику.
Даже когда получила записку от Кампалы вместе с этими жуткими цветами!
Хантер бросает на меня быстрый взгляд.
– Теперь ты в безопасности.
Я – да, а что насчет остальных?
Что будет с тем вервольфом, которого я видела на плитах? С Оуэном и остальными?
Меня трясет, поэтому я сжимаю пальцы на коленях, чтобы не выдать эту дрожь. Кажется, меня настигает откатом, а вместе с ним включаются мозги.
– Как ты там оказался? – подозрительно интересуюсь я. Раз уж мы перешли на «ты», пусть так и будет.
– Спустился за машиной. А потом увидел, что тебе нужна помощь.
Хотя может, у меня все-таки паранойя.
– Нужно позвонить в полицию!
Если бы я еще не выронила сумку, в который остался телефон, то уже бы звонила.
– Можно, – кивает Хантер. – Но если это разборки между стаями, то и решать конфликт будут альфы. У них свои законы.
– Это не разборки. Думаю, они пытались меня похитить.
Похитить для Кампалы.
Какого беса я ему понадобилась?!
Они с Домиником вроде договорились о встрече и собирались все уладить, так нет же. То цветочки отправит, то устраивает нападение. Что за игру он затеял? И зачем?
Я только сейчас понимаю, что мы выехали на обводную трассу, и что она ведет вовсе не в сторону моего магазина. И даже не в сторону Мантон-Бэй.
– Где мы? И куда едем?
– В безопасное место.
Это мне не нравится. Совсем не нравится. Паранойя это или нет, но мне наплевать.
– Дай мне свой телефон, – приказываю я. Мой голос на удивление спокоен несмотря на то, что все внутри мелко подрагивает. – Я должна предупредить, что со мной все в порядке.
А заодно рассказать Доминику, где я и с кем. Потому что, кажется, он единственный, кто на моей стороне.
– Позже, – равнодушно бросает историк.
Историк ли?
Меня не пытались похитить.
Меня похищают.
Я дергаю дверь, но она оказывается заблокирована.
– Не дури, Чарли, – рявкает он. – Мы на автобане, ты разобьешься, а мне бы этого очень не хотелось.
– А чего бы тебе хотелось? Что тебе вообще от меня нужно?
– Поговорить с тобой без пешек Экрота.
– То есть это такой хитрый способ пригласить меня на свидание? Раз я запрыгнула к тебе в машину, когда убегала от взбесившихся вервольфов, так теперь можно держать меня за идиотку?
Я не могу поверить, что со мной это происходит. Это какой-то другой Хантер. Холодный, сдержанный, расчетливый.
Разве можно быть настолько двуличным?
Он прав – скорость огромная, но от этого мне не меньше хочется расцарапать ему лицо.
И если нельзя выйти, то можно попробовать договориться.
– Ты везешь меня к Кампале?
– Кампала здесь не при чем.
Плюс – Хантер не таинственный кредитор Дэнвера. Минус – он не слишком многословен.
– А кто при чем? О чем ты собирался поговорить?
– О том, что из себя представляет Экрот. И о том, кто ты такая.
– Я знаю, кто такой Доминик. – Вся выдержка уходит на то, чтобы говорить спокойно. – Он не самый милый вервольф на планете, но это моя проблема. Спасибо за заботу. Теперь ты меня высадишь?
Хантер улыбается, своей прежней улыбкой, заставляя на секунду позабыть о глубине задницы, в которую я попала.
– Чарли, расслабься. Тебя я не трону.
– А Доминика? – вырывается у меня.
Улыбка тут же слетает с его губ, во взгляде мелькает нечто злое и жесткое.
– Этого обещать не могу.
Оставшуюся часть пути мы преодолеваем молча. Точнее, я пытаюсь снова разговорить Хантера, но он меня игнорирует. Мы быстро сворачиваем с норфилдской трассы и удаляемся от цивилизации. По крайней мере, вокруг простираются поля, дорога в какой-то момент из асфальта превращается в гравий, а по пути попадаются только одиноко стоящие дома, мигающие желтыми огоньками окон. Все это освещает убывающая луна, а еще свет фар. Признаться, даже красиво, если бы я не была вся на нервах.
Дом, возле которого мы останавливаемся, не меньше того, где мы были с Домиником, и ничем не напоминает хижину маньяка. Но от этого я нервничаю еще больше. Потому что пишу детективы, а в детективах такие похищения обычно ничем хорошим не заканчиваются.
Холод ударяет в меня, стоит выйти из машины. Еще бы! Пальто осталось на заднем сиденье моего авто. Так что я обхватываю себя руками и оглядываюсь. Поле в одну сторону, поле в другую сторону. И никого. Мне отсюда не сбежать.
– Пойдем, – говорит историк. Или кто он там, бесы его забери! – Замерзнешь.
– Не боишься, что я запомнила дорогу?
– Это мой дом, я его не скрываю.
– Почему тогда он находится в такой глуши?
– Мне нравится уединение.
– И чтобы никто не услышал крики твоих жертв?
Хантер смеется и распахивает передо мной двери.
– Я и забыл, какая у тебя богатая писательская фантазия. Добро пожаловать в мое логово!
Логово маньяка представляется мне серым, мрачным и с подвешенными под потолком жуткими инструментами, но этот дом при всем желании невозможно назвать ни серым, ни мрачным. Большая комната разделялась диваном на кухню и гостиную. Мой взгляд зацепился за желтый, с национальным флагом, холодильник и деревянный стол с четырьмя стульями, а после перетек к стене, которую от пола до потолка занимали забитые до отказа книжные полки. Ярко-зеленый плед грубой вязки сбросили на диван вместе со стопкой исписанных листов бумаги.
Я привыкла к тому, что у Доминика все дизайнерское и выглядит так, что хоть сейчас фотографируй для журнала «Прайм», здесь все было иначе. Домашним.
Хантер стягивает куртку с плеч и сбрасывает на стул. Футболка не скрывает литые мускулы плеч и сильные руки, и я вынуждена признать факт, что мне от него не сбежать – он скрутит меня в два счета. Поэтому остается надеяться на Оуэна, и на то, что Доминик найдет меня быстро.
Я останавливаюсь возле книжных шкафов. Как я и думала, большая часть томов по истории. Но есть и художественная литература, в основном, классика.
– Располагайся, – доносится из-за спины. – Думаю, пара часов у нас есть.
Я оборачиваюсь.
– До чего?
– До того, как сюда заявится Экрот.
– Уверен, что заявится?
Я-то знаю, что Доминик дал клятву, а Хантер нет.
– Конечно, – кивает он. – Ради такой женщины я бы отправился, куда угодно.
Я обхватываю себя руками и медленно прогуливаюсь вдоль шкафов, а Хантер прислоняется к деревянном столбику лестницы, ведущей на второй этаж, и складывает руки на груди.
– Значит, ты не Кампала.
Он морщится, будто я по меньшей мере грязно выругалась.
– Нет.
– Тогда кто ты такой?
– Бишэм – мое настоящее имя. Я, действительно, работаю в КИИ и увлекаюсь историей вервольфов.
– А еще их ненавидишь.
– Не всех.
– Но с Кампалой ты сотрудничаешь. Или хочешь сказать, что сам организовал мое похищение?
– Тебя охраняют сильнее, чем самого Экрота, и это очень сильно нарушило мои изначальные планы. Кампала со своей одержимостью заполучить тебя подвернулся вовремя.
Оценивающий взгляд Хантера скользнул по моему телу, но на этот раз не вызвал ничего, кроме раздражения. А вот страх, как ни странно, улегся на дно. По крайне мере, меня больше не трясло.
– И каким был твой план?
– Подружиться с тобой.
– Хочешь сказать, втереться в доверие?
– Нет, – становится серьезным Хантер, – все-таки дружба – дело двух сторон, и мне было приятно стать тебе другом. Давно я не встречал такой женщины. Держишь магазин редких изданий. Пишешь детективы. Красивая. Талантливая. Сексуальная. Необыкновенная. Даже жаль, что ты связана с Экротом. С другой стороны, не будь связана, мы бы никогда не встретились.
От такого признания я даже на мгновение растерялась.
– Я обыкновенная, – говорю я, наверное, больше себе, чем ему.
– Тогда почему все вервольфы вокруг сходят по тебе с ума?
– Это неправда.
– Правда. Стоит тебе появиться рядом, они хотят заполучить тебя себе. Все потому, что ты как та девушка из легенды. Я назвал их имани. Женщины альф. Их идеальные пары, способные дать потомство.
– У людей и вервольфов не может быть детей.
– У людей нет, а у имани и вервольфов – может.
– Ты тот еще фантаст, Хантер, – я передергиваю плечами. – Если такая девушка и существовала, то я к ней не имею никакого отношения. Потому что четыре года была замужем за вервольфом, но чуда не случилось. И волки за мной стаями не бегали, чтобы у мужа отбить!
– А ты общалась со многими вервольфами?
– Нет.
Хантер отталкивается от перил и медленно подходит ко мне. Хотя я бы назвала это наступлением. Поэтому делаю шаг назад. И еще один, пока не натыкаюсь спиной на книжные полки.
– Способности имани пока что загадка, но у меня есть предположение, что нужно присутствие альфы. – Историк подходит совсем вплотную, поднимает руку и почти касается пальцами моих растрепанных волос. От этого меня всю, от макушки до пят, перетряхивает, а дыхание сбивается. – Или близкий контакт с ним. Тогда сила имани начинает раскрываться.
