Марина Колесова
Чуждость
– А Вы оказывается эстет, господин Вельд, – рассмеялся врач. – Ладно. Получите Вы свою богиню через пару недель, а сейчас не тревожьте ее. Ей тяжело общаться.
Чем закончился разговор, она не слышала, провалившись во мрак бессознательного состояния, а когда очнулась, рядом с ней была лишь молоденькая сиделка, сообщившая с очаровательной улыбкой, что готова выполнить любой её каприз.
Доктора она больше не видела, бинты через неделю с неё снял Шон самостоятельно, после чего подвел к зеркалу:
– Ну как? Тебе нравится твоя новая внешность? На мой взгляд, как только окончательно спадет отечность и рассосутся синяки, будет очаровательно.
– Шон, я вовсе не похожа на твою Вики! Врач сделал что-то не то! – она отшатнулась от зеркала. – Как я буду выступать под её именем?
– Не генери! Все не так плохо. Врач, конечно, явно просчитался. Но тебе идет… И потом, тебе делали пластику под именем Вики и весь институт в курсе этого, так что отличия будут выглядеть естественно.
– Шон, а как ты потом нас обменяешь? И как она дала тебе на такое согласие? Она что потом тоже пластику делать станет?
– Она очень хочет за меня замуж, поэтому согласилась без колебаний. Сейчас она сидит у меня дома, считая, что уже в декрете и ждет замужества, которое я пообещал ей после твоего выступления на конференции. Так что никакая пластика ей не понадобится, роды меняют внешность многих. Одним словом, не волнуйся, все утрясется. И вообще не лезь в организаторские вопросы, я с ними разбираюсь лучше. Твоя сфера – наука. Вот ей и занимайся. Продумай, как преподнесешь тему на конференции. Какие наглядные пособия нужны. Какие слайды делать. А мою вотчину не трогай. Просто поверь, что все будет, как всегда, в ажуре и расслабься.
– Что-то все больше и больше не нравится мне этот маскарад, Шон… Надо было Риммана послать и дело с концом.
– Коней на переправе не меняют. Ты уже ввязалась в это, так что поезд ушел, метаться поздно. Кстати, Гарнери подготовил отчет по последним снятым показаниям. Когда будет желание, можешь посмотреть, он выложен во внутренней сети на сайте отдела. Доступ у тебя есть.
– Прямо сейчас посмотрю.
– Хорошо, ноут с доступом в сеть тебе сейчас принесут. Только не сиди за ним часами. Тебе напрягаться пока вредно. И учти, нарушишь предписания, отберу его.
– Ну ты и раскомандовался… – она мрачно усмехнулась. – Бедная Вики, и как только она согласна замуж за тебя идти? Ты стал деспотом.
– Почему я деспот? Ты что не понимаешь, что если осложнения у тебя начнутся, все полетит коту под хвост? Не жалеешь себя, хоть деньги институтские пожалей. Я на хирурга и подготовку к конференции такие деньги угрохал – упасть, не встать… Так что без капризов, пожалуйста.
– Ладно, пререкаться поздно. До конференции твоя власть, но после неё ни дня такого твоего отношения терпеть не стану. В отделе запрусь, и что б лезть ко мне со своими командами не смел! Понятно?
– Тихо, тихо, миледи, – он игриво склонился перед ней, – никто Вами не командует и командовать не собирается. Не надо подобных угроз.
– Это не угрозы… Это мое горячее желание. Общение с тобой стало меня напрягать.
– Ну не надо скоропалительных выводов. Я понимаю, ты перенесла непростую операцию, сейчас терпишь все эти постоянные процедуры, но я в них не виноват. Это необходимая страховка, чтобы господин Честер не предъявил на тебя свои права. Когда все это закончится, ты сможешь забыть о нем, как о плохом сне.
– Было бы неплохо… Кстати, Гарнери обо мне не спрашивал?
– Спрашивал. Я ответил, что мне представилась оказия в срочном порядке по программе обмена специалистами отправить тебя за границу, где ты сможешь экстерном подтвердить свое образование. Он был, конечно, немного огорчен твоим столь поспешным отъездом, но искренне за тебя порадовался.
– Мастерски ты все обставил, – её губы дрогнули в ироничной усмешке.
– Я старался, миледи, – он вновь склонился в шутливом поклоне.
– И с какими же дипломами я должна оттуда вернуться?
– Не все сразу, не все сразу… Я люблю решать проблемы последовательно. Проведем конференцию, выиграем гранты, и займусь твоими дипломами. Не беги впереди паровоза.
– Что ж, не буду лезть в твою епархию, кесарево – кесарю… Хотя лично меня отсутствие дипломов абсолютно не напрягает. Готова работать и без званий, и без признания заслуг, лишь условия приличные для работы создай. Меня сам процесс и результат интересуют, а не лавры с этим связанные.
– В этом я не сомневаюсь, но заслуженные лавры ты не получишь лишь в крайнем случае, если и впрямь по-другому никак будет… Думаю, у меня, и вправду получится тебе стажировку и экстернат за рубежом устроить. Так что все путем быть должно. Даже уверен. Ладно, пойду я. Дел по горло. А ты береги себя и будь умницей. За ноутом долго не сиди и подготовь мне список демонстрационных материалов.
– Будет исполнено, господин директор, – усмехнулась она.
– Ерничаешь? Ну-ну… Развлекайся. Может, скорее восстановишься после операции, если с юмором ко всему относиться станешь… – он взялся за ручку двери, потом обернулся. – Да, если что надо, вызывай в любое время.
– Учту, – кивнула она, и Шон вышел.
***
Три недели до конференции пролетели незаметно. Она даже удивилась, когда Шон, зайдя к ней, с порога объявил, что бронь на самолет подтверждена, и завтра с утра они выезжают. А потом спросил, упаковала ли она свои вещи.
– Вещи? Да у меня и вещей-то особо никаких нет, Шон. Так что я готова ехать хоть сейчас, – усмехнулась она. – Главное чтобы ты успел упаковать все демонстрационные материалы.
– Это как это нет вещей? – он обалдело уставился на нее. – Ты собралась выступать на конференции в джинсах и кофте? Ты за все это время так ничего и не купила себе? Ну да… ну да… С твоей любовью ходить по магазинам… Проклятье! Как я мог забыть… Хорошо хоть время до отъезда есть.
– Шон, это не прием во дворце, это научная конференция. Кому какое дело, в чем я буду одета? Главное то, что я скажу!
– Моя будущая жена должна выглядеть безупречно! – он раздраженно рубанул рукой воздух. – Так что хватит пререканий, едем в магазины, и только попробуй мне хоть что-нибудь возразить!
– Бедная Вики… Вот уж она от тебя натерпится. Кстати, она в курсе, какие у тебя требования к жене?
– Она обо всем в курсе, и вообще, хватит о ней. Что ты постоянно её везде приплетаешь?
– Я??? Это ты завел речь о будущей жене, а не я.
– Мила, ласточка моя, я сейчас о твоем образе речь веду. О твоем! Это ты в образе моей будущей жены должна выглядеть идеально, чтобы мы могли потрясти все это закостенелое и замшелое общество научных слизней и сорвать свой куш. У меня планы: и телевидение, и газеты с журналами к этому подключить, чтобы дивидендов побольше получить. Так что не порть, умоляю, не порть мне мой сценарий! Я все так продумал. Коктейль из научной сенсации и нашей свадьбы это будет феерическое действо.
– Нашей свадьбы??? Ты о чем, Шон?
– Ну не нашей, а моей и Вики. Просто ты на время заменишь ее. Не могу же я её к тому же в таком положении показывать журналистам. Так что сыграть невесту придется именно тебе. Одним словом у алтаря будешь стоять ты, а печать в паспорте получит она.
– Ты в своем уме???
– Без сомнения. А в чем ты видишь проблему? Ты уже стояла со мной у алтаря, так что еще один раз ничего не изменит.
– Вики знает о твоих планах?
– Конечно.
– И она согласна?
– Да. Если хочешь, можешь лично это услышать, чтобы даже сомнений у тебя не осталось. Сейчас… – он полез в карман и, вытащив телефон, набрал номер: – Вики, это Шон. Не передумала еще замуж за меня идти на условии, что твою роль перед алтарем сыграет другая? – и тут же переключив на громкую связь, повернул телефон так, чтобы было слышен её ответ: «Нет, конечно, дорогой, пусть так… если это поможет твоей карьере, то как я могу возражать». После чего быстро отключил телефон и сунул в карман.
– Ты сказал, она у тебя дома. Как же ты ей позвонить-то смог?
– Поймала. Она не у нас дома, а на моей служебной квартире, которую считает моим домом. Удовлетворена?
– «Не у нас дома», – она хмуро поморщилась, – он давно уже не наш, а твой, так что не надо.
– Не цепляйся к словам. Лучше скажи: сыграешь роль?
– Не имею ни малейшего желания.
– Мила, я умоляю… умоляю тебя, согласись! – он медленно опустился на колени.
– Да прекрати ты ломать комедию! Прекрати! Терпеть этого не могу! – отшатнулась она от него.
– Не хочешь комедию… ладно, – он медленно поднялся. – Тогда придется тебе выслушать трагедийные подробности о том, как в реальности обстоят дела в нашем институте. Он на грани банкротства, я не просто так тему Гарнери закрыть хотел. Это хоть немного, но оттягивало его. Теперь же я его подтолкнул, взяв большой кредит, чтобы иметь возможность так рисонуться на этой конференции, которую считаю нашей последней надеждой. Так что твой отказ, моя дорогая, равносилен последнему гвоздю в крышку гроба. Можешь его вбить, со словами, что во всем виноват я. Твое право. Обвинять тебя никто не посмеет.
– Давай, я просто выступлю на конференции и все. Не надо этого шоу со свадьбой, – в её голосе послышалась мольба.
– Или будет так, как я сказал, или не будет никак! – в его глазах полыхнула злость. – Привыкла, что стоит тебе только щелкнуть пальцами, и я лечу выполнять? Так вот сейчас этого не будет! Не будет! Я скорее соглашусь развалить институт, чем откажусь от столь хорошо подготовленного проекта всего лишь из-за твоих капризов, ну или принципов, называй, как хочешь… Я во все это вложил не меньше сил, чем ты в свои научные изыскания…
– Это шантаж…
– А называй, как хочешь, мне уже все равно… – он раздраженно махнул рукой. – Сейчас я все поставил на карту и получу либо все, либо ничего… Решать тебе.
– Ты слишком хорошо знаешь, Шон, что я решу… Ты не оставил мне выбора. Так что о ставках не надо…
– Мила, если все пройдет удачно, я клянусь: все-все для тебя сделаю, ты в накладе не останешься…
Она прижала руки к вискам и, нервно сглотнув, запрокинула голову, тихо выдохнув при этом:
– Как же я устала, Шон… Порой мне кажется, что я попала в какой-то тягучий и глупый сон, из которого никак не могу выбраться… Все топят меня, а у меня нет больше сил сопротивляться…
– Никто тебя не топит, что ты, Мила, – он шагнул к ней и порывисто прижал к себе. – Уж я-то, точно не топлю и не собираюсь… Доверься мне, и все будет хорошо, обещаю. Ты же всегда доверяла… Ну скажи, скажи: я хоть раз подставил тебя или не оправдал доверия? Почему перестала доверять теперь? Ты считаешь, что я не люблю, ладно, считай… И хотя это не так, переубеждать не стану, твое право так считать, но обвинить в том, что не уважаю, точно не можешь. Уж что-что, а вот это ты не чувствовать не можешь. Ведь я даже на Вики, решил жениться, лишь бы тебя не разочаровать, чтобы не выглядеть в твоих глазах монстром, бросившим беременную любовницу. Потому что знаю, ты бы мне подобное не простила… Хотя назвать женой эту умственно-ограниченную и навязчивую стерву удовольствие небольшое.
– Конечно не простила бы… Терпеть не могу мужиков, считающих, что беременность женщины исключительно её проблема, – она тяжело вздохнула и, невесело усмехнулась. – Мне было бы крайне неприятно думать, что когда-то моим мужем был именно такой. А насчет эпитетов… – она постаралась высвободиться. – Ты сам такую выбрал.
– Я не выбрал! – он сильнее сжал руки. – Это был способ разрядки и сброса постоянного нервного напряжения! Она сама себя в этом качестве предложила, поэтому и обманула, потому что знала это её единственный шанс меня в мужья заполучить… Ладно. Что о том, – его губы брезгливо дрогнули. – Главное не в этом, главное, что ради твоего уважения я готов терпеть её рядом с собой в качестве жены. Ну и какие еще тебе доказательства нужны, что ценю твое уважение и всячески стараюсь его не потерять?
– Убедил, – легкая улыбка едва заметно тронула её губы, и она, расслабившись в его руках, доверчиво склонила голову ему на плечо. – В конце концов, терять мне все равно нечего, а на кону будущность института. Так что будь, что будет. Сыграю по твоим правилам и твоему сценарию. Вызывай машину, поедем за стильными нарядами для меня. Хочешь изысканную невесту – получишь.
Он ласково поцеловал её в висок и разжал объятия:
– Вот и умница, любовь моя.
– Как ты меня назвал? – вскинула она на него озадаченный взгляд.
– Привыкай, дорогая. На ближайшую неделю ты – моя невеста, – с усмешкой проговорил он, доставая из кармана телефон.
– Да уж… – только и сумела выдохнуть она, в то время как он отдавал приказания шоферу.
– Машина у подъезда, дорогая. Пойдем, – он осторожно обнял её за талию, увлекая к выходу.
– Только учти, я теперь плохо переношу поездки на автомобилях, так что попроси шофера ехать с максимальной скоростью, потому что на меня действует не скорость, а само время в пути.
– Понял. Это у тебя после той катастрофы?
– Да, и похоже, это не лечится. Я лишь научилась минимизировать внешние проявления этой фобии. Так что прими, как данность, и постарайся не акцентировать на ней внимание.
– Договорились, – кивнул он, распахивая перед ней дверь. – Я постараюсь, по возможности все нивелировать… и свести к минимуму все поездки. Хорошо, что ты меня предупредила.
– Не предупредила бы, сейчас сам бы увидел, – усмехнулась она, выходя вместе с ним в коридор.
***
Брюс Честер сидел на диване, тупо глядя в телевизор, и периодически щелкал кнопку переключения каналов на пульте. Мелькающие картинки создавали отвлекающий фон и иллюзию занятости. Но они все равно сталкивали мысли в привычное русло воспоминаний об их с Луизой совместной жизни. Вот реклама сока, который она любила пить, он переключил канал. А вот кадры мелодрамы, над которой она смеялась и называла глупой. Снова щелчок пульта. А этот певец ей нравился. И он обещал как-нибудь сходить с ней на его концерт, но не сложилось…
Переключил на футбол и напрягся: голевой момент, трибуны вскочили. А перед глазами снова иронично-улыбающаяся Лу, и её язвительный комментарий, о том, что подобные зрелища столь востребованы и популярны явно из-за того, что необходимы тем, кто сам ни на что неспособен. Так как позволяют всего лишь наблюдая, ощущать собственную сопричастность с результатом работы тех, кто профессионально делает свое дело. И собственные нереализованные амбиции в этом случае заменяются чужими достижениями. Он тогда сорвался и наорал на нее, что она ничего не смыслит ни в спорте, ни в жизни, что сама она ничего не добилась и ничего из себя не представляет, но почему-то на футбол не ходит, возможно, потому что у женщин и амбиций нет, как только, подобно ей, сесть с детьми кому-то на шею и свесить ноги. А она в ответ лишь пожала плечами и, проронив: «ну да, ну да… я всего лишь женщина. Что я могу сказать толкового? Не нервничай так. Считай, что я неудачно пошутила», тут же ушла к себе. И ведь вроде доказывать ничего тогда не стала, и с ним согласилась, а чувствовал он, что все равно она при своем мнение осталась и не выбить его из нее, хоть убейся или её убей…
Нервно сглотнул и поднял глаза к потолку, пытаясь отогнать навязчивые воспоминания. Где-то она теперь, упрямая идиотка… Ведь как сквозь землю провалилась, хотя он её даже в федеральный розыск объявил. Нет ни слуху, ни духу… Вот куда, спрашивается деться могла? Даже детьми пожертвовала, лишь бы гонор свой показать… «Твоя жена умерла тогда»… Ну чем, спрашивается, озорницы виноваты, чтобы их при живой матери сиротинить?! Ведь каждый день о ней талдычат: где мама, когда вернется? А мама тю-тю… хвостом вильнула и поминай как звали… Ну что за стерва… Но ничего, он все равно её найдет. Хоть живой, хоть мертвой… Лучше живой, конечно… Хотя он уверен, что она жива, без сомненья жива… Только, скорее всего, на нелегальном положении, раз розыск ничего не дает… Черт, вот что может быть хорошего у женщины на нелегальном положении, без денег и без специальности? Неужели ей сейчас может быть лучше, чем здесь, с ними, в семье, где обеспечивают и любят? Наверняка ведь нет… Сидит сейчас по уши в неприятностях и грязи… Но при всем при этом ведь не возвращается… Не возвращается, стерва!
Рука непроизвольно сжалась в кулак. И угораздило же выбрать жену… Ведь даже о помощи не просит! Это же надо такое ослиное упрямство иметь.
И тут, словно вспышка обожгла мысль, что может быть, Лу попала в такую ситуацию, что о помощи и не попросить. Возможно, память снова потеряла и забыла все на свете, поэтому и не возвращается. Во рту моментально пересохло, и нервным движением он облизнул губы. Главное спокойствие. Он будет методично продолжать поиски, найдет и вернет в семью, чего бы это ему не стоило…
В это время дверь тихо открылась, и в гостиную вошла мать, которую он после исчезновения Луизы попросил переехать к нему на время её поисков.
– Брюс, ты очень занят?
– Нет. А что? – он отложил пульт.
– У Сьюзен совсем порвались туфли, да и у Каролины того и гляди развалятся. Может, сходишь с ними в магазин, купишь, раз у тебя выходной сегодня?
– Мам, может, сама с ними сходишь? Я денег дам.
– Брюс, ну нельзя тупо сидеть перед телевизором целыми днями. Хватит так изводить себя.
– Я не извожу. Я футбол смотрю.
– Какой счет?
– Один – ноль.
– Неужели? А на табло, вон в углу, один-один написано.
– Ну и что с того? Я переключал каналы, видно, еще забили в это время… я ж не неотрывно за матчем слежу…
– Вот и я о том, сыночка… Я же не слепая, вижу… Ты ведь, как ушла она, всякий интерес к жизни потерял… лишь на работе оживаешь маленько… А как выходные, так будто душу из тебя вынимают, ходишь как неприкаянный, ни с озорницами не поиграешь, ни по хозяйству чего… Ты и телевизор-то не смотришь, так лишь… напротив сидишь…
– Тошно, мам…
– Вижу, но это не причина совсем девчонок твоих обездоливать. Им тоже без матери не особо сладко сейчас, так что хватит своими горестями упиваться, лучше их пожалей и хоть чуток приласкай, да внимания удели.
– Да с чего им при тебе-то несладко? Ты и приласкаешь их всегда и обиходишь.
– Тебя я тоже обихаживаю, да вот что-то не особо это тебя радует. Так вот им тоже этого маловато, им ласки и любви родительской хочется. Так что хватит сидеть в кручине, поднимай свою задницу с дивана и топай покупать им туфли, а если и мороженым по дороге угостишь, совсем хорошо будет.
– Ну ты, мать, даешь… Ты чего это так со мной разговаривать-то начала?
– А как еще с тобой разговаривать? Как? Ежели тебе собственные переживания совсем ум-то застили… Это последняя попытка достучаться. Не поймешь, заберу озорниц и уеду обратно в деревню, сиди тут один, что сыч, и тоскуй вволю.
– Не кипятись, ма… не кипятись. Я уже встал и иду. Достучалась ты до меня, достучалась.
***
Накормив дочерей мороженым, Брюс шел с ними по большому торговому центру, и от обилия вывесок у него уже рябило в глазах. Однако заветное название «детская обувь» все не попадалось.
– Ну долго еще, пап? – ныли девчушки.
– Понятия не имею, – честно ответил он им, и тут же сам задал вопрос: – А где вам мама туфельки покупала?
– Это на третьем этаже, в левом ряду, там такой отдел хороший, там столько туфелек разных, и резиновые сапожки есть, и игрушки тоже, и одежда для куколок, – разом затараторили они наперебой.
– Идем туда! – тут же скомандовал Брюс, жалея, что не спросил их об этом раньше.
В отделе, куда привели его дочери, детских туфелек действительно оказалось много. В замешательстве Брюс повернулся к продавщице:
– Помогите мне подобрать туфли дочерям.
– Какой у них размер?
– Без понятия, – пожал он плечами, – детский какой-то…
– Хорошо, я сейчас измерю, пусть присаживаются на банкетку. Вы какие туфли для них хотите?
– А какие есть? – вопросом на вопрос ответил Брюс
– Есть разные, – усмехнулась продавщица, поправляя рыжий локон под форменную шапочку, – закрытые и с открытым мыском, с перепоночкой и без нее, босоножки, спортивные, осенние на шнуровке… Какой тип туфель Вам нужен?
Брюс нервно сглотнул и повернулся к дочерям:
– Сьюзен, какие туфли у тебя порвались?
– Синенькие с бантиком.
– А тип какой?
– Что, пап?
– Ну какие они с виду были? На какие похожи из тех, что на витрине?
– Вон как те черные, только у меня синие были и с бантиком.
– Значит, нам что-то типа таких же, – указал он на них продавщице.
Та понятливо улыбнулась:
– Что ж попробуем подобрать. Присаживайтесь, милые леди, будем измерять вам ножки.
Однако подобрать что-то озорницам оказалось делом непростым. То Сьюзен не нравилась пряжка на туфлях, то Каролине цвет, то застежка на их взгляд был неудобной, а то и вовсе туфли забраковывались с комментарием «страшные» по только им ведомой причине.
Наконец Брюс не выдержал:
– Вам что обязательно одинаковые туфли нужны? Что вы все друг на дружку коситесь? Вот тебе же, Сьюзен, понравились, вон те синие туфли и на ноге они у тебя хорошо сидели, давай их и возьмем. К тому же у тебя и были, как ты говоришь, синие… – и дождавшись утвердительного кивка дочери, обернулся к продавщице: – Мы их берем. Оформляйте. А тебе Каролина, если ты здесь сейчас ничего выбрать не можешь, мы в следующий раз купим. У тебя же туфли еще не развалились окончательно как у сестры…
– А я вон те сиреневые с пряжкой хочу, мне они нравятся, – тут же отозвалась Каролина, испугавшись, что останется без обновки.
– Да хоть серо-буро-малиновые в крапинку. Я не против. Главное, чтобы они тебе по ноге пришлись, – раздраженно поморщился Брюс.
И тут его за рукав подергала уже слезшая с банкетки, где примеряла туфли, Сьюзен:
– Можно пока Каролина туфли будет мерить, я выйду и одежду куколкам, вон в той витрине, которая сразу за дверью, посмотрю?
– Смотри, но от витрины ни на шаг! Иначе больше никаких подарков!
– Хорошо, хорошо, – закивала дочь, – я только у нее.
Туфли Каролине пришлись впору, и обрадованный Брюс пошел к кассе, чтобы оплатить покупки, однако тут обратно в магазинчик влетела взволнованная Сьюзен и, вцепившись в руку, потащила на выход:
– Пошли! Пошли скорее!
– Сьюзен успокойся, никуда платья для кукол из витрины не убегут, я куплю тебе какое захочешь, но попозже, сейчас мне за туфли расплатиться нужно.
– Там мама! Отпусти меня к ней!
– Где мама? Ты видела ее? – Брюс ошалело уставился на дочь, не веря в реальность происходящего.
– Она там! В соседнем магазине! Я хочу к ней! – отпустив его руку, дочь метнулась обратно, видно решив, что лучше останется без подарка, но увидит мать.
Оставив все покупки на кассе, Брюс бросился следом за ней и, влетев в соседний салон дорогой одежды, поражено застыл. Его дочь стояла напротив продавщицы и, дергая за рукав, требовала сказать, где её мама. Рядом стоял мужчина, обнимая за талию коротко-стриженную темноволосую женщину с очень красивым и настолько правильным греческим профилем, что он даже показался Брюсу несколько неестественным. Фигурой женщина чем-то напомнила ему Лу, внешность мужчины тоже казалась знакомой, но он никак не мог вспомнить, где его видел.
– Я не знаю, где твоя мама, малышка, – отбивалась от Сьюзен растерянная продавщица, -Здесь больше нет никаких клиентов. Вот можешь посмотреть, – она отдернула шторки всех примерочных кабинок. – Нет тут больше никого…
– Извините, – Брюс шагнул к дочери и взял за руку, – она обозналась, наверное.
– Она была здесь! Я точно знаю, что была! – из глаз Сьюзен закапали слезы. – Почему Вы не хотите мне сказать, где она?
– Не плачь, пожалуйста, малышка. Я бы с удовольствием сказала, где она, если бы знала это, но я и правда не знаю, – продавщица в замешательстве развела руками. – Ты что-то перепутала.
– Конечно, перепутала. Пойдем, – Брюс потянул дочь к выходу.
– Ты не понимаешь. Мама была тут, была! – она затопала ногами, и слезы сменились рыданиями.
Брюс подхватил рыдающую дочь на руки и, шагнув к выходу, обернулся к продавщице: – Извините еще раз.
После чего тут же вышел. У дверей его ждала испуганно-нахохлившаяся Каролина:
– Что случилось, пап? Там и правда мама была?
– Подожди, не до тебя, – бросил ей Брюс и, опустив Сьюзен на пол, несильно тряхнул: – Не надо устраивать тут представлений, успокойся сейчас же! Иначе не получишь ни туфель, ни игрушек и еще наподдам тебе хорошенько, чтобы не позорила меня на людях.
– Пап, почему ты мне не веришь? – в глазах дочери застыло отчаянье.
– Я верю тебе. Просто ты обозналась. Вот с чего ты решила, что там мама? Ты видела, как она туда входила?
– Нет, – замотала она головой.
– Вот видишь.
– Но, папа, – начала она, однако договорить ей не дала выглянувшая из детского магазинчика рыжеволосая продавщица:
– Вы товар-то оплачивать будете, или я его на стенд снова выкладываю?
– Будем, будем. И игрушки покупать будем, – Брюс шагнул внутрь, увлекая за собой дочерей. – Ты ведь приглядела какое-то платье для куклы, Сьюзи?
– Нет, и не хочу… – дочь хмуро потупилась.
– А мне можно будет выбрать? – просительно взглянул на него Каролина.
– Можно, и для себя, и для сестры, раз она сама выбирать не хочет.
Под недовольные комментарии сестры Каролина вскоре выбрала два платья для кукол, и, оплатив все покупки, Брюс вышел из магазинчика, желая только одного: как можно скорее оказаться дома.
На выходе из торгового центра они увидели шикарный лимузин, в который уже виденный ими мужчина усаживал на заднее сидение свою очаровательную спутницу. Потом сел рядом, и машина тронулась. Задние стекла автомобиля были затонированы, но разворачиваясь возле подъезда, он повернулся к ним передом, и через лобовое стекло Брюс увидел, как женщина, прижав руки к вискам, низко склоняется, а мужчина придвигается ближе и, притягивая к себе, заботливо обнимает.
– Не у одной Лу фобии на машины, – иронично усмехнулся он, и вдруг резко остановившись, схватил за плечо Съюзен: – Скажи, почему ты решила, что мама в том салоне?
– Я слышала её голос, – ответила дочь, и у Брюса от озарившей его догадки все поплыло перед глазами.
***
Весь вечер Брюс пытался вспомнить, где мог видеть мужчину из салона и ругал себя за то, что не запомнил номер лимузина, а на следующий день послал одного из своих сотрудников проверить, чем он расплачивался в салоне.
Догадка оказалась правильной, мужчина расплачивался кредиткой, по которой без труда сначала выяснилось его имя: Шон Вельд, а потом и должность.
Выслушав доклад сотрудника, Брюс отпустил его, после чего откинулся на спинку высокого кресла и поморщился, вспомнив, где видел мужчину.
– Ну точно! И как я мог забыть… Только непонятно, как при таком раскладе он с Лу мог пересечься, если она ни на одном из заседаний суда не была… Похоже стоит съездить в институт и все поподробнее узнать. Благо теперь должность позволяет.
Он усмехнулся. Полученная им после окончания курсов повышения квалификации должность заместителя начальника отделения, теперь действительно позволяла многое. Даже проводить независимые расследования.
Вызвав машину, он предупредил секретаршу, что до конца дня в разъездах, и отправился в институт.
Предъявив на КПП института удостоверение, он вызвал начальника охраны института и после непродолжительной беседы уже знал всю необходимую ему информацию.
Выяснилось, что директор института на несколько дней уехал на международную конференцию, а коротко-стриженная брюнетка – его референт Вики Грей, и уехал на конференцию он именно с ней. Что ко всему прочему, она является его невестой и недавно перенесла пластическую операцию, после которой охране пришлось менять ей все документы и удостоверения.
Поблагодарив начальника охраны, Брюс отправился в обратный путь. Полученные сведения утвердили его в мысли, что виденная им женщина, скорее всего, именно Лу и есть, однако, прозвучавшее чужое имя вынуждало не торопиться и постараться собрать максимум информации, чтобы иметь возможность припереть Лу к стенке и заставить сознаться в фальсификации.
Вернувшись на работу, он договорился с начальником отделения, что отправится в служебную командировку на проходящую международную конференцию, чтобы проверить всплывшую информацию о связях банды распространителей наркотиков, которой он занимался, с некоторыми зарубежными учеными. И уже на следующий день под видом одного из участников входил в здание бизнес центра, где проходила конференция.
Получив программку, он к своему несказанному удивлению выяснил, что основным докладчиком от института является не директор, а именно Вики Грей. И её доклад запланирован на три часа дня. Горя нетерпением увидеть, что же такого может вещать его жена, Брюс некоторое время послонялся по коридорам, а потом спустился в конференц-зал и, выбрав наиболее удобное место в зале, чтобы и в глаза не бросаться и все видеть хорошо, стал ждать. Народу в зале было не особенно много, на сцене один докладчик сменял другого, им задавали вопросы, иногда спорили, редко непродолжительно аплодировали. Брюс с тоской посматривал на часы, время тянулось словно резиновое. Люди в зале похоже тоже скучали. Но ближе к трем часам в зале возникло оживление, и народу заметно прибавилось. Начались перешептывания, публика явно обсуждала предстоящее выступление.
А затем на сцену вышла виденная Брюсом в салоне брюнетка. Нисколько не смущаясь, словно подобные выступления были для неё делом абсолютно обыденным, она хорошо-знакомым голосом Лу пожелала всем доброго дня и начала увлеченно рассказывать об уникальном, с её точки зрения, научном эксперименте. За её спиной мелькали слайды, и она, ссылаясь на них, говорила о каких-то нейронных потоках, бета-активности и прочих абсолютно ничего не говорящих Брюсу зависимостях. Ввернув по ходу доклада несколько шуток, она вызвала смех в зале, но за исключением этих моментов все остальное время доклада сопровождалось напряженной звенящей тишиной. Брюс слушал её и не узнавал. Это была не его Лу. Это был прирожденный оратор, много и часто выступающий на публике, умеющий её держать и подогревать интерес к теме выступления. А когда после доклада на неё посыпался град вопросов, и она умело разбила все доводы несогласных с ней оппонентов, а некоторых, особо нетактичных еще и едко высмеяла, Брюс понял, что обознался. Это было чертовским совпадением и не более. Наличие аналогичной фобии и похожий тембр голоса сыграли с ним злую шутку. Пробираясь к выходу из зала, под гром аплодисментов, которым провожали закончившую доклад госпожу Грей, он радовался, что не поторопился с обвинениями в её адрес.
***
Вернувшись утром обратно, Брюс доложил руководству, что сведения не подтвердились, и поездка была безрезультатной. Начальник посетовал на явную дезинформацию со стороны его агентов, но, тем не менее, дал сутки отдыха исходя из того, что Брюс две ночи подряд провел в самолете.
