Марина Колесова
Чуждость
– Да пошел ты со своим смущением, знаешь куда? – тут же попыталась высвободиться она.
– Никуда я не пойду, не дождешься! Я люблю тебя, и идти по любому адресу согласен лишь в твоей компании, – крепче прижимая её к себе, моментально парировал он. – Все, дорогая, пошли поедим, рыбка уже ждет тебя, как и моя благодарность за то, что пытаешься возродить меж нами былые чувства. Я уж отчаялся ждать, поэтому и пытаюсь отслеживать каждый твой шаг, опасаясь, что сбежишь от меня.
– Насильно держать намерен? – чуть повернувшись, она уперлась в него недобрым взглядом.
– Тебя насильно не удержишь, я знаю. Поэтому и стараюсь создать такие условия, при которых ты посчитаешь за благо остаться сама.
– Ты не только манипулятор, Шон, который прекрасно знает мои слабые места, но ты еще и шулер, поскольку играешь явно краплеными картами, используя чужие жизни.
– Возможно, не стану спорить. Но что мне остается, дорогая, если на кону стоит такое чудо как ты? Любовь к тебе лишает меня остатков всякой принципиальности.
– Тьфу, терпеть ненавижу, когда этим словом прикрывают собственный эгоизм и желание обладать любой ценой. Ты алчный себялюбец, привыкший добиваться желаемого любой ценой.
– Пусть так, дорогая. Не буду спорить. Нравится мою любовь к тебе называть такими уничижительными эпитетами, твое право. Только что это меняет? Расклад все равно остается прежним, и тактику игры я не сменю. Так что хватит пререкаться и пошли кушать, иначе твой разлюбезный Крис очень пожалеет о несговорчивости руководительницы его экспериментальных исследований.
– Скорее экспериментальных исследований над ним, – поморщилась Мила.
– Ты как всегда более точна в определениях, дорогая, – усмехнулся он и вопросительно посмотрел на нее: – Так как: вернешься к столу или перейдем к конфронтационным действиям?
– Хорошо, я вернусь к столу, но ты пообещаешь, что перестанешь так контролировать меня… не могу работать в такой атмосфере, меня это раздражает.
– Я ведь уже пообещал, что Ник будет страховать тебя лишь сверху и исполнять любые распоряжения. Что тебе еще надо?
– Чтобы ты не забыл об этом.
– Когда я хоть что-то забывал? Я никогда ничего не забываю, дорогая. Пошли к столу.
Закончив есть, Шон, откинувшись на стуле, неспешно потягивал вино из бокала, с интересом рассматривая купленный ею серебряный сувенир с сердечками, который поставил на стол.
– Я вот сижу и думаю… что-то с датами у меня нестыковка выходит. Ты говоришь, завтра годовщина нашей первой встречи… но этого не может быть. Ты явно вводишь меня в заблуждение.
– Шон, у тебя прогрессирует не только мнительность, но и склероз… это печально, особенно для меня.
– А мне что-то начинает казаться, что это не у меня склероз прогрессирует, а ты начала заниматься измышлениями. Понять бы еще с какой целью… Поскольку я пришел на преддипломную практику в институт в начале весны, точное число могу посмотреть в отделе кадров, то эта дата абсолютно не подходит, а если ты имеешь ввиду нашу встречу в твоем последнем обличии, то и она еще нескоро.
– Я имею в виду не эти даты, а совсем самую первую нашу встречу… впервые я увидела тебя на студенческой конференции в твоем учебном институте, когда ты выступал с абсолютно бестолковым по сути докладом, но с очень грамотной подборкой многих последних публикаций того времени по данной проблематике и их интересным анализом. Твой научный руководитель пел дифирамбы твоей работоспособности и умению красиво преподать любой материал и уговорил взять тебя на практику.
– Ты никогда не вспоминала о ней раньше.
– И что с того?
– Ты хочешь сказать, что запомнила число, когда эта конференция была и помнишь его до сих пор?
– Нет, Шон, я просто вчера наткнулась на записи о ней, и как-то воспоминания нахлынули, вспомнила какие отношения у нас были… одним словом, захотелось попробовать что-то в душе возродить, но к сожалению, как видишь, задумка не удалась, нельзя дважды войти в одну и ту же реку…
– Черт! – он резко выпрямился и, отставив бокал, потянулся к ней и взял за руку. – Я действительно все испортил. Извини, Мил. Пожалуйста, извини… Не знаю что на меня нашло… я просто очень боюсь тебя потерять… поэтому так и перестраховываюсь. Давай попробуем еще раз.
– Шон, не сегодня… Может быть через некоторое время, если я увижу, что ты перестал относиться ко мне как к курице, несущей золотые яйца, а стал проявлять и больше доверия, и больше понимания, мне захочется попробовать вновь, но явно не сегодня…
– Хорошо, я дам тебе время, только не жди, что много… запас моего терпения на исходе. Я устал, и нервы у меня тоже на пределе.
– От чего это, позволь полюбопытствовать, ты устал? – не смогла сдержать ироничной усмешки Мила.
– О да, конечно, это только ты занята глобальными проблемами и можешь уставать, а подобный мне плебей, от чего он может устать? Что такого он вообще по жизни делает? Ведь все рабочие и технические моменты, договора, закупка нового оборудования, трудовые соглашения, графики работ, отпусков, планы и отчеты это все так элементарно и просто, вот только что-то ты ими никогда заниматься не любила, и выматывали они тебя больше, чем все твои исследования вместе взятые. С чего бы это, а? – тут же зло парировал он в ответ, чуть крепче сжимая её руку.
– То есть ты устал от возложенных на тебя, как на директора института, обязанностей? Так?
– Да, так!
– Для меня это странно, – она высвободила руку и, взяв свой бокал, неспешно пригубила вино. – Поскольку все идет хорошо, никаких неприятностей нет, планы все не только выполняются, а даже перевыполняются, ты занимаешься лишь повседневной рутиной, которая тебе всегда нравилась и никаких отрицательных эмоций у тебя не вызывала, даже наоборот ты испытывал, да и сейчас испытываешь удовольствие, командуя и распоряжаясь, я же вижу… Но все равно, оказывается, ты устал и нервы у тебя на пределе… Мне кажется, ты лукавишь, Шон. Нервы у тебя на пределе не от твоей работы, а от наших с тобой взаимоотношений. Тебе не удается прогнуть меня под себя, вот ты и злишься, и психуешь. Ну давай будем откровенными… Раз ты хочешь попробовать вернуть былые отношения, то будь любезен взглянуть правде в глаза: твоя главная причина психоза это я, и никто иной. Ты хочешь командовать мной, как и всеми другими, а мной командовать нельзя…
– Да не собираюсь я командовать тобой, Мила… даже в мыслях не держал. Я лишь хочу, чтобы ты как раньше доверяла и полагалась на меня, и я все сделаю к нашему общему благу… – дождавшись, чтобы она отставила бокал, он вновь обхватил её ладонь руками и, притянув к себе, прижал к губам. – Я люблю тебя, Мила… люблю.
– Докажи! Откажись от эксперимента над Крисом и пообещай больше не пытаться искать других добровольцев. Это направление мало того что антигуманное, но и тупиковое. И если ты меня любишь и доверяешь мне, то ты его закроешь.
– Мила, ну давай не путать мух с котлетами и чувства с работой, – перестав целовать её руку, он чуть сильнее сжал её пальцами и уперся ей в глаза холодным взглядом. – Я не только тебя люблю, я еще люблю мое детище, наш с тобой институт, в которой вложил ничуть не меньше чем ты. Всю душу в него вложил… Я не знаю, почему ты так яростно хочешь лишить его самого перспективного направления… Версию о желании остаться единственной представительницей, обладающей столь уникальными способностями, ты категорически отвергаешь, но кроме неё нет больше ни одного разумного довода почему ты так стремишься остановить эти исследования. Все, Мила! Мне надоело! Заведешь еще раз разговор об этом, передам всю информацию о тебе нашим кураторам, и пусть они с тобой разбираются, раз не нравится, как я к тебе отношусь, и ты постоянно требуешь какие-то доказательства и выдвигаешь абсолютно невыполнимые требования.
– Да пожалуйста… – она вырвала руку и гордо выпрямилась. – Звони им хоть сейчас! Ну что мешкаешь? Звони, говорю! Пусть они разберутся! И в добавок разберутся с тем, какие интересные махинации ты прокручиваешь последнее время, чтобы уйти от налогов.
– Ты ничего не докажешь.
– А мне и не надо будет. Доказывать будут они, я просто дам наводку, где искать.
– Это шантаж!
– А ты что хотел? Что я буду терпеливо сносить твои угрозы? Нет уж, дорогой. Тебе проще меня прикончить, но никак не сдавать им. Только и этим меня не испугать, я уже умерла…
– Прекрати, Мила! Хватит! – он требовательно выставил вперед руку. – Ты к счастью жива и здорова, и с зомби не имеешь ничего общего, не гневи Бога. И вообще давай не вступать в конфронтацию. Ни тебе, ни мне это ничего не даст. Я признаю: был неправ и опять наговорил тебе ерунды, извини, меня иногда заносит, начинаю по привычке давить, забывая, что ты это умеешь делать на порядок круче… Не сердись, давай забудем, что мы с тобой в сердцах друг другу наговорили и вернем статус-кво. А то наш разговор в какое-то не то русло зашел.
– Да без проблем. Только не вешай мне больше лапшу на уши про твою любовь.
– Лапшу не буду, а вот не рассказывать о своих чувствах, извини, не смогу. Меня они переполняют, поэтому не требуй невозможного.
– Тогда говори, что хочешь, только не жди, что верить буду.
– Мила, ну зачем ты так? Ты не догадываешься, что подобными словами вынуждаешь меня перестать рассматривать мое лояльное отношение к твоим темпам работы с Крисом как одно из проявлений любви к тебе? Раз ты не веришь и не ценишь, зачем мне это делать? Вот возьму и сменю сейчас программу эксперимента, заменив ее, например, на такую как изменение болевого порога у пациента под воздействием чего-нибудь… к примеру шума морских волн или пения птиц. И будем смотреть, на каком уровне разряда электродов он отключается при вводимом условии, а при каком без него. Как тебе такая тематика?
– Шон, ты совсем умом тронулся, что про подобные гестаповским опытам эксперименты, речь завел?
– Скорее всего, да, дорогая… Ты сводишь меня с ума своим упрямством, и мне кажется, я готов уже на крайние меры, если ты не перестанешь так изводить меня.
– Я не поняла… Ты что-то хочешь от меня?
– Да! Очень хочу, чтобы ты, наконец, оценила, что делаю для тебя! Вот что!
– Оценила. Что еще? Срочно лечь с тобой в постель в обмен на обещание не пытать Криса или еще что-то? – холодным тоном проронила она, при этом в глазах её застыло ледяное презрение.
– Мил, ну ладно тебе… Неужто ты поверила? Это шутка была… Я понимаю, что злая, но твое отношение меня достает. Порой действительно кажется, что схожу с ума из-за него.
– Я поняла тебя… – она нервно сглотнула, – поняла… и поскольку знаю, что в любой шутке лишь доля шутки, то на данный момент вне себя от счастья, что пока ты не намерен реализовывать эту часть на практике и лишь шутишь по этому поводу.
– Ну хоть что-то тебе счастье доставляет… – невесело усмехнулся он, после чего решительно поднялся из-за стола. – По-моему, нам пора домой. Что-то наше общение зашло в тупик. Я расплачусь карточкой на выходе. Пойдем.
– Я хочу еще посидеть, – Мила вновь взяла со стола свой бокал с вином и залпом выпила до дна, после чего сама долила себе остатки из бутылки и снова выпила.
– Хорошо, дорогая, как скажешь, – пожав плечами, Шон опустился на стул. – Тебе что-то еще заказать?
– Да, фрукты и еще бутылку коньяка, – не поднимая на него взгляда, тихо проронила Мила. Она злилась на себя, что вместо того, чтобы как и планировала, создать у Шона иллюзию постепенного восстановления доверительных отношений, она поддалась эмоциям и вновь постаралась дать ему шанс доказать, что он достоин её уважения и честного отношения к нему и как следствие её отказа от попытки сыграть за его спиной. Однако Шон оказался верен своим амбициям и попытка его образумить и попытаться все исправить, не вступая с ним в прямую конфронтацию, лишь обозлила его, подтолкнув к мысли, что на неё можно влиять, ужесточая условия содержания Криса. Получалось, что этот раунд она проиграла… А в игре, где на кон была поставлена чужая жизнь, она не имела право проигрывать, поэтому надо было срочно менять тактику.
– Ты решила начать мешать напитки, чтобы напиться? – удивленно воззрился он на нее.
– Шон, мне так тошно от осознания, что у меня ничего не получается, и что ты вместо того чтобы поддержать лишь претензии предъявляешь и стращаешь, что да, я хочу напиться, причем до такого состояния, чтобы мне стало все абсолютно фиолетово… а если уж быть до конца честной, то я бы и от бутылочки какого-нибудь моментально действующего яда не отказалась… Надоело… надоело все… ничего не получается, и выхода я не вижу… тупик во всем: и во взаимоотношениях с тобой, и в эксперименте…
– Мила, ты что? Я не узнаю тебя… Ты всю жизнь презирала тех, кто решает проблемы или затуманивая собственное сознание, или сводя счеты с жизнью. И вдруг сама заявляешь такое.
– Шон, понимаешь, королева может существовать лишь при уважающем её короле, когда уважения нет, королеве лучше исчезнуть, поскольку она уже пешка в его игре и не более. А я не привыкла быть пешкой… не могу… – она подняла на него глаза полные слез и тоски.
– Мила, да ладно тебе… Ну что ты право? С чего ты взяла, что я тебя не уважаю? Я уважаю.
– Шон, – она не сводила с него напряженного взгляда, и из глаз её медленно потекли слезы, – я не могу так больше… Зачем ты так со мной? Что плохого я тебе сделала?
– О чем ты, Мила? Я все для тебя делаю… Чем ты недовольна?
– Все делаешь, да? Да ты мне за все это время даже ни одной безделушки не подарил! Ни колечка, ни кулончика… А еще о любви говорит… – она всхлипнула и, откинувшись на спинку стула, чуть запрокинула наверх голову. – Одни слова и больше ничего…
– Мила, тебе это стало нужно? – он порывисто встал и, обогнув стол, подошел и прижал к себе. – Да что же ты молчала? Если бы я только знал, я бы уже завалил тебя подобными подарками… Ты ведь просто раньше всегда очень негативно относилась ко всему этому, говорила, что лишние деньги лучше на исследования потратить, чем на такую ерунду…
– Да? Я так раньше говорила? – она плотнее прижалась к нему. – Ну это, наверное потому что раньше у меня все с экспериментами получалось, а сейчас не выходит ничего, вот и хочется почувствовать себя не исследователем, а просто женщиной… беззащитной и слабой.
– Я тебе в ближайшие же дни подарю колечко. Ты какое хочешь? С бриллиантом? – он присел рядом с ней на корточки и стал осторожно отирать слезы со щек. – Нашла тоже повод плакать…
– Ты съездишь завтра за ним?
– Зачем ездить? Я сегодня же по интернету закажу каталог, ты выберешь, и через пару дней нам его привезут.
– Так могла сделать и я, – Мила раздраженно поморщилась, понимая, что её хитрость по удалению Шона из института не прошла. – Мне хочется, что бы это был подарок в который ты вложил не только деньги, но и свой труд… съездил, выбрал, привез, подарил… А по интернету, это не интересно. И потом картинка в каталоге и реальная вещь это не одно и тоже.
– Мил, так в деньгах моего труда поболее будет, чем в любой поездке за кольцом, поэтому это не аргумент. К тому же завтра напряженный день и совершенно не до поездок по магазинам будет. Хотя если тебе очень хочется повыбирать реальные украшения, давай на следующей неделе вместе съездим.
– Хорошо, отложим на неделю, – кивнула она.
– Вот и умница, – Шон подхватил её руку и прижал к губам, – скоро на одном из этих пальчиков будет очаровательное колечко, моя дорогая, – а потом, медленно распрямившись, с улыбкой осведомился: – Ну как, ты уже успокоилась и передумала напиваться? Или будешь продолжать настаивать, чтобы я заказал для тебя бутылку коньяка?
– Ладно, – она глубоко вздохнула и нервно передернула плечами, – будем считать, что тебе удалось отговорить меня от столь неконструктивной попытки избавления от навалившейся на меня депрессии…
– Вот и замечательно, моя дорогая. Поверить не могу, что ты наконец оттаивать начала и мне посчастливилось хотя бы первый ключик к замочкам твоего сердца подобрать.
– Считаешь их много?
– На мой взгляд, если их окажется меньше десятка, я буду считать, что мне крупно повезло.
– Твой прогноз не сильно оптимистичен.
– Я реалист, дорогая.
– Это радует. Что ж, поехали домой, – она поднялась из-за стола. – Настроение у меня, благодаря твоим обещаниям улучшилось, и возможно это и на исследованиях положительно скажется.
– Твои слова, да Богу в уши. Это было бы великолепно, дорогая, – он поднялся следом и направился к выходу.
***
На следующее утро Мила, предварительно незаметно выведя из строя на пульте систему, позволяющую слышать, что происходит в лаборатории, оставила Ника наверху и спустилась Крису. Буднично поздоровавшись, она завела его в лабораторию, усадила спиной к пункту наблюдения и, начав крепить датчики, негромко осведомилась:
– Ты как спал сегодня?
– Нормально.
– Прекрасно, тогда постарайся никак не выдать волнение и удивление от того, что буду тебе говорить, поскольку за нами наблюдают сверху.
– Так нас с тобой не только видно, но и слышно.
– Сегодня не слышно, поэтому приготовься услышать не совсем обычную информацию и не выдать нас обоих, иначе ни тебе, ни мне не поздоровится.
– Да, конечно, Мила, я постараюсь вести себя как обычно.
– Великолепно. В этом случае слушай: я намерена сегодня тебя вывести отсюда и ты должен мне помочь в этом.
– Это невозможно, Мила. Ты только поставишь под удар себя и больше ничего, поэтому и думать забудь.
– Я все продумала, тебе лишь надо следовать моим инструкциям, ну и еще не удивляться, что у меня внешность Вики Вельд и её имя, – Мила, глядя ему в глаза, поправила край медицинской маски, скрывающей её лицо.
– Не понял.
– Вики уже достаточно давно погибла в автомобильной катастрофе, и директор её заменил мною… Не особенно честно с моей стороны было соглашаться на это, но у меня не было другого выхода… так сложилось.
– Я понимаю, ему невозможно отказать, он хорошо умеет заставлять, – невесело усмехнулся Крис. – И как давно?
– Он поменял нас еще перед международной конференцией, на которой я выступала под её именем, а в это время она как раз и погибла, и весь этот маскарад стало уже не отменить.
– Так вот в чем разгадка… а я все недоумевал как это ей удалось так блестяще выступить… а раз это была ты, то вопросов нет… Теперь становится понятно, почему меня к тебе не подпускали… теперь вообще все встает на свои места. А как, кстати, она погибла?
– Да случайно, взяла директорский бентли и сама за руль села, несмотря на беременность, а в дороге не справилась с управлением…
– Мил, Вики вообще не умела водить машину.
– Что? – удивленно замерла она, а потом поспешно склонилась к пульту с проводами. – Крис, ты уверен?
– Абсолютно. Она никогда не сидела за рулем, и категорически всегда отказывалась даже попробовать, хотя я ей предлагал и не раз мою феррари опробовать, поскольку она ей нравилась, и я тоже считал, что она классно будет выглядеть за рулем такой машины. Но она всегда отказывалась, говорила, что для этого водители есть и не женское это дело.
– Так… – Мила нервно сглотнула, – значит, её убили, и мне кажется, я даже начинаю догадываться кто…
– Кто?
– Тот, кто сейчас наблюдает за нами сверху.
– Директор?
– Нет, его секретарь.
– Ник? С него станется… Со мной он тоже вел себя как опытный палач, которого не особо тронет смерть жертвы. Кстати в свете всего этого, давай ты откажешься от своего плана. Мне не хочется подставлять под удар еще и тебя.
– Крис, уже поздно что-то менять, поэтому лучше соберись и внимательно слушай, что нам с тобой предстоит сделать. Противник у нас с тобой серьезный.
– Я приложу максимум усилий. Ради тебя, Мил, я сделаю, что угодно.
– Сейчас, ты хватаешься за голову, кричишь и имитируешь, приступ сильной головной боли. Можешь сползти на пол для большей правдоподобности. Я быстро отключаю датчики, волоку тебя к боксу, мне на помощь обязательно спустится Ник, и как только он нагнется или повернется ко мне спиной, я отключаю его с помощью шокера. После этого ты помогаешь мне уложить его на кровать и жестко фиксировать ремнями. Причем все молча, там стоит пишущая аппаратура, поэтому лучше обойтись без лишних переговоров. Потом ты переодеваешься, надеваешь шапочку и идешь со мной к выходу. Там мы быстро садимся в ждущую нас полицейскую машину и уезжаем.
– И куда едем?
– Крис, нам бы для начала отсюда выехать, а уж куда потом ехать, я как-нибудь разберусь, не беги впереди паровоза.
– Хорошо, как скажешь. Начинать имитировать приступ?
Мила бросила мимолетный взгляд на часы:
– Через пару минут, как переключу тумблер нагрузки, начинай, это должно выглядеть естественно.
Вытаскивая извивающегося на полу Криса, она дождалась, чтобы к ней бегом спустился Ник, и как только он нагнулся, чтобы ей помочь, заранее приготовленным шокером уперлась ему в шею и дала разряд. Ник тут же ничком повалился ей в ноги, и вставший Крис помог его поднять и уложить на кровать. После чего она зафиксировала ему ноги и руки ремнями, а рот заклеила скотчем, и быстро вместе с Крисом поднялась наверх. Там она достала принесенную заранее одежду и протянула ему. Крис все понял без слов и быстро переодевшись знаком показал, что готов.
Удовлетворенно кивнув, она повернулась к двери и тут услышала щелчок блокиратора. Это могло означать лишь одно – в лабораторию очень некстати решил наведаться Шон.
Метнувшись в сторону, она прямо на пороге, даже не дав ему войти, разрядила в него шокер и, бросив Крису: «Помоги!», с его помощью оттащила бесчувственное тело директора института вниз. После чего они не мешкая поднялись обратно.
Когда она уже закрыла дверь, Шон внизу застонал и, медленно сев, громко проговорил:
– Мила, тебе это все равно ничего не даст. Остановись, давай поговорим.
Подойдя к столу, Мила нажала кнопку микрофона:
– Нам больше не о чем разговаривать, Шон. Постарайся меня извинить за столь неделикатное обращение с тобой, но вряд ли оно нанесло тебе существенный вред. Поэтому прости и постарайся забыть и обо мне, и о Крисе. Если ты не станешь нас искать, я не буду поднимать и провоцировать никакие разбирательства, обещаю. Одним словом в первую очередь это тебе выгодно, чтобы нас никогда не нашли. Просто забудь о нас.
– Мила, ты совсем рехнулась… Кстати, Крис, – Шон с трудом поднялся на ноги и посмотрел наверх, – Вы знаете с кем собрались уйти отсюда? Скорее всего нет, так я Вас проинформирую: перед Вами убийца Милдред. Так что хорошенько подумайте, прежде чем уходить с ней. Здесь я хоть как-то её сдерживал, удовлетворяя все её амбиции и прихоти, потому что она несмотря ни на что приносила реальную пользу институту. А вот без моего надзора она мокрого места от Вас не оставит. Это же её идея на Вас эксперимент поставить, мне он вообще никак не сдался.
– Мила, это правда, то что он говорит? – Крис напряженно замер у двери.
– Крис, я объясню тебе все потом, сейчас давай уйдем отсюда. У нас очень мало времени.
– Крис, Вы зря мне не верите, – не слыша, что делается наверху, Шон явно начал говорить наугад, пытаясь предугадать реакцию своих собеседников. – Вы вспомните, как она в институте появилась. Это все было подстроено с самого начала.
– Крис, да не слушай ты его, – Мила властно потянула его за рукав.
– Поклянись, что ты не убивала Милдред, – он взглядом уперся ей в глаза, – и я пойду с тобой, куда захочешь.
– Крис, если бы Вы озадачились именем и фамилией той, что устроила Милдред катастрофу, – вновь послышался голос Шона, – то узнали бы, что её звали Луиза Честер. Кстати Вы и сейчас можете это проверить. Не правда ли странное совпадение?
Судорожно сглотнув, Крис отвернулся от неё и склонился к микрофону:
– Ну так выходит, что Вы это все знали с самого начала… и почему оставили её работать в институте?
– Я элементарно влюбился, Крис. Влюбился в эту стерву и до недавнего времени она вертела мной, как хотела. Сейчас, когда я понял, что эксперимент с Вами зашел в тупик, и она готова пойти на увеличение воздействий, опасных для Вашего здоровья, я пригрозил ей закрыть его, если она не пообещает не выходить за оговоренные рамки. И как видите, вот что она учудила. Вы очень рискуете, если уедете с ней.
– Мне плевать на мою жизнь, но я хочу знать: это действительно Мила убила госпожу директора?
– Конечно, Крис. Сначала убила, потом задалась целью и её институт к рукам прибрать.
– Да врет он все, Крис, не слушай ты его. Я никого не убивала, я сама Милдред и есть… пойдем я тебе все объясню по дороге, – Мила вновь потянула его к двери.
– Кстати, Крис, – вновь зазвучал голос Шона, – если она Вам вдруг начнет говорить, что она сама и есть Милдред Вельд, Вы вспомните симптомы шизофрении с манией величия и не введитесь на эту удочку. Мила, конечно, очень способный и талантливый исследователь, это у неё не отнять, и замечательно поработала на благо института, однако это не мешает ей быть шизофреничкой. Поэтому лучше отберите у неё шокер и разблокируйте дверь. В этом случае я гарантирую, что больше не допущу никаких её экспериментов над Вами, у Вас извлекут все электроды из головы, и все будет хорошо.
– Мила, ответь, я должен знать правду, – Крис, повернувшись, вцепился в её руку с шокером, – это действительно ты сидела за рулем той машины?
– Крис, я не она! За рулем той машины была не я, а лишь это тело. Понятно тебе?
– Понятно. Ты действительно опасная шизофреничка и мало того, ещё и убийца! Теперь я понял, почему ты тогда не поддержала мой тост, – глаза Криса зло сузились, и он сильнее сжал её руку.
– Ты идиот, Крис! Я, рискуя жизнью, пытаюсь вытащить тебя отсюда, а ты мешаешь мне, поверив в дешевую демагогию и подтасовку фактов. Все, мне надоело! Или ты идешь со мной, или я ухожу одна, а ты оставайся с ними, и делайте, что хотите!
– Нет уж! Ты никуда не уйдешь. Я заставлю тебя расплатиться за жизнь Милдред!
Рывком вывернув ей руку, Крис попытался отобрать у неё шокер, и Миле ничего не осталось как активировать его, и силой телепатического влияния перенаправить воздействие на него. Вздрогнув, Крис разжал руки и повалился на пол.
– Проклятье! – раздраженно скривившись, Мила нагнулась и с силой потрясла Криса за плечо, потом похлопала по щекам. – Давай, давай, приходи в себя… ну давай же, очнись!
С трудом сглотнув, Крис открыл глаза.
– Наконец-то. Значит так, ты меня хорошо слышишь?
Крис кивнул.
– Тогда ответь, откуда я могу знать, что перед защитой твоей докторской Милдред отпаивала тебя средствами блокирующими расстройство желудка, колола успокоительные и караулила у выхода из мужского туалета? Про это кроме неё кто-то знал?
– Нет, – глядя на неё мутным взглядом, отрицательно повел головой Крис.
– Ну а раз я это знаю, то попробуй все-таки поверить, что я она самая и есть.
– Это нереально…
– Реально – нереально – потом разберемся, сейчас вставай и пошли! Нам надо отсюда выйти, времени очень мало.
С трудом поднявшись на ноги, Крис, опираясь на её плечо, медленно направился к выходу.
Путь до проходной показался Миле вечностью. Хорошо хоть дежуривший у самого шлагбаума Брюс тут же бросился ей на встречу:
– Мадам, Вам помочь? Что случилось?
– Да, мне срочно требуется отвезти сотрудника в больницу, у него сердечный приступ. Вы можете помочь?
– Без проблем, – он с помощью также подбежавшего к ним охранника усадил Криса на заднее сиденье, а перед ней распахнул переднюю дверку. – Уже едем.
Включив сирену, Брюс утопил педаль акселератора, и машина рванула вперед.
– Ты зря волновалась, по-моему, все прошло на редкость спокойно. Я ожидал худшего, повернув к ней голову, тихо проговорил Брюс.
Уткнув лицо в ладони и склонившись, Мила еле слышно, делая большие перерывы между словами хрипло выдохнула:
– Главное не останавливайся… увози как можно дальше… погоня будет обязательно… и скорее всего скоро… я сейчас вспомнила, что не забрала карточку у Ника.
– Не понял кто такой Ник и какая карточка, но про погоню ты права, – буквально через несколько минут откликнулся Брюс, прибавляя газу, – уже нарисовались, хорошо, что ты пристегнулась, здесь крутые повороты.
– Черт, а машинка-то у них, кажется покруче моей будет, спортивный черный бугатти… и похоже стрелять на повороте готовятся… – еще минут через пять прокомментировал он.
– Сколько в ней человек видишь?
– Похоже трое. Один за рулем, второй рядом с автоматом и сзади еще голова виднеется, – глядя в зеркало заднего вида, проговорил Брюс.
– Надеюсь, попасть по колесам им не удастся, но если все же пробьют колесо, резко уходи на обочину и сделай полицейский разворот. А если нет, то тогда этот же маневр проделай, когда выйдешь уже на трассу, не доезжая метров десять до любого большого рекламного щита, – не поднимая головы, сбивчиво попросила она.
– Странное пожелание…
– Брюс, я умоляю, сделай именно так!
– Когда в ход пошли такие мольбы, отчего бы не сделать, сделаю, Лу.
Несколько пуль на повороте чиркнули по машине, но колеса все же остались целы…
– Чудом проскочили, – усмехнулся Брюс и, чуть скосив глаза в сторону, тут же озабоченно осведомился, – тебе что совсем плохо?
– Все нормально, за дорогой смотри, – Мила медленно распрямилась, все еще прижимая руки к вискам. – Они там как, стрелять больше не намерены?
– Они чуточку отстали из-за стрельбы, теперь нагоняют, но до поворота на трассу вряд ли еще стрелять станут, не с руки, да и на выезде вряд ли будут, там плавный выход, и опять же неудобно… Скорее всего на трассе постараются обойти и сбоку начать стрелять. Кстати, когда я развернусь, дальше-то, что делать будем? Отстреливаться?
– Нет, ни в коем случае… Просто останавливаешься с разворотом и ждешь.
– Чего? Того, чтобы они в нас начали стрелять или тебя пытаться вытащить из машины?
– Не спрашивай меня ничего! Сначала остановись так, как просила! – в голосе Милы зазвучали истеричные нотки.
– Хорошо, хорошо. Остановлюсь… Уже совсем немного до трассы осталось, так что приготовься.
Под вой полицейской сирены они вылетели на трассу, а потом, резко свернув на обочину, Брюс практически на месте развернул машину.
– Довольна? – повернулся он к Миле.
Однако она, выпрямившись и прижав руки к вискам, с таким напряжением смотрела на дорогу, что он тоже перевел взгляд туда, и как раз вовремя, чтобы заметить как преследующий их мощный спортивный автомобиль вдруг начинает идти юзом, его разворачивает, а потом он вылетает на разделительную полосу и, врезавшись в массивную мачту рекламного щита, взрывается.
– Ну ничего себе… – только и смог выдохнуть Брюс, поворачиваясь к Миле, – с чего это он так?
– Затормозили, наверное, слишком резко, – хрипло ответила она и отвернулась.
– И куда тебя теперь?
– Не знаю… Ты, кстати, что по инструкции делать должен, если увидел ЧП на дороге?
