Марина Евгеньевна Павлова
Зеркало
–Замечательно!
–А что делать? Так уж мы живем, не привел, понимаешь Господь Бог к красивой, уважительной жизни…
Улицу, которую ребята выбрали для заполнения фруктами-ягодами, называлась «Заречье». Пятиэтажки, пара девятиэтажек. Привычный Эмме звуковой фон городской жизни.
Растяжка машин шла быстро, явно отработанным способом. Никто не спорил за место, все шевелились. В ряду остановилась последняя машина, дальше – предпоследняя. Ребята прощались мигая фарами, конечно, не на драку приехали, но кто знает…
Эмма никогда не видела у ребят таких сосредоточенных лиц. Понятно, дело серьезное, их миссия сейчас – заработок. Милые мои добытчики наличных.
Машине Риткиной семьи достался почти центр улицы.
«Это из-за тебя, – пояснила Ритка – с обоих сторон прикрывают.»
Эмма хотела было спросить: «Где тут речка, что улица так называется», но промолчала. Она старалась не мешаться и очень старалась быть полезной – тоже скоростной.
Эти два ее желания сочетались плохо. Вначале ее едва не прихлопнули багажником примерно по месту крепления шеи. Вторым приложением она по придавленной ступне оценила силу проваленного стремления не попадаться под ноги. Но чувствительней всего оказался выставленный уже на ее другую ногу ящик с абрикосами.
«Все, остальное внутри. – сказал Вадим – Девочки, вперед!»
Ритка откашлялась и начала торговый призыв. Сила голосов краснодарцев сравнима с итальянскими – ими Эмма восхищалась всегда. И почти сразу принялась подруге вторить – подтянуть, сколько хватало голосовых данных.
Покупатель пошел почти сразу. Эмма быстро соображала, как еще усилить их приток. И начала свое шоу.
Попросила Вадима поймать что-нибудь заводное по радио. Может то, что называется современная торговля я и не волоку, но что такое реклама, знаю неплохо.
Эмма начала пританцовывать. Ничего сложного, зато в кайф – от мягко до зажигательно. Движение, на которых она остановилась – нечто среднее между ламбадой и цыганочкой. При приближении людей Эмма еще делала колесо, сверкая загорелыми уже ягодицами и глазами, когда возвращала их в вертикаль.
Юбку надо бы, не догадалась, но похоже и так неплохо выходит. К ним спешили с обоих сторон. Народ выбирался на балконы ближайшей пятиэтажки. Правда, в основном мужчины. Но… пока в мире они основные носители денежных знаков и опять же – какая разница, если они все равно отнесут домой фрукты, ведь ими, а также ягодами в русском обществе мужчины крепких напитков обычно не закусывают.
Небольшая практика позволила Ритке подогнать словесные зазывалки в такт Эмминым движением. Самообучающая, умница подружка.
«Здорово – все еще нервно улыбался Вадим – так мы быстро расторгуемся и в публику – можно, можно по сорок пять!»
«Поплюй, сглазишь» – рявкнула Ритка, и себя послушалась, едва не лишившись действующего покупателя.
Однако, долго развлекать улицу девушкам не довелось. К «Жигулям» неслышно подкатил и остановился чуть сзади последний БМВ. Он выглядел «не знающим дорогу к рынку» и ребята переглянулись.
Вадим понятливо кивнул: «Однако, наши пропустили, значит – безвредный.
Из-за водительского сиденья выбрался суетливый парень, хорошо одетый, при галстуке. Он подошел к Вадиму, они коротко переговорили и Вадим сразу стал грузить ящики в девственный багажник, пока водитель отсчитывал наличные.
Эмма наблюдала сцену с небольшого расстояния и продолжала двигаться в легкую.
В этот момент радио приостановила передачу танцевальных мелодий и зарядило рекламу и Эмма почти остановилась.
Однако, музыка почти сразу была ей предоставлена – из БМВ. А задняя дверца открылась и из нее выбрался солидный господин. Половина его бледного лица прикрывали большие черные очки, летняя шляпа – диковинка, которую, как подумала, Эмма натягивали по длинным волосам с затылка на лоб, и дорогой костюм. Господин выглядел боссом, желающим, что называется: «Размять ноги.»
Несмотря на почти закрытое, словно специально замаскированное лицо, Эмма лишь взглянув на незнакомца, тут же подумала, что где-то его видела.
Однако, мелодия звучала ритмично и Эмма автоматически потребляла музыку. Господин прошел к багажнику «Жигулей» – он же импровизированный прилавок, что-то сказал последнему покупателю, вполне вежливое, как будто, когда тот, поняв, что абрикосов он не купит, начал возмущаться.
Господин не походил на лично улаживателя конфликтов. Неудачливый покупатель поднял на него глаза, немедленно смолк и быстро ретировался. Ритка бесстрашно засыпала пару пригоршней в пакет и догнала его – презент!
Когда она возвращалась, господин ей тоже что-то сказал. Вообще сцена появления «дорогого» незнакомца на улице по шкале естественности выглядела по нулям. Оставалось только одно объяснение – что босс вылез из авто не столько ноги размять, сколько язык.
Возвращаясь к машине, господин светанул чем-то невидимым из своей дорогой амуниции, вроде красного солнечного зайчика по лицу Эммы, сел в машину и укатил. Пока Эмма протирала слегка ослепленные глаза, на его место встала предыдущая машина их торговой компании, и почти сразу подтянулись остальные.
Оказалось, что господин скупил… все. Но, товар забрали у одного Вадима, остальные едут разгружаться. Суетливый молодой человек просто заплатил деньги, дал адрес и не потребовал гарантий.
«Но боже нас упаси, хоть один абрикос потерять по дороге!» – напряженно произнесла Надежда.
–Да кто это?
–Не знаю и знать не хочу.
–Правильно. Это не наш мир, чтоб разбираться.
–Но держится мужик так, что…
–Очень крут.
–Верно.
–Ритка, ты чего такая смурная? У вас, что, ничего не купили?
–Да, нет купили, даже сразу забрали.
–Так что, считаешь, покупатель не крут?
–А вы его тоже видели?
–В открытое окошко.
–Конечно, крут, очень крут.
–Так чего ж мы стоим, дожидаемся, когда за нами со стволами вернутся?
–Айда!
Дорога обратно катила весело. Ребята говорили, что это юристы принесли им удачу. Они накупили всякой всячины и вечер, который должен был начаться для них гораздо позже, обещал быть очень веселым.
Одна Ритка продолжала смурничать и Эмма никогда не видевшая ее такой, начала настаивать на получении ответа.
В конце концов Ритка сдалась: «Да этот мужик-то крутой… знаешь, что он мне сказал? Я ему что-то про приятного аппетита, да на здоровье. А он мне говорит, не, милая, не на здоровье, на свои… поминки закупаюсь. И тут меня холодом ширь! На несколько мигов забыла, как слова выговаривать… Даже рассказывать страшно.»
Вадим отцепился от баранки и шлепнул Ритку по плечу: «Брось, сестренка, ты ведь никогда трусихой не была, чего испугалась? Это же город – в нем чудаков пруд пруди.»
–Да, но…
–Черный юмор, никогда не слышала?
–Да, но куда ему…
–Может перец этот головой нездоров. Пугающий бред несет. По этой же причине полный багажник абрикосов за раз съесть хочет.
–Семь багажников, один прицеп.
–Для сумасшедших количество не суть неважно.
–Не похож он на психа, да на эти багажники еще заработать надо… ясно – умный… Жуть какая. Человек на собственные поминки провиант закупает.
* * *
Вечер ожидаемо будоражил нервы. Покупное вино хоть и не лилось рекой, здесь по отношению к торговому продукту это не принято. Но кровь в достаточной мере будоражило, чтобы все чувствовали себя любящими и любимыми. Вспомнили о важном: о родной земле и своем уютном месте на ней. Никаких перепалок, сексфлюиды – умеренно.
После таких душевных вечеров и сны должны сниться мягкими и приятными.
Эмму же всю ночь… вульгарно распиливали на куски. Боль, лужи крови, отдельные ее невесомые фонтанчики обратно в лицо, все атрибуты страшилок второго уровня. Перед сознанием несчастной словно тренировались неизвестные мясники и дрались за первенство. Откуда в ее снах такое, Эмма не представляла, не зная даже, что существуют некоторые виды холодного оружия и инструменты для разделки… простите – мяса. Она засыпала, в ужасе просыпалась, опять отклюалась. И со снайперской точностью снова попадала в то же место того же сна.
Первый раз она проснулась просто слегка офонаревшая, потом перепуганная, потом здорово замороченная.
Ночью ей удавалось не разбудить криком принявшего на грудь Артема и давить его, не Артема – крик в подушке. Но последний раз уже под утро уже брат вывел ее из сна, больше похожего на явственный кошмар. Он тряс ее за плечи и твердил: «Эмка, очнись, Эмка, очнись!»
Открыв глаза и разглядев напряженное лицо обычно здорового пофигиста брата, в Эмме сработал рефлекс. Брат повторно, нет – многоразово перепуган – требуется помощь и только это усилие принесло плоды. Иначе, Эмма не сомневалась – она еще долго сбрасывала бы жуть с себя.
* * *
Бригантина…
События – монументального разворота сильно буксовавшего сельского пути давно ждали, его призывали и почему-то… страшились. Если бы местные вызвали опытного психолога разобраться в их жизнях с очевидной целью выхода из кризиса, вероятно, они, с удивлением услышали бы о себе, что за время воздействия на их души чужой агрессии, сделались в известной степени… мазохистами… никто не становится мазохистом по доброй воле. Но когда приходится долгое время сносить унижения, человеческая психика подстраивает под действующее положение вещей пакет оправданий и даже пытается искать в коленопреклонной позе что-то удобное. Законы выживания. А ведь никому не нравится быть запихнутым в беспросветное унижение, да еще на бессрочный срок..
Последние мелкие происшествия словно складывались в основание переломного момента. Об одном из них– рассказ о нетипичном происшествии донес до слушателей Артем, в очередной раз возвращающийся с рыбалки.
Он снова сильно задержался и Эмма уже собиралась обзванивать родных других рыбаков, благо на сеновал теперь лазить не требовалось, когда Артем ввалился в их сарай, неустанно и красиво именуемый бунгало.
«Тём, куда тебя опять… я уж тут…» – начала Эмма.
–Слышь, сестренка, ты так всегда возмущаешься, словно я в ночном клубе застрял. Между тем, как ловля рыбы – это тяжелый труд. Это меня еще по неумению от ремонтов, и берегового взаимодействия с сетями освобождают, а то… иии.
–Ладно, принято – насчет труда. А встрепанный такой почему? С кем-то отношения выяснял?»
–Не совсем туда. Встрепанность от легкого шока. Представляешь, смеются!
–Кто смеется? Явился позже, налили больше?
–Сестренка не заводись. Я трезв как каждая из рыб, уже шипящих на теть Валиной сковороде
–Тогда, кто смеется?
–Наши. Просто первый раз вижу, что очередной скандал закончился хохотом…. В смысле с нашей стороны – притесненных-оскорбленных, сильно ухудшивших свои жилищные и материальные условия.
Даже этот божий одуванчик бабушка Лукерья, воспринимающая чужаков как нашествие антихриста и всех и каждого из появляющихся на дороге именующая «сатаны», сегодня веселилась, держась за куцый живот – что называется, закатывалась.
–И впрямь любопытно, так над чем смеялся народ?
–Я позже начала подошел. Видел как одного из «этих» остановили. Пока подходил, он уже выбрался из машины – такой хлюбовый «литтл» в размахе и уже успел всех не по разу обматерить…
–Чтоб с такой никчемушной комплекцией так людям хамить, надо в конец зарваться. В конец!
И тут среди общего возмущенного гвалта слышится спокойный голос тети Глаши. Тетя Глаша не призывает, не выражается и не проклинает, а обращается к буянившему шкету со странным, но вполне себе вежливым вопросом: «Ну и как, милок, вмешается?»
Все в том числе буян, примолкли, вникая в суть, он даже переспросил: «Что вмещается?»
–Ну как же, вся твоя спесь на четырех сотках?
После паузы секунды в полторы, возмущенный голос на улице остался лишь один. Остальные грохнули как один человек.
В это время в уличный коллектив влился… ты точно его знаешь, забыл – как звать.
И тоже давясь хохотом рассказал свою историю.
Представляете, сейчас из города еду. И там одна знакомая рассказала, в курсе она наших дел. Оказывается, эти приблуды вначале хотели свое поселение назвать… угадайте как?
Эколог! Представляете – хах-ха. Загадили всю округу… Эколог! Как есть в насмешку!
Все снова закатились.
И таким образом, обошлось без крови.
По поводу наличия у людей чувства юмора и их умения шутить восхищаться можно бесконечно. Но иногда, как сейчас хочется просто снять шляпу и подумать о вечном.
* * *
За время чужой агрессии, понятно, издевательства всем до печенок осточертели. Но взрослые люди на то и взрослые, что имеют опыт понимания – начни огрызаться в силовом ключе и количество щепок, которые в активности добавком полетят, могут уже ни одному разумному счету не подчиниться.
И так в тот день тетя Валя в очередной раз отговаривала Клавдию от навязывания Эмме и Артему молока своей умницы козочки.
–Звездочка, моя Звездочка – у нее самое лучшее молоко во всей округе. У него и жирность нормальная и ничем оно не пахнет, нет, вы понюхайте, понюхайте!
На этот раз тетя Валя воспользовалась необычным доводом.
–Никто не спорит, знатная у тебя Звездочка, только ребята слишком молоды и здоровы, чтобы против их желания вливать в них козье молоко.
Такое объяснение произвело впечатление даже на Клавдию, та перестала рекламировать козу.
А Валентина спросила: «Расскажи лучше куда ты запропала, не заходила давно и на огороде не видать.»
–Представляешь, похож, ротовирус подцепила. И главное от кого? Отдыхающих – никого. Хотя чего это я? Нету вариантов. От своего, больше не от кого. Он когда с природного простора в дом вертается, обычно под столом валяется. Под чужим, в том числе.
–Как ты сейчас?
–Не боись, уже не заразная. 10 дней прошли и мы с тобой христосоваться не будем.
–Да я особо не боюсь, как себя чувствуешь?
–Ты знаешь, какая эта гадость. По первому году, как ему появиться, мы тут все в лежку лежали. Главное, сколько дней мотает, душу вынает, пока не вывернет. И главное, ее – душу.
–Это да. Значит сейчас все уже нормально. Это хорошо.
–Представляешь, мне сил едва хватало скотину покормить, а мой как раз из дома свалил. Лет десять уже его по станице не искала, а тут, да если бы ноги волочились… у меня душа с телом расстается, а его где-то черти носят. Но это дело в общем-то привычное, если к этому вообще привыкнуть можно. Тут другое.
Я как раз с тазом в обнимку на полу против входной двери сижу, ну что б еще пол потом не мыть, все жду радостного извержения… вот говорила мне мамка, учись два пальца в рот… Да… и тут слышу громкие шаги в сенях и,.. мой во всей своей пьяной красе на пороге предстает. Я его как увидала, меня в тот же миг и вывернуло… наверно совпадение…
Тут Валентине позвонили. Она взяла трубку и аж вся сжалась.
–Теть Валь, что?
–Сбили.
–Кого?
–Варю – Варвару Тихоновну.
–Это сестру, ну… ближайшую родственницу нашей колдуньи?
–Да!
Клавдея схватила за руку Валентину и потащила ее к порогу.
–Побежали! Может помочь чего.
Тетя Валя руку остановила – не, некому.
–Что?! Совсем сбили? На тот свет?
–Да нет, типун тебе на язык! Скорая быстро приехала, живую увезла.
–Представляешь, Игнат пока в скорую звонили, рванул в рощу Агафью известить. О происшествии даже в ближайших домах еще было не известно и мобильника у нее нет, но она уже знала.
Вышла на крыльцо. Поздравствовалась. На суету Игната ответила: «Знаю. Больше не прощу!» Кивнула на прощанье и в дом вернулась.
–А что тот – водитель?
–Да в том-то и дело, скорей всего – он не нарочно. Не цеплял Варвару Тихоновну, не дразнил, тем более специально за ней не гонялся. Там жидкого навозу кто-то слегка подразлил. Тормозной путь есть, да видать занесло, так он Варвару боком приложил.
–Еще бы не занесло. Медленно ехал бы, небось, без заносов обошлось.
–Так мало того, он еще урод с места рванул. Не остановился, помощь не оказал. Варвара в кювет летела и он тоже летел птицей вон из станицы.
–Вот сволочь! Говоришь: «Не нарочно? У Варвары кости не срастутся от того, что он, герой, тормозил. Как думаешь, машину опознают, водителя?
–Наверняка.
–Откуда такая уверенность?
–Дядя Ваня видел, как урод с места рвал. И еще – соседка его. Она находилась дальше, но у ей сын с пирса как раз возвращался – Сашка рыбак. Она ему сразу позвонила, описала, что видела, да велела на всякий случай все номера машин переписать, что мимо поедут. Пока Сашка шел, проехали три машины. Так что не сомневайся. Властям есть кого за шкирку брать. А богатеи за таких не заступаются. Богатеям репутация важна.
–Но главное, конечно, не полицейские. А то, как Агафья сказала: «Такое не простит.»
–Хоть одна живет, да на то причины есть, но семья для нее всегда важная бы-ла…
–И что теперь?
–На этот раз точно рванет. Игнат сказал: «Никогда Агафью такой «железной» не видел.»
–Что значит «железной»?
–Ну в смысле собранной и уверенной. Сказал: «Все, хана Приблудам. За все сразу ответят.»
* * *
Весь следующий день и дальше почти неделю все село с замиранием ждало событий. Для их жизней радикальных.
Однако, кроме того, что легко вычисленного водителя взяли под стражу и пришлые, очевидно опасаясь возмездия, прекратили рассекать по станице, ничего больше не происходило.
Варвара Тихоновна к концу недели вернулась домой из больницы с двумя сломанными ребрами и небольшими последствиями легкого сотрясения мозга.
В село приезжал следователь, Сельчане тут же позвали Эмму, чтобы она, как ей доверило «обчества», объяснила все правильно и на знакомом следователю языку. И Эмма, желающая быть достойной доверия, очень старалась,
Правда, высказаться ей толком не позволили. Сельчане шумели и сами себя перебивали. Попробуй тут успокоиться, когда так накипело…
Но следователь – то не беда, история отдельная и второстепенная и шла она официальным путем…
* * *
Громыхнуло, когда все немного поуспокоилось. Словно Агафья ждала возвращения родственницы, оценивая конечный ущерб и, вырабатывая по силе ответ.
Этим утром, когда брат с сестрой, как обычно, позавтракав без хозяйки плодами ее труда, неспешно продвигались к задней калитке, следуя на пляж, их окликнула вернувшаяся тетя Валя.
Она выглядела непривычно взволнованной и Эмма озабоченно спросила: «Теть Валь, что?»
–Ребята, доброго утра! Сразу к делу. Вы знаете, ммм…, вы бы сегодня лучше совсем не уходили.
–Что случилось, теть Валь?
–Звонили нам. Агафья передала нашим, что б к вечеру из дому не ногой. И вообще, что б друг за другом приглядели.
Артем, несмотря на серьезность сообщения, не промолчал: «Ваша обожаемая Агафья – просто кладезь информации. На редкость емкое сообщение. Ровным счетом ничего не сказала и даже время, предположительно заявленное, как напряженное не назвала.»
–Темик, мы же не городские и секунды, слава Богу, не считаем. Вечер, значит – вечер. Рыбаков дождаться надо и что б никому с дневными работами не помешать.
–Артем, погоди. Теть Валя, так что будет-то? Как вы считаете?
–Не знаю милая. Агафья за свою жизнь всего несколько раз в наши дела вмешивалась и никогда про такое не предупреждала.
–Выходит, масштабная акция намечается.
–Похоже на то, да и дела у нас общестаничные – масштабные. Так как, ребята?
–Мы только окунемся и назад…
Остаток дня Эмма и Артем провалялись на постелях с планшетами.
Оба уже не знали куда себя деть из душного, не охваченного кондиционером, бунгало, когда Артему позвонили. Разговор закончился быстро и тот начал с постели сползать. Но не так – не лениво, скорее оживленно.
«Куда?» – удивилась Эмма.
–Вместе с тобой. Звонила почему-то Ритка.
–Интересно – почему?
–Да не заводись ты, ничего я твоей подруге не обещал и ничего с ней не делал. Эмка, хорош! В каждое ведь слово критикой заглядываешь. Хватит тут свои синие чулки развешивать… никто против Ритки никаких подлых сетей не плетет и обмануть ее не хочет.
–Ладно. Сам не расходись, никто тебя ни в чем не обвиняет. А звонила-то она зачем? Или это тоже звонок нулевой информации?
–А, нет. Ради разнообразия. Сообщила: «Влас объявился. Больше того, приглашает нас всех на яхту.»
–Да? Дело плохо. Значит дядя…
–Тоже так подумал.
–Так, а Агафья? Она ведь именно сегодня именно по тому месту И шарахнет.
–Сестренка, ты серьезно? Шарахнет? Веришь в наличие гаубицы у отдельно проживающей лесной и вообще – не слишком технически продвинутой жительницы?
–Но ведь тетя Валя…
–Наверно, просто видела пару фокусов этой Агафьи.
–А как же мы в лесу? Она нас как печенья по тарелке разложила.
–А что по сути произошло? Да ничего особенно, устали прилегли. Ну может гипноза немного сыпанули. Вот и… Брось.
–Ну, не знаю.
Ритка говорит, что Влас очень переживает, настолько, что даже озвучил про одиночество. Мол, один оставаться не хочет. Надо бы… ну… поддержать. Вот тебе еще довод – верь Ритка в эту колдовскую белиберду, она бы таких предложений не вносила. Она ведь тоже местная.
–Да, Влас. Сама в прошлых раз его пожалела. Ладно, так значит так, тогда выдвигаемся?
–Подруга твоя через минуту будет.
–Это ты высчитал? Если она так сказала, думаю… в полчала уложится. Может и нам попробовать тут со временем попроще? Временно выдохнуть, так сказать, на минутных стрелках повисеть…
Пока Эмма переодевалась за ширмой с драконами, в бунгало вступила вкусно пахнущая Ритка, оказавшая такой по причине доставки кулька с жаренными, явно сладостями, так как ярко запахло слегка подпаленной карамелью.
–Артёша, у тебя сегодня десерт был?
–Не, ты же знаешь, я тут ни с кем… не хочу девушкам мозг…
–Да нет, вот озабоченный, я про пирожное, мороженное и все такое.
–Ты нам пирожки принесла?
–Эмма наверно не будет. Она все фигуру блюдет, но хочешь, угости.
–Ритка, так это мне? Да ты в меня точно влюбилась, к концу сезона наверно поверю.
–Еще чего!
–Решила тактику сменить? Молодец.
–Да ты…
–Влюбилась, влюбилась!
Пока влюбленные-не влюбленные шумели, Эмма вышла из-за ширмы в макияже в добавлении к яркости загара, и в новом прикиде. Светлых бриджах и вместо футболки – в тон бридж блузе с коротким рукавом и легкими воланами вертикалей. Она приблизилась к уже переданному по назначению кульку, распотрошила бумажный верх, вытянула пирожок и со словами: «Не смотря на фигуру!», откусила и снова отбыла за ширму.
Артем с нарочито обиженным видом прижал растрепанный кулек к себе: «Всегда у меня все отбирала! Кромвеля на тебя нет, хоть бы пирожки запретил у меня тырить.»
–Один взяла – видишь? И сейчас не Рождество.
–Хорошо, когда оба знают, о чем говорят!
–А… Закон такой англичане ввели против объедания сладкими пирожками, до сих пор действует.
–Да… Ритка тяжело отвлеклась, но поймав наконец подругу в фокус, забыла и про пирожки и отдельно – про законы. И снова восхитилась – даже не знаю кто из вас с Артемом краше. А чего это ты вырядилась? Накрасилась даже.
–Ничего особенного. Слегка приоделась. Яхта. Там на фоне дорогих панелей дешевые шмотки покажутся еще дешевле.
–Да? Умеете вы городские соображать и… воображать. Ммм… Тоже, пожалуй, сбегаю. Есть у меня юбка дорогущая и совсем новая – третий год лежит. Летние сапожки, тоже в схроне. И парфюм настоящий французский. Я мигом!…
Вернулась благоухающая, топающая каблучками Ритка упакованной в новую тоже светлую, почему-то широченную юбку и заняла место в окружении также приодевшихся ребят с явно изменившимися манерами и даже более плавной речью. Реплику Артема, мол, удобная юбка, целый торт запихнуть можно, Ритка великосветски проигнорировала.
Сделала широкий жест из-за спины вперед: «Проходите, друзья… а, так юристы уже готовы, тогда выдвигаемся. Но народ все равно загрузился.
Артем уставился взглядом в низ тела Ритки, почти на место пола, где она стояла, но не совсем.
Та немедленно принялась кокетничать – мол, да, сомнения были, но если сапожки так украшают ножки, то…
Противный Артем Ритку прервал: «Везет тебе, подруга, захотела купить сапоги и купила.»
–Ха, а что меня могло остановить, кроме отсутствия денег… ну и вкуса.
Бедные ковбои обзавидовались бы. По закону им не светила покупка сапог прежде покупки двух коров. Признавайся – ты коров купила?
–Какой ковбой? Каких коров? – Ритка так серьезно вникала, что даже замерла лицом вместе с улыбкой.
Эмма вмешалась: «Не обращай внимания, Артем, как всегда шутит, не разбирая – кому какие шутки интересны. Забей!»
–Нет, я… о чем это он? Артем намекает – я на мужика похожа или мне мое личико лучше под шляпу прятать? Или по его мнению я только о коровах говорить и могу?!
Рит, не обижайся. Конечно, нет! Это просто один из курьезных законов одного из американских штатов. Ты знаешь, Тёма тему поддерживает.
Вмешался Тихон: «Ритуля, со мной можешь говорить и о коровах и о ковбоях о ком хошь, пойдем, я тебя куда-нибудь отведу и ты мне все расскажешь.»
–Брось, подруга, чего надулась, парням нравятся девушки с чувством юмора, это на будущее.
–О, подруга… тогда, ладно, конечно.
–Так, ну хватит. Мы собирались к Вадиму. Раньше придем, раньше уйдем.
Все наконец двинулись к выходу. У каждого члена группы в необходимости данного похода имелись серьезные сомнения. Но громче всех противодействовал движению, а главное – направлению собственных ног Тихон. Он тащился за всеми к двери, однако совсем не отставал и даже не пытался делиться любовью с Риткой, как поступал во время нервняков, зато гундося противодействий запас явно рассчитанный на всю дорогу.
–Зря мы сегодня не отсиделись дома… вы что не знаете – в какой шмон можно влететь… Влас у них грустит… ну позвали бы Власа к нам и всех делов. Так ведь нет, обязательно надо в самое пекло засовываться. Как раз туда, где рванет. И как раз тогда, когда русским языком сказали…
–Тиша, никто никуда не засовывается. Некоторым, например, охота на яхте прокатиться, несмотря на грядущий раздраздон.
–Яхта не живая, сама не уплывет, посетили бы позже…
–Тиш, не дрефь! Мы на пирсе надолго не останемся. Или в море уйдем – или домой. Я матери обещала не подставляться.
–Приспичило что ль? Завтра бы Власа навестили.
–Будь у нас своя яхта, так мы бы и выбирали время, а так, знаешь, когда зовут, тогда и идешь…
–Ну погодили бы. Пип может когда и построит. Не, я не верю, конечно, но чего на свете не бывает.
–Ты смотри при Пипе, не брякни. Самое время при полном заторе…
–Да знаю я, небось не дурак… так может все ж останемся?
–Тихо, тетя Валя идет.
–Сели!
–О, ребята привет! Правильно, сегодня в саду погуляйте, а лучше – прямо дома. Молодцы!
Тетя Валя зашла в бунгало. В руках она держала какие-то тряпки. Почти сразу кто-то закричал с улицы: «Валентина! Валентина!»
Тетя Валя тотчас выскочила обратно. Набрала много воздуха, словно собиралась что-то долго объяснять. Но лишь бросила Эмме – оставь пока, как сделала! И звонко унеслась по дорожке.
Наступила пауза.
Артем вздохнул: «Я воще не помню, чтобы тетю Валю когда дурил. Как-то обходилось.»
Эмме отозвалась сразу: «Может, правда не пойдем?»
–Мы ж договорились!
=Хочешь, чтобы мой французский макияж пропал? Власу собирались пару ласковых сказать. В смысле – посочувствовать.
Последний или предпоследний довод Эмму убедил: «Ладно, двинули… по задам, и очень ненадолго.
«А я все-таки… – немедленно включился Тихон – все-таки не рекомендовал бы…
–Да ну тебя, рекомендатель! За разговором-спором дотопали до пирса. Пип выступил навстречу из своей сторожки, словно за открытой дверью стоял.
Артем крикнул: «Где Влас? Привет!»
«Там!» – сразу отозвался Пип и сам пошел проводить.
Влас переминался с ноги на ногу, плечи опущены у теперь своей, надо полагать, красавицы яхты. Но у его ног стояли вещи не грустной атрибутики: ящик ясного назначения и плотно набитая спортивная сумка – пока неясного.
Русские явственные слова сочувствия – «прими мои соболезнования» произносятся как-то стесняясь, с трудом. Не бьется у нас красиво говорить о сочувствии. Мы больше привыкли поддержать беседой на отвлеченные темы, а разговор на горестную вести, только если человек сам этого желает.
–Влас, привет! Как ты?
–Да пока… так терпеть можно. Я ведь дядю мертвым не видел и пока не увижу…
–Что ж правильно.
«Значит и на яхту нельзя заходить» – откровенно расстроено протянула Алка.
–Почему? Теперь… в общем ничем против дяди не иду.
–А интересно, наверно, первый раз не спрашивать – можно ли подняться на борт, наоборот – самому разрешения раздавать?
–Странно. Но я ведь так, напрокат, как флед на день рождение.
–Ну тогда…
–Прошу!
–Влас, вижу – ты в порядке, так мы ненадолго. И тебе, наверно, на всякий случай, тоже лучше бы переместиться куда подальше. Слышал, наверно.
Пип рассказал. Только не верю я в эти колдовские бредни.
«И я тоже!» – громче всех закричал Тихон.
А ребята улыбнулись.
–Хоть сам из колдовского рода?
–Да кой там, мне и досталось-то полтора пшика. Концентрация не ощущаемая.
«Значит, ты нормальный человек?» – не унималась Алка.
–А то!
«Алка, – вмешался Пип – ты как прицепишься…»
–Проходите! Правило одно – на борту не курить. Дядька у меня не… Хотите сначала всю яхту осмотреть или пока на верхней палубе остановимся?
«Яхту! – прежде всех ответила ничуть не смущенная Алка и пояснила – верхняя палуба, она все-таки глазам доступна, с горки кой чего видать.»
–Тогда – вперед!
Влас протянул руку Алке – люблю откровенных девушек.
Алка ухватила предложенную руку торопливо обеими кистями, но и горделивый взгляд Пипу послать не забыла.
–Алка, осторожней, а то тебе Макарка прическу освежит.
–Макарка – трусиха. Ей велено дома сидеть, она и сидит. А яхта любит смелых.
–Замечательно сказано!
–Все дальнейшие реплики о яхте.
–О, красиво, как красиво, а дорого, наверно, просто жуть!
–Пип, любуйся, к чему приведет твое распиливание двадцатиметровых досок.
–Если бы! Верю, только не очень надеюсь.
–А это что, гостиная?
–Вроде того!
–Стильно, в меру мягко и условия учтены. Короче, просто потрясно!
–А разве на яхту антиквариат ставят? Зеркало явно антикварное.
–Хозяин барин, он может что хошь выставить и подвесить.
–И пущай плавает.
–Вроде того.
–Эмма, погляди, какое интересное. Два зеркало одно под другим, а между ними узкая столешница. А сделано, как новое. Это точно антикварное?
–Точно!
–Ну воще…
–Все застыли в полтора ряда у зеркала. Любуясь своими отражениями и строя рожицы друзьям.
–Отражаемся…
–Ага…
–У Тихона нос большой…
–Чего? Это у тебя большой! А бюста сколько не отражай, все равно нету!
–Что?! Вот хамюга! Да я тебе щас…
–Милая, не расстраивайся, я тебя и так люблю, без этого атрибута. Он только бугаям нужен, а я не такой, я парень душевный и…
–Да ты…
–Ритка, тормози махаться. Тут грохнешь что, полжизни не расплатишься.
«Самая большая отражающаяся способность у океана… соленая вода сродни крови. – задумчиво произнесла почему-то Эмма – А все началось с первого зеркала – со стоячей воды в пруду. Изготовленные зеркала – просто более удобный потребительский продукт.»
–А вот интересно и как же так. Я гляжусь на себя. Угол падения моего взгляда равен углу его отражения. Почему же тогда напротив моего правого глаза обосновался левый? Вишь, я им подмигиваю.
