Марина Евгеньевна Павлова
Атмосфера
А с тобой, Ерофеев, я даже разговаривать не хочу – услышали люди сбитое дыхание Казимира и звук затихающих явно бегущих шагов.
Несколько секунд все молчали, потом голос гипперактивной молодки по фамилии Моркина, проживающей совсем на другом конце города – аж на Гудковой улице, негромко попросил. Слышь, Ерофеев, ты бы подглядел, догнал официант немца-то, или он уже попрятаться успел?
Дальнейшее развитие события Поленька не видела – ушла готовить обед, но когда она выходила в сарай за недостающей картошкой, то подоспела вовремя, чтобы услышать радостные крики – вон он, вон, он выходит!
Казимир так и не справился с хитрым запором калитки и почти также изящно через забор вернулся на улицу. Люди приветствовали официанта, как героя. Ерофеев, не зная, как себя вести, жался в сторонке. Казимир людей не потешил, не стал никому ничего рассказывать, а в сторону сержанта даже не глянул. Он выбрался из толпы и лишь пробегая мимо Поленьки крикнул – все, как он и говорил!
Кто – хотела переспросить она, но Казимир уже поравнялся с соседним домом.
Хоть не битый, вроде – только и успела разглядеть Поленька.
Мадьярова в сегодняшней толпе, как ни странно отсутствовал, ведь его интерес к немцу ни у кого уже не вызывал сомнения. Мадьяров, как договорились, ждал Казимира в «Золотом». За стойкой спиной к Мадьярову стояла наружка в лице симпатичного лейтенанта по фамилии Морозов и попивала кофеек. Как только Казимир вбежал в помещение, Морозов, как бы гуляя, переместился за соседний столик, сел уже боком и включился в слуховое наблюдение.
Далее из отчета Морозова следовало, что Казимир поздоровался за руку с Мадьяровым, схватил предложенный стакан с прозрачной жидкостью, похожей на воду, залпом выпил половину и присел рядом. Ведомый и названный официант «Золотого» разом сдвинули свои стулья вплотную друг к другу и о чем-то недолго, минуты две-три пошептались. Потом Казимир снова заторопился и вскочил на ноги, но Мадьяров вцепился в его руку и не отпускал. До лейтенанта отчетливо донеслись слова Мадьярова. Казимир, постой, скажи – как ты себя чувствуешь? Тот, однако от вопроса отмахнулся, мадьяровскую руку под треск рукава рубашки от себя оторвал, крикнул на бегу – я домой на минутку! и за ним захлопнулась входная дверь.
Последние же слова Мадьярова, обращенные к убегающему, слышал уже не только Морозов, но и стоящий рядом с ним официант, а также оба других посетителей ресторана.
Стой, вернись, помрешь ведь, дурак!
Мадьяров выскочил следом, потеряв еще пару секунд на выбирание из-за углового столика. Пока он, мечась вблизи ресторанной двери соображал, в какой стороне скрылся на площади магазинов за киосками Казимир, его догнал Морозов и, следуя инструкции, дал возможность объекту принять его помощь, или произвести какие-либо другие действия раскрывающие его роль в этом деле.
Лейтенант Морозов – могу я вам чем-нибудь помочь?
Мадьяров повел себя странно. Застыл, как стоял с вытянутой шеей и растопыренными руками, потом, так и не взглянув на лейтенанта буркнул – спасибо, мне ничего не надо! После чего не спеша отправился мимо дуба на задворки улицы магазинов, мимо рынка, забирая левее на восток.
Морозов тогда подумал – если он хочет догнать бегущего домой Казимира, то почему идет точно в противоположном направлении от Клочковой улицы? Морозов, коренной житель Коптева, лишь единожды покидавший его, добывая лейтенантские погоны, как-то не подумал, что Мадьяров мог точно и не знать, как дойти до дома официанта если вообще знал его домашний адрес.
А Казимир до дому не только не добежал, он до него едва дошел. Последние метры перед тем, как упасть, официант двигался рывками, треся головой. Как человек, у которого шах гудит и глаза застилает пелена. Пока не кончился высокий деревянный забор Казимир держался за него, когда забор соседнего дома сменился невысоким штакетником, Каземир, ощутив под руками неожиданную пустоту, потерял равновесие и хватая ртом воздух, а руками разрывая рубаху на груди со всего своего высокого роста упал плашмя лицом на асфальт.
Дяденька – вам стало плохо? – симпатичная девчонка лет восьми склонилась над спиной и не поняла, слышит ли ее лежащий в такой неудобной позе большой дядя.
Скорую к Казимиру вызвали только тогда, когда его узнал случайно проходящий мимо повар «Золотого». До этого люди, как всегда полагали, что валяется ничком мужик в крайней степени опьянения. Чего человека зазря беспокоить? Не зима. Проспится – сам уйдет.
Люди, что же вы делаете? – охал повар, пытаясь обеспечить к легким Казимира приток воздуха – так же и помереть не долго. Не знали они, не знали. Да по одежке не видно разве, что он не забулдыга подзаборный? Тетка, чего встала, звони скорей. В скорую, конечно, куда ж еще? Ох, да он и не дышит уже. Эх, вы, люди. Пьяный… Да он не пьет совсем. Человек всю жизнь на свою мечту работает. Тьфу ты, что с вами сделаешь! Ну, где же доктор?
Доктор с двумя санитарами и носилками явился пешком. Он пощупал пульс, посветил фонариком в один глаз, несколько секунд разглядывал кровь на рубашке. Если бы доктор прибыл не час спустя, а тогда, когда требовалось пациенту, он бы вне сомнения обнаружил, что вылившаяся на рубашку кровь имеет пенную структуру. Сейчас же глядя на темное большое пятно, он лишь пожал плечами и зачем-то изучив с помощью облизанного пальца направление ветра, установил примерное время смерти. Через десять минут явилась милиция и данные на установленную уже личность без всякого промедления отправились к дежурному по городу. И спустя еще пять минут лежали на столе перед Ефимовыч.
Ефимов немедленно принял решение и раздумывая больше о громкости радиосвязи, вызвал Морозова, получил короткий отчет о встречи объекта с погибшим и приказал объекта задержать. Спустя еще десять минут прямо перед рестораном «Золотой», куда Мадьяров, видимо догадался вернуться за адресом Каземира и до ступенек которого не дошел всего несколько шагов, затормозил бело-голубой зарешеченный УАЗ.
Мадьяров сопротивления не оказал. Но было не совсем ясно, понимает ли задержанный, что с ним происходит. Следуя командам он послушно протянул сначала документы, потом руки для наручников. Двигался Мадьяров автоматически, на вопросы же и вовсе не отвечал и милиции так и не удалось вывести его из состояния глубокой отрешенности.
Ладно – отрубил старший наряда – пускай начальство с этим умником само разбирается. Мы свое дело сделали. Мадьярова подсадили в воронок, громко бабахнули дверцей и укатили.
Допрашивал Мадьярова сам Ефимов. Допросы он вел всегда достаточно жестко, не без основания полагая, что совсем уж случайно к ним в ментовку люди не попадают. Ефимов никогда не играл доброго следователя, не стремился помочь подозреваемым наводящими вопросами, и тем более никогда не делился собственной информацией и не устраивал спектаклей. Он заставлял задержанного без конца повторять одно и то же, подлавливал на нестыковках, давил, не скрывая своей неприязни и считал так – натворил чего, доложи по форме и не смей отнимать у занятых людей время – как теперь говорят – деньги налогоплательщиков.
Настрой витавшего в облаках Мадьярова Ефимову не понравился категорически.
Когда формальности с выяснением личности допрашиваемого были завершены, причем сам допрашиваемый не сказал ни слова. Ефимов, раздражение которого копилось постепенно в конце заполнения допросной болванки, разозлился до свирепости.
Значит – я так понимаю – сотрудничать со следствием вы не намерены и полагаете, что в этом не столичном городе управу на вас никто не найдет. Хорошо. В таком случае, к вам будут применены строжайшие формы содержания. Камера в КПЗ для таких как вы – излишняя роскошь. Вас изолируют в подвале. Здание, как вы видите – совсем старое. Подвальная сырость, да чего там – сырость. Там пол на несколько сантиметров водой залит. Мебель отсутствует. Да и какая может быть меблировка в подвале. Диагнозы: воспаление легких и начальная стадия туберкулеза – эти не сломанные ребра и синяки. За эти диагнозы милиция ответственности не несет. Ваша простуда – ваша глупость. Даю вам время подумать. Скажем минуту. Ефимов указал на настенные часы с секундной стрелкой.
К его удивлению Мадьяров до этого ни на что не реагировавший, к часам внимание проявил. Через тридцать секунд он заявил – меня нельзя изолировать, если что-нибудь случиться я должен быть поблизости. Официанта Эдуарда я уже проворонил и до сих пор в себя прихожу.
Так – сказал Ефимов – значит вы знали, что ему угрожала какая-то опасность, почему же вы не сообщили властям?
Вы бы не поверили – уверенно ответил Мадьяров – тогда мне тоже не верили, пока не стало поздно.
Ага – давайте поподробнее с самого начала. Сперва о том, когда вам в первый раз ошибочно не поверили, а потом вернемся в наши дни и в наш город.
Понимаете – неожиданно всполошился Мадьяров и стал даже похож на нормального, просто сильно обеспокоенного человека – у меня нет доказательств: и сейчас нет и тогда не было. В прошлый раз я не только сообщил о своих подозрениях властям, я был очень настойчив, требовал принятия мер. И чем все это закончилось?
И чем же?
Клиникой нервозов – горячо выкрикнул Мадьяров. Пока меня там продержали, все было кончено и он за свои преступления никакого наказания не понес. Осторожный, сволочь. Не подберешься. Вот с тех самый пор я и боюсь. Да, честно признаюсь мне очень страшно и за себя и за других людей. Когда меня в клинике подлечили и успокоили, я очень долго спокойным оставался. Даже когда искал его, даже когда показалось, что нашел. А потом пропал этот ваш официант и все началось сначала. И я боюсь, опять боюсь. Вы сочтете меня ненормальным – понимаю. Но уверяю вас – он гораздо ненормальнее меня. Просто он умеет лучше прятаться. Отсиживается дома, не общается с людьми. А когда ненадолго высовывается, держит себя в руках. Иначе от ваших горожан и половины бы уже не осталось, ему ведь кругом враги мерещатся, а уж если, как ваши глупцы вблизи дома отметились, это уж конец. Он бы всех подряд в свой дом затягивал и ни кого наружу не выпускал. О, в его домах да при его умениях, горы человеческих тел разместиться могут и их ни в жизнь не найдешь. Я – то прежде, чем в дурдоме побывал, считался вполне заслуживающим доверия гражданином и добился у властей ммм негласного осмотра его дома. Нашелся один капитан – поверил мне. Дом тогда у него был – не нынешняя махина. По паре больших комнат вверху и внизу, да подвал под всем домом в человеческий рост. Так вот – мы ничего не нашли! То есть мы обнаружили стенды какого-то навесного оборудования овальной формы, вокруг них зеркала, отражающей поверхностью наружу, да мотор, по виду очень мощный. Но ни одного человека. Хотя я мог поклясться, что в его дом входили один за другим шесть человек, шесть! И назад никто не вышел. Друг мой, да! там у него канул. Юрка. Посетитель под номером два. А номером один – была девушка друга.
Вот скажите, и куда он их всех подевал? Мы и собак служебных с собой приводили, думали, может какой скрытый лаз из дома ведет или просто есть ниша хитрая – схрон. Нет, ничего собаки не нашли, а вели себя странно, то волчком вертелись, то к стенам жались и выли.
Вы, господин милиционер желали знать, все что я знаю Я все рассказал. А теперь пожалуйста, хотите в подвал сажайте, хотите в дурдом везите – мне все одно. Только я вам так скажу. Пока вы не знали, какая зараза в вашем городе поселилась – ни при чем были. Теперь вы знаете. Когда человек спрашивает – он обязан ответственность за полученные сведения на себя взвалить. Вы готовы?
Ефимов легко улыбнулся. Я вас внимательно выслушал и не перебил ни разу, хотя у меня были вопросы. Вы не разу не назвали этого страшного преступника по имени.
Неужели непонятно? Крафт это, Сергей Оттович.
Мне догадываться не положено. Скажите, вы господина Крафта откуда знаете? Где познакомились?
Преподавателем он моим был в физтехе, но недолго. Меня болтало тогда, то в учебу, то в музыку. А в итоге классическая история про двух зайцев – и корочек о высшем образовании нет, и имя мое музыкальное, небось и не вспомнит никто.
Так вы его еще студентом во всяких грехах подозревать начали?
Нет, позже мы встретились, неожиданно и далеко от Москвы, лет десять уже прошло, не меньше, но я его сразу вспомнил.
Ясно, а как он в первый раз попал под ваше подозрение?
Я тогда в село это в воронежской губернии к дальней родственнице приехал. Когда у человека жизненный крах случается, его желательно подальше о цивилизации пережить, по крайней мере, друзей своих бывший лучше до времени не видеть – так мне кажется.
Как только я к тете перебрался и начал раны свои залечиваь, начали в этом селе люди пропадать. А с Крафтом этим я случайно тогда в магазинчике местном столкнулся. Да.
И по всему выходило, что некому больше людей косить, тем более, что до нашего переезда в этом село, люди там так хитро, бесследно не исчезали. Выходит кто-то из нас двоих мор устроил – или он, или я. Ну, раз не я, значит…
Я так понял, что господин Крафт туда раньше перебрался, а вы уже за ним переехали. Верно?
Да.
А первый хитро пропавший, как раз после вашего появления исчез?
Но послушайте, первый – то парень чуть ли не в первый день моего приезда пропал. Не мог же я его так грамотно испарить, даже не оглядевшись на новом месте.
Ну, это вопрос спорный. Кстати, вы говорили ранее, что первой пропала девушка, а теперь – что парень.
Ха. Так это первая наша встреча с Крафтом после института была. Друг мой и его девушка уже в следующем его доме пропали, городском, том – о четырех комнатах и подвале.
А в тот город кто переехал первым?
Крафт.
А в наш? Можете не отвечать. То есть другими словами вы тоскаетесь за господином Крафтом по городам и весям привязанным хвостом, всюду портите ему жизнь, инкриминируя невесть что и заставляя уезжать. И все каждый раз начинается сначала.
…
Ладно еще вопрос. Был ли господин Крафт знаком с вашим другом или с его девушкой? Как, кстати ее звали?
Лариса. Насколько я знаю – их знакомство носило шапочный характер.
И припомните еще, пожалуйста, какие оценки в институте вам ставил преподаватель Крафт. Вы, наверное, понимаете, что все вами сказанное подвергнется тщательной проверки. Этот же ваш ответ проверить будет проще всего. И так?
Мадьяров вдруг заливисто расхохотался – ну да, да. Проблемы в физтехе у меня именно с Крафта и начались. На втором курсе общей физике, он вкатил мне в зимнюю сессию пару. Причем, вполне заслуженно, я половину осени проторчал на гастролях и на экзамен выходил между неудом и удом, а тут еше с билетом не повезло… Он мне тогда, прежде чем с экзамена прогнать, лекцию о высоком предназначении науки, в том числе физики, прочитал и о компании-содружестве певцов с композиторами очень нелестно высказался. Поэтому я его и вспомнил тогда в селе, вообще – то у меня на лица память неважная. Но отчислили меня, между прочим, вовсе не из-за Крафта, а уже со следующего курса, когда специализация началась и он у нас лекции уже не читал.
Так, общая схема ваших показаний мне ясна. Теперь давайте еще раз с самого начала с датами, фамилиями и прочими подробностями, какие только можете вспомнить. Будьте очень внимательны. Скажу честно – пока ваш рассказ похож на монолог клиента того учреждения, откуда вы, по вашим словам вышли успокоенным.
Да, я все расскажу, пожалуйста, знали бы вы, сколько я боролся, чтобы меня хотя бы раз внимательно выслушали. Только можно мне спросить? Почему меня, сейчас – то, собственно говоря, задержали? Обычно задерживают, когда что-то случается. Скажите мне, что-нибудь случилось? Если это так, так я должен поблизости находиться. То что этот немец с людьми вытворяет – не совсем привычно. Ваши доктора могут поставить неправильный диагноз, если им не подсказать. Они, ведь не военные врачи и живем мы от моря далеко. И я…
У нас опытный медперсонал. Вам не нужно беспокоиться.
Вы не ответили.
А я и не обязан вам отвечать. Здесь порядок обратный. И, так – фамилия, имя отчество…
Послушайте, что-то произошло, я же чувствую. Почему вы не скажите? Поймите, по вашей вине может погибнуть человек.
Лишь бы по вашей не погиб. Ну, хватит. И так, Фамилия, имя отчество, изменить ничего не желаете?
Когда Ефимов проверил болванку, заполненную по пастпортным данным и потянулся за следующим листом, Мадьяров неожиданно подскочил на стуле – Казимир! Что-то с Казимиром! Отвечайте, это так? Немедленно отвечайте!
Сядьте на место – ледяным тоном приказал Ефимов.
Да вы что, черт вас дери, не поняли? А, ну прочь, я должен бежать. Помочь! Прочь с дороги! Мадьяров прорвался к двери, но был пойман и с заведенными назад руками брошен обратно на стул.
Еще раз дернешься, потопаешь в подвал – играя желваками и отряхивая мундир, пригрозил Ефимов.
Вы не милиционер – вы дуролом – срывающимся голосом кричал Мадьяров. С вами бесполезно говорить. Вы ничего не поймете и даже понимать не захотите. Я знаю таких начальников. Тупой вы самодовольный индюк. Никаких разговоров! И я знаю свои права – извольте познакомить меня с моим адвокатом. Прямо сейчас. И Мадьяров отвернулся от Ефимова, насколько позволяло его заваленное на стул тело.
Капитан выместил гнев на телефонной клавише – Ерофеев, в подвал его и диету для стройной фигуры.
Есть!
Мадьярова увели и его место занял только что вернувшийся из ресторана Морозов – ну, что, принес?
Никак нет – Морозов подтянулся на стуле.
Почему? Ну, докладывай, докладывай.
Потому что Петр Никодимыч идет в ногу с техническим прогрессом – в его ресторане посуду моет японская посудомоечная машине. Два раза в день. После обеда и после окончания работы ресторана.
А после завтрака? – зачем-то спросил Ефимов.
Никак нет. Машина работает в режиме ожидания.
Это как?
В ресторане завтракают немного людей, обычно – не больше человек пять. Грязной посуды остается недостаточно для полной загрузки. Поэтому машина посуду просто периодически поливает, что б остатки еды к ней не присохли. Потом добавляется грязная обеденная и тогда уже моется все.
Ну, а к стакану-то нашему это какое отношение имеет?
Никакого. То есть, нет. Если бы стакан при падении об паркетную доску разбился, шанс найти осколки у нас был – контейнер с мусором только завтра утром освободили бы. А так как пол в ресторане паркетный, стакан остался целым. Его загрузили вместе с первой партией обеденной посуды и той, что осталась от завтрака и помыли и между прочим досуха высушили. Теперь не разберешь ни рожна какой из них… ой, простите.
Да, быстро они работают, на нашу голову.
Петр Никодимыч беспорядка не любят.
Да, это понятно. Меня другое удивляет, как же ты не догадался за Казимиром пойти? Ты ж его всю жизнь знаешь. Сам же говоришь – на себя не был похож. Помчался куда-то, весь в нервах. А ведь уравновешенность у парня наследственная. Он не просто с людьми работает, он работает с пьяными людьми. Но слышал ли ты хоть раз, что б его кто-нибудь из терпения вывел? Понятно же, случилось что-то из ряда вон. Скорее всего, он получил какую-то информацию, имеющую отношение к исчезновению брата. А мы, как ты понимаешь, именно этим делом сейчас и занимаемся. И за Мадьяровым поэтому ходим. Если бы ты остановил парня, поговорил с ним, может мы прямо сегодня это дело бы и распутали. Надо же все же соображать немного.
Так у меня другое задание было и я действовал точно в соответствии с по инструкции.
Да в милицейских школах инструкциям хорошо обучают. Только попомни Морозов мое слово, дело это нынешнее не типичное. И в милицейской школе не обучат, как с такими делами совладать. Поэтому начинай, Морозов не только по инструкции служить, но и по уму. Понял? Свободен.
* * *
Полина вернулась из магазина. Открыла щеколду, втиснулась вместе с велосипедом и солидной сумкой, болтающейся на руле, в калитку. И как всегда, вместо того, чтобы сперва отвезти велик к крыльцу, снять с него сумку, а потом сходить и затворить калитку, решила делать все сразу. Отпустила руль и продвинула велосипед вперед, повернулась назад потянула к себе калитку, держась в середине между планками штакетника. Как обычно, дотянуться до щеколды длины руки немного не хватало, или из-за торчащего наружу заднего колеса не закрывалась калитка. Тогда Поленька еще совсем немного сдвинула колесо вперед. Беспризорный руль, как всегда в таких случаях прямо ехать не пожелал. Хватило небольшой инерции, что бы его закосило ввправо и под тяжестью сумки рвануло вниз. Борющаяся с щеколдой Поленька момент крена, пропустила. А когда повернулась, велосипед уже падал. Раму велосипеда вырвало из ее рук и она едва успела отскочить от летящего вверх заднего колеса. Удара не было. Обод колеса лишь чуть ободрал кожу на той же самой коленке, которая только, только успела поджить.
И почему я каждый раз упорно делаю одну и ту же глупость? Я, наверное, какая-нибудь бестолковая – взгрустнулось Поленьке.
Следующая мысль была как будто более позитивной. Хорошо, что мне на яйца денег не хватило. Сейчас была бы полная сумка сумка продуктов, плавающих в гоголе-могуле…
Фройляйн! – на улице, держась за калитку, старался унять смех Сергей Оттович! – приветствую вас, а вы как обычно развлекаетесь с велосипедом? Это очевидно делает вам удовольствие. Ох, простите, пожалуйста, мой смех. Вы не пострадали?
Нет – вздохнула Поленька, только ту же коленку ободрала, совсем чуть чуть.
Вы позволите вам помочь?
Поленька промолчала.
Сергей Оттович отворил с таким трудом закрытую калитку и вошел. Он отцепил и вытащил из-под руля ручку сумки, отнес ее по ступенькам крылечка наверх. Затем вернулся, поднял велосипед, подвез его к крыльцу, развернул и поставил точно на то место, на которое его всегда ставила сама Поленька.
Сергей Оттович так добр, нужно пригласить его домой и предложить чаю, правда если в это время вернется кто-нибудь из домашних – шуму не оберешься – размышляла Полина, потирая свежую царапину – но быть невежливой еще хуже.
Крафт же в это время уже вышел на улицу, правда калитку за собой не затворил.
Большое спасибо – поблагодарила Поленька – могу я вам что-нибудь предложить – травяной чай, компот из ягод, может быть кофе?
Ни в коем случае – ответил немец – я не хочу быть навязчивым. Более того, говоря откровенно, я ненавижу это человеческое качество. Единственно, чего лично я жду от людей – не дружбы, нет, не помощи. Я жду, чтобы люди оставили меня в покое, но именно этого я и никак могу получить. Согласитесь Полина, мы все такие разные. Кто-то без общения не может прожить ни дня. А для кого-то ежедневная болтовня ни о чем – это страдание.
Поглядите только, Полина, я уже трехметровым забором отгородился, однако это не помогает, находятся такие любопытствующие или «щиеся», которым это вовсе не помеха. Они суют свой нос… И я… Ах, простите, Поленька, не знаю, почему я вам все это говорю. Подобные разговоры – плохая тема общения с молоденькой девушкой. К тому же, рассказывать о проблемах, значит просить помощи. Это для меня вообще кошмар. Мда. Раньше я за собой такого не замечал. Зато теперь я понимаю, о чем говорила моя молочница, когда занималась тем, чем я только что возмущался – рассказывала о людях, которые проживают в славном городе Коптеве, то есть навязывала информацию, о которой я не просил. Но надо признать, в отношении вас она оказалась абсолютно права. Вы – необыкновенный человек. Я даже не успел заметить, как стал жаловаться молоденькой девушке, которую вижу в третий раз в жизни. Ничего подобного со мной лет сорок не происходило. Это поразительно!
Поленька скромно улыбнулась, переступила с ноги на ногу и тут же поморщилась, когда подол платья коснулся оцарапанной коленки.
Ваша рана болит – констатировал немец. Знаете, Поленька на моей исторической родине велосипеды более, чем в России употребительны. Так дамы там независимо от возраста носят брюки, когда используют велосипед. Немки очень практичны. Сейчас, например, вы могли бы отделаться дырой на штанине, а ваше тело не пострадало бы.
Это ничего, Сергей Оттович, царапина на кожи, это быстро заживет.
Ах, фройлляйн, боюсь сейчас вы не слишком уважительно отозвались о вашей коже. А между тем, на нашем теле находится примерно квадрат метр плюс еще двадцать сантиметров кожи и она не только защищает нас от ультрофиолета и проникновении инфекции. Известно ли вам, насколько ощутимо она смягчает удар? В каком месте вашего замечательного тела вы бы не стукнулись, кожа заберет на себя одну треть ударной нагрузки. Хорошо, сейчас вы только оцарапались. А вот когда вы в прошлый раз столкнулись с уличной колонкой, она, в соответствии с законом Ньютона,
столкнулась с вами с той же силой, но с обратным знаком. Так вот, последствия столкновения могли бы быть на одну треть тяжелее. Так, что кожа – отдельный, кстати, орган вашего тела – наш замечательный помощник. Да. Однако, мы заговорились. Судя по тому, как выглядит ваша рана спустя десять минут после ее получения, полагаю, ее все-таки стоит обработать перекись водорода. Благодарю вас за общения. Всего доброго.
Немец скрылся за своей загородкой, Полина подняла сумку с приступок и отправилась следовать совету.
Не успела она полить из пузырька на запенившуюся коленку и разобрать сумку, как в дом ворвалась мама. Алина Петровна тут же споткнулась, как и все поочередно домашние в эти последние два дня, о криво стоящие у порога и готовые в любой момент быть задействованные Неллькины часы-шкаф. И это ей хорошего настроения не добавило.
Полина – сказала, вновь обретя равновесие и грубовато возвратив его часам – это уже ни в какие ворота не лезет!
Мамочка, что куда не лезет?
Ты снова болтала с этим немцем!
А ты откуда знаешь? Тебя же не было.
Я знаю все, что должна знать мать! И на этот раз он заходил к тебе домой!
Мамочка, у меня упал велосипед, он поднял его и подвез к крылечку. Домой он не заходил.
Полина, мы же договаривались! Я же тебя просила!
Мама, я тоже уже говорила – Сергей Оттович ничего плохого не делала и не говорил. Он очень вежливый и образованный человек.
Почему ты его так горячо защищаешь? Ты что влюбилась в этого немолодого иностранца?
Мама, ну что ты такое говоришь? Мы просто немного поговорили.
Знаешь, Поленька, обычно мне удается договариваться с людьми. Да! Тем горше видеть, что я первый раз в жизни не могу договориться с собственной дочерью! Словно ты уже настолько сделалась подверженной влиянию этого иностранца, что и по-русски уже не говоришь.
Мама я тебя что-то не совсем понимаю. Ты знаешь об Сергее Оттовича что-то такое, из-за чего с ним не стоит общаться?
Я ничего не знаю, но мне и не обязательно знать. Я просто знаю – это плохой человек! И прошу тебя, в сотый раз уже прошу – держись от него подальше!
Фу ты, господи. Мама ты заставляешь меня быть невежливой. И безо всяких на то причин.
Пусть так…
Вечером в кругу семье с присутствующей Неллькой этот надоедливый разговор имел, разумеется, продолжился.
Вечернее семейное чаепитие. Круглый стол, накрытый свежей, белой, вышитой руками Поленьки скатертью, огромный, ею же сконструированный абажур с натянутым на пузатый каркас вывязанным крючком роскошным ажурным полотном, желтая же бахрома, кисточки которой создают солнечный, переходящий в полумрак свет. На столе дымящийся пятью травами чай, горячие ванильные пышки-пустышки, свежее клубничное варенье.
И никакого умиления. Трое возмущенных при одной воздержавшейся и одна ни в чем не виноватая.
Когда все наконец по пять раз подряд высказались и приступили уже наконец к чаю, Неллька, соревнующаяся в обмене веществ с Феденькой, уплетая наперегонки с ним по четвертой пышке, и ловя ртом стекающую с нее насыщенную клубничную вкуснятину, скорчила огорченное лицо – ну надо же, стоило на минуту уйти домой переодеться, как опять ухитрилась пропустить все самое интересное.
Ага – подтвердил Феденька с набитым ртом – с Полькой всегда так, стоит только отвернуться, как она уже куда-то не туда впилилась.
Нет, ну когда я вообще хоть в какие-то неприятности попадала – возмутилась в конце концов Поленька и закончила фразой, которой с ней сегодня поздоровалась мать – знаете, это уже ни в какие ворота не лезет.
* * *
На следующий допрос Мадьярова вызвали из КПЗ. Ефимов, беспощадный к преступникам, все же делал снисхождение к людям, чью вину еще не доказал и Мадьяров мок летними ботинками в подвале не более пары часов.
На допрос его вел Ерофеев, а Мадьяров, по обыкновению, попав за железные решетки, использовал любую возможность, стараясь найти сподвижников.
Слушайте, молодой человек…
Сержант Ерофеев – буркнул тот – вам не нужно разговаривать.
А вы что, милицейский шлагбаум, что к вам обратиться нельзя?
За шлагбаум и ответить можно.
Простите, я не хотел вас обидеть, я, видите ли, срываюсь иногда. Я только хотел сказать, что ваше многоопытное начальство в лице капитана или как? майора Ефимова на этот раз ошибается и бесполезно тратит на меня свое служебное. Поймите, уважаемый, подобные ошибки очень дорого обходятся людям!
Ничего, разберемся…
Очень уж медленно разбираетесь. Имейте в виду, когда жители Коптева, ваши соседи и друзья, которые, конечно, останутся в живых после этой истории, будут тыкать в вас пальцем и обзывать ослом, вашему внутреннему миру станет дискомфортно.
Ерохин ничего не ответил, но его рука потянулась к резиновой дубинке.
Ладно, простите еще раз – спохватился Мадьяров – совсем случайно вырвалось… Знаете, вы можете меня не слушать, можете мне не отвечать, можете даже треснуть меня по почкам вашим резиновым орудием труда. Но прошу вас, держите глаза открытыми и постарайтесь хоть что-нибудь выяснить относительно Крафта. Ваше начальство, насколько я понимаю, никаких телодвижений в его сторону делать не намерено. А вы, между прочим, можете отлично проявить себя в этой ситуации. Есть же у вас какое-никакое честолюбие? Так почему бы вам всем не показать, кто в вашей милицейской конторе лучше всех соображает? Неужели вам совсем не хочется спасти людей – ваших друзей-родственников-соседей и к тому же стать городским героем?
Ерофеев промолчал, но в его глазах промелькнул интерес.
Мадьяров, шедший впереди с заведенными назад руками видеть этого, конечно не мог, но, будто почувствовал и немного замедлил шаг, чтобы путь на допрос стала подлиней.
Если захотите помочь нам всем, я подскажу с чего можно начать. Опросите молочницу, она вхожа в дом Крафта. Возможно, ее показания вас заинтересуют. Если же нет, уговорите ее помочь – дайте задание повнимательней там оглядеться, пусть попробует отойти от порога и продвинуться вглубь холла, пусть поищет что-нибудь необычное, только пусть будет очень осторожна. И еще…
