Марина Евгеньевна Павлова
Атмосфера
Ефимов звонил, докладывал и требовал. Мэр согласился на все, даже на комендантский час. Мэр был очень вежлив, дружелюбен и очень к месту выразил соболезнование по поводу пропавшего Ерофеева.
В соседней комнате до Нелли доносились отдельные слова разговора. Она слушала отцовский голос и, затыкая обеими руками свой розовой помады рот, ревела навзрыд…
Мадьяров не звонил целый день, на место встречи не явился и объявился, когда Неллька уже и ждать перестала. Она пулей вылетела из дому. Успела взглянуть в зеркало в прихожей. Да, хороша – все всклокоченная, лицом серая, да еще нервный тик к левому глазу привязался.
Нелля бежала по Ижорской, улице перпендикулярной Полининому дому и оглянулась на него – зайти бы, узнать, как дела у Феденьки. Одного мы уже проворонили, как бы и с Федором… Нет, нет. Невозможно! Да? А кто ему помешает, немцу этому? Ты, что ли? А ведь я клялась, божилась. Почему люди так легко дают клятвы? А ты на людей не кивай, ты за себя отвечай, пора б уж тебе дурехе за свои слова ответ держать.
Нелли выбралась за город, постоянно оглядываясь. Сошла с асфальтовой дороги, сразу провалилась по щиколотку. С хлюпаньем вытаскивала каждый сапог, настойчиво продвигалась к лесу. Шаг, взгляд через плечо, хлюп, еще шаг. Лес начинался невдалеке на пригорке. Здесь было посуше и дело пошла на лад. Быстро пробежав крайние березы, Нелли остановилась и прислушалась. Тихий свист слева. Нелли еще раз оглянувшись на далеко просматриваемую на фоне слабо освещенного города дорогу и спотыкаясь и наталкиваясь в темноте на деревья, побежала на свист.
Мадьяров стоял неподвижно, прислонившись к широкому дереву, осина что ли? Пара шагов за ствол – и нет его.
Олежек, что же это, как же это? Девушка бросилась любимому на грудь и зашлась в рыданиях. Это мы виноваты, это я виновата… я же хотела, надо было… Как же мы так?
Ты здесь не при чем. Мы же договорились. Понимаешь, я ведь шел к нему, уже шел. А тут эта повозка. Прямо откуда не возьмись. Да еще фонарь, ну как назло. Не знаю, как это вышло, но я их даже не услышал. Привык, что у вас рано ложатся, а если человек еще на улице – значит «в ноль», ну а молодняк шумный, его всегда обойти можно. Не разу ведь за все время ни на кого не налетел, вот бдительность и потерял. Ну, в общем, повозка из-за поворота хлоп – и я – вот. Деваться некуда…
Тебя видели?
Ну, конечно, я же говорю. Прям в белы ручки. Да там знаешь кто на повозке ехал? Думаю – сдаст сразу. Ну эта, на весь город известная бой баба, которой до всего есть дело. Хуже – только с Ефимовым повстречаться. Я ее, эту горластую уже давно приметил.
Как это приметил, это ты про что? Неллька даже реветь перестала.
Да, ну, Нелль, о чем ты только думаешь? Я говорю – такие сверхактивные дамы страшней милиционера.
Олежек, она тебе понравилась!
Милая моя, ты вообще соображаешь? Такая оторва в качестве подруги мне даже в самом страшном сне не привиделась бы.
Правда?
Фу! Ты не исправима.
Ладно верю. Ну и как ты из этого положения вышел?
Да никак. Позволил им дальше ехать, а сам перся с высоко поднятой головой. Мол, со мной все в полном порядке – вот и я гуляю, где пожелаю. А сам думаю – если прицепятся, мужика финкой пугану. Ору много было бы. Эта буянка, конечно, всю улицу на ноги поставила бы. Ну не резать же ее в самом деле, хотя от этого городу между прочим одна польза…
Что ты такое говоришь?
Да, да, прости, куда–то меня не туда.
Ну, а они что?
В нашем государстве одно хорошо, – не в свое дело не лезет никто – от страху, от наплевательства – не знаю. Но активность у наших, даже у мужиков – близкая к нулю, ее попутчик никуда не пойдет. Хотя, чего я радуюсь, тут плакать надо. Ну, в общем проехали они на своей кобыле чинно мимо. А я подумал – активности – то у нас может и ноль, а вот подлости – это как раз наоборот. Ведь у нас не из гражданского долга закладывают, а для красоты зрелища и собственного удовольствия. Особенно в таких маленьких городках, где развлечений нет. Ну, разминулись мы успешно и я той же дорогой за телегой этой, мимо немца – руки в ноги и в лес. До леса добежал, на пенек плюхнулся, пускай теперь ищут. В лесу в догонялки мы уже играли.
А почему мне не позвонил? Я бы с эту парочку проведала.
Ну да, что бы еще ты немцу на заметку попала в лапы попала. Ему ведь все равно, один – двое. С Сашкой он как-то справился, а уж с тобой-то…
А трубку чего не брал?
Отключил, могли звонок услышать, если бы все-таки в лес сунулись. А Сашка… Кто бы мог подумать… ведь он уже в сознание приходил, нашатырь на всю грудь. Он, видно оклемался и все-таки на Крафта пошел. Ведь предупреждали его, предупреждали, только отговорить не смогли. Ну, не сегодня – завтра, рано или поздно, но он все-таки к немцу сунулся, вернее вернулся бы. За ним бы наружку, а как это сделать? Да… Это я себя так успокаиваю, а на самом деле, как ты мне сегодня сказала, прямо от злости задохнулся. Посмотри только, что этот гад вытворяет и нет на него никакой управы!
А теперь я тебе еще вот что скажу. Будь серьезной, пожалуйста. После этого случая ты обязана перестать мне доверять!
Это почему еще?
Строго говоря, я мог вернуться и Ерофеева добить. А для тебя эту историю сочинить.
Так я уже знаю, в какое время тебя – уходящего из городу видели.
Ну, опытный врун часть правды в свое вранье всегда вплетет.
Да что ты говоришь такое!
Я знаю, что говорю. И я знаю – как сильно ты меня любишь. Вот это прекрасное светлое чувство и отгораживает от тебя истину
Да какую истину то?
А такую. Любой из нас двоих мог отправить Ерофеева на тот свет. И твоя любовь – недостаточный повод одному из нас доверять. Понимаешь?
Но послушай…
Я не позволю тебе больше так рисковать. Я должен думать за нас обоих.
Выходит ты меня уж точно совсем не любишь?
Это еще почему?
Ну как же, по-твоему, моя любовь превратила меня в тупицу и отгораживает меня от горькой правды, ну или вероятной правды, а твоя любовь, выходит, прозрачная?
Нелль, просто я мужчина и рассуждаю более рационально.
Хорошо, тогда я тоже попробую рассуждать. Ответь, пожалуйста, к примеру, на такой простой вопрос – куда ты дел Ерофеева? Его не нашли – я это точно знаю. А прочесывали весь город и округу очень серьезно Наши такого шмона не помнят. Так как?
Куда дел? Да куда угодно. С собой унес. И вон под тем, дубом, кажется, зарыл.
Он тебя раза в полтора раза тяжелей. Далеко бы ты его унес. А если вспомнить что за чем происходило… А я, между прочим протокол-то читала – Ефимов умеет заставлять людей вспоминать. И где стрелки часов в прихожей стояли, когда я домой вернулась – тоже отчетливо помню. Так вот – если это все прикинуть, то времени у тебя ни на какие манипуляции с телом не было. И Сашка в то время, между прочим, телом еще не был, его еще и убить требовалось. А вот смысл сбежать из города сразу после встречи с этой, как ты говоришь бой бабой, у тебя был – это точно.
Все равно, Нелль – это бездоказательно.
Олежек, скажи честно, ты меня любишь?
Я же говорил – после всего того, что с нами случилось, после того, как ты мне поверила и помогала, у меня нет никаких оснований тебе не доверять. Такие невеселые приключения – прекрасный способ проверить будущую супругу…
Ты считаешь – доверие – это основа семьи?
А ты как считаешь?
А я считаю – основа семьи – любовь.
Нелль, мы обязательно подискутируем с тобой о философских вопросах супружества, а сейчас мне нужно спасать свою, извини, задницу. И пусть в дискуссиях она прямого участия не принимает, а принимает лишь ее последствия, но без нее, сама понимаешь, никакая дискуссия состояться вообще не может.
Значит так – мы больше не встречаемся. Это становится все более опасным. Нельзя забывать, что немцу той проклятой ночью нас – троих – три торчащих свечки, которые вблизи его забора туда сюда перемещались, да еще и громко разговаривали, куда сподручнее было заметить, чем одно горизонтально покоящееся тело. Я хочу сказать, что засек он нас, скорее всего, когда мы все там ошивались и препирались, а не когда Ерофеев в траве наполовину упрятанный тихонько лежал. А это значит – ты тоже засветилась. Ну, с Ерофеевым все понятно, зачем его к дому принесло, со мной вообще все давно понятно, прибавилась только моя активность, хотя теоретически Крафт готов к моему вмешательству со времени, когда узнал о моем прибытии в город. Ну, а как с тобой? Не спорь, погоди! Ерофеева он уложил, меня в ситуации тотальных обысков из города сплавил. Осталась только ты – рядом, прямо под рукой. Ты свидетель, который против меня показания давать не собирается. То есть – его враг. Ты опасна для него. И извини – опасна для меня. Твою карту можно при желании роскошно разыграть, принудив меня или, скажем, твоего отца к каким-то действиям или можно, не мудрствуя лукаво, из колоды просто выдрать.
Пойми Нелль, если он действительно видел тебя в нашем с Ерофеевым окружении – так оно и будет. Он смоделирует себе во благо какую-то ситуацию, все как следует просчитает и запустит эту модель. Я понимаю – слова об осторожности до тебя не очень доходят. Но прошу тебя – пообещай сделать, как скажу.
Сейчас вернешься домой и если твой отец еще бодрствует – поговори с ним прямо сейчас, если уже спит – это первое, что ты должна сделать завтра. Скажи ему буквально следующее – если со мной, папа, что-нибудь случиться – виноват будет Крафт. Можешь к этой фразе еще что-нибудь прибавить. Но про меня – не делай глупости – не рассказывай. Иначе я у них снова в виноватых окажусь. То есть новыми данными мою виновность утяжелю. Стоп.. И никаких возражений! Ты помогла мне – я никогда этого не забуду. Останусь жив – все у нас с тобой будет хорошо – обещаю. Но теперь – кончено! Сиди дома и ни ни. Твой отец имеет возможность находиться рядом, очень надеюсь – он сможет тебя защитить. Ну, как, договорились?
Ничего себе! Конечно, не договорились. Ты вообще понимаешь, что предлагаешь, да еще тоном «ни каких возражений»? Это я дома должна сидеть, пока ты тут один по лесу шастаешь – да ни за что на свете! У меня есть встречное предложение – Олежек, поехали ко мне. А? Я как всегда подгоню машины, перевезу тебя в багажнике. Я туда еще одно одеяло постелила – не растрясу. Как в прошлый раз, в беседке посидишь, пока мои крепко заснут, потом проведу тебя в свою спальню. Хоть отмоем тебя как следует. А то я сегодня к тебе с перепугу сорвалась и даже еды не захватила. Олежек, соглашайся – жил же уже в шкафу, все лучше чем в лесу.
Нелль, я все сказал.
Но что же еще сейчас можно придумать? В сарай на чердак тебе нельзя. Мало хозяева за сеном скоро приходить начнут – ладно, может на чердак и не полезут. А ну, как новый рейд? Возьмут сразу и повесят на тебя всех собак. Сам же говорил – после побега из города – ты вне закона – никто больше и не попытается поверить. И даже отец не поможет.
Нелли – нет.
Ладно, не хочешь домой, поехали к нашему дому на колесах. В час обернусь. Никто моего отсутствия не заметит. Ну, как?
Нет.
Куда же ты деться собираешься? Упертая ты голова!
На заимку пойду. Пожалуйста, завтра как стемнеет, привези сюда рюкзак и чего поесть. Выгрузи в том месте, где сейчас с дороги сходила и сразу же уезжай. Хорошо?
Не хорошо. Сейчас надо ехать ко мне. Пойми – мой дом после ментовки – сейчас самое безопасное место в городе. Его не проверяли и никогда проверить не посмеют.
Нелли!
Олежек!
Нелль, кончай спорить. Сейчас не до того. Слушай, если отец тебя завтра не отпустит – без вещей пока обойдусь. Если рюкзак край понадобится, все равно мимо тебя бежать, заскочу, ну ты понимаешь. Будь очень внимательна. А за меня особо не волнуйся. Если бы Крафт со мной посчитаться решил, он бы это давно попробовал, а то держит меня то ли за зрителя, то ли за удобную подставу, то ли просто за городского сумасшедшего. А от милиции бегать – этому я давно обучился. Не плачь, пожалуйста, все будет хорошо. Звони сама, лестных рейдов, похож, уже не ожидается, но на всякий случай, телефон держи к себе поближе, ото всех остальных – подальше. У меня зарядки еще на два дня. Потом схожу к нашему домику – заряжу. Все, ступай. Да в город, гляди, с другой стороны заходи. И пешком больше не разгуливай. Все, все пока…
* * *
Нелли ввалилась к Поленьке вечером, когда вся семья как обычно сидела за вечернем чаем. Прозрачно желтые блики от абажура весело подпрыгивают на милых лицах. Вышитые ярко желтым шелком салфеточки и диванное покрывало доводят цветовую композицию комнаты до выдержанного стиля. От заварочного чайника пышет жаром, в комнате сухое тепло. А ароматы! И помещение небольшое и мебель – аккуратная, но все-таки самострок, и даже ни одной дорогой вещи не стоит, не лежит, не стилизует. Единственное украшение – цветы. А оглядишься вокруг – и не надо больше ничего. То есть вообще ничего – ни одного предмета, на одной детали. Любая прибавка покажется инородной. Здесь живет конечное состояние уюта.
Нелли смотрела сегодня на жилье подруги другими глазами и думала, думала. А я в своих девичьих мечтах все огромным домом грежу, в котором с любимым жить хочу. Гостиную метров на сто, столовую – в полтинник. А не слишком ли это? Действительно, не скорректировать ли мне уже в мечтах полезную площадь нашего будущего любовного гнездышка? Люди не называют свое жилье, в котором живет счастье, к примеру, любовным залом или хотя бы любовной спальней? Ведь казалось бы – в более просторном помещении и любви больше вместится. Ан, нет. Гнездышко! Об этом стоит как следует подумать. Надо полагать – тщеславие к любви никакого отношения не имеет. Да и к уюту, наверное – тоже. А то вон миллионеры покупают дома о ста комнатах. А потом интервью дают, мыслями делятся – а на фига мне эти зверские количества топить, за уборку платить – все время какие-то люди по дому туда-сюда тоскаются.. В странах, тех, с которых мы пример роскоши цепляем хоть тепло… Да я за год и в половины помещений не захожу, живу, понимаешь, как в пустой гостинице наемный сторож. Расплевывается миллионер со своим архитектором, зовет другого и ласково просит – ты мне такой домик поставь, как у моей бабушки был – небольшой, уютный. Что б окошки низко – почти у земли, а на окошках – занавесочки. Понял? А не умеешь маленькое строить, так я другого кого поищу…
Я всегда в Поленькином доме чувствовала себя хорошо – думала Нелли – не прислушиваясь к себе, привыкла. А если прислушаться – переступаешь порог и сразу оказываешься в другом измерении, где безопасно, уютно, удобно, где для каждого предмета, находящегося в поле зрения создано специальное пространство и все предметы вплетаются друг у друга. Где еда – любой ее кусочек, как с килограммом вкусовых добавок – настолько аппетитна, только противного осадка во рту не оставляет. Где каждая вещь, не иначе как компьютером выстирана и выглажена, а уж Поленькина коса точно роботом заплетена – настолько одинаковы все три ее пряди.
Как назвать Поленькин дом? Для него не придумаешь названия. Может быть – дом душевной точности?
Неллькино идиллическое размышление прервали самым грубым образом.
Неллька! – орал Феденька с полным ртом – ты чего посреди комнаты раскорячилась? Все о женихе мечтаешь? Ты гляди, впадаешь так в мечты посеред улицы, а тебе машина переедет!
Я нашла лишнее звено в этом прекрасном плетении – немного злорадно подумала Нелли – это братец Федька! Подумать только – именно этого малолетнего обормота я и должна защищать. А вслух сказала недовольно – Феденька – ты такой грубиян, когда грубишь.
Ага – заржал лишний элемент – а еще я придурок, когда придуряюсь.
Нелль, заходи уже – позвала от стола Поленька – да не обращай на него внимание – у него возраст – сама знаешь какой. А ты – повернулась она к брату – разбирай с кем говоришь – с таким же обалдуем как ты или с молодой красивой девушкой.
Федя вдруг выпучил глаза, резким движением схватился за живот, сложился пополам и молча свалился под стол, с костяным шлепком стукнувшись о нижний крепеж круглого стола. Нелли видела сбоку, насколько натурально он падал и как сильно стукнулся головой о скрещенные планки стола. К Феденьки, повыскакивав из-за стола и пороняв стулья испуганно бросились все домашние. Неллька, страшно закричав и дико озираясь на закрытую дверь и зашторенные окна, рванула туда же. В связи с излишне развитой скоростью и небольшим отрезком пути она с размаху налетела на стол, на котором с новой силой задребезжала посуда. Резко от стола оттолкнулась, хлопнулась на колени и протянула к Феденьке дрожащие руки. Где, где болит, покажи, здесь? Здесь? Ох, говори что хочешь, обзывайся, дразнись, я все стерплю, только, пожалуйста, окажись живым!
Из-под круглого стола парня тянули в разные стороны и лишь когда затрещала его байковая рубашка, смогли скоординировать усилия и осторожно извлечь худенькое содрогающееся (уже конвульсии?!) тело мальчика подальше от стола, поближе к свету желтого бра над диваном. Бледная Поленька обнимала брата за плечи, мама, следуя давней привычке, схватилась за его голову – зачем-то температуру проверить, Нелины руки продолжали шарить по телу в поисках места поражения. Картину довершала Нелля, уже ничего не соображавшая, кричащая от страха на весь дом.
Наконец парня как следует разглядели… Паразит (по отдельным определениям) Феденька отмахивался от взрослых, давился смехом и едва смог из себя выдавить – это кто красавица, Неллька что ли? Ну ты скажешь! А–ха–ха!
Алина Петровна, не успевшая еще выдохнуть, от души влепила сыну тяжелую затрещину, отец молча потянулся к ремню, как обычно ожидая распоряжений. Не менее перепуганная Полина, готовая расплакаться от облегчения, секундой позже тоже рассердилась.
Нелль, знаешь, я тебе от души завидую – единственный ребенок в семье – какая ты все-таки счастливая!
Федора проняло и он пытался наладить с девушками, особенно, конечно, с сестрой весь вечер. Оставшаяся ночевать Нелли получила улыбчивое Федорово спокойной ночи.
* * *
На следующее субботнее утро Алина Петровна позвала подруг к окну – глядите, на улице того и гляди мороз ударит, а немец – чудак вздумал деревья сажать.
Поленька улыбалась, глядя на неловкие попытки Сергея Оттовича одной рукой закапать саженец, другой – удерживать его двумя пальцами и постоянно менять местоположение в кривой со всех сторон яме – очевидно пытаясь установить ее середину. Но разве в неровности существует центр?
Немец оставил деревце, лежащим в яме на боку и задумался. Потом оглянулся на Поленькины окошки, улыбнулся и помахал рукой.
У нас в комнате не горит свет – рассуждала Нелли, вглядываясь в немца, сощурив глаза – как же он нас видит?
Поза немца красноречиво просила о помощи. И Поленька засобиралась.
Пойду, предложу деревья поддержать, пока Сергей Оттович будет их закапывать. Ему одному несподручно.
Стоящая за ее спиной Нелли вцепилась у ее плечо. Не ходи, надо будет, мужиков наймет!
Нелль, как же человеку не помочь, не приспособленный он к физическому труду.
А к какому приспособленный?
Так – к умственному. Ученый он.
И что он такое придумал этот ученый? В интонации Нелли звучала откровенная неприязнь.
Нелль, да что с тобой такое, не по-соседски это.
Не ходи – еще раз повторила Неллька – и в ее голосе послышался металл.
Тут к ней подоспела неожиданная поддержка в лице недавнего неприятеля. Заспанная голова Феденьки появилась из-за двери и тем же тоном потребовала – нашла кому помогать, лучше мне помоги – контрольная в понедельник – два дня на подготовку дали.
Вернусь, будем задачки решать. И Поленька решительно выбралась из плотного кольца возражающих. Нелли было потянулась к ней, но потом передумала. Быстро оделась и шаг в шаг отправилась за Поленькой. Поленька быстро перешла дорогу – здравствуйте, Сергей Оттович, могу я вам помочь? Что это вы сажаете?
Нелли, поддавшись порыву сопровождать подругу, как-то не подумала, как она намерена общаться с немцем, находясь ним в непосредственной близи. Ну уж, помощи он от меня точно не дождется – твердо пообещала себя Нелли. Но когда она подошла и осталась стоять за спиной Поленьки, буркнув что-то и стараясь не встречаться с немцем глазами, ей стало совсем не по себе и она, призвав все известные способы успокоения, попыталась взять себя в руки. Среди бела дня, да посреди улицы…
Вроде стало получаться, но тут немец повернулся к ней и уставился в упор своими пытливыми глазами, Неллька просто не знала – куда деваться. Ее с перепугу обдало жаром. Но она, не застревая в этом беспомощном состоянии, заставила себя разозлиться. Хорошо бы – думала она, нервно потирая оду перчатку о другую – прямо сейчас в лоб его спросить: куда он сволочь такая людей девает, между делом, людям глаза отводя, как приличный человек мирным делом занимаясь? Вот эффект получился бы – бомба! Но ведь я Полина подруга и раз я что-то про него знаю, значит и Поленьке наверняка расскажу – так он рассудит. Нет, выступать нельзя, так он еще попробует Поленьку, как свидетеля уволочь, мало мне одного Федьки. Нет, нельзя. На кой черт, спрашивается, я сюда притащилась? Я не какой-нибудь там вельможа, что б интриги плести. По моему характеру врагу сразу в морду вцепится, а иначе и подходить нечего. Сейчас он заподозрит неладное и безо всяких в лоб – не в лоб вопросов. Мало мне было проблем. Ох, дура я, дура…
Поленька перехватила взгляд немца и спохватилась. Я забыла вас представить, Сергей Оттович – это моя подруга Нелли. А ты, наверно, уже Сергея Оттовича знаешь.
Неллька опять не нашлась, что сказать, не очень вежливо отводя глаза в сторону.
Зато немец – казалось – чувствовал себя превосходно. О, очень приятно, – загудел он на одной тоне – надо же, как мне сегодня повезло – сразу две юные очаровательные дамы выразили желание содействия…
А какие деревья вы хотите посадить – не понимая причины неловкости всегда сверхактивной подруги, поддерживала разговор Поленька.
О, вы знаете – затараторил Крафт – мы, немцы, нация практичная, поэтому сажать будем дубы и лиственницы. Это деревья наиболее устойчивые к воздействию ветра. В отличие, кстати, от наиболее неустойчивых берез и бузины, которые при прочих равных условиях порыв ветер сломает в первую очередь. Шшш, бах – для наглядности сымитировал Крафт сцену гибели дерева – помогая голосу руками.
К тому же это карликовые сорта – кивнул Крафт на тонкие стволы деревцев, в двух местах аккуратно прислоненных к забору. По статистике деревья менее шести метров высотой так же являются наиболее устойчивыми – падают от ветра крайне редко. А это – сыпанул немец в следующую ямку какой-то сероватый порошок – современный укоренитель, помогающий деревьям быстрее прижиться. Как видите, юные леди – мы в этом деле предусмотрели все. Я, видите ли, стараюсь всегда и все учитывать. Я не имею свободного времени переделывать однажды выполненную работу и при такой подготовке, являюсь от этого обычно избавленным.
Ты гляди – какой предусмотрительный – прошипела про себя Неллька, и боюсь – он прав – ведь он пока не допустил ни одной ошибки, если, конечно, на мгновение забыть, что убийство людей – это самая ужасная ошибка на света.
А, Поленька предложила бодро – ну, что ж, тогда приступим? Она осторожно приподняла деревце, корень которого уже находился в яме и постаралась правильно его расположить, а Неллька, очнувшись по медвежьи неловко вперлась между ней и немцем. Крафт достаточно заметно хмыкнул, улыбнулся и взялся за лопату.
Он этой лопатой не землю бы подцеплял, а с удовольствием бы по мне прошелся, однако руки коротки – злорадно подумала Неллька. И тут же призвала себя рассуждать здраво. Разве хоть что-нибудь говорит о его желании накостылять мне лопатой? Нет – никакой недружелюбности Крафт ко мне не выказывает, по крайней мере, открыто. Единственное его хмыкание тоже не о чем не говорит. Так мог и вполне нормальный человек среагировать на мое не совсем разумное желание отгородить его от подруги – девичья ревность. И ты, дорогая, давай, начинай уже головой думать, прежде чем что-нибудь сделать или сказать, хватит уже и твоего сегодняшнего тупого явления.
Появление девушек казалось активизировала мыслительный процесс немца и он догадался прочертить прямую линию предполагаемого ряда посадки, привязав случайной оказавшейся в кармане, как он объявил, веревкой первое деревце и протянув ее до донца загородки и укрепив его в центре последней лунки, привалил сверху камнем. Как в любом деле, появившийся ориентир активизировал работу. Девушки продолжали держать деревья, ставя их точно по веревке, Неллька в связи с очевидности своего первого поступка продолжала втираться между немцем и Поленькой, затрудняя их беседу. А немец, при необходимости, корректировал очертание ямы и закапывал саженцы.
Поленька поинтересовалась – почему немец решил сажать деревья не весной, а осенью. Знаете – говорила она – мы как-то привыкли осенью саженцы поближе к дому прикапывать, а уже весной на постоянное место сажать.
О, вы еще и прекрасный садовод – удобно вставил немец очередной комплимент. Но уверяю, вас Поленька – время года решающего значения не имеет. И тому же сейчас наше осеннее вполне элегантное занятие превратилось бы в весной в лошадиную работу – перетаскивание огромного объема воды – ведь весной нужно как следует пролить яму, прежде чем посадить дерево. В нашем же случаю за нас это сделают талые воды. Согласны? Я же говорю – мы люди практичные. Ну, а кроме этого, мы довольно сентиментальны. Поэтому объявленный мною на сегодня субботник наружных работ я закончу взбиранием на крышу и установкой на ней ветрового флигеля, сработанного собственными руками. Разумеется классического типа – в виде петуха.
Неллька открыла рот, чтобы прошипеть ненавистному немцу, что он опять все перепутал и что у них в городе субботники устраивают как раз весной, а вовсе не осенью, но тут же заставила себя остановиться. Если у него и остались еще какие-либо сомнения относительно ее антипатии, то они отпадут окончательно, стоит ли ей лишь открыть рот.
А вы знаете – дорогие дамы – продолжал настаивать на участие в разговоре всех троих, продолжал Крафт – откуда повелась эта традиция – прикреплять к крыше указатель направления ветра фигуркой петуха? И обвел их глазами. И так, как ему никто не ответил, с удовольствием продолжил – этот обычай берет начало из глубины веков, точнее с девятого века, когда по указанию папы римского каждой церкви вменялось в обязанность венчать шпиль здания изображением этой птицы – эмблемой апостола Петра, который по преданию отрекся от Христа трижды, прежде, чем дважды прокричал петух.
У у у – сделал немец страшное лицо и воздел над Нелли руки со скрюченными пальцами. Ну, как испугались?
Нелли постаралась напряжения не показать и сгримасничала лицо высокомерной улыбкой. На тебе, не на ту напал! На вшивость проверяешь? Не надейся, не из пугливых. И почему воешь, а не кукарекаешь, раз про петуха страшилки травишь.
Нелли гордо ухватилась за следующее дерево, Поленька немного нервно рассмеялась, немец заумно заулыбался и снова схватился за лопату.
Нелли казалось, что ямы, саженцы – этот круговорот не закончится никогда. Что б я в своей жизни еще хоть что-нибудь посадила! – с горя думала она – я лишила себя удовольствия – посадить дерево из этой человеческой трехступенчатой жизненной установки. Теперь все, связанное с посадкой напомнит мне этот кошмарный день. Относительно же второй ступени – вырастить ребенка… неизвестно, смогу ли я и ей следовать, ведь этот ужасный человек, которому я сейчас по собственной инициативе так мило прислуживаю, вполне в состоянии отобрать у меня моего любимого… о когда же это мучение закончится?
Когда же посадка, наконец, завершилась, и можно было бы уже уйти домой, вежливо отклонив приглашение хозяина на благодарственную трапезу, Поленька вступила с Крафтом в какой-то дурацкий спор. Вконец измученная страхом и протестами Неллька плохо разбирала слова, но чувствовала, что в этом сложном многоярусном споре подруга снова проигрывает. Причем, побеждает ее немец, давит элегантно, аккуратничает – следит, что бы у Поленьки не осталось ощущения собственной тупости. Осторожно подводит ее окольными путями к каким-то заключением и добивается, гад, чтобы она сама выговорила его же утверждение.
А у него – этого немца, который не по нашему продумывает каждую деталь любой работы вплоть до оптимального результата, вообще выиграть-то можно? Вот сегодня, он вроде не догадался сразу выровнять ряд саженцев, однако же веревка в его кармане «случайно» нашлась. Похоже, он просто под дурачка временами косит, что бы окружающих расслабить. Никому не придет в голову опасаться бестолкового мужика, а если добавить сюда его бесконечные бла-бла-бла… Он – наверное немножко дурачок – подумают люди и спокойно повернуться к нему спиной. О, они несомненно и очень скоро пожалеют об этом, если, конечно, успеют пожалеть.
Олег рассказывал, что все жертвы немца пропадали, бесследно исчезали или умирали на руках врачей от неустановленных причин, а он всегда выходил сухим из воды. И длится все это, между прочим, уже достаточно давно. Как же быть? Он все продумывает, ладно, а если я безо всяких раздумий вцеплюсь садисту зубами в горло? Необдуманно и стремительно. Интересно, что он предпримет? Начнет бить меня об только что посаженные деревца, или прямо об капитальный забор? Нет, скорее всего подождет, когда Поленька оттащит меня и отправится по официальным инстанциям в качестве потерпевшего. Плохо, совсем плохо. Слабовата я против него – только глупец этого не понял бы.
Сейчас надо выбираться отсюда. И это безо всяких рассуждений, а по простой причине, что я уже просто не могу больше рядом с ним находиться. Нелли оглянулась на дом, умоляюще уставилась на одно из двух зашторенных окошек гостиной и буквально тут же услышала строгий голос Алины Петровны – Поленька, Неллечка, девочки – давайте домой!
Нелли в ту же секунда ухватила Поленьку за рукав и не прощаясь потащила ее через дорогу к дому. Она твердила, как заведенная – пойдем, мама зовет, пойдем, мама зовет. Когда немец остался далеко сзади, отгороженный запертой калиткой – Нелли вдруг подумала – Олег! Как я расскажу Олежку, что сегодня с удовольствием отпахала на немца чуть ли не полдня с молодежным огоньком и девичьем задором. Какой кошмар! Как я попала в эту дурацкую ситуацию? Ах, ты черт!
* * *
Больше в течение недели ничего видимого плохого в городе не произошло. Нелли покидала дом подруги лишь вечером, когда все домашние наличествовали в гостиной. Наказанный Феденька целую неделю этот домашний комплект поневоле дополнял. Наконец, накануне его освобождения из домашнего заточения, Нелли пригнала к дому Поленьки наконец-то заправленную машину с полным багажников продуктов. И как это я раньше не догадывалась – сама себе удивлялась Нелли – хоть каких-нибудь гостинцев хоть когда принести. Хоть как-то компенсировать свое из году в год бесконечное торчание в Поленькином доме. Расход по моему содержание наверное достиг астрономических цифр. Не говоря уж о мытье дополнительной грязной посуды, стирки моего постельного белья, бесплатного пошива одежды, профессионального – еще какого профессионального! труда стилиста, а что касается доброты, в которую я всегда погружалась, оказываясь в этом доме, она материально не измерима, какие там багажники… Да! Я прекрасно понимаю – за любовь заплатить нельзя. Зато можно заплатить за продукты. Легко.
