Марат Александрович Чернов
Субстанция
Профессор застыл, как изваяние со скальпелем в руке, уставившись на вулкан, из-за которого поднялся столб серого дыма. Очевидно, эксперимент можно было считать прерванным, и Новиков стянул с лица маску респиратора, в изумлении глядя в небо, где только что пролетел неизвестный болид.
– Что это было? – обронил один из солдат.
– Нас бомбят, деревенщина! – ответил Лихов.
– Никто никого не бомбит, – произнёс Новиков, справившись с собственным внутренним шоком. – И не разводите панику. Эксперимент временно приостановлен. Всем «вольно»!
Пилот Стеклов энергично переговаривался по рации со своим напарником, оставшимся в вертолёте:
– Да, видели… Не слепые же! С вертолётом всё в порядке? Приём!
Иванченко ответил, что с машиной всё в норме, но сам он чуть не обделался.
Стеклов засмеялся в ответ:
– Не знал, что ты такой трус! Приём.
– Пошел к чёрту! – ответил Иванченко и отключил связь.
Профессор, забыв прикрыть крышку клетки и не оставляя свой хирургический инструмент, возвращался к военным. Со скальпелем в руке выглядел он крайне нелепо, и кто-то из молодых бойцов даже нервно хихикнул.
– Профессор, вы нам не объясните, что это к нам прилетело? – издевательски ухмыляясь, осведомился рядовой по имени Илья Галкин. – Как это объясняет наука?
Профессор смерил рядового сердитым взглядом:
– А вы сами как считаете, молодой человек?
– Ну, если это не НЛО, то, скорее всего, метеорит, – ответил юноша.
– Скорее всего, метеорит, – согласился биолог. – Но, если честно, за всю свою жизнь никогда такого не видел.
Неожиданно хлынул дождь. Застланные тучами небеса, казалось, только и ждали какого-то предлога, чтобы разразиться сильнейшим ливнем, и ворвавшийся сквозь слои атмосферы метеор, возможно, в какой-то мере поспособствовал скорейшему началу бури. Ветер неожиданно подул сильнее, норовя сорвать шапки с голов солдат, и на землю обрушились холодные и неистовые потоки воды.
– Что будем делать? – прокричал сквозь свист ветра Новиков, обращаясь к профессору.
– Идите за мной. Укроемся от ливня на базе, переждём бурю, – ответил биолог. – Распылитель можно оставить здесь, ничего с ним не случится.
Никого не надо было долго упрашивать, и все устремились за Ливанским. Лишь рядовой Семёнов незаметно отстал от своих сослуживцев и подбежал к клеткам. Он с какой-то жалостью посмотрел на раненого чёрно-белого кролика и его чудом избежавшего той же участи собрата-альбиноса, намокших под дождём, и заботливо прикрыл над ними верхнюю крышку клетки.
До военной базы пришлось добираться около пятнадцати минут, обогнув густые заросли кедрового стланика, особенно буйно разросшегося с обратной стороны подножия сопки. Это оказалось одноэтажное, но довольно длинное бревенчатое строение с окнами, наглухо заколоченными досками, правда, не снаружи, а почему-то изнутри. Несколько гнилых досок валялось возле входной двери, постукивающей на сквозняке. Биолог вошёл первым, и все остальные, промокшие, что называется, до нитки, торопливо шмыгнули в дом следом за ним.
Капитан осмотрел скудную обстановку просторного помещения, смежного с прихожей. Из мебели тут были только древний деревянный поцарапанный стол, несколько табуретов и какая-то самодельная лежанка, которые тут же заняли солдаты. Несколько остальных комнат здания были совершенно опустошены. Новиков заметил на стенах лишь несколько советских плакатов с военной тематикой. Один из них доступно и категорично напоминал об опасности химического и биологического заражения в условиях полевых испытаний – на нём был изображен солдат в химзащитном костюме и противогазе. На подоконнике одной из комнат, где находилась старая печь с плитой, лежал молоток и несколько длинных крепких гвоздей, – наверное, единственное орудие, которое оставили здесь последние обитатели базы. Здесь же на полке он нашёл несколько консервов то ли с мясом, то ли с рыбой, а рядом на стене был приколот пожелтевший отрывной советский календарь. На раскрытом листке значился день: 17 июля 1972 года. Видимо, именно в этот день отсюда и ушли, не оставив ровным счётом ничего ценного. Хотя, может быть, что-то и было оставлено. Однако за прошедшие несколько десятилетий всё добро могли попросту вывезти местные джентльмены удачи, которых хватает в акватории Охотского моря. Мало что ли в своё время обчистили военных полигонов и тому подобных, брошенных по самым разным причинам, секретных объектов?
К Новикову подошёл профессор Ливанский, держа в руке какую-то старую, покрытую плесенью тетрадь.
– Так вы считаете, что тут проводили опыты с биологическим оружием? – спросил капитан. – Если честно, не очень похоже на испытательный полигон, хотя тут вполне могли останавливаться военные. Думаю, они тут даже довольно долго жили.
Профессор с загадочным видом показал капитану тетрадь:
– Это учётный дневник. Большая часть записей зашифрована, но я знаю этот код. Тут указаны даты проведения экспериментов и дозы высвобожденных спор патогенных бактерий. Несомненно, когда-то тут проводили опыты. Уверен на все сто. Но у меня такое подозрение, что здесь что-то случилось, что-то непонятное и неприятное, и люди, по-видимому, в спешке, очень быстро покинули базу.
– Ну да, не позабыв забрать с собой всю мебель, запасы и оружие. Неясно только, зачем заколачивать окна изнутри?
– Да, это непонятно, – вздохнул профессор. – Это была бы слабая защита от спор…
– Что?
– У меня есть одна догадка. Возможно, в ходе испытаний произошла утечка и все военные столкнулись с опасностью заражения. Но это не объясняет тот интересный факт, что окна заколачивали изнутри, как будто хотели защититься от чего-то более материального, чем, например, распыленные споры.
Капитан внимательно посмотрел на старого биолога.
– Скажите, если такая утечка имела место, сейчас нам что-то угрожает?
– Помнится, вы уже задавали мне сегодня этот вопрос, – улыбнулся Ливанский. – Нет, уверен, что бояться больше нечего. К тому же, посмотрите, что я нашёл, – и он продемонстрировал капитану какую-то помятую бумажку. – Десятирублёвка, не советская, современная. Тут уже побывали рыцари без страха и упрёка. И хорошо подчистили то, что осталось от военных. О случаях смертельных эпидемий на Дальнем Востоке за последние несколько лет я не слышал, так что должен вас обрадовать. Остров, скорее всего, чист.
Неожиданно со стороны помещения, где разместились солдаты, раздались какие-то возгласы и грохот падающих табуретов. Капитан быстрым шагом направился туда. Ливанский, задумчиво перелистывая дневник, медленно двинулся за ним, как будто его это почти не касалось. В тот момент, когда они вошли, всё уже закончилось – двое рядовых со всей силой держали побагровевшего от ярости Семёнова с кровавыми ссадинами на щеке, пилот в другом конце комнаты – также покрасневшего, как помидор, Лихова с разбитой до крови бровью над правым глазом, явный результат попадания тяжёлого кулака деревенского парня.
– Что тут произошло, вашу мать! – крикнул капитан, хотя, в общем, всё было понятно без слов.
– Лихов достал Семёнова, – с усмешкой ответил Галкин. – Они дружат, как кошка с собакой.
– Получите оба наряд вне очереди, когда прибудем в часть. А если повторится, то сразу в карцер.
Рядовой по фамилии Михеев обиженно заметил:
– Если кого и в карцер, так это вон того придурка, Лихова.
– А за деревенщину ещё ответишь, падла, – сплюнув окровавленной слюной, процедил сквозь зубы Семёнов.
– Посмотрим, деревенщина, – злобно усмехнулся Лихов. – Колхоз, бля!
Новиков подошёл к Лихову, уже избавившемуся от цепкой хватки пилота.
– Скажи, парень, у тебя что, проблемы с психикой? Или тебя в своё время так часто били в школе, что теперь ты решил всех доставать? Если ты мне сейчас всё адекватно объяснишь, то наказания не последует.
Юноша промолчал, с ненавистью уставившись куда-то в сторону.
– В таком случае три наряда, думаю, тебе пока хватит.
Капитан подошёл к окну, выглянув в просвет между досками – снаружи всё ещё лил промозглый дождь, и ветер как будто всеми силами старался прижать к холодной каменистой земле и без того низкорослый кедровый стланик. В этой обстановке меньше всего ему хотелось разрешать какие-то конфликты. Необитаемый остров в открытом море, несколько человек, толком не соображающих, что они играются с ящиком Пандоры, сам ящик Пандоры, то есть распылитель с лошадиной дозой неизвестного штамма бактерий, метеорит, пролетевший слишком близко, и, наконец, буйство стихий, не позволявшее покинуть этот заброшенный и немного пугающий дом.
Слишком много серьёзных вопросов, чтобы быть предельно спокойным, и слишком много, чтобы быть предельно взвинченным. Наконец он сказал про себя: «Главное, хладнокровие, Алексей! Только так, и никак иначе».
Профессор Ливанский прошёл между двумя враждующими сторонами, разошедшимися по разным углам комнаты и вроде бы понемногу приходившими в себя, задумчиво посмотрел сначала на одного рядового, потом на другого. Заглянул в тетрадь, перелистал, затем перевёл взгляд на Михеева и Галкина, присевшего на кушетке. На последнем он ненадолго задержал своё внимание. Илья заметил этот взгляд, и ему стало немного не по себе. Он хотел было что-то сказать в ответ на этот упёртый неприятный взгляд, но, вспомнив о присутствии капитана, счёл за лучшее промолчать.
Ливанский невозмутимо присел рядом с ним. Галкин встретился с ним взглядом, и ему показалось, что мутноватые светлые глаза старика, будто под гипнозом сковывают его по рукам и ногам, как бывало в далёком детстве на приёме у врача, особенно у зубного или хотя бы отолоринголога, что тоже было малоприятно.
Ливанский, не сводя с него глаз, сухо улыбнулся юноше, затем, довольно неуклюже задев его рукой, поднялся и медленно направился к выходу. Галкин в изумлении проводил его взглядом и очнулся от полузабытья, лишь когда за исчезнувшим стариком хлопнула входная дверь. Он всё ещё не мог понять, что произошло, но в его душу уже закралось какое-то чувство омерзения, злобы и, как ни странно, пугающего бессилия. Он был в трансе – несколько секунд близости с этим сухопарым долговязым человеком показались ему долгими минутами и ввергли его в какой-то почти суеверный инстинктивный ужас, сковавший все члены. Постепенно к юноше вернулось осязание и чувство контроля над собой. Вместе с этим он почувствовал и резкую боль в боку.
Посмотрев вниз, он вскрикнул в изумлении:
– Твою мать! Кровь!
Из свежей раны где-то слева под нижним ребром действительно хлестала кровь. Профессор не услышал этого крика, он был уже далеко.
Всё складывалось как нельзя лучше. Пока он дошёл до пустоши, дождь почти перестал литься. Новые сюрпризы природы, причём нельзя сказать, чтобы совсем неприятные. Он машинально сжимал в кармане пальто скальпель, которым нанёс тонкий порез на теле рядового – не настолько глубокий, чтобы кишки вылезли наружу, или он скончался на месте от потери крови, но вполне добротный, хирургический надрез. Лезвие настолько тонкое, что юноша вначале даже не почувствовал боли. Итак, у него всего трое раненых. Трое против троих абсолютно здоровых, чтобы проверить избирательность штамма. Кролики – это, конечно же, ерунда. Он никогда не был сторонником опытов над животными, ведь они довольно малопродуктивны. Зеков сейчас поставляют слишком мало или вообще не поставляют. И что же теперь делать? На банальный вопрос можно дать такой же простой ответ. Работать, чёрт возьми!
Ливанский подошёл к распылителю и, поднапрягшись, развернул тяжёлый металлический контейнер соплом в сторону заброшенной базы. Он решил подождать пять минут, пока дождь совсем не закончится, и ливень действительно вскоре прекратился. Небо прояснилось, однако ветер не стихал. Что ж, база как раз находилась примерно на юго-востоке. Возможно, отряд Новикова уже покинул своё временное убежище и, разгадав его не самые благовидные (с точки зрения простых смертных) намерения, направился сюда. Значит, надо действовать!
Профессор повернул механический рычаг на задней стенке контейнера, разгерметизировав и разрядив распылитель. Он решил выпустить всё, что было в баллоне, укрытом за стенками контейнера, поэтому рычаг оставил в прежнем положении и быстрым шагом направился к берегу, борясь со встречными порывами ветра, словно норовившего вернуть его обратно. Внезапно, он почувствовал какой-то укол сбоку в области шеи. Ветер неистово свистел, поднимая с земли хвою и даже мелкие останки веток дикого местного кустарника, и Ливанскому вначале показалось, что его ударило в шею одним из острых обломков этих веток, однако удар был нанесён против ветра. Он нащупал рукой что-то, напоминающее длинный и довольно толстый, шириной с палец, шип. Он с силой выдернул его из шеи и поднёс к слезящимся от ветра глазам, чтобы лучше рассмотреть. То, что он увидел не было веткой кустарника, да и вообще ничем похожим на растительность. Скорее на членистый хвост какого-нибудь гигантского скорпиона с острым и тонким жалом на конце, или какое-либо ещё средство защиты или нападения из тех, которыми столь щедро одарила природа некоторых членистоногих.
Спустя секунду Ливанский почувствовал, как будто земля уходит у него из-под ног, и в глазах всё начало расплываться, как у пьяного. Он потерял равновесие и упал. Профессор лежал, глядя в светлеющее небо и чувствуя, как все его суставы охватывает оцепенение. Однако мысли его всё ещё были на удивление трезвы.
«Что со мной? – спросил он себя. – Жало! Это ведь не инсульт, не инфаркт, а… ЖАЛО!»
Этот странный предмет лежал рядом с ним на земле, но профессор не мог ещё раз изучить его, так как был не в состоянии даже немного повернуть шеей. Сквозь свист ветра Ливанский не слышал, как что-то быстро и неумолимо приближалось к нему, минуя пустошь, а приблизившись, ощупало всё его тело и пронзительно, утробно и зловеще застрекотало, словно неистово и жадно запел целый хор саранчи. Под это странное пение неизвестных природе скрипок или попросту некий чудовищный стрекот, нечто цепко ухватило профессора за ногу и поволокло в сторону дремлющего вулкана.
***
Капитан Новиков не поверил своим глазам, когда увидел контейнер с открытым соплом. На мгновение его словно парализовало. Он достиг пустоши первым, немного оторвавшись от всего отряда, с неохотой следовавшего за ним, и сразу увидел, что контейнер был смещён с прежнего места, а сам распылитель уже неизвестно сколько времени распылял через раскрытое сопло своё внутреннее содержимое. Новиков быстро установил рычаг в прежнее положение, хотя понимал, что сделано это было поздно. Спустя минуту к нему приблизились солдаты. Пилот вертолёта Стеклов тоже сразу заметил неладное и в первую очередь, по выражению лица капитана.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Вызови по рации Иванченко и передай ему, чтобы связался с нами, как только увидит профессора, – ответил капитан. – Если он его увидит.
Новиков огляделся по сторонам в надежде заметить высокую фигуру биолога, но его нигде не было видно.
– И скажи, чтобы он был с ним поосторожнее, – добавил капитан. – Старик явно затеял какую-то опасную игру. Я пока не знаю, в чём дело, может, у него просто поехала крыша, но даст Бог, мы его найдём и разберёмся, что к чему.
Он сказал уже тише на ухо пилоту, чтобы не слышали солдаты, стоявшие неподалёку и перешептывавшиеся между собой, то и дело указывая на контейнер:
– Прикинь, Степан, он добрался сюда без нас и открыл распылитель.
Стеклов испуганно посмотрел на контейнер и схватил рацию. Он тут же передал сообщение второму пилоту, который ответил, что профессора не видел, и если тот к нему сунется, то сделает всё, как надо.
– На что он рассчитывал? – спросил Стеклов. – Что доберётся до вертолёта и заставит Иванченко улететь с острова вместе с ним? Без нас?!
Капитан внимательно осматривал какие-то следы на земле. На сырой после дождя почве было оставлено несколько свежих отпечатков подошв ботинок, явно принадлежавших профессору, уводивших в сторону берега, однако вскоре они обрывались, как будто его что-то остановило. Дальше со следами всё обстояло значительно хуже, и в итоге сложно было понять, куда вообще делся биолог. Земля вокруг была преимущественно каменистой и теперь найти по следам исчезнувшего профессора не представлялось возможным. Новиков заметил лишь одну улику, указывавшую на то, что в этом месте профессор резко повернул назад или что-то заставило его это сделать – тетрадь, оброненную Ливанским, лежавшую тут же на земле. Он поднял её и перелистал. Записи, очевидно, были очень старыми, представлявшими собой в основном столбцы каких-то цифр, знаков и прописных букв, написанных кириллицей или латынью. Кое-что из написанного напоминало формулы, кое-что – рецепты, написанные именно по-латыни. В общем, в тетради не нашлось ничего, что более-менее проливало свет хотя бы на поведение профессора. Просто какая-то научная абракадабра. Новиков разочарованно сунул её в карман шинели и посмотрел на Стеклова.
– А что, если сделать виток на вертолёте над островом? Так мы его быстро найдём.
Пилот пожал плечами:
– В общем, хорошая идея. Найдём быстро, если он не провалился сквозь землю. А что с парнями? – он указал на солдат, в нетерпении ожидавших хоть какого-то приказа.
Капитан посмотрел на рядовых. Он не мог понять, в чём дело, но чувствовал какую-то тревогу. Его взгляд скользнул по клетке с кроликами, повёрнутому распылителю, затем остановился на лицах солдат, двое из которых выглядели изрядно помятыми после недавней драки, а третий держался за раненый бок, который уже успели перевязать на заброшенной базе. Внезапно Новиков вспомнил слова профессора: «Проникновение токсинов возможно только через повреждённую кожу, собственно, это мы и собираемся запротоколировать ещё раз в эксперименте в естественных природных условиях…»
– Знаешь что, – произнёс он. – Возьми ребят и вернитесь пока на базу. Я один поднимусь с Иванченко и осмотрю остров. Тебя назначаю старшим, следи за дисциплиной, Степан. Мне не нужен бунт. Ну, в общем, ты сам всё понимаешь.
Стеклов кивнул, хоть и с некоторым сомнением. Было видно, что он не хотел отпускать капитана одного – всё-таки до берега было довольно большое расстояние. Новиков не стал медлить и, махнув рукой пилоту, быстрым шагом направился к вертолёту.
Он добрался до берега минут через двадцать. Иванченко ждал его у винтокрылой машины, опасливо поглядывая по сторонам. Ливанского он не видел. Впрочем, капитан уже понял, что биолог, по-видимому, и не собирался возвращаться к вертолёту. Он понял это по следам на пустоши и потерянной тетради. Профессор мог быть полным психом, но в его педантичности Новиков не сомневался. Возможно, осознав, что основательно запутался, старый биолог решил скрыться на острове. Возможно, ему бы это и удалось, если бы у них не было воздушной боевой машины.
Вертолёт взмыл в небо и продолжил полёт на высоте, достаточной, чтобы заметить фигуру в чёрном пальто. Благо, остров не был особенно лесистым, не считая мелких морозоустойчивых деревьев и кустарников вроде стланика. Они пролетели над пустошью, отметив базу, где снова разместился отряд испуганных солдат под присмотром Стеклова, и вертолёт взмыл над сопкой. Капитан всматривался в окрестный безжизненный ландшафт, проплывавший внизу, но всё ещё не видел довольно колоритной фигуры в чёрном, которую можно было бы без труда заметить на светло-сером фоне каменной толщи вулкана, и уж тем более, снежников, покрывающих его величественную вершину. Впрочем, навряд ли профессор решился бы двинуться на самый верх, или у него просто не хватило бы на это сил.
«Термальный источник», – неожиданно вспомнил капитан.
– Обходи вулкан, – сказал он Иванченко. – С той стороны вроде бы должен быть гейзер. Ливанский был там сегодня со Стекловым, может, там есть где спрятаться?
Вертолёт медленно обходил над побережьем сопку с южной стороны. В этот момент солнце впервые вышло из-за туч, озарив часть безжизненного острова.
Иванченко улыбнулся:
– Мы его найдём, капитан! Теперь мы его уж точно найдём.
Однако они не нашли его и там. Вертолёт опустился в низине, часть которой действительно занимал гейзер, бурлящий, выпускающий изредка закипающий фонтан на несколько метров ввысь. Это был очень горячий и, возможно, глубокий источник, расположившийся будто под прикрытием вулкана, своего рода в естественной нише, вероятно, образованной ещё в древности потоками застывшей лавы, когда вулкан был жив и щедро изливал раскалённую магму во все части острова. Температура была здесь нестерпимо жаркой даже на расстоянии нескольких метров от гейзера, и подходить к нему ближе они не решились. Ещё сверху они заметили, что источник был размыт почти наполовину внеземным болидом, очевидно, упавшим прямо сюда. Несколько чёрных бесформенных обломков небесного тела, до сих пор немного дымившихся, но уже начинавших остывать, лежали на противоположном берегу горячего клокочущего озера, которому пришлось испытать на себе падение настоящей бомбы, хоть и не начинённой взрывчатым веществом, но, безусловно, мощной и устрашающей. Видимо, часть небесного болида теперь покоилась на дне термального источника.
Поняв, что искать здесь больше нечего, капитан и пилот повернули назад к вертолёту, когда неожиданно что-то просвистело в воздухе, будто стрела. Иванченко с удивлением, застывшим на лице, потянулся рукой, чтобы вытащить из спины какой-то предмет, напоминавший то ли первобытный дротик, то ли очень длинный шип какого-то диковинного растения, но не достал, покачнулся и упал на руки капитану, едва успевшему его подхватить. Второй «дротик» пролетел в десяти сантиметрах от головы Новикова, с громким стуком отскочив от металлической обшивки вертолёта. Краем глаза капитан заметил какое-то движение возле края источника. Положив заметно отяжелевшее тело пилота, он в изумлении увидел нечто такое, чего ему не приходилось видеть даже в самых жутких снах.
***
Солдаты, вернувшись на базу, пребывали в довольно угнетённом состоянии духа и убивали время как могли. Лихов с Галкиным обменивались со Стекловым предположениями о том, что случилось с профессором и что ждёт опасного учёного, когда капитан отдаст его в руки военных, было ли всё это запланировано изначально со стороны высшего руководства и вообще, не масон ли, часом, старый биолог, претворяющий в жизнь коварные замыслы всемирной масонской ложи против Российской империи (в отсутствие капитана можно было нести какую угодно чепуху, и Стеклов в этом молодым солдатам не мешал, помня о главном наказе старшего по званию – главное, чтобы не было бунта). Рядовой Михеев незаметно проник на кухню и решил проверить содержимое одной из консервных банок, вскрыв её своим раскладным ножом. То, что было в банке оказалось абсолютно несъедобной мясной смесью, источавшей жуткий тошнотворный запах тухлятины, и Михеева едва не стошнило прямо на плиту.
Рядовой Семёнов, которому надоел скучный и наивный «базар» своих товарищей по оружию, решил прогуляться, немного размять конечности и заодно проконтролировать ситуацию вне стен базы. Подмигнув Стеклову, он прихватил с собой автомат и вышел из здания. Вокруг не было ничего подозрительного, в небе дружелюбно светило вечернее солнце и носились с жалобными криками чайки. За несколько прошедших часов ветер стих, и небо заметно просветлело, местами радуя глаз яркой синевой. Прошло всего несколько минут, как Семёнов увидел приближающуюся фигуру того, кого уж точно не ожидал увидеть без конвоя. И тем не менее, этот высокий сутулый человек в чёрном пальто был один. Профессор Ливанский целенаправленно приближался к базе и не остановился даже тогда, когда его строго окликнул рядовой. Тяжело дыша и заметно прихрамывая, он прошёл мимо изумлённого Семёнова, даже не посмотрев на него, и тяжело ввалился в дом. Рядовой в крайнем недоумении вошёл следом за ним, перекрыв ему на всякий случай путь к отступлению. Крыса сама вернулась в крысоловку, и дверца за ней захлопнулась.
При виде биолога, которому только что вовсю перемывали косточки, все трое военных встали со своих мест, удивлённо моргая, будто увидели нечто из мира иного, восставшее, чтобы забрать их, простых смертных, с собой.
– Профессор, – проговорил Стеклов. – Это вы?..
Старый учёный добрёл до кушетки и обессиленно завалился на неё, уставившись немигающим остекленевшим взглядом в обтянутый паутиной потолок.
– Где вы были?
Ливанский неподвижно лежал несколько минут, затем попытался встать, как будто опомнившись. Его взгляд приобрёл более осмысленное выражение, однако в нём сквозило что-то пугающее. Он угрюмо посмотрел на Стеклова из-под нависших бровей и произнёс:
– Закройте все двери и наглухо заколотите окна! Они были правы… Они пытались обороняться как могли, и с биологическим оружием это не связано.
В этот момент в комнату вошёл Михеев и тоже застыл, как статуя при виде профессора.
– Мы можем сопротивляться, – добавил тот. – У нас ещё есть четверо здоровых людей. Трое, к сожалению, уже не годны для длительной самообороны. Остаётся дождаться капитана и…
– Что ты имеешь в виду, чёрт тебя побери, старый хрен?! – воскликнул Галкин, держась одной рукой за ноющий бок. – Ты что тут творишь вообще, и кто тебе сказал, что ты имеешь право на голос?
Илья потянулся рукой до своего «калашникова», приставленного рядом к стене, но громкий возглас Стеклова заставил его остановиться:
– Рядовой, отставить!
Профессор оглядел всех присутствующих долгим мрачным взглядом и сказал:
– Я пришёл к вам сам. Но не для того, чтобы сдаться… Здесь на острове есть кое-что пострашнее, чем бациллы. Опасные твари… Я видел трёх особей, с одной из них справился сам.
– Чего-чего? Ну-ка, повторите, – в изумлении проговорил Галкин.
– На острове обитают хищные существа. Скорее всего, они всегда тут жили, вечно, с незапамятных времён. У меня есть предположение, что их среда обитания – местный термальный источник. Они не должны были покидать свою постоянную среду, но, видимо, что-то изгнало их из неё, и теперь они ползают по всему острову. Несколько особей точно.
– Что за твари? – спросил Стеклов.
– Червеподобные сущности, выстреливающие на расстоянии вот таким жалом, – он достал из кармана пальто точную копию такого же костяного шипа, который поразил его на пустоши несколько часов назад и подкинул Стеклову.
Солдаты собрались вокруг пилота, таращась на этот причудливый орган неизвестного существа. Выглядел он вполне естественно, и в то же время отталкивал одним своим видом.
Профессор продолжил:
– Некоторые виды животных используют подобное средство для самообороны или, напротив, охоты. Правда, я затрудняюсь назвать те, которые метают их как дротики или ножи. При попадании под кожу, очевидно, впрыскивается порция какого-то токсина, парализующего свою жертву. Я проверил его на себе, – старый учёный показал на свежую рану у себя на шее. – Токсин препятствует сворачиванию крови и в то же время парализует конечности. На время я оказался во власти одной такой твари, и она долго волокла меня по земле и камням, очевидно, к своему логову. Однако почему-то действие токсина ослабло, силы вернулись ко мне, и я успел ранить тварь, прежде чем она попыталась ужалить меня снова, – профессор с хмурой улыбкой извлёк из кармана скальпель. – А заодно отхватил ей жало, чтобы вы мне поверили. Впрочем, будьте спокойны, у неё ещё много точно таких же игл, заряженных очень быстродействующим препаратом.
На некоторое время воцарилась гнетущая тишина. В то, что говорил профессор было очень трудно поверить, однако все почувствовали, что его рассказ больше похож на правду, чем на ложь. Оставалось выяснить последнее.
– Профессор, – произнёс Стеклов.– У меня нет полномочий вести допрос, поэтому до появления каптиана Новикова вы можете мне больше ничего не говорить. Но если чисто по-человечески… Объясните, что вы затеяли, чёрт возьми!
– Это сложно, – ответил биолог со вздохом. – Боюсь, вы меня не поймёте.
– А если мы постараемся?
Профессор оглядел лица солдат: кое-кто из них был заинтригован, кое-кто просто напуган, кто-то в ярости, смешанной с тревогой. Но все они ждали от него откровенного ответа, что происходит?
– Среди вас трое раненых солдат, – наконец ответил Ливанский, указав по очереди на Семёнова, Лихова и Галкина. – Эти трое являются потенциальными жертвами штамма бактерий, который я выпустил на свободу. Теоретически этот штамм воздействует только через повреждённые участки на коже, раны, ссадины. Инкубационный период длится примерно от пяти до двенадцати часов. Затем начнётся общая интоксикация, на месте ран, через которые в организм попала инфекция, появятся карбункулы, специфические нарывы. Это будет наглядным свидетельством воздействия инфекции.
– И что… с нами будет? – обронил Семёнов.
– Должен сказать, что этот штамм смертелен. Он испытывался в лаборатории на животных, и во всех случаях наступила смерть. Довольно мучительная смерть. Оставалось только испытать его в полевых условиях и, возможно, скоро появятся результаты.
– От вашей отравы должна быть какая-то сыворотка, обязательно должна быть! – произнёс Стеклов. – Вы ведь не собирались просто убить этих троих молодых парней, которые и пожить-то ещё не успели? За такие дела, знаете ли, полагается трибунал.
– Да, есть противоядие. Но в этот раз я не взял его с собой. А трибунала я не боюсь, – усмехнулся биолог. – Вы можете расстрелять меня на месте, но я слишком много повидал на своём веку, чтобы меня этим запугать!
– Если честно, я уже давно хотел это сделать, – воскликнул Галкин, вновь хватаясь за свой АК-74, но Стеклов снова его остановил:
– Нет! Самосуда не будет. Дождёмся капитана.
Профессор выглянул в окно через брешь между набитых досок.
– Они что, ищут меня на вертолёте?
– Да, – кивнул пилот. – И должны были уже давно вернуться.
– Надеюсь, они не стали приземляться у источника.
Все вопросительно посмотрели на Ливанского.
– Я уже сказал, что всем нам грозит. Есть ещё одна опасность, кроме смертельных спор. Или вы забыли? Шевелитесь! Ищите доски, укрепляйте наше убежище, сделайте из него крепость!
– Профессор, – сказал Стеклов. – У вас есть оружие?
– Только одно, – проговорил биолог, бросая на стол скальпель.
– Лады! Вы арестованы и до возвращения капитана Новикова будете изолированы от всех. Семёнов, насчёт досок, наверно, хорошая идея. Отведи профессора… ну хотя бы на кухню и заколоти за ним дверь.
***
Над островом снова собрались тучи, скрыв солнце, а спустя ещё немного времени начали сгущаться сумерки. На базе все приуныли и разбрелись по разным углам. Капитана всё ещё не было. Рация молчала. Стеклов уже начал подумывать о том, чтобы идти искать вертолёт, однако леденящий кровь рассказ профессора Ливанского о жутких тварях, ползающих по острову, отбивал у него охоту даже выходить наружу из здания. Он вертел в руке странный шип – жало неведомого существа, сравнивая его со скальпелем профессора, и пришёл к выводу, что жало выглядело даже более внушительно, словно обрубок какого-то стилета огромного доисторического паука или скорпиона. При желании, его можно было бы использовать даже как заточку, настолько острым был наконечник костяной иглы, использовавшейся, как утверждал биолог, для впрыска парализующего токсина.
