Лилия Фандеева
Счастье на осколках
Глава 4
Летом две тысячи пятнадцатого в отделении появился ординатор Дмитрий Серов, которого «закрепили» за Ольховской. Он напоминал Дарье себя, начинавшую работать во второй городской больнице. Светловолосый и голубоглазый молодой человек среднего роста и комплекции оказался внимательным, умным и расторопным. Он быстро освоился и стал отличным помощником. Но через пару месяцев она заметила за ним не только профессиональный интерес, а попытки ухаживания. Не откладывая разговор в «дальний ящик» решила откровенно с ним поговорить.
– Митя, ты хороший парень и будешь отличным доктором, если прекратишь думать обо мне как о женщине. Мне не нравится это. Мы можем быть с тобой коллегами, друзьями, но никогда не станем любовниками, – говорила она после вечернего обхода, дежуря в выходной.
– Почему? Боитесь осуждения коллег или вас смущает мой возраст?
– Ни то и ни другое. Сердце моё занято. В нём нет места для другого мужчины.
– Тогда почему вы столько времени проводите в клинике, а не с ним дома?
– Это секрет. Пойми меня правильно, если не хочешь стать объектом внимания со стороны наших мужчин, сбавь обороты.
– Я люблю вас, Дарья Андреевна.
– Я верю, Митя, но помочь ничем не могу. Представь, что я влюбилась бы Осипова или Голубева. Они что в этом случае должны делать? Мы можем любить кого угодно, но это не означает, что этот кто-то должен любить нас.
– Почему вы заговорили о Голубеве?
– Для примера. Я, Голубев и Каневский учились вместе, начинали работать в разных местах, а позже очутились здесь, но они оба женаты и я была в своё время замужем.
– И что мне делать, если я всё время думаю о вас?
– Подумай обо мне как о наставнике, а я попробую тебе передать то, что знаю и умею сама. Сейчас для тебя это важнее. Митя, мне проще отказаться от тебя найдя тысячу причин, чем ещё раз беседовать на эту тему. Но отказаться, значит, не дать тебе возможности, затормозить процесс твоей стажировки. Ни мне тебе объяснять отношения в коллективе. Раз уж ты попал в эту клинику, нужно использовать эту возможность. А чтобы тебе было проще – забудем об этом разговоре и сосредоточимся на работе. Хочешь, расскажи о своей семье.
– Отец юрист в небольшой компании, у мамы сеть аптек, она фармацевт. Младшая сестра, скоро станет юристом бакалавром.
– Сюда тебя каким ветром занесло?
– Стараниями отца. Он всё время считал, что я ошибся в выборе профессии, мозг мне выносил, а теперь смирился и пристроил. Я практику проходил в городской больнице.
– Значит, разницу видишь. Здесь все условия для прохождения специализации и работы. Будем учиться, Дмитрий Серов?
– Будем.
Кто распустил слухи о ней и Серове, Дарья догадывалась, но решила при первом удобном случае поставить коллег на место.
– Дарья Андреевна, ты никак себе молодого кавалера нашла? – иронизировал Осипов в отсутствии Дмитрия. – Он же сопляк.
– А вы, значит, записали меня в старухи, которая соблазняет невинное дитя? – она озорно улыбнулась. – Я выращиваю себе замену. Пусть он будет не таким циником, как вы. Из парня будет толк, а пока пусть посмотрит на жизнь моими глазами. Мало научить профессии, нужно вложить в это душу. Она у вас есть?
– Да ты философ, Дарья Андреевна. Нам не хватало только философов.
– Это не философия, Артём Ильич, это психология. Помните, с какими словами вы меня встретили, хотя я имела специализацию? Мне пришлось год доказывать, что я не слон. Разве ни вы спихнули мне парня, чтобы не было лишних хлопот, а теперь пытаетесь унизить? А совесть у вас есть? Вернёмся лет на десять-пятнадцать назад. Вас кто-то обучал, передавал свой опыт и знания, терпел ваши промахи, радовался удачам. Или вы родились со скальпелем в руках? Где вы душу потеряли, господа? Говорите, смены нет, а сами шарахаетесь от молодёжи как чёрт от ладана. А может, боитесь, что ученик будет умнее вас и «подвинет» к пенсии?
– Чего ты так взбунтовалась, Дарья? Пошутил я по поводу кавалера, а в остальном ты права. Мы сами отталкиваем молодёжь.
– Парня мы действительно спихнули, узнав кто его родители. Не может быть в такой семье настоящего врача. Год-два и уйдёт в бизнес.
– А зачем он шесть лет учился? Вы поговорили с ним? Парень с детства мечтал стать хирургом, поступил и окончил университет против воли отца. Из него будет толк, если ему немного помочь. Диспут окончен, пора за работу, коллеги.
Через пару дней на пятиминутке Каневский попросил Ольховскую задержаться.
– Дарья Андреевна, у тебя роман с ординатором?
– Вы себя слышите, Александр Николаевич?
– Я слышу это от коллег. Что у тебя с ним?
– Ничего кроме работы. После работы мы иногда бываем в парке или кафе. А в чём дело? Вы решили поучить меня морали? Занимайтесь своей семьёй и не лезьте в мою личную жизнь. Это ваша жена распускает грязные сплетни, – она развернулась и пошла к двери, слыша за спиной: «Дарья, стой!»
Всё осложнилось в конце октября, когда Вероника Каневская вышла на работу, определив дочь, которой исполнилось три года, в детский сад. Объектом её неприязни стала не только Дарья, но и Дмитрий. Ни одно распоряжение лечащего врача исполнено в срок не было, анализы таинственным образом не доходили до историй болезни, а пациенты всё чаще жаловались на грубость.
– Вероника, где вчерашние анализы?
– Вероника Павловна, – усмехнулась медсестра.
– Неужели? Смените бейджик и я буду называть вас так, как обозначено на нём. Я врач и не обязана помнить весь медицинский персонал. Вы заметили, что написано у меня? – она улыбнулась. – Да, для вас ординатор Серов – Дмитрий Сергеевич. Он мой помощник, а не ваш. Вопросы есть? Жду анализы.
– Зачем так жёстко, Дарья Андреевна?
– Именно так! Знаешь, почему она себя так ведёт? Она жена нашего заведующего. Ты заметил, что я повысила голос.
– Но почему?
– Мы с Каневским учились вместе, а позже между нами были отношения в течение трёх лет. Мы работали в разных местах. Она сама меня нашла и сообщила о беременности. Отношения с ним я разорвала, вскоре они поженились, больше трёх лет в браке. Я не понимаю, за что меня игнорировать, не знаю, что происходит в их семье, но думаю это только начало.
– Извините, я этого не знал.
– Не хочешь неприятностей – держись от неё подальше, соблюдая дистанцию. В одно прекрасное время, ты сам поймёшь, о чём я говорю.
– Дарья Андреевна, а где вы встречаете Новый год?
– За городом в компании друзей. Хочешь присоединиться?
– Хочу пригласить вас к нам на Рождество, и мама вас приглашает.
– Ты забыл наш уговор?
– Нет. Мы с вами отдежурим шестого, а завтракать поедем к нам домой.
– Зачем?
– Вы познакомитесь с моими родителями, потом будете меня расхваливать, и отец поймёт, что я на своём месте, – он улыбнулся.
– Тебе весело? Это кто всё придумал?
– Я за ужином много рассказываю о нашей работе. Будь моим наставником мужчина, его пригласил бы отец.
– А если я скажу что ты безрукий и потерян для медицины?
– Вы не умеете лгать. Когда говорите неправду, ваше лицо покрывает лёгкий румянец.
– Шутишь?
– Нет. Когда в день рождения курьер принёс цветы, вы сказали, что не знаете отправителя и солгали. Я это заметил.
– И что ты заметил ещё?
– Вы были рады букету. Вы придёте к нам в гости?
– Я подумаю, – она внимательно посмотрела на Дмитрия и подумала: «Нужно ехать, чтобы развеять все сомнения родителей. Если они думают как многие – это для меня шанс переубедить их».
Современная квартира недалеко от центра говорила о достатке в семье. Родителям Дмитрия было от сорока пяти до пятидесяти лет. В меру упитанная чета Серовых была при полном параде. Познакомившись, сели к столу за поздний завтрак. Дмитрию позвонили, и он вышел из-за стола. За ним проследовала сестра. Дарья улыбнулась, понимая, что пойдёт откровенный разговор.
– Дарья Андреевна, вы знаете, что наш сын в вас влюблён?
– Знаю. Но и Дмитрий знает, что моё сердце занято. Даже если его чувства глубокие и искренние, лучше знать правду. Между нами ничего нет кроме профессии. Он у вас толковый парень и я передам ему, что умею сама, но на этом всё. Мне кажется, что это влюблённость ученика к преподавателю. Так бывает и это пройдёт. Я приехала не из-за него, а из-за вас. У меня нет, и не было видов на вашего сына. Не нужно собирать на меня досье. Я адекватная и неглупая.
– Мы не хотели вас обидеть или оскорбить. Когда сын предпочитает ночному клубу работу и говорит, что его наставник молодая и незамужняя женщина, можно предположить что угодно.
– Он очень изменился, попав под вашу опеку. Он никогда не был ни лоботрясом, ни паинькой, но всегда стоял на своём. Когда выбрал медицину, у нас был шок. Думали перебеситься, завалив анатомию. А он, несмотря на тусовки, ни разу не провалил сессию. Выходит, это его призвание? У него все разговоры о клинике и о вас.
– Говорят, врачом стать мало, им надо родиться. Через год-два отправьте его на стажировку за границу, если есть возможность. Помогайте, интересуйтесь, а главное не мешайте. Забудьте фразу: «Это не твоё», чаще говорите: «У тебя всё получится». Вы ещё будете гордиться своим сыном.
Дарья вернулась в свою квартиру с чувством исполненного долга. Прошли ещё два месяца, и она была вынуждена поговорить с заведующим отделением.
– Александр Николаевич, говорю вам устно, а в следующий раз, если не примите меры, появлюсь с докладной. Угомоните свою жену. Началось с невинной забывчивости, пропажи результатов, а теперь подмена препаратов. Это не халатность, это преступление.
– Зачем ей это?
– Вы сами не замечаете, что в отделении нездоровая обстановка? Все тихо возмущаются, но молчат. Ваша жена в упор не видит врачей, спихнув свои обязанности на ординаторов, хамит, игнорирует все указания. А кто она такая? Зачем она вообще сюда ходит? Жена она у вас дома, а на работе она медсестра. Это не оговор, это факт. Не верите – поставьте камеру и убедитесь в правдивости моих слов. Ладно, я для неё стала бельмом на глазу, а всем остальным это за что?
– Успокойся, я разберусь.
– Я завтра задержусь на пару часов. Обход проведёт Серов.
– Как он тебе?
– Из него будет толк, если нездоровый интерес вашей жены не отразиться на его работе. Она у вас вменяемая? Я пробовала поставить её на место – стало ещё хуже. В одно прекрасное время она подставит меня, если не уволюсь сама. Я в этом уверена.
Утром Ольховская отправилась в военкомат. Она изредка смотрела новости по местному и российскому каналам и была в курсе последних событий. Вопрос, с которым она шла, был прост: «Как попасть в состав медицинского отряда специального назначения?» Разговор с военкомом дался тяжело, он не мог понять, что заставило её принять такое решение. Дарья сумела его убедить своими аргументами. Через час, покидая кабинет, она знала одно: если что и получится, то не через месяц и ни два. Только в середине ноября ей вручили повестку из военкомата, а через день выдали предписание. Она должна явиться на сборы с перечнем необходимых вещей в определённый день. Прямо из военкомата Дарья зашла в приёмную главного врача и протянула ему бумагу.
– Николай Иванович, я уезжаю в составе медицинского отряда специального назначения, а до этого буду проходить сборы пять дней. Вот мои документы.
–Зачем? Тебе здесь мало работы или денег? Ты новости смотришь? Даша, там не просто стреляют, там ещё и бомбят.
–Не переживайте, я буду очень осторожна. Госпиталь – это не передовая, а там ждут помощи. Мне проще – я без семьи.
– Я не понимаю тебя, Ольховская.
– И не надо. Я живу последние два года по инерции, по принципу «надо». Возможно, мне захочется жить, попав в другую обстановку. Вернусь – поговорим, – после визита к главному врачу, она нанесла визит заведующему отделением.
– Что у вас, Дарья Андреевна.
– У меня командировка на три месяца и работаю я до конца недели. Вы должны знать об этом. Документы, думаю, уже в кадрах.
– А раньше вы об этом не знали?
– Не была уверена.
– Что ты делаешь, Дашка? К чему эта игра в удачу? Чего тебе не живётся спокойно, и ты лезешь на передовую?
– Я и так была на передовой три месяца, ожидая удара в спину, а вы не замечали, не хотели замечать работу в отделении, пока у меня не лопнуло терпение. В чём вы меня обвиняете? Какого чёрта вы задаёте мне подобные вопросы? Занимайтесь своей семьёй и не учите меня жизни.
– Дура ты, Ольховская.
– Конечно дура. С этим я согласна. Два года мы не виделись после университета, но я никогда не думала, что начав отношения, вы через три года начнёте мне лгать. Лгать и считать это нормой. Как можно назвать то, что вы сделали? Как бы вы отнеслись к такому повороту с моей стороны? Молчите? Я пришла работать в клинику без всякой мысли нарушить вашу семейную жизнь. Мне не было до вас дела, я переболела вами. Понимаете? А вы, всё это время, смотрите на меня так, словно это я плюнула вам в лицо, а не вы мне. Да, можно было не принимать предложение вашего отца. Но почему я должна была отказываться от приличной работы, хорошей зарплаты только ради вашего спокойствия? Я ни словом, ни делом не нарушила вашу семейную идиллию.
– Я жить без тебя не могу. Эти четыре года хуже любой каторги. Одна радость – дочь.
– Вот и думайте о ней, а не изображайте из себя униженного и оскорблённого.
– Почему ты не можешь простить мне ошибку? Ты сама не ошибалась? Своей вины не чувствуешь?
– Ошибка, искушение, страсть. Какая разница? Вы своей выходкой дали понять, что я для вас что-то вроде бонуса в выходной день, а всё что среди недели – обычное дело. Да, я ошибалась и ни раз, но я никогда вам не лгала, вы должен это помнить, если с памятью нет проблем. А вина моя лишь в том, что я вам поверила. Как можно было лгать и лицемерить после стольких лет дружбы? Хотя на ваш взгляд это возможно. Ладно. Об этом можно говорить долго и бессмысленно.
– А как же Серов?
– Вы можете его оставить, можете уволить – парень не пропадёт. Можете вернуться в операционную и взять его с собой. Да, слухи не столько портят репутацию, сколько бьют по нервам. Мне не в чем перед вами оправдываться или что-то объяснять. Я вас предупредила о своём отсутствии, а вам решать, что делать. Удачи! – Проходя мимо поста, она с удивлением посмотрела на медсестру Марину.
– Не удивляйтесь, Дарья Андреевна. Теперь будем видеться каждый день. У нас перестановка кадров. Мне даже так удобнее. Я на работу, сына в сад, а выходные буду проводить с семьёй.
– Уважаемые коллеги, есть небольшая новость. Вам придётся пересмотреть график до конца месяца. Поступаю в распоряжение военкомата с девятнадцатого числа на три месяца.
– Дарья, зачем тебе это?
– Родина ждёт героев, – улыбнулась она. – Это я наказываю вас. Поработаете без меня три месяца и, возможно, оцените моё присутствие в отделении.
– Шутишь? Каневский в курсе? А как же теперь Дмитрий? – недоумевал Осипов.
– Я Дмитрия не бросаю, передам в надёжные руки. Александр Николаевич чаще будет находиться в операционной, а Дмитрий пройдёт другую школу и будет отличным помощником. Через три месяца я вернусь, и вы все выскажите мне свои претензии.
Сборы в командировку начались с откровенного разговора и просьбы к соседке.
– Катюша, я хочу написать завещание на подругу. Всякое может случиться, но знать ей об этом не нужно. Это документы на квартиру, дом и машину. Это её данные и координаты. Я не хочу, чтобы всё досталось сестре, а Марина мою дочь не обидит – она сама юрист. Вернусь в добром здравии, и мы с тобой посмеёмся над перестраховкой.
– Зачем ты это делаешь?
– Хочу помочь. Мне проще, а у людей семьи.
– Даша, ты не понимаешь, что это опасно? Тебя могут ранить, убить.
– Понимаю. Но я понимаю и то, что могу помочь, ни одному, ни двум, а десяткам людей. А убить себя я не позволю – мне дочь нужно дождаться. Ты возьмёшься за это дело? Времени у нас мало.
– Хорошо.
Вещи заняли свои места в дорожной сумке с учётом трёх месяцев, температуры в регионе и слов военкома: «Примите во внимание временные бытовые неудобства и берите всё, что посчитаете нужным». Оставалось два нерешённых вопроса: что делать с домом в разгар зимы и стоит ли стричь волосы? Дом бабушки был сдан в аренду жене и дочери военного фельдшера. Дарья случайно услышала разговор на сборах в части и предложила свои услуги.
– Я помогу вам, а вы поможете мне. Найти квартирантов на три месяца среди зимы трудно. Я оплатила отопление авансом за три месяца, всё остальное будете платить по счётчику, квитанции приносят. Не волнуйтесь, за аренду можете заплатить позже, по возвращению из командировки в минимальном размере. Дом тёплый, соседи хорошие, хотя и состоятельные, – говорила Даша, привезя новых жильцов на «смотрины». – Остановку и магазины видели. Я перед отъездом поставлю машину в гараж. Если что-то не устраивает – я не настаиваю.
– Дарья Андреевна, ваш дом лучше любой квартиры, да ещё зимой. Мы здесь и погулять сможем и всё рядом. Можно мы и мою маму к себе заберём? Костя вернётся, мы купим квартиру и будем жить все вместе. Мама поможет с Настей, и я выйду на работу.
– Делайте так, как вам удобно. Можете переезжать уже сегодня. Да, в веранде есть подвал, а в подвале кое-какие запасы. Этот дом достался мне от бабушки. Он у меня вроде дачи или загородного дома, а квартира у меня в обычной пятиэтажке. – «Ещё неизвестно кому повезло больше им или мне. Дом я «пристроила». Осталось навестить родных, закончить дела с Катей и решиться на стрижку, – думала она, возвращаясь в квартиру. Кате Котовой было сорок лет, и она работала помощником нотариуса. Именно она помогла Даше в оформлении наследства по завещаниям бабушек. Отношения с Грачёвыми Даша не поддерживала и виделась с ними очень редко.
Она посетила маму и бабушек, на могилах которых стояли новые гранитные кресты. Проваливаясь в снег, положила цветы и рассказала последние новости.
– Не волнуйтесь, я обязательно вернусь.
Молодая женщина, хирург первой категории тридцати трёх лет прощалась с соседкой по площадке, передав ей ключи, когда туда вышла Анна Ивановна Грачёва.
– Уезжаешь?
– Улетаю.
– Удачи тебе.
– Спасибо, она мне понадобится, – перекинув ручки сумки через плечо, – сказала она, поправляя куртку камуфляжного костюма.
Супруги Борисовы доставили её по нужному адресу вовремя.
– Дашка, будь осторожна, – говорила Марина со слезами на глазах.
– Маринка, мы дружим с тобой двадцать лет и я тебя ни разу не обманула. Возможно, что-то скрыла, но никогда не врала. Я вернусь, обещаю. Нашла свой старый кнопочный телефон и взяла с собой. На месте определюсь, и будем поддерживать связь.
Полевой лазарет в пригороде Алеппо развернули в короткие сроки и начали с оказания помощи раненым и приёма гражданского населения. Дарья впервые столкнулась с осколочными и пулевыми ранениями. Возможно, она так и прослужила три месяца в одном месте, если бы не случай, когда сопровождала тяжелораненого в госпиталь. Сопровождение, а потом ассистирование в сложной операции, решили её судьбу ещё на три месяца в госпитале. Она дала своё согласие на продление срока. Полгода пролетели быстро, но морально тяжело. Успокаивало лишь то, что на сирийской земле у неё не было своего кладбища. Ни одна жизнь не закончилась на столе. Коллеги считали её удачливой и везучей, а она просто делала своё дело. Здесь у неё завязались отношения с Тимуром Шалимовым, её ровесником и анестезиологом. Первое время он недоверчиво относился к ней как к профессионалу. Она брала на стол даже, казалось, безнадёжных, а человек выживал. Дарья Андреевна была симпатичной молодой женщиной, но обратила на себя внимание не столько внешностью, сколько своим отношением к людям. В ней было что-то очень располагающее к себе. Её ласково называли «наша Даша». Она не выделяла никого из отряда и не думала об отношениях с мужским полом, но всё случилось наоборот. Через месяц после прибытия, закончив вторую тяжёлую операцию, которая длилась два часа, она вышла из операционной словно робот, у которого кончилась зарядка. Двигаться не было сил.
– Не беспокойте меня десять минут, – еле выдавила она из себя, снимая на ходу разовый костюм, проходя в соседний блок и садясь на кушетку. Пальцы рук не слушались, голова гудела, ноги не держали. Шалимов вошёл следом и сделал ей укол в предплечье, не говоря ни слова.
– Сейчас станет легче, – он обнял её и прижал к себе.
– Мне нужна реанимация другого рода, доктор…
Страсть позволила выплеснуть весь негатив и расслабиться.
– Дашка, ты необыкновенная.
– Обычная я. Вы расслабляетесь после спиртного, а я не пью. Вы здесь временно все холостые, и делаете тоже самое. Я виновата, нужно быть скромнее, но это уже случилось, и я особой вины за собой не чувствую. Ты провёл реанимационное мероприятие, чтобы вернуть меня в нормальное состояние. Это твой врачебный долг, – Дарья усмехнулась. – Не думаю, что твоя Люся будет в восторге от случившегося. Забудь всё, что произошло.
– Даш, я похож на игрушку? Захотела – приласкала, захотела – поставила на полку.
– А я для тебя кто? В отличие от тебя я не связана узами брака, да и партнёра у меня здесь нет, а ты виноват с обеих сторон и ещё не доволен чем-то. Извини, я устала.
Лишь слегка проведя себя в порядок, она уснула на кушетке. Тимура и Дарью не видели вместе кроме операционной, но слухи поползли и Ольховскую вызвал к себе «старший».
– Ваша связь с Шалимовым слухи или факт?
– Олег Васильевич, вы моей работой довольны?
– Более чем, но моральные принципы никто не отменял.
– Странные у вас понятия. Значит, напиться до беспамятства и переспать с кем-то – это норма, а на трезвую голову – это порок. Вам не кажется, что я не железная, должна каким-то образом получать разрядку после двух-трёх операций в день? Мне нужна встряска, а какой она будет, вас не касается. Вы не священник и я не буду перед вами исповедоваться.
– Я тебя понимаю, Даша, и не знаю, откуда у тебя берутся силы. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Почему это может быть он, а не я? Что он тебе может предложить?
– А мне ничего предлагать не нужно. У меня всё в порядке. Мы с Тимуром пока только коллеги, а секс должен быть по желанию, а не по субординации.
Связь Дарьи и Тимура продолжалась около месяца, пока её не перевели в госпиталь, продлив срок контракта до июня. Он как будто читал все её мысли и желания, а она не сопротивлялась. Ей было плевать, что за стеной могут слышать или догадываться, что происходит в комнатке размером два на три метра. Получив желаемое, она тут же засыпала, а утром шла на смену. Ни у кого не возникало даже мысли осудить её или обидеть. Даже разговор с медсестрой Люсей дался на удивление легко.
– Дарья Андреевна, зачем вам Тимур? У него кроме жены и нет ничего.
– А мне от него ничего и не нужно. Я не претендую ни на роль жены, ни на роль любовницы. Боюсь, встретившись с ним в городе, мы сделаем оба вид, что незнакомы. Так случилось. Возможно, это обстановка так подействовала, возможно, природа берёт своё в таких непростых условиях. Я сама не знаю, как это всё объяснить, но раньше со мною не было подобного. Уеду в госпиталь, там тихо и, думаю, все мои сексуальные разрядки не понадобятся. Прости, что влезла в ваши отношения.
Работы в госпитале было много, но работалось там спокойнее. Были выезды в развёрнутые полевые лазареты, но это были разовые случаи. Новых отношений заводить не хотелось, хотя предложения за три месяца были. Она одинаково относилась ко всем коллегам, а особо назойливых ставила на место.
Дарья вернулась в Россию десятого июня, а на следующий день явилась в клинику с «докладом».
– Извините. Зная, что вы приходите на работу рано, решила не откладывать свой визит.
– Живая! Слава Богу! Ты своим продлением командировки, весь график отпусков нарушила, – улыбнулся Николай Иванович, вставая из-за стола и обнимая Дарью. – Присаживайся. Я тебе должен предоставить отпуск, но у меня есть к тебе интересное встречное предложение: отрабатываешь месяц, а потом едешь на стажировку в Дюссельдорф на две недели, но в счёт отпуска, а вторые две недели возьмёшь осенью или зимой. Согласна?
– А условия, какие?
– Нет условий. Проживание тебе обеспечат, а вот перелёт и питание за свой счёт. Потянешь? Приглашение есть, оформишь визу в представительстве Германии. Оттуда привезёшь документ и, возможно, полезные знакомства. Держи приглашение и действуй.
– Почему я?
– Потому, что ты. Как тебе работалось?
– Первое время трудно, жалко и страшно. Мирные люди страдают меньше от болезней, чем от обстрелов и бомбёжек. Кучка сумасбродов решает судьбу целой нации – кому умереть, кому жить. К этому трудно привыкнуть. Постепенно страхи улеглись, но совсем не ушли. Мобильный госпиталь, выездные бригады, а по сути, больница в прифронтовой полосе, на окраине города. Потом был госпиталь сирийских военных. Травмы и ранения типичные, но почти как в тылу.
– Шутишь?
– Немного. Как вам здесь работалось? Какие новости?
– Сашка развёлся с Вероникой, а я с женой сошёлся. Сейчас он с нами живёт. На выходные Вику привозит.
– Сколько ей?
– Четыре с половиной года. Умная, не по возрасту.
– Сашу я не видела, да и особого желания встречаться нет. Мы расстались полгода назад, скажем мягко, некрасиво. Во всех своих промахах, он считает виновной меня.
Она прошла в ординаторскую, где её сразу окружили коллеги, задавая вопросы. Отвечая по очереди, она задала и свой вопрос:
– А где Серов? Как его успехи?
– Неделю назад взял отпуск с последующим увольнением, теперь, наверное, уже в Израиле. Обещал через пару лет вернуться. Он с Каневский работал. Хвалил парня, и нареканий не было. Ты зачем волосы остригла?
– Экономила на воде и шампуне, – грустно улыбнулась Дарья. – Когда теряешь голову, зачем тебе волосы?
– Ты о чём, Дарья?
– О том, что чем больше у нас прошлого, тем меньше остаётся будущего.
Рабочий день начался с кабинета заведующего.
– Дарья Андреевна, когда вернулись? – удивился Александр Каневский.
– Вчера утренним рейсом. Но я ненадолго. Месяц я в строю, могу к станку встать уже завтра, а потом поеду в Германию на две недели перенимать опыт немецких коллег.
– Дарья Андреевна, задержитесь, – попросил он после пятиминутки. – Как ты, Дашка?
– Нормально. Привезла «боевые» и медаль. Думаю подать документы на категорию. Стаж позволяет. Вы думаете, рано?
– Обижаешься на меня?
– Нет. Обида – это грех. Я постаралась вас понять, простить и отпустить. Если у вас всё, я пойду.
– Даша, я развёлся с женой.
– Я знаю. Только этот факт ничего между нами не меняет. Извините.
После смены отметили возвращение доктора Ольховской тесной компанией, а в выходной Даша пригласила за город в гости Борисовых и Катю. Дом квартиранты освободили две недели назад, не оставив долгов.
Отработав месяц, она получила высшую категорию и полетела в Дюссельдорф. Стажировка пошла на пользу и, вернувшись в клинику, она оказалась в прежней колее. Тимур звонил несколько раз, но она отказывалась от встреч. В конце августа он ждал её у клиники с цветами.
– Даша, нам нужно поговорить?
– О чём?
– Я скучаю, Даша. Как тебе здесь работается?
– Работается мне очень спокойно. Разгрузка сексуального характера мне не нужна. Тим, зачем ты приехал? У тебя есть жена, Люся. Тебе этого мало? Тебе нужна я или моя протекция?
– Даша, мне без тебя плохо.
– Тим, не лги ни мне, ни себе. Мы расстались больше полугода назад, и ты только сейчас понял, что тебе без меня плохо? А до этого было хорошо? Что изменилось? Заметь, я тебя ни к чему не принуждала, и секс был у нас по обоюдному согласию. Это значит, что я тебя не использовала, ты мог отказаться добровольно от непосильного труда. Ты не был рабом на галерах, а я не была твоим начальником. Или ты думаешь по-другому?
– Я хотел вернуть те времена.
– Извини. Слишком много воды утекло, да и я пересмотрела свои взгляды на секс без обязательств. Не заставляй меня в тебе разочаровываться. Цветы подари жене. Прощай.
Постепенно она привыкла к размеренному и мирному ритму в жизни. У неё оставалось много времени на себя любимую. Правда, она никогда не знала, куда вернётся после работы в квартиру или дом. Всё зависело от настроения. Осенью она «познакомилась» с бизнесменом средней руки Донским Марком Захаровичем. Первое знакомство было не совсем приятным и доставило несколько неприятных минут. Пациент, умирающий вечером, ожил, и с утра «качал» права. Дарья внимательно относилась ко всем, но хамства стерпеть не смогла, заметив плачущую медсестру.
– Что случилось, Марк Захарович? Успокойтесь и объясните, мне, что вас не устраивает?
– У меня всё внутри болит, а эта курица сказала, что укол будет через два часа.
– У нас не птицефабрика, а медсестру зовут Светлана. Она права и укол вам сделают в то время, когда положено. Будете нервничать – боль усилится.
– Так сделайте что-нибудь.
– Всё что нужно вам уже сделали. Вчера боль была адская, но страх перед смертью был сильнее, и вы терпели. Что изменилось? Вам сделали операцию, а не прищемили дверью ногу. Чем чаще мы будем делать уколы, тем эффект от них будет меньше. Хотите, начнём с наркотиков, и прямо от нас отправитесь в наркологию? Вы молодой мужчина или кисейная барышня? Займите себя чем-то, отвлекитесь, помечтайте.
– Вы не профессионалы. Вы не можете помочь человеку.
– Послушайте, – Дарья понизила голос и говорила почти шёпотом, – я знаю, что клиент всегда прав, но я не учу вас делать деньги, не даю советов и не упрекаю в некомпетенции. Вы чего лезете туда, в чём не разбираетесь? Кто вам дал право хамить сестре? Вы кто такой? Не нравиться – вставайте и на выход. Хотите поправиться – лежите и терпите. Это вам не пятизвёздочный отель с прислугой, а клиника с едиными расценками для всех. Нужна будет помощь – вам её окажут, а вот капризов исполнять не будут.
– Я заплатил такие деньги и не могу получить помощь?
– Деньги от вас ещё не поступили, что очень странно, а помощь я вам оказала, ковыряясь в ваших внутренностях два часа, и сделала, что была должна. Ещё есть вопросы?
– Мне здесь долго лежать?
– Минимум неделю. Завтра начнём вставать. Я вас прошу, ведите себя скромнее. Лично для меня имя Марк Донской значит столько же, как какой-нибудь Пётр Иванов или Иван Сидоров. Оставьте свой статус за порогом клиники. У нас нет коммерсантов и банкиров, у нас есть пациенты. Мы разделяем на больных и выздоравливающих. Вы сейчас в числе вторых, раз находитесь вне реанимационного отделения. Радуйтесь!
Через два дня курьер принёс цветы для доктора Ольховской. На обходе Донской вёл себя как прилежный пациент, который шёл на поправку, и она разговаривала с ним в обычной для неё манере. За годы работы она стала немного психологом и чувствовала, как себя держать с тем или иным пациентом. Кто-то принимал шутливый тон, кому-то нравился официальный, кто-то понимал только строгость и категоричность. До выписки Донского цветы приносили ещё дважды, что очень не нравилось Каневскому. В день выписки Марк вошёл в ординаторскую и, вынув из кармана конверт, положил его на стол Дарьи.
