Лилия Фандеева
Счастье на осколках
Глава 11
За день до выписки Александра, Дарья застала в палате мужа Серова. Мужчины оживлённо беседовали.
– Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, – она улыбнулась.
– Здравствуйте, Дарья Андреевна, – он поднялся со стула, легонько приобнял её и поцеловал в щёку. – Вам беременность к лицу. Я принял предложение вашего мужа.
– Значит, я могу быть спокойна? Как тебе работалось?
– Мне вас не догнать. Как-то у меня с интуицией туго.
– Мить, ты приезжай к нам в выходной день в гости к обеду, там и поговорим. Расскажешь, а мы послушаем. Мы пять лет не виделись. Договорились?
В начале мая Каневский вышел на работу, а для Дарьи первая половина месяца была «разъездной». Проводив мужа и дочерей, она готовила обед и ехала в торговый центр. Тянуть с покупкой вещей для новорождённых не имела смысла. Она успокаивала себя тем, что беременность в тридцать с лишним недель гарантирует жизнь детей пусть и недоношенных. С окончанием учебного года отпустила Вику с бабушкой в дом отдыха, а потом и Варю с родителями Ани. К середине июня она набрала 20 кг к своим 62. Ходить с таким весом при росте 165, было тяжело.
– Дашь, ложись через неделю в клинику. Я не хочу рисковать тобой и детьми, а так мне будет спокойнее. 37 недель нормальный срок, а под наблюдением можешь пару недель полежать.
– Я согласна. Так для всех будет спокойнее. Отвезёшь меня в понедельник.
Дарья уже неделю провела в клинике, общаясь с дочерьми по телефону и принимая визиты мужа два раза в день. Входящий звонок на её телефон раздался ранним воскресным утром.
– Привет, сестра. У меня проблемы.
– Я тебя слушаю, – удивилась она, услышав в трубке голос Дианы. Сестра не звонила ни разу после встречи в Москве.
– Заработать не хочешь?
– Мне сейчас не до левых заработков, да и не нуждаемся мы в деньгах. Это всё?
– Ладно, скажу конкретно: мне нужен донор для пересадки печени. Я готова оплатить тебе все расходы и компенсировать неудобства. Назови любую разумную сумму.
– Знаешь, ещё год назад я могла подумать об этом, а сейчас скажу: нет. Я беременная и не могу так рисковать.
– Что значит, не можешь? А как же я? Тебе всё равно буду я жить или сдохну?
– Дина, тебе поставили диагноз не вчера. О чём ты думала раньше?
– Не думала, что зайдёт так далеко. Подари мне несколько лет жизни, сделай аборт и соглашайся. Тебе тридцать семь, у тебя есть дочери.
– Извини. Рисковать собой и детьми ради тебя я не стану.
– Тогда ты ничего не получишь в наследство, ни цента.
– Мне от тебя ничего не нужно. Позаботься о себе сама.
– Думаешь, будь у меня выбор, я о тебе бы вспомнила? Можешь порадоваться, что отомстила мне за всё.
– Это не моя месть, это вернулся бумеранг твоей подлости. Ты у нас особенная. Даже в такое время ты не просишь о помощи, а хочешь купить на своих условиях. Ты уверена, что я тебе должна? С какой стати? Мне тебя жаль.
– Дашка, постой! Подумай ещё раз. Ты же врач, ты должна мне помочь – я твоя сестра.
– Между тобой и детьми, я выбираю детей. Это мой выбор, – она отключила вызов. «В этом ты вся, Диана. Ты любишь только себя. Для тебя важна твоя жизнь и неважно какой ценой. Мои дети и моё здоровье дело десятое, – думала она, глядя в окно на двор, где лучи восходящего солнца играло в лужах ночного дождя и в листьях на деревьях. Она вдруг ясно увидела лицо матери и даже вздрогнула. – Мам, прости. Я не смогу ей помочь. Ради призрачной надежды на положительный исход, я не брошу новорожденных детей. Я нужна им, а они нужны мне, – она накинула халат и положила руки на живот, прислушалась. – Вы, почему притихли, парни? Переживать не о чем. Мама вас не бросит, а скоро и папа нас навестит. Он сегодня дежурит. Нам не нужно принимать чужой звонок так близко».
Дарья приготовилась к обходу, после которого врач сказала улыбнувшись:
– Думаю, если не сегодня, то завтра будем рожать. У вас всё хорошо? Ничего не беспокоит? Вид у вас взволнованный.
– Всё в порядке, но, вы правы, я волнуюсь.
Александр навестил её около одиннадцати часов и, выслушав две новости, внимательно посмотрел на жену.
– Ты сегодня завтракала? Даш, так нельзя. Ты уверена, что она вообще больна? Что ты её оплакиваешь раньше времени? Дашка, пожалуйста, подумай день-два ни о сестре, а о сыновьях. Пока ты не поешь, я не уйду.
– Как-то у меня на душе неспокойно и это не связано со звонком, – доставая из холодильника продукты, говорила она мужу. – Какая-то тревога поселилась внутри. Саш, тебе не стоит меня караулить. Если начнутся схватки, я тебе позвоню. Врач сделал только предположение. Работай спокойно, а вечером забежишь. Девочкам я позвоню сама.
После обеда Дарья «прогулялась» по коридору из конца в конец, и, выполнив норму, вернулась в палату. Отдельная палата с удобствами была очень удобной, но не позволяла отвлечься разговорами с соседями, оставаясь наедине с собой. Поговорив по телефону с дочками, незаметно для себя уснула. Проснулась от тянущей боли внизу живота. В течение получаса она повторилась дважды. Приход мужа её немного успокоил.
– Который час? Кажется, началось и мне очень страшно. Такое впечатление, что я рожаю в первый раз.
– Даш, ты чего? – он обнял жену. – Я позвоню Дмитрию, он меня подменит, я останусь с тобой. Я рядом, успокойся, – нажимая кнопку вызова, говорил он.
Близнецы родились в 38 недель в два часа с разницей в десять минут. Старший был на 30 грамм и сантиметр меньше младшего, но вес каждого был больше 2800гр.
– Даш, двое из ларца здоровые, восемь баллов по шкале. Как мы будем их различать? – говорил взволновано счастливый отец, присутствующий на родах.
– Разберёмся. Вызови Мите такси и скажи спасибо. Зайдёшь утром.
– Отдыхай. Спасибо за сыновей, – он нежно поцеловал её.
Дарью с сыновьями выписали через неделю, и муж привёз её и детей в празднично украшенный дом, где их ожидали дедушка и бабушка. Она рассказала, какой переполох в отделении устроил визит Николая Ивановича. Мало кто знал, что Каневский свёкор Ольховской, родившей двойню. Неделю ребята устраивали всем жильцам дома беспокойные дни и ночи, а потом стали давать время на отдых и родителям, и сёстрам. Девочки сами распределили обязанности по дому. Два месяца каникул они помогали матери до приезда отца, а бабушке отвели роль няни по выходным, отдыхая от праведных трудов за неделю. Варе исполнилось семнадцать лет. С первого сентября дочери пошли на занятия, сыновьям пошёл третий месяц, а в доме появилась помощница по хозяйству, которая работала полдня. Звонков от Дианы больше не было, и Дарья очень удивилась, получив от неё в начале октября сообщение: «Проверь электронную почту». У неё не было ни желания, ни времени сидеть в сети с тех пор как родились сыновья. Она открыла свой почтовый ящик. Письмо от сестры было получено вчера. Она ожидала прочесть всё что угодно, но, ни это. Без какого-либо приветствия оно начиналось с вопроса. «Ты помнишь мой приезд в июле 2008 года? Я приехала ни одна, а с маленьким сыном, которому было три месяца, в надежде, что оставлю его с тобой и мамой. Бросить его там или оставить я не могла, отец не знал ни о моём романе, ни о беременности. Хотела удержать богатого любовника ребёнком, но не получилось. Аборт было делать поздно. Андрей родился раньше срока и проблемами с сердцем. Видимо, многочасовой перелёт спровоцировал приступ. Нас из аэропорта увезла скорая помощь в областную больницу. Врач сказал, что шансы у малыша ничтожны, но надежда есть и попросил документы. Я сказала, что принесу их из машины, но струсила и сбежала. Всё, что они знали о ребёнке, имя, фамилию и возраст, записанные с моих слов. Прожив три дня в гостинице, и, поняв, что меня никто не ищет, я «приехала» к вам в гости. Дальше ты знаешь. Ваш развод был делом решённым, а твоё заключение под стражу было мне на руку. Я улетела по твоему заграничному паспорту с твоей семьёй, а в Канаду вернулась под своим именем. Я ни о чём не жалею. Так сложилась жизнь. Иногда жалею, что ничего не знаю о судьбе ребёнка. При любом раскладе, было бы спокойнее знать правду. Я даже тебя просить ни о чём не буду, но зная тебя, именно ты поможешь мне эту правду узнать. Отца Андрея зовут Томас Джонс – это для сведения. Сообщи, если что-то узнаешь об Андрее Ольховском 2008». Дарья позвала Варю и мужа, занятых на кухне.
– Прочтите. Это касается нас всех, – она вспомнила, что незадолго до дня рождения Вари и приездом Дианы, к ним заходил участковый. Она сама с ним разговаривала, и причина его визита были поиски матери брошенного в больнице ребёнка.
– Даша, если мальчик жив, ему сейчас тринадцать лет, – после долгого молчания, сказал Александр.
– Как она могла, мама? – не понимала Варя. – Он был таким, как наши мальчишки. Как такого кроху можно оставить умирать? А если он жив, то больного ребёнка никто не усыновит и он может быть в детском доме до совершеннолетия, а выйдет инвалидом. Чему она могла меня научить, если сама не человек?
– Варя, успокойся и подумай. Сейчас вся молодёжь сидит в сети. Мы не знаем, с какой стороны начать. Ты начни с интернета, а я с детективного агентства. Мама не успокоится пока не найдёт мальчика или сведений о нём. – Дашь, ты не сердись, выслушай и давай рассуждать здраво. Если мы найдём парня и он болен, надо подумать, где взять на лечение деньги. Найдём мы его, что скажем? Подожди, пока мы найдём деньги. Это один вопрос и решать его нужно параллельно. Окажется здоров – средства вернём. И не забывай, какие воспитанники детских домов в этом возрасте. Будь готова ко всему.
– Саша, ты говоришь так, будто мы его уже нашли и я собираюсь привезти его в дом.
– А разве будет по-другому? Правда, он может отказаться и от помощи, и от общения. Пусть поисками занимается специалист, а мы подумаем, где мы можем одолжить денег, чтобы добавить к материнскому капиталу. Можно взять ссуду под залог квартиры.
– Не нужно ничего искать. Восемь лет назад в подвале дома бабушки я нашла небольшой клад. Драгоценности и один из золотых червонцев мы с Мариной продали, оставив себе на память по браслету. Второй я подарила ей, а третий отдала Вершинину за операцию Ани. Разницу он мне вернул. Осталось семь червонцев и немного долларов от продажи. Пусть останется шесть. Извини, что не рассказала. Мы никогда не испытывали финансовых трудностей, а мой золотовалютный запас переехал вместе с нами из квартиры. Пойдём, я тебе всё покажу.
– Ты всё это время была сказочно богатой? И кто о нём знает?
– Марина. Я не думаю, что она как-то контролирует мои расходы, да и не интересовалась никогда остатками клада. Сами монеты представляют ценность для коллекционеров, а не для скупщиков золота. Для скупки проба золота очень высока. Держи. Найдёшь, кому предложить?
– Отца попрошу. Дед мой коллекционировал всё подряд, а отец после его смерти начал всё продавать, не понимая как можно собирать без всякой системы. Он оставил только два полотна, которые мне нравятся, и с десяток монет 18-19 веков. На мой взгляд, они медные и никакого интереса у меня лично не вызывают. Пусть попробует продать всё скопом, – он обнял жену. – Мы всё решим, не переживай.
– Тебе нужна сказочно богатая жена?
– Ты мне нужна, Дашка, – он крепко обнял жену. – Богатство не меняет твоего характера, а для меня это дороже денег. Я знал тебя санитаркой, медсестрой, врачом. У меня нет ни зависти, ни соперничества. Дом куплен на твоё наследство, но могло быть и по-другому. Мы решали это вдвоём. Мне не интересно, сколько у тебя денег, и в какой валюте. Знаю одно – у меня большая семья и я должен её содержать. Не поделись ты со мной сокровищами, я нашёл бы выход.
– Я рада, что ты это понимаешь и принимаешь.
Через два месяца у Дарьи был не только адрес детского дома, но и фото мальчика.
– Мам, это он. Посмотри, мы с ним похожи, – глядя на фото, говорила Варя.
– Я встречусь с директором, а ты попробуй познакомиться с ним. Ему будет проще общаться с молодой девушкой, чем с чужой тётей, – говорила мать дочери, наблюдая за худеньким пареньком с фотографии, который шёл по коридору.
Директор, выслушав Ольховскую, открыла личное дело и, взглянув на фото Андрея, предположила родственную связь.
– Андрея перевели в наш специализированный детский дом два года назад, а до этого был дом малютки, детский дом. У нас проблемные дети, но здесь их обижать некому. У каждого своя болезнь. Мальчик отстаёт в физическом развитии, но далеко не в умственном. Он разумный и осознаёт в свои тринадцать лет все возможные последствия. Он хорошо учится, много читает и поёт. Но даже небольшие физические нагрузки для него риск. Комиссия перевела его сюда с надеждой на операцию, но очередь за два года не продвинулась. Вы чего от него хотите?
– Прежде всего, помочь. Я договорюсь о консультации и по её результатам об операции. Даже если я окажусь не его тётей, я это сделаю.
Через три дня Дарья разговаривала с Андреем Ольховским после приёма в кардиологическом центре, где его оставили для обследования перед операцией.
– Вы думаете, я ваш родственник и поэтому мне помогаете? Зачем вам анализ ДНК?
– Результат ещё не готов, и мы поможем тебе в любом случае, а вот для опеки родственная связь сыграет большую роль. Тебе тринадцать и ты сам решишь, где тебе будет лучше. Для опеки над тобой нужно и твоё согласие. После операции, курс реабилитации и временно поживёшь у нас. Дальше решение примешь сам. Правда, тишину и покой я тебе не гарантирую из-за близнецов. Им всего пять месяцев. Я знаю, тебе немного страшно. Я работаю хирургом, и каждый раз волнуюсь перед операцией. Подумай о том, как через год после операции догонишь своих сверстников, будешь играть в футбол, бегать и прыгать.
– Почему вы только сейчас мною заинтересовались?
– Андрей, у меня четверо детей и я ничего о тебе не знала, пока не получила письмо от твоей матери из Канады. Два месяца у нас ушло на поиски. Всё что мы знали – фамилия, имя и год рождения. Прошли тринадцать лет. Тех, кто мог что-то рассказать, трудно найти.
– Вы хотите забрать меня к себе? А что скажут ваши дочери?
– Понимаешь, ты сам должен решить вопрос о своём месте жительства. После реабилитации тебе, скорее всего, нужно будет вернуться в предыдущий детский дом или принять наше предложение. Держать тебя силой или уговорами никто не будет. Ты должен знать и то, что придётся ходить в обычную школу, общаться с обычными ребятами. Впереди будет новая незнакомая жизнь.
– А если операция не поможет?
– Сделаем ещё одну, – она посмотрела на подростка, глаза которого наполнялись слезами. – Андрей, ты чего? – Дарья прижала его голову к своей груди, обняв за худенькие плечи, которые подрагивали. – Всё будет хорошо. Будет нелегко и не завтра, но будет хорошо.
Андрею сделали операция за три недели до Нового 2022 года. Ольховская держала связь с лечащим врачом, а через два дня они приехали вдвоём с Александром.
– Ты как, приятель? Я муж твоей тёти. Операция прошла успешно. Ты большой молодец, но учебный год для тебя не закончен. Ты не собираешься отставать от программы и оставаться на второй год? Через пару дней начинай заниматься дистанционно.
– Я теперь ни один? – он грустно посмотрел на супругов. – Вы мне расскажите, почему начали меня искать?
– Наберёшься сил и я или Варя тебе всё расскажем. Не спеши. У меня будет к тебе просьба: не обижайся, если мы будем навещать тебя не каждый день. Александр работает, я с малышами, у Вари 11 класс, Вике всего девять лет, а дорога сюда занимает много времени. Держи телефон. Он с выходом в интернет. Разберёшься?
– Это очень дорогая игрушка.
– Это, прежде всего, средство связи. Все наши телефоны в контактах. Сейчас он выключен. Вещи я положу в тумбочку, а все продукты оставлю на тумбочке. Просьбы, пожелания будут?
– Спасибо.
– Спасибо скажешь, когда поешь. Пора восстанавливаться.
Александр привёз Андрея в дом накануне Нового 2022 года. Подросток через сутки попал в большую компанию, где кроме семьи были друзья семьи. Он познакомился с родителями Александра, Борисовыми и Рубцовыми. Столько внимания к себе он никогда не видел. Аня и Костя были на четыре года старше, но это не мешало им общаться на равных. Варя познакомила всех с Даниилом. Зимние каникулы Андрей провёл в семье и уже не сомневался, что согласится на опеку. Если внешне он был похож на Варю, то характер у него был ближе к характеру Вики. Её отец называл «тихушница», в хорошем смысле слова. Она была в доме незаметной, но незаменимой. Кроме работы на кухне, где она была подмастерьем, всё остальное делала самостоятельно, даже если это приходилось переделывать несколько раз, результат в конечном итоге был положительным. Это касалось и учёбы, и домашних дел. Варя рассказала брату о своей жизни за четыре года в семье, всё, чему была свидетелем. «Даже если ты что-то не понял, ты должен об этом знать. Будут вопросы – обращайся, я всегда выслушаю и помогу, – говорила она. – У меня характер сложный, но обидеть маму, отца и братьев я никогда не смогу. А ты в их числе».
Диана позвонила первый раз после звонка в роддом в конце января в своей манере.
– Ты встретишь меня в аэропорту? Я прилечу 28 числа.
– Не помню, чтобы я приглашала тебя в гости.
– Я хочу встретиться с сыном.
– А ты его спросила, хочет ли он этого? Я понимаю, что ты у нас особенная, но даже для тебя это перебор. Отправив тебе письмо, что нашла мальчика и ему требуется операция, надеялась на ответ, но ты всё это время молчала. Чуть больше месяца назад Андрею сделали сложную операцию и ему лишние волнения и стрессы не нужны. Мы оформляем опеку, и я не сделаю того, что навредит ему. Теперь это наш приёмный сын. Чего ты хочешь? Чего добиваешься? Судя по твоему голосу, со здоровьем у тебя всё в порядке.
– А тебе хотелось чтобы я позвонила с того света?
– Мне хочется, чтобы ты оставила нас в покое. Встречать я тебя не буду и в гости не жду, – Дарья отключила вызов и тяжело опустилась на диван.
– Тётя Даша, что вас так расстроило? Кто звонил и что хотел?
– Звонила моя сестра. Хочет с тобой встретиться и прилетит 28. Её не остановит то, что её здесь не ждут. Всегда поступает, так как хочет сама.
– Вы переживаете из-за меня? Не нужно. У меня приличный словарный запас, хотя физических сил мало. Я не позволю ей вас обидеть. Она одна, а нас пятеро не считая малышей. Пусть приезжает. Может, лопнет от зависти, глядя на нашу семью. Кто-то звонит.
– Это опять она, – Дарья включила громкую связь. – Да.
– Дашка, послушай, тебе же будет лучше, если я прилечу и верну тебе деньги за операцию, встречусь с мальчишкой и через день улечу. Я не прошу тебя встречать меня ковровой дорожкой и хлебом-солью. Что изменит в твоей семье мой часовой визит? Ты уже родила?
– Нашим близнецам будет семь месяцев.
– С меня подарки. Не злись, меня уже не исправить. Если ты боишься, что я как-то могу навредить тебе или детям, то я этого не сделаю.
– Позвони завтра. Я поговорю с мужем и детьми, но вряд ли они захотят тебя видеть.
– Вы думаете, дядя Саша позволит ей приехать?
– Ей не нужно ни чьё согласие, Андрейка. Она предупредила, что прилетит и сама найдёт адрес. Встречи не избежать, а вот какой она будет, я не знаю.
– Если она прилетит в любом случае, зачем так переживать? Мало ли кто из знакомых захочет с вами встретиться через десять лет. Примите её как давнюю знакомую, которую не ждали, а она припёрлась.
Александр сам встретил и привёз Диану из аэропорта домой. Ни занятия в гимназии, ни работа в клинике не отменялись. Была обычная пятница.
– Проходи. Дети завтракают. Саша увезёт девочек на занятия, сам поедет в клинику, Андрей у нас на дистанционном обучении.
– И как у всех успехи?
– Об успехах поговорим после обеда, – Варя сдержано поздоровалась с тётей и поторопила Вику на выход, бросив на ходу Андрею: «держись».
– Здравствуйте. Вы завтракайте, а я присмотрю за ребятами, – вставая из-за стола и глядя на гостью, сказал он.
– Он у тебя в няньках?
– Няня придёт в девять. Присаживайся. Будешь чай или кофе?
– Буду просить прощения.
– Не надо, Дина. Ты знаешь, как мы купили этот дом? – она рассказала историю покупки. – Через полтора года я принимаю её здесь, она просит прощения, а через время устраивает нам с Сашей ДТП, зная, что я беременная. Люди не меняются.
– С этим я могу поспорить. Некоторые меняются, но это не видно. Оболочка остаётся старой, а внутри что-то происходит. Я не вернусь в Россию, имея гражданство Канады, но относиться к тебе стала по-другому. После всего, что произошло за год, сделала для себя вывод: если я особенная, то ты идеальная. Вы с Сашей не серые и убогие, вы – настоящие, а я приспособленка. Я мечтала жить красиво и свободно за счёт других. Я жила для себя и ради себя. Я как-то поставила себя на твоё место и пришла в ужас от того, что сделала. Думаешь, я раскаялась? Нет. Я обвинила тебя в слабохарактерности. Понимала, что у тебя достаточно причин, чтобы меня не любить, а делала всё, чтобы ты стала ненавидеть. Но это чувство тебе чуждо. Ты слишком умна для этого порока. Месть, зависть, ненависть – это не твоё. Писала письмо без надежды на ответ, а ты сделала даже больше, чем я просила. Выходит, серость и убогость – это про меня, – Диана усмехнулась и попросила ещё кофе.
– Объясни мне, как ты попала в Россию с ребёнком, вернулась в Канаду без него? Как тебе удалось скрыть беременность от отца?
– Здесь всё просто. Я работала в логистической компании, а один из её руководителей был моим любовником. К тому времени мы встречались с Томасом уже года два. Мне 23 года, ему 38 лет. Это была страсть, страсть его ко мне, а моя к хорошей жизни. Но всё тайное становится явным. Жена его начала что-то подозревать, и меня отправили в длительную командировку. Жизнь во Франции дороже, чем в Канаде. Поэтому компания командирует одного сотрудника на год, а остальной штат, пять-семь человек, местные. Я дала согласие и оказалась в Гавре с мечтой увидеть не только Париж. Томас прилетал раз в две недели. В конце сентября я узнала о беременности. На аборте он не настаивал, но и не собирался на мне жениться в ближайшие пять лет. Это он предложил пойти в отпуск по беременности и поехать рожать в Россию. Родить и оставить ребёнка с вами на время. У меня был вид на жительство, на работу, но не было гражданства. Тогда мне казалось, что это хороший вариант. Мама бы мне помогла. Но всё пошло не по плану. Мало того, что отпуск там всего шесть недель, я умудрилась родить на тридцатой неделе. Меня выписали через три дня, а сына оставили на месяц в больнице. Ты разве была не в курсе, что мама присылала мне вызов на французский адрес?
– Я знала, что ты приедешь, но не знала когда.
– Я зарегистрировала ребёнка. Томас перевёл мне деньги и оформил отпуск после декрета. Всё законно. Получила визу и полетела сюда. Про самолёт и больницу я тебе писала. Остальное ты не можешь не помнить. Узнав, что Сергей ждёт вызова, решила воспользоваться им. Улетела я по твоему паспорту и вызову для семьи Грачёвых, а прилетела на место по своему. Томас считал и считает, что Андрея воспитывает мама. Прости, – она вздохнула. – Я порвала с Томасом, обвинив его в трусости и начала жить с Сергеем. Жили в служебной квартире, потом снимали, потом я купила квартиру в таунхаусе. Всё как-то начало рушиться после встречи с тобой. Варя рассказала всё деду, а Сергей стал другим и меня это раздражало. Нужно было что-то менять, и я вышла замуж. Мне 33, ему 56, и хватило меня на жизнь в клетке на три года. Развод, смерть отца и бестолковая жизнь. Томас сам меня нашёл. Он развёлся, разделив бизнес, заболел и всё чаще вспоминал о сыне. Что я могла ему сказать? Написала тебе письмо, а получив ответ, показала фото и рассказала о проблеме Андрея. Я читала на сайте клиники отзывы о тебе и Саше. Сдвиги в лечении есть, и я решила лететь, он не возражал.
– Вы сейчас вместе? Что ты ему скажешь?
– Сейчас он в клинике. Он не глуп и понимает, что ребёнок под опекой. Под твоей опекой, – Диана тяжело вздохнула. – Я сама часто сомневаюсь где правда в моей жизни, где ложь. Завралась я, сестра.
– Дина, а если бы Андрей не выжил?
– Пришлось бы сказать правду, но не всю. Понимаешь, мне и себя жаль и его. Все эти годы он любил меня, не оставлял без внимания, а я ему лгала и использовала по полной. Представила, что его нет, и поняла, что он мне нужен. Ни его деньги, а он сам. Тебе странно слышать это от меня? Я знала, что тёплого приёма не будет, поэтому взяла билет с открытой датой. Дашка, у меня к тебе, кроме чувства благодарности и уважения, других нет, – она грустно улыбнулась. – Я нашла сайт вашей клиники. Чужие люди пишут, не скрывают свои чувства. Вы спасаете жизни, а я тебе её отравляю. В семье четверо детей, вы оформляете опеку над пятым, сделав ему операцию. Мне это трудно понять.
– Он наш. Это было видно и без экспертизы. Как я могла не помочь ему или оставить в сложный период? У меня будет к тебе просьба: не дави на него и не обещай лишнего. Он только начал приходить в норму.
– Обещаю говорить только на темы, которые он сам предложит. Мне бы ещё разговор с Варей пережить. У неё ко мне много претензий.
– Здравствуйте, Нина Ивановна. Не пугайтесь, это моя сестра близнец Диана. У вас не двоится в глазах, – улыбнулась Дарья. – Пойдём, покажу тебе дом и сыновей. – Даша хотела верить сестре и не могла. Она решила говорить с сестрой спокойно, как советовал Андрей, которого они застали с детьми, обойдя весь первый этаж. – Андрюш, покажи нашей гостье второй этаж и свою комнату, а мы с Ниной Ивановной займёмся ребятами. Им пора завтракать.
– Как тебе здесь живётся? – спросила Диана, оставаясь в комнате Андрея, обойдя спальни второго этажа.
– Отлично. Я знаком с ними два месяца, а кажется, знаю всех давно. На Новый год здесь собралась большая компания и меня познакомили с родителями дяди Саши, друзьями тёти Даши и Вари. Варя и Виктория, отличные девчонки. Думаю, нет необходимости рассказывать о детском доме, больнице, специнтернате?
– Расскажи, о чём мечтаешь?
– О мире и покое в доме. Вы надолго прилетели?
– Хочешь, чтобы я улетела быстрее? Не отвечай. Я понимаю, о чём ты. У меня рейс сегодня поздно вечером.
– Вы не видите, что вам здесь не рады? Захотели наладить отношения, начали бы со звонков, с видеосвязи. А вы поставили сестру в известность и свалились на голову. Зачем?
– Я хотела увидеть тебя, хотела убедиться, что сообщение сестры реально. Когда человек лжёт сам, он не верит другим. Я не сделаю Даше ничего дурного, не волнуйся. Поговорю с Варей и уеду. Я искренне раскаиваюсь, но мне нет веры. Ты меня сможешь когда-нибудь простить?
– Не знаю. Возможно, когда-нибудь я смогу вас понять, а поняв простить, но не сейчас. Мне не раз хотелось умереть, пока меня не перевели в интернат для инвалидов. Там я был как все с изъяном. Такое трудно забыть. Могу сказать спасибо только за то, что признались сестре вообще о моём существовании. Кем бы вы ни были, и где бы ни жили, моя семья здесь.
– Андрей, я и не собиралась тебя настраивать против семьи, у меня в мыслях не было подкупать тебя чем-то или обещать золотые горы. Я уверена, что Даша и Саша будут для тебя хорошими родителями.
– Я рад, что мы друг друга поняли. Вы меня извините, скоро начнётся урок, а я не готов. Во вторник и пятницу у меня школьные дни.
– Скажи, чего тебе не хватает? О чём мечтаешь? Могу помочь.
– Спасибо, у меня всё есть. Мечтаю, как поправлюсь, через год научусь плавать, ездить верхом, увижу метро и цирк, возможно море и горы. Варя так увлечённо умеет рассказывать. Она окончит гимназию, Вика, Егор и Ромка подрастут, и мы поедем на базу отдыха с ночёвкой. Никогда не ловил рыбу в пруду, – мечтательно улыбнулся Андрей.
– А чего ты хочешь прямо сейчас?
– Прямо сейчас я осиливаю программу обычного седьмого класса и хочу пойти в восьмой класс на равных в гимназию сестёр, – он в упор посмотрел на Диану.
– Занимайся. У тебя всё получится.
Пока Нина Ивановна готовила обед, Дарья с сестрой и детьми расположились в гостиной. Разговор не клеился, и Диана решилась задать вопрос:
– Дашка, как ты всё это время жила? Я ведь ничего о тебе не знаю, вернее, не хотела знать. Расскажешь?
– Если только коротко и без подробностей. Но со дня ареста буду называть всё своими именами, – она внимательно посмотрела на сестру и начала свой рассказ. Через полчаса сделала свой вывод. – Как видишь, особых чувств ты у меня не вызываешь. Да, двадцать лет назад мы были сёстрами и подругами, позже стали недругами, а сейчас знакомые по прошлой жизни. Я не знаю, как преодолеть эту пропасть между нами и стоит ли это делать?
– Время всё расставит по своим местам.
Была прогулка во дворе, кормление детей, дневной детский сон. Обедали, когда Александр привёз дочерей из гимназии. Ещё сидя за столом, Диана положила перед Дарьей конверт.
– Здесь двадцать тысяч долларов. Вам предстоят расходы. Я и визу оформляла с целью передачи денег на операцию. Даш, Саш, я просто хочу помочь.
– А что попросишь сама? Ты всегда торгуешься, – Александр усмехнулся, немного зная характер сестры жены.
– Мы можем сделать общее фото или каждого?
– Сделаем. Что ещё?
– Это всё. Вечером я улечу назад. Хотелось бы общаться по телефону.
– А что тебе мешает? Номера наши есть, звони.
– Ты не навестишь маму?
– Нет. Мне не чем её порадовать. Андрей прав. Нужно было начинать со звонков и давно. Встретились, а поговорить не о чем.
– Почему не о чем? Я с удовольствием поговорю с тобой, с утра мечтаю. Выйдем во двор, иначе я разнесу наш дом в разговоре с тобой, – Варя поднялась из-за стола, пристально глядя на тётю.
– Варя!
– Мам, я семнадцать лет Варя. Десять из них я ей напомню.
– Не волнуйся. Пусть поговорит. Ей самой станет легче, – муж положил свою ладонь на руку жены.
Семья наблюдала за разговорами тёти и племянницы из окна столовой, которое выходило на террасу и задний двор. По тому, как Варя размахивала руками, разговор шёл на повышенных тонах.
– Ты думаешь, у неё есть претензии к тётке?
– Уверен, – Александр обнял жену за плечи. – Андрей, а как ты поговорил с гостьей?
– Мы беседовали минут пять, и я честно сказал, что ей здесь не рады, а я нашёл свою семью. Чтобы её простить, нужно понять, а я пока её не понимаю.
– Мне хотелось бы верить ей, но не получается. Ты помнишь звонок в роддом? Она меня обманула. Болен отец Андрея, а не она. Ему говорила, что Андрея воспитываем я и мама. Для него сын был жив, пусть и в другой стране. Я не знаю, что думать и стоит ли верить её словам. Пусть возвращается к себе, а дальше посмотрим.
– Пап, а мы поедем завтра на каток? – девятилетней Вике надоели непонятные разговоры взрослых с тётей, которая была похожа на маму и приехала с чемоданом.
