Лилия Фандеева
Счастье на осколках
Глава 10
Дарья случайно услышала разговор подруг о поездке группы из гимназии во время весенних каникул в Сочи. Когда Варя за ужином поделилась информацией и спросила мнение родителей, Александр был против, а дочь не понимала причину отказа. Ей с трудом удалось уговорить мужа на эту поездку.
– Саш, ты знаешь, что я о поездке услышала случайно и сама позвонила Наташе. Это не каприз, иначе она могла поставить нас перед фактом, а не спрашивать. Деньги у неё на счёте, стараниями деда, есть. Во-вторых, мы не убережём её от реальности, держа под пристальным контролем и не доверяя. Она выросла. Чем больше будет запретов, тем сильнее будет противостояние, а значит, наши отношения станут сложнее. Семнадцать – это не семь и не десять. Проблемы, о которых ты думаешь, могут быть и без поездки. Я разговаривала с ней вчера, и она поняла, чего ты опасаешься.
– Я опасаюсь, а ты спокойна?
– Спокойна. Если мои слова дошли до неё – хорошо, если нет – моя вина, не смогла донести.
– Я согласен, что мы не можем думать и решать за неё, но мне трудно принять, что она взрослая. Она за последний месяц как-то изменилась. Я решил, что она влюбилась, сложил два и два и вот результат.
– Поговори с ней как отец, помня, что она не ребёнок, – Дарья внимательно посмотрела на мужа и вспомнила свой разговор перед сном с Варей.
– Мам, почему крёстный против поездки? Ты ему рассказала о Даниле?
– Нет, Варенька. Во-первых, это наш с тобой секрет. Вы с ним подружитесь, ты нас познакомишь. Во-вторых, Саша нам не чужой, и он пытается уберечь тебя от ошибок и разочарований, помня твой возраст. Ему проще запретить, чем разговаривать на тему взаимоотношения полов. Думаю, будь ты мальчиком, всё равно проблема бы была.
– Не вводи меня в краску.
– Не обижайся, но я продолжу. Влюбляться в твоём возрасте – нормально. Ненормально терять голову. Прежде чем стать ближе, пойми влюблённость это или обычная симпатия. Нравится внешний вид или сердечко бьётся чаще при виде его? Я принимала пятнадцать лет симпатию за любовь, а любовь не разглядела за симпатией. У тебя всё только начинается. Будут встречи, поцелуи, радость, но будут и разочарования, разлуки, слёзы. Это жизнь, дочка, и о любви мечтает каждая девушка. Главное, не позволяй собой командовать и сама не играй на чужих чувствах.
– Мам, мы тему ранних половых контактов проходили, – дочь слегка покраснела.
– А я и не говорю о контакте ради контакта. Я говорила о чувстве, которое накрывает с головой. Если оно взаимное, почему нет? – Дарья улыбнулась. – Тема щекотливая, но нужная. Будь осмотрительна.
– Мам, а ты счастлива?
– Счастлива, Варенька. У меня есть дело и семья, которую я люблю. Возможно, моя любовь слишком приземлённая, но я очень счастлива. Я была много раз счастливой. Ты не поверишь, но до самого выпускного мы с Дианой были не только сёстрами, сколько подругами. Мы жили очень дружно. Куда это всё делось? Я была счастливой став студенткой, когда твой отец обратил на меня внимание, когда родилась ты. Первый шаг, первое слово, рядом мама, бабушки, друзья, – это ли не счастье? Но стоило Саше уехать, отец лишился соперника и прекратил игру в благородство.
Развод состоялся бы и без приезда Дины. Приезд ускорил процесс, – Дарья вздохнула. – Знаешь, если описать часть моей жизни за три месяца, многие прочитав, посчитают это полным бредом. Но это была реальность, в которой я жила. Моя жизнь разбилась на осколки, как стеклянная ваза, разделилась на «до» и «после» ареста. Полгода я ходила по этому стеклу, потом нашла в себе силы принять это, а дальше было счастье на осколках. Человек счастлив тогда, когда у него есть любимое дело, окружение родных и небольшие удовольствия. Ты счастлив уже тем, что живёшь, есть еда и кров, в тебе нуждаются и уважают. А любовь? Её понимает каждый по-своему. Для одних она одна и на всю жизнь, для других меняется с периодичностью смены партнёра. Люди сочетаются браком по пять раз и каждый раз по любви. Что подразумевают они под этим словом? Почему меняется представление о ней?
– Мам, а что ты чувствуешь к мужу?
– Мне рядом с ним уютно, тепло и спокойно, как будто меня обернули тёплым пледом и усадили перед камином, предложив чашку ароматного кофе. Между нами много общего, мы многое друг о друге знаем – это нас сближает. Мы даже иногда думаем одинаково. Саша был внимательным, нежным и заботливым всегда. Ты сама далеко не ребёнок и видишь, какие отношения в нашей семье. Понимаешь, близость – это часть отношений, но далеко не главная. Гораздо важнее нежные объятия, когда ты слышишь и понимаешь его душой, когда диалог идёт изнутри без всяких слов. Это дорогого стоит. Будут ещё вопросы?
– Мам, ты не переживай. Тебе рано становиться бабушкой, – Варя обняла и поцеловала мать. – Спокойной ночи.
– Спасибо, утешила. Приятных снов.
Отработав февраль, Дарья оформила очередной отпуск с девятого марта. Перед тремя выходными семья отправилась в торговый центр за покупками к весеннему сезону, и определиться с мебелью и транспортом для малышей. На выходные к Варе приехала Аня, а к Дарье Марина. Старшая дочь очень удивилась, когда восьмого числа Александр поздравил мать охапкой мимоз.
– Почему мимоза, а не белые розы?
– Во-первых, это первый весенний праздник, а значит должны быть первоцветы: тюльпаны, нарциссы, мимоза. Мимоза хрупкая, но стойкая, как твоя мама. Этот цветок сравнивают с женщиной – нежной и одновременно сильной. Мимозе не страшны морозы первого месяца весны, и она первой пробивает холодную землю нежно-желтыми благоухающими водопадами. Флористы говорят, что мимозы символизируют постоянство и застенчивость, а всем мужчинам хочется, чтобы их любимая обладала этими главными качествами, Так понятно? Во-вторых, розы в нашем случае – это обычное явление, а у нас сегодня женский праздник. Как-то надо его отличить от буднего дня. Всем сёстрам по серьгам. Разбирайте подарки. Да, ещё одно важное сообщение: Варя и Аня летят в Сочи, Вика проводит каникулы у бабушки. Все довольные?
– Пап, спасибо! – Варя повисла у него на шее. – Сердишься? – она вдруг поняла, что сказала лишнее.
– Если это без лести и фальши, приму как должное, – он прижал дочь к себе. – Передумаешь, обиды не будет.
– Не передумаю. Я мысленно давно тебя так называю. Повода не было, а сейчас само выскочило.
Проводив после выходных мужа на работу, а дочерей на учёбу, Дарья не спешила с домашними делами. Куда спешить, если ты в отпуске и у тебя минимум пять-шесть часов до прихода Вари? Поднявшись наверх и открыв по очереди двери в комнаты дочерей, улыбнулась. Здесь был порядок. Варя взяла под свою опеку Вику, и претензий к внешнему виду дочерей и порядку в комнатах у матери не было. Загрузив и включив стиральную машину, спустилась вниз. Было непривычно хозяйничать в полной тишине. Звонок телефона заставил её вздрогнуть. Номер был незнаком.
– Здравствуйте, доктор Ольховская. Я могу встретиться с Викой? – услышала она голос Вероники.
– Не думаю, что это хорошая идея, но и прятать дочь от тебя я не могу. Почему ты не спросишь об этом бывшего мужа? Девочки вернутся из гимназии не раньше двух. Точнее сказать не могу. Если хочешь увидеться, приезжай к нам домой к этому времени, – Дарья назвала адрес. «Пусть эта встреча состоится у меня на глазах. Вика сама должна решить, стоит ли общаться с матерью. Хуже будет, если Вероника начнёт караулить её у гимназии, – думала она, готовя обед. – Два года мы живём вчетвером и привязались друг к другу. Отношения с Викой, в силу её возраста, сложились легче, чем с Варей. У девочки есть характер, но он мягче характера сестры. Ей не хватало любви матери и тепла, но рядом любящая бабушка восполняла этот недостаток. Мне хотелось заменить ей маму, а чтобы она не сомневалась, я удочерила её. Теперь эта мама нарисовалась. Чем закончится эта встреча и как поведёт себя Вика?»
Звонок домофона прозвучал в 13:50 и Дарья открыла калитку.
– Ты беременная? – удивилась гостья, войдя в дом. – Вот это новость. Когда рожать? – она сняла верхнюю одежду и обувь.
– Летом. Мне ещё месяц до декретного отпуска.
– А что будет с фигурой до родов, если сейчас вес такой? Ешь много? – оглядывая всё вокруг, спрашивала Ника.
– Ем я умерено. Ношу близнецов, поэтому и растём в два раза быстрее. Проходи. Присаживайся.
– Шутишь?
– Нет. Есть две дочки, ждём двух сыновей. Тебе предложить чай или хороший растворимый кофе? – Дарья включила чайник.
– Давай кофе. Дом у вас красивый и уютный.
– Дом куплен с вашей подачи. Мы продали свои квартиры и вложили все деньги в покупку дома и мебели. Теперь любители лёгкой наживы успокоятся. Много ли возьмёшь с обычных врачей? – Дарья поставила на стол чашки, сахар, банку с кофе и вазочку с печеньем.
– Дарья Андреевна, ты прости меня. Сама испортила всё, а потом искала виновных.
– Простить, не значит забыть. Мне не понятна твоя зависть, злоба, граничащая с ненавистью. Ты сказала и получила то, что хотела. Я услышала и ушла в сторону. Да, я приняла предложение отца Александра и пришла работать в клинику. Но в чём ты меня хочешь упрекнуть? У меня не было отношений с твоим мужем, а когда вы разводились, я была полгода далеко за пределами России. Дальше обслуживай себя сама, – она поставила чайник на стол. – Объясни.
– Всё очень просто. Думаешь, я о таком браке мечтала? У нас была красивая свадьба, о какой я мечтала, а брачной ночи не было. Виктория родилась, мне подарили машину, пусть и не новую, а в сексе отказывали всё это время. Я была инкубатором, кормилицей. Мне и в голову не могло прийти, что его условие растянется на годы. «Я женюсь на тебе, устрою свадьбу, признаю ребёнка, но никогда не притронусь к тебе самой. Ты согласна?» – спросил он перед загсом. Я согласилась. Мы спали в разных комнатах. Надо отдать ему должное, он был хорошим отцом. Он часто дежурил или ночевал у родителей. Я перепробовала всё, чтобы как-то соблазнить его и покончить с этим условием, но у меня не получилось. Начала искать утешение на стороне, забывая о дочери.
– Он оставил тебе квартиру, обеспечивал дочь. Почему тебе не жилось после развода, если отношения в браке испортились?
– Да не было никаких отношений. Мы жили в квартире как соседи, а после развода он переехал к родителям. Почему тебе всё, а мне ничего?
– Тебя пожалеть? Это ты увела у меня мужчину, получила то, что хотела, и моей вины, что не сумела сберечь всего этого, нет. Ты, по сути, продала собственную дочь, подвергла девочку такому стрессу.
– Я плохая, а ты хорошая?
– Обычная. Я как многие мамы. А кто отец Вики?
– Он сделал тест? Если бы я знала, то сказала.
– Саша не делал тест. Мы оставили всё как есть. Воспитывая с пелёнок, он не станет любить её меньше. Ты давно на свободе? Какие планы?
– Хочу уехать куда-нибудь и начать всё заново. Освободилась неделю назад.
– Хочешь совет?
– Хочу.
– Выбрось из головы все призрачные мечты об этом доме и займись своей жизнью. Тебе тридцать, спустись на землю, начни с реальной мечты. Вику я тебе не отдам.
– Ты с ума сошла? Я об этом даже не думала.
– Не лги ни мне, ни себе. Я видела, как загорелись твои глаза, но хочу разочаровать – мы будем жить долго и счастливо. А вот и девочки пришли.
– Мам, мы дома, – громко сказала Варя. – Мы видели машину у дома. У нас гости? – Через минуту она вошла вместе с сестрой в столовую.
– Мама, ты меня отдашь ей назад? А папа знает? – Вика с грустью посмотрела на Дарью.
– О чём ты? Как я могу отдать свою дочь кому-то? Вероника решила увидеться с тобой, посмотреть, как ты живёшь.
– Посмотрела? Увидела? Я не буду с ней разговаривать и видеть её не хочу, – с вызовом сказала девочка и побежала наверх.
– Варя, поднимись к ней.
– Она меня ненавидит.
– А за что тебя любить? Ты бросала её одну, настраивала против отца. Ты опустилась до того, что передала дочь чужому мужику, который приковал её наручниками и заклеил рот. Мне и то сложно поверить в твоё раскаяние. Люди не меняются, Ника. Зависть – это плохо и к хорошему не приведёт. Сейчас тебе лучше уйти.
– Я могу тебе звонить?
– Звони.
После ухода Вероники девочки спустились вниз. Вика была растеряна и со следами слёз.
– Мам, ты не переживай, тебе вредно, а Вике я всё объяснила, – Варя обняла мать и посадила на колени сестру.
– Какая-то тревога поселилась внутри. Она извинилась, но я ей не верю. Её привела сюда не судьба дочери, а любопытство. – Викуся, я тебя очень прошу, не покидай гимназию ни с кем, кроме семьи. Возможно, я перестраховываюсь, но мне будет спокойнее. – А ты, Варя, будь внимательна. Если она что-то задумала, будет караулить Вику у гимназии.
– Мам, я сфотографировала её номер машины. О 468.
– Вика, ты не сердись на меня. Я не могу запретить ей видеть тебя и прежде всего из-за тебя, – она обняла дочь. – Я не знаю, как ты к ней относишься. Сегодня ты её ненавидишь, через время, вспомнив хорошее, можете стать подругами.
– Ты теперь моя мама и мне не нужно другой. Мне теперь её всё время бояться?
– Бояться не надо. Не покидай гимназию без кого-то из нас, вот и всё. Мы сумеем тебя защитить. Пойдём обедать?
Прошли двадцать дней и Вероника никак себя не проявила. В выходной день в районе одиннадцати часов постовая медсестра позвонила на телефон Александра и по просьбе дежурного врача попросила его приехать в клинику.
– Что там могло случиться, если сегодня дежурит Осипов и он не справляется? Медсестра по голосу перепуганная.
– Чего гадать, на месте всё узнаешь. Можно я поеду с тобой? Помогу если не делом, то советом.
– Поехали. Мне легче держать тебя рядом, чем ты здесь будешь волноваться. Одевайся.
Последний выходной день марта выдался солнечным, дорога была мокрой, но без следов снега, поблёскивая мелкими лужицами. От дома до клиники было тридцать минут неспешной езды. Машин было мало, и дорожники чистили обочины от мусора и грязи. Муж ехал аккуратно, везя беременную жену, удобно расположившуюся на заднем сидении. Скорость была сорок километров, тот, кто торопился – обгонял. Машина слева пошла на обгон, но слегка притормозила, а на лобовом стекле автомобиля Александра растеклось что-то белое, сделав его «слепым». «Держись, Дашка», – успел крикнуть он, и машина врезалась сначала в дорожный знак, стоящий на земле, а потом в зад самосвала. Сработала подушка безопасности.
– Саш, ты как? Не пугай меня.
– Дашка, это не случайность. Береги детей. Регистратор…, – он потерял сознание.
– Потерпи дорогой. Мы справимся, – Дарья проверила пульс и позвонила в свою неотложку. – Это Ольховская. Мы попали в аварию на Островского после перекрёстка с Гагарина в сторону клиники. – Она сняла со стойки телефон мужа и выдернула регистратор, положив их к себе в сумку. Рабочие подошли к машине и решительно открыли двери. – Его сейчас нельзя трогать. Скорую я вызвала, вызовите полицию.
Неотложка приехала быстро, а следом подъехала патрульная служба. Каневского уложили на носилки.
– Думаю, вы здесь сами разберётесь. Передайте визитку старшему, я буду по этому адресу. Если можно, машину отправьте туда же. Доставку я оплачу. Мне нужно поехать с мужем.
Оставив в приёмном покое «неотложку», Александра подняли в отделение. Дарья в двух словах объяснила, что произошло, и сама поставила диагноз, осматривая мужа вместе с Осиповым.
– Дарья Андреевна, извини, но тебе нельзя в операционную. Подумай о детях.
– Роман Геннадьевич, я о них и думаю. Говоря медицинским языком, беременность в двадцать четыре недели – это глубоко недоношенные дети. Процент критически ранних родов известен. Истерик и вмешательств не будет. Я хочу вам помочь.
Операция закончилась и, переодеваясь, Осипов всё ещё был под впечатлением работы Ольховской. Он лет пять работал с ней, но тогда она была ассистентом, а сегодня он, при всём своём опыте, ассистировал ей, и ему не было стыдно. Она работала ювелирно и не думала, что перед ней на столе её муж. Анестезиолог на его немой вопрос только пожал плечами.
– Ты, Дарья Андреевна, кремень. Нюх у тебя как у собаки и взгляд как у орла.
– Такого комплимента у меня ещё не было, – улыбнулась она. – Поработала хирургом, теперь поработаю детективом. Зайду в реанимацию и займусь сыском.
Она вышла из операционной и столкнулась с мужчиной в наброшенном на плечах халате. Это был следователь.
– Вы меня извините, но мне нужно выяснить, кто нас вызвал в клинику без всякой нужды. Мужу звонили с поста. Зачем? – Она прошла на пост. – Света, ты звонила Александру Николаевичу?
– Зачем? В отделении всё спокойно.
– Объясни звонок с этого телефона. Взгляни на входящий номер. Кто мог воспользоваться телефоном поста?
– Ко мне утром заходила Вероника. Она живёт временно у меня. Зачем ей ему звонить?
– Чтобы тебе было понятно, она не просто звонила, она вызвала его на работу. Мы ехали в клинику, и кто-то намерено залил лобовое стекло краской. В результате чего устроили аварию. Как думаешь, случайность?
– Я не знаю.
– Света, я знаю, что вы дружили раньше с Вероникой, но она уже не та, которую ты знала. Слушай меня внимательно, если позвонит, а она позвонит, скажешь, что Каменский умер, а я в критическом состоянии. Убеди её приехать сюда. Я не знаю, как ты это сделаешь, но иначе станешь соучастницей, – Дарья направилась в ординаторскую. Следом шёл следователь
– Я сейчас не понял, кто из нас ведёт следствие? Вы сами себя как чувствуете?
– Скверно. Муж в реанимации, дочери дома, а я могу попасть в роддом раньше времени. Посмотрите регистратор, а я позвоню домой. – Варя, я задержусь на пару часов. Не отвечай на незнакомые номера и не пускай в дом никого.
– Мам, у нас проблемы?
– Сделай как я прошу. Приеду – поговорим, – Закончив разговор, она посмотрела на следователя. – Что увидели?
– Номер машины О 468 вам ни о чём не говорит?
– Говорит и о многом. Это машина Вероники Каневской. Нам нужно дождаться её звонка, а мне не мешает показаться врачу.
– Хотите я вас провожу? Часть моей работы вы уже сделали.
– Хочу. Это этажом выше и в другом крыле.
Дежурный гинеколог был знаком. За восемь лет работы приходилось встречаться. После осмотра врач не нашёл признаков для беспокойства, но внутривенный укол успокоительного сделал. Прежде чем вернуться в ординаторскую, зашла в реанимационный блок.
– Костя, что скажешь?
– Даш, я хотел бы тебя успокоить, но не обмануть. Состояние тяжёлое, но не критическое.
– Мне нужно позвонить его родителям, а я не знаю, как об этом мягче сказать.
– Скажи как есть, без деталей. Отец Александра приедет и всё увидит сам.
Родители Каневского приехали через сорок минут, когда Дарья всё ещё беседовала со следователем.
– То, что вы будете её задерживать здесь, я понимаю. А если я ошиблась, и она не позвонит? Почему она выбрала такой способ?
– Её телефон не выключен и находится в районе клиники. Возможно, она проследила за машиной скорой и теперь выжидает. А способ похож на последние «шалости» народных мстителей. За две недели закрасили лобовые стёкла десятью машинам. Но они парковались в неположенном месте, и выкрашены были краской из баллончиков, которая быстро сохнет. А подражатель взял краску на водной основе. Вред стеклу она не нанесла, а обзор закрыла. Он тормозил, и тормозной путь есть, иначе удар был бы сильнее.
– За что она так с нами? Я сама нашла ей адвоката и не думала топить. Оступился человек, такое бывает. Мы собрали её вещи и машину перегнали матери, хотя могли этого не делать. Получила минимальный срок. Вышла. Я двадцать дней назад принимала её у себя дома. Я похожа на наивную дуру?
– Вы большая умница с добрым сердцем. Людская зависть и алчность иногда переходят границы разумного. Пойду на пост и дождусь звонка злодейки.
Следователь вышел, а вошли родители Александра.
– Даша, я разговаривал с Осиповым, зашёл к Косте. Тебе, дочь, самой врач нужен.
– Я была. Видимо ребята это понимают и не добавляют мне проблем. – Ольга Васильевна, Саша поправится. Поезжайте домой.
– Дашенька, может вам перебраться на время к нам или нам к вам. Тебе будет легче.
– Я поговорю с девочками и позвоню вам вечером.
– Дарья, езжай домой. В течение суток он не придёт в себя, не мне тебе объяснять. Да, тяжело, но сейчас ты ему ничем не поможешь. Держи связь с докторами. Звони по любому поводу.
Каневские уехали, а в ординаторскую вошёл следователь и, включив диктофон, положил его на стол. Дарья услышала телефонный звонок и голос Светланы.
– Пост хирургического отделения.
– Как работается подруга?
– У нас дурдом. Привезли Каневского и Ольховскую после аварии.
– А она куда ехала, дура беременная?
– Откуда я знаю, куда и зачем они ехали? Теперь один труп, вторая на ИВЛ.
– Сашка умер?
– Родители только что уехали. Принеси мне что-нибудь поесть. Я утром не успела взять с собой, а выйти не получится.
– А что принести и когда?
– Что в холодильнике найдёшь, на что денег хватит. Я вся на нервах. Приезжай или приходи в любое время. Возьми халат, чтобы меньше разговоров было.
– Жди, через десять минут буду. Расскажешь подробности.
– Спокойная, как удав, – сказал следователь, выключая диктофон. – Так ведут себя либо невиновные, либо сумасшедшие.
– Вы меня извините, но у вас на неё ничего нет. Вам не доказать её звонок. У вас есть номер машины, но кто в ней вы не знаете.
– Знаем. В городе есть камеры, и она на них попалась. Прямо перед аварией засветилась на перекрёстке Островского и Гагарина. Она была за рулём, а рядом молодой человек лет 35. Я приведу её к вам.
Через десять минут в кабинет вошла Ника, руки которой были за спиной, в сопровождении следователя. Дарья поднялась с кресла и, подойдя к ней, посмотрела в глаза.
– Зачем?
– Ты не поймёшь, – Вероника отвела взгляд в сторону.
– Мне так хотелось тебе верить. Теперь ты вернёшься туда, где твоё место, дрянь, – она наотмашь ударила Нику по щеке. – Уведите её.
Прежде чем вызвать такси, она прошла в реанимационный блок и поцеловала мужа в щёку. «Я приду завтра. Поправляйся», – тихо сказала она. Вызвав такси, вышла на улицу, а сев в машину, назвала адрес, прикрыла глаза и почувствовала голод. Прошли пять часов, как они выехали с мужем из дому и шесть после завтрака.
– Мам, ты на чём приехала и где отец? – спросила Варя. – Что произошло? К чему все предупреждения? В новостях показали аварию, где машина въехала в самосвал. Я поздно включила и не всё поняла, но автомобиль похож на нашу машину.
– Она, Варенька и была нашей, – устало говорила Дарья, снимая верхнюю одежду. – Я очень устала, присядем и я расскажу. – Приехала на такси, а папа остался в клинике. Мы действительно разбили машину. Лобовое стекло на ходу залили чем-то, лишив видимости, а тормозного пути не хватило, – мать тяжело вздохнула. – Девочки мои, состояние папы тяжёлое и давать прогнозы рано. Я виделась с бабушкой и дедушкой. Приглашают нас к себе, могут приехать к нам. Что скажете? – она обняла дочерей, сидящих с двух сторон. В глазах всех стояли слёзы.
– Нам лучше остаться здесь, дома. Мы можем сами ходить в гимназию, а у тебя будет время отдохнуть, – Варя взяла мать за руку.
– Папа обязательно поправится, а мы будем ждать, – Вика как будто чувствовала себя виноватой, заглядывая в глаза матери.
– Папа должен поправиться, обязан, мы оставим всё, как было, но пока из гимназии будете возвращаться сами. Я буду увозить вас на занятия, навещать отца и возвращаться рано. Бабушка может приехать в наше отсутствие, если будет желание. Обещайте мне жить дружно.
– Авария не навредила мальчикам? Ты от нас ничего не скрываешь?
– Не беспокойся, братья у вас понятливые и не добавляют мне лишних хлопот. Я была у врача. С ними всё в порядке. Они есть хотят, как ваша мама.
Дарья после принятия пищи незаметно для себя уснула, а дочери забрав у неё телефон, оставались в гостиной, карауля её сон.
Четвёртый день Ольховская довозила дочерей до гимназии и ехала за рулём своей машины в клинику.
– Доброе утро, дорогой, – поцеловав мужа в щёку, тихо сказала она, посмотрела на показатели и присела рядом. – Саш, может пора просыпаться? Возвращайся. Боюсь, я не выдержу этой психологической нагрузки, – она положила его ладонь на свой живот. – Ребята тебя просят, и девочки каждый день ждут новостей. Какая уж тут учёба? Сашка, я люблю тебя, но у меня кончаются силы держать себя в узде и не навредить детям. Помоги мне – приди в себя.
Веки Александра дрогнули, Дарья это заметила и позвала врача.
– Задышал? Молодец! Теперь, Санька, всё будет хорошо, друг – снимая маску, говорил доктор. – Дарья у тебя есть тридцать секунд. Не мешай работать.
– Спасибо, Костя. – Саш, ты отдыхай, а я приду завтра. – Позвонив родителям Александра, зашла в свою ординаторскую сообщить новость и вернулась, чтобы поговорить с коллегой. – Что скажешь?
– Не волнуйся. Показатели хорошие. Ты сама их видела. Сутки понаблюдаем и отправим в палату интенсивной терапии родного отделения, – он приобнял Дарью за плечи. – Кто бы мне сказал в университете, что ты станешь многодетной мамой, я бы не поверил. Думай о детях, а я подумаю о нашем однокурснике и коллеге, – он улыбнулся. – Он быстро встанет на ноги. Скажи мне честно, по старой дружбе: как тебе удается сохранять спокойствие на лице, если внутри всё горит? Держаться хладнокровно, оперируя родных? – взгляд его стал серьёзным.
– Никак. Мне очень тяжело, Костя, но я думаю о детях. Они не должны страдать. Мои слёзы и истерики только навредят им всем. Помнишь профессора по хирургии? Он часто цитировал научные труды и статьи. Мне врезалась в память не сама фраза, а его вывод. «Если дрожат руки – шанс к операции есть. Если дрожат мозги – она невозможна». У меня что-то переключается в голове, и я вижу перед собой обычного пациента, которому нужна моя помощь. А руки начинают дрожать, когда говорю: «Всем спасибо». Бывает и наоборот. Помнишь случай, когда я отказывалась оперировать?
– Такое не забудешь.
– У меня дрожали руки, а после твоих слов, щелчок и я была готова. Я не знаю, как это объяснить.
– И не нужно ничего объяснять. Ты молодец. Отдыхай без всяких мрачных мыслей. Его родителям сама позвонишь?
– Позвоню, а завтра приеду. Спасибо.
Дождавшись дочерей из школы, у порога сообщила им хорошую новость.
– Утром поеду в клинику одна, а в субботу поедем все вместе.
– Почему не завтра? – удивилась Вика. – Я соскучилась.
– Викуся, папа сейчас в реанимации и ты можешь увидеть его через стекло спящим. Если папу переведут в отделение, мы сможем его навестить, а если врач оставит его ещё на сутки, то наша поездка будет напрасной. Давайте на этой ноте пообедаем, а потом вы расскажете мне всё о своём отдыхе. Всё отложили на выходной, а он оказался неудачным.
– А мне Варя обо всём рассказала и фотографии показала. Мам, а я буду путешествовать?
– Обязательно будешь. Подрастёшь и будешь ездить с друзьями или сестрой, когда ей исполнится восемнадцать лет, и она будет за тебя в ответе, – Дарья поцеловала Вику и вопросительно посмотрела на Варю.
