Леся Амурская
Яркие огни
Даня
Первые несколько дней заточения в интернате временного содержания стали самыми адскими в моей жизни. Не стану скрывать – в какой-то момент мне показалось, что разум вот-вот навсегда попрощается со мной. Этого как раз-таки я и боялся.
Я без конца прокручивал в голове тот самый день, когда до меня добрались представители опеки. Я шёл в центр, хотел немного поиграть на набережной перед новыми гостями города, да и лишние деньги не помешали. Какое же у меня было хорошее настроение!
Казалось, моя жизнь постепенно начала налаживаться. Я отлично обустроился в гараже и больше не переживал каждый раз из-за того, что отец, придя после очередной посиделки в баре, начнёт кричать на меня без причины или ещё того хуже – распускать руки. На душе стало спокойно, меня больше не мучала бессонница, я не вздрагивал от каждого шороха, сам я, казалось, обрёл какую-то внутреннюю умиротворённость.
Впервые за очень долгое время я начал строить планы на жизнь. Решил, что мне необходимо двигаться дальше – двигаться решительно, несмотря на все возможные трудности и испытания, которые могут ждать меня впереди. Моей целью стало музыкальное направление – это моя жизнь, то, без чего я сам себя не могу представить. После выступления я как будто раскрылся, обрёл уверенность, которой раньше у меня не было, будто понял, что нашёл то самое. После окончания школы я планировал уехать из этого города и начать всё сначала. Несмотря на то, что у меня здесь всё – Дэн, Лина, ребята и Лиля, я всё равно пойду своей дорогой, но не потеряю их. Они – самое дорогое, что есть в моей жизни, и я буду горой стоять за то, чтобы наши с ними пути никогда не разошлись.
Такое решение было нелегко принять, особенно после того, как я начал общаться с Лилей. Несколько раз я провожал девушку со школы домой, звал на прогулки, а совсем недавно решился пригласить её на настоящее свидание. Зная, что девушка из очень обеспеченной семьи, я не решился показать ей мир, в котором живу. Накопленных денег не хватало на дорогой ресторан, золотое украшение или сто белых роз, поэтому я решил поступить иначе – купил хорошие продукты, несколько бутылок местного фирменного лимонада в стекле, попросил у Ромки «походный» плед и в день свидания зашёл в цветочный магазин за цветами.
Мы с девушкой поехали на дикий пляж на пикник. Мы ели свежие вкусные бутерброды, пили лимонад, гуляли по берегу, болтали обо всём на свете и слушали музыку, а букет белых хризантем покоился в ласках морского бриза. Никакой неловкости не было, всё было просто и без напряжения, будто знали друг друга миллионы лет. Мы провели чудесный день вместе, который я запомню надолго. Около десяти вечера я проводил Лилю до дома, а потом, к моему удивлению, когда я уже был готов уходить, девушка поймала меня за руку, развернула к себе и…поцеловала. Моё сердце в тот момент сделало тройное сальто, упало, а потом резко подскочило. В тот момент я был совершенно счастлив! В тот момент я верил, что теперь всё будет по-другому.
Но всё испортил красный сигнал светофора…
Я отошёл от нашего гаража буквально на несколько метров. Направляясь на набережную, я не успевал перейти дорогу на зелёный – оставалось всего пару секунд – решил дождаться следующего. Вот тогда меня и заметили. Женщина из опеки вместе с Маргаритой Артуровной – директрисой нашей школы – как оказалось, давно меня выслеживали. Как они вообще вычислили моё местоположение – так и осталось для меня загадкой.
Я никогда не забуду взгляд Маргариты Артуровны – она чуть ли не плакала, когда меня усаживали в машину. Я был в замешательстве, очень удивился поступку той, кто защищала меня столько лет, кто дала мне шанс на достойную жизнь и никогда не упрекала за промахи, но одно я всё-таки смог осознать – женщина просто устала. Нелегко скрывать семейное положение мальчишки, который вырос у тебя на глазах, который пережил столько испытаний и стал в итоге настоящей обузой. Перед тем, как дверь автомобиля захлопнулась, она прошептала одними губами: «Прости». Так, простил ли я? Сложно ответить на такой непростой вопрос. Ещё слишком рано делать какие-то выводы.
Когда меня привезли на место, гитару, рюкзак и мобильный телефон тут же отобрали. До этого я успел сделать звонок – сообщить Дэну о ситуации. Меня оформили. Я испытал настоящий страх – панику за собственную жизнь и своё ближайшее будущее. У меня тряслись руки, глаза бегали по страшным коридорам и неестественно спокойным людям. Всё усугубилось, когда меня поселили вместе с группой парней. Нас было пятеро в комнате, но, в отличие от меня, все присутствующие выглядели так, будто только что вышли из колонии для малолетних преступников. Знакомство закончилось синяком под глазом и разбитой губой. «Дикие зверята» – так я прозвал этих людей.
Ночью никто из нас не спал. Местный главарь – громила по имени Витёк, угрожая серьёзной расправой, просто не давал никому этого делать. Я просто лежал на своей койке и пялился в потолок, думая, как же мне избежать надвигающегося ужаса. Но Витьку и это не понравилось. Он снова начал донимать меня, бросаться грязными словами, хотел снова пустить в ход кулаки, но не тут-то было. Все плохие воспоминания из горечи в этот момент превратились в приступ страшной злобы. Я вспомнил абсолютно всё: смерть брата, исчезновение мамы, пьянки отца, вечное безденежье, нескончаемый страх за собственную жизнь и предательство директрисы школы – женщины, которой я доверял. Взрыв!
Я не стал ждать – просто набросился на громилу с бандитской рожей и из-за всех сил прижал его к стене. Мне было уже всё равно: драться, так до конца; отстаивать свои границы, так, не прекращая; погибать, так с достоинством. Я не сказал этому парню ни слова, зато не прекращал смотреть ему в глаза, еле подавляя рвавшийся наружу рык. Взгляд или настойчивость, но он усмирил свой пыл и больше не трогал меня весь тот следующий день, который нам пришлось провести в одном помещении.
Громилу забрали на следующий вечер, и без его присутствия стало гораздо легче. Я наконец-то познакомился с парнями, которые всё это время находились под гнётом рыжеволосого Витька. Они оказались вполне себе неплохими людьми: один ещё в раннем детстве потерял родителей, остался на попечении своего деда, но того не стало неделю назад. Других родственников у него не оказалось, поэтому следующие два года, до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать, он проведёт в детском доме.
У второго парнишки жизнь тоже была не сахар – мать не была в состоянии воспитывать его вместе с младшей сестрой, которая находилась буквально на этаж выше нас. Мелкое воровство, взлом ларьков, нахождение в банде – все дурные поступки только ради того, чтобы не умереть от голода. А ведь даже по разговорам я мог судить о том, что он не глуп – говорил грамотно, чётко и уверенно. Я был уверен, что, несмотря на все трудности, его жизнь сложится, особенно, если ты несёшь ответственность не только за себя, но и за другого человека.
Третий и самый младший из нас – четырнадцатилетний Ян – вообще сбежал из приёмной семьи. Нет, они не были плохими людьми, напротив, заботились и проявляли заботу, но, когда ты буквально с пелёнок меняешь детские дома один за другим, то, находясь под чьей-то опекой, теряешь ощущение свободы и вседозволенности, которое было с тобой на протяжении всей жизни. Он и сам это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Оставалось лишь надеяться, что парнишка рано или поздно поймёт, что скитаться одному в этом мире – не выход, и найдёт в себе силы прожить эту жизнь счастливо.
Вот они мы – четверо мальчишек, чьи жизни так сильно изменила злодейка-судьба. Хотя, почему же она злодейка? Только потому что мы столкнулись с серьёзными испытаниями, потому что сбились с пути, потому что напуганы и растеряны? Нет. Ненависть и злость – это, однозначно, не моя история. Я потерял слишком много, прошёл через такие тернии, что уже просто не могу сдаться.
Мне всё ещё хотелось верить, что спасение рядом, что всё ещё может наладиться, но проходили дни, и никаких изменений не было. За всё то время, что я провёл на содержании, меня несколько раз были готовы вот-вот отправить в детский дом, но что-то постоянно мешало им осуществить задуманное.
Не стану скрывать, в мою голову не раз посещали мысли о побеге. Всё время я представлял себе этот странный и в то же время желанный момент: были и плюсы, но всё же больше минусов. Жить как беглый преступник, только в статусе детдомовского беженца, мне не хотелось. Я без проблем мог позаботиться о себе, заработать хотя бы на корку хлеба и самое скромное жильё, которое можно было только себе представить, лишь бы не жить, как в тюрьме. А там мне исполнится восемнадцать лет, и я смогу жить полноценной свободной жизнью, не боясь лишний раз выходить на улицу и трястись, как щенок из-за каждого постороннего звука.
Одно я понял твёрдо – я не имею права сдаться! Я не был готов пожертвовать остатками сил, веры, мужества, в конце концов. Мне пришлось слишком рано повзрослеть, пройти через страшное не для того, чтобы всё закончилось так печально. По крайней мере, как бы не закончилось эта история, даже при самом страшном раскладе я не был готов отступать. Было тяжело, временами невыносимо больно и страшно, но мысль о том, что моя судьба зависит только от меня, не давала мне упасть на колени.
Я верил в счастливый конец, как наивный ребёнок, ждал чуда, как последнюю надежду на спасение, и только то, что я не позволял себе перейти черту, всё ещё позволяло мне оставаться человеком.
Наивного чуда не произошло. Спустя несколько дней после того, как меня забрали представители опеки, детский дом, который находился на самой окраине нашего города, распахнул для меня свои решётчатые двери.
Тот день, кажется, навсегда отпечатается в моей памяти, как один из самых ужасных в моей жизни. Мне не привыкать общаться с абсолютно разными людьми, пытаться находить общий язык или, напротив, выпутываться из конфликтов, но то, что я увидел в стенах этого детского дома, поразило меня до глубины души.
Я ожидал, что местная шпана встретит меня наездом и кулаками, но всё сложилось совершенно по-другому: парни, примерно моего возраста, удивили меня своим тёплым приёмом и последующим хорошим отношением. Как и положено, в каждой банде имелся свой лидер, а в группе, в которую попал я, им оказался семнадцатилетний парень по имени Драгомир. Чистокровный цыган с приветливой улыбкой сначала не вызвал у меня доверия только потому, что стал единственным, кто заговорил со мной в первый день моего пребывания. Но, приглядевшись к нему поближе, я понял, что Драго – негласный служитель закона, который следит за порядком в учреждении и участвует в улаживании совершенно всех конфликтов, которые периодически возникают среди воспитанников. Строгий и серьёзный, справедливый и беспощадный. Не было значение – малыш ты или выпускник – со всеми он умел находить общий язык, всех заставлял отвечать за свои слова и поступки.
Благодаря Драго, в детском доме царило спокойствие, по крайней мере, инцидентов было очень мало. За несколько дней моего пребывания в этом месте, я стал полностью доверять этому парню. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, я помогал ему с делами, даже подсобил ему и физруку в подготовке площадки и инвентаря для внеочередного спортивного соревнования, в котором сам же потом и поучаствовал.
Несмотря на то, что дела шли не так уж и плохо, всё же я очень сильно хотел обрести свободу и встретиться с друзьями. Я скучал по своим ребятам, скучал по Дэну и его шуточкам, скучал по Лине и нашим духоподъёмным разговорам, скучал по Лиле и её объятиям. У меня было время подумать над всем, что со мной происходило в последнее время, и я принял для себя решение: если мне суждено провести в этом месте ближайшие полтора года, я готов потерпеть, чтобы потом прожить достойную и счастливую жизнь. Я не опущу руки, не скачусь на дно – буду держаться, чтобы стать достойным яркой жизни.
Однажды Драго подошёл ко мне после ужина и затеял интересный разговор:
– Слушай, Дань, я хотел с тобой поговорить, – начал он, присаживаясь на скамейку рядом со мной.
До отбоя было ещё несколько часов, поэтому я решил насладиться уходящим солнцем вместо того, чтобы сидеть в затхлой комнате.
– Я тебя слушаю, – произнёс я, подставив лицо тёплому солнцу.
– Через два месяца мне стукнет восемнадцать, – его голос прозвучал как-то по-наставнически. – Как только этот день настанет, я покину детский дом.
Его признание меня слегка удивило. Я прекрасно понимал, что совершеннолетие – ключ к свободе. Но, почему Драго говорит это мне? Я поднял на него глаза.
– Я хочу, – продолжил он, – чтобы ты занял моё место после того, как я уйду. Если, конечно, ты не покинешь это место раньше.
Я смотрел на Драго и не понимал, к чему он клонит.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Понимаешь, – он тяжело вздохнул, – я десять лет своей жизни прожил в атмосфере полного хаоса и беспорядка. Цыгане – народ вольный, мы ценим свободу, но я из тех, кто ненавидит безалаберщину. Именно поэтому я не хочу, чтобы пропало всё то, что я смог создать на территории этого места, – он обвёл рукой вокруг. – Я хочу, чтобы меня заменил человек, который ценит порядок так же, как и я, – Драго зорко взглянул на меня. – И этот человек – ты.
Пауза.
– Ты не похож на типичного детдомовца, – продолжил он. – Ты не собираешься в дальнейшем прожигать жизнь, как на это нацелены многие ребята, не собираешься пускать всё на самотёк, – его тёмные глаза странным образом блеснули в лучах уходящего солнца. – Мне нравится, что в этом мы с тобой похожи. Ты – дисциплинированный человек, ответственный и сильный. Именно поэтому я знаю, что могу положиться на тебя.
Его странное, но, вполне, понятное предложение каким-то образом смогло задеть что-то внутри меня. Не уверен, воспрянувшее ли чувство гордости дало о себе знать или непонимание того, что происходит, но то, что Драго разглядел во мне что-то стоящее, заставило меня воспарять духом.
– Ты – хороший парень, Данька, – одобрительно качнул он головой, после чего потрепал по плечу. – Не позволяй никому отобрать это у тебя. А по поводу того, что я тебе сказал, всё-таки подумай. В твоих силах вести людей за собой. Да и этот опыт сделает тебя только сильнее.
Сделает только сильнее…
Я с самого первого дня понял, что Драго отличается от других детей, которые здесь живут. Он был не по годам умён, рассудителен, говорил грамотно и, казалось, был способен видеть людей насквозь. Для меня до сих пор остаётся непонятным, что такого особенного он разглядел во мне. Но его слова стали для меня своеобразным толчком вперёд. Я вдруг осознал, что, если человек способен разглядеть во мне потенциального лидера, человека, который способен завоевать доверие людей, то и в реальной жизни есть шансы на успех.
Я улыбнулся, кивнул приятелю и он, удовлетворённый моей реакцией, ушёл в корпус.
Мне всё ещё было трудно держать свои мысли под контролем, я переживал, что однажды они вырвутся наружу и навредят мне самым беспощадным образом. Однако, с каждым днём нахождения здесь, я учился абстрагироваться от проблем, ища различные пути решений. В детском доме нелегко думать о светлом будущем, но обещание, данное самому себе после гибели брата, было сильнее всяких страхов и предрассудков. Я хотел жить, хотел быть счастливым и делать счастливыми дорогих мне людей. Насмотревшись на семейные драмы, мне оставалось только сделать выводы – не повторять чужих ошибок. Зачем мне наступать на чьи-то грабли, если я в глаза ещё и своих не видел?
Я снова подставил лицо к солнцу и улыбнулся. Сам не знаю, почему я это сделал, но был уверен, что именно такой настрой позволит мне перевернуть страницу и начать писать историю своей жизни сначала.
Спустя три недели моего пребывания в детском доме, я почти привык к местному укладу, правилам, а, главное, к людям. Со временем боль, которая неустанно развала мою душу на части, постепенно утихла, уступив своё место неумирающим надеждам.
За окном был июнь – лето стало возможностью отдохнуть от учёбы и заняться более важными делами. Большинство своего свободного времени я проводил с Драго и нашей компанией, которая всё так же следила за порядком на территории детского дома. Мы договорились с местным руководством об одном нехитром деле: раз уж нам приходится жить в этом месте без возможности вернуться домой, почему бы не сделать так, чтобы эти старые корпуса хоть чем-то напоминали нам то, куда раньше мы так стремились возвратиться? Вместе с физруком и ещё некоторыми сотрудниками мы начали благоустраивать территорию. Как ни странно, но эту идею хорошо восприняли даже те, кто проклинал это место всеми возможными словами. Не спеша мы трудились над тем, чтобы облегчить свои жизни в этом месте, и в этом был смысл, ведь каждому, даже тому, кто никогда не показывал этого, не хватало места, которое они могли назвать домом.
– Февралёв! – раздался голос издалека.
Я как раз таскал старые доски, расчищая место за корпусом для новой площадки. Кому там опять что-то нужно?!
Я бросил доски и обернулся.
Ко мне направлялась девчонка из старшей группы, засунув руки в карманы Джинс – Ася.
– Что такое? – спросил я, вытирая мокрый лоб.
Она остановилась где-то в метре от меня и обвела оценивающим взглядом. Я осмотрел себя, подумал, что выгляжу хуже, чем думал. Не сразу до меня дошёл тот факт, что из-за сильной жары, я работал без футболки. Упс!
– Так, Ася, – я сам растерялся от нахлынувшей неловкости, – в чём дело?
– Тебя там директриса зовёт, – она всё-таки сумела посмотреть мне в глаза. – Сказала, чтобы ты заканчивал работы и через час был у неё в кабинете, – она снова оглядела меня. – Желательно…в опрятном виде и хотя бы в футболке.
Ася, Ася… Эта девчонка всегда говорит, о чём думает, не пропуская через фильтр мысли и слова. Она подмигнула мне и ушла по своим делам.
Я не знал, зачем понадобился директрисе, но решил не испытывать её терпение на прочность. Я нашёл Драго, предупредил, что меня не будет какое-то время, а потом убежал приводить себя в порядок. Из-за того, что в это время все были заняты какими-то делами, душевые были свободны. Забавный факт – для парней никогда не было проблемой в любое время пойти и принять душ, а вот, что касается девчонок, то, порою, свободная кабинка становилась причиной междоусобных войн. Когда однажды чуть не дошло до драки между старшими девочками, наш этаж принял чуть ли не единственное верное решение этой проблемы – уступать девчонкам, если их душевые ломились от количества народа. Таки образом, они несколько раз в неделю выгоняли нас с нашего же этажа на час-два минимум. Признаться, для нас это никогда не было серьёзной проблемой – мы всегда находили, чем заняться, пока девчонки тратили нашу воду.
А сейчас тишина. Никого. Я спокойно привёл себя в порядок, надел чистую одежду, забежал в столовую попить воды и только после этого отправился к директрисе. Я постучался в дверь кабинета и приоткрыл дверь.
– Янина Павловна, можно зайти? – спросил я, заглядывая внутрь.
С серьёзным лицом, вечно красно накрашенными губами и очками в толстой оправе, она проверяла какие-то бумаги. Спустя лишь несколько секунд она подняла на меня глаза.
– Да, Даня, заходи, – низким голосом произнесла она.
Я зашёл внутрь и только после этого заметил, что в кабинете она находилась не одна – за маленьким письменным столом, который находился у самого окна, сидел какой-то мужчина в дорогом деловом костюме и заполнял бумаги. Он обернулся, когда я закрыл за собой дверь.
Глаза. Эти глаза, это лицо заставили меня сделать шаг назад и упереться обратно в дверь. Я не понимал, что происходит и почему этот человек вызвал у меня такую странную реакцию. Непонятная мысль пронеслась у меня в голове. Почему-то я вспомнил отца.
Незнакомец выглядел очень статно: помимо дорогого костюма на его руке красовались недешёвые часы, да и вообще он был очень ухоженным и опрятным, выглядел лет на сорок пять – пятьдесят, не большее. Он очень удивлённо смотрел на меня, изучал всего с головы до ног.
– Я…я не вовремя? – попытался сказать я хоть что-то. – Я могу зайти позже.
Я уже было хотел схватиться за дверную ручку, но директриса остановила меня:
– Нет, Даня, присядь, пожалуйста.
Я послушался, сел, не переставая пялиться на незнакомого мужчину, как и он на меня.
– Дмитрий Константинович, – обратилась она к мужчине, – прошу вас.
Незнакомец отдал Янине Павловне какие-то бумаги.
– Здравствуй, Даня, – поздоровался мужчина очень знакомым голосом. – Не верится, что ты так вырос.
Его голос и улыбка окончательно лишили меня дара речи. Либо я сошёл с ума, либо передо мной человек, очень похожий на моего отца.
– А мы…знакомы? – осторожно спросила я, приглядываясь к нему. – Простите, я не узнаю вас.
Мужчина улыбнулся ещё шире.
– Это не удивительно. Мы виделись очень давно, тебе было тогда где-то года три, если не меньше.
Я непонимающе посмотрел на него, потом перевёл растерянный взгляд на директрису, потом обратно на незнакомца.
– К-кто вы? – от чего-то моё сердце заколотилось, как бешеное.
– Даня, меня зовут Дмитрий Февралёв. Я – твой дядя, родной брат твоего отца.
У меня зазвенело в ушах после этих слов. Что? Какой ещё дядя? Какой ещё брат отца?
– Вы…, – я не знал, что сказать. – Но…у моего отца нет никакого брата.
– Дань, прошу, не волнуйся, – он попытался меня успокоить. – Ты не можешь меня помнить, ты был слишком мал, когда мы с тобой виделись в последний раз. Это нормально.
– Но отец никогда не упоминал вас. Никогда, – я вылупил на него глаза.
– Давайте я вас оставлю ненадолго, поговорите, – директриса встала из-за стола и направилась к выходу.
Когда она ушла, мне стало ещё более странно на душе. Она хотя бы могла мне всё толком разъяснить, а тут… Я во все глаза смотрел на этого Дмитрия и не знал, как реагировать.
– Прежде, чем ты начнёшь задавать вопросы, позволь мне всё тебе рассказать.
Нам всегда кажется, что семейные тайны могут коснуться кого угодно, но только не нас. Ошибка! Никогда не знаешь, коснётся нечто подобное тебя и твоих близких или нет. Вот и мою семью это не обошло стороной.
– У нас с твоим отцом были прекрасные отношения с самого детства. Мы были неразлучны, Михаил никогда не отходил от меня, бегал за мной, словно хвостик. Даже после того, как мы выросли и обзавелись семьями, практически не расставались, – Дмитрий тяжело вздохнул. – Всё изменилось, когда скончался наш отец. Он оставил нам огромное наследство после себя: твоему отцу оставил загородный дом, а мне досталось место в его компании. Михаилу это не понравилось, он хотел делить со мной все полномочия, но по определённым причинам наш отец не допустил его до дел.
– Почему? – всё же спросил я.
– Он не получил нужного образования. Его отчислили из института на третьем курсе, и продолжать обучение он не хотел. Из-за всего этого мы жутко поссорились. Он оборвал со мной все контакты, не хотел разговаривать и видеться. Я даже не знал, что в вашей семье случилось столько горя.
По ходу его рассказа, в моей памяти стали всплывать какие-то картинки из детских воспоминаний.
– Можно спросить? – оборвал я его.
– Да, конечно, – он был настроен на мои расспросы.
– У меня в детстве была железная дорога. Я не помню, откуда она у меня, отец сделал вид, что тоже запамятовал. Это был ваш подарок, верно?
Дмитрий улыбнулся. Наверное, обрадовался, что я хоть что-то вспомнил о нём.
– Да, – кивнул он. – Я подарил её тебе на Новый год.
Странно было осознавать, что у меня всё это время, помимо отца, был ещё один близкий человек. Вот только о его существовании я даже помню.
– Скажите, пожалуйста…
– Даня, – перебил он меня, – давай перейдём на «ты»? Не чужие же люди.
Он улыбнулся, и я машинально ответил ему тем же.
– Хорошо. Скажи, как ты нашёл меня? Как вообще узнал, что я здесь.
Он облокотился на спинку стула.
– Это не я тебя нашёл, а меня нашли?
– И кто же? – я насторожился.
– Меня нашли по просьбе семьи с фамилией Озерцовы. Мне сказали, что меня очень отчаянно искала некая девочка по имени Аделина и её друзья.
Я расплылся в улыбке. Лина. Моя Лина! Я и не знал, что всё это время она искала кого-то из моей родни. А друзья? Они сделали всё это вместе! В очередной раз я понял, что ошибки быть не может – я никогда не буду один. Они есть у меня – мои ребята.
Я запрокинул голову наверх и почувствовал, как покатилась слеза. Что? Откуда? Кажется, я не плакал с самого ухода матери из семьи. Возможно, впервые за долгое время это не были слёзы боли или страданий – это были слёзы безграничного счастья. Мои друзья даже не думали мириться с положением дел, они сделали всё возможное, чтобы найти хоть одного моего родственника.
– Могу теперь я задать вопрос?
Я вернул голову в прежнее положение и посмотрел на дядю.
– Эта Аделина – твоя…девушка?
Я снова улыбнулся, отрицательно покачав головой.
– Нет. Она больше, чем девушка – она та, кого я могу назвать сестрой.
Дмитрий всё понял.
– Даня, скажи, – его голос прозвучал серьёзно, – как ты смотришь на то, что я заберу тебя отсюда?
Я снова округлил глаза.
– Мы с женой готовы стать твоими опекунами до совершеннолетия. Понимаешь, детей у нас нет, а ты – чуть ли не единственный мой родной человек. У тебя будет всё: дом, возможности, достойное образование, – он сделал паузу, – любовь. Мы можем всё это тебе дать. Я знаю, что ты уже взрослый парень и сам можешь решать, как тебе жить, но я настаиваю на том, чтобы ты в самое ближайшее время уехал со мной.
– Куда именно уехал? – спросил я.
– В столицу. Мы живём там.
Пауза.
– Я очень хочу, чтобы у тебя было достойное будущее, достойная жизнь и шансы на их реализацию. Поехали со мной. Тебе нечего делать в этом городе.
Такого продолжения дня я не ожидал. Я посмотрел дяде в глаза и понял, что никакой выгоды он не хочет получить от моего усыновления – он просто хочет помочь мне встать на ноги.
– Ты не шутишь? – на всякий случай уточнил я.
– Дань, какие шутки? – мне показалось, что я нечаянно обидел его этой фразой. – Ты не чужой мне человек. Если бы я знал, что в вашей семье такое происходит, давно бы уже забрал тебя к себе.
Я смотрел на него с нескрываемой благодарностью. Передо мной сидел человек, который поможет мне начать всё сначала. Я жаждал этого и боялся одновременно, потому что, по сути, не имея ничего в своей жизни, мне всё жен было, что терять.
Я с минуту подумал и принял его предложение с огромной нескрываемой благодарностью.
– Спасибо, что отозвался, – произнёс я, когда он уже обнимал меня. – Я…я уже думал…
– Теперь всё будет хорошо, – уверил он меня. – Я закончу с оформлением оставшихся документов и заберу тебя отсюда.
– Только у меня будет просьба, – я посмотрел дяде в глаза.
– Я тебя слушаю.
– Позволь мне закончить кое-какие дела, прежде чем мы уедем. Это не займёт много времени.
– Даня, сколько нужно времени, столько и потрать. Документы – не быстрое дело, поэтому время у тебя всё равно есть.
Когда дядя ушёл, у меня внутри осталось странное чувство нереальности всего происходящего. Неужели всё вот-вот наладится? Неужели жизнь дала мне шанс на хорошее будущее. Я не стану доверять Дмитрию Февралёву так сразу и беспрестанно, должно будет пройти время, чтобы я смог получше приглядеться к нему и понять, что он вообще за человек. Но, что-то мне подсказывало, что опасаться нечего, и дядя с его женой станут для меня хорошей семьёй, которой я когда-то лишился.
Я прекрасно понимал, что так просто всё равно не смогу решиться на такой серьёзный шаг, пока не завершу несколько важных дел. Я должен был объясниться с друзьями, посвятить их в детали случившихся событий и…поблагодарить за то, что они сделали для меня. Я не стану жалеть о своём решении, согласившись на предложение дяди, но буду всегда жалеть о том, что мне пришлось оставить их вот так – без шанса повернуть время назад.
Вечером я поделился новостью с Драго. Приятель был искренне рад за меня, несмотря на то, что его печалила новость о моём скором уходе.
– Вот же чертяка! – с улыбкой произнёс он, ударив меня по плечу. – А на кого я этих шакалов оставлю? Кто будет следить за порядком, когда я выйду отсюда? Эх, Данька, нарушил ты все мои планы!
Я рассмеялся. Странно осознавать, что твоя жизнь в самое ближайшее время так резко изменится. Но эти изменения к лучшему, кто бы что ни говорил. Я уже давно мечтаю просто побыть обычным подростком, который не будет каждый день думать о том, как бы прокормить себя или не нарваться на отцовский кулак за малейшую провинность. Я просто хочу быть простым парнем, который только начинает познавать жизнь и все её возможности. И тут я понял – у меня всё впереди. Впереди.