Леся Амурская
Яркие огни
Денис
Мы просидели в ожидании несколько часов. Врачи занимались другом, а нам с Линой оставалось только надеяться, что полученные травмы не такие серьёзные и не несут никакой угрозы для жизни Дани.
Я был очень зол. Прокручивая в голове произошедшие события, я всё сильнее убеждался в том, что в случившемся есть и моя доля вины. Я должен был что-то предпринять ещё тогда – много лет назад, но решил, что Даньке виднее, ведь речь шла именно о его жизни, о жизни его семьи. И я послушал. Удивительно, но даже мама говорит, что я и послушание зародились в совершенно разных вселенных. Я никогда не был идеальным ребёнком, порю, делал всё назло, решал проблемы по-своему, игнорируя слова даже самых близких людей. И почему-то именно Дане я как раз-таки решил не перечить – сделал свою главную ошибку.
Я не переставал думать о том, что было бы, не окажись рядом Лины. Данькин папаша вообще мог его убить! Я хотел отвезти девушку домой, но та упрямо решила ждать врача. Как выяснилось, дома её всё равно никто не потеряет: её тётя и дядя ухали на два дня на одно из очередных светских собраний. Признаться, в этом ей повезло.
Моё исчезновение из дома не смогло остаться незамеченным. Стоило мне оказаться в коридоре, отец тут же пулей вылетел из столовой в надежде ещё успеть остановить меня. Честно говоря, фраза: «Куда собрался?» стала первым его ко мне обращением со дня вечеринки у Линовского. Все эти дни отец со мной даже словом не обмолвился. Вот только я не стал ему ничего отвечать, и дело совершенно не в недопонимании и конфликтах, а в элементарном отсутствии возможности – была дорога каждая секунда.
Чтобы прибавить себе немного времени, я схватил ключи и запер входную дверь, чтобы никто не успел меня остановить. Не стал суетиться, знал, что в кармане куртки, которая была на мне, лежали ключи от недавно купленной отцом иномарки. Я знал, что этот прокат может для меня очень плохо закончится, ведь, хоть и умел управляться с авто, водительских прав из-за возраста ещё не имел, да и прошлые приводы в участок и грозящий срок всё ещё периодически заставляют меня вздрагивать.
Но мне было всё равно. Речь шла о жизни и здоровье моего близкого человека, а остальное…ерунда.
Пока мы ждали прихода врача, я решился на то, из-за чего моя дружба с Даней может навсегда исчезнуть – рассказать Лине определённую часть правды.
– Ты не злись на него за то, что он не рассказывал. Пойми, то, что произошло с ним, сильно терзает его до сих пор, – я тяжело вздохнул. – Как ты думаешь, почему у Даньки всё время такой заспанный вид, почему вечерами выступает с песнями на набережной, почему временами пропускает занятия? Плохая кампания? Лень? Синдром заблудшей души? Нет. Где-то на протяжении шести лет он самостоятельно зарабатывает себе на жизнь, – от меня не укрылось то, с каким удивлением на меня уставилась Лина. – И это совершенно нетипичные подработки для ребят нашего возраста. Здесь всё гораздо серьёзнее. Его отец не всегда был таким. В своё время он был очень влиятельным человеком, примерным семьянином и по-настоящему любящим отцом. Он действительно очень любит Даню, по крайней мере, любил раньше, – я старался не допустить дрожь в голосе. – Много лет назад в их семье произошла трагедия. Его отец не смог пережить случившееся и начал пить. Он лишился работы, скатился до самого дна, стал пропивать все заработанные деньги, да так, что даже за дом нечем было заплатить. Я уже молчу о том, что он периодически стал поколачивать собственного сына. Вот Данька и пытается держать всё под контролем, берётся за любую возможную работу, не спит ночами, сам из себя выжитый лимон делает, – я даже не сразу заметил, как ком подкатил к горлу. – Я предлагал ему свою помощь, предлагал деньги, предлагал жить ему в своём доме, несмотря на то, что отец был бы против. Но он постоянно отказывался. Данька – тот ещё упёртый баран, не принимал ничего, что бы с ребятами ему не предлагали, – я откинулся на спинку стула. – Вот и результат!
Я повернул голову в сторону девушки и увидел, что она плачет, всё так же изумлённо глядя на меня. Признаться, я сам еле сдерживался, почувствовал, как слёзы предательски пробивались наружу.
Но мы молчали. Смотрели друг на друга и молчали. И я понял, что в этот момент чувствую себя, как Лина – будто сам впервые услышал эту историю. Мне захотелось закричать от невыносимой боли, разнести коридоры этой больницы, лишь бы подавить эмоции.
– Что…что произошло в их семье? – спросила она, вытирая тыльной стороной ладони слёзы.
Я покачал головой.
– Он сам должен тебе рассказать, – прошептал я, виновато глядя на неё. – Я не вправе раскрывать такие личные вещи.
Девушка немного помолчала, а потом понимающе закивала головой.
Я смотрел на Лину и понимал, что если бы не её смелось, не её решимость, то Даньки на самом деле могло бы уже и не быть на этом свете. От этой мысли мне стало дурно, не хотелось бы потерять лучшего друга, да ещё и в столь раннем возрасте. Думаю и сам мир наверняка не хотел бы лишиться такого светлого и талантливого человека, как Даня Февралёв.
– Можно тебя спросить? – Лина нервно заёрзала на месте. – Зачем ты вернулся в дом, когда мы с Даней пошли к машине?
– Я забрал его документы. Мой знакомый помог оформить поступление в больницу, – я тяжело вздохнул, как-то неосознанно получилось.
Я прекрасно знал, почему друг так не хотел обращаться за медицинской помощью, почему так боялся, что семейные тайны рано или поздно выползут наружу и о них станет известно людям, которые не должны были даже ни о чём подозревать. Мне пришлось пойти на риск, пришлось в каком-то смысле подставить лучшего друга, чтобы врачи смогли ему помочь.
Так больше не могло продолжаться, и это понимал не только сам Даня, но и всё, кто знал, что скрывается за стенами дома Февралёвых. Но мы молчали, и причины на это было веские. Мы должны были ждать – ждать минимум ещё полтора года, чтобы хоть как-то помочь другу разрулить всю эту сложную ситуацию.
Я ужасно корил себя за то, что так и не смог ему помочь, надеялся, что ситуация сама каким-то образом наладится, что всё на самом деле не так страшно, как кажется. Да кого я обманываю?! В моих силах было помочь лучшему другу, я мог бы что-то придумать, даже, если бы мне это стоило сильной ссоры с отцом. Но мне не привыкать к разладам с ним, а вот Даньке привыкнуть к тому, что происходит у него дома в течение нескольких лет, было невозможно.
Я сидел как на иголках, думал, что же будет дальше. Голова разрывалась от всевозможных надуманных вариантов, но ничего путного так и не пришло в голову. Мне хотелось уже начать биться головой о стену от отчаяния, но меня спасло внезапное появление врача. Мужчина средних лет как-то странно посмотрел на нас с Линой.
– Так, это вы привезли к нам Даниила Февралёва? – спросил он, листая какие-то бумаги.
– Да, – произнесла Лина, резко подскочив с места.
Я сделал то же самое.
Врач продолжал изучать содержимое бумажных листов, томя нас своим ожиданием.
– Что я могу вам сказать, – наконец-то произнёс он, – рентген показал перелом пятого и шестого рёбер. Внутренние органы, к счастью, не повреждены, но мы всё же оставим его у себя под наблюдением. Ему необходимы физиотерапевтические процедуры.
От меня не укрылось, с каким ужасом Лина посмотрела на врача. По её собственным словам, она догадывалась, что причиной такой острой боли мог быть перелом нескольких рёбер, но девушка до последнего надеялась, что всё может обойтись. Меня же этот факт совершенно не удивил.
– Множественные гематомы в данном случае – не самая серьёзная проблема, но они могли привести к очень серьёзным последствиям. Вашему другу очень повезло, что он не получил травму головы, несмотря на то, что, вполне, мог, – наконец-то врач поднял на нас свои уставшие глаза. – Молодые люди, у меня к вам есть несколько вопросов. Прошу вас пройти в мой кабинет.
И тут я понял – всё кончено.
Мы с Линой сидели напротив врача в ожидании серьёзного разговора. Признаться, так жутко мне не было с тех самых пор, как меня чуть не приговорили к тюремному заключению.
Я уже было готовился включать фантазию, врать врачу, что было сил, но понял – это бесполезно. Он всё равно сегодня узнает всю правду, а вслед за ним и те, кто в силах навсегда изменить жизнь Дани. Но где-то в самой глубине души ещё теплилась надежда на лучшее, и я верил, что чудо всё ещё может произойти.
– Итак, – начал мужчина, – меня очень смущает данная ситуация. Поздним вечером к нам поступает несовершеннолетний пациент с довольно-таки серьёзными травмами, и привозят его не родители, а вы, – он указал на нас письменным карандашом, который держал в руке. – Я обязан потребовать с вас объяснений. Не расскажете, что случилось?
– Драка, – тут же сказала Лина, вжавшись в кресло. – Его…его оте…
– Да он вообще попал в эту драку случайно! – я каким-то невероятным образом успел перебить девушку, ведь она чуть не сказала «отец». Я почувствовал, как мелкая дрожь окутала всё моё тело с ног до головы. – Мы договорились о встрече с друзьями на городской набережной. Собирались сначала послушать выступление местной группы, а потом пойти в кино. Мы с моей девушкой должны были подъехать к назначенному времени, – я ласково посмотрел на удивлённую Лину – играл свою роль до конца, – но по дороге в центр пробили колесо. Пришлось менять. А когда мы приехали, драка была уже в самом разгаре. Мы…сами толком не поняли, что произошло. Просто забрали друга и привезли сюда.
Я мастерски сочинял красивые истории, но сам реагировал на них очень странно. Мне обычно не хватало уверенности, но сейчас я произнёс эту речь так легко, будто всё это на самом деле было правдой.
Врач недоверчиво поглядывал на меня, но я пытался смотреть на него серьёзно, не пасть под пристальным взглядом. Лица Лины я не видел, но очень надеялся, что она не выдаст нас. Она умная девочка, должна всё понять.
– Что ж, – врач развёл руками, – так или иначе, я должен буду вызвать родителей мальчика.
– Скажите, мы можем его навестить? – тихо спросила Лина, поддавшись немного вперёд.
Я понимал её желание поскорее увидеть Даню, сам хотел встретиться с другом.
– Время посещений, конечно, давно закончилось, но…для вас сделаю исключение. Палата № 217. Это прямо по коридору и направо.
– Спасибо, – поблагодарил я.
Как только мы вышли из кабинета врача, я схватил Лину за локоть и увёл её подальше от прохода.
– Ты что творишь?! – тихо, но не без злобы спросил я. – Ты серьёзно хотела рассказать ему всю правду?
Я был зол на неё, хоть и понимал, что девушка не хотела сделать ничего плохого. Но ведь она ничего не знает! И как ей объяснить, что на самом деле всё намного сложнее, чем ей кажется?
– Во-первых: отпусти меня! – девушка вырвалась и зло посмотрела на меня. – Во-вторых: это ты, скорее, умом тронулся, а не я. Как ты мог наплести врачу такую чушь, зная, что произошло?!
– ТЫ. НИЧЕГО. НЕ. ЗНАЕШЬ, – отчеканил я каждое слово, подойдя к Лине практически вплотную.
– Так ты мне ничего и не рассказываешь! – ответила она. – Но одно я знаю точно: такого человека не должно быть в жизни Дани. Судя по тому, что мне пришлось увидеть несколько часов назад, этот так называемый «отец» должен быть уже давно лишён родительских прав.
– Нет, Лина, нам нельзя ничего рассказывать об этом, – я снова машинально схватил её за локоть, испугался, будто её голос станет решающим во всей этой сложной истории.
– Почему? – не сдавалась она. – В чём причины? Неужели тебе всё равно на то, что происходит в жизни твоего лучшего друга?
– Не смей так говорить! – я сильно разозлился.
Глупая девчонка! Ничего не понимает!
– Подумай сам: если отец так жесток, зачем Дане это терпеть, ведь можно решить проблему.
– Её не решить.
– Да с чего ты это взял?! – она чуть ли не перешла на крик. – О Дане есть, кому позаботиться, и этот кто-то тоже наверняка находится в опасности. Если родной отец так жесток с собственным сыном, то, как же он обращается с его матерью? Надеюсь, её тело не лежит где-нибудь в канаве.
– У Дани нет матери! – выкрикнул я.
И тут резко наступила звенящая тишина. Этот взгляд я запомню на всю жизнь. Думаю, он ещё не раз будет преследовать меня, но именно в этот момент я понял, что стою перед Линой, словно раскрытая книга. Всё. Я сдался. Теперь мне не отвертеться.
– К-как нет? – запнувшись, спросила она, с ужасом гладя на меня.
Я тяжело выдохнул, почувствовал сильную усталость – не физическую, а эмоциональную. Мне приходилось слишком долго скрывать секрет друга, и вот нашёлся человек, который практически добрался до истины совершенно случайным образом. Но, должен признаться, я чертовски рад, что этим человеком оказалась именно Лина. Я знал, что Данька ей очень дорог, возможно, ровно точно так же, как и мне, поэтому я был уверен, что наш беспечный ангел может полностью ей довериться. Я принял это решение за него – она имеет право всё знать.
– Пойдём к нему, – тихо произнёс я. – Думаю, он тебе сам всё расскажет.
Когда мы зашли в палату, то застали друга спящим на больничной койке. Выглядел он, конечно, паршиво, с этим поспорить никто не мог, но я был безмерно рад, что прошедший вечер не закончился катастрофой. Данька был жив, и это самое главное.
Я не знал, что будет дальше, понимал лишь то, что отсиживаться в стороне и просто наблюдать за происходящим больше не стану. Теперь я должен был помочь лучшему другу всё наладить, вот только одному мне не справиться.
Я посмотрел на Лину. Девушка с ужасом и болью глядела на Даню, безуспешно стараясь подавить рвущиеся наружу эмоции. Я и понял – она та самая, кто может помочь. Ребята, безусловно, подключатся к разрешению этой непростой ситуации, но Лина может продумать первые шаги – сделать то, что не в силах сделать я. Я был готов проклясть себя за то, что сам не мог во всём разобраться. Я не смог сделать этого раньше, не смогу и сейчас – в одиночку не смогу.
– Всё началось шесть лет назад, – тихо начал я.
Если уж Даня не сможет рассказать эту историю, то это сделаю я. Надеюсь, он всё же поймёт, почему я так поступил.
– Трудно поверить, но раньше всё было совершенно по-другому. У Дани была прекрасная семья, очень обеспеченная, а самое главное – по-настоящему любящая, – я слегка улыбнулся, вспоминая это хорошее для друга время. – Признаться, я такое только в кино видел. Они всегда всё делали вместе: путешествовали, каждую субботу уезжали куда-то загород, в любые трудные моменты всегда поддерживали друг друга, просто были счастливы. У Даниного отца была хорошая работа, мама была журналистом, в общем, жили очень хорошо, – и тут мои положительные эмоции резко сменились негативными. – На самом деле, последние несколько лет их семья жила в сильном напряжении. Не думаю, что Даня тебе рассказывал об этом, но у него был младший брат – Егорка.
– Брат? – удивилась Лина, после чего покосилась на спящего друга.
– В его комнате есть фотография. Она стоит на прикроватной тумбе.
Я заметил, как глаза девушки округлились. Кажется, она поняла, о каком именно снимке идёт речь.
– Да, я видела фото, но Даня сказал, что это он сам в детстве.
– Не злись на него за то, что он соврал, – я решил сразу же предупредить девушку. – Для него это крайне больная тема.
Лина понимающе кивнула.
– Что случилось с его братом? – тихо спросила она, будто нас кто-то мог услышать за закрытой наглухо дверью.
Признаться, мне самому было нелегко рассказывать об этом. Страшная трагедия сильно изменила жизнь моего близкого друга, и она в один момент докатилась до самого дна. Но причин молчать больше не было, мы и так дотянули до последнего.
– Егорка появился, когда Дане было восемь лет. К сожалению, малыш родился больным – порок сердца. Я не разбираюсь в медицине, знаю лишь, что случай был очень тяжёлый, – мне оставалось только развести руками. – Их семье было очень тяжело – морально тяжело всё это вынести. Но они не опускали руки, старались жить полной жизнью, – я грустно улыбнулся, – особенно сильно старался Данька. Он просто обожал Егорку, любую свободную минуту проводил вместе с ним. Мне кажется, любой мечтает о таком старшем брате, как он.
Чем дальше заходил мой рассказ, тем тяжелее мне было говорить. Но именно в этот момент я понял, что поступил правильно, взяв на себя такую ответственность. Даньке было бы в несколько раз сложнее, чем мне, ведь он сам лично видел этот страшный момент своими глазами, а я знаю обо всём лишь с его личных слов и слов других людей.
– Однажды Даньку оставили дома одного с Егоркой. Его отца срочно вызвали на работу, а мама не могла вылететь из другого города – она была в командировке, в аэропорту задержали рейс. Я не знаю, почему родители не попросили кого-нибудь из взрослых присмотреть за ними, но в итоге это обернулось катастрофой. Они были одни всего несколько часов! – не сдержался я. – Данька во что-то с ним играл, я уже не помню, во что именно, может, что-то связанное с рисованием. Всё было хорошо, а потом Егорка резко потерял сознание. Данька запаниковал, из взрослых же никого не было. Не сразу, но он сообразил, что нужно бежать к соседям. Какая-то семейная пара отвезла мальчишек в больницу, но…
Я не мог произнести этих слов. У меня у самого были младшие брат и сестра, и я даже представить себе не могу, что однажды могу их потерять. Я бы просто этого не перенёс.
– Егорку…не спасли? – осторожно спросила Лина.
Я покачал головой – это всё, на что у меня хватило сил.
– После этого всё пошло наперекосяк. Данька во всём до сих пор винит себя, но ему было всего лишь одиннадцать лет. Что он мог сделать? В чём его вина? Весь следующий год после случившегося он долго восстанавливался, не без помощи специалистов, конечно же. Со временем он пришёл в себя, взял себя в руки, а вот его родители… Мать не выдержала случившегося, она не могла находиться в доме, но хуже всего то, что она не могла смотреть на Даньку – он сильно напоминал ей Егора. В какой-то момент она не выдержала, собрала вещи и просто ушла. Сколько прошло лет, а она за всё это время даже не позвонила Дане, не узнала, как он. Сам он пытался наладить отношения, но ответного желания не последовало. После её ухода из семьи, Данькин отец начал пить, и докатился до самого дна. Ну, ты сама всё видела… Именно поэтому никому нельзя было рассказывать о том, что твориться у них дома. Если люди узнают об этом, опека быстро всё пронюхает. Он хотел подождать ещё полтора года, пока нему не исполнится восемнадцать, а там…
– Он хотел уйти, верно? – спросила она, вытирая ладонью слёзы.
– Да, – я тяжело вдохнул. – Но, похоже, теперь этому не бывать, – я опустил голову на руки. – Теперь об этом точно сообщат в опеку, когда поймут, что я всё наплёл про драку.
Я не представлял, что делать дальше. Мысль о том, что я собственными действиями подставил планы лучшего друга под угрозу, казалось, пожирала меня изнутри. Но я больше не мог смотреть на Данькины страдания, не мог допустить гибели дорогого мне человека. Где-то в глубине души я верил, что поступил правильно, но итог мог быть непредсказуемым.
И тут я почувствовал, как что-то осторожно коснулось моего плеча – Лина неслышно подошла ко мне и накрыла меня своей ладонью. Не знаю, как это объяснить, но после её прикосновения я немного успокоился. Всего лишь прикосновение, а сколько невидимой энергии!
В последнее время всё навалилось, как снежный ком: проблемы с отцом, неуверенность в собственном будущем, неприятности лучшего друга… Обычно, когда случалось что-то подобное, я не рвался решать вопросы, а просто выбирал самый лёгкий и доступный путь – надевал свою маску безразличия и поворачивался спиной к уже такому надоевшему и жестокому миру. Я заполнял пустоту, катаясь в элитном авто по ночному городу в компании Юрки и его друзей. Я думал, что это могло меня излечить, могло помочь забыть о проблемах и всяких неприятностях, которые, по сути, я чинил себе сам. И, вот, сидя здесь – в больничной палате рядом с покалеченным другом и девчонкой, о которой никак не мог перестать думать, я почувствовал, как внутри меня стало что-то ломаться.
Не знаю, во взрослении дело или в царящей вокруг обстановке, но моя внутренняя маска, за которой столько лет я прятал собственное нутро даже от самого себя, наконец-то спала. Жизнь – штука очень непредсказуемая. Она полна прекрасных событий и грустных моментов, она приносит радость и разочарование. Неопределённость. Выбор. Первый шаг. Принятое решение. Мы можем столкнуться с чем угодно, можем добиваться успехов и делать ошибки, но суть в том, что это и есть – нормальная человеческая жизнь. А жизнь слишком коротка, чтобы тратить хоть один её миг на притворство, избегание реальности и самообман. Я осознал – с меня хватит! Я устал бояться…
– Денис? – выбил меня из дум голос Лины.
Я поднял голову и совершенно опустошённым взглядом посмотрел на девушку. Даже с заплаканными глазами она была прекрасна. Удивительно, как за такое короткое время человек может стать для тебя нечто большим, чем ты мог даже просто подумать. Мне очень захотелось обнять её. И я это сделал. Просто вскочил с места и прижал её к себе. Я ожидал, что она будет сопротивляться, но когда её руки обвились вокруг моего тела, от удивления я, кажется, перестал дышать.
Мне стало легко. Ощущение странное, будто кто-то взял и снял с тебя многовековые оковы. Теперь, я знаю, всё будет по-другому, я хотел, чтобы всё было по-другому…
Я даже не сразу почувствовал, как в кармане ветровки завибрировал телефон. Я нехотя отстранился от Лины и достал мобильник. От высветившегося номера на экране, мне стало не по себе. Но я всё же снял трубку.
– Да?
– Денис, я надеюсь, ты ещё в больнице?
– Д-да, – коротко ответил я. – С Данькой.
– Какая палата?
– Двести семнадцатая.
– Жди меня там. Я сейчас подойду.
Вместо ответа я машинально кивнул головой и сбросил звонок. Внутри меня всё резко похолодело.
– Кто это? – тихо спросила Лина, подозрительно поглядывая на меня.
Я тяжело выдохнул.
– Человек, который либо решит наши проблемы, либо ещё сильнее усложнит наше положение.
Я перевёл взгляд на Даньку.
«Прости меня, брат», – пронеслось у меня в голове.
Он появился буквально через несколько минут – оперативно – как и положено участковому. Признаться, рабочая униформа этих людей до сих пор заставляла меня периодически содрогаться. Дрогнул я и сейчас, но не из-за внезапно нахлынувших неприятных воспоминаний, а потому что опасался новых проблем. Я успокаивал себя лишь одной мыслью – я хорошо знаю вошедшего человека, как и он меня, а, значит, ничего плохого мне не грозит.
Участковый прикрыл за собой дверь, обернулся и удивлённо уставился на нас с Линой, потом перевёл взгляд на спящего Даньку.
– Здравствуйте, дядя Кирилл, – тихо, но уверенно произнёс я.
Крупный мужчина средних лет, с добрым лицом, но таким недобрым взглядом… Хотя, именно в этой ситуации я не смел его судить. Он привычным для него жестом поправил свои густые тёмные усы и строго посмотрел на меня.
– Здесь и сейчас я для тебя Кирилл Павлович или товарищ участковый, – мужчина снова подозрительно покосился на Лину. – Так, девушка, а вы кто такая?
– Это – Лина, – ответил я за неё. – Она…
– Лина? – перебил меня участковый. – Та самая ваша новая подруга?
Я утвердительно покачал головой.
– Ксюша вам рассказала уже?
– Ксюша? – вступила в разговор девушка. – Получается, вы…
– Отец Ксюши Юркевич, – он подошёл к Лине и протянул ей руку. – Очень приятно.
– Мне тоже, – она несмело ответила на рукопожатие.
Дядя Кирилл слабо улыбнулся, а потом снова перевёл взгляд на меня.
– Я так понимаю, девушка всё знает? – спросил он меня.
– Она была там, когда это случилось.
Участковый понимающе кивнул и бросил взгляд на Даню.
– Нам нужно поговорить. Давайте выйдем в коридор.
Я не совсем понял, почему мы не могли поговорить в палате, подальше от лишних ушей. Может, дядя Кирилл боялся, что друг может внезапно проснуться и услышать то, о чём ему пока не следует знать?
Он пропустил нас вперёд, вышел сам и прикрыл за собой дверь. Выражение его лица мне совершенно не понравилось.
– Так, я не буду вдаваться в подробности произошедшего, сами всё прекрасно знаете, не раз проходили, но теперь, кажется, проблемы у нас серьёзные.
– В каком смысле?
Да всё я прекрасно понимал! Просто надеялся не услышать того, о чём сразу же подумал.
– Пойми, если раньше после таких случаев я ещё мог что-то придумать, то теперь уже нет. Несовершеннолетний поступил в больницу с серьёзными побоями, привезли его какие-то подростки, а до родителей дозвониться никто не может, – он серьёзно посмотрел на меня. – Не знаю, что вы там наплели врачу, но он вам не поверил. Боюсь, скоро за это дело возьмётся опека, и я уже не смогу покрывать вас?
– Покрывать? – спросила Лина.
Мужчина кивнул головой.
– Я знал о ситуации в их семье, но по личной просьбе Дани не стал сообщать, куда следует. И теперь очень жалею об этом.
– И что теперь? – признаться, я очень испугался за судьбу друга. – Что?!
– Успокойся, – спокойно произнёс мужчина. – Я не обещаю, что решу вопрос с опекой, но постараюсь сделать всё возможное, чтобы Даня не попал в приют.
Внутри меня разрасталась паника вперемешку с усталостью. Я не знал, как быть дальше: просто ждать или начать что-то делать.
– Денис, Лина, единственное, что вам сейчас необходимо сделать – поехать домой и отдохнуть. Я буду контролировать ситуацию со стороны. Когда Даню выпишут, сделайте так, чтобы он чувствовал себя комфортно: общайтесь с ним, но только не жалейте, помогайте ему с подготовкой к выступлению, ведите привычную жизнь. И ждите. Просто ждите.
Я кивнул, но ничего не мог сказать. Ситуация слишком усложнилась за эти несколько часов.
– Вы на чём приехали? – спросил участковый.
Я опустил глаза в пол. Хороший ответ без слов?
– Гранин, ты опять за своё?! – выкрикнул мужчина.
– Я должен был, – спокойно ответил я.
– Так, где машина?
– Почти у самого входа.
– Ладно. Я сам отвезу вас по домам.
Когда участковый Юркевич, сидя за рулём моего авто, остановился у дома Лины, она попросила дать нам с ней несколько минут – переговорить о чём-то. Мы вышли из машины, и я непонимающе уставился на девушку.
– В чём дело? – мой голос прозвучал очень устало.
На улице было прохладно. Или это из-за того, что мы вышли из тёплой машины? Так или иначе, я закутался в свою ветровку посильнее.
– Есть предложение. Оно касается Дани.
– Почему-то я не сомневался.
– Хватит язвить! – по её голосу я понял, что она тоже устала. Мы оба были на взводе.
– Извини.
Она потёрла уставшие глаза, а я взглянул на наручные часы – полтретьего ночи.
– Я предлагаю собраться завтра с ребятами и обсудить подготовку к концерту. Даньку нужно отвлечь от всего этого, постараться сделать так, чтобы его голова была занята чем-то другим.
– Зато наши головы будут заняты исключительно тем, что мы сегодня увидели и услышали, – протянул я.
– Сейчас совершенно не важно, что чувствуем мы, – а эти слова прозвучали настырно. – Главное для нас сейчас – Даня и его безопасность, как физическая, так и моральная.
– Да, ты права.
Я заметил, как сильно её удивила моя фраза. Наверняка думала, что я начну спорить.
– И ещё, – добавила она с ноткой смущения, – предлагаю заключить пакт о ненападении.
– Чего? – я непонимающе уставился на девушку, пригладив пятернёй свои растрёпанные ветром волосы.
– Признай, мы с тобой можем сцепиться по любому поводу.
Я вытаращился на неё, но согласился с высказанными словами. Как бы сильно мне не нравилась эта девчонка, она всё ещё удивляла меня своим умением ставить всех на место, в том числе и меня. А я мог вспылить.
– Э-э-э, допустим…
– С этого дня и до тех пор, пока не решатся проблемы Дани, мы с тобой не конфликтуем, не спорим, не ругаемся, по крайней мере, в его присутствии, – она протянула мне руку. – Идёт?
Я посмотрел на девушку каким-то странным для себя самого ласковым взглядом. Признаться, мне и так не хотелось с ней ругаться или спорить. Кажется, мы уже давно переступили эту черту, хоть до конца ещё и не понимали этого. Но, исключительно для её спокойствия, я был готов пойти на «заключение договора».
Идёт, – я ответил на рукопожатие.
Но, честно говоря, я отдал бы всё на свете, чтобы хоть ещё немного вот так вот просто подержать её за руку.