Леонид Зайцев
Время последних песен
Глава четвёртая
Не всем везёт родиться здоровыми и красивыми, а главное такими вырасти. Вот в этом «а главное» и заключалась вся история жизни Монстра.
Родился он, как и положено через девять месяцев здоровой беременности. И мамка, рожавшая уже в третий раз, перенесла событие, как и не заметила. Да и чего замечать? Авось ещё раз пять рожать пока муж не устанет.
Назвали мальчика Жаком. То ли в честь какого-то святого, то ли просто первое попавшее на язык имя вспомнили. С этим делом в простых семьях не заморачивались, чай не графы и не маркизы какие.
И вырос бы этот потомственный крестьянин добрым и красивым прихожанином, если бы не досадная и нелепая случайность. (Хотя сам он считал то событие преднамеренным коварством).
Его отец дома появлялся только к ночи, а матери и без того забот хватало. К тому же она снова была беременна. Уход за младенцем Жаком мамаша доверила своим старшим детям. Дочери и сыну.
Жестокие времена. Голодные годы.
Ничего удивительного в том, что дети нашли в своём брате лишь только нового претендента на их еду. Как скажут гораздо позднее – конкурента.
Просто убить его они не смогли. Церковь не одобряет насилия. А дети ходили к исповеди каждую неделю. Дети были очень религиозными.
Однако кто сказал, что малыш, начавший ползать в поисках опоры для первого вставания, не может чисто случайно выпасть из окна. И как так оказалось, что именно под этим окошком случилась молотилка. Один господь и дети это знают. Но Господь молчалив, а детям признаваться и вовсе резону не было.
В наше времена психологи как-то смогли бы это объяснить и родителям и детям. Покопались бы в их душах, Проникли бы в прошлое, настигнувшее их в самый неподходящий момент. Но не тогда и не им.
Изуродованного ребёнка, лишившегося одного глаза, с изломанными руками и ногами, но живого отдали в монастырский приют. Вроде, как и из рук вон, и душа остаётся чистой. Ведь не в помойку выбросили.
Пока молитвы братии проникали в его мозг, тело постепенно восстанавливало утраченные позиции. Руки и ноги обрели силу.
Вот только позвоночник вздулся горбом. А вытекший глаз пугал своим чёрным провалом в черепе всякого, на кого обращался глаз уцелевший. Религиозные фанатики обладают потрясающим воображением. Им мерещился в этом взгляде Страшный Суд! Чёрный провал – Дьявол, и здоровый глаз горбуна – Бог оценивали их на предмет распределения по своим угодьям. Вполне вероятно, что это было весьма близко к правде.
Со временем обнаружилась ещё одно последствие. Сегодня это назвали бы генной мутацией. Но монахи сочли дьяволовой печатью.
Жак начал густо обрастать волосами.
Монахи в генетике совершенно не разбирались. Но, хотя бы не сразу послали Жака на очистительный костёр. Они его просто изгнали их обители. Мол, такой либо сдохнет во славу божью, либо милостыню прокормится.
Теперь давайте представим себе ситуацию Жака.
Домой?
Да они двадцать лет, как про тебя забыли. Там ещё трое по лавкам. А тут явится такой лохматый горбун с претензией на родство. Да хорошо еще, если сразу вилами не заколот. Даже коли признают в нём сынка. Проще избавиться от одного (как уже делали), нежели подставлять под укор общества и те же вилы всю семью.
В Монастырь?
Там третий день очистительные молитвы по нему поют. И уж точно не ждут обратно пленённого дьяволом отрока. Постучись он только в ворота обители… Хорошо, если просто прогонят. А могут и в инквизицию спровадить. А там вопросов много задают, ла только слушают мало.
Горбатое волосатое чудовище, злое на весь мир. Куда ему? Где укрыться от ненавидящих глаз людских?
В лес.
А вот дальше никто, даже я, не угадал.
Всё же вроде сходится с образом пожирателя добрых людей и насильником юных дев. А оно не так обернулось.
Тут надо Таньке спасибо сказать. Не убил он её и не сожрал. И никак иначе не обидел, помимо того, чего ей самой хотелось. Как-то она его развела. Или ему просто выговориться давно желалось. Приласкала она его и лаской той всю жизнь его выведала.
Да, поначалу очень обижен он был. Несколько раз к родительскому дому ночами подбирался. Хотелось ему удавить двух старшеньких. Вернее одного сначала. Ибо девка-то уже замуж выскочила и своих двоих родить успела, про брата покалеченного не вспоминая. Но она обождёт. Сначала он выкормышей её убьёт на её глазах. Рвать станет жестоко! Сначала глаза повыковыревает пальцами, грязными пальцами лесного чудовища. Потом хребты переломает, дабы стали горбатыми ему подобными. И только после за сестрицу примется. Уж тут он свою дикую фантазию и вовсе с поводка спустит.
Были злые помыслы.
Может тогда видел его кто-то в ночи. Отсюда и рассказы про лохматого людоеда случились в то время.
Но жизнь его среди чистой тогда ещё природы сотворила с Монстром чудесную вещь. Человек с изломанной судьбой начал ценить жизнь! От мелкого мурашки до огромного Королевского оленя.
Его замечали, когда он отгонял волков, окруживших стадо. Он выносил детей из горящих домов. Он за шкирку приносил к порогу дома загулявших мужиков, которые могли просто замёрзнуть в сугробе. Он отпугивал медведей-шатунов, которые пугали баб шедших к проруби за водой. Он приталкивал к берегу льдины с заигравшимися мальчишками или фанатично-упёртыми апологетами зимней рыбалки.
Вот только выйти к людям в таком своём обличии он не решался. Так и жил в берлоге в лесу, подобно дикому зверю.
Неплохо жил, не голодно. Лес ведь сведущему человеку и кров даст и пищу обильную. Надо только уметь распознать в нём друга, а не врага. Тогда и накормит и напоит, и мягко спать постелет. Одного он не может – стать тебе парой. А это тяжело не только для человека. Ибо всякая лесная тварь пару имеет. Волк – волчиху, барсук – барсучиху, выхухоль – выхухоль, кролик… этот отдельный вариант.
Вот только у него никого не было. Никого, о ком бы несчастный урод мог заботиться, кому мог бы открыть душу. Какая бы женщина согласилась на связь с монстром добровольно? А он никогда не принуждал.
А однажды в том селение и впрямь случилось жуткое преступление. Зарезали пастора и всю его семью. Похитили церковную казну. А главное на паперти остались клоки шерсти. Шерсти убийцы.
Зачем живущему в лесу уродцу церковные деньги, которые он бы и потратить нигде не смог, никто особенно не разбирался. Это как с линчеванием негров. Пусть именно он и не виноват, но кого-то надо повесить!
Привет, Прокурор.
Добрые люди, не сильно образованные разумом, сразу назначили виновного. А когда есть, кого искать, то и поисковики найдутся. А под алкоголь и панибратские «а тебе слабо?» таких набралось полное село. Вышли с ружьями, вилами, бутылями самогона и прочим существенным оружием.
Кто ж станет бить монстра на трезвую голову? На трезвую – страшно! А так сейчас пол села разнесём, но девок, и монстра поймаем!
Пьяные мужики, уже пересытившиеся беззаконием и алкоголем, даже не сразу поняли, что происходит, когда он сам вышел к ним. Принялись неумело крутить ему руки, не сразу сообразив, что у них нет даже верёвки.
А он особо и не сопротивлялся. Вины-то за собой не чуял.
Он продолжал молиться за них даже когда под его ногами раскладывали хворост. Даже когда подносили горящий факел, под крики толпы он молился о них.
И потом, ведь это его вина, что он не такой как все. За ошибку природы отвечать ему. И, следовательно – всё справедливо. Ему костёр. Им – продолжение тупой и беспросветной жизни в грехе.
Иногда полное очищение приходит странными путями.
Вот тогда, когда его тело скрыли языки пламени, его и забрал Демиург. Этот посланец незнамо кого. Он весь такой обходительный, красивый. И кому-то он служит. А мы вроде как по собственной воле служили ему. Как и несчастный Монстр.
Только ему я мог сейчас доверить свою беременную женщину. Монстру.
У него не было своего Замка. Архитектор много раз предлагал. В нашем мире построить хоть дом, хоть ракетодром – плёвое дело. Но Монстр предпочитал всему свою лачугу, вероятно напоминавшую ему родную берлогу. Как там моя Таня с ним столько лет прожила, одной ей известно.
И вот теперь я собственными руками готовился поместить свою женщину в расположение её прошлого друга. Даже не друга – любовника. Пусть и бывшего сотню лет назад. Такие подробности не забываются со временем. Даже если этого времени очень много.
Меня извиняло только то, что, я уверен, мы оба хотели защитить её. И я, и этот единственный самый человечный Монстр.
– Мне стоит за неё бояться? – Спросил я его на пороге лачуги, передавая с рук на руки самое ценное своё сокровище.
– Мы с тобой никогда не были друзьями, – лохматая седая грива слегка колыхнулась. – Хотя зла ты мне тоже не делал. Будь спокоен. Если придётся, то я умру за неё… и за то, что теперь неожиданно в ней.
Выходило, что весь наш мир уже в курсе о беременности Татьяны. А мне она поведала об этом только сегодня.
Но надо было держать марку.
– Большего я не прошу, – подтвердил я.
– А большего я тебе и не обещал.
Лохматое чудовище изобразило подобие улыбки на своём перекошенном зловещей судорогой лице.
Таня не сопротивлялась. Я приказал ей спать. И Монстр увёл её в своё логово.
Это лохматое чудовище сильнее всех в нашем конечном мире. А если он ещё и на своей территории! Татьяна с неожиданным плодом наших утех в максимальной безопасности, которую я мог обеспечить.
Мне приходилось полагаться на фанатичную преданность Монстра детям. Он не сможет причинить боль беременной женщине, как бы он не ненавидел её за измену. И значит это действительно лучший схрон для Тани с ребёнком.
И я доверил их Монстру.
Если кто-то желал убить Таню, преобразившись в обезьяну, то уж точно не он. Ибо он и так выглядел обезьяной. Грязной и вонючей. Ума не приложу, чем это ему так нравится. Хотя, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет.
Теперь требовалось вычислить ту обезьяну.
Хотя нет! Макака всего лишь могла статься орудием. А вот кому потребовалось убить мою девочку и нашего нерождённого сына?
Глава пятая
Наш мир в предвестии смерти устроен так, что Демиург тебя встречает в твоём времени, спасает, приводит сюда. Но после никаких объяснений. Зачем ты тут? А да! Таня должна спеть последнюю песню.
Что за песня? И почему именно Таня должна её спеть?
Да и успеет ли она хоть слово сказать, когда вспыхнет солнце? Когда раздутое внутренними силами светило поглотит ближайшие планеты, превратив их мгновенно в плазму, испепеляя всё живое и неживое.
Черт подери тебя, Демиург! Ведь ты заставил меня думать: «А почему я?»
С Генералом, Прокурором и Учительницей я вроде разобрался. Если считать наш мир преддверием Ада, то им тут самое место. А эта роскошная жизнь на закате времени вроде шикарного ужина в ночь перед казнью. Но почему Монстр? А за что моего ещё не родившегося ребёнка? Или его появление незапланированная случайность? Ведь сам Демиург утверждал, что на Краю времени нет не только болезней, но и зачатие новой жизни невозможно. Неужели даже на бога как на пресловутую старуху бывает проруха?
Вот так я сидел на ступенях парадного крыльца своего Замка и размышлял. Думал, в том числе и о том, с чего начать охоту на неведомого врага. Как вычислить его или её? То, что преступная обезьяна являлась, вне всякого сомнения, мужской особью ещё ничего не значило. Да, в основном каждый из обитателей этого странного места предпочитал при превращениях сохранять свою половую идентичность. Но это было просто верностью своему гендеру. Любому из нас ничего не стоило в изменённой форме, так же изменить и половые признаки. Таня без труда могла бы стать не трепетной Ланью, а могучим Оленем. Хотя в её теперешнем положении… Беременный Олень смотрелся бы более чем странно.
Демиург. Вот он наверняка владел нужной информацией. Но он ничего не скажет. И спрашивать бесполезно.
В этот раз я его и не звал. Он пришёл сам.
Мне показалось, или он стал несколько ниже, а голос помягчел. Невзрачный человек в старомодном драповом пальто с поднятым, словно в непогоду воротником и видавшей лучшие времена шляпе. Ноги в неизменно коротковатых серых брюках обуты как всегда в войлочные боты, которые в моём мире называли «прощай молодость». Я никогда не задавался вопросом, где находится его жилище. Однако судя по обычной его одежде, расположено оно было где-то далеко на севере. Там, где постоянно дуют злые холодные ветра, и снег временами сменяется моросящим дождём.
– Жизнь пошла не совсем гладко? – Спросил он сочувственно.
Вот как у него это получается?
Жизнь кувырком, полный конец маячит! Конец привычного беззаботного образа жизни, к которому, надо заметить, он нас и приручил. Извлёк из клоаки прежней жизни, отряхнул, отмыл, поселил в таком месте, где сбываются почти все мечты.… А теперь всё прахом. И он тут как тут со своим сочувствием. Про «не совсем гладко».
Совсем не гладко!
– Не жалуюсь, – тем не менее, ответил я.
Во мне всё ещё кипело. Но я постарался совладать с собой ради Тани и нашего ребёнка. Мальчика, как она была убеждена. Сына.
И тут я поймал его взгляд. Он смотрел на меня как-то странно. В этом взгляде не было иронии, но не присутствовало в нём и сочувствия. И одновременно нельзя было назвать его пустым. Может быть печаль? Нет, не то. Ну, не нежность же! И всё же что-то было.
– Это правильно, – произнёс он. – На судьбу не жалуются. Ей либо следуют, либо сопротивляются, но всё равно в итоге следуют.
– «Бог не играет в кости», – горько усмехнулся я.
– Ещё как играет!
За поднятым воротником пальто, было, не видно усмехнулся ли он мне в ответ или сказал совершенно серьёзно.
Не помню такого, чтобы кто-то из нас мог похвастаться тем, что видел лицо Демиурга целиком открытым. Всегда этот поднятый воротник и нахлобученная по самые брови нелепая шляпа.
О причинах подобной скрытности слухи ходили весьма разнообразные. Так Прокурор, хорошо подвыпив на одной из общих вечеринок в доме у покойного Архитектора, предположил, что вместо носа у нашего благодетеля свиной пятачок, а шляпа скрывает маленькие рожки. Сильно, видимо, в далёком детстве нашего правоохранителя впечатлил старый фильм про «Вечера на хуторе близ Диканьки». А моя уже тогда Таня в серьёз принялась доказывать про некое свечение из-под полей той самой шляпы явно скрывающей ангельский нимб.
Так или иначе, все сходились на принадлежности нашего проводника к силам высшего порядка, хотя по внешнему виду ни за что не скажешь.
И вот сейчас это «высшее существо» без всякой просьбы со своей стороны и предложения с моей уселось на ступеньки по правую руку от меня.
Немного помолчав, он спросил:
– Ты так доверяешь Монстру?
– А кому ещё?
– Знахарке, Учительнице.
Я откровенно рассмеялся.
– Женщинам? Да они идут первыми в моём списке возможных организаторов нападения! А то и сами могли расстараться.
– И какой мотив?
Он действительно столь наивен или просто прикидывается, предоставляя мне возможность выговориться? Какой мотив у наших женщин? Да ни одна из них в прошлой жизни не имела собственных детей. Не по болезни. Не успели, не хотели, не спешили обзаводиться, считая себя ещё слишком молодыми. И это касалось не только двух названных. Имелись здесь и ещё подруги. А попав сюда узнали, что поезд ушёл! При прочих почти бесконечных возможностях радость материнства им более не грозит. Хоть обстарайся.
– И тут Таня, – продолжал я. – И кто! Бывшая проститутка! Беременеет! Это же удар по самому больному.
– Но они могли воспринять это событие иначе, – предположил мой собеседник.
– Например? – Поинтересовался я.
– Как надежду. Раз получилось у твоей Татьяны – может получиться и у них.
На мой взгляд, одно другому абсолютно не мешало. Надежда надеждой, но у моей девочки уже получилось.
Так я ему и ответил.
– То есть ты думаешь, что целью нападения являлась даже не столько сама Татьяна, сколько её плод?
Я с раздражением посмотрел на это закутанное в пальто, вечно мёрзнущее существо. Ведь ему же всё известно. Просто не может быть иначе, ибо про каждого из нас он ведает всю подноготную. Этот мир – его вотчина. И чем он занимается сейчас? Старается направить мои мысли и последующие действия в нужном ему направлении. Чтобы я не противился судьбе и без лишних телодвижений ей подчинился?
– Да, я так думаю, – сдерживая гнев, ответил я.
Он неожиданно тяжело вздохнул.
– Это событие нарушило некоторые непреложные законы мироздания, – едва слышно произнёс он. – Мне придётся тебя кое с кем познакомить. Вернее, познакомить его с тобой, так как ты с ним уже знаком.
– В каком смысле? – Не понял я.
– Время – всего лишь одно из измерений, как длина, высота, ширина. Любое из них возможно изменить. Разве ты от меня первого слышишь эти слова про время? – Казалось, подмигнул мне он.
Нет. Про время очень давно, почти на границе памяти мне рассказывал тот странный человек, называвшийся Великим Умом. Это было, когда я проник в его корабль.
– Вспоминай, вспоминай, – посоветовал Демиург.
Ледяной холод мёртвого звездолёта застрявшего в капсуле времени. Моя Ящерка каким-то образом сквозь пространство и время вышедшая на него. Я пробиваюсь внутрь. Остальных не пускает защита. И встреча с толстяком около какого-то камня.
Что-то было ещё, раз Демиург не даёт мне покоя. Что-то важное. Разговор.
– Молодец, – шепчет голос в голове.
Толстяк сообщает, что за мной придёт Демиург.
– Славно! А ещё? Что он говорит ещё?
Напрягаю память. Что он говорил? Толстяк. В странной одежде. Рядом кусок горного стекла. Что-то про богов. Да! Они в этом стекле.
– Ты почти всё вспомнил, – похвалил голос. – Но недостаточно. Что он говорил о вашей будущей встрече?
Точно! Он говорил, что уже встречался со мной там, где я ещё не встречался с ним. То есть здесь и теперь. И всё это подготовка к встрече.
– Это не просто подготовка.
Голос, минуя голову, звучал как обычно.
– Надо было, чтобы ты вспомнил.
– Зачем?
Демиург развёл руками.
В прошлой моей жизни этот жест обозначал полную тупость абонента. После чего следовал в лучшем случае разрыв контактов.
– Поверь, дружище, бог ещё как играет в кости! – Сообщил он мне. – И сейчас я сильно рискую, пытаясь оставить комбинацию прежней.
Он не выглядел угрожающе. И слова его были сказаны просто и почти без эмоций. Однако что-то в интонациях заставило от чего-то к нему прислушаться.
– Ты никогда его не видел.
– Хорошо, – обливаясь холодным потом, подтвердил я.
– Не смотри в глаза – он поймёт. Смотри на одежду. Она будет другая. И это тебя немного собьёт.
– А если он поймёт? – Безнадежно спросил я.
Демиург некоторое время молчал.
Раньше я думал, что все его ответы запрограммированы свыше. Однако теперь он предстал передо мной обычным растерянным человеком.
Но он быстро собрался, словно получил звонок сверху. Встал и поманил меня за собой, тихо выговаривая на ходу:
– Даже сопротивляющийся судьбе всё равно возвращается на дорогу судьбы!
– Значит, встреча неизбежна, – сообразил я. – Ни в каких вариациях.
Не то чтобы я не желал встречи с толстяком. Просто меня начинала тихо бесить эта их «обязаловка».
Но одно я понял. Дабы не нарушить хлипкого равновесия, я должен всеми силами показать, что никогда не встречался с пришельцем.
– Можешь проявить удивление. Это нормально, – разрешил мой собеседник.
Мог бы об этом не говорить. Я бы в любом случае удивился, ибо людей, помимо уже присутствующих, здесь не появлялось несколько тысячелетий. Одним из последних прибыл я сам, но очень давно.
И всё же мне сегодня довелось удивиться – их оказалось трое.
Вот так вот просто прямо напротив моего крыльца, на ступенях которого предавались беседе мы с Демиургом, из воздуха соткалась пелена, сквозь которую они и вошли. Два мужчины и одна девушка.
Толстяка я бы и не узнал сразу, не предупреди меня Демиург. Он и похудел, хотя продолжал оставаться «солидным», и одет, оказался совсем иначе – в дорогой деловой костюм с такими стрелками на брюках, что ими можно было резать бумагу.
Бедняга, подумал я, это же значит, что все его диеты напрасны. К той встрече, которая для меня уже в прошлом, а для него ещё только предстоит, он снова растолстеет. Хотя почему снова? Для него же это будущее. Он просто растолстеет.
Вторым оказался вполне ожидаемо «очкарик». Такие парни когда-то в отряде космонавтов готовили меня по теории. Какой-нибудь кандидат или даже доктор наук. Типичный типус, как сказала бы моя любимая лань.
А вот девушка сразу вызвала моё любопытство. Не мужское, нет – формами ей с Таней не стоило и тягаться. Просто всё в ней было необычным для молодой девчонки. Широкие плечи при сравнительно узком тазе, маленькая едва заметная грудь. При этом явно очень сильные руки и ноги. И всё это затянуто в какое-то подобие лётного костюма.
А лицо! Красивое, но какое-то жёсткое. Глаза слегка прищуренные, взгляд цепкий. Волосы агрессивно задёрнуты назад. Казалось, ещё мгновение и она, подняв верхнюю губу, покажет клыки.
Компания более чем странная.
Но толстяк, даже не поздоровавшись, сразу перешёл к делу.
– Здесь и сейчас происходит темпоральное изменение, – безапелляционно заявил он. – Подлежит немедленному расследованию и пресечению.
– Может, для начала представитесь? – Вежливо предложил Демиург.
– Вы меня знаете, – как-то даже расправив плечи, объявил толстяк.
– Но мы тут не одни, – резонно заметил наш поводырь.
– Ах, да. Простите.
Человеком извиняющимся он при этом совершенно не выглядел.
– Это мои сотрудники, – представил он, – Артур и Селена. Артур – специалист по темпоральной реконструкции.
– Смотрит, чтобы мы тут чего в истории не изменили, – из-под надвинутой шляпы подмигнул мне Демиург.
– А вы только этим и занимаетесь, – как мне показалось, укоризненно парировал наш толстый гость.
– Кости, кости, – снова подмигнул мне проводник, – ему очень не нравится, когда бог вновь начинает в них играть.
