Леонид Ангарин
Неандерталец
Для немногословного Рэту предложение было очень длинным. В правоте ему не откажешь— надо поторопиться. Тем более ориентир в виде горы виден четко и нужно просто двигаться в ее направлении.
Трава на нагорье была не такой высокой, как на равнине, идти было вполне комфортно. Нога, вопреки опасениям Андрея, не беспокоила, а костыль он держал в руках скорее по привычке. Как-то безопасней себя чувствуешь, когда ощущаешь в руках какую-то тяжесть. Пусть это и не копье. Спасибо тебе Грака, за мазь. Только не вздумай выходить из каньона до нашего прихода, мир стал небезопасен.
Гора и в самом деле оказалась почти круглой. Она напоминала огромный приземистый горшок, слепленный грубыми пальцами неуклюжего великана, от неосторожных движений которых при лепке этой посудины на ней остались вдавленные в каменную плоть трещины. Взобраться на ее вершину по отвесным склонам смог бы разве что опытный альпинист. Только зачем ему это, и где в каменном веке найти такого эстета, который приложит столько усилий, чтобы полюбоваться окрестностями с верхушки горы. Он лучше на криворога пойдет охотиться.
Бывшая стоянка большеносых располагалась в полукилометре от горы. Ее территория напоминала мусорную свалку: валялись остатки шкур, кости крупных животных, служившие, видимо, основанием для домиков, поломанные рубила, а рядом целая гора пластинок, которые были отбиты от булыжников в процессе изготовления орудий труда. Все ценное бывшие хозяева забрали с собой на пути на Закат. Трава еще не захватила полностью вытоптанную землю, границы стоянки отчетливо видны, но пройдет несколько лет и уже ничто не напомнит, что здесь когда-то жили большеносые. Разве что Рэту ее найдет и то потому, что будет помнить всю жизнь, как неудачно сходил сюда за женщиной.
Кстати, где он? А вон сидит на корточках и внимательно рассматривает землю на другом конце стоянки. Нашел что-то ценное? При попытке подойти к нему Рэту предостерегающе поднял руку, затем, уткнувшись в землю, медленно дошел до границы травы, где и выпрямился.
– Два перехода назад здесь был человек, а утром отсюда ушли темнокожие.
– Не переход, Рэту, это называется день. Переход это расстояние, которое можно пройти пока светит солнце, то есть днем,– машинально поправил Андрей.
Вроде все правильно рыжий сказал. Вот прогоревший костер, около него много свежих следов, стопы ног более узкие, чем у него или Рэту, значит это темнокожие. Костер вроде холодный, Андрей разворошил пепел рукой— все верно, внутри он еще хранит тепло— значит ушли рано утром. Только где он увидел следы человека их вида, если все кругом вытоптано. Может, ошибся, следопыт. Между тем Рэту все это время так и стоял без движения, пока вдруг не начал прыгать на месте и махать руками.
– Он там, большеносый, он нас видит. Только боится и не выходит.
– Они же все ушли.
– Этот остался. Или старый, или больной.
Его напарник опять запрыгал, но к ним так никто и не вышел.
– Нам нужно перегнать темнокожих, в горах они не так быстры, их следы ведут к стоянке нашей большой семьи.
– Мы будем очень быстры, Рэту. Я видел, что они натворили на стоянке семьи Ам, а мы для них вообще не люди, а что-то вроде большого зверя. Редкая и желанная добыча. Знал бы ты, что они делают с мозгами наших женщин.
Они долго молчали, глядя в пламя костра— каждый думал о своем.
Глава восьмая: Белая гора
Он все-таки вышел к ним— большеносый. Когда Андрей и Рэту обогнули Круглую гору, то увидели его невысокую коренастую фигуру с копьем. Почему он не ушел со всеми? Старым он не был, конечности тоже оказались на месте. Большеносый повернул голову. Всю левую сторону лица пересекал глубокий шрам, который скрывался дальше под волосами. Крепкая голова у него, ничего не скажешь— выжить после такой раны. Конечно, медицина у них для этого времени очень даже ничего, но если тебе чуть голову не разрубили, а ты после этого стоишь и опираешься на копье, то здоровья у тебя хватит задушить Брр голыми руками. Он был ниже него или Рэту почти на голову, нос был больше, понятно теперь, почему их прозвали большеносыми, подбородок под спутанной бородой тоже казался меньше. При этом он был гораздо шире их обоих и от мужчины так и веяло физической силой.
– Почему ты не ушел со всеми? Когда я приходил сюда за женщиной, то здесь никого не было, и тебя тоже,– насторожился Рэту.
Осторожность не помешает. Увидел же он их вчера, а выйти к ним решился только сейчас, после того как они двинулись в путь и торопятся. Для Андрея картина произошедней с большеносым истории была ясна: нарвался на засаду кроманьонцев, стукнули по голове чем-то острым, судя по тому, что он жив, несмотря на рану, врагов он победил, а пока лечился все ушли на Закат оставив его здесь— не верили, что перенесет путь с таким повреждением…
Большеносый насупился, было видно, что эта тема ему неприятна.
– Я Энку. Не хотел, чтобы семья ушла отсюда. Это все Зэгу и его братья— хотели на Закат. Я подрался с ним…
Большеносый замолчал, видно было, что он с трудом сдерживает себя. Лицо его покраснело, а шрам наоборот побелел.
– ..Зэгу ударил меня большим ножом и оставил здесь, а остальные ушли.
Крепыш был на редкость лаконичен.
– А твоя женщина и дети ушли с остальной семьей?—, недоверчивого Рэту что-то не устраивало в этом рассказе.
Энку замолчал, эта тема ему не нравилась, только через паузу продолжил говорить дальше.
– Я жил один, недалеко отсюда. Мне сказали уйти из семьи пять зим назад, когда я убил брата отца Зэгу. Он хотел забрать всю тушу себе, хотя того криворога принес я, и его надо было поделить на всех. Год выдался голодным. Моя женщина и ашка тогда и умерли. А Зэгу и братья прогнали меня после этого. Я приходил в семью, но жить уже здесь не мог.
Веселая жизнь была у большеносых, оказывается. Если там все были такие вспыльчивые, как этот Энку, то без частых драк у них не обходилось. Но чтобы не перебили быстро друг друга у них, судя по всему, действуют определенные правила. Нельзя убить осознано члена семьи, поэтому этого Энку и изгнали, при этом он мог посещать стоянку, но права влиять на общесемейные дела был лишен. Попытался влезть со своим мнением на счет миграции на Пиренеи и сразу получил по голове. Но что характерно, его опять не добили, хотя у этого Зэгу с братьями крови он попил немало. Но сейчас надо узнать об ушедших отсюда утром гостях.
– Как много темнокожих ушло отсюда утром?
– Много, а то бы Энку убил их,– большеносый гордо откинул голову назад.
Андрей показал три пальца. Энку не реагировал. Четыре, пять, шесть…? Бесполезно. Андрей начал злиться, теперь он даже начал понимать этого Зэгу, с таким тугодумом тяжело не выйти из себя. Выручил Рэту— наломал палочек и начал втыкать в землю. Когда их число достигло пяти, Энку довольно подтвердил, что их столько и было, а было бы немногим меньше, так он бы уж им показал.
Рэту вопрошающе посмотрел на Андрея. Чего он хочет? Чтобы он взял этого отшельника с собой? С собой его нельзя, там куда они идут
возникнут ненужные вопросы, но и мужчин в их новой семье совсем мало, каждый охотник на счету.
– Через четыре заката мы будем на холме у «Трех зубов».
Больше Андрей ничего не сказал. Кто знает, что у него в голове со шрамом творится— вдруг привык жить один и не хочет находиться в обществе, а может— наоборот. Пусть сам принимает решение. Общаться с ним дальше времени у них нет, надо торопиться.
Чем дольше они шли, тем увереннее ступал Рэту, уже совсем не задумываясь о направлении движения. Явно не раз здесь хаживал. На спусках они почти бежали, на подъемах переходили на быстрый шаг. А Андрей все думал о цели похода кроманьонцев. Для него во всей сложившейся ситуации что-то не складывалось. Даже при наличии у кроманьонцев луков для полноценного нападения пяти человек мало. Тем более учитывая, что находятся они в непривычной для них горной местности, которую местные знают намного лучше. Может это разведчики или просто заблудившиеся охотники? Непонятно, но поторопиться надо. По словам Рэту дойти до цели они должны уже к вечеру, но это всего два перехода от их каньона, а он говорил, что необходимо пять. Наверное, он имел в виду привычный темп ходьбы охотника, а они бегут со всех ног. Да и пошли они напрямик по сложному маршруту— не стали обходить «язык» у «Трех зубов» и Длинную гору.
То, что скоро они дойдут до цели Андрей понял по поведению своего рыжего напарника. С бега он перешел на неторопливый шаг, на лице появилась улыбка, разок даже остановился и стал поправлять лохмотья, глаза стали какие-то рассеянные.
– Мы почти дома, Эссу. Пройдем вверх по этой лощине, а там проход на равнину, где живет наша семья.
Андрей прислушался к себе. Никакой радости от того, что он скоро соединится со своей семьей, он не ощущал. Возможно потому, что настоящая семья у него сейчас прячется в каньоне и ждет, когда же они вернутся. Чувствовал только тревогу по причине испарившихся непонятно куда темнокожих.
Лощина к верху сузилась, превратившись в узкую тропинку между скалами.
– Стой, Рэту,– тихо прошептал Андрей и пошел впереди.
Очень уж удобное место для засады. Рыжий в нетерпении от предстоящей встречи с семьей сейчас не обратит внимание даже свалившегося под ноги с дерева темнокожего. Перешагнет и пойдет дальше.
Лощина завершалась сквозным проходом— словно кто-то неумело прорубил кривую дверь в скале, за которым начиналось еще одно нагорье. Никто в засаде не сидел, Андрей упрекнул себя, что постепенно становится параноиком, но тревога не проходила.
– Туда,– махнул рукой Рэту в направлении поросшего кустарником на краю нагорья высокого холма.–Вот она— Белая Гора.
Поодаль виднелась белая гора. Скорее даже не гора, а известковая скала, прилепившаяся к высокому зеленому хребту. Сквозь зелень то там, то сям проглядывали проплешины, обнажавшие розоватую породу. Андрей немного иначе представлял прибытие в родную семью. Сейчас он бродил по стоянке и из взрослых на него никто не обращал внимания. Словно не человек стоит из плоти и крови, а пустое место. Некоторые из мужчин, как бы случайно столкнувшись с ним, проходили мимо, якобы ничего не почувствовав. Только дети с рыжими и светлыми волосами украдкой бросали на него любопытствующие взгляды. Ну, спасибо тебе, семья. Бежал сюда с больной ногой, торопился предупредить об опасности, а тут… Еще и Рэту по прибытию сразу же куда-то исчез. Конечно, торжественной встречи он не ожидал, в конце концов. его уже похоронили, а Рэту….Стоп, а почему Рыжий жил один, а не с семьей? И других охотников с ним не было, когда он и Ам угодили в его ловушку. А ведь даже не удосужился разузнать об этом, занятый тем, как бы самому объясниться за произошедшие с Эссу перемены. Наконец Андрею надоело топтать пыль между шалашами из веток в виде шатров, и он уселся на подогретый солнцем удобный плоский камень. Стоянка как стоянка— такая же как у темнокожих из племени Ам, правда не такая вонючая. Куда-то они свои отходы скидывают, а не разбрасывают где попало, может в овраг поблизости. Или это летняя стоянка, зимой в шалаше было бы холодно. В холодную пору вместо веток можно навесить шкур животных и внутри будет теплее.
Расслабиться не получилось. Он чувствовал на себе чей-то злой взгляд, поерзал на месте, повертел головой, но никого не увидел. Но ощущенье чужого взгляда не исчезало. Он беспокоил как одинокая муха беспокоит засыпающего, крутясь вокруг него, жужжа и едва касаясь своими крыльями— вроде и не кусает, но и уснуть не дает. Андрей вскочил на ноги— показалось, что за одним из шалашей промелькнула тень. Померещилось? Может опять воображение разыгралось? Вернулся на свой камень, но спокойно посидеть не удалось— на него опять кто-то смотрел. Андрей не выдержал, приподнялся и закричал в сторону землянки, за которой заметил исчезнувшую тень. Какой он стал чувствительным, однако.
– Выходи, что тебе нужно?
Никто не появился. Ну и не надо. Взгляд не исчез полностью, но уже и не казался таким колючим, скорее каким-то печальным. Кто может на него здесь смотреть с грустью?
– Эдина! Это ты?
Ветки на подозрительном шалаше зашуршали.
– Это я, Эссу.
Андрей подавил в себе желание ринуться к шалашу. Можно вспугнуть или напугать— кто знает, как у них относятся к воскресшим мужчинам.
Секунда тянулась за секундой и наконец-то она несмело вышла из-за своего убежища, но близко не подошла. Высокая женщина со спутанными светлыми волосами— если и ниже него, то совсем ненамного. Ну да, она же наполовину из семьи длинноногих, понятно, почему их так прозвали. А вот дальше наступило молчание. Андрей замешкался— то ли броситься к ней с радостным криком, то ли стоять на месте. Знать бы какое поведение здесь типично для близких людей после долгой разлуки.
– Ты нет Эссу, ты дыр-быр-дыр.
Еще и языковой барьер появился, общий смысл слов понятен, но отнюдь не всех. Ну а что он ожидал, что она по-русски заговорит? У него в каньоне в лексике неандертальских слов хорошо если половина, остальные все русские и производные от него.
–Дыр- быр Эссу!,– ее зеленые глаза заполнились слезами и она отвернулась от него. Но не ушла, стоит, повернувшись спиной, и всхлипывает.
Вся затея с тем, чтобы выдать себя за Эссу показалась ему сейчас наивной. Надо было сразу сказать правду, тогда бы его поняли. Он то пришел к ним предупредить о приближающейся опасности, забрать жену и детей Эссу к себе в каньон, все-таки это близкие люди прежнего обладателя этого тела.
– Я не Эссу, но я хочу спасти тебя, Лэнсу и Имелу. Скоро сюда придет много темнокожих, у них острые тонкие палочки, семье не справиться с ними.
Эдина молчала, но плакать вроде перестала.
– Как знать?
– Эссу приходил во сне, когда я спал и рассказал, что вам грозит опасность.
– А сколько людей в твоей новой семье?
– Еще Рэту, одна женщина и 3 детей.
– Вы умрете от голода, у вас всего 2 охотника, а здесь их много,– фыркнула Эдина.
– У нас всегда есть еда, даже если 20 закатов ничего не добудем, голодать мы не будем.
Эдина надолго замолчала. Взвешивает, наверное, все за и против.
– Если знать, что ты не Эссу, то тебя снова отнести на Холм Ушедших.
Возможно, он в самом деле совершил ошибку торопясь предупредить семью Эссу о грядущей опасности. Сидел бы себе спокойно в каньоне, пополняя запасы на зиму. А теперь его жизнь полностью зависела от того, что скажет своим соплеменникам эта женщина. При этом непонятна позиция внезапно исчезнувшего Рэту. Или зря он себя накручивает и скоро все прояснится.
Рэту появился также неожиданно, как и пропал и сразу огорошил.
– Эдина теперь женщина Эпея.
А ничего ведь не сказала, паршивка. Интересно, этого Эпея тоже надо будет взять с собой, если она с детьми согласится уйти с ним?
– Кто-то должен же был давать ей еду,– Рэту явно не понимал бурю эмоций, которая отразилась на лице Андрея.– Конечно, ей доставались не самые лучшие куски криворога из туши, но Эрит следил, чтобы Эпей Три Пальца не забывал принести им то, что осталось после его женщины и детей.
Оказывается, здесь существует система социальной поддержки внутри семьи. Но если подумать, без нее в этом времени никак— смертность среди охотников большая и если не поддерживать «вдов» и детей, то семья быстро исчезнет. А так дети подрастут на остатках чужой еды и сами станут охотниками. И так по кругу тысячи лет.
– Где ты был, Рэту?
– Я говорил с Эритом и другими старшими охотниками. Они не хотят переселяться в нашу семью и на Закат не хотят идти. Темнокожих они не видели очень давно и говорят, что они сюда не придут. А мы слабые, всего два охотника. Так зачем к нам идти.
– А меня почему не позвал поговорить с ними? И почему они делают вид, что не видят меня?
– Тебя же оставили на Холме Ушедших, ты не должен находиться у Белой Горы. Я сказал им, что ты болел и никого не помнишь. Но ты все еще тот самый Эссу, которого они знали. Правда, я не прикрыл тебя камнем, как положено. Все согласились, что ты не умер, а просто болел. Тебя они теперь будут снова видеть.
– Эдину отпустят?
– Это решит она сама, если захочет, то уйдет. И еще, Эссу и Рэту могут вернуться в эту семью— а вот Грака и дети нет.
Рэту выдал много информации для размышления. Так это что получается, в этой отдельно взятой семье зарождается религия? Или она общая для всех неандертальцев. Надо бы уточнить.
– Большеносые или длинноногие тоже оставляют ушедших охотников в цветах и прикрывают потом камнем, как делает это семья у Белой Горы?
– Я о таком не знаю,– пожал плечами рыжий.
Все-таки пока только на этой стоянке начинают пробиваться ростки воззрений о потустороннем мире. Или он усложняет и они относят умерших на Холмы Ушедших согласно случайно сформировавшемуся обычаю. Как-то все усложняется. Не хотелось бы, чтобы нечто подобное утвердилось и в его семье в каньоне. А может просто пришло время для религии и он пытается противостоять неизбежной тенденции. Точного времени своего нахождения в прошлом он все равно не знает. Где-то на переломе эпохи, когда в Европе появились кроманьонцы, но неандертальцы еще не исчезли. В племени Ам уже задумывались о происхождении мира и космологические мифы потихоньку рождаются. Или они принесли их оттуда, откуда пришли их предки. Что они там придумали, из крови издохшего большого змея Хррх образовалась вода, из туловища земля, из головы все живое. Наверное, и в девятиглавом племени верят в этого Хррх, не зря ведь этого хитрого «самого мудрого» из племени Ам они оставили в живых. А может уже рисуют большерогов и бизонов в пещерах и кидают в их изображения копья. А здесь и до появления духа охоты только один шаг. Обитаемых пещер он еще не видел, кто знает, что там намалевали на стенах. А за верой в духов неизбежно и появление «самых мудрых», и расслоение внутри общества. Нет, ему этого не нужно. У него в семье будет школа и научное знание. Наверное, никого отсюда кроме Эдины и детей звать с собой не стоит. Их он как-то перевоспитает. А если брать с собой больше людей, то они испортят ему всех остальных. Ну и последний вопрос, чтобы развеять накопившиеся подозрения.
– А почему ты жил один, а не в семье все то время, когда я попал в твою ловушку.
– Эссу, я же не накрыл тебя камнем, мне нельзя было возвращаться к Белой Горе, пока я не сделаю этого,– похоже Рэту никак не привыкнет к тому, что Эссу не знает самых простых вещей.
После этого разговора у Андрея осталось только одно желание— побыстрее покинуть эту стоянку и направиться домой. Но сначала нужно поговорить с этим Эритом, который, судя по всему, пользуется здесь авторитетом. И Эдину нужно еще раз увидеть и узнать ее решение. А уже завтра утром они отправятся к себе домой.
Все-таки стереотипы крепко вбиты в голову людей XXI века. Переговоры с Эритом и другими охотниками Андрей представлял как вечерние посиделки в сумерках у загадочно мерцающего костра. Так, как раньше показывали переговоры вождей племен в фильмах про индейцев: обдумывающие каждую фразу пожилые мужчины, степенно передают друг другу трубку мира и неторопливо обсуждающие раздел охотничьих угодий или очередного «вечного мира». Все оказалось проще— они с Рэту вышли на неровную площадку в центре стоянки, где собрался с десяток рыжебородых мужчин. Мимо то и дело с криками бегали дети, или проходили по своим делам женщины.
– Зачем Эссу пришел к Белой Горе, если он уходить,– нахмурился самый взрослый из собравшихся, клочковатая борода медного цвета которого кое-где уже покрылась пятнами седины. Видимо это и был Эрит.
– Вам грозит опасность, сюда идут темнокожие, которые убьют вас всех. Я хотел предупредить.
– Рэту сказать, но откуда знать? Они живут внизу на равнине, мы наверху— в горах. Всегда так быть.
– Но вы спускаетесь спускаетесь на равнину, когда нет еды. А ее здесь мало, на одних криворогах всех не прокормить. Нужны большероги, быки, олени. И где вам брать женщин для молодых охотников? Дорогу к длинноногим вам перекрыли, большеносые и другие ушли.
– Внизу они убивать нас, наверху мы убивать их. Всегда так быть.
Вот ведь заладил, всегда так быть, всегда так быть…
– Это другие темнокожие, не те что раньше. Они убивают не только нас, но и других темнокожих и обязательно придут сюда. Эссу дрался с ними, когда прыгнул в реку. Я знаю. Эссу и Рэту видели их следы у Круглой горы и они скоро нападут. Большеносые уже ушли отсюда, вам тоже надо найти безопасное место.
После этих слов начался галдеж.
– Эссу, ты сам раньше говорить, что уходить нельзя. Ты забыть? Эпей может убить пять темнокожих одним копьем. Они слабые. Эпей никого не боится! Я дать еда Эдина, Лэнса и Имола, пока ты делать новая семья!
Возмущению здоровенного парня без двух пальцев на левой руке не было предела.
Ну здравствуй Эпей Три Пальца. Андрей начал злиться. Вместо того, чтобы готовиться к нападению врагов он слышит попреки за то, что его женщине и детям не дали помереть с голоду. Врезать бы этому Эпею, может и легче стало бы. Но нет, нельзя, здесь в драке и пришибить могут. Вон, какие здоровенные кулаки у этого Эпея, даром что пальцев не хватает.
– Если бы ты пропал Эпей, то я бы не оставил твою семью умирать с голоду и кормил бы их не костями от криворога, а хорошим мясом.
Эпей скривился и двинулся в его сторону с явно нехорошими намерениями, но его остановили другие охотники. А Андрею стало как-то все равно. Если кто-то не хочет спастись, то это его дело. Но все-таки это его семья, надо успокоиться.
– Слушайте все, когда придут темнокожие и кто-то из вас выживет, то я приму их у себя. Рэту объяснит, где мы находимся. Эдину и детей я забираю с собой, Эпею не придется больше давать им еду.
– Это решить Эдина, здесь есть еда, а у вас только два охотника, темнокожих мы не боимся…– в серых глазах Эрита промелькнула тень пренебрежения.
Это что, они считают, что Эссу теперь стал трусом? В глазах Андрея потемнело, но врезать этому Эриту за оскорбление он не успел.
– ..но Эссу храбрый охотник и удача всегда с ним. И наша семья хотеть знать— где он. Если Эссу хотеть, то с вами идти молодой Эхекка, он помогать новая семья. Ему нужна женщина, когда станет холодно, вы идти за ней на стоянку длинноногих.
Андрей выдохнул. Показалось. Эрит просто хотел подсунуть на всякий случай к ним этого Эхекку— вдруг в новой семье все будет хорошо, да и связь можно будет поддержать на всякий случай. И жену молодому охотнику где-то надо найти— большеносых и семьи Граки, ранее живших неподалеку в горах, уже нет.
– Ну вот, я снова женат,– Андрей погладил спутанные светлые волосы спящей рядом женщины.– И не просто женат, но и отец двух детей.
Под вечер Рэту опять куда-то исчез, а Андрей остался стоять все на том же месте, где велись переговоры. Все давно уже разошлись по своим шалашам. И тут откуда-то вынырнула Эдина.
– Идти, Эссу.
И вот они лежат рядом в шалаше, в углу на шкурах криворога примостились Имела и Лэнса. Мальчик, а скорее юноша, оказался высоким и худым и держался немного отстраненно— выглядел он пожалуй постарше своих десяти лет, а девочка наоборот сразу же прильнула к нему. Она все крутилась вокруг, пока совсем уж не стемнело. Соскучилась по отцу. Скоро рассвет, им пора собираться и двигаться в путь. Андрей потихоньку, чтобы никого не разбудить вышел из шалаша. Стало зябко— судя по всему, осень близка. Надо торопиться. Столько дел еще в каньоне— и еду надо готовить впрок для подросшего народонаселения, и к зимнему нападению готовиться. То, что оно непременно произойдет, он не сомневался. Правда, до каньона еще надо дойти без приключений, знать бы точно, куда делись темнокожие, оставившие следы на заброшенной стоянке большеносых. В пути они весьма уязвимы, двигаться придется медленно и по обходной дороге, поскольку с ними женщина и дети, которые не смогут преодолеть Длинную гору.
– Все уже готовы, Эссу,– как всегда неожиданно появился Рэту.– Это Эхекка, его мать и мать Эрита имели одного отца. Он очень быстрый—, представил он стоящего рядом подростка.
Парень лет 15 с типичной для этой семьи внешностью— рыжий и жилистый. Эрит вполне себе на уме, «всегда так быть, всегда так быть», а сам отправил доверенное лицо, родственника, чтобы на всякий случай застолбить место в новой семье.
Все-таки удобно в каменном веке переезжать с места на место. Всех вещей у Эдины собралось три мохнатые шкуры криворога, скрученных в свертки, короткое копье Лэнса, один каменный нож, и на этом, пожалуй, все. Андрея заинтересовал странный вид кожаных ремней, которыми были обвязаны шкуры. Потрогал пальцем и опешил. Это были не ремни, а веревки.
– Эдина, где ты это взяла?
– Это же дыр-быр…
Расспросить бы поподробнее, да времени нет. Надо выдвигаться. Но настроение уже улучшилось. Веревка— это прогресс. Где веревка, там и полотно, а это уже нормальная одежда, а не шкуры. А также тетева для лука и много еще чего полезного. Прощанья как такового не было, пришел Эрит, молча качнул своей пегой бородой и на этом все.
Шли очень медленно. Андрей взял Имэлу на руки, а когда устал, то передал Эдине. Вроде теперь быстрее дело пошло, но таким темпом, да по длинной дороге, неделю до каньона будут идти.
– Осликов бы сюда или лошадей и за пару дней бы были на месте. Но где их взять-то,– с грустью подумал он.– Так и будем гурьбой ползти.
А ведь их толпа прекрасная мишень для темнокожих стрелков из лука.
– Рэту, ты иди впереди и внимательно смотри по сторонам, но не пропадай из поля зрения. За тобой мы с Эдиной и детьми, а сзади Эхекка. Если увидишь опасность, то сразу кричи.
К вечеру дошли только до бывшей стоянки большеносых, где и заночевали. Но сворачивать завтра к Длинной горе они не будут, а пойдут в обход.
Глава девятая: Засада
– Вместе весело шагать, по просторам, по просторам,– мурлыкал себе под нос незатейливую песенку Андрей.
Он никак не мог вспомнить слова второй строчки этого детского произведения. Круглая гора осталась далеко позади, шел третий день их возвращения домой. Никто их за это время не побеспокоил и тревога по поводу исчезнувших куда-то кроманьонцев постепенно утихла. Вокруг до горизонта простиралось обширное нагорье с редким невысоким кустарником. Им надо пересечь его и спуститься на равнину, пройти вдоль горной гряды и дойти до «Трех зубов». По словам Рэту для этого им нужно еще два дня.
–..и конечно припевать, лучше хором, лучше хором,– обрадовано продолжил он всплывшие в голове строки.
Эдина покачала головой. Ее мужчина после того, как вернулся с Холма Ушедших, стал другим человеком. Она не совсем понимала его речь, его поведение стало каким-то легкомысленным, а поступки противоречили всему ее жизненному опыту. Вместо того, чтобы вернуться после отсутствия в свою семью он завел новую. Зачем? Ей не нравились эти перемены. Не стоило ли и в самом деле надо отрицательно ответить на вопрос Эрита, тот ли это Эссу, которого она знала до того, как его отнесли на Холм Ушедших. Но что потом, доедать остатки за Эпеем, его женщиной и детьми? А скоро холода, которые всегда приходят неожиданно. Каждую зиму умирает много детей, а если Эпей несколько дней не принесет еды, то им бы было тяжело выжить. А этот новый Эссу обещал, что у них никто не голодает.
Андрей чувствовал холодное отношение к себе этой высокой светловолосой женщины, которая вот уже как три дня снова стала его женой. Сначала он даже решил, что это обычное дело в это суровое время, когда не до сюсюканий и все силы брошены на выживание семьи. Но, поразмыслив, отверг эту версию, Грака и Рэту вели себя совсем по другому— мало чем отличаясь в поведении от пар его времени. Значит, она глубоко привязана к тому прежнему Эссу и еще не готова принять его. Ну что же, он подождет.
– Папа, папа, делать свисток,– заканючила Имела.
Опять потеряла игрушку, вот уж кто-кто, а маленькая девочка льнула к нему всю дорогу. Андрей постоянно брал ее на руки, когда она уставала, сделал в первый же день пути свисток, чем привел ее в восторг и научил слову «папа» вместо «Эссу», а еще всегда давал лучшие куски добытой птицы на привалах. А вот с Лэнсой контакт только налаживался— сын Эссу предпочитал проводить время или впереди их маленького отряда с Рэту, или позади— с Эхеккой.
– Как-то тихо стало здесь, Эссу. Раньше бы мы уже встретили или охотников из семьи большеносых, или семьи Граки, или нашей семьи. Иногда сюда проникали охотники, которые живут за холодной рекой, но они приходили совсем редко и только зимой, когда она замерзает. Завтра мы пройдем рядом с ущельем, где течет эта река. На той стороне не был никто из семьи с Белой Горы,– разговорился вечером Рэту.
– А много семей на том берегу?
– Не знаю, большеносые иногда ходили туда, даже брали женщин из их семей и отдавали им своих. А мы— никогда.
По всему выходило, что дальше в горах Центрального массива живут дальние родственники большеносых.
–А белогорцы почему не ходили? Река не такое уж и непреодолимое препятствие, вдруг там зверя много.
– Мы с равнины когда-то перешли в горы, а они были здесь всегда. Может даже никогда и не видели темнокожих. А добычу с той стороны далеко до стоянки таскать, если даже повезет и собьешь копьем криворога.
Кожа на груди под шкурой зудела, Андрей усиленно ее расчесывал. Искупаться бы сейчас в «дагаре» ручья каньона, подправить отросшую бороду, надеть чистое белье..Мечты.
– Рэту, а как делают эти веревки, которыми Эдина перевязывает шкуры криворога.
– Из коры дерева. Только не березы, а из которой копья делаем.
– Из сосны? И как?
– Ну, это женщины делают,– рыжий замялся.– Я точно не знаю. Из кожи ремешки поудобнее будут и крепче, я ими пользуюсь.
Вот из-за таких как ты и проиграли вы кроманьонцам, ремешок удобнее ему. А одежду, канаты, корзины, сети для ловли рыбы, или даже парус для лодки тоже из шкур сделаешь, со злостью подумал Андрей. Надо узнать все у Эдины.
Процесс оказался сложным. Основой веревки оказались волокна с внутренней стороны коры дерева. Весной их обдирали со ствола и скручивали в нить по направлению справа налево. Для получения толстой веревки скручивали их между собой, но уже в обратную сторону.
Это сколько же коры надо ободрать, чтобы получились нормальные силки или сеть для улова рыбы, приуныл Андрей. Надо найти другой вид сырья, который легче добывать. На ум пришли только хлопок да лен, но хлопок в ледниковой Европе искать бессмысленно, а как выглядит дикий предок льна, он представлял слабо. Не сможет он его отличить от другой травы. Еще в голове крутилось слово «пенька», но вот из чего ее делали бывший продавец пластиковых окон и дверей не знал. И есть ли здесь эти растения? Может потому и взялись неандертальцы за сосновые волокна, что альтернативы особой у них нет. Ну, веревки ладно, получить их из готовых нитей сравнительно просто, а вот как из них произвести ткань, бог его знает. Даже предположения никакого нет. Есть еще возможность использовать шерсть. Состричь ее с тех же криворогов или любых других лохматых животных, благо из-за сурового климата все фауна здесь обросшая шерстью, даже носороги. И будет у всей его семьи пальто из шерсти мамонта или однорога. Андрей улыбнулся.
