Лана Эскр
Солдат из прошлого. Воскрешение
Глава 10. Настоящий.
Макс еще находился в пограничном состоянии между сном и явью, но сразу обратил внимание на то, как солдат отреагировал на слово полиция.
– "В Советском Союзе была милиция. А может он из психушки? «Сталинский отдел» там наверняка есть, они рассказывают такое, во что сейчас никто не верит."
Макс тоже имел представление об СССР, но смутное. Многое казалось ему преувеличением, как положительных сторон жизни того времени, так и наоборот. Быть с «солдатом» на равных, если придется оценивать прошлое, Макс однозначно не смог бы – не хватало знаний, а эмоции и подозрительность доверие убивали с одного выстрела.
Увидев, что Макс проснулся, незнакомец поднялся со своего места.
– Псих, ты куда? – в голосе Кристины послышалась обида и усталость – любая игра, даже самая увлекательная, со временем надоедала, а тут нескончаемый трэш.
– Куда надо, – ответил он, подтверждая, что недавний шанс растопить лед недоверия они оба благополучно профукали.
– А куда надо? Давай уже, определись, у меня уже руки затекают, болят. Я есть хочу. Пить! И в туалет.
Солдат остановился.
– Не врешь? Правда, хочешь? Или снова твои фокусы?
– Да! Хочу! – Кристина выкрикнула и почувствовала, что уже еле терпит, хотя раньше об этой потребности организм почему-то молчал, стресанул.
– Не ори, сейчас свожу… до ветру.
– До какого еще ветру! Я в туалет хочу! ПИсать!
– Слушай, хватит уже, ты можешь без этого вот, писать-какать, не говорю про остальное. Я тоже эти слова знаю, но пользуюсь в крайнем случае. А ты, как.. мужичка, через слово грубость. Ты же девушка!
– Пошел ты знаешь куда? Я. Хочу. Писать, – отчеканила Кристина. Солдат махнул рукой, подошел, подхватил на плечо и понес.
– Э, куда! На живот не дави!
– А как мне тебя нести?
– Развяжи, сама пойду.
– Нашла дурака.
Макс смотрел им вслед задумчиво:
– «Стоило заснуть на полчасика, уже снюхались, быстро это у них. Кристина, по мнению Макса, девчонка была с характером, но разборчивая. С Мохом отношения поддерживала сугубо деловые – он ее консультировал по психологии, а она ему писала рефераты и клепала презентации. Про его хобби, скорее всего, ничего не знала, иначе не рискнула бы попереться на дачу с такой компанией. Личная жизнь Кристины для Макса также была темным лесом, в который он и не стремился заходить – однажды подкатил в столовой, предложил сходить куда-нибудь и отвалил – Кристина ответила коротко и предельно ясно:
– «Ноу!»
О том, что Мох позвал и ее, узнал, когда она пришла с поля с бутылкой. – «Кстати, где она?» – Макс осмотрелся и увидел в стороне то, что искал – недопитое шампанское, бутылка валялась рядом с крыльцом, видимо, Кристина ее бросила, когда незнакомец на нее напал. Опрокинулась, но в ней еще оставалось прилично.
– "Эх, дотянуться бы, этот вкус, пузырики…., на рассвете самое то. Блин, хоть бы все это было сном, бесконечным, мерзким, но все же сном», – подумал Макс и сразу вспомнил про Моха. – Эти гоблины тоже воскреснут. Не хотелось бы». Макс постарался отогнать воспоминания, которые снова потянули за собой грусть, тоску и одиночество:
– «С прошлым надо расставаться, иначе я застряну в нем. А так, если повезет, если не буду тупить, может быть снова встречу этого кота. Классный. Зверюга. Здоровый и в людях разбирается».
***
– Давай тут, я уже не могу терпеть! – послышались голоса и Макс стал прислушиваться к тому, о чем между собой говорили Кристина и «солдат».
Затрещали под ногами сучья.
– Вот зачем это? Ты специально меня в эти колючки засунул?
– Ты же сказала, что уже не можешь, капризная, давай уже, делай свои дела.
– Как? Развяжи!
– Тьфу.
…
– О-е-е…, – возглас Кристины выражал полное удовлетворение, непонятно чем – что ей развязали, наконец, руки или тем, что она смогла, наконец, сходить в кустики по маленькому или что там ей приспичило от волнения. Вспомнив полупустую бутылку шампанского, Макс удивился, как долго она терпела.
– Долго еще?
– Не торопи. Шампусик он такой – торопиться не надо, а то через пять минут снова захочу.
– Ясно, сиди до вечера, мне спешить некуда.
– Мне тоже, – ответила Кристина.
– Врешь небось, а сама только и ждешь, когда те с поля придут к вам на помощь? Вы же условились?
– В смысле, договорились? Никак. Бухло закончится – придут. Мы тут с вечера зависаем, народ подошел к вопросу ответственно – нажрались все!
– Нажрались? Почему решили есть в поле?
– Нажрались, в смысле напились, – вздохнула Кристина и это было слышно даже на расстоянии. Она умела, как никто другой, такими вот вздохами показать свое отношение и еще конкретизировать, если хотелось «засадить побольнее». Сейчас, например, ее безмерно раздражала тупость этого странного «незнайки», который к тому же разговаривал, как старый дед.
***
Макс вспомнил, что такие же слова слышал от пожилых родственников, с которыми общался не так часто – родители считали, что общение со стариками его испортит и вместо деревни летом отправляли в тематические лагеря:
– Там его сверстники! Пусть учится взаимодействовать, конкурировать. А деды что, будут про свой СССР рассказывать, как там было зашибись, не дай бог в школе на уроке истории повторит, дети будут смеяться, а учитель будет усиленно отмораживаться.
Опасения были не напрасными. Макс уже спросил однажды учителя:
– «Почему дети в СССР говорили: «Спасибо за наше счастливое детство». Они придумывали?»
Учитель с ответом запутался и был рад, когда прозвенел звонок и урок закончился.
О том, что вопрос резонанс все же имел, Макс понял по тому, что его перестали звать на дни рождения, хотя мама всегда снаряжала его конвертом, в котором было не меньше тысячи. Социум защищался, выдавливая «маргиналов», с их точки зрения, на обочину. Со временем Макс научился лицемерить, но кое-что в сознании осталось, создавая дискомфорт в общении с теми, кто реалии постсоветского мира воспринял, как должное. Свое общество и точку зрения не навязывал, предпочитая избегать конфликтов. Если не получалось, посылал на … и уходил. Несколько раз приходилось драться – людям не нравилось, когда их посылали, а другого способа отвязаться от назойливых призывов поспорить, Макс не знал. Предмета для спора не видел – чувствовал, что прав потому, что бесконечно верил своему деду. Когда родители поняли, что дед их «сделал», было поздно. Хотя мать все время пилила отца за то, что он ее не послушал и допустил к «нашему мальчику». Когда деда не стало, Макс понял, что осиротел, а у матери к деду появилась новая претензия – что он «украл у них сына» – в общем, обычный бред взрослых, воспитанных на постсоветском вранье.
***
Кристина, которой полегчало, почувствовала себя более уверенно и вовсю ехидничала:
– Представляешь, какие мы – взяли вина, шампузы, пива и нажрались, да еще на свежем воздухе! У вас так не делают?
– Почему, у нас тоже выпивают, – солдат ссориться не собирался и на тон Кристины, которая все еще сидела в кустах, не повелся. – Но после боя. А что б во время задания, да еще в глубоком тыл оу – таком не слышал. Для группы это верная смерть. Одно не пойму, вот вы вроде обычные, но какие-то другие и на шпионов не похожи. Пьете, веселитесь, будто все вам нипочем.
– Разумеется, не похожи! Потому, что мы не шпионы. Не знаю, чему ты удивляешься. У тебя вопросы такие, знаешь ли, мозги вывернутся, чтобы понять. То мои духи засрал. То тебя возмущает, что люди на свежем воздухе набухались. Придумал какой-то фронт, тыл. Это где, вообще, объясни! У нас что, война?
От благостного состояния, в которое Макс погрузился, слушая перебранку, не осталось следа. В голове все пришло в движение – начал складываться пазл, который состоял из совершенно разрозненных элементов – они сами сближались, состыковывались и картина все больше обретала черты реального времени – того, откуда солдат мог явиться. Макс слушал, что ответит солдат, но он почему-то молчал.
– Я уже все. Забирай меня, – скомандовала Кристина.
– Сама пойдешь, не барыня.
Несмотря на утро, стали сгущаться сумерки, будто рассвет вдруг передумал наступать и началось солнечное затмение. Свет, который успел заполнить собой все вокруг, померк. Стало прохладно. Подул ветер.
Макс все еще ждал продолжения начатой беседы, но незнакомец упорно молчал. На пороге развалин дачи нарисовалась фигура Кристины. Солдат ее не связал. Она подошла к Максу, уселась рядом. Заметила на себе его взгляд:
– Что!
– Ничего, – Макс не знал, как сказать о своих предположениях, чтобы не нарваться на раздражение Кристины, от которого уже устал. Но кроме нее посоветоваться сейчас было не с кем, а поговорить, поделиться было необходимо, чтобы не взорваться. Пришлось рискнуть. – Крис, мне сейчас кое-что показалось.
– Что! Что тебе показалось? Хватит мотать мне нервы. Один пургу несет, другой – "…" фигню (грубый аналог). Вы не можете просто изъясняться? По-человечески, без вот этих вот ваших заморочек?
– Крис, заткнись. И послушай.
Кристину даже передернуло от таких слов, но тон, каким все было сказано, подействовал, она замолчала.
– Тебе не кажется, что этот «солдат» какой-то странный?
– Кажется. Мы ему тоже кажемся "…-и" и еще "…" хрен (грубый аналог женщин пониженной социальной ответственности) знает чем.
– С его точки зрения мы «это самое» и есть. Повторяю, с его точки зрения. Вспомни, что он говорил про войну. Назвал нас потому, что мы тут, а люди – в окопах. Так?
– По-твоему, если бы мы тут вырыли себе по окопу, он бы нас резко зауважал? Ты совсем уже?
– Я не об этом. А что, если так и есть? Представь себе – идет война. Ты бы где хотела оказаться? Попробуй на секунду представить, что мы с тобой в другом времени.
– Ой, ладно смотреть на меня так! Ясное дело – не в окопах!
– Вот! И я думаю так же. А теперь представь, что он как раз оттуда, из этих окопов. Видит нас. Представила?
Кристина не ответила, но задумалась. Макс, судя по всему, на этот раз не выстебывался, его предположение показалось ей диким, но логика в таком рассуждении определенно была.
– Ну да, получается мы – "…" (грубый аналог женщины пониженной социальной ответственности), не поспоришь, – наконец проговорила она и посмотрела на Макса. Кристина еще ничего для себя не решила, но во взгляде уже была тревога. Оба, не сговариваясь, повернулись к незнакомцу. Он сидел на своем месте и задумчиво наблюдал, как они о чем-то секретничают.
– Шепчитесь? Бесполезно. У меня не сбежите.
– Расставил уши, – проворчала Кристина, недовольная и смущенная тем, что их могли подслушать.
– Расставил. А я почти поверил, что вы нормальные ребята. На самом деле вы – самые настоящие диверсанты. Вас забросили в тыл, а те на поле, не веселятся, а подают сигналы. Готовится плацдарм. У вас задание, да подготовка хреновая. Самодеятельность. Вы же смертники! На поле такой же детсад или есть старший? Почему он не идет сюда? Чего выжидает? Или ты не в кусты ходила, а знак подавала?
– Чем?! – Кристина чуть не задохнулась от такого предположения. Макс, наоборот, говорил спокойно, чувствовал, что шагнул в правильном направлении. Теперь, главное, не дать себя сбить с толку и не отпугнуть незнакомца, если он так же реален, как и артефакт и они с ним связаны.
– Все-таки вы уверены, что мы диверсанты? – Макс начал осторожно, подбирал слова.
– Скорее да, чем нет, – уклончиво ответил «солдат», глянув на Кристину, которая снова сидела, надув губы, отвернулась. – Я же для вас маньяк и ничего, не обижаюсь.
Макс снова отметил логику незнакомца – в ней не было никакой агрессии, двойного смысла, его слова были не только простыми, но и искренними. По ощущениям Макса в этом человеке присутствовала та самая нормальность, которая позволяла вести с ним диалог. Надо было найти общие слова и определиться в терминах. С этим как раз и выходила заминка. Они вроде говорили на одном языке, но смысл в слова вкладывали диаметрально противоположный.
– "Будто с разных планет", – определил Макс и сразу увидел солдатский медальон – он валялся в пыли у самой двери, недалеко от солдата. Мысли снова пришпорились и понеслись:
– «Что произойдет, если он возьмет в руки артефакт? А вдруг он не хозяин? А что, если это розыгрыш Моха?».
У Макса от напряжения снова заболела голова, тоненькая красная струйка побежала из носа.
– Эй, что это у тебя? Ты, случайно не эпилептик? – спросил «солдат».
– Причем тут это? Просто сосуд лопнул.
– С чего вдруг? Я тебя пальцем не тронул.
– Ни с чего. Сам по себе лопнул. Со мной так бывает, «когда о чем-то думаешь и не можешь понять» – эту мысль Макс оставил при себе и запрокинул голову. Солдат подал ему свой платок – лоскут льняной ткани с незамысловатым орнаментом по краю – будто ребенок вышивал.
– «Сейчас таких нет, у меня вообще платков нет, только бумажные, эстет, ё-маё…» – Макс платок взял.
– Отдашь потом.
– В крови?
– Ничего, постираю, надеюсь, ты не ядовитый, – незнакомец явно шутил, – Дело житейское, лён же, отстирается.
Кровь остановилась. Макс продолжал сидеть с запрокинутой головой, думал, как продолжить разговор.
– Хочу спросить, можно?
– Валяй.
– Я не спрашиваю вас, откуда вы, хотя сначала этот вопрос уже задавал.
– Ну.
– Вы не ответили.
– Ну, дальше что, номер части назвать? А может сапогом в рыльник?
– Дашь повод, получишь, – пообещал «солдат». – Ты и она, вы оба выдрючиваетесь, а я хочу разобраться. Например. Вам не кажется странным, что мы тут сидим, а никто не прошел, не проехал. И тихо. Фронт по идее недалеко, должно же быть слышно хоть немного!
Кристина закатила глаза.
– А меня ты не считаешь? Или ты ожидал увидеть кого-то другого? Массовку?
Версия, что все является розыгрышем, снова выдвигалась на первый план.
– Макс, он нас дурачит! Где-то поблизости снимают кино о войне. Должна быть массовка – вот, пожалуйста. Это – солдат. Наш! Не знаю, кто ты, что там у тебя за роль, но ты похож на маньяка больше, чем на солдата! Макс, его ружье настоящее? Чем он там в меня тыкал? Может я напрасно испугалась этой пукалки?
– Автомат. Не ружье. Настоящий. Это ППШ времен Великой Отечественной войны, которая началась в 41-м и закончилась в 1945 -ом.
Макс назвал дату не просто так. Все же решил проверить свою безумную версию. Она давно суетилась в подсознании, тыкалась ему в руку, как маленький игривый щенок, а он его отгонял – не мешай, не до тебя.
– «Перец мог «зависнуть» на теме прошлого настолько, что уже сам поверил, что он оттуда» – рассуждал Макс. «И второй вариант, безумный – свершилось. И он оттуда».
На дату незнакомец отреагировал мгновенно.
– Почему 45-ого?
– Почему? – Максу показалось, что он оказался посреди минного поля. – Потому, что война закончилась в мае 1945-го, – Макс посмотрел незнакомцу в глаза.
– Откуда знаешь? – прищуренный взгляд был жестким, как защитная броня, которая закрывала доступ к душе – ничего прочитать на лице «солдата» Макс не смог, как ни старался.
– Все знают, – ответил он как можно более спокойно, обыденно, стараясь смягчить удар, который, как, и он уже чувствовал, вот-вот поразит незнакомца в самое сердце. Его «ахиллесова пята» была историческая правда – как ни крути, будущее уже свершилось, а он все еще жил прошлым, которое не хотело его отпускать.
– Все? И кто победил?
Макс попытался представить, что может чувствовать человек, который только что узнал, что он в будущем. Война, на которой он был «убит», давно закончилась и он разговаривает с двумя придурками, которые вместо окопов побежали бы куда угодно, лишь бы уцелеть. Вариантов немного. Один вариант – победил СССР. Тогда кто же они? Наследники великой Победы? И вариант два – СССР проиграл и тогда они либо диверсанты, которые в итоге выполнили задание, либо "нехорошие люди" (грубый аналог – пониженной социальной ответственности), которые отсиделись, пока другие гибли в окопах. Совсем не важно, настоящий солдат или только повернут на прошлом – оно для него и есть единственная реальность! Макс представил себе все это, поёжился.
– «Если он «помнит» свою смерть и сообразит, что ради таких, как мы он под танк с гранатой кидался… Блин, может и не сдержаться, пристрелит».
Кристина сидела тихо, как мышь, слушала разговор. Мох недаром обращался к ней за помощью и сам снисходил до того, чтобы посвящать ее в тонкости психологии, особенно в контексте социума. Но сейчас она ничего не понимала. Чувствовала – происходит что-то запредельное, но что именно, с какого угла следует на события смотреть, чтобы вникнуть и сориентироваться, сообразить не могла – не хватало информации.
Максу было не проще. Если бы идеи про «солдата» его посетили до того, как он увидел Кота – другое дело. Сейчас он пытался выстроить логику в поступках человека, который мог быть чокнутым. А кто тогда Макс?
– Победили мы.
– Кто- мы?
– СССР. Сталин. Гитлер застрелился в своем бункере в Берлине, сдох.
– Что потом? – голос солдата звучал глухо, чувствовалось, что он с трудом справляется с тем, что плющило его сознание безжалостно, будто его снова хотели убить. Макс видел, что он уже на пределе.
– Потом? Потом все здорово – был праздник. Солдаты возвращались домой. Снова строили города. Фашистскую Германию судили. Руководство повесили, тех, кого поймали. Потом был Парад Победы на Красной площади. Маршал Жуков на белом коне, Рокоссовский на черном. Генералиссимус Сталин на трибуне Мавзолея… слышь, мы правда не шпионы, я не знаю, как тебе все объяснить, сам ничего не понимаю. Когда ты пришел, думал ты мне что-то расскажешь, слышь, солдат, эй, солдат, я понял, что ты настоящий. Ты где?
Макс растерянно всматривался в предрассветную дымку. Несколько секунд назад он отчетливо видел силуэт солдата на фоне светлеющего неба. Теперь там не было никого.
Глава 11. Прошлое оживает.
– Крис, видишь его? – шепотом спросил Макс.
– Нет! Развязывайся! Узел у тебя не завязан. Быстрее! Ой…
Кристина с удивлением смотрела на веревку, которая соскользнула с ее рук змейкой потому, что тоже не была закреплена, а держалась на честном слове.
– Вот, жулик! Я не заметила даже, а он меня, как овцу, туда-сюда водил.
– Не только водил, – хмыкнул Макс, вспомнив, как солдат нес ее на руках в кусты «до ветру», как он выразился, а проще говоря – по-маленькому (грубый аналог).
– Завидуй молча, – отрезала Кристина и приступила к допросу, помогая Максу освободиться от веревок, которые специально завязала кое-как.
– Что ты ему рассказывал? Рокоссовский, Сталин, белая лошадь, черная, зачем все это?
– Не догадываешься?
– Догадываюсь, конечно. Но хочу убедиться.
– Да? Чего же молчала? Давай, начинай. Я послушаю, вдруг ты и так все знаешь, – Макс явно издевался над ней. Кристина маневрировала.
– Скажем так – ты хотел проверить, как он знает историю.
– Ну и?
– Ну и проверил, он ничего не знает, ему стало стыдно, и он убежал.
– Гениально, как и все, что ты сегодня выдавала.
– Еще один критик. А тебе не кажется, что эти апартаменты и обстоятельства не самое подходящее место для куртуазных манер?
– Переведи.
Что такое куртуазный Макс слышал, но по поводу точного значения слова не задумывался, не было нужды и вот не самая разборчивая в выражениях девушка задает вопрос, на который он не может ответить потому, что элементарно не понял – о чем его спросили. Судя по выражению лица Кристины, могла и нахамить тонко, но, чтобы ТАК тонко, этого Макс не ожидал. Выражение лица Кристины он тоже истолковал неправильно. Она смотрела на него сверху вниз, изображая презрение, но уже не сердилась потому, что была рада – ей удалось поставить на место хотя бы одного из тех, кто считал ее, мягко говоря, недалекой и однозначно плохо воспитанной.
– Куртуазный, от французского "двор", так себя ведут в приличном обществе. В моем случае – девушка встречается с двумя молодыми мужчинами при весьма пикантных обстоятельствах. Но. Одно дело, если бы это были апартаменты или хотя бы уютная конюшня с сеновалом. Этого же не было? А что было? Правильно – развалины и совсем не графские. К тому же я испугалась. Есть любители устраивать куртуазные вечеринки в интерьере дворцовых казематов в стиле садо-мазо. Тут, конечно, другое, но мало ли извращенцев в наше время.
– Я понял. Тебя сюда Мох пригласил? – Макс первым делом метнулся за недопитой бутылкой, которую бросила Кристина. Она увидела, куда это он рванул, увидела и строго сказала:
– Не наглей, это мое. Ладно, пей, мне оставь глоток, после такого надо оздоровить измученный организм.
Макс закивал и сделал хороший глоток, погладив в кармане медальон, который успел поднять и спрятать. Кристина продолжала трещать без умолку. Макса это устраивало, он слушал ее, а сам думал – что же дальше?
– Мох сказал, будет неформальное общение с непредсказуемыми последствиями, заинтриговал, а сам куда-то смылся. Не знаешь, где он? Впрочем, сейчас это неважно, про непредсказуемые последствия не обманул. Я б сказала, с перебором.
Отбросив веревки, Кристина занялись осмотром развалин дома и его окрестностей, предполагая, что незнакомец мог быть где-то рядом. Его нигде не было. Произошедшее с каждым часом нового дня все больше казалось наваждением.
– Макс, сейчас ты можешь сказать – кто это был? Временами ты так на него смотрел, будто что-то о нем знаешь. Я даже подумала, что вы меня решили разыграть. Пока ты не начал свою лекцию про то, что Гитлер сдох.
Макс бросил на Кристину оценивающий взгляд. Теперь она не казалась ему грубой и легкомысленной. Наоборот, вспомнив, как она держалась, можно было сказать, что Кристина вела себя довольно смело, порой даже безрассудно. Будь на месте солдата маньяк, прибил бы ее нафиг раз десять и его заодно с ней. А так -не истерила, не плакала, только раз и совсем немного, когда обиделась на солдата. И материлась. Но это можно было списать на побочный эффект от стресса. Макс использовал все те же слова, но чаще всего про себя – дань уважения к деду, который однажды сказал:
– Внучёк, я на фронте выругался трижды – когда началась война, когда друг погиб и когда мы фрицу кадык вырвали.
Крис с помощью мата просто выражала свои эмоции – возмущение, страх, в другой обстановке этим не злоупотребляла. Так что, если подумать, она была во всех смыслах – свой парень и Макс не имел ничего против того, что их отношения возобновились.
– Мне показалось или вы с ним сюсюкались?
– Интересно, когда? В кустах? Разочарую, я там пИсала.
– «Злится. Значит я прав. Жаль. Я уже понадеялся…» – Макс в таких нюансах разбирался хорошо, тем более, что однажды Кристина ему уже сказала «Ноу!». Вздохнул и тут же перевел разговор на другую, не мене интересную и волнующую тему.
– Насчет этого перца есть несколько версий. Какая из них верная, пока не знаю. Все годятся. В том числе и твоя, по то, что он актер.
– Во-во, сейчас наверное уже рассказывает, как напугал двух дураков до поноса и ржет.
– А я был бы до смерти рад, окажись все так, как ты сказала. Но, фишка в том, что это не актер и не маньяк и даже не дезертир, потому что у него настоящий автомат и гимнастерка аутентичная, у него все настоящее, понимаешь, все, вплоть до мелочей. Ты помнишь, какие он использовал выражения? Ты такие слышала от кого-нибудь?
Кристина выпятила губу и помотала головой, соглашаясь с доводами Макса – нет, ничего подобного не слышала, «В кино! Но это говорит в пользу моей версии, что это актер» – настаивала она, не видя в том, что случилось, ничего необычного. Макс ее отлично понимал – она не видела ничего и все. С ее точки зрения, имело объяснение.
Макс задумался – стоит ли настаивать на том, что солдат настоящий? Но на всякий случай сделал еще одну попытку, последнюю.
– А вдруг это не актер, Крис, ну а вдруг! И не маньяк. В общем, в качестве бреда предлагаю рассмотреть еще одну версию – что это попаданец из прошлого. Возможно, повторяю, возможно, он связан с одним предметом, который работает для него, как «портал во времени»… Мне продолжать?
– Конечно, продолжай! Хотя нет, а пошел ты на "…" (грубый аналог)! Что за удовольствие издеваться над человеком, о котором ты судишь по одному известному тебе знакомству, – "филфак" исчез, перед Максом была почти прежняя Кристина. -
Между прочим, с Мохом тебя связывают более тесные отношения, если мне память не изменяет. Я же не говорю, что ты мудак конченный? Хотя это так и есть – одно дело – писать Моху рефераты и совсем другое – таскаться за ним по полям и смотреть ему в рот!
– С чего ты взяла, что я смотрел ему в рот?
– Мох сам рассказал, когда приглашал к тебе. Обещал показать, как ты у него ходишь на поводке! Я потому и пришла, чтобы посмотреть, как это. Ради такого можно и посуду помыть.
– Ты меня за что-то ненавидишь? – удивился Макс, он не находил объяснения агрессии Кристины, терялся в догадках. – Это все из-за того, что я тебе сказал?
Ну я дурак, не стоило начинать, я был уверен, что ты не поверишь.
– По-твоему я должна в ЭТО поверить? Как и в то, что такой парень, как ты увлекся мной и пригласил на свидание?
– Что? Какое свидание? Ты о чем?
– О том самом! Помнишь, ты подкатил ко мне в столовке и предложил погулять?
– Помню, конечно! Ты же меня послала!
– Разумеется. Потому что мне Иви сказала, как ты хвастался, что поманишь меня, и я побегу за тобой, выпучив от радости глаза!
– Я сказал Иви? Ты "…" (офигела, грубый аналог)? – это был тот самый случай, когда Макс сдержаться просто не мог – «Дед, прости, но она правда, дура…»
Кристина стояла, вся красная от злости и обиды, о которой Макс понятия не имел, а теперь узнал, но увы, слишком поздно. Он своими глазами видел, как Кристина посматривала на незнакомца и не мог ошибиться – там была та самая искра, которая между ними не состоялась – не было шанса, вернее, его украли. «С чего вдруг Иви влезла во все это? Я ей намеков не давал – отшила бы быстрее Кристины» – Макс хотел разобраться. Ответ был на виду – он нравился Иви давно, с тех самых пор, как впервые она увидела его в коридоре универа – он шел, ни на кого не смотрел, а для Иви это была любовь с первого взгляда. Но Максу и в голову не приходило, что он мог ей нравиться.
– «Эти девчонки какой-то ужас», – подумал Макс, чувствуя, что его всем этим прибило, усталость навалилась, как будто из него выкачали энергию.
– Я понял. Вернее, я ничего не понял. Ты гонишь. Ты все время гонишь. Короче, я устал. Тебе домой не пора? Ты же собиралась. Цирк закончился. Увижу Моха, скажу, чтобы тебе позвонил, ок? Без обид. На электричку туда, – Макс махнул рукой.
Кристина фыркнула, повернулась, чтобы идти. Макс кинул ей вслед:
– Топай, филфак! Смотри внимательно под ноги, тут коровы гуляют, не вляпайся.
Кристина обернулась через плечо, посмотрела выразительно на Макса:
– Да ладно, ты обиделся? Это я должна обижаться!
– Слушай. Я сказал уже – иди. Проваливай. Дуй отсюда, – и добавил нецензурную версию слова, надеясь, что Кристина наконец психанет и уйдет. Ему хотелось остаться одному. Надо было о многом поразмыслить. Кристина с ее откровениями его смутила и расстроила. Он снова почувствовал себя обманутым.
– «Какая глупость. Если бы я знал… Она тоже хороша, послушала подружку. Девчонки всегда конкурируют из-за парней, не важно, нужен он им или одной из них. Ни за что не уступят! Дуры.»
– А еще на меня фукал, что матерюсь…, – Кристина на мат в его исполнении отреагировала, но совсем не так, как он ожидал. Она и не думала обижаться! Но Макс уже закусил удила. Он правда устал, и от Кристины тоже.
– Я непонятно выразился? Пошла на х.
Кристина молча развернулась и пошла, но в другую сторону, не к станции.
– Не туда! Эй, куда поперлась?
Не оборачивая, Крис показала Максу средний палец и пошагала по тропинке, которая вела в деревню.
