Константин Владиславович Рыжов
Человечество: история, религия, культура. Древняя Греция
6. Политическая борьба и ранняя тирания
Пока аристократия владела основными наделами пахотной земли и являлась главной ударной силой на войне, то есть господствовала как в хозяйственной жизни, так и на поле боя, ее политическое главенство оставалось непоколебимым. Но вот, незначительное на первый взгляд изменение в амуниции, привело к тому, что военная роль знати оказалось сильно подорванной, а это повлекло за собой крушение ее политической власти.
Все началось с щита. В позднюю эпоху у древнегреческого круглого щита имелось две рукояти: одна в середине (в нее просовывали руку по локоть) и другая с краю – ее сжимали в кулаке. Однако, так было не всегда. Вплоть до VIII в. до Р.Х. щиты имели всего одну рукоять, были маленькими и плохо защищали воина. Да и вообще, значение пехоты в бою оставалось второстепенным. Ведь правильного строя войска не знали: одна вооруженная толпа налетала на другую, и тут каждый искал себе противника по силам – общий бой распадался на множество отдельных поединков, исход которых полностью зависел от искусства сражавшихся. Нечего и говорить, что пеший воин не мог отразить нападение стремительного всадника, и смелая атака конницы решала исход многих сражений.
Но когда в конце VIII в. до Р.Х. появилась вторая рукоять, все изменилось. Круглый щит сразу стал шире. Это значило, что два воина, встав рядом, могли прикрывать друг друга краями своих щитов. А строй воинов, ставших в ряд, оказывался прикрытым сплошной стеной щитов и неуязвимым для ударов противника. Таким образом, вместе с новым щитом греки усвоили тактику сомкнутого пехотного построения – фаланги. С тех пор эпоха героических деяний и единоборств канула в прошлое.
Теперь сражения разыгрывались по новому сценарию. Перед началом боя несколько тысяч тяжеловооруженных пехотинцев (греки называли их гоплитами) выстраивались в затылок друг другу несколькими шеренгами. В каждой шеренге было по тысяче или более воинов. Все они стояли, чувствуя локоть друг друга. Передняя шеренга, сомкнув большие щиты и выставив копья, прикрывала всю фалангу. Вторая и третья тоже направляли копья вперед. Последующие шеренги были готовы заменить убитых товарищей. Прорвать строй фаланги было практически невозможно. Самые отчаянные атаки конницы разбивались о сплошную стену щитов, ощетинившуюся тысячами копий. Не менее грозными были гоплиты в нападении. Самые сильные удары фаланга наносила в короткой атаке. Воины переходили с шага на бег, копьями опрокидывали противника и довершали разгром мечами.
Так основной силой на поле боя стала тяжелая пехота. Конница отныне решала только вспомогательные задачи. Самое же главное заключалось в том, что купить вооружение гоплита мог любой человек среднего достатка, будь то крестьянин, купец или ремесленник. Введение сомкнутого строя резко повысило военное значение этих слоев (ведь в то время армия каждого полиса формировалась из его граждан). Почувствовав свою силу, народ перестал мириться с господством аристократов. В VII в. до Р.Х. во многих греческих полисах развернулась борьба против родовой знати. Исход ее мог быть различным. В некоторых городах к власти, потеснив или вовсе изгнав аристократов, в конце концов приходили средние слои. Политическими правами здесь пользовались те граждане, которые могли купить полное снаряжение гоплита. Из их числа избирали должностных лиц, из них же формировался совет. Такой вид государственного устройства греки называли олигархическим. Конечно, при олигархии доступ к власти получало значительно большее количество жителей, чем при аристократии. Однако, эти люди по-прежнему составляли меньшинство. Ведь беднякам доступ к органам власти был закрыт, а их в любом городе было куда больше, чем людей состоятельных. Решающий голос, как и встарь, оставался за немногими.
Между тем, положение бедняков в описываемую эпоху было очень тяжелым. Многие крестьяне находились в долгу у богачей. Взятую взаймы сумму приходилось возвращать с процентами. Если это не удавалось сделать, кредитор мог отобрать у должника его надел земли, или того хуже – продать его в рабство/ Бедняки понимали, что до тех пор, пока политическая власть безраздельно находится в руках богатых, им не видать улучшения своей доли. Поэтому они громко требовали сложения долгов, запрещения долговой кабалы, передела земли (ведь большая и лучшая ее часть постепенно перешла в руки ростовщиков), а также установление полного политического равноправия, когда к управлению государством допущены все без исключения граждане, вне зависимости от их материального достатка. Такой политический строй называли демократическим («демократия» в переводе с греческого означает «власть народа»).
Борьба между родовой знатью и остальными гражданами, между бедными и богатыми кипела в VII–V вв. до Р.Х. во всех греческих полисах. Конечно, в каждой области она имела свои особенности и свое своеобразие, но были некоторые черты, общие для всех греческих городов. Очень редко где удавалось перейти от аристократического образа правления непосредственно к олигархии или демократии. Гораздо чаще этот переход осуществлялся через посредство тирании.
Тиранами древние греки называли тех правителей, которые незаконно захватывали единоличное господство над городом и правили вопреки воле граждан, преследуя только свою выгоду. Но, хотя большинство тиранов господствовали над подданными, опираясь прежде всего на грубую силу (обычно это были набранные и вооруженные ими отряды наемников), далеко не все они были жестокими деспотами. Некоторые пользовались своей властью умеренно и достаточно мягко, так что сумели даже заслужить если не любовь, то уважение сограждан. И в самом деле, во многих полисах своеволие аристократии делалось настолько невыносимым, что простые граждане готовы были сами передать власть в руки тиранов, лишь бы избавиться от своих прежних правителей. Ловкие демагоги знали это и пользовались ненавистью жителей в своих интересах. Завладев властью, они начинали жестоко преследовать знать, а для народа делали различные поблажки и послабления. Разумеется, они пеклись при этом о своих личных, корыстных выгодах, но для большинства сограждан их правление казалось более приемлемым, чем управление аристократов. Вообще, среди тиранов этой поры было достаточно много выдающихся личностей. Некоторые из них провели в своих полисах важные преобразования, способствовавшие их процветанию и усилению.
Но, как бы то ни было, тирания все же представляла из себя временное, переходное явление. В конце концов граждане изгоняли тиранов, и тогда в полисе устанавливалось олигархическое или демократическое правление.
7. Великая колонизация
Как греки выводили вои колонии
Благодаря долгому знакомству с морем греки были прекрасными моряками. Их купцы смело пускались в далекие плавания, а их мастера умели строить хорошие быстроходные корабли. В IX–VI вв. до Р.Х. все суда делились на два класса: боевые (их называли «длинными») и торговые (их называли «круглыми»).
Главными достоинствами военных кораблей считались стремительность и маневренность. Они были низкие, прямые, как стрела, и с тараном впереди. Так как скорость судна напрямую зависела от числа гребцов, их старались иметь как можно больше. Поначалу длину корабля выбирали, исходя из нужного числа весел. Однако, беспредельно увеличивать ее было невозможно. Выход нашли в строительстве кораблей с несколькими рядами весел.
В описываемую эпоху лучшими кораблестроителями в Греции считались коринфяне. Уже в IX в. до Р.Х. они стали строить одноярусные боевые корабли, которые именовались пентеконтерами (то есть, «пятидесятивесельными»; у каждого борта в них помещалось по 24 гребца, а еще двое сидели на рулевых веслах на корме). Такое судно имело неплохие боевые качества, но в то же время из-за чрезмерной длины и узости оно нередко становилось игралищем стихий. В VIII в. до Р.Х. на смену пентеконтерам пришли двухъярусные корабли, а во второй половине VI в. до Р.Х. коринфяне первыми из греков стали строить триеры – корабли, имеющие три ряда весел, расположенных друг над другом в шахматном порядке. Весла были разной длины, в зависимости от того, в каком ряду находились гребцы. Самые сильные сидели на верхней палубе, так как им приходилось управлять самыми длинными веслами. Менее тяжелая и более подвижная триера превзошла суда всех более ранних типов в скорости, таранной силе и способности маневрировать в замкнутых водных пространствах. Но поскольку все свободное место здесь было занято гребцами, триеры не могли перевозить большие грузы. Для торговых целей такие корабли не годились. При постройке купеческих кораблей предпочитали закруглять линию киля. Они были вместительные и высокобортные, хорошо держались на воде и лучше сохраняли избранное направление.
Все свои морские экспедиции греки старались совершать вблизи берегов. Так было удобнее ориентироваться и легче найти укрытие в случае непогоды. Когда пересекали море также старались не терять из вида землю, переплывая от одного острова к другому.
Приобретенные знания и навыки очень помогли грекам, когда они приступили к колонизации новых земель за пределами своей страны. Начавшись сразу после дорийского завоевания, эта колонизация через несколько веков приняла такие грандиозные размеры, что ее называют теперь «великой». За три – четыре столетия греки расселились буквально по всем берегам Средиземного моря, проникнув в самые дальние его уголки и заливы.
Что же влекло людей прочь от родных мест? Одной из главных, хотя и не единственной причин колонизации была перенаселенность Греции. Плодородных земель было мало. Возросшему населению ее не хватало. Когда в страну вторглись дорийцы, многим из прежних жителей пришлось оставить обжитые места и искать счастья на чужбине. Первыми приступили к колонизации эолийцы, затем их примеру последовали ионийцы и ахейцы. Наконец, расселением лишних людей должны были озаботиться и сами дорийцы. Помимо этого колонизация преследовала торговые цели. Греция была бедна металлами и испытывала постоянную потребность в хлебе. Свою нужду в них греки удовлетворяли за счет торговли с колониями. В свою очередь, во вновь основанные полисы поступали вина, оливковое масло, изделия ремесленников из материковой Греции. Торговля была взаимовыгодной и равно обогащала обе стороны.
Как же происходил вывод колоний? Прежде всего необходимо было найти желающих для выселения. Вопрос об этом решался на государственном уровне. Набор колонистов производился различным образом. Бывало это делали при помощи жребия или посредством обязательного набора. Но обычно, принудительные меры не требовались, поскольку находилось достаточное количество добровольцев. Во всех городах жило много бедняков, которые рассчитывали поправить свои дела на новом месте, особенно, если на родине у них было мало земли, а в колонии ее давали в избытке. Богатые горожане охотно помогали выселенцам. Они видели прямую выгоду в том, что эти деятельные и беспокойные люди уезжают из их города и не будут в дальнейшем тревожить их своими требованиями о переделе земли. Многим полисам удавалось в течении долгого времени сохранять у себя олигархическое правление благодаря тому, что они регулярно отправляли «за море» своих бедняков, не допуская их чрезмерного умножения. Государство, основавшее колонию, называлось по-гречески «метрополия», то есть «город-мать». Отношения между ним и отпочковавшейся колонией были отношениями взрослых детей с родителями – независимые, но почтительные. Как правило, уезжавшие образовывали на новом месте самостоятельный полис с собственным гражданством и своими собственными учреждениями.
Численность колонистов была обычно невелика: в экспедицию отправлялось не менее 150, но редко – более 1000 человек. Вывод колонии производился под главенством полиса, объявившего набор колонистов; иногда для этой цели объединялось два или более государств. Во главе колониальной экспедиции ставился назначаемый государством архагет. Человек этот должен был пользоваться авторитетом в глазах других переселенцев, поэтому его старались избирать из древнего знатного рода. Перед отправлением экспедиции было принято запрашивать оракул в Дельфах, причем это не являлось формальностью или простой данью традиции. В Дельфы приезжало множество людей со всего Средиземноморья. Местные жрецы пользовались этим, что бы собрать самые точные сведения о далеких землях. Часто оракулы содержали в себе прямые указания на то место, где следует основать новый город.
Но в любом случае, даже тогда, когда переселенцы были снабжены всем необходимым, а их замысел получил одобрение бога, колонизация оставалась сложным и опасным делом. Покинуть землю, освещенную могилами предков, сохраняемую наследственными божествами, и отправиться в неизвестные страны, означало для смельчаков в корне изменить свою судьбу. Оставляя родину, колонисты брали с собой горсть родной земли, чтобы посыпать ею чужую почву, и торжественно переносили огонь с общественного алтаря метрополии, чтобы возжечь его в очаге нового поселения.
Прибыв к месту основания города, поселенцы прежде всего сооружали оборонительные стены. Вслед затем они приступали к разделу земельных участков. Землемер, которого греки называли геометром, определял границы наделов, а другое должностное лицо, именуемое геномом распределяло их между колонистами. Каждый из них получал кусок земли в городе под строительство дома и поле для обработки за его пределами.
Политическая жизнь в колониях почти ничем не отличалась от той, что протекала в самой Греции. Первые переселенцы получали обычно самые лучшие и самые большие куски земли. Их потомки превращались в местную аристократию, владевшую всеми политическими правами. Те свободные переселенцы, которые прибывали в колонию спустя несколько десятилетий после основания полиса, не находили уже достаточного количества плодородной земли и не получали полных гражданских прав. Между ними и богатыми горожанами начиналась та же борьба, которая велась в метрополии. Зачастую она шла даже острее и беспощаднее, чем на родине. И это не удивительно, ведь население колоний не было связано давними традициями или родством и потому не так охотно склонялось на компромиссы.
Эолийская колонизация
1) Ход колонизации
Эолийцы первыми из греков решили вывести колонии в Азию. Толчком к этому послужило внешнее вторжение. Сообщают, что одновременно с дорийцами в Северную Грецию вторглись племена фессалийцев, говоривших на эолийском диалекте греческого языка. Проживавшие др этого в Северной Греции эолийцы должны были под их нажимом отступить на юг, в Беотию. Вскоре после этого эолийцы избрали своим предводителем ахейского царевича Пенфила (он был братом микенского царя Тисамена) и двинулись в путь. Предприятие оказалось очень трудным и растянулось на многие годы. Сам Пенфил добрался только до Фракии. Когда он умер, переселенцев возглавил его сын Архелай. Этот царь привел эолийцев на азиатский берег Пропонтиды (Мраморного моря), туда, где спустя несколько столетий был основан ионийский город Кизик. В этих местах колонисты провели не один год, но потом вновь двинулись в поход под предводительством Граса, младшего сына Архелая. Благодаря ему переселение пришло к своему благополучному завершению. Эолийцы вышли к реке Граник, а затем переправились на большой остров Лесбос, изгнали живших здесь фракийцев и сами обосновались на нем. Случилось это, если верить позднему историку Эратосфену, в 1053 г. до Р.Х. Другими словами, на то, чтобы перебраться с одного берега Эгейского моря на другой, эолийцы потратили около 70 лет!
Примерно в тоже время другая партия эолийских переселенцев под предводительством Клева и Малая (их также считали потомками Агамемнона) построила на материке город Киму. Остальные города эолийцев в Малой Азии были основаны выходцами с Лесбоса. Всего эолийских городов насчитывалось двенадцать: Кима, Ларисы, Неон, Темнос, Килла, Нотий, Эгироесса, Питана, Эгеи, Мирина, Гриния и Смирна. Они тянулись от Троады на севере до устья реки Герм на юге. В дальнейшем эта прибрежная область Малой Азии стала именоваться Эолидой. Земля здесь повсюду была очень плодородной, на склонах гор рос прекрасный строительный лес, недра были богаты полезными ископаемыми.
Помимо выше перечисленных городов на материке, эолийцы имели еще семь городов на островах. Из них шесть располагались на Лесбосе, а один – на Тенедосе. Большинство эолийских колоний в Малой Азии были невелики и сыграли в истории достаточно скромную роль. Исключение составляет только главный город Лесбоса Митилена.
2) Тирания Питтака
Главным центром всей греческой Эолиды изначально был Лесбос. О славе этого острова говорят его древние названия: Гимерте – желанная, Ласия – покрытая лесом, Айгейра – поросшая тополями, Маккария – блаженная страна, Айтиопа – сверкающая. В противоположность соседним островам, Лемносу и Хиосу, Лесбос был богат растительностью: оливковые деревья росли здесь до самых вершин высоких холмов, множество природных источников, орошавших долины, благоприятствовали обильному произрастанию трав, кустарников и деревьев. Весной долины покрывались бесчисленным количеством цветов, среди которых выделялись прекрасные анемоны, орхидеи и степные тюльпаны. Благодатный климат очень способствовал разведению винограда, вследствие чего виноградарство во все времена было главным занятием островитян. Лесбосское вино всегда хвалили медики. Оно считалось одним из самых приятных греческих вин и ценилось наряду с хиосским. Большой известностью во всех греческих землях пользовались также изделия местных ремесленников – лесбосские кратеры (так назывались сосуды для смешивания вина), серебряные котилы (из этих небольших сосудов греки совершали возлияния богам) и оружие.
Самым большим городом на острове была Митилена. Город располагался у основания мыса, глубоко вдававшегося в море и обладал двумя удобными гаванями, из которых южная – закрытая – могла вместить 50 триер, а северная – защищенная молом – еще больше. Перед обоими гаванями находился островок, составляющий часть построенного там города.
В VII в. до Р.Х. Митилена сделалась ареной ожесточенной политической борьбы. К этому времени власть царей сменилась здесь господством родовой знати. Главенствующее положение занимали Пенфилиды – потомки легендарного Пенфила, того самого, что положил начало эолийской колонизации. Правящий род имел в городе множество врагов. В том числе против него вели борьбу и некоторые аристократы, недовольные тем, что их не допускают к власти. Чтобы держать сограждан в повиновении, Пенфилиды окружили себя свитой из дубиноносцев, ведь обнажать настоящее оружие против соотечественников они считали безнравственным (с ним в то время выступали только против внешнего врага). Впрочем, показное благородство не спасло правителей от возмездия. Как-то раз, шатаясь по городу, эти отпрыски царского рода из озорства принялись колотить всех встречных дубинами. Их наглость так возмутила митилян, что они восстали и перебили всех Пенфилидов.
После этого в Митилене последовательно правило несколько тиранов. Первым из них стал некий Меланхр. Около 610 г. до Р.Х. его прогнали. Но вскоре в городе появился новый тиран – Мирсил. Знатные люди очень не любили его. Один из представителей аристократии – поэт Алкей хотел устроить против Мирсила заговор, но его замыслы были раскрыты. Пришлось незадачливым заговорщикам спасаться бегством из родного города. Однако положение в Митилене оставалось неспокойным. За власть боролось несколько партий, которые постоянно плели друг против друга интриги. Описывая в своих стихах родное отечество, поэт Алкей изобразил его в виде корабля, захваченного бурей. Экипаж восстал и не хочет больше подчиняться «доблестному кормчему». Но как же тогда спастись? Ведь избавить судно от неминуемой гибели и привести его в гавань можно лишь при крайнем напряжении сил всей команды!
Спустя какое-то время Мирсила тоже прогнали из города. Алкей, мечтая о власти, вернулся в Митилену. Но сограждане не пожелали подчиняться ему и в 590 г. до Р.Х. провозгласили своим правителем Питтака, сына Гиррадия, – одного из соратников прежнего тирана. Алкей был оскорблен тем, что ему предпочли другого. Он разразился целым потоком ругательных стихов, в которых осыпал Питтака площадной бранью и предрекал городу скорую гибель из-за его стремлений к тирании. Митиляне, впрочем, остались глухи к его пророчествам, и вскоре Алкей был изгнан. Не известно, как он закончил свою жизнь.
Надо думать, горожане знали, что делают и были совсем даже не против тирании Питтака. Ведь Алкей был буйным смутьяном и в каждом втором своем стихотворении бил в набат мятежа. Что хорошего мог ждать от подобного правителя уставший от смут город? Что до Питтака, то он был совсем другим человеком. О его доблести в городе знали не понаслышке. Однажды, еще до того, как Питтак принял власть, он возглавлял войско митилян в войне с афинянами. Над последними начальствовал некий Фринон – известный атлет и олимпийский чемпион, снискавший победу в пятиборье. Гордясь своей силой и ловкостью, он вызвал предводителя вражеского войска на единоборство. И Питтак не побоялся принять вызов! Отправившись на поединок, он спрятал под щитом сеть и, улучшив момент, внезапно набросил ее на Фринона. Афинянин запутался в сети и был убит. Спорная земля отошла митилянам, и с тех пор Питтак пользовался у соотечественников великим почетом.
Получив по решению сограждан неограниченные полномочия, Питтак воспользовался ими для того, чтобы окончательно сломить могущество аристократии. Добившись своего и изгнав всех врагов, он через десять лет возвратил городу свободу и добровольно отказался от власти. После этого Питтак продолжал жить в Митилене как простой гражданин. Большой участок земли, данный ему в награду за труды, он посвятил богам, от денег же отказался вовсе. Богатство и роскошь никогда не пленяли Питтака. Говорят, что любовь его к труду и простоте была столь велика, что вместо гимнастики он молол на мельнице хлеб. Умер Питтак около 570 г. до Р.Х. в возрасте семьдесят лет. Митиляне восхищались его мудростью и сохранили некоторые из его высказываний. Право, и сейчас, спустя двадцать шесть веков, они не утратили своей глубины. Судите сами. Когда Питтака спросили, чем вернее всего проверяется человек, он отвечал: «Властью». Когда у него допытывались, какая власть всего сильней, он сказал: «Та, что резана на дереве» (то есть, основанная на законе – раньше законы вырезали на досках и выставляли для всеобщего обозрения в людном месте). На вопрос, что лучше всего, Питтак ответил: «Хорошо делать то, что делаешь», а когда спрашивали, что следует знать, чтобы иметь успех в делах, он заметил: «Знать всему его пору!»
