Константин Владиславович Рыжов
Человечество: история, религия, культура. Древняя Греция
10. Аргос, Сикион, Беотия, Фокида, Дельфы и Фессалия
Аргос
1) Темен и его наследники
Когда дорийцы одержали победу над жителями Пелопоннеса и стали делить его между собой, они уступили Арголиду Темену. Он был старшим из сыновей Аристомаха и потому получил самую богатую и значительную область. Однако вышло так, что аргосские цари прежде других Гераклидов утратили свое могущество и влияние. Одной из причин этого стали сильные семейные распри.
Рассказывают, что Темен почему-то не жаловал своих сыновей и из всех детей более всего благоволил к дочери Гирнефо, а когда та вышла замуж за царевича Деифонта, – к своему зятю (кстати, Деифонт также принадлежал к роду Гераклидов, только вел свое происхождение не от Гилла, а от младшего сына Геракла Ктесиппа). Все это совсем не радовало сыновей Темена, подозревавших, что он и царскую власть готовится передать Деифонту. Чтобы не упустить престол, Темениды устроили заговор и убили отца. Царем после этого стал старший из них Кейс.
Деифонт не захотел жить в одном городе с убийцами. Вместе с женой он переселился из Аргоса в Эпидавр и основал свое собственное царство. Однако Темениды и там не оставили его в покое. Они знали, что доставят наибольшую неприятность Деифонту, если смогут каким-либо образом разлучить его с Гирнефо. Двое из них – Керин и Фальк – пробрались тайком в Эпидавр и попытались похитить сестру. Деифонт бросился в погоню. Он убил Керина, а с Фальком вступил в борьбу. Каждый из них тащил несчастную женщину в свою сторону, и это стало причиной ее смерти. Фальку удалось после этого бежать. Деифонт же в великой скорби вернулся в город и похоронил жену в месте, которое позже называлось Гирнефионом. Спустя несколько лет, он вместе с частью аргосцев переселился на Эгину. С тех пор на этом острове распространились дорический язык и нравы.
2) Царская власть и тирания Фидона
В самом Аргосе права Теменидов были настолько ограничены, что приемники Кейса фактически носили только имя царей, но не пользовались никаким влиянием. Рассказывают, что его далекому потомку Фидону, чтобы вернуть себе реальную власть, пришлось сделаться тираном. Сокрушив врагов внутри государства, Фидон попытался воссоздать великую державу Ореста. Прежде всего он объединил под своей властью большую часть городов Арголиды, включая Микены, Тиринф и Эгину. В сражении при Гисиях (ок. 669 г. до Р.Х.) он наголову разгромил армию лакедемонян и отвоевал у Спарты все восточное побережье Лаконики вплоть до Малей. В Элиде он занял округ Олимпию и сам провел игры, но вскоре после этого погиб (в 657 г. до Р.Х.), вмешавшись во внутренний конфликт в Коринфе. После его смерти аргосская держава быстро развалилась.
Потомки Фидона были отстранены от управления, и царей в Аргосе стали выбирать на народном собрании как обычных должностных лиц с весьма ограниченными полномочиями. Реальная власть оказалась в руках коллегии, так называемых, демиургов, избиравшихся из представителей аристократических родов.
3) Борьба аргивян с лакедемонянами
Через всю историю древнего Аргоса проходит соперничество со Спартой. Не только во времена Фидона, но и много позже аргивяне постоянно воевали с лакедемонянами. Причиной конфликтов было, с одной стороны, желание обоих государств властвовать над Пелопоннесом, а с другой, – спор из-за приграничных территорий. Около 546 г. до Р.Х. при Фирее (на спорной территории Фиреатиды) состоялась необычная «битва победителей». Триста аргивян вышли здесь сражаться против трехсот спартанцев и дрались с таким ожесточением, что по окончании битвы в живых остались только два аргивских воина и один спартанский. Впрочем, она ровным счетом ничего не решила. Обе стороны провозгласили себя победителями, так что между противниками последовало новое столкновение. На этот раз они обрушились друг на друга всей мощью своих армий. И те и другие понесли тяжелые потери, но под конец верх взяли спартанцы. Аргивяне в знак скорби постригли себе волосы, ибо их притязания на главенство над Пелопоннесом были после этого растоптаны.
В последующие годы произошло несколько новых кровопролитных войн. Так около 494 г. до Р.Х. спартанский царь Клеомен, вопросил дельфийский оракул и в ответ получил изречение, что завоюет Аргос. Лакедемоняне тотчас погрузились на корабли и переправились в Навплию. Узнав об этом, аргивяне спешно выступили навстречу. Свой стан они устроили близ Тиринфа на небольшом расстоянии от врага. Открытого сражения аргосцы не боялись, однако опасались, как бы их коварно не захватили врасплох. На то, что подобный оборот событий возможен, указывало данное им изречение оракула:
Если же в битве жена одолеет когда-либо мужа,
Дав изгнанье в удел, меж аргивян же славу стяжает,
Много аргивянок станет свой лик от печали царапать.
Скажет тогда кто-нибудь из грядущих потомков:
"Страшный в извивах дракон погиб, копием прободенный".
Слова Пифии приводили аргосцев в ужас. Посовещавшись, они решили, что единственный способ избежать беды – это подражать действиям глашатая врагов. Поэтому они стали действовать следующим образом: когда спартанский глашатай что-нибудь объявлял лакедемонянам, то и глашатай аргосцев повторял его слова.
Последующие события показали, что путь, избранный аргивянами, оказался не самым лучшим. Клеомен вскоре обратил внимание на необычное поведение противника и решил извлечь из него пользу. Однажды он приказал воинам по знаку глашатая «к завтраку» взяться за оружие и идти в атаку. Так лакедемоняне и поступили. Между тем аргосцы, не ожидая подвоха, разбрелись по палаткам и стали спокойно вкушать пищу. Лакедемоняне внезапно ворвались в их лагерь и многих перебили, а еще большую часть, которая нашла убежище в священной роще Аргоса, окружили и держали под стражей.
Тут Клеомен придумал новую хитрость. Узнав от перебежчиков имена запертых в святилище аргивян, он велел вызывать их поименно, объявляя при этом, что уже получил за них выкуп. Но едва несчастные выходили из-под защиты божества, их хватали и тут же безжалостно умерщвляли. Так Клеомен вызвал одного за другим 500 аргивян и всех их казнил. Оставшиеся в храме не знали о печальной судьбе товарищей, так как роща была густая и те, кто там находился, не могли видеть, что происходит снаружи. Наконец один из осажденных влез на дерево и сообщил своим о творимых злодействах. После этого, конечно, уже больше никто не вышел на зов.
Сообразив, что его разоблачили, Клеомен приказал илотам навалить вокруг святилища дров и затем поджечь рощу. Когда роща уже загорелась, царь спросил одного из перебежчиков: какому божеству она посвящена. Тот сказал, что это – роща Аргоса. Услышав такой ответ, Клеомен с глубоким вздохом воскликнул: «О прорицатель Аполлон! Сколь жестоко ты обманул меня твоим изречением, что я завоюю Аргос! Я полагаю, что пророчество это теперь исполнилось». И он велел своим воинам двигаться в Спарту.
По возвращении, враги царя привлекли его к суду, утверждая, что он дал себя подкупить и потому-де не взял Аргоса, который можно было бы легко захватить. Клеомен, возражая им, объявил: после взятия святилища Аргоса он решил, что предсказание бога сбылось. Поэтому он счел неразумным нападать на город, пока не принесет жертвы и не узнает, отдаст ли его божество ему в руки или сохранит под своей защитой. Но когда он стал приносить жертвы в святилище Геры, то из рук кумира сверкнуло пламя. Таким образом, он совершенно ясно понял, что не возьмет Аргоса. Если бы пламя сверкнуло из головы кумира, то он, наверно, взял бы город и акрополь. Но так как пламя воссияло из груди, то он понял, что совершил все так, как желало божество. Слова Клеомена показались спартанцам убедительными и правдоподобными, и он был оправдан значительным большинством голосов.
Тиринфский разгром, оказавшийся куда горше Фирейской неудачи, практически вывел из строя целое поколение аргивян. Чтобы восполнить страшную убыль населения, им пришлось принять в число граждан значительное число периеков. Вскоре эти новые граждане настолько усилились, что захватили верховную власть. Они распоряжались всеми делами до тех пор, пока сыновья погибших не возмужали. Тогда они вновь отвоевали Аргос и изгнали периэков, которые ушли в Тиринф и поселились там. Некоторое время у аргосцев были с изгнанниками дружественные отношения, но потом началась долгая война. Наконец с огромным трудом аргосцы взяли в ней верх.
Сикионские Орфагориды
На северном побережье Пелопоннеса, между Ахайей и Коринфией, располагалось крошечное государство Сикион. Город этот вырос на плодородных землях у подножия двух широких плато, в местности, где, низвергаясь по глубоким ущельям, сливались две небольших реки – Асоп и Гелиссон. На одном из плато располагался городской акрополь. В годы нашествия Гераклидов Сикион был завоеван дорийцами, однако местное ахейское население сохранило свое имущество и политические права. Сикионяне владели довольно обширными и хорошо орошаемыми угодьями, дававшими хороший урожай разнообразных плодов и овощей.
История Сикиона была достаточно обычной для той эпохи: на смену древнему царскому роду здесь со временем пришла олигархия, а около 655 г. до Р.Х. она уступила место тирании Орфагоридов. Однако сикионская тирания была в чем-то уникальной. Если повсюду в Греции она оставалась явлением кратковременным (редко кому из тиранов удавалось продержаться у кормила правления более двух-трех десятков лет), то в Сикионе династия Орфагоридов сохраняла за собой власть ровно сто лет. Древнегреческие историки, объясняя этот феномен, сообщают что сикионские тираны кротко обращались с подданными и рабски подчинялись законам.
Известно, что основатель династии Орфагор сделался правителем государства после того, как его избрали военачальником и он успешно провел войну на границе.
Приемниками Орфагора были его брат и племянник, оба носившие одинаковое имя – Мирон. Но самым знаменитым представителем династии оказался внучатый племянник Орфагора Клисфен (дед по матери афинского Клисфена из рода Алкмеонидов). Он правил в первой половине VI в. до Р.Х. и имел один из самых блестящих дворов в тогдашней Греции. Свидетельства об этом тиране противоречивы. Одни древние историки говорят, что Клисфен был хитрым и очень жестоким правителем, но скорей всего правы те, кто отзываются о нем, как о мягком и законопослушном политике. Рассказывают, что однажды Клисфен велел наградить венком за справедливость судью состязаний, не присудившего ему победу. После смерти Клисфена ему около 570 г. до Р.Х. наследовал его родственник Эсхин. Пятнадцать лет спустя он был низложен с помощью спартанцев, а все члены семейства Клисфена изгнаны из города. Так завершилось правление самой долгой в греческой истории тирании.
Союз беотийских городов
От героических времен дошло множество прекрасных беотийских мифов. А вот история Беотии в более позднюю эпоху нам практически неизвестна. Рассказывают, что, спустя шестьдесят лет после окончания Троянской войны, эта область была завоевана беотянами – выходцами из фессалийской Арны. В дальнейшем местное наречие считалась очень своеобразным, хотя в основе его, несомненно, лежал эолийский диалект.
Долгое время города Беотии (в их число, кроме Фив, входили Орхомен, Коронея, Галиарт, Платеи, Танагра, Ороп, Феспии и некоторые другие) были самостоятельны и каждый из них жил своей обособленной жизнью. Позже они объединились в общебеотийскии союз. Устройство его известно нам в самых общих чертах: вся страна делилась на 11 округов; каждый из них избирал одного беотарха и 60 членов союзного совета. Кроме того существовали общесоюзный суд и общее войско. Центром союза стали Фивы, которым удалось таким образом вернуть себе главенствующее положение.
Фиванцы ревниво следили за целостностью союза и не допускали никакого сепаратизма. Тяготясь их господством, Платеи в 519 г. до Р.Х. решили выйти из беотийской федерации и обратились за помощью к спартанскому царю Клеомену. Однако лакедемоняне отказались поддержать их выступление. Они отвечали так: "Мы живем слишком далеко, и вам наша помощь бесполезна. Ведь вас успеют десять раз продать в рабство, пока весть об этом дойдет до нас. Мы советуем вам стать под защиту афинян. Они – ваши соседи и могут вас защитить". Этот совет лакедемоняне дали не столько из расположения к платейцам, сколько желая вовлечь афинян, в тягостные распри с фиванцами. Однако платейцы нашли его разумным. И вот, дождавшись, когда афиняне приносили жертвы 12 богам, они явились к ним, сели у алтаря, как умоляющие о защите, и отдали свой город под покровительство Афин. Узнав об этом, фиванцы пошли на платейцев войной; но афиняне немедленно выступили им на подмогу. Противники уже были готовы к бою, и лишь вмешательство коринфян не дало начаться кровопролитию. Последние находились как раз поблизости и с согласия обоих сторон уладили спор. Фиванцы должны были обещать, что оставят в покое те города, которые не желают примыкать к беотийскому союзу. С тех пор фиванцы сделались упорными врагами афинян и готовы были воспользоваться для войны с ними любым удобным поводом.
Фокида и Локриды
Севернее Беотии от Эвбейского залива на востоке до Крисейского залива на западе простиралась Фокида. Область эта заключала в себе удивительное разнообразие ландшафтов. Здесь можно было встретить как открытые равнины, так и неприступные скалы. На северо-западе границей ей служила гора Парнас, покрытая густыми, преимущественно еловыми, лесами. На юге от Парнаса лежала гора Кирифида. Между ними располагалась узкая долина, по которой в глубоком устье протекала река Плист. На западной окраине этой долины у подошвы Парнаса располагались Дельфы – скалистая, в виде амфитеатра местность, на вершине которой находился одноименный оракул и город. Наряду с Дельфами другим знаменитым (и самым большим!) фокийским городом была Элатея. Ее расположение являлось наиболее выгодным в силу того, что она находилась в теснинах, среди труднопроходимых гор, и тот, кто владел этим городом, обладал проходами как в Фокиду, так и в Беотию.
Фокида оставалась главным образом пастушеским краем, ее городские поселения были незначительными. Все они составляли между собой политический союз, основанный на строгом равноправии. Целью союза провозглашалась взаимная защита от внешних врагов, но во внутреннем управлении каждый город был самостоятельным.
В глубокой древности всю эту горную страну населяли локры. Позднее, когда тут обосновались греки, они разделили локров на два народа: опунтских и эпикнемидских (названных так от горы Кнемиды). Затем часть эпикнемидских локров переселилась на берег Криссейского залива и получили название озольских локров. Таким образом, в исторические времена в Греции насчитывалось три Локриды, и все они граничили с Фокидой. (Озольские локры вывели в Италию свою колонию – Локры Эпизефирские. Пишут, что город был основан в 679 или 673 г. до Р.Х. беглыми рабами и ворами из материковой Локриды. Трудно теперь сказать насколько эта легенда основательна. Но любопытно, что именно здесь в 664 г. до Р.Х. законодатель Залевк дал согражданам первые писанные законы. Он был также первым законодателем, который определил самим законом меру наказания за каждое преступление (раньше это отдавалось на усмотрение судий). Локрийцам так понравилось законодательство Залевка, что они требовали от каждого, кто вносит новый закон, выступать в собрании с веревкой на шее, дабы в случае провала законопроекта его можно было тут же повесить).
К северу от Парнаса простиралась горная страна, переходившая уже за пределами Фокиды в хребет Пинд. Часть этой сплошной горы, обращенная к востоку, называлась Этой. Она скалиста и высока, но выше всего эта гора у Эвбейского залива, ибо здесь она достигает вершины и заканчивается у моря острыми и крутыми утесами, оставляющими между собой только узкий проход. Проход назывался Фермопилами; за ним лежала уже Фессалия. Путь из Локриды в Фессалию был возможен только через Фермопилы, так как неровности рельефа и обилие потоков вод, образующих пропасти, делали окружающую страну непроходимой.
Дельфы и первая Священная война
Дельфы – самое знаменитое и могущественное святилище Греции. Можно сказать, что в эпоху, предшествовавшую греко-персидским войнам, без его участия не делалось ничего важного и даже маловажного. Города и народы, правительственные и частные лица постоянно обращались к нему за советами и решениями, давали обеты дельфийскому богу, отправляли к нему священные посольства и приносили щедрые дары. Дельфы сыграли важную роль в истории великой колонизации, поскольку без их одобрения не была выведена ни одна мало-мальски важная колония. Предводители будущих переселенцев сообщали оракулу о предполагаемом месте выселок и спрашивали божеского благословения, которое служило религиозной опорой колонистам и вселяло в них бодрость духа.
Дельфы располагались высоко в горах на каменистом склоне отрога Парнаса. Путь к ним от моря проходил через глубокое и узкое ущелье, заросшее черными оливковыми деревьями. Над равниной амфитеатром поднимался город Дельфы. С юга перед ним высилась обрывистая гора Кирифида. У ее подножия, на краю плодородной Крисейской долины, лежала Кирра – древний город у моря. Именно от него начинался подъем в святилище. Хотя наибольший почет выпал Дельфам из-за его оракула, так как из всех оракулов он оказался самым правдивым, все же и местоположение самого святилища кое-что прибавило к его славе. Ведь оно располагалось в центре всей Греции!
Первоначально Дельфы находились под властью Фокиды, но потом они вступили в новую стадию своей политической истории, став сосредоточием Дельфийской амфиктионии (собственно, союза «окрестных жителей» – амфиктионов). Это было содружество государств, имевшее прежде всего религиозное значение, но в случае нужды действовавшее и как политическая сила. В амфиктионию входило двенадцать племен из Северной Греции, в том числе фессалийцы, фокидяне и беотяне.
Заручившись поддержкой окрестных народов, дельфицы вступили в ожесточенную борьбу с расположенной у моря Киррой. Причиной распри стал спор из-за права взимать пошлину с паломников, направлявшихся к прорицалищу. Разгневанные неуступчивостью своих противников, дельфийские жрецы объявили Кирре войну и призвали на помощь своих союзников. Амфиктирны спросили оракула: какому наказанию следует подвергнуть виновных? Пифия повелела: «воевать против них денно и нощно, область их опустошить, а самих обратить в рабство и посвятить Пифийскому Аполлону».
Так началась первая Священная война. На сторону Дельф, кроме амфиктионов, встали также Афины и Сикион. Верховный стратег, фессалиец Эврилох, во главе союзной армии в 595 г. до Р.Х. осадил строптивую Кирру, но натолкнулся на ожесточенное сопротивление. Жители Кирры знали, что против них началась священная война, где нет места пощаде, и что как только амфиктионы одержат над ними верх, для них и их семей наступит вечное рабство. Поэтому они защищались с чрезвычайной твердостью.
Осада продолжалась десять лет. Наконец Солон, также принимавший участие в войне (впрочем, афинянами предводительствовал не он, а Алкмеон) придумал следующую хитрость. В окрестностях Кирры росло много чемерицы. Древние употребляли ее против душевных болезней, но на людей со здравым духом она производила вредное действие. Солон велел перенять воду реки Плиста, положить туда кореньев чемерицы, и когда вода пропиталась соком этого растения, реку опять пустили по ее руслу в осажденный город. Кирряне, ничего не подозревая, начали пить зараженную воду, вследствие чего между ними открылась болезнь, которая помешала им охранять и защищать город с прежним мужеством. В 583 г. до Р.Х. осаждавшие взяли Кирру и сравняли ее с землей. Все ее жители были порабощены, а прежние владения отошли служителям Аполлона. Что касается Дельф, то они были провозглашены независимым городом.
Теперь ничего не мешало дельфийцам наслаждаться выгодами своего положения. Со всех концов греческого мира в их город поступали богатые вклады и пожертвования. Святилище бога было буквально завалено грудами золота и серебра, а также произведениями искусства из слоновой кости, бронзы и мрамора. Священную дорогу, поднимавшуюся снизу к святилищу, плотно обступали великолепные художественные творения.
В 582 гг. до Р.Х. в Дельфах состоялись обновленные Пифийские игры. С тех пор они проводились регулярно каждые четыре года – на третьем году олимпиады. В отличие от Олимпийских игр, первое место здесь занимали не спортивные, а мусические состязания – игра на музыкальных инструментах, пение, декламация стихов и прозы, – но к ним прибавились также атлетические и конные соревнования, устроенные по образцу олимпийских. Стадион для состязаний в беге был вырублен в склоне Парнаса, а ипподром для колесничных ристаний соорудили на Крисейской равнине.
В 548 г. до Р.Х. храм Аполлона и близлежащие сооружения погибли во время пожара. Но уже в последнем десятилетии того же века, был воздвигнут новый огромный храм. При этом священный участок был значительно расширен и обнесен стеной. Средства на строительство дали многие греческие (и даже негреческие) государства. Но наибольшая поддержка исходила от богатого афинского рода Алкмеонидов.
Пифию, которая служила Аполлону, выбирали из среды всех дельфийских девушек. С момента выбора ее единственным супругом становился бог, желавший, чтобы она отличалась красотой и целомудрием. Сначала оракул довольствовался одной пифией, но когда к нему стали обращаться со всех концов мира, то уже едва хватало двух обыкновенных пифий и одной запасной.
К пифиям относились, как к орудию пассивному. Они не входили в состав той жреческой корпорации, которая пользовалась ими. При прочих равных условиях жрецы предпочитали, чтобы пифии были невежественными и простыми. Очень подходили для этой роли женщины, страдавшие нервными припадками, подверженные судорогам и истерии. Вопрошать оракул можно было только через большие промежутки времени (девять дней в году).
Порядок, в котором допускались к оракулу желающие о чем-нибудь вопросить его, решался жребием. Но прежде всего необходимо было предварительное испытание, чтобы узнать благосклонен ли Аполлон к просителям. Таким испытанием являлось жертвоприношение. Если, к примеру, жертвенная коза не дрожала всем телом, когда на нее совершали возлияние, делали вывод, что бог ее не принял, и вопрошающий не допускался к оракулу. (Для быков и кабанов применялось другое испытание – им предлагали муку или стручковый горох; если они отказывались от этого угощения, то считалось, что животное нездорово).
В том случае, когда признаки оказывались благоприятными, пифия совершала очищение: она омывалась в Кастальской воде, окуривалась сжигаемым лавровым деревом и ячменной мукой; затем она отправлялась в святилище. Здесь, напившись воды из Кассотидского источника, она брала в рот лавровый листок, с лавровой веткой в руках восходила на треножник и садилась над расщелиной.
Когда желающие предложить вопрос выходили из той комнаты, в которой они ожидали своей очереди, они вводились один за другим к оракулу и предлагали свои вопросы устно или письменно. Пифия, приходившая в исступление, как говорили, под влиянием поднимавшихся из расщелины паров и божественного наития, впадала в особое состояние экстаза, для описания которого поэты не щадили самых ярких красок. Затем каждый предлагавший вопрос получал через прорицателя официально написанный ответ оракула.
Проницательность оракула всецело зависела от корпорации жрецов Аполлона. Жрецов было два, и должность эта считалась пожизненной. Вероятно, жрецы и прорицатели Аполлона были одни и те же лица. Во время припадка пифии около нее всегда находились один или несколько прорицателей, которые слушали ее неясные слова или нечленораздельные звуки и составляли из них предсказания, обыкновенно в стихотворной форме, высокопарными выражениями и с намеренной неясностью. Часто предсказание было непонятно для вопрошавших, поэтому они обращались к профессиональным истолкователям.
