Коллектив авторов
Учимся говорить по-русски. Речь электронных СМИ в контексте медиастилистики
При замене пассивной конструкции на активную становится очевидно, что субъект двух действий один и тот же, но он не совпадает с подлежащим: СвящедныХ-Корио. дизайна – Cappellini, Edra и др. – не выставляют вместе со всеми, приглашая специалистов в- свои шоурумы:
(кто-то) → не выставляет (мебель определенных фирм),
→ приглашая = приглашает (специалистов).
Чтобы предложение, построенное по модели пассивной конструкции, было грамматически правильным, деепричастный оборот можно заменить придаточной частью сложноподчиненного предложением: Священные коровы дизайна – Cappellini, Edra и др. – не выставляются вместе со всеми, чтобы пригласить специалистов в свои шоурумы.
Итак, употребление деепричастных оборотов в пассивных конструкциях является грубым нарушением синтаксических норм.
В односоставных глагольных предложениях, в которых имеется только сказуемое, деепричастный оборот может употребляться при соблюдении требования тождества субъектов основного и добавочного действия. Специфика синтаксической системы русского языка состоит в том, что в нем имеются разные типы односоставных предложений: определенно-личные (например: Хочу в отпуск), неопределенно-личные (например: Вас вызывают к руководителю), обобщенно-личные (например, Цыплят по осени считают), безличные (например: Нам надо встретиться). Первые три типа односоставных предложений называются личными, поскольку сказуемое обозначает действие (состояние) какого-либо лица, не названного в предложении, – соответственно определенного, неопределенного или любого лица.
Односоставные личные предложения с деепричастными оборотами соответствуют синтаксическим нормам, если, во-первых, субъект добавочного действия не назван, во-вторых, он совпадает с субъектом основного действия:
(субъект действия)
основное действие
добавочное действие
Определенно-личное предложение:
Собираясь в лес, наденьте одежду с длинными рукавами, плотно прилегающими к запястью (К. Амирханова. Как за два часа мы поймали 20 клещей в пригороде Уфы // Комсомольская правда. 13.05.2011): тот, кто собирается в лес, должен надеть одежду с длинными рукавами.
Неопределенно-личное предложение:
На госпредприятиях, думаю, ситуацию будут сдерживать, создавая так называемую скрытую безработицу… (О. Антипенко, У. Бобоед. Во время валютного кризиса каждая семья должна разработать свою антикризисную программу // Комсомольская правда. 13.05.2011): тот, кто будет сдерживать ситуацию, создаст скрытую безработицу.
Обобщенно-личное предложение:
Удобно, едешь на работу и, не теряя времени, проверяешь почту (А. Комарова. ГЛОНАСС дошел до нас // Комсомольская правда. 13.05.2011): любой человек, который едет на работу, не теряет времени и проверяет почту.
Правило тождества субъектов основного и добавочного действия нарушено в следующем неопределенно-личном предложении (второе предложение в приводимом фрагменте):
Мэр Зенищев лихо сократил на 30 человек чиновников в мечтающем раньше о «самостийности» Эжвинском районе, на 20 человек – Управление ЖКХ, Управление по земельным ресурсам – на 15. Ну и в остальных отделах провели чистку, сокращаясь до положенных цифр. Сокращение шло в три потока и заняло в общей сложности больше полугода (А. Забоев. Каждого пятого чиновника Коми обещают «оптимизировать» // Комсомольская правда. 13.05.2011).
Чтобы проверить, правильно ли употреблен деепричастный оборот, надо определить, с каким субъектом соотносится основное и добавочное действие: провели чистку руководители разных отделов, а сократились, т. е. уменьшились в количестве, не руководители, а сотрудники соответствующих подразделений:
(руководители) → провели чистку,
(сотрудники) → сокращаясь = сократились.
Употребление деепричастных оборотов в безличных предложениях, даже при соблюдении правила тождества субъектов основного и добавочного действия, находится на границе нормы, в так называемой серой зоне. Это обусловлено тем, что в безличных предложениях, в отличие от односоставных личных, сказуемое называет состояние (действие) лица, которое может быть выражено в предложении существительным (или местоимением) только в форме косвенных падежей (обычно – дат. пад.), а значит, такое существительное (местоимение) является дополнением, а не подлежащим.
© Подключив видеорегистратор к компьютеру, [вам] можно без труда слить видеофайлы в компьютер (Г. Можейко. Будут ли учитывать запись видеорегистратора при ДТП? // Комсомольская правда. 13.05.2011).
Тождество субъекта основного и добавочного действия в данном предложении соблюдено: подключает видеорегистратор к компьютеру, с одной стороны, и сливает видеофайлы в компьютер, с другой стороны, одно и то же лицо, не названное в предложении. Если же его дополнить (вам), станет очевидно, что оно не является подлежащим. Поэтому, несмотря на тождество субъектов основного и добавочного действия, такое безличное предложение находится в «серой зоне» синтаксических норм современного русского литературного языка.
К «серой зоне» относятся также предложения со словами учитывая, судя, так как они, с одной стороны, сохраняют признаки деепричастия соответствующих глаголов – учитывать, судить, а с другой – приобретают значение предлога с учетом. При этом не имеет значения, является ли предложение двусоставным, в том числе построенным по модели пассивной конструкции, или односоставным.
Двусоставное предложение, активная конструкция:
© Сегодня в России благодаря деньгам есть возможность все делать по-новому, учитывая европейский опыт (Р. Мурашкина. Тина Канделаки посетила любимый ресторан Романа Абрамовича // Комсомольская правда. 05.13.2011).
Двусоставное предложение, пассивная конструкция:
Учитывая тенденции развития сельскохозяйственного сектора и благоприятные погодные условия в течение первых трех месяцев этого года, был пересмотрен прогноз роста на 2011–2012 годы сельскохозяйственного производства с 2 % и 3 % до 5 % и 3,5 % соответственно (А. Лябина. «Молдавское экономическое чудо»: всех догоним и перегоним? // Комсомольская правда. 13.05.2011).
Сформулируем основные выводы, алгоритм проверки правильности построения предложений с деепричастными оборотами и способы их редактирования.
1. Общее правило тождества субъекта основного и добавочного действия в предложениях с деепричастными оборотами по-разному реализуется в активных и пассивных конструкциях, в двусоставных и различных типах односоставных предложений.
2. Недопустимо употребление деепричастных оборотов в пассивных конструкциях.
3. Безличные предложения и разные типы предложений со словами учитывая, судя, сближающимися с предлогами, находятся в серой зоне, т. е. находятся на границе нормы, а следовательно, не являются безупречно правильными.
4. Большинство ошибок при построении предложений с деепричастными оборотами допускается в том случае, когда предложение начинается с деепричастного оборота, так как ни субъект добавочного действия, ни основное действие вербально еще не выражены. Для предотвращения ошибок говорящий/пишущий должен взять на себя «грамматические обязательства», т. е. определить, кто является субъектом действия, выраженного деепричастием: Подписав договор… → Кто подписал договор? Если выбрана модель двусоставного предложения, существительное, называющее субъект действия, надо употребить в форме именительного падежа. Если же выбрана модель односоставного личного предложения, надо выбрать такой глагол в функции сказуемого, который называет действие того же субъекта.
5. При редактировании предложения с деепричастным оборотом надо определить, является оно простым или сложным. В сложном предложении следует выделить одну часть, осложненную деепричастным оборотом.
6. Если все простое предложение и какая-то часть сложного предложения с деепричастным оборотом построены с нарушением синтаксических норм, устранить ошибку можно разными способами:
1) заменить деепричастный оборот придаточной частью;
2) заменить деепричастный оборот предложно-падежным сочетанием;
3) сохранив деепричастный оборот, перестроить основную часть предложения;
4) сохранив основную часть предложения, употребить в форме деепричастия другой глагол.
Литература
Ицкович В. А. Очерки синтаксической нормы. – М., 2010.
Национальный корпус русского языка [Электронный ресурс]. www.ruscorpora.ru.
Пиотровская Л. А. Синтагматические связи слов со значением речемыслительной деятельности: вопросы синтаксической нормы // Известия Воронежского государственного педагогического университета. Серии: «Педагогические науки», «Гуманитарные науки». – 2015. – № 3 (268). – С. 102–104.
В. Ф. Познин (Санкт-Петербургский государственный университет)
Язык как отражение действительности
О русском языке и о нынешнем его состоянии за последние годы написано немало статей аналитического и алармистского характера, но, к сожалению, это мало повлияло на изменение речевой практики наших электронных СМИ.
Своеобразно понятая некоторыми журналистами свобода слова по-прежнему оборачивается небрежностью в языковой сфере, что сказывается на построении фразы, проявляется в неточности использования лексических идиом, в отклонении от орфоэпических норм, не говоря уже об использовании англицизмов и жаргонизмов.
Конечно, можно утешать себя тем, что язык – столь мощная субстанция, что никакие новоязовские веяния не смогут его подпортить. Можно даже поставить вопрос еще более радикально: стоит ли вообще воздвигать искусственные препоны, плотины и фильтры на естественном пути развития языка? Ведь каждая эпоха имела свой, присущий ей язык, который затем сменялся совсем иной лексикой и иным стилем общения. Кто, например, сегодня поймет фразу, изреченную русским человеком всего-навсего пять веков назад: Неудобепостижно некое реченое бывает о мнозе? А она как раз значит: довольно непросто постичь сказанное. Это говорит о том, что язык не стоит на месте и развивается по своим, далеко не всегда постижимым законам.
Но все же есть одно обстоятельство, которое объясняет вполне законное беспокойство всех, кто озабочен судьбой русской культуры в целом и языка как его неотъемлемой части. Дело в том, что ни в XVI, ни даже в XIX веке не было средств массовой коммуникации, благодаря которым устная речь одного говорящего доходила бы одномоментно до ушей миллионов. Сегодня же это происходит ежедневно и ежечасно благодаря радио и телевидению, которые давно стали для для людей основным источником информации и развлечения.
Недавний опрос показал, что уже почти 50 % наших сограждан практически ничего не читают; более 50 % опрошенных не купили за год ни одной книги; 34 % вообще не имеют дома ни одной книги с прозой или стихами. Да и среди прозы, которую читает большинство, в основном литература по специальности или книжный «ширпотреб», состоящий из детективов и дамских романов.
Причин языкового одичания несколько, и одна из них – школьная реформа, от которой особенно пострадали гуманитарные науки. Да и уровень многих современных учителей оставляет желать лучшего. В книге «Язык мой – друг мой» приведен факт о том, что в старшем классе с гуманитарным уклоном долгое время преподавала литературу учительница, постоянно делавшая ошибки в ударениях, писавшая на доске Приступление и наказание, Р оскольников и т. п. [Арсеньева 2007: 62]. А отмена изложений, сочинений и внедрение ЕГЭ довершили массовое руинирование школьного образования.
Несколько лет назад преподаватели филологического факультета СПбГУ провели следующий эксперимент. Они прикрепили к одежде ребят миниатюрные микрофоны, соединенные с диктофонами, и в течение нескольких часов записывали их спонтанные бытовые диалоги. Результат был удручающим – словарный запас молодых людей оказался крайне беден, при этом в их речи преобладали молодежные (нередко не очень приличные) жаргонизмы и слова-паразиты.
Уровень языковой культуры – первый показатель состояния культуры общества в целом вообще. Именно в языке наиболее отчетливо проявляется состояние морали общества: отбор и табуирование тем и слов или, наоборот, вседозволенность и культ пошлости; корректность и обращение к разуму и высоким чувствам или же, наоборот, неряшливость, агрессивность, апелляция преимущественно к самым примитивным человеческим эмоциям и интересам. К сожалению, как раз вторая часть дилеммы (напористость, агрессивность, незавершенность текста) характерна для речи многих телевизионных персон, участвующих в различных телевизионных ток-шоу. Их манера вести полемику, громко крича и перебивая друг друга, не может не влиять на поведение современной молодежи. Точно так же воздействует на зрителя рассчитанное на определенную (и, к сожалению, немалочисленную) часть молодежи реалити-шоу «Дом-2», где постоянно слышны крик и перебранка.
Отчасти на современную языковую культуру СМИ оказывают влияние постмодернистские тенденции, в частности антисистемность, дискретность, незаконченность изложения, уравнивание в правах факта и фикции. Достаточно послушать репортажи постоянно меняющихся корреспондентов на сравнительно недавно появившемся канале с англоязычным названием «Lifenews» (с недавнего времени «Life»), чтобы убедиться в этом.
Другая характерная черта постмодерна – ироничность, пародийность, ёрничество. Последнее время даже в новостных программах телевизионные сюжеты сопровождаются текстовыми названиями, носящими, подобно заголовкам «Коммерсанта», ироничный или комичный характер, что особенно нелепо выглядит, когда речь идет о событиях, где и юмор и каламбур неуместны.
Состояние языковой культуры тесно связано с состоянием общей культуры. «Сейчас во всем идет отрицательная селекция… Чем глупей, тем лучше, чем некрасивей, тем больше вокруг восторга… Какое-то упорное, целеустремленное движение вниз» [Гименеи 2003: Интернет-ресурс]. Во многом этот настрой на простоту, точнее на упрощение и вульгаризацию, создают некоторые программы телевидения и ди-джеи на волнах FM.
Слово во многом отражает изменение реальности. Наиболее наглядно это проявилось в появлении в русском языке огромного количества слов, заимствованных из английского языка. Отчасти это объясняется появлением в нашем быту зарубежных предметов и профессий, которых в России до этого не было; отчасти – желанием использовать использовать иностранное слово как эвфемизм, замещающий название явления, которое в русском языке несет негативную или не очень высокую оценку той или иной деятельности (киллер, рэкетир, риэлтер, дилер, рейдерство и т. п.).
Но часто использование иностранной лексики вообще нельзя объяснить ничем, кроме моды и подражания западным образцам. Непонятно, зачем вместо слова рискованный употреблять слово венчурный, вместо слова будущий – фьючерный, вместо прозрачный – транспарентный, локация – вместо объект, конклав – вместо группа и т. д.? Или зачем где надо и не надо использовать навязшие в зубах термины дискурс и контент?
Русский язык всегда отличала гибкость и избирательность. Он принял и адаптировал большое количество лексем, заимствованных из других языков. Но это были слова, которые органично вписывались в фонетический строй русского языка. Например, многие латинские слова (дом, луна, овин, ветер, пламя, канава, корпус, верный, стимул, диво, лепо, поганый и др.) вошли в русский язык почти в той же транскрипции, в то время как в западных языках они подверглись значительному фонетическому изменению. Произошло это, вероятно, потому, что эти слова оказались близки нашему, славянскому уху. Такие же вербальные единицы, как девелопер, супервайзер, мерчендайзер, думается, вряд ли войдут в широкий обиход.
Другой источник пополнения нашего словарного запаса – слэнговая лагерная лексика, которую порой можно встретить даже в речи чиновников и общественных деятелей. И это, вероятно, объясняется не только криминализацией общества, но и характерным для того же постмодерна отрицанием всяких норм и правил. Если при Петре Первом за неумеренное использование ненормативной лексики могли и казнить, то у нас долгое время шло обсуждение (в том числе и по телевидению) возможности использования мата, и самое примечательное, что наиболее активно за внедрение ненормативной лексики ратовала наша «передовая» интеллигенция, которая, очевидно, видела в этом высшее проявление свободы.
В языке отражается общее восприятие действительности. 15–20 лет назад широкое распространение получило словосочетание «как бы», очень точно выражающее неустойчивость и неопределенность реальности, что нас окружает. Мы как бы строили демократическое и правовое общество, как бы поддерживали малый и средний бизнес, как бы боролись с коррупцией и организованной преступностью, как бы радели об отечественной культуре и образовании. «Наше общество просто контужено массированной ложью. Она стала культурной ложью» [Кара-Мурза 2011: 93].
Словосочетание как бы стало также своего рода знаком раздвоенности восприятия, в котором уживаются образы реальные и виртуальные. В одной из криминальных передач, рассказывавшей о том, как две девочки лишили жизни старушку, одна из них спокойно произнесла в камеру: Мы как бы ее убили. Думается, что этот языковой ляпсус следует воспринимать как апофеоз виртуально-мифологического сознания, лишающего человека сочувствия, сострадания, умения представить себя на месте другого.
Девальвация слова происходит сегодня и по той причине, что в современной электронной журналистике царит многословие и празднословие. Поскольку эфирное время надо чем-то заполнять, бойкие ребята на радио FM с утра до вечера ведут опросы праздных слушателей по какому-нибудь совершенно ничтожному поводу, постоянно пытаются при этом развязно и не очень удачно шутить. На телевидении многие каналы заполнены однообразными разговорами и бесконечными перепалками, интервью, беседами, ток-шоу, и, возможно, прав С. Кара-Мурза [Кара-Мурза 2002], говоря о теории демократии шума, суть которой сводится к тому, что средствами массовой информации специально создается постоянное, без пауз, музыкальное и текстовое пространство для того, чтобы человек практически не имел возможности сосредоточиться и думать.
В учебниках по теле- и радиожурналистике говорится о том, что произносимые радио- и телерепортерами тексты по своему построению должны быть близки к разговорной речи. Но при этом журналистам не стоит забывать, что разговорная речь – отнюдь не синоним речи неряшливой.
Самым характерным проявлением языковой неряшливости в устной речи стала идеоматическая контаминация, когда тележурналист монтирует фразу, составляя ее из частей, взятых из разных устоявшихся словосочетаний: Я на своей практике не помню такого; Это занимает важное значение в; Одержали оглушительный успех; Нанесли убытки; Его сопутствовали неудачи и т. д. И даже по-прежнему живучи пресловутые играет значение и имеет роль.
Другое, более распространенное явление – неряшливость, неточность в формулировании мысли. Вероятно, потому, что для эфирного журналиста главное – побыстрее выдать информацию, он далеко не всегда заботится об элементарной грамотности в построении фразы: Вот чего не было точно – так это завистливых улыбок; Именно тогда началось восхождение звезды Бориса Ельцина; В простонародье эти трещины можно заделать так; Они трудолюбиво устраивают гастроли провинциальных театров; Тени прошлого еще не остыли; Она родилась дочерью лорда.
С предлогами наши журналисты тоже обращаются как иностранцы: Можно с уверенность считать, что…; Не было даже намека о возможности…; Президент подтвердил о том, что…; Сомневаюсь о том, что… и т. д.
Культурой речи не могут похвастаться и некоторые наши наши публичные персоны, приглашаемые на радио и телевидение: Оценив обстановку, была дана команда… (министр); Потоки грязи, раздававшиеся в мой адрес… (губернатор); Эти памятники охранялись очень плачевно (депутат Думы); Этот длинный коридор сыграл со мной определенную роль (директор НИИ).
Между тем давно замечено, что человек, который неправильно говорит, и мыслит соответственно. «Вернейший способ узнать человека – его умственное развитие, его моральный облик, его характер – прислушаться к тому, как он говорит. ‹…› Язык человека – это его мировоззрение и его поведение. Как говорит, так, следовательно, и думает» [Лихачев 1983:31–32]. Как бы мы ни умилялись простоте и забавным афоризмам В. С. Черномырдина, занимавшего в свое время пост премьер-министра, но ведь и экономику мы имели тогда такую же, как его речь, – невнятную, с коряво завуалированным двойным дном.
Другой феномен можно определить как языковую приблизительность. Вот некоторые языковые шедевры наших тележурналистов: Коренные аборигены подвергаются сегрегации; Остались лишь внутренние интерьеры; В это время в Северной Корее праздновался День освобождения от японских колонистов; Летчику удалось капитулироваться.
Про орфоэпические нормы на телевидении и говорить не приходится. Сплошь и рядом – маневры вместо манёвры, афера вместо афера, опёка вместо опека, крема вместо кремы, директоры вместо директора и т. п. Что касается ударений, то уже можно составить для студентов журфаков целый словарь нормативного произношения, потому что нередко ударения ставятся как кому заблагорассудится. Вот лишь некоторые слова, в которых ударение то и дело перемещается в зависимости от уровня грамотности теле- и радиожурналиста: амнезия, безвременье, безудержный, блага, блюда, бантом, брались, вечеря, дешевизна, диспансер, завсегдатай, изыски, каталог, костюмированный, кухонный, мозаичный, недуг, незаконнорожденный, потуги, приданое, принять, принялись, роженица, сливовый, танцовщица, туники, черпать, шасси, шприцы, эксперт и т. д.