Кирилл Андреевич Романов
Покой средь маков
Майер подумал-подумал, почесал лысеющую голову, вдумчиво отбил пальцами дробь по столу и повздыхал – для более серьёзного и важного вида, конечно же, – а потом сказал, что максимум его возможностей в данный момент – это записать фельдфебеля А’Ллайс фон Берх в запас.
На резонный вопрос девушки «А какого?», тот ответил, что сейчас все передовые воинские группировки, которые уже громят приграничные города противника, полностью укомплектованы, и они не нуждаются в помощи только что закончившего своё обучение унтер-офицера.
Знатно выругавшись в своих мыслях, А’Ллайс подчинилась приказу и согласилась на зачисление в запас, но с оговоркой: «В случае первой же необходимости – я отправляюсь на передовую первым поездом». Майер на эти слова улыбнулся, отметил похвалой стремление фельдфебеля защищать свою страну и на том распрощался.
А’Ллайс вышла на улицу и побрела домой.
Сказать, что девушка была расстроена, – ничего не сказать. Она давала клятву защищать своё государство. И вот когда государству понадобилась защита, ей не дают сдержать обещание, ссылаясь на «всё идёт по плану, вы армии пока не нужны».
С другой стороны, А’Ллайс выпустилась из академии всего пару дней назад. И вот так с ходу бросаться на врага, перед этим не отдохнув хотя бы недельку, было по меньшей мере самонадеянно, чревато наделать множество фатальных ошибок. Пожалуй, всё же стоит посидеть какое-то время дома, в окружении семьи, собраться с мыслями и морально подготовить себя к предстоящим сражениям.
До ушей задумавшейся девушки донёсся частый и ровный цокот множества каблуков. Оторвавшись от мыслей, А’Ллайс стала свидетелем того, как по главной улице города маршировали стройные ряды солдат при полном снаряжении и с винтовками на плечах. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что все они сейчас направлялись в сторону железнодорожного вокзала, откуда отправятся в действующий авангард войск.
Горожане одаривали солдат громкими аплодисментами, выкрикивали всевозможные подбадривающие лозунги, бросали цветы и даже запевали хором старинные военные песни – в стране неминуемо начинался подъём патриотизма.
Продолжая наблюдать за происходящим, А’Ллайс вдруг заметила среди колонны солдат трёх мужчин, хорошо знакомых ей с самых малых лет – своих братьев…
Одетые в полевую форму, они гордо маршировали в самом центре строя, из-за чего отвлечь их на себя сейчас не представлялось возможным. Это вынудило девушку действовать иначе: А’Ллайс растворилась в толпе горожан, следовавших за маршем солдат, и таким образом добралась до самого вокзала.
На самом железнодорожном вокзале шума было не меньше, чем на городских улицах: повсюду ходили мобилизованные солдаты, работники станции подготавливали поезда, так ещё чуть ли не половина жителей города явилась, чтобы проводить своих близких, родных да и просто случайных людей на войну.
Когда первый строй солдат, в котором находились братья А’Ллайс, достиг перрона, то приписанный к ним командир приказал всем построиться и приготовиться к погрузке. Тем временем А’Ллайс пробивалась сквозь очередные толпы людей, чтобы успеть хотя бы попрощаться с родственниками…
Но, к сожалению, она не успела. Когда девушка наконец-то вырвалась на перрон, то весь первый строй уже погрузился в поезд, а войти внутрь ей не позволили. Тогда А’Ллайс бросилась вдоль вагонов, попутно заглядывая в каждое окно, и вскоре заметила тех, кого искала: в одном из купе обнаружились Эрнст, Йохан и Харман! Девушка постучала по окну – мгновение – и на неё начали смотреть три пары удивлённых глаз.
Повисла короткая немая пауза, по окончании которой А’Ллайс дрожащей рукой прикоснулась к холодному стеклу окна. Эрнст первый ответил ей тем же жестом, и на опечаленном лице девушки проявилась, пусть и слабая, но всё же улыбка. Свободной рукой девушка вытащила из чемодана документ об успешном окончании академии. Увидев его, и без того удивлённые братья впали в ещё большее ошеломление: их сестра не только поступила в офицерскую академию, но ещё и закончила её с наивысшими баллами!
– У тебя получилось… – только и смог прошептать Йохан, оторвав взгляд от документа и посмотрев на сестру.
– Смогла! – обратился улыбающийся Харман к братьям, а затем взглянул на А’Ллайс. – Я всем говорил, что она пробивная девчонка!
Но сестра не могла разделить их радость, поскольку все её мысли заполнил собой один вопрос. И она его задала.
– В-вы уезжаете?..
Эрнст медленно кивнул. В это же время со стороны ведущего вагона послышался протяжный свист. Поезд принялся неспешно трогаться с места.
– Передай матушке, чтобы не волновалась о нас, – попросил Эрнст у сестры. – И ты не переживай за нас, хорошо? Мы со всем справимся. Обещаем.
– Берегите себя! – дополнил его просьбу Йохан.
По щекам А’Ллайс заскользили слёзы. Опять. В какой уже раз. Несмотря на то, что в академии её долго учили борьбе с эмоциями, чтобы всегда держать себя в руках и трезвом холодном уме, однако сейчас сдерживать слёзы было попросту невозможно.
Девушка сняла с шеи тонкий летний шарф серо-голубого цвета, разорвала его на три равные части, после чего просунула их в открытую форточку купе.
– Чтобы не забывали свою сестру, – сказала А’Ллайс вполголоса. – И чтобы был повод вернуться домой, вернуть мне шарф…
Братья с улыбкой приняли её подарок, благодарно приклонили головы. Девушка смахнула слёзы, а затем вскинула согнутую под углом правую руку к виску.
– Мы будем вас ждать. Возвращайтесь поскорее. Живые и с победой, – проговорила она. – Готт мит унс{?}[«С нами Бог!»]!
– Готт мит унс!!! – отзеркалили её жест и слова братья, на лицах которых также проступили скупые мужские слёзы.
Поезд начал набирать скорость.
– Я люблю вас… – заявила девушка напоследок и широко улыбнулась.
– И мы тебя тоже, – улыбался Харман. – Мы тоже тебя любим, Ла…
…Схватившись дрожащими руками за кованые ворота своего поместья, у А’Ллайс началась длительная и сильная отдышка – забег в чуть более пятнадцати километров с чемоданом наперевес временно выведет из строя любого, без исключения, даже такую выносливую и натренированную девушку, как она.
Хорошенько отдышавшись, А’Ллайс прошла на территорию и сразу же была остановлена стражей. Охрана поместья оказалась несказанно удивлена тем, что девушка прибыла раньше того срока, о котором их предупреждали. Коротко и без энтузиазма поприветствовав стражу, А’Ллайс поспешила к поместью.
Ворвавшись в главный холл, первой девушка встретила свою давнюю подругу – Мэри Флирс. Одетая в неизменное коричневое платье и белый фартук, светловолосая служанка занималась чисткой тумбы от пыли. Но, увидев того, кто наконец-то вернулся в отчий дом, выронила из рук фарфоровую вазу и впала в ступор. А’Ллайс впервые наблюдала у Мэри столь широкие глаза.
– Мэри! – радостно воскликнула девушка.
– М-мисс А’Ллайс?! – только и смогла сказать ошеломлённая служанка.
Старинные подруги крепко обнялись.
– Где матушка? – тут же поинтересовалась А’Ллайс. – Она дома?
– Д-да, фрау А’Тринн сидит в главном зале… – проговорила Мэри сквозь удивление. – Ох, вы не представляете, как мы по вам скучали…
Молча отлипнув от служанки, девушка поставила чемодан с вещами на пол и быстро зашагала в сторону зала. Там, сидя на роскошном бархатном кресле, её мать в окружении нескольких других служанок вчитывалась в чёрные буквы злосчастной газетёнки.
– Матушка!!!
Девушка набросилась с объятиями на ошеломлённого родителя.
– Не успела я вернуться, к-как уже война началась, – дрожащим голосом проговорила А’Ллайс, роняя на плечо матери крохотные слезинки.
Некогда светлые волосы матушки А’Тринн теперь были полностью покрыты сединой, а кожа – морщинами.
– Знаю, моя дорогая…
Её голос… Он тоже стал другим: тихим и глухим, а тон неспешным. Голос матери состарился точно так же, как и она сама.
– Знаю… – повторила женщина. – А… почему ты здесь? Разве уже был твой выпуск?..
– Да. Его провели на пару дней раньше по неизвестным причинам, – проговорила А’Ллайс в плечо родителя. – Давай обсудим это позже… Где отец?
При всей своей любви к матери сейчас девушка больше всего хотела увидеть своего отца по понятным всем причинам: он – военный, их страна – в состоянии войны. Нетрудно догадаться, какие мысли сейчас закрадывались в голову А’Ллайс.
И, судя по реакции матери, та резко пошатнулась, поджала засохшие губы и зарыдала, – сбываются самые худшие опасения…
А’Ллайс попросила служанок удалиться, а сама принялась успокаивать матушку. И когда та немного пришла в себя, то сразу ответила на все вопросы дочери, которую так давно не видела.
Выяснилось, что несколько дней тому назад глава семейства фон Берх пришёл домой после военного совещания. Подобные процессы в местной комендатуре были не в новинку и проводились каждый месяц. Но после этого «особенного» совещания Оттэр вернулся домой «без лица», словно сам не свой. Не проронив ни слова, он неторопливо съел свой ужин и также молча лёг спать, а ранним утром собрал походную сумку, поцеловал жену, а затем ушёл в рассвет.
Сначала А’Тринн не придала этому особого внимания. «Может, опять учения», – подумала она в то утро. Только вот сразу после этого в родной дом прибыла вся троица сыновей, навестили свою мать и тоже пропали из поля зрения.
– И вот сегодня объявили о войне… – закончила свой рассказ матушка А’Тринн, вытирая краешки глаз синим платком. – Это… это не может быть простым совпадением… – и, посмотрев на свою дочь, она, сама того не ведая, случайно сменила тему разговора: – Ты у нас теперь зольдат, верно? Офицер?..
Сидевшая напротив неё на стуле с высокой спинкой А’Ллайс медленно кивнула, после чего поведала о том, как встретила братьев на вокзале. Осторожно, без детальных подробностей, стараясь не усугубить состояние матери.
– Они… Уехали… – повторила сама себе А’Тринн, словно не веря в слова дочери. – Уехали… На войну уехали… И ты тоже уедешь, в-верно?..
А’Ллайс молчала. Она знала, что уедет, и если не сейчас, то потом. Это неминуемо. Но говорить об этом матери вряд ли стоило: она сейчас вся на нервах, еле держится на ногах. Впрочем, по глазам было видно, что матушка А’Тринн уже обо всём догадалась…
– Я не знаю, – уклончиво ответила девушка. – Да и к тому же, что такое Республика Вэффлихан? Маленькое государство с не менее маленькой армией. Конечно, недооценивать своего противника нельзя, но я всё же думаю, что вэффлиханцы не выстоят против мощи нашей армии и падут уже через несколько дней. Максимум – неделю. Пока штабные закончат работать с моими документами, этот конфликт уже завершится, и наши с тобой мужчины вернутся домой. Так что прекращай-ка рыдать и возьми себя в руки, как ты меня сама и учила! А’Ллайс говорила уверенно, а в конце на её лице появилась слабенькая, но полная доброты улыбка. – Всё будет хорошо. Вот увидишь! Слово офицера.
Эти слова немного облегчили состояние матери. Опустив глаза в пол, она медленно закивала головой, приговаривая: «Верю, моя дорогая, верю… Но что, если они не…»
И резко замолчала, не договорив.
– Не говори так! – отдёрнула её А’Ллайс. – И даже не думай об этом! Твой муж – ветеран с огромным боевым опытом, а сыновья – лучшие курсанты в своих выпусках. Такие не пропадут, уж я-то теперь знаю!
И вновь обняла свою мать.
– Т… Ты права… – кое-как проговорила матушка А’Тринн, ответно приобнимая свою дочь. – Нам надо д-держать себя в руках и верить в наших мужчин.
– Это абсолютно правильные слова, – согласилась девушка.
– Я пойду отлежусь недолго… – сказала матушка, принявшись подниматься с места. – Тебе бы тоже не помешало отдохнуть с дороги, А’Ллайс. Я распоряжусь, чтобы прислуга накрыла тебе стол и подготовила кровать. Прости, что не смогу посидеть вместе с тобой…
– Всё в порядке. Спасибо за заботу, матушка, – искренне улыбнулась А’Ллайс. – Тебя сопроводить до твоей спальни?
Женщина с грустью улыбнулась.
– Я, конечно, постарела, но не настолько. Могу и сама дойти, – сказала она. – С возвращением в родной дом, моя дорогая…
И ушла, оставив свою дочь наедине с десятком самых разных мыслей, подавляющая часть которых была тревожного содержания.
Сев в кресло матери, А’Ллайс взяла эту проклятую бумажку с дурными известиями, именуемую газетой, развернула её и принялась читать. Ознакомившись с содержанием, пожалуй, самой главной статьи этого года, девушка поняла следующее.
Сегодня, утром 31-го мая 1917-го года в городе Ройленбург, являющемся столицей Республики Вэффлихан, на официальную дипломатическую миссию Рэйландского Райха было совершенно покушение, в результате которого погибли все её участники. Исполнители покушения были схвачены на месте – ими оказались отставные солдаты армии Вэффлихана. Имена исполнителей покушения остались в тайне. Само убийство, как и нежелание выдавать данные об убийцах, взбесило кайзера Вильдельманна и всю общественность Рэйланда. Закономерным итогом стало объявление войны Вэффлихану.
– Значит, в Ройленбурге расстреляли наших дипломатов, и при этом правительство Вэффлихана не выдало зачинщиков?.. – задумчиво проговорила А’Ллайс себе под нос. – Почему?..
Девушка не могла поверить в случившееся.
Вэффлихан – маленькое и очень молодое государство, появившееся на месте захваченных Восотийским Царством восточных рэйландских территорий в 1893-м году. После войны новообразованную страну населили разные народности, которые поначалу не испытывали неприязни к Рэйланду. А вот Рэйланд испытывал. И перед Вэффлиханом, состоящим из его земель, и перед своим извечным врагом, Восотийским Царством, что посмело отнять его законные территории. На фоне подобного напряжённого соседства в Вэффлихане неминуемо рос уровень антирэйландских настроений, а вместе с ним и звериный страх перед опасным противником. А вместе со страхом, как известно, неминуемо растёт и уровень агрессии.
Но даже если так, разве маленький по территории и армии Вэффлихан отважится бросать вызов такому мощному гиганту, как Рэйландский Райх? Потому что в ином случае правительство Вэффлихана непременно выдало бы Рэйланду убийц дипломатов, чтобы не стать жертвой своего грозного соседа. Но почему-то не выдаёт.
Во всём этом А’Ллайс чувствовала что-то неладное…
Однако какое ей, простому офицеру, дело до всяких там «поводов к войне», когда она уже началась? Сейчас главное дело А’Ллайс, как военного офицера, давшего клятву защищать свою страну, – сидеть и ждать приказа к отправке на фронт, чтобы наконец расплатиться со своим солдатским долгом перед страной.
Что она и принялась делать – ожидать этот самый приказ.
* * *
Шли первые дни войны. Как и предполагала А’Ллайс, Рэйландскому Райху понадобилось всего лишь неделя, чтобы полностью разгромить вражескую армию и взять под полный контроль всю территории Республики Вэффлихан. Казалось бы – всё, победа. Теперь осталось наказать виновных за смерть рэйландской дипломатической миссии, полностью разоружить побеждённую страну, и взять с неё причитающиеся репарации.
Но как оказалось чуть позднее, локальному конфликту между двумя странами не было суждено завершиться. Ближайший сосед и союзник побеждённой страны – Восотийское Царство выдвинуло Рэйланду ультиматум с требованием прекратить агрессию и вывести свои войска с территории Вэффлихана, иначе восотийцы вступят в войну против рэйландцев.
Рэйланд, как и ожидалось, отказал.
И началось…
Потянулись дни, недели, месяцы, годы. Война всё не заканчивалась, а наоборот, разрасталась. Раз за разом в неё вступало всё больше и больше стран по принципу «союзник пришёл на помощь союзнику, а за ним и союзник союзника…». И таким образом, некогда крохотный конфликт разросся в самую настоящую мировую войну с ожесточёнными сражениями на всех материках, с бесчисленными потерями, как среди солдат, так и среди мирного населения – междоусобица двух стран превратилась в великую катастрофу для всего человечества…
Некогда прекрасный мир, в котором бурлила жизнь, покорялись всё новые и новые земли, делались сенсационные научные открытия – утоп в эпохе бесконечных сражений. Всеобщее безумие на фоне страшной войны достигло своего апогея, когда в умы людей стали забираться мысли о «Божьей каре», что снизошла на весь человеческий род за их грехи – объяснить как-то иначе всеобщее самоуничтожение было невозможно, только винить во всём высшие силы.
А война всё продолжалась. Запасы природных ресурсов стали неизбежно иссекать. Повсеместно воцарил неурожай, неминуемо приведший к голоду. Восторжествовали болезни и целые эпидемии, косивших молодое поколение. А тем временем на всех фронтах остатки более старого поколения перемалывали друг друга за веру в «Войну, которая положит конец всем войнам» – именно так многие политические деятели нарекли данный мировой конфликт, уверяя, что эта война станет последней в истории человечества, и тот, кто победит, станет свидетелем «новой, и ещё более прекрасной жизни в мире без всякого зла».
И ведь в этих заявлениях имелась доля правды – если не остановить эту войну, а продолжать, то в скором времени в мире не останется ни людей, ни средств для их существования, а значит не будет и никаких войн…
…Ранним утром третьего сентября 1920-го года в поместье фон Берх явился фельдъегерь{?}[военный посыльный] из военной комендатуры Лийбенхау и вручил А’Ллайс долгожданную повестку с приказом о её мобилизации.
Сказать, что девушка заждалась этого письма – ничего не сказать. Когда искренне посвящаешь свою жизнь военной службе, но не участвуешь в защите своей страны, над которой нависла угроза – волей-неволей начинаешь медленно сходить с ума от чувства своей… бесполезности и ненужности. Ведь девушка потратила на самообучение и специализированную академию в общей сумме семнадцать лет своей жизни, овладела множеством знаний о ведении войны и командованием солдатами, чтобы в итоге её четвёртый год к ряду держали в тылу? Непорядок…
Мысли об этом действительно сводили А’Ллайс с ума. И чтобы окончательно не рехнуться, и быть хоть как-то полезной своему государству, всё это время девушка помогала с подготовкой мобилизованных новобранцев на местном полигоне – благо, хоть это не стали ей запрещать.
Но всё же, наконец долгожданный ею момент наступил – А’Ллайс отправляется на войну. А если быть точнее, то на Восточный фронт, где и по сей день идут сражения между Рэйландским Райхом и Восотийским Царством.
Девушка быстро оделась, уложила в походную сумку предметы первой необходимости, сменную одежду, документы, а также памятные вещи – одной из таких вещей стала фотография семьи, сделанная незадолго то того, как А’Ллайс исполнилось 18 лет (сделать более свежую фотографию с тех пор так и не удалось).
Оставив на столе прощальную записку адресованную матери, А’Ллайс вышла на улицу и села на одну из ступеней крыльца. Впереди её приветствовали маковые луга и утренний рассвет – бледные лучи солнца, пытавшиеся прорваться сквозь тёмные тучи. Представший пейзаж непроизвольно навеял воспоминания о том, как когда-то давно А’Ллайс точно также покидала отчий дом, чтобы отправиться учиться на военного офицера. Дежавю…
Девушка не стала предупреждать обитателей поместья о своём уходе: матушка всё ещё спит, а прислуга отправилась в город, за продовольствием. Да, и, зная нрав матери – та непременно впадёт в уныние, польются рекой слёзы и посыпаться молебные просьбы одуматься и никуда не уезжать. Однако ехать – нужно. Страна в опасности, и А’Ллайс без устали твердила сама себе, что её долг, как военного офицера – защитить родные земли и свой народ.
Хотя… Всё же, как-то грустно и тоскливо дочери оставлять свою немолодую мать, без собственного должного присмотра. Но что поделать? «Долг зовёт»…
Несмотря на то, что стрелка подаренных Мэри часов перевалила за цифру «9», на улицах Лийбенхау было немноголюдно и тихо. Сказывалась ситуация в мире: почти всё мужское население всех стран находилось на фронте, а в тылу остались лишь женщины, старики и дети (хотя даже они уже подлежали частичному призыву и отправке на войну). Максимум, кого встретила А’Ллайс на пути в комендатуру, это несколько живых очередей, состоящих из девушек и ребятишек. Как правило, подобные очереди толпились перед продуктовыми лавками, где за пищевые талоны можно было выручить хлеб (испечённый из смеси самой дешёвой муки с малосъедобными примесями), мясо (в основном – солонина), овощи и фрукты (брюква, яблоки, ягоды и некоторые коренья), чай, кофе из желудей, а также соль.
Сами же талоны уже давно выдаются вместо зарплаты – критическая ситуация в виде затяжной войны и морской блокады дали свои последствия. Но не взирая на проблемы с обеспечением населения провизией, правительство упорно продолжало войну, и, казалось, даже не собиралось останавливаться. В подтверждение этому – бесчисленные агитплакаты и листовки с призывом бороться ради победы, ради будущего, ради конца всех войн. В один момент в подобной пропаганде утопли все улицы Лийбенхау, из-за чего особо находчивые граждане придумали этим листовкам альтернативное применение – растопка печей или замена подорожавшей туалетной бумаги. Но почти сразу все подобные действия стали наказываться статьёй «За антиправительственную деятельность»…
А вот и комендатура. За последние несколько лет А’Ллайс стала здесь частым гостем – по документам она являлась военнослужащим в чине младшего офицера, а потому имела полное право получать такие новости и сводки, которые не доступны простым гражданам. К тому же, девушка старалась узнать хоть что-то о своём отце и братьях. И до не давних пор ей это удавалось: она знала, кто на каком фронте находится, и кто в каком полку состоит. Например, отец и старший брат Эрнст, состоящие в 14-й пехотной дивизии «Вэллен», после завоевания Вэффлихана были отправлены на Западный фронт, воевать против флоарцев. Йохан и Харман же находились на севере Рэйланда и держали оборону важного города-порта Шлахтденрау, который страдал от многочисленных налётов объединённых морских эскадр тербийцев и новатеррийцев.
Однако в последнее время от всех них перестали приходить письма. Это тревожило, но с другой стороны, пока не было информации о новых сражениях в тех регионах, а поэтому уповать на самый худший исход было рано. А’Ллайс и её мать по-прежнему винят в этом молчании нарушенную логистику доставки военной почты.
Всё же, в моменты полного отчаяния, человеку нужно во что-то верить…
Как и значилось в повестке, А’Ллайс действительно отправляют на восток. Кроме того, оказалось, что её уже давно приписали к 22-й пехотной дивизии с величественным названием «Великий Кайзер» – звучит! Теперь осталось добраться до города Браттенфельда, в котором расположена командная ставка всего Восточного фронта, а уже оттуда до передовой и нужной дивизии, как говорят восотийцы, будет «рукой подать».
Расписавшись во всех необходимых документах, А’Ллайс получила комплект полевой формы, состоящий из: военное нижнее бельё, шерстяные подштанники и носки, чёрные штаны, тёмно-серые армейские резиновые сапоги до колена, рубашку из сукна, слегка потрёпанный серо-зелёный китель с оловянными пуговицами и красной окантовкой, чёрные перчатки с металлической пластиной, тёмно-зелёную шинель, синий шарф-платок, жетон с краткой информацией о носителе, а также полевую офицерскую фуражку. С виду и на ощупь одежда оказалась весьма удобной, да и надев на себя весь комплект (кроме шинели) экипировка не вызвала никаких нареканий. Разве что смутила бирка на воротнике кителя с чужим именем – «Эрика Паульс». Ответственный за выдачу формы человек сообщил, что это фабричная ошибка, после чего спешно срезал бирку, и принёс за данное недоразумение свои извинения. Не став придавать этому большего значения, А’Ллайс пожала плечами, взяла свой чемодан и зацокала подошвами новых сапог в сторону вокзала, благо до него пешком всего один квартал.
До вокзала А’Ллайс добралась всё также без приключений. Здесь было заметно оживлённее, чем в других местах города. Вокруг некогда гражданских паровозов, которые в настоящий момент конфискованы правительством и переданы под нужды армии, столпилось множество людей. В основном это были мужчины совсем юного или же, наоборот, преклонного возраста, а ещё люди с ограниченными возможностями – на фронт сейчас гребут всех без разбора, лишь бы закрыть бреши в обороне. Были на вокзале и женщины с маленькими, бледными, исхудавшими детьми – кажется, это семьи, что провожали на фронт своих отцов, мужей и детей.
– Эй, ну чего ты? Не плачь…
Молодой парень опустился на колено перед маленькой сестрой, стоящей возле матери.
– Обещай, что будешь слушаться матушку и во всём ей помогать, – продолжал говорить он, грустно улыбаясь и поглаживая юное личико девочки. – Хорошо?
– О-обещаю, – говорила девочка сквозь слёзы. – Н-не уезжай от нас…
– Не могу… – покачал головой парень.
– Отец в прошлом году тоже уехал, и всё ещё не приехал!.. – продолжала хныкать девочка. – Ты тоже не вернёшься?..
После этих слов на лице её матушки проступили слёзы, и она отвела взгляд в сторону. Юноша замолчал и поник головой. Он прижал к себе сестру в объятиях и сказал:
– Он вернётся. И я вернусь. Ты только… Будь сильной…
А’Ллайс отвернулась, чтобы не поддаться эмоциям. Сейчас весь вокзал был наполнен подобными сценами прощания солдат со своим близкими. Никуда не спрятать свой взгляд, нигде не укрыться от надвигающегося чувства тоски…
Девушка присела на кованную лавку, положила на колени чемодан, прикрыла глаза. Заморосил лёгкий осенний дождик, повеял прохладный ветерок.
– Вот ты где!
А’Ллайс резко открыла глаза и повернула голову в сторону знакомого голоса. К ней навстречу торопливо шла её матушка. Растрёпанные седые волосы, небрежно застегнутое платье, заплаканные глаза. Внешний вид явно говорил о том, что когда женщина проснулась и прочитала записку, то как можно скорее оделась и бросилась вдогонку за дочерью. Поднявшись с места, А’Ллайс без лишних слов крепко обняла свою мать.
Девушка почувствовала, как стремительно стало намокать её левое плечо. Матушка плакала – нет, скорее, даже рыдала. Рыдала и молчала, не зная, что сейчас сказать. Не знала, о чём говорить, и сама А’Ллайс. Поэтому обе родственницы просто замерли на краю платформы в цепких объятиях, в единой тоске.
Казалось, что это будет длиться вечно… если бы над вокзалом не раздался длинный, протяжный свист, оповещающий о готовящейся отправке паровоза. Подошедший командир состава приказал мобилизованным солдатам выстроиться в линию.
– Пора, да?.. – прошептала матушка сквозь слёзы.
– Д-да… – точно так же отозвалась А’Ллайс.
– Пообещай, что останешься сильной, несмотря на все трудности… – продолжила говорить её мать.
– Обещаю…
– Обещай, что вернёшься домой…
– Обещаю…
– Фельдфебель фон Берх! – послышался голос командира состава. – Вы нуждаетесь в отдельном приглашении? Бегом в строй! Время поджимает.
– Да ладно тебе, Мариус, – раздался рядом с ним другой мужской голос. – Пусть родные попрощаются по-человечески.
Матушка А’Тринн посмотрела на свою дочь так, словно видела её в последний раз. Налюбовавшись своим чадом, женщина чутко поцеловала её в лоб и крепко прижала к груди. Дочь понимала, что мать не хочет её отпускать, но ничего не может с этим поделать. Это было очень тяжело…
– Я люблю тебя, моя дорогая А’Ллайс… – проговорила матушка А’Тринн чуть дрожащим голосом. – Ты моё самое большое счастье… Береги себя… И прости меня за всё то плохое, что я могла тебе когда-то принести…
Глава 4. Где заканчивается человечность
«Убита группа дипломатической миссии Рэйланда», «Власти Вэффлихана отрицают свою причастность к гибели рэйландских дипломатов», «Кайзер Вильдельманн поставил ультиматум», «Рэйланд наносит ответный удар», «Король Спловиц взывает царице Василисе с призывом о помощи»…
Именно так пестрили названия всех, без исключения газет оставшегося позади 1917-го года, когда посланная от Рэйландского Райха дипломатическая делегация, прибыв в Ройленбург, столицу Вэффлихана, была безжалостно расстреляна группой неизвестных вооружённых лиц на глазах у многотысячной толпы. Это поистине ужасное событие повергло весь мир в шок и заставило его затаить дыхание, замереть и ждать лишь одного – возмездия Рэйланда. Ведь правительство Райха, словно подозревая (или даже зная о приближение чего-то страшного) в последние несколько лет до этого события упорно занималось модернизацией своих войск, что позволило им стать государством с самой многочисленной и сильной армией на всём Центральном континенте. И теперь, когда маленький Вэффлихан остался один на один против мощи жаждущего правосудия Рэйланда, весь мир, ждущий исхода, наконец получил своё: на следующий день после трагедии Рэйландский Райх вторгся в Вэффлихан и всего лишь за пять дней захватил и аннексировал все его земли. И пока Восотийское Царство, ближайший и единственный союзник Вэффлихана, объявлял агрессору войну и начинал мобилизацию своих войск – Рэйланд в спешке вывозил с оккупированных территорий самое ценное, что в них имелось: виоллэнскую руду. Ценнейший для любой промышленности – в первую очередь военной – материал, которым были богаты вэффлиханские земли.
Назревала война двух гигантов: Восотийское Царство против Рэйландского Райха. Но многие страны, в особенности ведущие мировые державы и империи, решили не стоять в стороне и принять участие в неизбежном конфликте. Весь мир в одночасье разделился на два лагеря: Коалицию мира и Союз империй. И никто не остался в стороне. Каждое, даже самое маленькое государство выбрало свою сторону, свой лагерь.
И все эти мировые сотрясения произошли не столько из-за желания сохранить на земле спокойствие, сколько из-за потребности в собственной выгоде: правило современного существования и доминирования было простым: в чьем распоряжении передовые технологии, тот и правит на мировой арене. А для создания и производства этих технологий была необходима виоллэнская руда, огромные запасы которой Рэйланд прибрал к своим рукам вместе с территориями, где добывались её последние залежи.
Коалиция выбрала путь разгрома Рэйланда и его союзников, после чего поровну разделить столь желанный драгоценный трофей. Те, кто примыкал к Союзу, претендовал на получение руды как союзную помощь от Рэйланда. Никто уже не сомневался, что масштабного военного конфликта мирового уровня было не избежать, и потому ставили на кон всё: армии, резервы, добровольцев, бросали все деньги на разработку мощного вооружения и оснащения. И никого из правителей не волновали неизбежные потери и разрушения, главное – победа, которую каждая из сторон конфликта намеревалась достичь любой ценой. А что будет после, уже мало кого интересовало…