Кирилл Андреевич Романов
Покой средь маков
– Ч… ч-чёрт!.. – переведя взгляд в пол, процедила А’Ллайс сквозь зубы. – Получается… всё? Прощай Рэйнбург?..
Голос девушки источал скорбь и уныние, а глаза вот-вот угрожали залиться слезами. Но Мэри, что знает А’Ллайс не первый год, такими проделками уже не одурачить.
– При всём уважении, мисс А’Ллайс, но актриса из вас не очень, – по-девичьи хихикнула Мэри. – Не переживайте, я не собираюсь вас выдавать!
А’Ллайс насторожилась.
– Почему же?
Вот так новость! Неужели все те слова братьев о том, что в день рождения случаются чудеса, правдивы? Или как иначе объяснить утренний инцидент с матерью, а теперь и ситуацию с Мэри? Опять медальон помогает?
– Потому что люблю вас не меньше, чем ваши родители! – неожиданно для А’Ллайс заявила Мэри. – За годы работы в вашем поместье вы стали для меня, не побоюсь этих слов, чуть ли не родной сестрой. А потому моя совесть просто не позволит мне встать на пути, по которому вы стремитесь к своей цели.
Не дав А’Ллайс и возможности уйти от охватившего её удивления и сказать что-либо в ответ, Мэри вытащила из плетённой корзинки кепку с чёрным козырьком и маленький бархатный свёрток.
– Помню, что вы очень цените свои роскошные волосы, но было бы неплохо их укоротить и прикрыть этой кепкой. Зная вашего отца, искать вас будут везде, долго и упорно. Так что лучше немного изменить внешность и тем самым сбить с толку поисковиков, – предупредила служанка, вручая вещи. – А в свёртке – часы ручной работы моего мужа. Примите это от нас со всеми лучшими пожеланиями как подарок к вашему восемнадцатилетию, мисс А’Ллайс.
От подарка, а тем более приятных слов А’Ллайс невольно засмущалась.
– Н-ну, что вы, не стоило так заморачиваться… – сказала она, принимая вещи. – Я даже не знаю, что и сказать… Хах! Сдаётся мне, одними лишь благодарностями здесь не отделаться, верно? Что вы хотите взамен?
– Прекратите, благодарности излишни! – улыбнувшись, отмахнулась Мэри. В этот момент девушки услышали отдалённый и протяжный свист – поезд готовился к отправке.
– Что ж, пора прощаться… – вдумчиво проговорила Мэри и подняла глаза на молодую дворянку. – Искреннее надеюсь, что мы ещё встретимся, мисс А’Ллайс. И также искренне рассчитываю при встрече увидеть на вас зольдатскую форму с офицерскими погонами.
А’Ллайс молча встала с места и обняла Мэри. Обняла человека, который очень часто составлял ей компанию на протяжении всего детства и юности. Человека, который действительно стал для молодой дворянки пусть и не родной, но всё же некой «старшей сестрой», которая, несмотря на запреты и риски быть уволенной, в какой-то момент стала поддерживать все начинания и мечтания А’Ллайс. Мэри Флирс заслуженно встала в один ряд с теми, по кому А’Ллайс будет очень скучать.
– Спасибо вам за вашу заботу, – с грустью в голосе проговорила А’Ллайс и улыбнулась. – Но теперь я взрослая девушка, и дальше уже сама, без чьей-либо заботы.
– Вы выросли ещё в тот день, когда отказались от нашей с другими служанками заботы и встали на путь самовоспитания, – стараясь подавить наворачивающиеся слёзы, отзеркалила улыбку Мэри. – Сердечно буду ждать встречи, мисс А’Ллайс. Всего вам наилучшего и счастливого пути!
* * *
На утро второго дня спокойного пути, а именно семнадцатого августа 1912-го года, следовавший из города Лийбенхау поезд прибыл на станцию Фэрденнбрауге, конечную остановку столь длительного маршрута от юго-восточного края страны до столицы.
Состав прибыл рано утром, отчего пассажиры, покидавшие роскошные вагоны поезда, все как один выглядели сонливо, шагали вразвалочку, часто зевали и вообще всем своим видом показывали, что на юго-востоке страны обычно встают после девяти, но никак не в шесть часов утра.
Среди всей этой одинаковой толпы своим бодрым видом и активным темпом шага выделялась молодая светловолосая и коротко стриженная особа в просторной рабочей одежде, коричневой кепке и мешковатой сумке на спине. Приветствовавшие прибывших людей станционные работники, видя контраст девушки на фоне остальных пассажиров, про себя отмечали: «Местная». Однако были неправы, ведь бодрость девушки была обоснована сближением с мечтой всей жизни, от которой её сейчас отделяли лишь районы и кварталы прекрасной столицы величественной страны.
Выбравшись на привокзальную площадь, А’Ллайс еле отбилась от предложений местных извозчиков довести до любой части города за весьма демократичную цену в десять рэймарок – да будь это даже не столица, а любой другой город её страны, девушка всё равно бы предпочла поездке пешую прогулку.
На это убеждение молодую дворянку подтолкнула юность, проведённая в тесных стенах поместья, когда редкие выходы в близлежащий городок являлись чуть ли не самым настоящим праздником. И поэтому сейчас А’Ллайс пошла пешком сама, и под взором удивлённых водителей и горожан, что в отличие от девушки не решились укорачивать жизнь своей дорогой обуви.
Покинув привокзальную площадь, молодая дворянка раскрыла карту города и принялась сверяться с заранее скрупулёзно подготовленным маршрутом. И если верить карте, то путь к академии пролегал через оживлённые улицы, роскошные сады и набережную.
Ну что ж, в путь!
И как только А’Ллайс вышла в город, она тут же была охвачена приятным удивлением от вида неописуемой красоты местной архитектуры. Длинные улочки с пятиэтажными домами, имевшие в себе как старинные колонны, широкие окна и элементы готичности, так и вкрапления новых технологий: множество металлических конструкций самого разного назначения, а также опоры для двигающихся мостиков и широкие трубы для отвода пара скрытых под землёй двигателей. И всё это было перемешано с огромным количеством зелёной растительности.
Взгляд девушки цеплялся то за разнообразные рестораны и лавки, расположенные на первых этажах жилых домов, то за подвесные пути для нового типа электро- и паровых трамваев. В облике Рэйнбурга было прекрасно всё (а ведь А’Ллайс ещё даже не добралась до центра города, где располагались старинные соборы и замки), начиная от архитектуры, заканчивая опрятно одетыми людьми, которыми были заполнены улицы столицы. Кто-то направлялся по своим ежедневным делам, кто-то завтракал в компании семьи или друзей в одном из множества ресторанов, а некоторые горожане просто отдыхали, сидя на кованных скамьях среди огромного разнообразия фонтанов и зелёных садов.
Восхищаясь представшими красотами, от которых замирало сердце и сбивалось дыхание, молодая дворянка настолько увлеклась изучением города, что не заметила, как добралась до набережной. По синей глади безмятежной реки плыли маленькие электроходы, лодки на дизельных двигателях и совсем крохотные пароходы, полные пассажиров. На мощённом камнем берегу толпились художники и, пользуясь моментом, увековечивали столь прекрасное раннее утро на разногабаритных холстах.
Один из деятелей искусства даже предложил А’Ллайс свои услуги в качестве портретиста, на что девушка не могла отказаться – хотелось заиметь что-то на память о первых часах пребывания в столице. Художник управился менее чем за пять минут, после чего отказался от предложенной оплаты, сославшись на «подарок для столь прекрасной леди». Одарив мастера смущённой улыбкой и кратким «Благодарю», А’Ллайс приняла презент и продолжила свой путь.
Преодолев длинный речной мост, девушка вновь поддалась удивлению от увиденного: прямо над её головой промчалась самая последняя модель надземного трамвая – вот оно, лицо нового века! Века стремительного технического прогресса и индустриализации.
– Я люблю этот город! – счастливо восхитилась девушка и окинула взглядом красивые улицы.
Здесь пахло кофе, цветами, свежей выпечкой, духами и газетами. Смешавшись в единый аромат, он напрочь перебивал дурные запахи машинного масла и стальных механизмов, заставляя сильнее погрузиться в атмосферу передового города…
– Прошу простить за беспокойство, премногоуважаемый герр, но не найдётся ли в вашем кисете лишняя горсть табака?
Обернувшись на голос, А’Ллайс увидела перед собой высокого и статного мужчину средних лет в дорогом коричневом костюме. А тот, в свою очередь, заметив в лице «герра» самую настоящую «фрау», поспешил извиниться.
– Ох, прошу прощения за мою грубость, мисс, – сказал он, прижав правую руку к сердцу. – Спросонья принял вас за мужчину…
– Ничего страшного, герр, переживу, – улыбнулась А’Ллайс и, воспользовавшись моментом, поинтересовалась: – Послушайте, не могли бы вы мне подсказать, как добраться до офицерской академии?
– Эм-м… простите, мисс? Вы сказали «офицерская» или мне послышалось? – чуть опешил от услышанного господин. – Ах, вы, скорее всего, одна из сестёр поступающих претендентов? Хотя какая мне, в целом, разница…
– Нет-нет, что вы? Вы всё правильно услышали. Я действительно намерена дойти до академии и поступить в неё, чтобы освоить военное дело. – совершенно спокойно отозвалась девушка. – Не вижу в этом ничего постыдного.
Слова А’Ллайс заставили мужчину широко улыбнуться.
– Мисс, ну разве вы не извещены о том, что к обучению в военных академиях, а уж тем более к службе, допускаются лишь мужчины? – по-доброму усмехнувшись, полюбопытствовал он. – Или вы наивно полагаете, что для вас сделают огромное исключение из вековых традиций и законов? – но, несмотря на колкие вопросы, дорогу всё же подсказал. – Что ж, следуйте прямо по этой улице, а как доберётесь до памятника королю Фрею, то поверните налево и следуйте до площади зольд-айнских егерей. Там вы найдёте искомое вам заведение. Мимо точно не пройдёте, поверьте.
– Благодарю ва…
– Смею также добавить, что сейчас академия вряд ли примет гостей, – перебив, предупредил мужчина. – В паре кварталов от нас вот-вот начнётся торжественный парад, на который прибудет весь персонал академии. Поговаривают, что даже сам кайзер Вильделманн явится. Рекомендовал бы и вам посетить столь знаменательное мероприятие.
– Хм, я подумаю, – слегка кивнула А’Ллайс. – Спасибо за помощь.
– Не за что. Всего вам доброго и желаю удачи в вашей затее. – последние слова прозвучали с явной издёвкой. Приподняв край своей шляпы, тем самым издавая своеобразный жест прощания, незнакомый господин удалился по своим делам.
– Если не попытаться, то никогда не узнаешь… – с лёгким возмущением проговорила ему вслед девушка, но тот её уже не слышал.
Конечно, господин был прав: никто не станет делать исключение для какой-то там выскочки, которой вдруг взбрело в голову поступить на военную службу в обход всех правил и законов. Но думать об этом А’Ллайс не хотелось, хоть она и понимала, что её шансы на поступление ничтожно малы. Однако отступать назад было уже поздно. Теперь лишь только вперёд, тем более, когда до цели всей жизни осталось всего ничего, буквально несколько километров. Времени до открытия академии было ещё предостаточно, его следовало использовать с умом. А поскольку девушка сегодня не завтракала, то её занятием для скорейшего скоротания часов стал поход в ресторан «Порхание цеппелина».
Заказав себе чашечку кофе и ранее неизвестное пирожное в форме полумесяца, которое механо-паровой официант назвал «флоарским рогаликом» и в подробностях поведал механическим голосом, что данная выпечка родом из Флоаре, А’Ллайс принялась наслаждаться этим прекрасным утром.
Утром, что пропитано духом свободы и взрослой, самостоятельной жизни. Утром, в которое может осуществиться мечта всей жизни. Одна лишь мысль об этом заставляла молодое сердце бешено биться в груди – вырываться из неё, чтобы устремиться навстречу офицерской академии, в те старинные каменные стены, среди которых учились военному делу многие мужья рода фон Берх…
Покончив с лёгким завтраком, девушка принялась преодолевать последние километры своего пути. Если верить карте, то до академии, возле которой А’Ллайс будут ждать её братья, оставалось всего ничего. Завернув за угол очередного многоэтажного дома, девушка вышла на длинную и просторную улицу, по бокам которой столпилось множество горожан. Все опрятные, красивые, а у детей в руках уменьшенные копии флагов Рэйланда. Повсюду отчётливо царила праздничная атмосфера – кажется, это и есть тот самый парад, о котором говорил тот прохожий мужчина.
А’Ллайс было решила обойти это событие стороной, как вдруг послышалась музыка, вслед за которой разразились громовые аплодисменты и овации. В очередной раз любопытство, объединившись с предвкушением чего-то грандиозного, невольно вынудили девушку задержаться и понаблюдать за предстоящим действием. А’Ллайс ждала этого дня двенадцать мучительно долгих и сложных лет, так что от каких-то там дополнительных десяти-двадцати минут ожидания хуже ей точно не станет.
Тем временем торжество достигло того самого отрезка улицы, на котором находилась А’Ллайс. Звучный маршевый мотив в исполнении живого оркестра усиливался, но самих музыкантов было не видать из-за плотной стены высоких мужских спин. И в этот самый момент девушка почувствовала, будто её медальон нагрелся – да настолько сильно, что начал обжигать кожу. А’Ллайс сняла его с шеи, чтобы осмотреть, но нечаянно выронила из рук. Фамильная реликвия упала на брусчатку и покатилась вперёд, чудом не задевая ноги людей. Не без труда протиснувшись через плотную толпу горожан, девушка резко вынырнула почти к самой дороге, где чуть не сбила с ног низкорослого мужчину, укутанного в плотное серое пальто. Тот зло посмотрел на незнакомку угрюмым лицом, недовольно оскалился и прошипел: «Смотри, куда прёшь!» После чего тут же потерял к ней всякий интерес и отвернулся к дороге.
– Прошу прощения, я не хотела вам навредить, – искренне извинилась А’Ллайс.
Подняв с земли свой медальон, уже снова холодный, и надев его на шею, подумала: «Тёплое пальто в середине августа? Странно…»
Но быстро забыла об этой примечательной детали, как только увидела шествие: это и вправду был самый настоящий парад.
Первыми на этом участке улицы показались военные барабанщики, отбивающие простенькую размеренную дробь. Следом за ними маршировали солдаты в парадной тёмно-зелёной форме, украшенной множеством золотых элементов. А затем А’Ллайс увидела самых важных членов парада. За стройными рядами солдат показалось три машины. Они двигались на очень низкой скорости, так что девушка смогла хорошо их рассмотреть.
Например, те две машины (одна возглавляла колонну, а вторая её замыкала) представляли из себя лёгкие бронеавтомобили, в которых в общей сумме расположился десяток солдат из самой настоящей элиты войск – кайзер-ягеры, личная гвардия охраны Его Величества. Крепкие мужчины примерно одного и того же возраста и роста в тяжёлых позолоченных кирасах с самым передовым стрелковым оружием в руках.
Но примечательны были даже не элитные стражники, а те, кто занимал центральную, блестящую чёрную машину без крыши. А именно кайзер{?}[Император] Вильдельманн III и его юная дочь Вильгельмина.
Увидев правителей, А’Ллайс охватило сильное волнение, от чего даже несколько сбилось дыхание.
«Правящая семья собственной персоной…» – пронеслось в её голове.
Собравшиеся горожане все как один стали снимать свои головные уборы. А’Ллайс не стала исключением. Стянув со светлой макушки кепку, девушка уже было собиралась чуть приклонить голову вперёд… Как вдруг заметила впереди себя что-то неладное. Тот мужчина, которого она ранее случайно толкнула, внимательно осмотрелся по сторонам. Удостоверившись, что все вокруг отвлечены, он запустил руку под пальто. Послышался почти незаметный механический щелчок, отчего девушка насторожилась – этот щелчок был ей знаком…
А в это время незнакомец подошёл максимально близко к временной железной ограде, из-за чего получил вполне ожидаемый ответ от одного из представителей полиции (которых здесь было не меньше, чем обычных горожан).
– Гражданин, отойдите от поручней! – обратился к нему человек в тёмно-зелёной форме.
«Я уверена, что мне знаком этот щелчок… – тем временем думала про себя А’Ллайс, не упуская из виду подозрительного мужчину в пальто. – Но где же я могла его слышать?»
Получив предупреждение, мужчина нисколько не растерялся.
– Прошу прощения, герр констебль, – хрипло извинился он и сделал шаг назад. – У меня плохое зрение, не могу разглядеть нашего достопочтенного кайзера…
– Я всё понимаю, но прошу вас не приближаться к ограде больше чем на метр! – продолжил настаивать на своём констебль полиции. – Таковы правила.
– Как вам будет угодно, – согласился мужчина и отошёл ещё на шаг.
Потеряв к незнакомцу всякий интерес, констебль повернулся обратно к дороге. И тут до А’Ллайс наконец дошло.
«Пистолет! – вспомнила она. – Так щёлкает предохранитель… пистолета?!»
В ту же секунду незнакомец бросился вперёд, сбил констебля с ног и вырвался вплотную к дороге, оказавшись в пяти метрах от машины кайзера. Он незамедлительно вскинул вперёд правую руку, в которой был сжат предмет, подтверждавший страшную догадку девушки, – пистолет.
Время вокруг словно остановилось…
А’Ллайс отчётливо видела, как злоумышленник уже занял стрелковую позицию, и также отчётливо понимала его ни разу не благое намерение – убить кайзера. Убить правителя страны…
Его нужно остановить во что бы то ни стало!
Злоумышленник вот-вот выстрелит… Но ведь перед этим ему ещё предстоит задержать дыхание, точно прицелиться и плавно спустить спусковой крючок пистолета – на это уйдёт не меньше пары секунд. Значит, на нейтрализацию противника есть всего несколько секунд!
Всего лишь пара секунд, но даже за такое короткое время можно успеть сделать многое. В данном случае: убить или спасти. И что из этого случится сейчас – ох, кто бы мог в это подумать, – зависело не от личной гвардии Кайзера или толпы полицейских, а от простой девушки, оказавшейся здесь совсем случайно…
А’Ллайс резво кинулась вперёд, ухватила злоумышленника за воротник пальто и изо всех сил дёрнула на себя. Не ожидавший столь быстрой ответной реакции мужчина потерял равновесие и непроизвольно попятился назад, одновременно с этим произведя один выстрел в воздух.
Послышались испуганные женские крики, протяжное завывание полицейского свистка и мужские возгласы: «Хватайте его!».
А’Ллайс приготовилась уйти в сторону, подставив подножку незадачливому убийце, который по инерции продолжал пятиться назад… Но тот резко остановился, после чего быстро обернулся к девушке и наставил на неё пистолет.
При виде дульного среза короткоствольного оружия, от которого веяло промозглым холодом металла и смерти, А’Ллайс замерла на месте с широко раскрытыми глазами…
– Навались!!!
Полиция подоспела вовремя: несколько констеблей набросились на преступника, повалили его на землю и принялись скручивать ему руки. Один из стражей правопорядка достал из поясной сумки наручники.
– Вы за это ещё ответите! – принялся сыпать угрозами поверженный мужчина. – Честь и слава Вэффлихану! Да здравствует король…
Мужчину заткнули, грубо подняли на ноги и увели в сопровождении десятка констеблей. Теперь всё внимание оставшихся полицейских привлекала А’Ллайс.
– Арестовать! – указав на девушку, сухо приказал один из представителей власти.
А’Ллайс хоть и не была виновата, но покорно подняла руки вверх: спорить с вооружёнными полицейскими она не собиралась.
– Что здесь происходит?
Толпа зевак и констеблей расступилась. К месту происшествия подошёл сам кайзер Вильделманн в сопровождении своей гвардии. Хмуро оглядев взволнованных горожан, он вызвал к себе старшего офицера и нескольких случайных людей из толпы.
Вызванный констебль объяснил случившуюся ситуацию, а горожане дополнили рассказ информацией о светловолосой девушке, которая помешала преступнику прицельно выстрелить в машину Его Величества.
Внимательно выслушав доклад подданных, кайзер с уважением во взгляде посмотрел на указываемую девушку.
– Ваше имя, мисс? – вопросил он.
– А’Ллайс… – взволнованно ответила та. – А’Ллайс фон Берх…
Кайзер Вильдельманн открепил от своего кителя чёрно-золотой крест, в центре которого располагался гордо расправивший крылья орёл, и прикрепил его на грудь девушки.
– Ваш более чем заслуженный «Орден Фатерлянда»! – гордо заявил он и протянул правую руку.
Пожимая руку не абы кому, а самому кайзеру, А’Ллайс казалось, что из-за огромного волнения она вот-вот потеряет сознание. Однако она стойко держалась на ногах и не показывала своего волнения, хоть это и было чрезвычайно сложно.
– Сегодня все вы стали свидетелями, как эта благородная девушка, – начал говорить Вильдельманн, обращаясь к своему народу, – рискуя своей жизнью, спасла жизнь чужую! Мою! Вашего кайзера! Этот подвиг ещё раз показывает всю храбрость рэйландской нации! – сказав это, он вновь посмотрел на А’Ллайс. – Просите, что хотите, мисс. Я не привык копить за собой долгов, а перед вами у меня воистину огромный долг – долг жизни.
Девушка удивилась с ещё большей силой.
«Это… это же шанс! – воскликнула она в своих мыслях. – Шанс поступить в академию в обход всех законов!»
И была права: как известно, в Рэйланде слово кайзера сильнее слова закона, потому что кайзер – и есть закон.
Она не имела права упустить такой момент, такой великий шанс.
– Мой кайзер! – прижав правую руку к сердцу, приклонила голову А’Ллайс. – Род фон Берх, к которому я принадлежу, служит во благо нашего государства вот уже не одну сотню лет. И я, как одна из представительниц этого рода, с самых юных лет мечтаю посвятить свою жизнь военной службе. Но, к сожалению, законы нашего государства запрещают женщинам проходить военную службу. И поэтому я прошу вас, мой кайзер, зачислить меня на службу в рэйнбургскую высшую академию офицеров…
Глава 3. Великая катастрофа
Эвангелия держала в руках орден, которым когда-то была награждена её эльте А’Ллайс за спасение жизни кайзеру Вильдельманну III. Насколько было известно девушке, в те времена «Орден Фатерлянда» считался наивысшей государственной наградой и, соответственно, предметом гордости у немногих его обладателей.
– В тот момент я по-настоящему начала верить в чудесные свойства своего медальона, – проговорила эльте А’Ллайс, дотрагиваясь до висящего на её шее материнского подарка, – поскольку не могу объяснить случившееся в тот день как-то иначе, чем великое чудо. Даже сейчас, спустя столько лет…
– Кажется, не зря говорят, что случайности не случайны, – сказала Эвангелия, возвращая награду владелице. – И-и-и… Что было дальше? Кайзер одобрил твою просьбу?
– Просьбу? – слегка приподняла брови А’Ллайс, улыбаясь. – Кайзер Вильделманн одним своим кратким «Да» исполнил не просто просьбу, а мечту всей моей жизни. Только вот…
Женщина замолчала. С её лица исчезла не только улыбка, но и всякий намёк на счастье, с которым она рассказывала о своей юности.
– Я ещё не знала, чем обернётся для меня та мечта в дальнейшем, – договорила она и тяжело нахмурилась. – Совсем не знала…
* * *
В очередной раз время пронеслось быстро и незаметно. Казалось бы, пять лет – это немалый срок обучения в офицерской академии. Но, будучи насыщенными самыми разными событиями, сложностями (и даже маленькими приключениями), они промчались подобно мимолётному видению. Как сон, который никогда уже не забыть.
И вот спустя пять лет теперь уже полноправный офицер А’Ллайс фон Берх шла размеренным пешим шагом от вокзала своего родного Лийбенхау туда, откуда начался её путь к мечте, – домой, в своё родное фамильное поместье. И шла девушка домой к семье не только с документом о завершении обучения и с погонами фельдфебеля{?}[Сержанта] на плечах, но и с сюрпризом: никто из родных точно не ожидает увидеть А’Ллайс, ведь торжественное вручение документов должно было состояться сегодня, 31 мая, а не двумя днями ранее, как это произошло на деле.
Да и в целом прошедшее торжество как таковым назвать нельзя: на нём не было ни кайзера, ни его дочери Вильгельмины. Присутствовал лишь только неизвестный для А’Ллайс мелкий министр. И с чем были связаны такие «корректировки», никто из профессоров не объяснил, даже директор. Все как один пожимали плечами и уклончиво отвечали: «Семья Его Величества занята». Но между собой они угрюмо переглядывались, нашёптывая друг другу на ухо загадочное: «Грядёт что-то серьёзное…»
Однако А’Ллайс не особо расстроилась изменениями на её выпускном дне. Главное, что цель всей жизни наконец осуществлена, и теперь она настоящий военный офицер. Фельдфебель.
Ах-х, а как пестрили заголовки газет пять лет тому назад? «Как гром среди неба: в рэйнбургскую академию офицеров приняли женщину!», «Кайзер одобрил заявку юной девушки на вступление в академию офицеров!», и тому подобные. Страна просто взорвалась этой новостью. В первое время А’Ллайс даже было страшно покидать территорию академии и выбираться на улицы столицы, ведь там её повсюду окликали и спрашивали то о своём выборе, то о пути к желаемой цели. Некоторые предлагали познакомиться, а кто-то и вовсе просил девушку помочь с зачислением в академию.
Событие с поступлением А’Ллайс произвело на общественность настолько грандиозный фурор, что в последующие годы тысячи девушек со всего Рэйланда подавали свои заявки на поступление. Но все они были отвергнуты по причине отсутствия письменного разрешения от кайзера. Из-за этого А’Ллайс по-прежнему остаётся единственным носителем неписаных титулов «Первая девушка-солдат» и «Первая девушка-офицер», чем она несказанно сильно гордится, хотя никогда про это не упоминает.
А’Ллайс посмотрела на чемодан в своих руках. Прочный и тяжёлый, он был обит кожей и содержал в себе, помимо личных вещей, всевозможные документы и прочие важные для новоиспечённого офицера бумаги, что были выданы ей по окончании обучения. Подумав про содержимое своей ноши, девушка невольно подумала и об академии. Теперь она вспоминала о тех пяти годах, проведённых в изящных старинных стенах, что стали для неё вторым домом, а учащиеся и профессора – второй семьёй.
Учиться на офицера – дело само по себе непростое, требующее немало сил и терпения. А когда ты – девушка, то сложность возрастает в несколько раз. Ох, не зря матушка говорила о том, что женщины слабее мужчин, – не соврала. Выполнять тяжёлые физические упражнения, забеги и другие тренировочные нормативы стало для А’Ллайс настоящим вызовом. К тому же ещё эти вечные упрёки от профессоров по поводу «уникальности» курсанта…
Но чем дальше шло время, тем быстрее прекращались насмешки и надменные взгляды преподавателей. Пусть А’Ллайс и не выделялась на занятиях физической подготовки и на учениях, где на полигонах обстановка была приближена максимально к боевой, но вот на прочих дисциплинах была впереди всех. Занятия точными науками, изучение иностранных языков, тактическая подготовка, обучение навыкам командования и ведения боёв – А’Ллайс слушала, учила, после чего демонстрировала потрясающие результаты, по итогу становясь лучшим курсантом по части данных дисциплин.
И чем лучше она становилась, тем сильнее было внимание со стороны других курсантов: когда среди почти пятисот учащихся парней есть хоть одна девушка – жди проблем.
Сколько раз А’Ллайс предлагали пообщаться, пообедать вместе или признавались в любви – не счесть… И всё же, следуя принципу «карьера и только карьера», девушка отвергла всех, из-за чего за пять лет обучения почти не завела даже друзей. Такой подход не остался без внимания остальных курсантов, и те между собой прозвали девушку «Хэрцбрич», что переводилось как «Ломающая сердца». Хотя… в её памяти ещё свежи два имени – Феликс Руух и Манфред Люгер, но вспоминать о них сейчас категорически не хотелось.
Двигаясь по мощёной камнями улице и любуясь красотами родного города, что утопал в летней зелени, аромате местного коньяка и свежего хлеба, а также наслаждаясь тёплым солнцем, ясным небом и размеренным пением птиц, А’Ллайс вдруг наткнулась на толпы обеспокоенных горожан.
Люди спешно покидали дома и выбегали на улицу, тут же бросаясь к зазывающим их разносчикам газет. А’Ллайс охватило лёгкое удивление, которое почти сразу сменилось любопытством. Пробившись сквозь скопления взволнованных людей, девушка увидела молодого мальчишку-глашатая в потрёпанной рабочей одежде, что зазывал к себе людей и раздавал прессу. А’Ллайс взяла протянутый им свёрток свежей газеты от 31-го мая 1917-го года. На заглавной странице огромными чёрными буквами блистал заголовок, что навсегда впишется кровью в историю этого мира…
«РЭЙЛАНДСКИЙ РАЙХ ОБЪЯВИЛ ВОЙНУ РЕСПУБЛИКЕ ВЭФФЛИХАН!»
А’Ллайс не могла поверить в правдивость этих слов, пусть это и была известная газета с хорошей репутацией. Девушка впала в ступор: она не могла ни пошевелиться, ни отвести остекленевшие глаза от злосчастных чёрных букв. Сбилось дыхание, от напряжения закружилась голова. А тем временем толпы людей вокруг ошеломлённой А’Ллайс продолжали ликовать – да настолько яро, что казалось, будто не война началась, а пришла весть о победе в ней…
Кое-как сдвинувшись с места, девушка не без труда добралась до ближайшей скамьи и присела, чтобы перевести дух. Погрузившись в свои мысли, А’Ллайс почти сразу подметила, что её судьба оказалась той ещё злой шутницей – только ей стоило закончить обучение в офицерской академии, как вдруг начинается война.
«Какая же, чёрт возьми, великая ирония…» – с грустью подумала она.
А’Ллайс подняла голову. Прошептала себе под нос:
– Не для того я получила погоны, чтобы сидеть здесь, сложа руки.
Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, девушка резво поднялась с места и направилась в местную военную комендатуру, благо до неё было рукой подать.
Как и ожидалось, возле комендатуры – изящное трёхэтажное здание, которое больше походило на музей или ресторан, – сейчас толпились нескончаемые очереди мужчин. Мобилизованные это или добровольцы – неясно. Ясно другое: в этих километровых очередях можно простоять всю войну, а потом и вовсе умереть от старости. Так дело не пойдёт.
Воспользовавшись столичной офицерской корочкой, что обладала воистину волшебными свойствами (увидевшая её постовая – тут же обомлела и отошла в сторону, освобождая путь), А’Ллайс прошла внутрь здания в обход всех очередей, от которых ей в спину уже летели десятки недовольных и возмущённых возгласов.
Но, как вскоре оказалось, толпу можно было не волновать, ведь А’Ллайс явилась сюда зря…
Упитанный низкорослый мужичок в военной форме с погонами майера{?}[Майора] на плечах снисходительно посмотрел на пришедшую средь бела дня девушку, которая потребовала отправить её в действующие в авангарде подразделения пехоты, и, мягко говоря, послал её «обратно домой готовить обед мужу».
Возмущённая таким высказыванием А’Ллайс немедленно предъявила весомый аргумент – документ об окончании главной офицерской академии страны. Однако и этот трюк почти никак не изменил ситуацию.