Катерина Траум
Зачарованная кровь
И тут тонкая, отдалённо знакомая мелодия будто пёрышком касается слуха: осторожная, переливчатая, напоминающая шёпот ветра или игру дождевых капель по стеклу. Вздрагиваю от внезапного узнавания. Фейнестрель. Ласковый звук окутывает в мягкий махровый плед, согревая куда лучше накидки на плечах. Резко втянув прохладный ночной воздух, пропитанный ароматом роз, подхожу ближе к перилам и смотрю вниз в поисках единственного, кто мог бы такое сыграть.
Долго и искать не приходится: на этаж ниже, по правую сторону от моих покоев, на балконе гостевой комнаты стоит Анвар и играет на своей не-флейте с изогнутым концом. Легко выдувает воздушные ноты, веки его расслабленно прикрыты, никакого напряжения на узких губах. В животе рождается приятный трепет, дарящий успокоение. То, в чём отчаянно нуждаюсь – поверить, что приняла правильное решение.
Облокотившись на перила, не замечаю, как накидка съезжает на пол. Да и плевать, потому что больше не холодно. Мягкие касания тёплых рук отчётливо ощущаются на талии: будто притягивают в объятия. Безумно редко вообще хоть кто-то меня обнимал, даже в детстве. Кто захочет лишний раз трогать ледышку? И от приятного чувства защищённости хочется зажмуриться в упоении, как приласканному дикому зверьку.
Как же долго я о таком мечтала. То, чего не дал отец.
Внимание вдруг перехватывает порхающая перед Анваром ночная белая бабочка. Неужели и на неё действует набирающая темп музыка, неужели и она может испытывать такое же волнение? Бабочка садится на самый край фейнестреля, расправляет крылья и будто впитывает в себя особенно долгую, низкую ноту, сжимающую сердце в комок.
Маг не может влиять на мой разум. Не может заставить или околдовать волю. Я сама сказала «да». Сама шагнула на этот хрупкий стеклянный мостик, который или закончит обе наши жизни в безвременье, или приведёт в лучший мир. Если при хождении по лезвию можно испытывать удовольствие… то, наверное, это то, в чём я не вправе себе отказать.
Словно услышав эти мысли, бабочка взмывает вверх, к моему балкону. Не дыша, слежу за ней, пока она медленно приближается к самому лицу, мельтеша крыльями в ритм со звонкой мелодией. Тяжело сглатываю, внезапно даже без лишнего взгляда сознавая, что Анвар пристально за мной наблюдает. Любопытно, тревожно, но так… волнующе-прекрасно.
«Понимаешь ли ты, что значит это согласие? Готов ли стать инструментом, слугой новой королевы, пожизненно вторым, когда мог бы быть первым в собственном герцогстве?» – знаю, что он не может слышать этих вопросов, и всё же не верю в его полное самоотречение.
Нет, это двойная игра, и кто тут марионетка, мы ещё разберёмся.
Бабочка подлетает так близко, что бьёт кончиком крыла по моей щеке. Щекотно. Глупо улыбаюсь, но главное – больше совсем не хочу давать волю слезам. Тепло и приятно. Поднимаю руку, подставляя указательный палец, и бабочка покорно на него садится.
«Спасибо за согласие, принцесса. Нежных снов», – проносится в ушах глубокий голос Анвара, как если бы он стоял у меня за спиной и шептал на ухо, по-южному растягивая «о». Нервно дёргаюсь и оборачиваюсь, а передавшая его послание бабочка взлетает и уносится в темнеющее небо.
Мелодия прерывается, и я позволяю себе взглянуть на самого исполнителя. Ком давит где-то в горле, а сглотнуть не выходит. Вцепляюсь в перила, получая от Анвара кривую полуулыбку в ответ и короткий наклон головы, после чего фейнестрель исчезает в кармане знакомого чёрного халата.
И чтобы он не заметил моего участившегося дыхания, спешно удаляюсь в спальню. Приятное томление внизу живота не даёт толком думать, но, нарочито шумно захлопнув балконные двери, я всё же не забываю сунуть в ручки первый попавшийся медный подсвечник.
5. Обещание
Совершеннолетие может ничего не значить для простолюдина, но для человека с титулом это большой день. Пережив детство, умудрившись не скончаться от чахотки, холеры или сломанной шеи, наследник вступает в полные права. Это пышный праздник, на котором дарят любые подарки, какие пожелает счастливец; день исполнения каждой прихоти. Иви через пару лет наверняка затребует сундуки драгоценных безделиц – будто сейчас её комната не ломится от всякого добра. Таиса в прошлом году устроила сущий кошмар из бала с ряжеными, где мужчинам полагалось одеться в платья, а дамам – в военные кителя. Сдаётся, сестре просто кажется, что в таком виде она выглядит стройней.
Я в свои семнадцать попросила у отца лишь большой медный ключ, о котором и знать не должна. Помню, как он удивился, что я вообще осведомлена о крохотной потайной комнатушке, прилегающей к залу заседаний палаты преторов. Комнатушке с тончайшими стенами и слуховым окном, где монарх может тайно слушать всё происходящее, не выдавая присутствия. Ключ мне выдали – столь пыльный, что ясно: сам отец давно забыл о такой возможности.
Три года назад я своими руками отмыла крошащиеся от времени каменные полы, собрала паутину с желтоватых стен и даже притащила табурет. Ключ же теперь хранится в ящике моего стола и достаётся каждую седмицу вместе с листком пергамента для заметок, чернилами и пером. Я хочу стать хорошим правителем, а значит, должна знать абсолютно всё, что происходит в Афлене, и о чём говорят преторы. Сегодняшний день не исключение, тем более любопытно, какого мнения придерживаются первые люди страны относительно состоявшейся пять дней назад помолвки кронпринцессы.
То были дикие, сумбурные дни. Из-за непростой обстановки свадьбу решили не откладывать и провести все формальные обряды как можно скорее. От меня всё время что-то требовалось: то снять мерки на два платья, то выбрать ткани для скатертей, то прорепетировать клятву, то отобрать музыкантов и шутов. Кухарка Дизелла вовсе приклеилась ко мне навязчивым хвостом, умоляя утвердить блюда – будто я могу что-то понять в запечённых сомах и жареных молочных поросятах. От одних упоминаний блюд животного происхождения меня начинало нещадно мутить. Отец вместе с Глиенной трижды переписал список гостей на пир и всё пытался разжечь во мне желание самой рассадить народ, но сил изображать интерес не осталось.
Никто, ни одна душа даже не понимает, какое испытание впереди.
Хотя нет, кое-кто прекрасно представляет мои опасения, но Анвара в эти дни я видела разве что мельком. Вчера – издалека, с галереи – на прогулке по саду в компании всё того же громилы Миджая, да как-то раз столкнулись на пути в конюшни. Он уже направлялся обратно и не был особо разговорчив, обменявшись лишь дежурной любезностью.
Кажется, предсвадебная суета давит и на него. Не скажу, что успела соскучиться по его обществу, но всё же ужасно интересно, куда он пропадает и чем так занят.
Сейчас же и эти мысли уходят на второй план. На старом табурете в комнатушке, где и вдвоём было бы тесно, чувствую себя удивительно правильно. Вот моё место, а совсем не среди тряпок, роз и ювелиров, наперебой предлагающих камни для ожерелья.
– Думаю, всем нам известна повестка сегодняшнего собрания, – доносится знакомый, размеренный лекторский голос бывшего учителя и почти что друга среди преторов – лорда казны и торговли Родерика Белларского. – Грядущая свадьба. Наверняка все успели составить мнение на этот счёт, но первым хочется выслушать ленегата Его Величества.
В лёгком волнении закусываю губу и выпрямляю спину: мне тоже для начала не терпится узнать, как повлияла новость на восстание в Манчтурии, достигнута ли главная цель. Кому как не командующему войсками, бывалому и прославленному победами ленегату Нэтлиану это знать. Даже не видя его, слышу, как он кряхтит в свои легендарные седые усищи.
– Только утром получил сокола из чёрного гарнизона. Бойцов очень это дело воодушевило, а главным бунтовщикам стало нечем крыть: раз сын их лорда становится членом династии, то и им следует подчиняться короне. Сбрасывать с трона Иглейского никто не собирался изначально, семья герцога пользуется безусловным уважением людей. В Диндоге и Сахетии бунтовщики сложили оружие. В пограничье же пока неспокойно, но думаю, если зараза покидает столицу Манчтурии, то и до окраин…
– Уж не думаете ли вы, уважаемый ленегат, что этот маленький шаг чести, на который сподобилась династия, так легко вернёт нам мир и защиту от волайских племён? – откровенно ехидно перебивает его своим скрежетом старуха Мэнис Лидианская, от чего я нервно дёргаюсь, сминая подол платья.
Вот из-за таких преторов вся идея о вотуме может пойти на съеденье псам. Глоссарий короля, иначе сказать – главный переговорщик, дипломат и представитель отца как перед народом Афлена, так и на международном поле, эта леди может заткнуть любого одним только взглядом исподлобья. Даже не сомневаюсь, что её маленькие крысы-доносчики снуют по замку как у себя дома и рассказывают ей всё вплоть до того, какой рукой я подтираюсь.
– Кажется, у вас иное мнение на этот счёт? Что слышно в народе?
– Как и всегда: треть недовольна браком будущей королевы с нечистым родом, треть надеется на лучшее… а треть ждёт раздачи угощений в день празднества и жаждет увидеть акробатов с островов, – хмыкает Мэнис, и до моих ушей долетает стук её костлявых пальцев по столу.
А ещё противный шорох где-то неподалёку: похоже, в стенах моего убежища хватает живности. С лёгким отвращением поджимаю ледяные ноги, надеясь, что по ним не пробежит паук, и прислушиваюсь к вредной старухе дальше.
– Я же считаю, что брак на пользу, но в долгосрочной перспективе. Эту болезную воблу, которая по общему несчастью когда-нибудь усядется на трон, стоит укрепить союзом с умным и верным человеком. Который, однако, будет знать своё место и не запустит сурков на чужие поля. Согласно же моим сведениям граф Эгертон…
– … вряд ли будет тем, кто поможет нам и дальше мирно управлять страной, а кронпринцессу отправить плодить наследников, – мрачным шёпотком вмешивается в эти туманные рассуждения гораздо более молодой, бодрый тон, и я подвигаюсь ближе к решётке слухового окна.
На мнение лишь в прошлом году назначенного на должность высшего азиса Итана Данга обычно плевать и всем остальным преторам, и мне лично: он ещё не успел заслужить почёта. Едва увидев первый же проведённый им суд, я понимала, чем этот юный худосочный парнишка так полюбился людям: неоспоримой прямотой. В высший суд Афлена обычно попадают дела запутанные, неоднозначные и политизированные, но Данг обладает потрясающим талантом вынести то решение, которое устроит всех. Мастер компромиссов, сегодня, однако, настроен скептично, продолжая глухим шёпотом, похожим на шипение змеи:
– Думаю, для всей страны и для всех нас в частности будет удобно, если после свадьбы брачующиеся отправятся… в долгое путешествие на родину графа. Обставим их неспешную поездку с королевским комфортом, в каждом городе их будут ждать гулянья и балы, а уж в Манчтурии им надлежит пожить подольше, раздавая виваты до тех пор, пока в страну не вернётся мир.
– У вас зоркий глаз, азис. Будет ещё лучше, если в итоге кронпринцессе так понравится вдали от Велории, что до самой кончины короля она там и обоснуется, заодно произведя парочку наследников. Даст Сантарра, наконец-то мужского пола, – горячо поддерживает Мэнис, и я с холодком по лопаткам осознаю, что у преторов своё мнение об удобной им монархии.
Иначе говоря – уже и не монархии вовсе… Во что превратил королевство отец своим бездействием? Невольно признаю, что Анвар прав насчёт сегодняшней власти больше, чем мне хочется. Чем же эта горстка вельмож лучше магов, правящих до Тритийского переворота? Те же жадность, двуличие, преследование собственных целей. Вот, почему во всём мире монархия остаётся лучшим способом правления: любой король напрочь лишён желания обогатиться за счёт народа. Самая чистая из мотиваций: долг и честь. Сдаётся, отец свою честь потерял… или пропил.
– Уже ожидаю общей просьбы повлиять на Её Высочество и устроить всё именно так, как вы сказали. – Громко усмехается Белларский на поднявшийся в палате лёгкий гул одобрения. – Но вы будто не знаете Виолу. И будущий супруг уж точно ей под стать, раз сумел уговорить её на брак. Да, визит на его родину будет уместен и вежлив, вот только можете и не пытаться завлечь кронпринцессу праздной жизнью, чтобы она отреклась от реальной власти. Это вам не Казер Безразличный.
– Ваша тактика нам хорошо известна, хитрый лис: пока династия вам друг, недочёт обленов из казны никто не замечает, – фыркает Итан Данг.
– Что ж, и вам бы тоже не помешало сменить тактику, если планируете остаться в должности азиса надолго…
– Балаган, а не собрание, – скрипя стулом, бубнит в усы привыкший к порядку и решениям более важных проблем Нэтлиан. Выходец из простолюдинов, мечом и талантом заслуживший форму и земли, но не высокий титул и признание среди аристократов – на самом деле, лично я уважаю его куда больше, чем выскочку Данга, возникшего непонятно откуда.
– Совершенно согласен. Мы ещё не выслушали белосвятейшество кассиопия. Что думает по поводу этого союза Сантарра?
Слышу шорох мантии и бряцанье железных туфель по мрамору. Потираю похолодевшие ладони. Вот, чьё мнение имеет большой вес. Глас богини, «человек никто» – кассиопием по традиции зовут каждого, кто надевает отороченную алыми манжетами белую рясу верховного жреца. Остальные служители храмов вовсе отречены от имён, рода или званий. Безликие люди в белоснежных капюшонах, слышащие Сантарру.
– Пятый день взывают служители храма к своей праматери, и пятый день она глуха к нашим молитвам, – гулким, пробирающим до костей басом гремит кассиопий. – Мы любим кронпринцессу, поцелованную богиней. Она показывает всем, что и в немощном теле может быть сильный дух. Я говорил вам, что правление её наступит и будет нести свет. Но союз этот не обещанный мир сулит, а разруху. Супругом королевы должен быть человек в высшей степени благочестивый и уважающий веру, а чёрный всадник за всё время пребывания в столице ни разу не пришёл в храм и не просил благословения богини. Грешный граф омрачит жизнь той, что отмечена Сантаррой, и запачкает её светлую душу. Я всё сказал, – с последним отзвучавшим веским словом в палате преторов застывает липкое мрачное молчание.
Беспокойно кручу браслет на запястье, жалея, что не могу видеть лиц. О чём сейчас они думают? Во что верят? Кассиопий не зря чует угрозу вере в лице Анвара, а Мэнис яро жаждет увидеть на троне сильного короля, но не королеву. На моё счастье, нутро её подружки Глиенны проклято, и даже когда той удавалось забеременеть мальчиком, она ни разу не смогла выносить его и родить живым. Трупики нерождённых братьев уверенно заполняют королевский склеп уже не первый год: да, кошмарно и печально, а с другой стороны…
Может быть, мама хранит меня и от этого, даже будучи в безвременье.
– Какое нам вообще дело до её души и личного счастья? – беспринципно нарушает своим шипением тишину зала Данг, чем раздражает всё сильнее. – Нам нужно одно: чтобы в Манчтурии все сложили оружие и более не помышляли о выходе герцогства из состава Афлена. Ну и, неплохо было бы, чтобы этот брак закончился кучкой наследников, среди которых можно будет выбрать толкового. Уж простите, я всегда говорю прямо: плевать, что это за граф, если у него есть причиндалы, и он способен зачать ребёнка нашей, как любезно выразилась леди Лидианская, болезной вобле.
– Истинно так, умный мальчик, – шамкает Мэнис, и слава Сантарре, что мне удаётся заглушить стон разочарования, когда я закрываю лицо ладонями.
Это безнадёжно. Поставить пять печатей на вотум мне поможет лишь чудо. Или магия?
***
Мне едва удаётся сбежать из замка от Дизеллы и надоедливой портнихи. Уверена, ту модницу хватил бы столбняк, если бы она увидела, в каком виде я улепётываю к конюшням: любимые кожаные штаны и льняная блуза с заявками на вороте. Главное – свобода движений, позволяющая легко орудовать тренировочным мечом.
Эдселя замечаю издалека: он усердно начищает блестящие на солнце бока красивого гнедого коня. Однако при одном взгляде на конопатую мордашку друга всё воодушевление предстоящей разминкой улетучивается. Он глядит на меня с грустным разочарованием, а затем отворачивается и продолжает работу, словно я пустое место.
– Эй, да ладно тебе! – как можно более бодро восклицаю я, подбираясь ближе к гнедому. – Чего такой смурной?
Будто я не знаю. Да весь двор уже несколько дней судачит о предстоящей свадьбе.
– Простите-с, ваше вашество, занятой я, – бурчит Эд, крепче перехватывая щётку.
– И даже размяться не желаешь?
Он громко, показательно фыркает. Злиться он не умеет совсем, мне ли не знать. Все наши мелкие стычки заканчивались, не начавшись. Но сейчас Эд, кажется, и впрямь раздражён: с силой отбросив щётку, он вскидывает на меня полные обиды карие глаза, отчего перехватывает дыхание.
– А вот с женишком разминайтесь, агась? – сплюнув в сторону, он чуть приглушает голос: – Ви, это как так-то, а? Ты ж мне на этом самом местев талдичила, мол, усё разумею, с шаманом чернозадым не свяжусь… Дня не прошло! И мне ужеш весточка долетает – заневестилась прынцесска наша!
Стыдно. Да, для него это выглядит как обман. Но раздери меня болотные духи, если я такого хотела. Он не заслужил лицемерия.
– Эд… прости. Всё так сложилось… само. Это мой долг, сберечь страну от войны. Ты же знаешь, что я не принадлежу себе, – виновато понурив голову, шёпотом признаю я, на что он лишь тяжело выдыхает:
– Да уж разумею. Но можнош было хотя бы мне не врать, в лицо-то? Еслив согласиться собиралася. Я ж как оплёванный. Хотя чегой вам, хрестократам, какие-то конюхи…
– Ну хватит, это же бред! Так просто неудачно сошлось! И я уже извинилась! – безоружно развожу я руками, чувствуя жар на краснеющих щеках.
– Агась. Я пойду, ладушки? Извинения твои пережую малость. Уж больно жёсткие.
Сунув в рот соломинку, он разворачивается и уходит в конюшню, так и оставив беднягу гнедого чищенным лишь наполовину крупа. В замешательстве пожевав губу, не без раздражения стискиваю рукоять меча сильнее и устремляюсь к столбам, разгонять застоявшуюся кровь. Больше не пытаюсь разговорить Эда. Знаю, что он отходчивый, и с мыслью о моём скором замужестве надо примириться. Ведь настоящая причина этой обиды совсем не моя не-до-ложь несколько дней назад, а искреннее беспокойство за мой зад. Он боится и Анвара, и его свиту: и я точно солгу, если заявлю, что этот страх беспочвенный. Их стоит бояться.
Моё излюбленное место для занятий залито светом, ждут ударов кривые столбы. И во мне достаточно злости и смятения, чтобы выплеснуть их в бой. Но сегодня оружие не слушается, ноги ещё более деревянные, чем обычно – после пяти неудачных выпадов чувствую себя неуклюжей замороженной коровой. Ноющая боль в плечах и шее привычна, надо лишь снова разогреться, запустить загустевшую кровь. Разворот, замах… Выкованные на рукояти узоры впиваются в ладонь, и меч едва не падает из руки.
«Болезная вобла», – эхом отзывается в ушах смазанный глухой удар по столбу. До скрипа стискиваю зубы.
«Парочку наследников мужского пола», – комок льда в животе становится невыносимо тяжёлым. Всё, что от меня требуется, всё, что они на самом деле хотят от династии… безропотную марионетку, которая не помешает собирать непомерные подати с народа им в карманы.
«Отречься от власти», – добела сжав пальцы, с шипением выталкиваю воздух, и вдруг чётко различаю шорох травы за спиной. Шаги.
Тренировки не прошли даром: тело действует быстрей разума. Резко пригнувшись от возможного удара, разворачиваюсь с выставленным мечом, который тут же звонко сталкивается со сталью чужого клинка.
– Хорошая реакция, принцесса, – одобрительное восклицание Анвара перехватывает горло.
Сноп мурашек по спине от его проникновенного взгляда, и с пугающим удивлением понимаю, что едва не улыбнулась. Что я – быть не может! – и впрямь рада наконец-то увидеть эти прозрачные глаза и подтянутую фигуру в свободной тёмной рубахе. Что мне не хватало той свободы от приличий и правил, какая есть только в наших разговорах.
– Подкрадываться к своей невесте с оружием ужасно невежливо, граф, – в тон ему бросаю я и, не сдержавшись, пытаюсь ненавязчиво обойти его сбоку. Найти слабое место в защите. Азарт искрит покалыванием по предплечьям, сведённым от напряжения.
Усмехнувшись, Анвар вскидывает меч, а я перехватываю свой двумя руками и принимаю боевую стойку с полусогнутыми коленями – идеальный «плуг». Вызов принят, и мне не терпится ринуться в атаку, но для начала пытаюсь оценить нового противника. Рост – выше на добрую голову, значит, бить придётся ниже шеи. Сила… что ж, тут без сомнений: вся надежда на проворность. В том, что эти жилистые предплечья скрывают мышцы опытного бойца, я и не сомневаюсь. Он движется по кругу, по невидимой чётко нарисованной вокруг нас линии с грацией чёрного сервала, демонстрируя изумительное владение собственным телом.
– Ну же, Виола. Я открыт, даю право первого удара, – Анвар показательно разводит руки, и солнечный луч вспыхивает на кончике абсолютно чёрного клинка.
– Я не хочу снисхождения. Но хочу знать, чем же занимается мой жених. Оцениваешь умения столичных кхорр, прежде чем тебя свяжут узы Сантарры? – слегка наклоняю голову, не сразу понимая, что птичью манеру перенимаю у него. Хитрость и попытка отвлечь: вот, на что придётся полагаться.
Мастера меча в свою пору с хохотом советовали мне помимо этих женских приёмов использовать и откровенно пошлые, вроде глубокого декольте. Последний, кто мне такое рекомендовал, едва не лишился уха.
– О, мне кажется, или это ревность, дорогая невеста?
Но Анвару и не требуется меня раззадорить. Его до одури довольная улыбка стирается моментально, как только мой меч рассекает воздух и пытается вонзиться в его бок. Ловко уклонившись, он парирует и следующие мои выпады.
Метнув на его лезвие взгляд, замечаю, что в отличие от моего, оно заточено. Оружие не тренировочное. И распахнутые железные крылья на гарде, такие же, как на татуировке у него над сердцем. Родовой сокол.
– Ошибаешься, – протянув как можно безразличнее, отступаю на полшага, продолжая движение по незримому, огнём ощущаемому кругу. – Мне плевать. Ты и после свадьбы можешь развлекаться хоть со всем двором, если это не будет ставить меня в дурацкое положение. Это формальный брак – просто соглашение сторон, если угодно.
Анвар щурится – явно не от солнца. Ответ ему не по душе. Что ж, это шанс вывести его из постоянного, раздражающего спокойствия, этого щекочущим пером витающего между нами превосходства надо мной. Так не должно быть, ведь хозяйкой положения надлежит выступать мне. Следующий удар наносит он, дразняще-скользящий выпад прямиком в грудь, настолько явно, что даже не интересно. Отбиваю без усилия, и только когда в мужской руке умело прокручивается рукоять, приходит мысль: он и не пытается. Щадит, как трясущегося котёнка.
– Это всё, что ты можешь? – презрительно фыркаю я.
– Тебе рано знать всё, что я могу.
– Самомнение, достойное голубой крови.
Поймав короткий взгляд, в котором черной искрой мелькает вызов, вбираю полную грудь пропитанного запахом луговых трав воздуха и больше не медлю. Пользуясь малым ростом, пригибаюсь и юрко просачиваюсь прямо под его рукой, почти услышав свист клинка над головой. Миг в слепой зоне и выпад, чиркнув по бедру. Тупым оружием шкуру не повредить, но штанам хватает.
Мой торжествующий вскрик вдруг обрывается из-за ловкой, абсолютно игривой подсечки.
– Ауч!
Рухнув на спину, на миг дезориентируюсь, путая небо и землю, а рёбра коротко сдавливает боль.
– Ты же не хочешь снисхождения? – ехидное замечание заставляет упрямо вскинуть меч, чудом не выроненный при падении, и в ушах снова звенит звук встретившейся стали. Кажется, я и головой приложилась – боль древоточцем впивается в виски.
– Никогда.
Не знаю, откуда берутся силы – ими я не отличаюсь, но сейчас налегаю на меч как только могу. И несмотря на тупую пульсацию в затылке вижу мелькнувшее в глазах Анвара восхищение. Впервые он смотрит на меня как на равную, и это вдохновляет до вспышки во всём теле, каждой его крохотной части. Я не болезная вобла. Пусть он это знает.
Отвожу от себя меч, слышу скользящий звон. Резко пинаю Анвара в колено, и к моему восторгу, он подкашивается, теряя свой безусловный контроль ситуации. Моментально вскакиваю прыжком и пытаюсь добить, но клинки вновь сталкиваются, а затем всё идёт кувырком. Я всё ещё давлю со всех сил, а соперник просто разжимает пальцы, делает нехитрый пас – и я чувствую, как меч выскальзывает из руки. И моё, и его оружие летит в траву, но жажду победы уже не утолить перемирием.
Выхватив из ботфорта нож, кидаюсь вперёд, сама до конца не понимая, что намерена делать. Просто. Быть. Сильнее. Но Анвар и не противится, а рывком обхватывает мою талию и падает на спину, утягивая за собой. И от мелькнувшего в моей руке лезвия не отшатывается, даже когда я прижимаю его к горлу, слепо радуясь победе.
– Ты молодец, принцесса, – шепчет Анвар, глядя мне в глаза, и никакого отголоска страха в них нет. А я хочу, чтобы боялся. Чтобы воспринимал всерьёз и уважал.
– Хватит. Хватит притворяться, что ты выше, – пересохшим ртом выталкиваю слова, вдавливая нож в тёмную кожу тупой стороной. Облизываю сухие губы, смотря на выстукивающую ритм точку его ускоряющегося пульса. – Разговаривать со мной, как отец с избалованным дитём, смотреть так, будто можешь задушить щелчком пальцев. Это ты будешь герцогом королевы, так привыкай им быть.
– Ты кое-что неправильно поняла. Даже сейчас ты всё видишь не так, как следовало бы, – и только с его тихими словами замечаю, что в мои бёдра, прижатые по бокам от его тела, угрожающе впиваются серебряные когти.
Оглушающая волна жара отливает от покрытого испариной лица в живот. Паника. Кипящая в венах кровь. Кто быстрее, я или он? Лезвие у горла или когти, которые одним рывком превратят мои ноги в кровавые ошмётки? Нервно сглатываю, пытаясь увидеть ответ в его глазах, где танцуют безумные всполохи голубого пламени. И тут пальцы Анвара начинают движение вниз к коленям, неуловимо медленное, распаляющее: едва касаясь кончиками когтей, щекоча через ткань брюк. Уколы тепла идут следом, сотней жалящих игл поднимаются в противоположную от его рук сторону.
«Не смотри так на меня. Хватит, раздери тебя духи. Я не твой обед», – вспыхивает в висках страх. Страх, что я не могу терпеть его касания, изображая безразличие.
– Я всё понимаю правильно. – В куче разбегающихся от страха мыслей с трудом нахожу былую решимость. – Ты – маг, и ты – зло, которое собирается захватить власть с моей помощью. А я настолько отчаялась, что…
– Магия – это не зло. И ты быстро это поймёшь сама, мне не придётся ничего доказывать.
– Не зло? А кормить лошадей мясом, значит, отличная идея? – вырывается у меня помимо воли, и я спешно прикусываю язык: свои козыри терять совсем не хочется.
Когти чуть усиливают нажим, почти неуловимо. Из щекотки в приятное поглаживание – но почему не царапают? Даже ткань цела. Зато внизу живота зарождается уже знакомое мне тепло, тянет, пульсирует, заставив прерывисто дышать. Я вдруг невозможно живо осознаю, что прямо подо мной горячее тело, взвинченное до предела, твёрдое, так ярко и маняще пахнущее еловой смолой…
Нет-нет-нет, этого не может быть, я же ничего не пила из его рук на этот раз! И с невероятным усилием воли удаётся не сжать бёдра, не выдать, как хочется усилить давление, податься вперёд, вдохнуть больше. Яд. Его запах – самый настоящий яд, как отцовское пристрастие к вину, даже муть в голове та же.
– Давай договоримся прямо здесь и сейчас, – негромко, но до будоражащей пульсации властно произносит Анвар, и его южный говор словно приглушает все остальные звуки на лугу. – Если хочешь что-то спросить, спрашивай прямо. Если сомневаешься во мне, говори вслух. Я не умею читать мысли. И хочу, чтобы моя жена мне верила. Да, после долгого путешествия через всю страну, после столкновения с несколькими бандами не самых добрых людей мы потеряли одного коня. По нашей традиции, павший должен напитать истощённые силы живых – как только его плоть закончится, никто и не будет больше кормить этим лошадей. Наши животные особенные, и отношение к ним тоже… для них это – дань чести другу.
– Что за чушь. Говоришь так, словно лошади…
– Умеют думать? Чувствовать? Оплакивать? И не только они. Я слышу это, слышу весь мир иначе, чуть громче, чем ты. Слышу, как птица над нашими головами прямо сейчас кричит о своём выпавшем из гнезда птенце. Как радуется твоя Шитка, потому что ободрала всю кислику. И даже могу понять, почему твой друг-конюх смотрит на нас волком.
Тревожно вскинув голову, и впрямь различаю у загона силуэт Эда – он далеко, слышать нас точно не может, а встретив мой взгляд тут же отворачивается и уходит к колодцу с ведром. Тяжело вздохнув, убираю нож от шеи Анвара и неловко ёрзаю, собираясь встать. Однако тёплые ладони нагло ложатся на бёдра, не дав этого сделать, и я с облегчением чувствую, что когтей больше нет, как и голубых всполохов в радужке прозрачных глаз. Зато азарт боя сменяется смущением.
– Отпусти.
– Но я же не держу.
На тёмном лице проскальзывает кривая улыбка уголком губ, и дико хочется сказать, что он лжёт… но это не так. Ужасающе буднично поглаживает мои бёдра, выводит круговые узоры большими пальцами и продолжает смотреть на меня со смесью любопытства и будто бы гордости. И чем-то ещё, что я никогда не замечаю в мужчинах рядом с собой – но, бывало, ловлю подобное у ухажёров красавицы Маисы.
Что-то голодное.
– А павших собратьев у вас едят только животные или твоя свита тоже не прочь? – дерзко вскинув голову, демонстративно играю оставшимся в руке ножом. – Ты сказал, я могу спросить прямо.
– Был такой обычай в далёкой древности, но мои предки его упразднили. Признаться, я надеялся, что когда ты сядешь на меня сверху, мы не будем говорить о дохлых лошадях.
Сохранять напыщенную рожицу больше не получается: смешок душит горло, и я даю ему волю, хохоча, кажется, в первый раз за несколько дней. То ли быть в постоянном ожидании подвоха не остаётся сил, то ли действительно веселит абсурд ситуации. Низкий и сиплый, но расслабленный смех вторит моему, и я наконец-то нахожу в себе решимость подняться на ноги.
– Вот уж… хах… интересно: на что ещё ты надеешься?
– Хотя бы на то, что после получения короны ты меня не прирежешь в собственной постели. – Легко встав с земли, Анвар отряхивает с головы налипшую траву. – И что уломать паршивца Данга, ленегата Нэтлиана и ту вредную старушенцию Лидианскую будет не так уж сложно.
– Что?!
Моментально захлебнувшись остатками смеха, тревожно оглядываюсь, но тут нас некому подслушать. Рассуждать о вотуме до свадьбы может быть очень опасно, а ещё хуже – если отец узнает о моих планах. Спешно засовываю нож обратно в ботфорт, словно сейчас из-за кустов впрямь выскочит отряд бирритов в алых плащах: подчинённых Данга, следящих за правопорядком на улицах.
