Катерина Траум
Зачарованная кровь
– О, принцесса решила показать свою силу. – Кажется, мои слова Анвара только веселят, в прозрачных глазах играют солнечные блики, от которых вдруг становится немного неловко. – Громкие ультиматумы, задранный нос. Уж не знаю, как у дохлятины может быть столько характера…
– Я не дохлятина!
– Да, благодаря магии, которую тебя учили ненавидеть. Но неужели ты никогда не думала, сколько пользы она могла бы принести людям? Сколько болезней излечить, сколько бед предотвратить?
– А вдобавок захватить власть и снова угнетать народ. Я знаю историю, и знаю, к чему приводит, когда у горстки привилегированных людишек появляется возможность управлять чьей-то жизнью и смертью. Древние короли на этом и попались в сети колдунов: одному надо было спасти умирающее дитя, второму – излечить жену, третьему – выиграть войну… Магия травит умы, даёт соблазн лёгкого выхода из любого тупика. А в результате одни становятся вечными рабами других, причём сами этого не сознают.
Жду от Анвара протеста, жарких убеждений в моей неправоте, но он почему-то задумчиво молчит, и эта тишина даёт мне возможность насладиться видом. Изогнутая тропа впереди уходит к зеленеющим ржаным полям, вдалеке слышится журчание ручья, к которому я всегда вожу Шитку на водопой на обратном пути. Шелестят на ветру листья стройных осин в молодом лесу справа от дороги, и звонко кричит пустельга. Глубоко вдыхаю, едва сдерживая желание подстегнуть лошадь и помчать навстречу солнечным лучам.
– Ты права, и признаться, мне нравится, что ты действительно понимаешь, к чему ведёт бесконтрольная магия, – вдруг нарушает молчание низкий голос Анвара, и я искоса смотрю на него, выискивая следы лжи. Меняет кнут на пряник? – Но ты не знаешь ничего ни о природе магии, ни о том, что я пытаюсь тебе предложить. Я не безумец, не желаю новой бойни вроде Тритийского переворота, и уверен, твоя мать тоже не этого хотела. Равенство, самое обычное право на жизнь…
– Какое равенство может быть, если у одних есть магическая сила, а у других её нет?
– Но ведь не истреблять же целый пласт населения лишь за их непохожесть на других. В таком случае, почему же с народом Манчтурии северяне научились уживаться? Да, о полной терпимости и речи нет, ты сама это продемонстрировала вчера. Но наш брак стал бы ступенькой и в этом деле.
– И для тебя это просто ступенька. Я – ступенька на пути в лучшее будущее для кого-то ещё: твоего народа, магов… Способ получить власть и влияние. А тебе самому хочется прожить жизнь рядом с… не живой? – резко прикусываю язык. Понятия не имею, почему из меня посыпались столь откровенные вопросы, но от страха, что мой секрет в итоге прервёт династию, я не раз просыпалась среди ночи.
– Глупая. Это для тебя все остальные женихи будут хуже мертвяков, – усмехнувшись, Анвар подстёгивает коня, и тот послушно вырывается вперёд, набирая ход. – Догоняй, принцесса: хочу тебе кое-что показать!
Мне ничего не остаётся, кроме как лёгким шлепком поводьев отправить Шитку за ним. Не могу толком сосредоточиться, потому как взгляд упирается в колчан со стрелами за спиной Анвара. Он и впрямь может запустить их лишь желанием? На что вообще способна магия и что ей для этого нужно? Я не задавалась такими вопросами раньше, целиком полагаясь на знания жрецов, но теперь отчаянно хочется защититься от любой возможной угрозы.
Не сразу, но через ещё несколько мгновений галопа позади чёрного всадника приходит понимание, что я его боюсь. Боюсь неизвестности, рождённой незнанием. Единственный способ уничтожить этот страх, сжимающий грудь и пульсирующий в стискивающих поводья пальцах – завладеть достоверными сведениями. К сожалению, это запретные знания, которые бесполезно пытаться выведать в храме. Так что упорно давлю в себе желание нагнать Анвара и мчу только вполсилы. Пусть чувствует себя ведущим.
Он сворачивает на едва заметную среди колосьев ржи тропинку к ручью, так уверенно, будто уже бывал в этих краях и вполне их изучил. С подозрением прищурившись, следую за ним, пока вороной проходит мимо зарослей ивы, а цокот становится звонче из-за отлетающих от копыт мелких камней. Спешившись, Анвар спрыгивает на землю, а колчан и лук вешает на ближайшую ветку.
– Ты не привязываешь коня? – удивлённо задираю я бровь, потому как он спокойно и бесшумно ступает к ручью, оставив поводья свободно болтаться на отливающей угольным блеском лошадиной шее.
– Связывать друга как-то невежливо, не находишь? Цивалу я доверяю полностью. – Снисходительно хмыкает Анвар, даже не оглянувшись на меня.
И впрямь, его конь неспешно отходит к пятачку редкой прибрежной травы и никуда не стремится ускакать. Вдохнув пахнущий илом воздух, спрыгиваю с Шитки и всё же привязываю её к кусту цветущей бузины неподалёку: да, с её-то резким нравом надеяться на подобную покорность не приходится. Пока я снимаю перчатки и глажу по белой гриве, Анвар садится прямо на гальку, скрестив ноги.
Кажется, не только у меня вдали от пышных бальных залов просыпаются плебейские замашки.
– Что ты хотел мне показать? – стараюсь добавить в тон безразличия, откидывая на спину косу.
Он будто и не слышит вопроса, лениво поднимает руку – и тут привязанная кольцом к ремню брюк кожаная плеть приходит в движение. Я машинально тянусь к припрятанному в ботфорте ножу, но превратившаяся в юркую чёрную змейку плеть проносится мимо меня прямо по воздуху, а затем скрывается в седельной сумке Цивала. Миг – и она снова снаружи, только на конце у неё потёртая курительная трубка. Нервно сглатываю, пока этот магический «слуга» несётся к изуродованной ожогом руке Анвара, а затем снова сворачивается и повисает в кольце на ремне.
– Отлично. Очень наглядно. Мне сразу расхотелось звать на помощь жрецов – лучше я сама перережу тебе горло и спихну тело в ручей, – попытка прикрыть страх перед магией угрозами проваливается сразу, потому что голос напряжённо звенит. Неуютные мурашки прокатывают по позвонкам, а внутренности стягиваются узлом.
– Я пытаюсь показать тебе не свои возможности. Но если будешь стоять так далеко, то ничего не увидишь. К тому же, не пытайся меня убедить, что хоть кого-то убила за свою жизнь.
– Сомневаешься в моей решительности?
– Нет. Твоя кровь рассказала о тебе куда больше, чем ты можешь представить. А убийство, как любое преступление, всегда оставляет следы, – невозмутимо пояснив, Анвар зажимает губами мундштук и берёт два ближайших сухих камня.
Стукнув ими друг о друга, кажется, без малейшего усилия выбивает искру, которая послушно залетает в трубку – впервые воочию вижу такой способ добычи огня, о котором лишь читала летописи. В летописях вообще о магии говорится не много: что она превращает людей в заложников колдунов, что те могут одним свистом как исцелить, так и покалечить, ну и главное – что там, где есть маг, всегда будет цвести ложь.
– А воздействовать на кого-то без его согласия, значит, не преступление? – не без ехидства подмечаю я. – Травить какими-то порошками, заявляться в чужие спальни и привязывать, как тушу кролика. Одного не пойму: разве не проще было бы опоить меня чем-то вроде приворотного зелья? И я бы уже носилась по замку, счастливо хихикая и готовясь к свадьбе.
Ничего не могу поделать со своим страхом – вдруг именно так он и поступит в итоге? Ему надоест играть, и он попросту сам возьмёт желаемое, отобрав у меня предоставленный отцом выбор. Но Анвар укоризненно качает головой и струёй выдыхает дым:
– Ты плохо слушала вчера, Виола. Не существует никаких приворотных зелий, разве что у ярмарочных шарлатанов. Настоящая магия не может воздействовать на разум и чувства, только на тело.
– Значит, ты не можешь подчинить мою волю, а мама не околдовывала отца?
От его слов становится намного легче, и колкий страх понемногу отпускает замёрзшие пальцы. Сложив руки на груди, я жду ту необходимую кроху деталей, которые позволят приблизиться к нему без опаски быть надкушенной снова… или съеденной живьём.
– Нет, этого не могло быть. Думаю, пока Эббет его лечила, он и впрямь её полюбил. Скорее всего, он и не знал о её силе. Что же до её чувств… тут можно только догадываться о правде.
В воздухе возникает плотная завеса от его трубки, и почему-то дым не спешит улететь с дуновением прохладного ветра. Напротив, пока Анвар говорит, между делом поднося мундштук ко рту, повисший над ручьём туман становится гуще. Пахнет табаком и терпкими пряностями, щекочущими горло – похоже на кардамон. Несмело подхожу ближе и сажусь на холодную гальку, обнимая колени. Что я интуитивно распознаю в ровном обволакивающем тоне разговора, так это подкупающую честность. Со мной, и правда, слишком редко говорят настолько открыто. И тут дымка сжимается в движущиеся фигуры, заставляя пульс беспокойно участиться.
– Что это?
– Просто небольшая игра. Но очень наглядная. Смотри.
Отложив трубку на камни, Анвар снова поднимает правую руку, и его пальцы словно листают невидимую мне книгу, а завеса впереди превращается в чёткие сцены, как в театре, только вместо актёров и декораций – облачка сизого дыма. Легко различаю отцовский трон с его гербом в виде пасти барса и плетьми роз. Он пуст, и маленькие фигурки перед ним бегают в хаотичном порядке. Пятеро людей у самого подножия трона загребают монеты из общей кучи и кладут в свои мешки.
– Это то, как видят центральную власть в Манчтурии, – тихо комментирует Анвар созданные им образы. – Уже много лет король не занимается делами сам, переложив всё на палату преторов. И пока на его уме одни только пиршества, казнокрады заполняют собственные карманы. На людей всем давно наплевать, и мой народ справедливо не хочет платить подать в общую казну, когда можно вовсе стать отдельным государством, не терпеть ни унижений, ни воровства. Этим людям нужен сильный лидер – и прости, Виола, но твой отец давно не может даже закинуть разжиревший зад в седло и взять командование, посылая вместо себя сопливую девчонку. А слова моего отца на них перестали действовать, потому что полны одних обещаний, что когда-нибудь станет лучше. Лучше не становится. Мы всё ещё отребья на границах, наши люди всё ещё гибнут в постоянной борьбе с набегами волайских племён.
Картинки меняются вслед за его словами, и я вижу бесконечную гладь пустыни и идущие в песках бои. Крошечные фигурки воинов в форменных плащах Афлена падают, сражённые копьями и изогнутыми трезубцами. С застывшим сердцем понимаю, что это не просто спектакль, а часть реальности. Возможно, даже воспоминаний самого Анвара. А ещё сознаю, почему отец отказывается посылать меня в Манчтурию. Потому что от этих барханов до безвременья и челюстей Харуна – один шаг. Как бы ни чурался меня отец, всегда словно боясь лишний раз остаться наедине, он, похоже, всё-таки рассчитывает на меня как на преемницу.
– Я здесь, чтобы это прекратить, – спокойным, уверенным тоном продолжает Анвар. – И совсем не ожидал вдобавок получить шанс исправить то, что творится с магами. Магия опасна именно из-за того, что детей не обучают ею управлять. В большинстве случаев родители пытаются скрыть дар своего ребёнка, вынуждают подавлять его, и это заканчивается плачевно…
В дыму появляется новый силуэт, стирая прочие – растрёпанная девочка со связанными руками, пытающаяся освободиться. Она дёргается всё яростней, пока верёвка не вспыхивает, но вместе с ней загорается и всё пространство вокруг, затягивая её в столп огня. Я кусаю губы, крепче прижимаю колени к груди. Мне всё меньше нравится происходящее, особенно потому, что я и сама помню леди с рыжими волосами и знаю, сколько смертей тянется за священным запретом колдовства.
Нужно ли вырывать мелкие травинки, пока они не стали серьёзными сорняками? А если предположить, что не из каждой травинки вырастет сорняк? Меня слегка знобит из-за веющей от ручья прохлады и продолжающейся лекции, которая будто призвана перевернуть известное мне устройство мира с ног на голову.
– … Силу нельзя сдерживать. Это всё равно, что пытаться руками остановить течение реки. А главное, это бесконечно глупо, ведь только представь, сколько можно было бы сделать, если построить лодку и поплыть по этому течению. Не оставлять таких детей на произвол жрецов и не пытаться растить магов как людей, а сделать для них школы, контролировать взросление, направлять и воспитывать вечную благодарность короне. Выращивать из них мастерских лекарей, изобретателей, алхимиков…
– …и воинов, – решаюсь полушёпотом вставить я свою лепту, пока передо мной разворачиваются в дымке упоительные образы из сидящих в учебном классе детей и учителя, подозрительно похожего на самого графа. – Я вижу эти перспективы, Анвар. Ты сам сегодня мне их показал своей стрелой. Это элитная армия, способная на такое, что обычной не снилось.
Задумчиво смотрю сквозь туман на чистую воду, через которую видно каменистое дно ручья. Провожаю взглядом пролетевшую мимо стрекозу с переливающимися всеми оттенками синего и зелёного крыльями. Ёжусь не то от царящего в тени холодка, не то от сложного разговора и мелькающих перед глазами картин.
– Пусть так: она будет настолько малочисленна, что бойца-мага сможет себе позволить лишь корона и герцоги из числа Пятерых, – невозмутимо продолжает Анвар. – Личная охрана самых важных людей Афлена – тоже отличный способ применения магии. Но всё же она завязана на близости к природе, и нужно учить одарённых детей разбираться в травах, готовить снадобья и тянуть за правильные нити… Маг от рождения видит и слышит мир иначе. И без наставника не сможет этим управлять. Большинство детей попадает к жрецам после младенческого крика, который через звук производит первое колдовство. Кто-то просто оглушает окружающих на пару часов, а кто-то подзывает животных и птиц. Мой крик задувал все свечи в комнате, – заканчивает он шёпотом и рассеянно мотает головой, будто пытается вытряхнуть ненужное воспоминание.
Надо же, впервые вижу его почти смущённым. Шумно прочистив горло, он проводит ладонью по воздуху, представляя мне следующую картинку в дыму.
Тот же трон, только теперь на нём очевидно женский силуэт в короне. Не сразу понимаю, что это я – та же коса и худощавое тело. Исчезают казнокрады, и все люди перед правителем покорно преклоняют колени. Я вздрагиваю от нового дуновения ветра и нервно оглядываюсь на лошадей, безразлично щиплющих траву позади нас.
– Что ты пытаешься мне предложить? Переворот? – шепчу, скосив на Анвара беспокойный взгляд.
– Свободу. То, что ты так хочешь: королева вольна будет обустроить своё правление так, как пожелает. Захочешь – введёшь моду на кожаные штаны вместо бальных платьев. А хочешь – и балов больше не будет вовсе, никаких пустых трат на реки вина. Но главное то, что ты можешь войти в легенды как королева, которая остановит казни. Просветит народ о пользе сил природы и начнёт новую эпоху, ведь теперь служить будут маги, а не наоборот. У тебя будет самая мощная армия континента и самые лучшие лекари, которым подвластно остановить эпидемию любой хвори. А ещё у тебя буду я.
Возле трона из дымки рисуется тёмная фигура, похожая на покорного стража. Хах, очень многозначительно.
– И как же связан наш возможный брак с моей коронацией? – недоверчиво хмыкаю я. – Мне не обязательно выходить за тебя, чтобы стать королевой. Нужно просто подождать.
– Уточню: я могу привести тебя ко всему этому уже сейчас. Не через десяток лет, когда старого короля добьёт вино или истеричная жёнушка, а ты уже давно увянешь без дела и растеряешь весь интерес к политике и к собственному неполноценному существованию. Безвкусная жизнь уничтожит душу очень быстро, поверь. – Анвар щёлкает пальцами, и дым перед нами наконец-то исчезает вместе с ароматом пряного кардамона. Вздрагиваю всем телом, зябко растирая замёрзшие плечи.
– Если ты думаешь, что я стану плести заговор против собственного отца ради этого мифического светлого будущего для всех…
– Тебе не нужно ничего плести. За тебя уже всё сделали тысячу солнц назад. Что ты знаешь о праве Ятиха?
Он подвигается и садится напротив меня, явно намереваясь поймать взгляд, но я упорно смотрю поверх его плеча на качающиеся заросли рогоза и напряжённо молчу. Надеюсь, он это не всерьёз? Нужно заткнуть уши, но вместо этого глухо выдаю, как на уроке:
– Кронпринц Ятих, живший ещё до Тритийского переворота, пожелал стать королём, не дожидаясь смерти выжившего из ума отца. Ну, либо главный придворный маг пожелал узаконить рокировку правителя… Ятих вызвал короля на поединок и победил, силой отняв корону тирана, – с трудом сглотнув, воспроизвожу я строчки из летописей. – А получив власть, закрепил в своде законов право любого половозрелого старшего наследника династии сделать то же самое, если его поддерживает палата преторов и признаёт неспособность действующего короля к эффективному правлению – выдвигает вотум недоверия. Дабы молодой крови не приходилось ждать естественной смерти полубезумных и больных стариков, пока страна приходит в упадок. С тех пор правом Ятиха пользовались всего трижды, и два из них король оставался жив после поединка и спокойно старился вдали от трона…
– Умная девочка. Что же мешает тебе взять власть в свои руки?
– Как минимум то, что я не опозорю отца таким образом. К тому же, ещё ни разу правом Ятиха не пользовалась женщина. Вдобавок, одобрения преторов я ни за что не получу, ведь их вполне устраивает неограниченная свобода для управления Афленом.
Лишь представив, как зайдётся хохотом на такое предложение лорд Белларский, я уже мечтаю прекратить неловкий разговор. Но как же, болотные духи, это соблазнительно. В голове прочно сидит нарисованная Анваром картинка с молодой королевой на троне, сильной и уверенно ведущей Афлен в просвещенное будущее, которую будет обожать народ за то, что избавила всех от костров жрецов Сантарры. Спешно моргаю, заставляя себя сфокусироваться на лице искусителя перед собой.
– А теперь представь: как преторы посмеют отказать, если на нашем браке будет держаться мир в Манчтурии, если это ты станешь залогом спокойных границ? – вновь по-птичьи наклонив вбок голову, криво улыбается Анвар, напрочь вышибает воздух из груди озорным блеском глаз. – Виола, тебе нужно дать всего одно согласие и выйти за меня. Считай это моим условием: я не хочу, чтобы из моего собственного потрясающего плана меня же выкинули за ненадобностью. Корона Афлена в качестве свадебного подарка. И вместе мы поведём страну в новый мир.
– Этот план безумен с первой до последней строчки, – не в силах разорвать долгий зрительный контакт, лепечу я совершенно не так твёрдо, как должно в моём положении.
– Значит, мёртвая принцесса связалась с безумным колдуном. Неплохой тандем, правда? Он даст тебе всё, чего бы ты хотела, и намного больше.
Он решительно прищуривается и тянет обезображенную руку к моему лицу, но я непроизвольно отшатываюсь. Как от любого лишнего касания, потому что непривычные к холоду моего тела люди только раздражают своей реакцией.
«Почему вы такая холодная?».
«Вы замёрзли, миледи?».
«Святая Сантарра, да ваша кожа – чистый лёд!».
– Ты меня боишься? – испытующий взгляд Анвара поселяет трепет в самом животе, и я выпрямляюсь, привычно сводя лопатки и гордо поднимая подбородок.
– Вот ещё, – вряд ли удалось фыркнуть достаточно небрежно.
Потому что да: почти неосознанно я всё ещё боюсь его близости и исходящего от него терпкого запаха древесной смолы. Если он не лжёт, то и вчерашние, и нынешние реакции… мои собственные, а не наколдованные им. И это страшно сознавать.
– Демонстрация не закончилась. Я ещё не показал последний аргумент в свою пользу. – В прозрачной радужке на миг вспыхивает чёрная искра, когда Анвар всё же дотягивается кончиками пальцев до моей скулы, и я зажмуриваюсь, чтобы не видеть отвращение, которое непременно исказит его лицо. – Да не трясись ты так. Виола, я обещаю больше не кусаться… если сама не вынудишь.
Долгий выдох, не решаясь открыть глаза, пока невесомое прикосновение пальцев становится смелей. Понемногу вся пахнущая смолой ладонь приникает к коже, отчаянно тёплая, до мелкого покалывания. Шершавая. Совсем не те изнеженные руки аристократов, которые меня окружают день ото дня. Веки дрожат, когда я всё же поднимаю их и только сейчас замечаю, как сильно сжаты мои кулаки от напряжения.
Осторожность каждого движения. Невесомое благоговение во взгляде, и ни крохи брезгливости. Громко сглатываю, а тёплые пальцы Анвара проходятся нежным пёрышком по моей щеке, очерчивают линию подбородка, и только после этого отрываются от лица, вспыхнувшего румянцем проснувшейся жизни. Всегда ледяное, сейчас оно практически горит – не как вчера, тем противоестественным огнём, а стойким и ровным фитилём свечи в самом нутре. Искрами по коже.
– Что это было? – мой сиплый вопрос почти не слышен за звуками бегущей в ручье воды.
– Это магия в твоём теле отзывается на мою. Видишь: для меня не страшно делить ложе с мёртвой, потому что рядом со мной ты будешь живее всех живых.
Он вдруг замирает, испытующе глядя на меня в ожидании ответа. И к собственному стыду, я окончательно теряюсь, вообще не представляя, как должна реагировать. Всё смешивается в вихрь противоречий.
Было приятно?
Да. Безусловно.
Страшно? Ещё бы! Краем сознания я не могу упускать из виду мысль, что один взмах этой же обезоруживающе ласковой руки может отправить чёрную удавку на мою шею. И эти чувства будто инеем покрыты волнением, дрожью в животе, азартом…
Болотные духи, я и впрямь ощущаю себя игроком в шахматы, который предвкушает первый ход и складывает в голове план захвата чужого короля. Хм, а ведь даже в шахматах при короле есть верный ферзь.
Нет, нет, нет, не может быть, чтобы я всерьёз допускала такие мысли! Это же измена. Предательство собственной семьи, о котором я посмела задуматься.
А есть ли она у меня, эта семья…
– В этом дыму что-то было, да? Ты снова пытаешься повлиять на меня? – почти с надеждой спрашиваю я, на что Анвар закатывает глаза.
– Ну вот, снова я виноват. Виола, я не могу забраться в твою голову и разложить там всё так, как мне хочется… Хотя согласен, есть в этом большое упущение, – его хищная улыбка и безо всякой магии сжимает где-то под рёбрами комок. – Я рассказал тебе всё, теперь решение за тобой. Буду ждать его до завтрашнего рассвета, но если ты снова откажешь, то утром я отправлюсь домой. Война не ждёт, кровь за корону кому-то надо проливать.
Будто поставив чёткую точку в этом разговоре, Анвар забирает с камней трубку, легко поднимается и протягивает мне руку.
Смятение. Сомнения. Категоричное бегство от прямого взгляда. Он терпеливо ждёт, пока я делаю два глубоких вдоха, а затем всё же принимаю его ладонь и встаю с твёрдой гальки. Его пальцы всё такие же тёплые, и это тепло мягкой волной уходит вверх по предплечью.
– Я для тебя не холодная? – всё же решаюсь спросить, с уколом сожаления разрывая контакт наших рук.
– Разве что изнутри.
