Катерина Траум
Зачарованная кровь
4. Чужая
Судя по светлому небу и перьевым облакам, дождя не предвидится. Это лето в целом начинается на удивление тепло для северных краёв. Мы возвращаемся к конюшням, где Анвара уже ожидает стражник из его свиты: настоящий громила, без сомнений способный одним ударом чёрного кулака проломить череп.
– Милорд, одно дело требует вашего внимания, – многозначительно заявляет он, и от такого баса у меня дрожат колени, когда покидаю спину Шитки.
Слуга в кожаном жилете, тесно облепляющим мощную грудь, действительно кажется угрожающим. Однако на своего господина он смотрит даже как будто с благоговением, что приводит меня в лёгкое смятение. А ещё больше – приятельский тон в ответе Анвара:
– Конечно, Миджай. Надеюсь, твоя нога больше не беспокоит? – он с явной, нисколько не наигранной озабоченностью окидывает придирчивым взглядом колено слуги, и тот словно смущённо – вот уж смешно для такого бугая! – бурчит:
– Нет, господин, вашими стараниями. Идёмте, дело важное.
– Хорошо. Виола, прошу меня извинить, – безоружно разводит Анвар руками и мимоходом обращается к Эду: – Парень, сделай милость, распряги моего коня.
Вроде и мягкий, но очевидно властный приказ. Эд молча кивает, забирая у него поводья. Миджай вместе со своим лордом спешно удаляются по тропинке к замку, идя при этом на одной линии, как приятели. Хм, неужели Анвару тоже не чужда дружба со слугами…
Так или иначе, они оставляют нас с Эдом наедине, дав мне с облегчением выдохнуть и запрыгнуть на деревянную жердь забора. Шитка возвращается пастись на луг в компании Цивала. Ей явно пришлось по душе это знакомство, и невольно думается, что белая и чёрная лошади буквально олицетворяют их хозяев.
– Ты что-то совсем сычом припухла. – С шумом выплеснув в корыто ведро воды для лошадей, Эд с подозрением прищуривается. – Не узнаю ваше вашество, даже до сих пор столбы не битые.
Я потягиваюсь, с наслаждением выгибая спину и подставляя её солнечным лучам. Тепло приятно греет макушку, вот только не оно причина безделья. Нет необходимости бежать. То короткое касание Анвара будто запустило холодную кровь, заставило её звенеть в венах. Не уверена, что магический эффект будет долгим, но раз можно в кои-то веки чувствовать себя живой без постоянных нагрузок на мышцы – буду этим пользоваться.
– Я сегодня ленюсь. Имею право, как нормальная аристократка…
– Нормальные хрестократки распивают тиберийский кофий в беседках, а не сидят на заборе. Ты, кстати, отсюдава фартовая мишень, уж в чём-то этот чернозадый хлыщ прав, – неприязненно поморщив конопатый нос, Эд оглядывается на тропу, к счастью, совершенно пустую.
– Он тебе явно не нравится, – легко улавливаю я в тоне обычно добродушного ко всем друга.
– А тебе как будто да! Слухай, цыплёнок, я ж не первый оборот солнца тебя знаю. И вот таким молодцам ты всегда могла отвесить по самый не балуй, ага. Чего бы он тебе там не наболтал, да только ты с другими глазами вернулась с прогулочки вашей. Щенячьими.
Он сплёвывает в сторону, но и без этого жеста я ощущаю сгустившуюся в воздухе досаду. Вздохнув, виновато смотрю на свои болтающиеся над землёй ноги. Стыдно за то, что прозвучавшие у ручья речи находят отголосок внутри, заставляют всерьёз обдумать дичайшее предложение.
– Он просто… привёл аргументы, которые мне нельзя не брать в расчёт.
Раз: этот брак станет залогом мира в Манчтурии. Два: вряд ли мне повезёт встретить ещё одного аристократа-мага, который сможет претендовать на роль супруга кронпринцессы. Значит, это фактически моя единственная надежда не просто терпеть телесную близость, а что-то испытать в ответ. Жить полноценно. Три: с помощью Анвара и его способностей можно получить корону уже сейчас. Отправить отца вместе с Глиенной и всем её кхорровым выводком в какую-нибудь дальнюю крепость и отныне самой вершить судьбы – всего Афлена и свою собственную.
Выйти из опостылевшей северной башни на свет.
– Если ты веришь этому хлыщу, то мне нужен новый шест: выбить навоз из твоей наивной головёшки, – хмыкает Эд и подходит ближе, откидывая светлые кудри с лица. Сам того не понимая, он произносит главный довод на противоположной чаще весов, который не может не тревожить.
– Моя головёшка не настолько наивна, чтобы не понимать – Анвару нужна только власть, а я – самый прямой к ней путь. Как сказал один мудрец: истинный лидер не прогибает власть под себя, он на ней женится и делает союзницей.
Ни мгновения не сомневаюсь, что этот хитроумный наглец решил попросту прибрать к рукам королевство и продвинуть свои бредовые идеи о помиловании магов. Но что, если и мне эта сделка окажется выгодна? Нет, всё это нужно хорошенько обдумать, прежде чем принимать решение. Однако Эд моё молчание воспринимает по-своему:
– Ну, слава Сантарре, я уж боялся, что ты впрямь решила накормить меня свадебным пирогом, – широко улыбнувшись, он достаёт из кармана штанов непривычно аккуратно сложенную бандану и откидывает её край. – Держи, собрал тут на краю луга, пока кони не вытоптали. Первая кислика в году.
Восторженно пискнув, подставляю ладонь, и он ссыпает в неё яркие жёлтые ягоды. Совсем немного, но это кусочек начавшегося лета, пахнущий травами и лесом. Закидываю одну в рот, и кисло-сладкий ягодный сок искрит на языке.
– М-м… спасибо. Скорей бы уже сезон, а то зимой особо не попируешь. – Не сдержавшись, беру ещё несколько ягод, и тут Эд с тяжёлым вздохом перехватывает мои пальцы и мягко сжимает, вынуждая всё же посмотреть в добрые, но подёрнутые пеленой грусти глаза.
– Виола, мне он, правда, не нравится. Есть в нём что-то… чужое, тёмное. Стрела эта странная. Со ста шагов в шест попасть – за дураков всех считает или только тебя дурить пытается, кхорры его пойми. Да только бабка моя таких харуновыми выродками нарекала. У этих чёрнозадых ни веры, ни правды: шаманят они, говорят, в пустыне своей, как есть шаманят, духам песков души продали…
– Я знаю, что о Манчтурии судачат в народе, Эд. – Мирно улыбнувшись, пытаюсь сгладить сквозящую в его звонком голосе тревогу. Чувствую, как мои пальцы жадно забирают тепло его руки, неправильно. Но он давно привык к моей ледяной коже.
А если есть слабая, показанная мне в дымке у ручья надежда стать на каплю более живой? Хоть для кого-то не быть паразитом.
– Так не просто судачат, знают, – приглушает голос Эдсель до торопливого шёпота. – У них ведь и храмов почти нет, свои там боги. Потому и прокляла Сантарра те земли, что кровью всё время политы. Не нужен этот граф тут, вот за кого хочешь выходи, но из наших, местных. Цыплёнок, ты ж разуметь должна, я не из ревности какой…
– Знаю. Не о чем тебе волноваться, я не доверяю Анвару. Что бы он ни пообещал, сказок не хватит, чтобы я согласилась на этот брак.
Нет сомнений, что Эд искренне беспокоится именно обо мне, а не о судьбе трона или, на смех богине, движим иными чувствами помимо братских. А вот что слукавила понимаю неожиданно остро, и потому спешу выдернуть чуть потеплевшие пальцы из его мозолистой ладони.
– Хватит, еслив напеть правильные слова. А такие, как он, точно умеют кружить головы молоденьким девчонкам. – Эд недоверчиво поджимает губы, а затем кидает в рот оставшиеся ягоды кислики.
– Но я-то не просто девчонка, правда же? – шутливо толкаю его в плечо в попытке стереть эту непривычную серьёзность с конопатого лица, но успеха мои потуги особо не имеют:
– И всё же ты бы поосторожней. Вот тот громила, который за женишком твоим приходил, вчерась настрого мне запретил их лошадей трогать. Даже воду сам наливал. А я затемно по нужде-то встал, ну и решил мимо их стойл пройти, так, случайно…
С трудом удаётся не расхохотаться, глядя на шкодливо сощурившуюся мордашку Эда: без его увёрток ясно, что от любопытства он готов был повиснуть на балках конюшни, чтобы увидеть животину из Манчтурии. Однако затем тон его голоса опускается до откровенно испуганного:
– А вот не смешно, цыплёнок, дюже не смешно. Лошадок энтих он сначась дрянью какой-то мазал, целую бутыль приволок, вонючая до икоты. Апосля ж из мешка кусок достал, жуть как похоже на вяленый окорок было. И давай бедолаг угощать…
– Быть не может, – ахаю я, округляя глаза. – Тебе в темноте наверняка показалось. Кони не едят мясо!
– Так вот и я так уразумел, что нечистым дело пахнет, – со вздохом отряхнув руки от ягод, Эд повязывает бандану на голову. – Но кто я, чтобы бежать жрецов звать да на господ клеветать? Самого ж и высекут. А по-хорошему, так гнать бы эту чёрную заразу взашей, обратно в их пески…
– У всего этого наверняка есть объяснение. У тебя только догадки – не значит, что их кони впрямь ели мясо. Так что выкинь из головы эту дурь и постарайся не связываться со свитой Анвара. Этот громила явно может выдернуть тебе ноги, особо не напрягаясь.
Я тщательно маскирую тревогу, которая лихорадкой расходится по телу. Чего мне точно не хочется, так это чтобы Эдсель стал жертвой своего любопытства. Лишние свидетели магии точно не нужны, меня-то защищает кровь династии.
– Уж больно ты спокойно такие вести приняла, надо сказать, – с подозрением подмечает старый друг, из-за чего меня изнутри колет иголка вины. Нет, ему определённо нельзя вмешиваться в то, что творят южане.
– Это просто хорошие уроки дипломатии.
Натянуто улыбаюсь, пытаясь лишь понять, сколько магов прибыло в составе делегации из Манчтурии. Громила тоже обладает даром? И какого болотного духа они делают с собственной животиной? Так вот, в чём причина послушания Цивала, а совсем не в безусловной дружбе с хозяином?
А главное, как самой не превратиться в послушную скотину.
***
С законами природы не поспорит даже кронпринцесса: в холодное время года люди в основном едят мясо, а свежие овощи и фрукты и на королевском столе бывают не всегда. В начале лета начинаются поставки яблок, груш, слив и вишни из тёплых краёв восточного герцогства, Антилии, в остальном же приходится довольствоваться засолками, джемами и хлебом. Кухарка Дизелла всё время пытается изобрести для меня новые рецепты, но это та ещё задача, учитывая, что в выпечку нельзя положить даже яиц. Малейшие добавки животного происхождения – и вся еда будет на полу. Если вообще смогу это проглотить. Ещё одна возможность сестёр подстроить мне ловушку и от души посмеяться с того, как я заблюю паркет в столовой.
Так что традиционный семейный ужин для меня всегда подобен балансированию на узком бревне над пропастью. Но сегодня не удаётся сослаться на несуществующие срочные дела или плохое самочувствие: помогая переодеться в удобное тёмно-синее креповое платье, Маиса успевает шепнуть, что отец в очень хорошем расположении духа и желает непременно видеть всю семью.
В надежде, что он хотя бы не пригласил Анвара, спускаюсь из своей северной башни. Шаги эхом отдают от каменных сводов. Не люблю эти холодные стены, увешанные полотнами с гербом и картинами, пыльными портретами давно умерших древних королей. Заставленные статуями барсов и вазонами с голубыми розами коридоры, где постоянно снуёт куча народа, и невозможно пройти мимо, не оказав внимания каждому. Этой вежливости меня учили с колыбели: быть милой и хорошей для всех. Держать лицо династии.
Когда добираюсь до столовой, от постоянной улыбки уже сводит челюсть. Благо, сегодня обходится без корсета, и плотная ткань не давит на прилично прикрытую грудь. Едва сделав шаг в просторный зал с выходящими в сад цветными витражными окнами до самого пола, замираю в дверях: увы, граф уже сидит за накрытым столом по правую руку от короля.
Моё законное место, которое разрешено занимать только самым почётным гостям, и я сглатываю едкий комок обиды, скрывая её вежливой улыбкой.
– Добрый вечер, отец. Граф Эгертон. – Приветственно кивнув, прохожу вперёд, ощущая на себе его внимательный, изучающий взгляд.
– Проходи, дорогая, – пыхтит отец, протягивая руку к бокалу с вином и шумно отхлёбывая.
– Добрый вечер, Ваше Высочество. Выглядите чудесно, как и всегда, – дежурный комплимент вежливости графа я пропускаю мимо ушей.
Вид у меня абсолютно простецкий, насколько можно было бы считать приемлемым для принцессы: никаких украшений кроме серёг-полумесяцев, пышная коса на плече и вышитые вдоль линии пояса расклешённого к подолу платья маленькие серебряные птицы.
На миг замираю перед длинным столом со всевозможными яствами, чтобы принять непростое решение. По левую руку всегда сидит Глиенна, пока ещё не соизволившая спуститься, и вариантов компании немного. Она или Анвар. Что ж, выбор очевиден. Едва я приближаюсь, он встаёт и галантно отодвигает для меня соседний стул – кажется, даже слышу одобрительное кряхтение отца на этот жест. Пытаясь только не закатить глаза, покорно усаживаюсь и расправляю на коленях голубую салфетку с королевскими золотыми вензелями.
– Вижу, вы всё-таки поладили, и первое впечатление оказалось ошибочным? – довольно замечает отец, и я спешу остудить пыл его мечтаний:
– Я бы так не…
– Вы правы, мой король. Стоило просто узнать друг друга лучше, и неприязнь исчезла, – не дав мне опровергнуть это утверждение, обволакивающей патокой растекается голос Анвара.
Понятия не имею, как у него удаётся говорить настолько уверенно, что и я сама начинаю сомневаться в себе, не самой праведной частью сознания соглашаясь со словами, произнесёнными с этим южным акцентом.
Нервно затеребив край салфетки, опускаю безразличный взгляд на ближайшее блюдо с горкой тарталеток, и запах копчёностей от них моментально порождает тошноту. Да, наверное, я бы всё же нашла в себе силы на протест, если бы меня как обычно не замутило за семейной трапезой. Кажется, отец пригласил сегодня графа с целью показать, что моя кожа бывает не только бледной, но и зелёной.
– Очень этому рад, – пыхтит отец, даже не утруждаясь тем, чтобы поднять на собеседника взгляд и продолжая закидывать в себя закуски. – Буду надеяться, что через пару таких же продуктивных седьмиц Виола даст ответ по поводу вашего предложения.
– Увы, но я не могу ждать так долго. Мой отец и младшие братья прямо сейчас сражаются в политических боях с бунтовщиками, пытаясь при этом удерживать волайские племена на расстоянии от границы. Им нужна помощь, и без промедлений. Если мой визит в Велорию окажется бесполезным, я лучше вернусь к ним и продолжу биться так, как умею – стрелой и мечом, – невозмутимо, как о планах очередной прогулки, заявляет Анвар, и бесполезно пытаться понять, бахвалится он или действительно не боится смерти в новом бою.
– Потрясающая храбрость, граф. Слышишь, дорогая: с таким мужчиной ты точно будешь чувствовать себя под надёжной защитой.
Отец бросает на меня веский и уже подёрнутый пьяным туманом взор, явно ожидая восхищённого вздоха. Но я слишком упорно борюсь с тошнотой, чтобы вообще открыть рот, и лишь сдержанно киваю. Спасает от неловкой ситуации шорох подолов по паркету – в столовую чинно вплывает Глиенна, изобразив приветливость на худом рыбьем лице. Впервые в жизни рада появлению её персоны и сестёр, шествующих за ней гуськом и напоминающих утят. В своём шоколадно-коричневом платье с перьевой оторочкой мачеха и впрямь похожа на наседку.
– Приветствую, граф Эгертон. Какая приятная у нас сегодня компания, – неестественно и визгливо хохотнув, она садится на своё место и шумно чмокает отца в подставленную пухлую щеку. – Казер, милый, мы не сильно опоздали?
– Вы всегда вовремя, – безразлично кряхтит он и принимается за сочный свиной окорок на своём блюде, удостоив его куда большим вниманием и нежностью во взгляде, чем детей.
– Добрый вечер, отец, – нестройным хором здороваются Таиса, Иви и Фрицелла, рассаживаясь в ряд по левую сторону стола согласно старшинству.
Они игнорируют меня, я игнорирую их: всё как обычно. Таиса расплывается на стуле бесформенной кучей, завёрнутой в очередной парчовый мешок, и сощуривает поросячьи глазёнки, нагло таращась на Анвара. Иви с неизменно бестолковым выражением на мордашке накручивает на палец ржаво-рыжий локон: красивая и самая яркая принцесса, к несчастью, до сих пор даже не научилась толком читать. Семилетняя Фрицелла, разодетая яркой розовой куклой, уже тянет руки к блюду клубники со сливками: первые ягоды королевского сада для меня безнадёжно испорчены. Хорошо, что хотя бы Хельта и трёхлетка Зул ещё слишком малы для официальных ужинов. Приятного в таких мероприятиях всё равно мало.
– Добрый вечер, миледи. – Анвар учтиво кивает всем подошедшим дамам разом, ловко нарезая запечённую рыбу. Серебряный нож буквально порхает над тарелкой, ни разу не затронув фарфор. – Очень мило было пригласить меня сегодня, хоть и совершенно лишнее.
– Я думала, мы стремимся показать дружественный настрой между нашими народами. Уверена, что у этого замка есть уши в каждом углу, а значит, до бунтовщиков тоже дойдут вести о приветливом отношении представителей королевской династии к наследнику Манчтурии. – Приподняв хищно изогнутые брови, объясняет смысл этого приглашения Глиенна, тут уже удостаиваясь моего презрительного смешка, приглушённого глотком мятного морса.
Даже у простого ужина есть политический мотив: как типично для мачехи, и как неловко. Фактически как если бы хозяин годами лупил пса палкой, а при посторонних сажал к себе на колени и заботливо расчесывал сбившуюся в колтуны от постоянных побоев шерсть. Концентрация лицемерия в воздухе становится невыносимой. Слишком хорошо я помню, сколько яда лилось от Глиенны в адрес герцога Иглейского, ставшего отцу в День солнцестояния компанией по опустошению винных погребов.
– О, так лучшей приветливостью будет отдать графу нашу бледную поганку, разве нет? – хихикает Таиса, скосив на меня брезгливый взгляд. – Только простите, граф, не лучший экземпляр из династии вам достанется. Она и свадебной лепёшки не проглотит, заплюёт кассиопия!
– Зато ты бы с радостью слопала и свою половину, и половину мужа, и попросила бы добавки, правда? – не успев прикусить язык, отбиваюсь на инстинктах, с холодком между лопаток сознавая, что она права. Я даже этот кхорров обряд не потяну, ведь рецепт лепёшки менять нельзя, а в её составе и яйца, и традиционная прослойка из мяса.
– Я хотя бы не такая болезная моль, как ты…
– Девочки, прекратите: у нас гость, и ему ни к чему слушать ваши пререкания, – вмешивается Глиенна без особого рвения, потому как в её узких серых глазах я отчётливо вижу искры удовольствия. – Давайте поужинаем спокойно. А граф будет столь любезен подать блюдо с теми прелестными тарталетками?
Змея. Все они знают: самое тошнотворное для меня это именно копчёности, не зря их упорно ставят мне прямо под нос. Анвар не может отказать, помогая ей дотянуться до угощения, и Глиенна кусает тарталетку, глядя исключительно на меня. От перемещений блюда кошмарный запах от него усиливается, и я закусываю губу, судорожно стискивая салфетку на коленях.
От вида Глиенны, смачно жующей каждый кусочек этой вонючей дряни, комок подкатывает к горлу, и уверена, именно моего позора она и добивается. И когда я принимаю волевое решение встать и выйти вон, на сжатый кулак вдруг ложится тёплая ладонь.
Никто этого не может видеть: сёстры уже тихо хихикают, поглядывая на моё застывшее и наверняка зеленоватое лицо, отец с пыхтением жуёт окорок и жадно запивает его вином. А невесомое касание приносит умиротворение, приятные мурашки по коже и волну жизненного тепла. Шумно выдыхаю, с облегчением прикрыв глаза, потому что эпицентр тошноты медленно гаснет. Кулак разжимается, пальцы отчаянно трясутся, и только через ещё два вдоха Анвар убирает руку: будто считал пульс, выверял до пропуска между биениями сердца.
Как, как он это делает?! Шарлатан, обманщик, колдун… Но как же хорошо и свободно…
Легко дышать. Тепло покалыванием рассыпается по позвонкам, ослабляя напряжение в лопатках. Позволив себе искоса взглянуть на графа, ловлю почти невидимую, но ощутимую кривую улыбку. Снова чувствует себя победителем, думает, что его способности управлять моим телом что-то меняют? Как бы ни так. Я ещё в здравом уме. Правда, из-за гула в ушах совершенно потеряла нить разговора, который Глиенна пытается завести с Анваром, отвечающим ей как ни в чём не бывало.
– …вы не правы, миледи. Да, помимо единой для большинства стран веры в Сантарру у нас имеются свои обычаи и традиции. В основном они связаны с местами, где мы живём: к примеру, ни один караван не двинется через пустыню, не попросив разрешения у духов песков. Однако официальная религия у нас с вами одна.
– Но вера в стихийных духов так устарела, – жеманно тянет Глиенна, пригубив бокал. – Нечто совсем первобытное, уж простите. И никак не вяжется между собой: человек или верит в то, что мир сотворила белая богиня, или в стихийное ничто, но не во всё разом.
– Чтобы понять образ жизни в Манчтурии, там нужно жить, – тактично закрывает тему Анвар, хотя я улавливаю в его тоне железные ноты.
– Вот Виола и поживёт, а потом расскажет всем нам, как оно, – не то хихикает, не то хрюкает Таиса.
– Что ты, милая. Наша кронпринцесса слишком высоко задрала нос, чтобы хотя бы соизволить ответить на предложение графа, где уж ей знать о традиционных визитах вежливости, – издевательски бросает Глиенна, разжигая новый приступ отвращения к этому сборищу гадюк. Отчаянно пытаясь сохранить спокойствие, выражаю сквозь их смешки осторожный протест:
– К вашему сведению, я…
– Её мать – простолюдинка. Тяжело же придётся рыбачке в пустыне, – бестолково-пространственными рассуждениями перебивает Иви, подхватывая волну издевательств от матери и сестры.
– Так вот, почему о манерах аристократов она ничего не ведает!
Злость клокочет под рёбрами вместе со стыдом за их поведение, беглый взгляд на отца не сулит никакой поддержки – он спокойно осушает бокал за бокалом, давно привыкнув к подобным перепалкам, как к фоновому шуму. Если бы не присутствие Анвара, я бы уже отвечала им той же монетой и выражениями, которые не вписывают в летописи, но как любит повторять Эдсель: поросячьим визгом свиней не заткнёшь.
– Может, найдём иную тему в присутствии гостя? – перекрываю я неприличный смех как можно более твёрдым тоном. Боковым зрением замечаю, как граф, с любопытством склонив голову набок, потягивает вино и наблюдает за зверинцем. Не вмешиваясь в женские склоки, как и положено мужчине.
Чувствую, что краснею – редко меня можно настолько вывести из себя, и обычно подобные подколки не действуют так остро. Но перед Анваром совсем не хочется показывать слабости, он и так знает больше допустимого. Ноги леденеют, кровь мигом приливает к лицу, оставляя комок льда в животе. Осторожный вдох… запах мяса и сливок. Гадость, гадость, гадость.
– Что ты, Виола, тема твоего происхождения такая животрепещущая, что никогда себя не исчерпает, а графу полезно знать подробности, – сладко улыбается Глиенна.
Мне отчаянно хочется прямо сейчас впечатать ее острый нос в ближайшее блюдо, чтобы заткнуть этот поганый рот, а заодно метнуть в серый глаз столовый нож и всадить вилку в её руку. Вместо этого лишь сильнее выпрямляю спину, демонстрируя гостю королевскую воспитанность.
– Вы опоздали, подробности я сама рассказала ему ещё вчера. О том, что мою мать предлагали причислить к святым, – делаю невероятное усилие, чтобы выдавить из себя крупицу слов.
Холод и злость берут тело под контроль, а в мыслях пульсирует пожелание подавиться: ах, как жаль, что я не маг, и не могу приказать горлу Глиенны сжаться!
К моему удивлению, её ядовитый смех и впрямь заканчивается неловким покашливанием в салфетку. Подавилась кхорровой тарталеткой или Сантарра услышала мои мольбы? Один короткий взгляд на Анвара, невозмутимо вкушающего рыбу, тут же всё проясняет. Не богиня. Кажется, теперь у меня иной покровитель… Вот только бойца, павшего с застрявшим поперёк глотки куском, сменяет Таиса, с готовностью наклоняясь вперёд и шипя:
– Виола, все прекрасно знают, что твоя мать была не святой, а настоящей еретичкой, а жрецы теперь отмывают её грязный ведьмовской зад во имя короны… Чтобы тебя не заперли в склепе рядом с ней живьём!
– Замолкни!
Всё происходит слишком быстро. Выдержка лопается громко: серебряный нож одним ударом врезается в дубовую столешницу, лезвие сгибается от вспыхнувшей во мне ярости. Она осиным жалом пульсирует в висках, бросает тело то в лёд, то в огонь. Вскочив, окидываю всю левую половину стола ненавидящим взором, и тут наконец-то подаёт зычный голос отец, утирая жир с подбородка:
– Виола, что это за выходки?! Ты кронпринцесса, в конце концов, умей же…
– Да. Я кронпринцесса. И с моей стороны ужасно неприлично было заставлять графа ждать ответ, – слова рвутся быстрей мыслей, да их практически и нет: только дикое, жгучее желание прекратить фарс и наконец-то стать хозяйкой своей жизни. Спина несгибаемо ровная. Гордо поднимаю голову, смотря прямиком в малахитовые глаза отца. Это ответ не Анвару. А ему. Прекрасно понимаю смысл каждого звука, который вылетает из моего рта: это объявление войны, пусть сейчас меня поймёт лишь один человек в этом зале. – Я согласна стать женой графа Эгертона.
Глиенна снова заходится кашлем, пряча лицо в салфетке. Тупица Иви оглушительно хлопает в ладоши, а из открытого рта Фрицеллы выкатывается недоеденная клубника. Раздражённо откидывается на стуле Таиса, зато отец широко улыбается:
– Слава Сантарре! Моя дорогая, как же ты сейчас порадовала своего старика! Превосходно, мы немедля начнём готовиться к торжеству. Эх, жаль, герцог вряд ли сможет присутствовать…
И только Анвар никоим образом не показывает потрясения – будто всё и так было предрешено заранее. В прозрачных глазах крутится водоворот торжествующих искр, яркие завораживающие точки у чёрного зрачка. Он поднимает бокал, салютуя мне, и с лёгкой невозмутимой улыбкой кивает:
– Знал, что вы примете верное решение, Ваше Высочество. Рад ему так же, как и вся Манчтурия. Поверьте, вы не пожалеете.
– Это мой долг. И я его исполню, – рвано отчеканиваю каждое слово и устало прошу у подливающего себе вина отца: – Разрешите удалиться? Я закончила ужин.
– Да-да, конечно, милая. Ты умница, дочь моя: я в тебе и не сомневался. Отдыхай, а завтра обсудим с тобой все детали церемонии.
Тяжёлой поступью покидаю столовую. Кажется, что внутри ничего не осталось, одно пепелище чувств, среди которых реет воткнутое знамя начала большого сражения. Начала конца короля Казера, прозванного в народе Воскрешённым. Пока не станет свергнутым рукой собственной дочери.
***
Запираю за собой дверь спальни на стальной засов, прислоняюсь спиной и откидываю на неё гудящую голову. Что я натворила? Как ребёнок, поддалась мимолётной вспышке, позволила годами крепнущей злости разрушить так долго отстраиваемые барьеры. Теперь поздно забирать слова назад: согласие дано в присутствии не только всех представителей династии, но и Анвара, и кучки слуг, стоявших по периметру обеденной. А уж громкие восторги пьяного короля наверняка слышит весь замок. Нет, королева, которая может передумать несколько раз за день, точно не найдёт уважения у народа.
Этого стоило ожидать. Я всегда была чужой для собственной семьи, болезненным выродком, скомканной первой лепёшкой, которую вовремя не выбросили. В детстве у меня были мечты подружиться с сёстрами – но беда в том, что я росла в своей одинокой северной башне в окружении нянек, а дети Глиенны жили в южной части замка с родной матерью. И слушали с самого рождения её гнусные сказки, призывавшие извести неугодную наследницу любым путём.
В свою очередь, я тоже составила план, как не допустить передачи короны Таисе. Скрывала свой недуг даже от ближайших слуг, чтобы никто не смел предположить мою неспособность править. Тщательнейшим образом подбирала сёстрам потенциальных женихов из самых дальних уголков: вот только если глуповатую, но симпатичную Иви удалось спихнуть такому же придурковатому принцу Сотселии, то островитяне никак не желают взять тучную и вздорную Таису. А на очереди Фрицелла, Хельта, Зул… Половину жизни мне предстоит потратить на избавление от приплодов мачехи. Спасение самой себя. Анвар точно прав в одном: получив корону через десять-пятнадцать лет, я буду лишь пустой и бесполезной оболочкой, уставшей бороться.
Спустя ещё три глубоких вдоха и выпитый залпом на голодный желудок стакан воды я почти успокаиваю совесть. Не переодеваясь, без сил падаю на кровать и пытаюсь отрешиться от происходящего, заставить себя уснуть – жалкие потуги, слишком болит голова. Тихий треск поленьев в камине не приносит спокойствия, напротив, отзывается в груди оглушающе громко. Презираю себя за то, что поддалась слабости, и вместе с тем… был ли у меня выбор на самом деле? Или вся моя жизнь не более чем сотканная собственными руками иллюзия, где я притворяюсь чаще, чем дышу?
Если есть возможность срезать всю гниющую плоть разом, то нужно это делать, пока не поздно. С помощью Анвара добиться вотума недоверия от палаты преторов и вызвать отца на поединок. Одержать победу в честном бою и мирно сослать гадючье гнездо в леса западных герцогств. Уверена, так будет лучше всем. Пусть сейчас Анвар торжествует: это я использую его, чтобы получить корону. А что же касательно его планов по переделке Афлена… хм, в любом случае, все решения будет принимать королева, а не её супруг. Последнее слово за мной. И это понимание придаёт уверенности в своих силах.
Оставив надежду задремать, встаю и выхожу на балкон, по пути подхватив со спинки кровати накидку из барса. Велорию уже накрыли сумерки, вдоль аллеек королевского сада зажигаются фонари, а по тропинкам прогуливаются пары. Раздается тихий смех фрейлин из примыкающих к извилистым дорожкам беседок. Кутаюсь в мех, но не согреваюсь ни капли. И очень стыдно, что щёки такие влажные от нахлынувших слёз.
«Прости меня, отец», – крутится хороводом в голове, и я быстро смаргиваю солёные капли. Представляю полный боли взгляд, когда, как подобает по закону, встану и брошу к его ногам нож – и горло разрывает тонким всхлипом. Это предательство. Пусть отец давно ко всему безразличен и большую часть дня пьян, пусть отравлен до самого нутра сладкими речами Глиенны, он всё ещё единственный родной мне человек, которого я намерена публично унизить поражением от рук девчонки.
Он ведь и биться не станет. Знаю. Для видимости пару раз взмахнёт мечом и опустится на колени, но не причинит мне вреда: истинный король, не пускающий меня сражаться с волайцами, не позволит пролить голубую кровь наследницы. Для него всегда на первом месте был трон. И раз богиня не дала ему сына, быть королевой учили меня, а не сестёр – отец ни за что не допустит, чтобы из-за моих рано проснувшихся амбиций страна рухнула, а трон зашатался. От этого понимания становится тошно и ещё более зябко. Противно от самой себя…
