Катерина Траум
Зачарованная кровь
Хотела бы и я её знать. Знать, за что. Чем заслужила такое грязное предательство.
– Ваше… Величество, – вздрагиваю от нового обращения, заставляющего обернуться к неловко мнущимся стражам. – Один вопрос… требует немедленного внимания.
– Слушаю, – глухо отзываюсь я, пытаясь хотя бы сфокусироваться на лице мужчины перед собой. Туманная плёнка отчаянно мешает.
– Из замка доложили, что в винном погребе нашли тело. Судя по всему, это ваша фрейлина… и мертва она давно.
– Что за вздор, – хоть какие-то эмоции в голосе и не пробую изобразить, потому что на пепелище в груди уже вряд ли могут зацвести розы. Соль предательства будто скрипит на зубах, но не касается искусно спрятанных за маской глаз. – Я разговаривала с Маисой перед поединком. Она мне помогала собраться.
– Тело… не совсем обычное, – подойдя на шаг ближе, страж приглушает тон до шёпота, хотя нас некому тут подслушать. – У него вырезано сердце.
Должно быть потрясение, но я настолько застываю, что не могу даже дышать. Разум на удивление ясно складывает последние ходы плана, в котором я всегда была просто смешной марионеткой.
Маиса… бедная моя фрейлина, я обещала тебе безопасность. Но рядом со мной опасность будет всегда. А ты была слишком близко, чтобы не сгореть. Чтобы в тебе не увидели самый простой способ подмешивать мне любую отраву изо дня в день, уговорить на лояльность к играм Анвара и даже – болотные духи – украсить твоими руками спальню к лживой брачной ночи…
Нет. Не твоими. Интересно, как давно мертва моя умная и верная Маиса? Сколько времени я вижу перед собой двойника? Святая Сантарра, насколько же я была глупа, что не обращала должного внимания на все странности её поведения, всё молчание и дурное настроение – оказывается, просто игра, призванная одурачить. Не дать лишний раз задаться вопросами, если самозванка сморозит что-то лишнее.
Интересно, кто-то из моего окружения поймёт, что на самом деле произошло с бедняжкой? Да ведь никто при дворе и не знает тайн магии, разве что кассиопий. Вряд ли для кого-то ещё тело без сердца станет поводом к размышлениям.
– Мы пытались отыскать миледи, но безуспешно, – тихо продолжает страж, явно обескураженный моим долгим молчанием и безразличностью. – После поединка Маису никто больше не видел. Но тело… не свежее.
– Всего один вопрос, – отчего-то я чувствую, что уточнить должна даже не это. Факт бегства мага, выполнившего свою задачу и отравившего меч, слишком очевиден. А мне нужно удостовериться, получить доказательство. – Сколько человек было в делегации из Манчтурии?
– Шесть вместе с самим графом Эгертоном, Ваше Величество. Вы всех видели на свадебном пиру, а в конюшне стоят шесть лошадей, – удивительно чёткий рапорт вызывает почти истеричную улыбку, потому что мне хочется смеяться и рыдать над своей доверчивостью, которая разрушила страну за один день.
– Семь. Их всегда было семь. Один конь издох по дороге в столицу, но всадник на нём был, – шепчу я абсолютно апатично.
Я же это знала. Болотные духи, он же сам признавался, что делегация потеряла коня! И тот не мог быть без всадника, так почему я раньше не уловила этой нестыковки? Одураченная его искренностью, зачарованная его магией, соблазнённая его телом и обещаниями о семье, о лучшей жизни… Глупая, глупая, слепая принцесса! Тобой просто играли, пользовались в своих целях и обманывали в каждом слове. Всё ради того, чтобы дочь убила собственного отца.
Седьмой человек в делегации – маг, игравший Маису и не показывавшийся официально. Невидимая длань Анвара, с помощью которой и был смазан ядом меч. Конечно, кто-то должен был выполнять грязные поручения лорда, пока он кружил голову венценосной дуре. Идеальный план, который сыграл бы как по нотам, если бы по конец я не кинулась на ублюдка с мечом и не вынудила защищаться колдовством прилюдно.
И почему-то даже не больно. Я заслужила эту пустоту и холод, наказание Сантарры. Быть королевой ничего…
Эпилог
Ледяное, словно одеревеневшее тело затянуто в чёрное платье с глухими рукавами и сковывающим горло воротом. Едва волоку по коридору тяжёлые ноги, вновь ощущая вставшую в горле тошноту. Это будет кошмарный день, и мне нужно хотя бы чуть-чуть настроиться на предстоящее испытание. На похоронах мне не доводилось бывать практически никогда, а уж тем более – присутствовать на распечатывании дверей королевского склепа.
У самого поворота к северной башне дорогу мне вдруг преграждает Таиса. У неё такое же траурное одеяние и напрочь выцветшее лицо без следа былого ехидства: кажется, она за прошедшие дни с поединка повзрослела на пару лет. Светлые волосы забраны в строгий пучок, и нет ни единого украшения – только опухла она ещё сильнее обычного. Явно от слёз. Везучая: мне нельзя даже плакать на людях. Женский вариант сапфировой короны на голове напоминает об этом хуже тернового венца.
– Здравствуйте, Ваше Величество, – отстранённым, полным официоза тоном приветствует Таиса, под конец поджав бледные, обветренные губы.
– Ты шла ко мне? – осторожно интересуюсь я, слегка замявшись: так дико видеть сестру столь почтительной.
– Да. У меня есть к вам разговор, – нажав на обращение «к вам», она придвигается ещё ближе.
Я невольно оглядываюсь – в узком коридоре ни души, так что беседу можно будет считать приватной. Удушливые сладкие духи окутывают незримой дымкой, вызывая оторопь. Что-то сливочное, будто призванное заставить меня позеленеть.
– Слушаю. Только если собралась обвинять меня в чём-то, то можешь не утруждаться: поверь, я виню себя больше всех остальных, – не без труда выдавливаю я, борясь с желанием зажать нос.
На миг круглого лица касается слабая тень эмоций, сомнений – но следом снова ложится маска сухой вежливости. Всё-таки мы одной крови: её тоже учили светским манерам, как бы она про них ни забывала, если речь шла обо мне. С самого детства, с тех пор как впервые отказалась взять из моей руки куклу. Как первый раз столкнула меня с качели с криком «отродье ведьмы!».
– Твои самобичевания не вернут отца, – глухо шепчет Таиса с неприязненным прищуром, отставив «выканье». – И они даром не сдались ни мне, ни моим сёстрам. Зул всего три года, три! Она даже не запомнит его лица! По твоей милости! Чего тебе не хватало, тварь?! Власти?
Не сдержавшись, она с силой толкает меня в плечо, и моё без того ослабевшее в голодовке последних дней тело грубо ударяется о стену. Тяжело выдыхаю, жмурясь от прострелившей руку боли. Но даже не пытаюсь сопротивляться или возражать. Если ей так легче, пусть сорвётся. Я заслужила и гораздо худшие слова.
– Таиса, я понятия не имела, что это закончится вот так, – только и остаётся мне проронить, глядя в затопленные злыми слезами глаза сестры. – Мне очень, очень…
– Не смей! Безродная тварь, даже не смей говорить, что тебе жаль! Ты убийца, и от твоих жалких оправданий ничего не изменится – ты останешься убийцей собственного отца. Что, эта корона того стоила? – она кивает на сапфировую вязь на моей голове, которую меня обязали носить преторы до церемонии в храме. Прижав пальцы к вискам, Таиса растирает их, на миг прикрыв веки. – Мама едва дышит от горя, её без конца отпаивают травами. Если сегодня она не выдержит и ляжет в склепе рядом с отцом, ты за это ответишь, поверь. Она велела нам быть отныне с тобой вежливыми, лебезить ради сохранения своих жизней… Ты же теперь королева, а мы в твоей власти, – брезгливо фыркнув, Таиса открывает глаза и окидывает меня угрожающим взглядом. – И я буду само благочестие ради мамы и ради малышек, буду тебе кланяться и признаю твоё право старшинства. Но уважать тебя искренне не стану никогда. Запомни, сестричка. Всё, что произойдёт со страной и нашей семьёй дальше – только твоя ответственность.
Гордо вскинув подбородок, она дёрганной походкой удаляется дальше по коридору, оставляя меня задыхаться отголосками этой тирады. Нос чешется от сладкого аромата её духов, а в груди гулко тарабанит сердце. Нет, я и не думала, что новый титул принесёт мне уважение сестёр, не настолько наивна. И всё же… Отвратительно печёт изнутри. Когда-то я мечтала быть с ними семьёй. Сегодня эта мечта останется в том же склепе, где и тело отца.
Анвар разрушил всё, даже то, что и без того едва держалось на плаву. Потопил дырявое судно окончательно. Или это разрушила я сама в миг, когда согласилась на грязный, фальшивый брак…
С трудом взяв себя в руки, продолжаю путь в северную башню. Мой островок безопасности, моя маленькая, но уютная и знакомая клетка. Чуть было не забываю, зачем вообще решила туда подняться, но новый спазм пустого желудка напоминает причину. Страшную причину. Стараясь, чтобы внутри ещё не умерла надежда на лучший исход, поднимаюсь по ступеням. Мне нужна эта капля уединения.
Труднее всего пройти мимо дверей в комнату Анвара. Всё ещё кажется, что он там, продолжает перебирать свои пузырьки с отравой. Змей. Настоящий змей, ухитрившийся сделать то, чего многие наёмники пытаются добиться годами: уничтожить короля. Подобрав тяжёлый подол траурного платья и – вот уж чего со мной не бывало прежде – задыхаясь от подъёма в собственное логово, проскальзываю сразу на балкон и замираю, пытаясь восстановить баланс в лёгких. Крепко вцепляюсь в перила.
Велория на закате прекрасна.
Багряное солнце виднеется из-за заснеженных гор, чистое небо не предвещает дождя. Вид отсюда изумительный: на ряды кирпичных домов и шпиль храма, на королевский сад с набравшими завязей яблонями. Но смеха нет, и припущены все флаги, а в беседках мёртвая тишина. Город прощается. Город оплакивает своего короля. Примут ли люди королеву, ставшую причиной такого горя? Вопрос спорный. Теперь всё будет зависеть лишь от меня.
За спиной раздаются осторожные шаги, и кажется, я знаю, кто мог следовать за мной по пятам: взявший на себя на пару с Лидианской заботы обо всех церемониях Белларский. Наивная: теперь я никогда не останусь в приятной уединённости. Самая ужасающая пустота там, где из-за окружающего гула невозможно услышать собственный внутренний голос.
Глубоким вдохом, полным запаха роз, привожу мысли в порядок и принимаю независимо-гордый вид, нисколько не соответствующий настоящим чувствам.
– Ваше Величество? – слегка неуверенно зовёт учитель, и я оборачиваюсь, готовая выслушать отчёт. – Всё готово. Казер Воскрешённый будет похоронен со всей честью, для церемонии ждут лишь вас.
– Хорошо. Не вызвала ли его смерть… неприятия в мой адрес?
Мой тон кажется слабым эхом себя самой. Безжизненным, лишённым малейших эмоций. Безупречным, как заменивший косу тугой пучок на голове. Если до встречи с Таисой у меня была надежда на лучшее, то теперь и она растоптана её ненавистью.
– Нет, миледи. Народ всё видел своими глазами и знает, кто отравил ваш меч.
На лице Белларского не мелькает осуждения, скорее топкая грусть понимания. Стыдно. Богиня, как же мне стыдно за свою глупость. И как сильно скручивает внутренности, разрывает лёгкие вина. Я поверила колдуну, отродью Харуна. И только я виновна в том, что позволила себе стать его куклой, чьими руками он сгубил короля. Что мертва бедняжка Маиса. За её глупую смерть я не замолю грех никогда.
– Спасибо, учитель. Я скоро буду, – киваю ему, вновь отворачиваясь. Меня мало что интересует последние три дня. Дни, когда я остываю вместе с телом отца.
– Да, ещё кое-что… Коронация состоится завтра. Мы решили обойтись без торжеств, просто возложение короны в храме. В иных случаях выждали бы положенный траур, но учитывая остроту ситуации с арестованными южанами… – немного неловко помявшись, Белларский тихо добавляет: – Не стану лукавить перед вами. Народ требует его казнь.
Ну, конечно. Люди видели магию, людям нужно решение как можно скорее. Единственно верное, какое приемлют законы Сантарры. И как бы мне ни хотелось отдать самое простое распоряжение прямо сейчас, но кое-что Таиса сказала верно: теперь я несу ответственность за всю страну. И один этот костёр превратит Афлен в пылающее поле битвы – мне ли не понимать. И учителю тоже. Довольно смертей, за которые я в ответе. Пусть ответ скажет закон.
– Я выразилась ясно. Будет суд, будет законный вердикт…
– Но законы действуют только на людей. А он… не человек.
Мне ли не знать. Он – ядовитая змея, кусающая без капли жалости.
– Предлагаете выставить на площади столб и устроить прилюдное сожжение еретика? – я искусно изображаю смешок, хотя внутри всё выжжено настолько, что звук собственного голоса отзывается гулом в пустоте. – Что ж, тогда готовьтесь к войне с Манчтурией. Герцог Иглейский не простит смерти своего наследника. Южане оставят границы, бросят всю Несимию на произвол волайцев и придут стучать копьями в ваши окна, в мои окна. Если это не конец Афлена, то я не знаю, как ещё можно назвать такой исход.
– Хорошо. Будет суд. Но он только отсрочит неизбежное, – вздыхает Белларский и тихо покидает балкон, оставив меня одну.
Всё, о чём я прошу последние дни. Не трогать меня. Дать подумать и принять решение.
Едва за ним закрывается дверь, протягиваю руку к опутывающим медные перила плетям роз и замираю. Отрезвев от чар Анвара, вернувшись в привычное мёрзлое состояние, слишком остро ощущаю его нехватку. Пробитую дыру. Потребность. И подозрение, что уже не я сама тому виной, терзает всё сильнее. Я шла сюда сейчас, намереваясь проверить страшную догадку. Вероятность безумно мала: я же мертва, но если допустить, что в те ночи, когда Анвар грел меня собой, моё тело нащупало баланс с природой…
Сорвав плотный бутон, решительно возвращаюсь в комнату, чтобы узнать наверняка. Метнувшись к двери, закрываю её на засов. Пока я одна и смогу сохранить эту тайну, с трудом снимаю платье без помощи фрейлины. Ложусь на постель, долго решаясь, прежде чем положить бутон на впалый живот, в котором не могу удержать никакой еды с самого дня поединка.
Прикрываю веки, дыша как можно глубже и размеренней. Старая проверка, самая верная: прекрасно помню, как этот фокус показывала ахающим прихвостням Глиенна. Как на округлившемся животе раскрывались цветы, подчиняясь зову благородной крови. Это самый древний рецепт королевской династии, доступный лишь тем, в чьих жилах течёт кровь первых людей. Только «да» или «нет».
«Пожалуйста, пожалуйста. Сантарра, пощади меня», – уговариваю собственное дрожащее тело.
Но богиня оставила свою больше не поцелованную, а окончательно проклятую и забытую дочь. Убийцы собственных отцов не заслуживают милости святых и снисхождения судьбы.
И я плачу навзрыд, как вновь оставленная всеми одинокая девочка в северной башне, когда роза распускается бархатными голубыми лепестками, подтверждая зародившуюся в мёртвом теле искру жизни.
