Катерина Мелех
Ферма механических тел
– Я не требовал, я попросил, – уточнил инквизитор, когда мы беспрепятственно свернули на соседнюю улицу. Только вот вела она не в сторону трущоб.
– Ты явно не умеешь просить, – саркастично фыркнула я, вспомнив категоричное условие о войне Лиги антиимпериалистов с контрабандистами.
– Ты просто не знаешь, как я умею требовать, – с хрипотцой заключил Хелстрем уже знакомой замогильной интонацией, от которой у меня волосы встали дыбом. – Ведь, если бы я не попросил, а потребовал отвести меня к Буревестнику, ты не посмела бы даже подумать о том, чтобы сдать меня тайной полиции.
Так, ладно, беру свои слова назад. Он отнюдь не так прост, как кажется. И разведчик из него что надо. Не знаю, догадался ли он, куда я его веду, или это блеф, но цели своей он достиг. Я усомнилась в правильности своего решения. Толкнув его в переулок, я сдернула со слишком умной башки обруч и вперилась в чернильные раскосые глаза.
– Ну, давай, заставь меня изменить свое решение.
– Я уже заставил, – с виноватой улыбкой развел руками Хелстрем. – Ты ведь уже передумала, док.
– Как ты…
– Ты не заземлила меня ударом по затылку. Если бы ты была уверена, что тебе нужен конверт, так и поступила бы едва узнала, что я расколол тебя.
Мне стало отчетливо не по себе. Впервые встречаю человека, который читал бы меня лучше, чем я сама. А я его еще не воспринимала всерьез! И кто тут теперь наивный?
– Что-то мне подсказывает, что заземлить тебя у меня все равно не получилось бы, – нервно скопировала я его инсультную улыбку.
– Не получилось бы, – добродушно пожал плечами Хелстрем и, пятерней зачесав длинноватые патлы, миролюбиво предложил. – Я могу помочь тебе убедиться в правильности решения не сдавать меня тайной полиции, если пожелаешь.
– Пожелаю, – буркнула я, просто чтобы выяснить, какие еще козыри у него припасены в рукаве.
– Бобби не торгуются, док. Они просто берут то, что считают принадлежащим империи. А экстрасенсы, даже если возвращают украденные секретные сведения, остаются собственностью государства.
Стоило прислушаться к своей заднице. Хелстрем назвал меня просто экстрасенсом, но думаю, ему удалось распознать во мне медиума. И пусть он ничего не требует, но это не отменяет факта, что теперь у него в руках мощнейший рычаг давления на меня. Я почти физически ощутила, как захлопывается капкан.
Что поделать, не везет мне по жизни с мужиками. Я скрипнула зубами и нахлобучила обруч на извиняющиеся глаза инквизитора. Он еще и виноватого из себя строит! Кто вообще на дне извиняется за свою силу? Святоша! Закатив глаза, я вцепилась в его предплечье и потащила к Буревестнику.
На Тагарту опустилась августовская ночь. Вдоль улиц зажглись газовые фонари, но их свет рассеивался и приглушался в вечном тумане и паре от теплотрасс, обвивающих здания. Квартал озарился характерно алыми вывесками, нервно подмигивающими вьющимся вокруг них астральным эманациям. Все астральное всегда липнет к местам прохода электрического тока.
За вывески цеплялись мальчишки с самодельными ловушками, собранными из вентиляторов и электрофорных генераторов Вимшурста, в которые эманации всасываются легко и быстро. Мальчишки их потом продают за мелочь муниципальным чистильщикам, пренебрегающим своими прямыми обязанностями из-за опаски соваться в трущобы.
Мимо продребезжал полуразвалившийся омнибус. Я проводила его завистливым взглядом. Если бы не святоша, запрыгнула бы на запятки и проехала безбилетником пару улиц. Минут пятнадцать сэкономила бы, не пришлось бы искать обходные пути по вонючим переулкам, где зачастую можно нарваться на перо в печень. Но шагать с приметным зангаосцем на буксире, припадающим на разбитую инсультом левую ногу, напролом через толпу желающих поразвлечься не лучшая мысль.
Одно из убежищ контрабандистов, которое чаще всего использует Барти, располагается под букмекерской конторой, принадлежащей Броневику, как и подпольные боксерские ринги с тотализаторами. Я приветственно кивнула пирату из команды «Буревестника», сторожившему задний вход, и на пальцах объяснила, что веду к его капитану оппозиционера. Бородатый детина в синем авиаторском плаще, указывающем на его военное прошлое, понятливо кивнул и бесшумно скрылся за дверью.
Спустя пару минут я втолкнула туда Хелстрема и спустилась с ним по лестнице в подвал, который в обязательном порядке наличествовал в каждом здании квартала Красных фонарей. Послание возымело свой эффект, встречали нас в полной боевой готовности. Неопытному гостю могло показаться, что в захламленном полутемном помещении сидит лишь Бартоломью за грубо сколоченным деревянным столом на колченогом стуле. Но я прошлась взглядом по грудам тряпок у стен и насчитала по меньшей мере пять дул револьверов, держащих на прицеле инквизитора. Мне стало чуть спокойней. Барти благосклонно мне кивнул, и я сняла с Хелстрема головной обруч.
Он, как и в случае со скальпелем у горла, мгновенно оценил обстановку. Что-то мне подсказывает, что ни один пират, сидящий в засаде, не был упущен кажущимся рассеянным священником. И скорее всего револьверов он насчитал больше, чем мой дилетантский в этих вопросах взгляд.
– Инквизитор Святейшей Енохианской Церкви, магистр Ли Мэй Хелстрем, – он протянул руку капитану воздушных пиратов и безмятежно улыбнулся. – Бывший сотрудник внешней разведки, действующий консультант Инновационного центра Тагартской школы эзотерики и член Лиги антиимпериалистов.
Барти театрально подкрутил ржаво-каштановые усы, хитро покосился на меня и оскалился стальными зубами. Шлепнул ладонями по коленям, поднимаясь, сбросил цилиндр на стол и с хлопком ответил на рукопожатие.
– Капитан Бартоломью Буревестник, капер на службе военно-воздушных сил Контремской конфедерации. Бывший военный авиатор, действующий воздушный пират, контрабандист и с недавних пор террорист.
Я закатила глаза. Эти позеры друг друга стоят.
– Присаживайтесь, магистр Хелстрем, – Барти приятельски хлопнул инквизитора по плечу, указывая на стул напротив. Снова подкрутил хэндлбар и провокационно развалился на стуле. – За срыв встречи оппозиционеров я оправдываться не намерен, так и передайте своим единомышленникам. Я сбил бы тот пассажирский цеппелин даже если бы знал о встрече, это дело принципа. Но вину свою признаю и готов восполнить убытки в полной мере.
– Этого будет более чем достаточно. Если бы Лига объявляла вендетту за каждую сорванную встречу, не осталось бы времени не подготовку революции, – невозмутимо отмахнулся Хелстрем, чем, кажется, прошел проверку контрабандиста на вшивость. – От вас, капитан Буревестник, требуется лишь доставить в конфедерацию посылку и вернуться в империю с ответом от адресата не позднее, чем через месяц. Обязательным условием является немедленное отправление.
– Договорились! – не раздумывая, согласился Барти, а мне только и оставалось, что снова закатить глаза.
Как я и думала, контрабандист сразу встал на сторону оппозиционера. Для него ведь главное подгадить империи, а каким именно образом, его не волнует. Хелстрем достал памятный конверт, чиркнул на нем пару строк и постучал ногтем по надписи.
– Здесь адрес доставки, – он передал конверт контрабандисту и дружелюбно поинтересовался. – Полагаю, угрозы о действиях антиимпериалистов в случае нарушения условий нашей сделки излишни?
– Совершенно, – подтвердил Бартоломью, пряча государственную тайну во внутреннем кармане плаща, и оскалил стальную челюсть. – У нас с вами одинаковые цели, хоть и разные средства их достижения.
Это он намекает на то, что Лига прикрывалась эльфийскими шаманами для организации встречи? Дались же ему эти дикари!
– В таком случае не смею более злоупотреблять вашим гостеприимством, капитан Буревестник, – по-военному коротко поклонился священник и вопросительно обернулся ко мне.
– Мои люди сопроводят вас до промышленных кварталов, магистр Хелстрем, и позаботятся об отсутствии слежки, – вместо меня ответил Барти. – Гайка не слишком компетентна в этих вопросах.
Я могла бы поспорить, приведя в качестве аргумента мои успешные прятки от тайной полиции в течение пятнадцати лет. Но не жертвовать же конспирацией ради самоутверждения? К тому же, чем скорей я расстанусь с Хелстремом, тем лучше.
Как сакраментально говаривал старина Петер Шестопал, фрезеровщик на заводе, где родители работали: «главное вовремя высунуть». Речь тогда шла о пальцах, коих в сумме на двух руках у него осталось шесть, но я решила, что этот девиз неплохо подходит к моей жизни в целом. Ли Мэй мне нравится, но не стоит обманываться. Приятелем инквизитор неучтенному медиуму никогда не станет.
– Я в долгу не останусь, док, – напомнил Хелстрем с неожиданно теплой улыбкой, от которой в уголках чернильных глаз появились морщинки-лучики.
Я подумала, что живость идет ему гораздо больше тоскливой отрешенности, и неискренне улыбнулась, возвращая «Уэбли». Не сообщать же этому святому человеку, что в ближайшие месяцы я буду бомжевать по помойкам, где искать меня среди такого же отребья будет бесполезно.
Проводив взглядом крепкую фигуру, на которой рабочий комбинезон с чужого плеча почему-то сидел не хуже мундира, я устало плюхнулась задом на стол. Слишком много событий для одного выходного дня для одной несчастной меня.
– За этим конвертиком охотится Ллос, – предупредила я Барти, откидываясь на стену и вытягивая гудящие ноги. – Поэтому я залягу на дно на какое-то время.
Контрабандист задумчиво пошевелил усами. Встал, похромал к одной из куч хлама, выудил потрепанный мешок и кинул мне на колени. Мельком заглянув внутрь, я присвистнула. Навскидку отсыпанных мне пяти пачек ассигнаций номиналом в десятку империалов хватит и на покрытие долга констеблю Сьюзену и на вполне сносную жизнь в бегах. Хоть что-то приятное за сегодня.
– Генрика, лети со мной в Контрем, – завел свою любимую шарманку Барти, тяжело опускаясь за стол и доставая из-за пазухи новенькую флягу – мой подарок на недавний пятидесятый юбилей. – Оставаться здесь опасно. Все равно выяснить что-то о той аварии почти нереально. Пятнадцать лет прошло.
Я вытащила из рюкзака бутылку ликера и, не чокаясь, отсалютовала Барти. Приняв на грудь, мы дружно занюхали рукавами и убрали тары. Я возвела глаза к заплесневелому потолку и отрицательно помотала головой. Не могу я уехать. Хотя и не по той причине, которую раз за разом озвучиваю Барти.
Он считает, что я одержима идеей найти виновных в смерти моих родителей. Мол, они на самом деле перешли дорогу тайной полиции, потому их и заземлили. Лично я считаю, что это ерунда. В цехе просто была авария, какие происходят ежегодно на столичных фабриках. Это был обыкновенный несчастный случай. Но Барти, сторонник теории правительственных заговоров, в придуманную мной ерунду охотно поверил.
На самом же деле я отказываюсь покидать Анталаморию из-за своих способностей, чтоб их отцентрифужило. Империя при всех своих тайных агентах и браках экстрасенсов по расчету остается лучшим местом для медиума-эмпата. Из-за длительного периода уничтожения всего потустороннего Анталамория, в отличие от других стран, почти избавилась от духов, заселявших ее. Как это не прискорбно, но только здесь я могу избегать одержимости.
Хм, а нет ли каких-нибудь сигил для блокировки экстрасенсорных способностей? Надо было поинтересоваться у святоши.
Глава 3. Призрак без определенного места жительства
Шестеренка с приятным щелчком встала на место. Я обновила завод в отремонтированных часах и довольно понаблюдала за мерным ходом маленького позолоченного маятника. Эту роскошь я откопала на помойке на окраине Тагарты в весьма плачевном состоянии. Рядом с телом девочки лет одиннадцати в разорванном платье. Закономерное явление после очередного бунта, прокатившегося неделю назад по столице среди пролетариата.
Сняв гогглы с увеличительными линзами, потерла кулаками глаза. Те отозвались зудом и пеклом. Хотела бы я, чтобы это было симптомами обычной усталости, но терплю я их уже два дня и вынуждена поставить диагноз. Конъюнктивит, чтоб его отцентрифужило. Не самое страшное, что можно подцепить в трущобных нищенских притонах, но приятнее он от этого не становится. Надо добыть антибиотики, пока не началось загноение.
Я с кряхтением поднялась, запрещая себе обращать внимание на нещадно чешущийся живот, который ночью искусали клопы. Последствия игры в кошки-мышки с Бюро общественной безопасности.
Ненавижу игры. Ненавижу прятки, салки, карты и даже благородные шахматы. Возможно, я любила играть, когда были живы родители. Не помню. Зато прекрасно помню, как проигрывала все свои немногочисленные сбережения заводским пацанам в третями, буру, рамс и терс, чтобы только научиться обыгрывать Башню Бенни и не раздеваться перед ним. Помню, как на ненавистных уроках ненавистного святого отца Клавдия лучше всех учила теорию вероятностей и математическую статистику, чтобы при кручении бутылочки не выпадал Башня Бенни. Помню, как перебарывала панику перед темнотой и привидениями, прячась в подвале приюта, потому что туда Башня Бенни не рисковал соваться.
Ненавижу игры. Но жизнь научила в них играть и выигрывать. Поэтому за этот месяц тайная полиция так и не сумела найти меня. Хотя искала, я точно знаю. Никто другой мою клинику не посмел бы разгромить. Даже сигилы стерли бесследно. Интересно, можно ли по печатям понять, что именно они охраняют – клинику, пациентов или врача? Будет обидно, если сигилы, призванные защищать меня, сообщат тайной полиции, что мехадок Гайка на самом деле медиум.
Откуда-то возобновило скулеж местное привидение. За стенкой ритмично заскрипел пружинами матрас. Спустя пару минут ему стали вторить неискренние визги. Я фыркнула, подхватила часы, мешок с пожитками и покинула ночлежку.
Окраины Тагарты встретили меня туманом, загустевшим с наступлением сентября, противной моросью дождя и мрачными грудами общежитий для чернорабочих. Мимо по лужам проковыляла оборванка, держа за хвосты пяток жирных крыс, на ходу глотая горсть свинцовых пилюль – дешевое средство, помогающее высинить десны и заодно скинуть ребенка. В канаве храпела целая артель грузчиков, купаясь в промышленных отходах, недопитом самогоне и собственных нечистотах. Изнанка самого красивого и самого дорогого города Анталамории. В такие моменты как никогда хочется уехать куда подальше. Только вот некуда.
По всей империи семимильными шагами разрастается пропасть между социальными слоями: буржуазией, нуворишами9, пролетариатом и маргиналами. В проигравшем войну Зангаоском царстве по экспоненте растет опиумная наркотическая зависимость среди всего населения. Вольные народы Бадавийской пустыни страдают от набегов орд орков с их бокорами10, практикующими запрещенное во всем остальном мире колдовство. Контремская конфедерация сражается с ругару, чупакабрами, вендиго и прочими тварями, насылаемыми эльфами в отместку за вырубку их священных лесов в угоду индустриализации. А кланы гномов и дроу в горах Харбарга чужаков никогда не примут.
За скорбными размышлениями я не сразу поняла, что потусторонний скулеж никуда не делся, хотя от ночлежки я уже отошла на пару улиц. Обернувшись, выматерилась. Сквозь толпу рыбного рынка, размазывая по щекам слезы, плелся полупрозрачный мальчишка лет шести в девчачьем буржуйском платье.
С вставшими дыбом волосами я прошла еще пару улиц по направлению к кварталу Иммигрантов. Пацаненок безустанно ревел и упорно плелся за мной. Я собрала всю свою волю в кулак и свернула в безлюдный тупичок. Не представляю, как я буду обороняться, ведь при себе у меня нет ни единой серебряной монетки. Но этот полный безысходности вой на одной ноте меня уже достал!
Через пару минут призрак безошибочно свернул за мной, по-прежнему не отнимая кулачков от глаз. Призрак, а не привидение, потому что только призраки имеют четкие контуры и преследуют людей. Хотя обязательным условием для преследования является связь умершего с живым. А что может быть общего у меня и детеныша из аристократической семьи?
– Хватит за мной таскаться! – истерично потребовала я.
Призраки плохо видят и слышат материальный мир, потому что уже не принадлежат ему. По этой же причине живые воспринимают астрал туманом, заполненным шепотом. Но это не касается медиумов, находящихся одновременно в двух мирах, и оттого восприимчивых к астральному излучению больше прочих экстрасенсов. Поэтому пацаненок с отчаянной надеждой уставился на меня и всхлипнул.
– Вы меня видите? И слышите?
Голосок у него был столь жалобный, что даже мой садизм, обычно активизирующийся в подобных ситуациях, забуксовал. Мне слегка полегчало от осознания, что негативные астральные эманации еще не окончательно ассимилировались с моей душой, и частично человечность во мне еще сохранилась.
– Вижу и слышу, я же медиум, – попыталась успокоить я призрака.
Но воспитатель из меня видимо дерьмовый, потому что пацаненок вдруг разревелся с новой силой и молнией метнулся ко мне с распростертыми объятиями. Я едва успела шарахнуться в сторону. Он влетел в стену за моей спиной, вынырнул обратно на улицу и с ревом зашел на вторую попытку меня обнять.
– А ну заглохни! – нервно рявкнула я, вновь вильнув в сторону.
Мальчонка обиженно заткнулся, сверкая невыплаканными слезами в глазах.
– Притормози с объятиями, пацан, – попыталась сгладить я свою грубость, гадая, как запретить ему лезть ко мне, не наводя при этом на мысль, что медиум – это очень удобный вид транспортировки мертвых душ. – Нельзя же трогать незнакомых людей!
– Я не пацан, я лорд Эрик Каспериан, – можно подумать, мне это о чем-нибудь говорит. – И вы не незнакомая, вы ведь как моя сестренка. Тоже видите и слышите меня, – с упреком хлюпнул сопливым носом лордик и хлопнул по-девичьи густыми и длинными ресницами.
Ох уж эти тепличные детишки, никакого инстинкта самосохранения! Не обязательно его сестренка медиум, как я. Она может быть и призраком, как он. Как бы выяснить, понимает ли пацан вообще, что не живой? А то ляпну ненароком очевидную для меня вещь и сломаю хрупкую детскую психику. Вот только обезумевшей астральной сущности мне и не хватает, ага!
– Все равно меня трогать нельзя, я заразная, – категорично заявила я и показательно оттянула покрасневшее веко.
Лордик несчастно хлюпнул носом, но послушно сделал шаг назад. Значит, все еще считает себя живым, раз болезней боится. Это осложняет ситуацию. Я присела на корточки, осматривая мальчишку внимательнее. Белое почему-то девчачье платье в рюшках, лакированные туфельки, на которые я пускала слюни в нищем приютском детстве, ангельское личико и шапка русых кудрей.
– Как вы оказались здесь, лорд Каспериан? – из меня против воли полезла ответная вежливость. Надо же, родительское воспитание все еще дает о себе знать. Они учили относиться к окружающим также, как окружающие к тебе.
– Мы с сестренкой бежали… дома были плохие люди, и мы сбежали… а потом я потерялся… – призрак стал меловым, в глазах мелькнула паника. – Где Эрика?!
Эрикой должно быть зовут сестренку. Или звали. Судя по одинаковым именам, дети были близнецами, которые часто бывают экстрасенсами. Тогда Эрика и впрямь могла быть медиумом. Но сейчас у меня проблема более насущная. Кто знает, как успокаивать детей?!
– Мы ее обязательно найдем, – как можно уверенней отмахнулась я, попытавшись скопировать успокоительную невозмутимость Хелстрема. – Но позвольте узнать, почему вы преследовали меня, лорд Каспериан?
– Я… не знаю… я не преследовал! Я шел домой! – губа мальчишки снова опасно задрожала. – Меня всегда также к дому тянуло… я думал, что дом рядом…
– А вот так? – я поспешила его отвлечь от подступающей истерики и отбежала на пару шагов.
Лордик, как привязанный, шагнул следом. Чему и сам весьма удивился. Я присвистнула. То есть я воспринимаюсь им как дом? Ничего не понятно, но очень интересно. А еще интересней, как мне теперь от него отделаться. Похоже, придется навестить Теша. Изгнания, конечно, не его специальность, но других знакомых экстрасенсов у меня нет.
А еще я за антибиотиками собиралась. Кстати, надо бы предупредить пацана, чтобы не болтал, на людях-то ответить ему я не смогу. Я мученически возвела глаза к истекающему дождем небу, снова присела на корточки перед Эриком и принялась с серьезной миной нести бред.
– Чтобы найти вашу сестру мне понадобится острое зрение. Поэтому сначала мне нужно вылечить глазки.
– А потом пойдем искать Эрику? – с отчаянной надеждой хлопнул ресницами пацан.
Я кивнула, не сумев озвучить заведомо ложное согласие. Грешно обманывать детей, но мне и своих проблем хватает. В конце концов, в няньки мертвым аристократам я не нанималась.
– Мы сейчас в плохом месте, поэтому, будьте любезны, идите прямо за мной, не глядите по сторонам и молчите. Кстати, меня зовут Генри.
Лордик испуганно хлюпнул носом, но послушно пристроился сзади. У меня от вида поникшей полупрозрачной фигурки отчего-то защипало в носу. Простудилась, наверно.
Вырулив на улицу, я, стараясь не коситься на призрака, двинулась в сторону квартала Иммигрантов на поиски зангаоских аптекарей. Их страна до сих пор остается лидером в фармацевтике. И в производстве биологического оружия. Узкоглазый аптекарь, нашедшийся прямо на улице, жестом фокусника выудил из широких рукавов национального ханьфу11 антибактериальные капли. Купив их и антибиотики на остатки компенсации от Барти, я закапала в глаза и обратила внимание на лавку бадавийского старьевщика неподалеку.
Толкнуть что ли часы здесь? Отремонтировала я их от нечего делать на свои средства, а, как говорится, если делаешь что-то хорошо, не делай это бесплатно. Значит, идем отбивать затраты.
В лавке за стойкой дремал смуглый бадави в белой галабее12 и куфии13.
Тлели угли в высоком кальяне, от которого тянулся дурманящий аромат экзотических фруктов. В свете электрической лампы кружились пылинки. Но не успела я выставить часы на стойку, как свет припадочно замигал, а воздух прорезал потусторонний вопль. И, судя по задумчивому, но ничуть не обеспокоенному взгляду бадави на лампу, слышала его только я.
– Это мои часы! – удалось мне расшифровать этот ультразвук. – Они стояли в комнате Эрики!
Стоило догадаться. Я с виноватой улыбкой мотнула головой в ответ на немой вопрос старьевщика, мол, передумала, и вышла из лавки. Эрик скакал вокруг, с визгами пытаясь добиться от меня, откуда у меня его вещь, но приблизиться попыток пока не делал. Славно, потому что я уже не была уверена, что правильно классифицировала астральную сущность.
Ведь к предметам могут быть привязаны лишь демоны. Джинны в лампах, черти из табакерок и ящики Пандоры тому подтверждение. Хотя без астральных гогглов или предварительного транса даже медиум не способен воспринять органами чувств высших духов. Надеюсь, это значит, что Эрик обычный призрак, а не то, что у меня исключительная суперсила.
Меня так и подмывало выкинуть часы в ближайшую канаву, но от потакания этой слабости могло быть больше проблем, чем пользы. Потому что, если я уже подхватила помимо чесотки и конъюнктивита какое-нибудь проклятие, то без этих отцентрифуженных часов снять его не получится. Угораздило же вляпаться!
Дождь уже кончился, и народу по улицам фланировало немало из-за высокого уровня безработицы среди иммигрантов. А это исключало возможность разговоров с невидимым собеседником без привлечения лишнего внимания. Поэтому я размашисто зашагала к кварталу Красных фонарей, поближе к безлюдным в утренние часы переулкам и Тешу.
Эрик спустя полчаса рыданий пришел к выводу, что я заодно с теми «плохими людьми», разгромившими его дом, и попытался сбежать. Хорошо, что у него заработал инстинкт самосохранения, плохо, что затея не выгорела. Из-за привязки к часам лордик просто бегал по кругу, центром которого была я.
Погруженная в философские размышления о разнообразии дерьма, в которое меня не устает макать жизнь, я не сразу заметила, что Эрика наконец-то озадачил его свободный проход сквозь стены и игнорирование со стороны окружающих. Чует моя задница, пацан близок к катарсису.
Мимо потянулись знакомые здания с вульгарными вывесками. Я слегка расслабилась, а потому к внезапному нападению оказалась совершенно не готова. Что-то тяжелое ударило меня по затылку, а острые шилья впились в лопатки. Я взвыла и машинально приложилась спиной об стену, стряхивая с себя агрессора. Тот оскорбленно зашипел и пушистой рыжей тушкой шлепнулся мне под ноги.
– Бандит, поршень тебе в выхлоп! – застонала я, потирая расцарапанную спину. – Сколько раз я запрещала тебе прыгать на меня с крыш!
Кот лишь презрительно прищурил единственный глаз, мол, на хвосте я вертел твои запреты. Я закатила глаза и огляделась. Одноглазый является обычно со своей бандой. И точно, из переулка на меня бесновато зашипел черный Джек Потрошитель, между ног бойко прошмыгнул колченогий серо-полосатый Пират, а следом грациозно проковылял некогда аристократично-белый, а ныне вшиво-плешивый Его Святейшество, любимец Теша.
Ничего не могу с собой поделать, подкармливаю потихоньку этих уродцев. Изнеженных ласковых лентяев не жалую, а с бродягами, сражающимися с канализационными крысами и дворовыми псами за место под солнцем, чувствую крепкую духовную связь. Не желая привлекать лишнего внимания к нашей разношерстной компании, шмыгнула в переулок к Потрошителю. Через минуту к нам присоединился поникший Эрик.
– Я умер, да?
И давно. Лет пять назад, судя по тому, что его сестре-близняшке было лет одиннадцать к тому моменту, как она оказалась в мусорной куче окраин столицы.
Я выудила из сумки подсохшие кусочки жареного голубя. Помоечная птица, как и чайка, но мясо кур и уток для трущоб неоправданно дорого. Кинула их котам, не заботясь, как они их поделят, и обернулась к лордику, скорбный вид которого вновь вызвал покалывание в носу, глазах и горле. Не замечала за собой раньше такой сентиментальности. Материнский инстинкт просыпается что ли?
– Да, Эрик. Прости, что игнорировала тебя, мне нельзя было выдать окружающим, что я медиум. Ведь никто больше тебя не видит и не слышит. Понимаешь?
Пацан кивнул болванчиком. Будь я в его состоянии, все слова в одно ухо влетали бы и из другого тут же вылетали. Но будем надеяться, что воспитание аристократа получше, чем мое, и его приучили внимать собеседнику в любой ситуации.
– Могу я с тобой поговорить, как со взрослым человеком?
Очередной безразличный кивок и взгляд себе под ноги. Я призвала всю свою выдержку и красноречие, достала часы и с расстановкой заговорила:
– Эрик, я не имею никакого отношения к тем, кто разрушил твой дом.
Это были бунтовщики, озверевшие от восемнадцатичасового рабочего дня на фабриках, принадлежащих таким, как его родители, но ему это знать не нужно.
– Эти часы я нашла далеко от твоего дома.
Рядом с телом сестры в разорванном сзади, окровавленном по подолу платье.
– Я готова вернуть их тебе, но прежде нам стоит разобраться, почему ты с ними связан, согласен?
А заодно выяснить, не демон ли он.
– Позволь познакомить тебя с моим другом, который сможет помочь тебе встретиться с твоей семьей.
Маленький лорд Каспериан наконец поднял на меня потухший и безнадежный взгляд. Сглотнул и понятливо выдавил:
– И с Эрикой, да?
Я не ответила, только смахнула набежавшие злые слезы. Я, конечно, к буржуям тоже никаких симпатий не испытываю и полностью согласна с необходимостью чистки Палаты Лордов. Но я категорически против власти подонков, насилующих и убивающих одиннадцатилетних девочек!
– Тогда познакомь меня, пожалуйста, со своим другом, Генри, – отчаянно хлюпнул носом Эрик и кулачками тоже смахнул слезы с глаз.
Я собрала всю свою волю, чтобы улыбнуться как можно более ободряюще, и решительно поднялась. И оцепенела, услышав до омерзения знакомые похабные интонации:
– Рикки, неужто это ты, дрянь ржавая?
«Рикки», словно какую-то шлюху, меня звал один-единственный человек. Который, как я надеялась, уже давно заземлился в какой-нибудь сточной канаве. Но, как показывает жизненный опыт, такие твари обычно выживают.
Коты шустро слиняли. Я обернулась к троице приближающихся мужланов, сконцентрировавшись на главаре. Дружков сменил, а сам не изменился. Скошенный, как у неандертальца, лоб, не обремененный печатью интеллекта. Глубоко посаженные глаза навыкате, вечно слюнявый рот. И великанский, под два метра, рост. Хотя так-то я в курсе, что погоняло свое Башня Бенни получил отнюдь не за рост.
О, я нашла отличие! Запавший едва заметно, но не для врача, нос. Сифилис. Задница поджалась, но я напомнила себе, что уже не та безответная девчонка, какой была десять лет назад. Проверила готовность мехаскелета, вскинула подбородок и распрямила спину до ломоты в плечах, как когда-то мама учила.
Как бы понять, слышал ли он мою болтовню с пустотой и понял ли, что я медиум? У меня и без того хватает причин заземлить его, но вот проблема, именно этого я и не могу сделать. В рукопашной я не сумею убить Бенни молниеносно и безболезненно. А в противном случае слишком велика вероятность появления призрака, преследующего убийцу.
– Эк тебя раскорячило! Сиськи отрастила? А соплячкой была доска два соска. Ну, дай оценю! – хрюкнул Бенни и потянул лапу, но я не позволила себе сгорбиться. Хотя его слова, как в далеком детстве, прицельным ударом разрушили самооценку. Зачем строю из себя аристократку? Я же крыса помойная… и пусть! Все равно выше его на целую ступень эволюции!
– Проваливай, Бенни, – не своим голосом рявкнула я и резким движением, усиленным мехаскелетом, отбила потную ладонь с мое лицо размером. – Второго шанса не дам.
Я не стала грозить убить его перед дружками, опасаясь спровоцировать всех. Против троих бугаев мне даже с мехаскелетом не выстоять. Про то, что не далась в детстве, значит, не дамся и сейчас, напоминать тоже не стала. Зачем пробуждать в этом неандертальце охотничий инстинкт? Если мозгами пораскинет и оценит мою возросшую силу, то свалит подобру-поздорову… это я размечталась. Невозможно пораскинуть тем, чего в черепной коробке отродясь не водилось.
Зенки у Бенни выпучились пуще прежнего и опасно налились кровью. Ноздри сифилитичного носа затрепетали, в штанах стремительно выросла башня, как наглядное подтверждение клички. Дальнейших метаморфоз и угроз я ждать не стала, технично влепив кулак ему в харю.
По кастету пневматического экзоскелета потекла кровь, и я отстраненно поставила себе зарубку на память, потом обязательно его продезинфицировать. А душу от вида алых капель запятнало нездоровое удовлетворение. Ох, невовремя этот неандерталец мне повстречался! Мне уже семь месяцев не лечили мой садизм.
Дружкам Бенни стоит отдать должное, в атаку они кинулись без лишних спецэффектов. Просто дружно шагнули вперед, профессионально метя кулаками мне в скулы. Так, группу поддержки я явно недооценила. Сконцентрировалась на Бенни и не сумела распознать в его прихлебалах любителей подраться на подпольных рингах. Я нырнула им под руки, перекатилась, крутанулась и врезала им под коленями, со сладким хрустом ломая кости. Прямо как на войне.
