Александр Кашенцев
Волки и шакалы
– Здравствуй, Мариам, – прошептал он, нагнувшись и пытаясь заглянуть в глаза девушки, та только ниже опустила голову.
– Здравствуй. Не надо, я сама, – пыталась возразить Мариам.
Молодой человек подхватил ведра, набрал воды, закинул коромысло на плечо.
– Я всегда буду вам приносить воду, – сказал он.
– Тогда мама не будет пускать меня к речке, – возразила девушка.
Павел вновь подхватил мешок с рыбой и медленно, растягивая миг встречи, пошёл впереди, но вдруг резко остановился. Идущая следом девушка наткнулась на него сзади, ведра, качнувшись, выплеснули воду на землю. Поперёк тропы, шурша травой и шипя, проползла большая, метра полтора, черная, с желтым брюхом змея, подняв треугольную, расписанную узором голову над травой и часто высовывая раздвоенный язык.
– Гадюка, очень ядовитая змея, – предупредил парень. – Люди от её укуса не умирали, если вовремя обратились в больницу. В Крайновке одного рыбака укусила такая же змея, он вовремя не обратился к врачам и умер от заражения крови. Она сама боится людей, всегда предупреждает шипением о своем появлении, укусит, только если на неё наступишь. Кстати, свинья не боится её укуса.
– Потому что она нечистое животное.
– Зато у неё самое вкусное мясо, недаром наши их выращивают, несмотря на то что диких полно.
– Аллах за такой грех лишает жизни в раю.
– Учитель в школе говорит и в газетах пишут, что бога нет, его придумали богатые, чтобы можно было легче эксплуатировать народ, – возразил Павел.
– Папа говорил, что коммунисты разрушают церкви и мечети, а мулл и священников высылают в Сибирь. И если бога нет, то тогда кто создал людей?
– В школе учат, что человек произошел из обезьяны путем эволюции. Это доказал в своих научных работах ученый Дарвин.
На эти слова сзади раздался звонкий смех.
– Как так может быть? Ведь люди высокие и красивые, а обезьяна волосата, с длинными руками и смешной рожицей, только что умеет кривляться и жрать. Папа рассказывал, он был в Грозном в зоопарке.
– Мой отец не был в зоопарке, но в книгах описаны разные виды обезьян, и некоторые ходят на ногах, как люди, и сбивают палками фрукты с деревьев.
Молодые люди подошли к кошаре, и Павел переложил коромысло на плечи Мариам, при этом он приобнял её. Девушка повернулась, и взгляды их вновь встретились, время для них вновь остановилось, и тут раздался со двора голос Патимат:
– Мариам, быстро иди домой. А ты, молодой человек, положи рыбу и иди домой.
Девушка открыла ворота и вошла в хату, парень оставил рыбу под навесом и под ворчание хозяйки направился домой.
На другой день он вновь ждал у мостков, но Мариам так и не пришла. Вместо неё пришла мать, гремя пустыми ведрами, сняла их с крючков, решительно вступила на мосток, нагнулась, набрала воды и, когда вскинула коромысло на плечи, сказала:
– Не жди, Мариам больше не придет, маленькая она, чтобы ходить на свидания.
Молодой человек, понуря голову, побрел следом. Погода, как бы сочувствуя юноше, резко, как всегда в летнее время, изменилась: голубое небо затянуло черными тучами, подул резкий холодный ветер, всё живое спешило скрыться от непогоды, кто в густой листве деревьев, кто в густой траве, муравьи спешили в свои норки. Патимат ускорила шаги, спеша укрыться под непромокаемой кровлей построек кошары. Вот тучи повисли над головой, ветер стих, в землю ударила слепящая ветвистая молния, и тут же грянул оглушительный гром. Павел невольно присел, хозяйка уже открывала ворота, и путники под первые капли дождя вбежали под навес. Молодой человек, пробегая мимо окна, увидел, как на него смотрела со слезами на глазах Мариам. Он резко остановился, не сводя глаз с родного лица.
– Я буду ждать тебя! – крикнула девушка сквозь шум надвигающейся грозы.
Её мать резко дернула Павла за рукав, затаскивая его под крышу. Женщина, сняв ведра с коромысла, поставила их на лавку, приспособление для переноски воды – в угол, села тут же на лавку. Юноша положил мешок с рыбой рядом на доски, пропитанные кровью потрошенной рыбы. Патимат встала, взяла воткнутый между стеной камыша, большой, выкованный из рессоры старого трактора нож с деревянной ручкой, сказала:
– Садись, пока не закончится дождь.
Молодой человек присел на скамейку. Хозяйка развязала мешок, по одной стала вытаскивать рыбу, крупную разрезала вдоль спины на пласт – две половины, соединенные между собой нижней частью, потом потрошила, скидывала требуху в стоящее под лавкой помойное ведро. Вычищенную рыбу она солила и складывала рядом. Тут же из-под дождя прибежал, толстый, мокрый, с зеленовато-серыми полосками на шерсти кот, принялся тереться о ноги хозяйки, протяжно мяукая. Женщина выбрала из требухи печень, кинула на земляной пол. Кот понюхал брошенную подачку, отвернулся, вытянувшись, встал лапами на лавку, схватил зубами ещё трепыхающегося крупного сазана, пытаясь стащить его на землю. Хозяйка черенком ножа легонько вдарила наглецу в лоб, и оскорбленное животное, мявкнув, спряталась за ногами гостя.
– Глупый наглый кот, все равно жрать не будешь, тебе подавай только жареную рыбку, а эту только изваляешь и испортишь.
Время испортило её фигуру, плечи опустились, спина сгорбилась, обозначился небольшой животик, лицо покрылось мелкой сетью морщин.
– Тебе, я вижу, понравилась моя дочь? – спросила Патимат.
– Да, красивей девушки я еще не видел, – ответил Павел.
– Ты знаешь, у нас не принято до свадьбы встречаться парню с девушкой, только в праздники все жители собираются на площади села, где устраивают танцы. Молодые люди показывают свое искусство под одобрительные крики селян, и если парень нравится девушке, она разрешает ему с ней танцевать. Потом встречаются родители и договариваются о свадьбе.
– Но у нас не устраивают танцы, только крутят раз в неделю какой-нибудь фильм. Но я попрошу маму, и она придет договариваться о свадьбе.
– Погоди, молодой человек, а ты знаешь, любит ли тебя Мариам?
– Нет, но мне кажется, что я ей нравлюсь, но я могу у нее спросить.
– Спросить ты её не сможешь, потому что я не разрешу с ней встречаться. Ты забудь её, потому что нашим женщинам нельзя выходить замуж за мужчин других национальностей. Ослушников ожидает смерть, причем будет убит как мужчина, так и женщина. А теперь иди, дождь уже почти кончился.
Мелкий дождь ещё срывался с поредевших облаков, показалось солнце, и справа налево небо перечеркнул разноцветный мост радуги. Молодой человек брел прямо по лужам, не видя окружающей его красоты.
Приходя к речке, он все время с надеждой ждал, что любимая девушка вновь придет за водой, и, не дождавшись, относил рыбу Азагоевым, заглядывал в окна, но Мариам так и не увидел.
Мать заметила, что старший сын стал грустным, все время вздыхал, часто останавливался, задумываясь. Как-то раз за ужином она спросила его:
– Почему, Паша, ты такой грустный, чай, не влюбился ли?
Младшая сестренка Шура, сидевшая здесь же за столом, прыснула в кулачок, за что тут же получила от матери подзатыльник. Обиженная девочка всхлипнула, глаза её наполнились слезами.
– Мама, я хочу жениться, – выдал сын.
Девочка тут же передумала плакать, с любопытством навострила ушки.
– И кто же твоя избранница? – после непродолжительного молчания спросила ошарашенная мать.
– Мариам, – прошептал сын, пряча глаза.
Дарья ещё немного посидела молча, обдумывая новость.
– Паша, неужели в селе нет достойных красивых девушек? Вон сколько за тобой бегает, и не только младшие, но и старшие, ведь всех молодых мужчин забрала война. Вон Надя Широкая, красивая работящая девушка, или Люся Кузменко, тонкая как ивушка.
– Никто мне не нужен, кроме Мариам. Если мне не разрешите жениться, я её украду.
– И куда ты с ней денешься?
– Страна большая, найдем где жить.
– Ты подумай, глупый, тебе скоро в армию, если уедешь, посчитают дезертиром. Сначала направят на работы куда-нибудь в Сибирь, потом в штрафной батальон, а оттуда никто не возвращается. А ещё родственники Мариам найдут тебя в любом месте и убьют обоих.
– Что делать, мама? Ведь я не могу без неё.
– Хорошо, я поговорю с Патимат, пусть она хотя бы раз в неделю разрешит с ней тебе встречаться.
С утра, Дарья, одевшись покрасивее, под любопытные взгляды соседок отправилась к кошаре Азагоевых. К вечеру по селу разнеслась новость, что мать Павла ходила к чеченцам свататься к её дочке. Влюблённые девушки всю эту ночь проплакали, смачивая слезами подушки, а Надя Широкая пообещала повыдергивать сопернице все волосы.
Вечером пришедшего с работы Павла мать обрадовала, что он может видеться с любимой раз в неделю под присмотром её матери, а вопрос о женитьбе решили перенести до окончания войны. Но время и судьба похоронили все надежды парня.
* * *
Тем временем на фронтах произошли существенные изменения: под Сталинградом разгромлены и отброшены немецкие войска, освобожден Ростов, у гитлеровцев остался плацдарм в районе Новороссийска. Летом германское командование попыталось взять реванш на Курской дуге, но и здесь понесло большие потери. Но немецкая разведка не прекращала свою диверсионную и подрывную деятельность на Кавказе. С целью повредить нефтяные промыслы Грозного и нефтеперерабатывающие заводы Гитлер разрабатывает план: используя плацдарм Новороссийска, нанести удар вдоль Черного моря на Сочи, через Армению, Грузию, Азербайджан, также ликвидировать снабжение советских войск нефтью.
В 1944 году Кравцову Павлу и Азагоеву Исе исполнялось по семнадцать лет, и они надеялись принять участие в боях за освобождение Родины от немецких захватчиков. Но судьба и правительство Советского Союза считали иначе.
31 января 1944 года принято постановление ГКО СССР № 573 об упразднении Чечено-Ингушской АССР и депортации ее населения в Среднюю Азию и Казахстан «за пособничество фашистским оккупантам».
Владикавказ, 17 февраля того же года. Телефонограмма Л. Берии И. Сталину: «Подготовка операции по выселению чеченцев и ингушей заканчивается. После уточнения взято на учет подлежащих переселению 459 486 человек, включая проживающих в районах Дагестана, граничащих с Чечено-Ингушетией, и в горах Владикавказа… Учитывая серьезность операции, прошу разрешить мне остаться на месте до завершения операции, хотя бы в основном, т. е. до 26–27 февраля 1944 года»[8].
Владикавказ. Телефонограмма Л. Берии И. Сталину от 22 февраля о подготовке операции в Чечено-Ингушетии: «Выселение начинается 23 февраля с. г. Предполагается оцепить район, чтобы воспрепятствовать выходу населения за территорию населенных пунктов. Население будет приглашено на сход, часть схода будет распущена для сбора вещей, а остальная часть будет разоружена и доставлена к месту погрузки. Считаю, что операция по выселению чеченцев и ингушей пройдет успешно»[9].
23.02.1944. Согласно постановлению ГКО № 5073 от 31.01.1944 упразднена ЧИ АССР. Из ее состава в Дагестанскую АССР переданы четыре района. На остальной территории Чечено-Ингушетии образована Грозненская область. В два часа ночи войсками НКВД были окружены все населенные пункты, расставлены засады и дозоры, отключены радиотрансляционные станции и телефонная связь. В пять часов утра мужчин созвали на сходы, где на родном языке им объявили решение правительства СССР.
Телефонограмма Л. Берии И. Сталину: «Сегодня, 23 февраля, на рассвете начали операцию по выселению чеченцев и ингушей. Выселение проходит нормально. Заслуживающих внимание происшествий нет. Имели место 6 случаев попыток к сопротивлению со стороны отдельных лиц, которые пресечены арестом или применением оружия. Из намеченных к изъятию в связи с операцией лиц арестовано 842 человека. На 11 часов утра вывезено из населенных пунктов 94 тыс. 741 чел., т. е. свыше 20 % подлежащих выселению, погружены в железнодорожные вагоны из этого числа 20 тыс. 23 человека».
26 февраля. Владикавказ. Телефонограмма Л. Берии И. Сталину: «Операция по выселению чеченцев и ингушей проходит нормально. К вечеру 25 февраля погружено в железнодорожные вагоны 342 тыс. 647 чел. Со станции погрузки отправлено к местам нового поселения 86 эшелонов».
3 марта 1944 года. Владикавказ. Телефонограмма Л. Берии И. Сталину: «Докладываю об итогах операции по выселению чеченцев и ингушей. Выселение было начато 23 февраля в большинстве районов за исключением высокогорных населенных пунктов. По 29 февраля выселено и погружено в эшелоны 478 479 человек, в том числе 91 250 ингушей и 387 229 чеченцев. Погружено 177 эшелонов, из которых 154 эшелона уже отправлено к месту нового поселения. Сегодня отправлены эшелоны с бывшими руководящими работниками и религиозными авторитетами Чечено-Ингушетии, которые использовались при операции… Операция протекала организованно и без серьезных случаев сопротивления и других инцидентов. За время подготовки и проведения операции арестовано 2 016 человек антисоветских элементов из числа чеченцев и ингушей. Изъято огнестрельного оружия 20 072 единицы, в том числе пулеметов и автоматов 479, винтовок 4 868… Руководители партийных и советских органов Северной Осетии, Грузии и Дагестана уже приступили к освоению отошедших к этим республикам районов. Сегодня заканчиваем работу и выезжаем на один день в Кабардино-Балкарию и оттуда в Москву».
9 марта 1944 года. Москва. Секретное постановление СНК СССР № 255–74 «О заселении и освоении районов бывшей Чечено-Ингушской АССР».
22 марта 1944 г. Постановление СНК СССР «Об образовании Грозненской области в составе РСФСР»: «Образовать Грозненскую область с центром в городе Грозном…»
Июль 1944 года. Казахская ССР. Органами НКВД по различным преступлениям арестованы 2 196 переселенцев – чеченцев, ингушей и карачаевцев.
Декабрь 1944 года. Грозненская обл. В горной Чечне агентами НКВД убит руководитель повстанческого движения Х. Исраилов. «Труп опознан и сфотографирован. Агентура переключена на ликвидацию остатков бандглаварей». На территории бывшей Чечено-Ингушской АССР продолжают действовать 80 бандитских группировок.
Историческая справка: Исраилов Хасан (Терлоев). 1910–29.12.1944. Родился в селении Нашхой Галанчожского района Чечни. В 1929 году окончил в г. Ростове среднюю школу. В том же году, уже будучи комсомольцем, вступил в ряды ВКП(б). Проявил себя в области литературы, писал стихи и пьесы, являлся постоянным корреспондентом «Крестьянской газеты». Но статьи Исраилова, сильные по аргументации и резкие по духу, имели только одну тему: как местные советские и партийные вельможи грабят чеченский народ. Весной 1931 года Х. Исраилов был арестован «за контрреволюционную клевету», «за связь с бандой» и осужден на десять лет. Через три года, после энергичного вмешательства «Крестьянской газеты» и после того как выяснилось, что некоторые из чиновников, которых он критиковал как «грабителей и взяточников», оказались ими и в самом деле, Х. Исраилов был освобожден и даже восстановлен в партии. После освобождения он уехал в Москву на учебу в Коммунистический университет трудящихся Востока имени Сталина (КУТВ). Тем временем вышли две книги его художественных произведений, написанных в тюрьме. Будучи в Москве, совместно с другими чечено-ингушскими работниками он подает заявление советскому правительству о том, что продолжение нынешнего курса советской политики неминуемо приведет к развязке всеобщего народного восстания, поэтому Исраилов и его друзья требуют смены курса и снятия с постов первого секретаря Чечено-Ингушского обкома ВКП(б) Егорова и народного комиссара внутренних дел ЧИ АССР Раева. Советское правительство пересылает заявление для проверки на место. «Проверка» заканчивается арестом Исраилова и его друзей. В 1935 году он был осужден на пять лет с пребыванием в исправительно-трудовом лагере. В 1937 году реабилитирован и возвратился из Сибири. В январе 1940 года[10] поднял в Чечне антисоветское восстание.
Вышеизложенные данные приведены из Государственного архива Российской Федерации и отражают неполную картину происшедших событий 1944 года. Обратимся к материалам «Википедии» – свободной энциклопедии, где наиболее полно отображены вышеуказанные события.
31 января 1944 года принято постановление ГКО СССР № 5073 об упразднении Чечено-Ингушской АССР и депортации её населения в Среднюю Азию и Казахстан «за пособничество фашистским захватчикам».
20 февраля вместе с И. А. Серовым, Б. З. Кобуловым и С. С. Мамуловым Берия прибыл лично руководить операцией, получившей название «Чечевица», в г. Грозный, куда под видом «учений в горной местности» была переброшена армия в составе 100 тыс. человек, включая 18 тыс. офицеров и до 19 тыс. оперативных работников НКВД, НКГБ и «Смерш». 21 февраля он издал приказ по НКВД о депортации чечено-ингушского населения. На следующий день он встретился с руководством республики и высшими духовными лидерами, предупредил их об операции и предложил провести необходимую работу среди населения.
Депортация и отправка эшелонов в пункты назначения началась 23 февраля 1944 года в 2 часа по местному времени и завершилась 9 марта того же года. Операция началась по кодовому слову «Пантера», которое было передано по радио.
Депортация сопровождалась немногочисленными попытками бегства в горы со стороны местного населения, НКВД сообщал также о «ряде безобразных фактов нарушения революционной законности, самочинных расстрелах оставшихся после переселения чеченцами старух, больных, калек, которые не могли следовать». Согласно документам в одном из селений были убиты три человека, в том числе восьмилетний мальчик, в другом – «пять женщин – старух», в третьем – «по неучтенным данным» – «самочинный расстрел больных и калек до 60 человек». Есть также неподтверждённые сведения о сожжении заживо 700 человек в ауле Хайбах в Галанчожском районе. (Смотрите фильм «Приказано забыть», 2014 год.)
Было отправлено 180 эшелонов с общим количеством 493 269 человек. В пути родилось 50 детей, умерло 1 272 человека, «что составляет 2,6 человека на 1 000 перевезенных. По справке статистического управления РСФСР, смертность по Чечено-Ингушской АССР за 1943 год составила на 1 000 жителей 13,2 чел.». Причинами смерти стали «преклонный и ранний возраст переселяемых», наличие среди переселяемых больных хроническими заболеваниями, наличие физически слабых. В лечебные учреждения направлено 258 больных. Последним был отправлен эшелон из пассажирских вагонов с бывшими руководящими работниками и религиозными лидерами Чечено-Ингушетии, которые использовались при операции.
По официальным данным, в ходе операции было убито 780 человек, арестовано 2 016 «антисоветского элемента».
* * *
Зимой 1943–1944 года крепкий лед сковал не только речку, но и море. Сильный ветер смел выпавший снег, обнажив чистый лед. Председатель колхоза «Путь к коммунизму» организовал рыбную ловлю подо льдом. Бригаду рыбаков из семи человек отправил с сетями на море на телегах. Колхозники утром выезжали, пробивали сети, а вечером возвращались с уловом сразу в Крайновку, ночевали там же. Через неделю менялись, отдыхали дома.
29 февраля 1944 года Кравцов как раз сменился с бригадой. Смена выдалась тяжёлая: холодное море штормило, рыбаки вытаскивали невод на покрытую льдом палубу, ссыпали рыбу в трюм, шла селёдка, хорошо улов был знатным и емкость быстро наполнялась. Рыбаки, пока шли к рыбзаводу, после короткого отдыха рубили лед, посыпали настил солью. Мороз был небольшим, но ветер обжигал открытые части тела, и поэтому Павел с нетерпением ждал отдыха в теплой хате и встречи с Мариам.
Как только он вернулся в село, его позвал к себе Прокопий Иванович. Молодой человек постучал ногой в сбитую из досок калитку. Высунувшая из теплой будки морду собака недовольно залаяла, предупреждая хозяина. Квашня не заставил себя ждать, вышел с заднего двора, увидел посетителя, радостно крикнул:
– А, Павел, пойдешь на кошару пасти овец!
– А где же Иса? – удивился Кравцов.
– Их выселили в Казахстан как пособников фашистов, – ответил председатель.
– Какие же они пособники, сам знаешь, дядя Прокопий, ведь Иса в колхозе работал, овец стриг, пас, рыбу ловил! – возмутился Павел.
– По распоряжению товарища Сталина всех чеченцев выселили. Так что только тебе придется принимать отару, тебе и твоим братьям.
– А как же Мариам?
– Она передала тебе, что они скоро вернутся и чтобы ты её ждал.
Так и пришлось Кравцову стать пастухом. Его освободили от всех работ в колхозе, но теперь у него появилось много свободного времени, которое он проводи за чтением книг.
Фронт откатывался все дальше и дальше, советские войска прорвали блокаду Ленинграда, перешли границу Союза.
Апрель того же года. Кравцов лежал на шкуре животом вниз и читал очередную книгу. В здании школы организовали библиотеку, где все желающие могли почитать газеты и брать книги как современных авторов, так и разрешённых дореволюционных. Овцы с наслаждением щипали молодую траву, птицы щебетали, радуясь теплому весеннему дню, в кустах кричал фазан, призывая самочку, солнце припекало спину. Вот заржала лошадь Азагоевых, доставшаяся ему в наследство вместе со стадом. Но сквозь этот шум он услышал, как под ногами человека зашуршала трава, хрустнула ветка. Под рукой лежало заряженное одноствольное ружье, которое выдал председатель. Схватив его, молодой человек вскочил, направил ствол в сторону подозрительного звука. Странным было то, что собаки не почуяли непрошеного гостя, а, наоборот, с радостным визгом кинулись в густой кустарник. На открытое место из кустов вышел человек в армейской потрепанной фуфайке, подпоясанной веревкой, выгоревших солдатских брюках, стоптанных сапогах, заросший густой черной бородой. Собаки прыгали вокруг, норовили лизнуть в лицо.
– Дядя Ахмед? – неверяще спросил Павел.
– Да, это я, что, не узнал? А где Иса, Патимат, Мариам?
– Но вы же пропали без вести, вас давно уже похоронили.
– Как видишь, я живой. Где моя семья? Я заходил к себе, но там тоже никого нет, – продолжал спрашивать горец.
– Так всех ещё зимой вывезли в Казахстан, – ответил парень.
– Значит, правду немцы говорили, – задумчиво произнес Ахмед, глаза его наполнились влагой. – А поесть у тебя что-нибудь есть?
– Есть вареная утка, лепешки, балык, икра, мама дала, а молоко, сам знаешь, вон, в стаде бегает, – предложил Павел, положил ружье, развязал лежащий рядом небольшой мешок, достал завязанный белой тряпицей узелок, разложил нехитрую снедь на шкуре, сел рядом. Азагоев присел прямо на траве, жадно вцепился зубами в тушку утки.
– Три дня ничего не ел, – пояснил он на вопросительный взгляд Кравцова.
– Как же так? А где отец? – с нетерпением спросил тот.
– Его легко ранило, и он лежал в госпитале, когда в него попала бомба, – стал с набитым ртом рассказывать горец. – Я с группой разведчиков ушел в немецкий тыл, была перестрелка, где меня тяжело ранили, очнулся в немецком госпитале, потом лагеря, под Киевом строили укрепрайон, удалось бежать, месяц добирался сюда.
– А как же отец? Его хоть похоронили?
– Там нечего было хоронить, одна братская могила на месте госпиталя. Вы-то как? Как семья, братья?
– Все у нас хорошо. Мы уже взрослые, работаем по дому, в колхозе, а поначалу без отца было тяжело. А ты, дядя Ахмед, теперь куда? Снова на фронт?
– Нет, – ответил Азагоев, складывая объедки под кустом и вытирая тряпицей жирные руки и губы. – В армию мне нельзя, самое малое – в штрафной батальон или расстреляют, да и здесь у меня теперь долг, уйду в горы мстить тем, кто это сделал с моей семьей с народом. Дай-ка мне кружку.
Из того же мешка Павел осторожно достал глиняную кружку, протянул горцу. Взяв посуду, Ахмед пошел к стаду, поймал овцу с ягненком, надоил молока, выпил, вернул кружку хозяину.
– Ну, прощай, – пожал он руку молодому человеку. – Благополучия тебе и твоим близким. Если про меня кто будет спрашивать, ничего не скрывай, мне ничто уже не повредит.
– До свидания, и тебе удачи, дядя Ахмед. Я никому не скажу, что тебя видел, мы никого не предаем, – махнул вслед уходящему мужчине Павел.
– За мной идут собаки, они приведут к тебе солдат. Чтобы не было неприятностей у тебя и твоей семьи, скажи, что видел меня, и куда я ушел, за меня не беспокойся, я здесь знаю все тропы, и я возьму свою старую лошадь.
Горец быстро оседлал объедающую молодые побеги с кустарника лошадь и медленно, старясь не шуметь, скрылся в кустарнике, вслед ему запрыгали собаки. Весь оставшийся день Кравцов ходил грустный: последняя надежда, что отец жив, растаяла с рассказом Ахмеда, и только сейчас он почувствовал себя взрослым, ответственным за семью. Готовясь к ночи, он срубил несколько длинных жердей с лоховника, ободрал колючки и ветки, составил каркас шалаша, накрыл его шкурами. Вдруг лежащие в траве собаки, рыча, вскинулись, ловя носами воздух. Вдали вначале послышался далекий лай собак, потом громкий говор группы людей. Павел вновь взял ружье, взвел курок – приближалась явно группа чужих.
Вот на открытое пространство вышел солдат с красными петлицами и погонами, с овчаркой на длинном поводке. Собака, увидев волкодавов, со свирепым лаем кинулась вперед, но, удерживаемая крепкой рукой, встала на задние лапы. Пастух крикнул на своих, успокаивая, но они остались стоять, прижав обрезанные уши к затылку, подняв верхнюю губу и показывая внушительные желтые клыки, шерсть на загривках вздыбилась. Солдат перехватил свою овчарку за ошейник, успокаивая. Вслед за ним, держа своего пса за ошейник, вышел еще один, потом сержант, держа наперевес автомат, дальше еще шли цепью солдаты с винтовками.
– Кто таков?! – крикнул старший с лычками сержанта на пагонах, не сводя оружия с Павла.
– Пастух я колхоза «Путь к коммунизму», Кравцов Павел, – ответил молодой человек, опуская ружье. Сержант также опустил автомат, подошел ближе.
– Что там у тебя, Борисов?! – издалека раздался начальственный крик.
– Пастух с овцами! – крикнул в ответ сержант. Вскоре к ним вышел офицер с погонами капитана, представился:
– Я капитан НКВД Лапухин, мы проводим операцию по поиску парашютистов, выброшенных немцами ночью в районе села Бирюзяк. Ты видел здесь кого-нибудь подозрительного?
– Три часа назад приходил бывший хозяин этого стада Азагоев Ахмед. Но он был один, сказал, что сбежал из плена, спрашивал о своей семье.
– Он и должен быть один, немецкого офицера и еще двоих мы нашли уже мертвыми, он их зарезал. Так, значит, он чеченец, а куда он ушел? – допрашивал офицер.
– Здесь вокруг озера, глубина не более одного метра, но их много, они даже сливаются вместе, их еще почему-то называют Бешеными. Если он ушел в озера, то вы его не найдете – все заросло многолетним камышом, и еще взял старую колхозную лошадь.
– А он говорил, куда пойдет? – продолжал Лапухин.
– Он говорил, что пойдет в горы к братьям мстить за свою семью, увезенную в Казахстан.
– Если мы его потеряем, тогда перекроем все дороги, которые ведут с озер в горы, – сказал командир и скомандовал солдатам продолжать преследование. Собаки тут же взяли свежий след и повели по нему группу преследования.
Потрясенный полученным известием Кравцов задумчиво сел в траву. Успокоившись, собаки принялись собирать разошедшуюся отару. Пастух понимал, что Азагоев теперь враг, но он также понимал, что он согласился пойти в диверсанты, чтобы узнать о судьбе своих родных. С грустными мыслями он так и лег спать голодным, только попив молока, подоив ближайшую овцу.
Наутро прискакал на лошади Сенька, привез еды на один день и увез в семью скорбную весть. После этого мать, раздав свои иконы, отреклась от бога. Павел вступил в комсомол.
НКВД еще держало две недели своих солдат в засаде на кошаре, потеряв след Азагоева, но потом ушли и оттуда.
* * *
Июнь перевалил за половину. Солнце стояло в зените. Все живое спряталось в тень, пережидая жару. Отара стояла на большой поляне. Овцы прижались друг к другу, низко склонили головы, пряча их в собственной тени. Пастух в дреме лежал на шкуре под деревом лоховника, накрыв лицо газетой. Он знал, что отара никуда не двинется, пока не спадет жара. Рядом лежали собаки, высунув языки, с которых капала слюна. Его рыжая лошадь, понуря голову, стояла в тени небольшого дерева. Но вот собаки начали водить ушами, потом, подняв головы, закрыли рты, встрепенулись и с шумом кинулись в ближайший кустарник. Павел сел, взял ружье, взвел курок, положил на колени. Вдруг на поляну вышел вымазанный илом человек, вокруг него радостно прыгали собаки. Кравцов в нем с трудом узнал своего друга. Одетый в разорванную рубаху с чужого плеча, грязные брюки, растоптанные без шнурков ботинки, заросший густой щетиной. В руках он держал топор, за солдатским поясом – армейский нож в ножнах. Окинув взглядом поляну, он, увидев Павла, улыбнулся. Пастух, откинув ружье, кинулся навстречу. Друзья обнялись. Потом Кравцов отстранился, вгляделся в лицо: на него смотрел взрослый, повидавший жизнь мужчина, в нем он с трудом узнал своего друга.
– Ты как, откуда? – в волнении спросил он.
– Погоди, дай сначала поесть, два дня толком ничего не ел, – остановил его друг.
– Пойдем, мне каждое утро Сенька еду привозит, сейчас достану.
Парни подошли и сели в тени на шкуру. Павел достал из мешка узелок с едой, развернул перед Исой. Здесь была отварная утка, сушеная рыба, блины со сметаной. Увидев все это, нохча с азартом голодного человека накинулся на еду. Кравцов, улыбаясь, с удовольствием наблюдал за своим другом.
– Ты ешь как твой отец, – усмехнулся он.
Его друг с набитым ртом лишь кивнул головой.
– Весной он тоже был такой голодный.
Услыша эти слова, Иса, выронив из рук утку, вскочил на ноги.
– Ты видел его? Когда?! – вскричал он.
– Весной, пришел голодный, сказал, что бежал из плена, пришел, чтобы узнать, что с семьей. Потом ушел в горы. Следом за ним пришли солдаты НКВД, искали парашютистов, которых выбросили немцы. Нашли троих, мертвых, а четвертый ушел. Видимо, он и убил их.
– Значит, он живой и ты его видел?
– Как тебя, он тоже здесь ел, попал в плен раненым, а мой погиб.
– Мне очень жаль, хороший был человек, охотник, рыбак.
Друзья помолчали, вспоминая своих родителей.
– Ну, ничего, скоро и я на фронт пойду, припомню все немцам. Ну а ты как здесь оказался?
– Бежал я из Казахстана неделю назад, – ответил горец.
– Вот хорошо, будет теперь кому пасти овец, – обрадовался было Кравцов. – А я в вашей хате сохранил все как было.
– Спасибо тебе, только мне здесь оставаться нельзя, за побег меня на двадцать лет сошлют в Сибирь, мне некуда идти, только в горы к отцу.
– Но ведь там бандиты, они убивают активистов, представителей советской власти, милиционеров.
– Раньше мы воевали против колхозов за то, чтобы нас оставили в покое, – возразил Иса. – Теперь мстим за то, что Сталин и его правительство сделали с нашим народом. Солдаты НКВД расстреливали наших бабушек и стариков за то, что те не могли влезть в машины, без жалости убивали инвалидов, всех, у кого видели в руках хотя бы кремневое ружье.