Иванна Осипова
Свитки Серафима
Сашка осмотрелся, после очередной остановки посреди улицы:
– Тут довольно сильно.
Они находились ровно напротив кафе-бара «Часики», где Алексей обедал с Ксаной. Приятные и не очень воспоминания на мгновенье заставили позабыть обо всём другом.
Следом пришла мысль о жителях города за соседним столиком. Он впервые увидел полковника, который с подозрением наблюдал за чужаками. И странные часы…
Всё разом вспыхнуло в сознании, наперебой напоминая о себе. Мысли об Оксане логически завершились образами представителя фирмы, стоящего посреди привокзального ресторана, и Сашки, который активно о чём-то с ним говорил.
«Так они, как и Ксана, работают на фирмача. Разыскивают икону. Или искусствоведу поручили заниматься Сакральным Даром, а бравым ребятам свитками?»
Открытие неприятно кольнуло Алексея. Он насторожился.
За большими и пыльными окнами кафе-бара царила темнота. Ярослав повозился с браслетом.
– Потоки нарушены. Немного напоминает песочницу, где только что копались с десяток детишек. – Он зафиксировал взглядом вывеску. – И название-то такое…хм…
«Ага, так я вам и сказал про часы». – Мысленно Алексей прикусил язык.
Подняв руку перед собой, Яр направил браслет на кафе-бар.
– Отправим аналитикам. Слишком скудные сведения о городке, а дело нехорошо пахнет.
С выводом военного Алексей не мог не согласиться. Он и сам думал так же. Несколько дней в городке показали непривлекательную сторону жизни тихого провинциального места, но библиотека всё равно оставалась жемчужиной в куче грязи.
Туда они и направились после кафе.
– Нескоро откроется. – И как Алексей сразу не сообразил, что двери в здание закрыты, рассвет чуть обрисовал серые контуры домов.
Город спал. Только странная троица застыла возле библиотеки. На дверях висел приличных размеров замок, но Яра в первую очередь заинтересовал парадный вход.
Несколько минут он ходил по площадке возле загадочной двери, выполненной по заказу промышленника Смурова, крутил браслет на руке и так и этак. Алексей совершенно не разбирался в технике, поэтому так и не понял, что за штука пользуется постоянным вниманием Яра.
– Ярик, а текст прочитал? – тихо с мягкой улыбкой напомнил о себе Сашка.
Их игра в колкости продолжилась, стоило чётко определить дальнейшие шаги. Алексей, знавший о надписи на дверях, давно сделался молчаливым спутником. Он понемногу копил яд и недовольство, чтобы будущий разговор не прошёл впустую. Делиться информацией историк точно не собирался.
– Благодарю за беспокойство, – процедил Ярослав сквозь зубы. – Прочитал.
– Городу требуются перемены. – Сашка сунул руки в карманы и с лёгкостью пробежался по ступеням наверх, полюбоваться дверью.
– Команда зачистки ему требуется. – У Яра разом испортилось настроение.
Закончив с изучением входа, они направились в проулок, но с противоположной стороны от дома бабы Вари. Раньше Алексей не замечал, но в фундаменте здания были уложены крупные валуны, которых немало встречается в местных лесах. Пока спутники рассматривали верхушку библиотеки, он присел и положил ладонь на один из камней. Шершавый бок был холодным и немного влажным.
– Идём, – позвал Яр.
– Тихо. – Алексей прислушался, ему показалось, что из недр здания, из-за стены слышан неясный звук или вибрация.
Заинтересованный Ярослав с готовностью присел рядом, положив обе ладони на стену.
– Да. Внизу. За мной!
Бросив короткий взгляд на Сашку, он сорвался с места, обогнул библиотеку, вернувшись через мгновенье.
– Грузовое окно, – Яр позвал к себе взмахом руки.
Алексей на секунду помедлил. Всю ночь перстень на пальце военного не давал ему покоя. Вначале думал, показалось. Об этом он обязательно спросит. Почему-то историк был уверен, что на украшении существует латинская «Т», как у Казимира Смурова. Непонятная связка. Двое приезжих и бывший журналист. Они же и представитель неизвестной фирмы.
– Вниз, – резко повторил Ярослав.
Алексей будто очнулся. Рассеянно посмотрел на небольшой лаз, через который библиотека принимала в хранилище упаковки с книгами. Алексей невольно подумал о том, как же легко будет застрять в чёрном проёме. Он даже ярко увидел, как висит вниз головой в библиотечном полуподвале.
Не тратя времени на размышления, Яр ловко скользнул ногами вперёд в узкий лаз. Ещё пара секунд, и шорох одежды по стали прекратился.
– Ты жив? – шёпотом крикнул Сашка в темноту.
Глухим эхом в ответ неразборчиво пробурчал голос Яра.
– Полезай!
Алексея подтолкнули в плечо, впрочем, довольно дружески. Он скептически усмехнулся, но прополз в отверстие, держась руками за боковины. Скат резко уходил вниз, и сила притяжения не дала удержаться. Гулко оббиваясь об стены, историк свалился в полуподвал. Сверху ухнуло, задрожало и, гикнув, тяжело упало на пол.
– Хорошо, что слоны не летают.
Не глядя, съязвил Яр, с удовольствием отвечая на предыдущие подколки Сашки.
Он поднялся по деревянной лестнице и проскользнул в тёмное помещение библиотеки. Спотыкаясь, две фигуры бегом бросились следом. Подумав о сигнализации или, на худой конец, стороже, Алексей представил очередной визит в кабинет развесёлого участкового Генки. В этот раз местная милиция с удовольствием припишет нераскрытое дело гостю города.
Они благополучно вышли в холл, потонувший во мраке. Чуть слышно поскрипывало старое дерево лестницы, шорохи внушали опасения. Оглядевшись, они быстро продвинулись дальше. Казалось, что Ярослав неплохо ориентируется в здании. Он уверенно привёл их к двери, скрытой за выступом стены. Архитектура библиотеки продолжала поражать неожиданностями.
Из-за двери доносились глухие удары и звук работающей техники.
– Кто-то разбирает библиотеку по камешку? – Сашка осклабился и прильнул к двери.
Несколько минут они слушали тишину, прерываемую вибрацией и ударами. Потом, бывший попутчик развернулся лицом к приятелям.
– Один человек.
Алексея удивила подобная точность. За прошедшую ночь новым знакомым удалось не единожды поразить его. Первым внутрь зашёл Ярослав.
– Осторожно, лестница. Скользкий камень.
Библиотека преподнесла новые сюрпризы. Невозможно поверить, чтобы в современном здании встретился антураж средневекового замка. Алексей не знал, смотреть под ноги или туда, где активно велись работы. Он пытался быстрее увидеть полную картину происходящего.
Несколько раз он коснулся рукой стены с каменной кладкой. Ладонь соскользнула, проехав по влажной поверхности. Со спины напряжённо дышал Сашка. Вероятно, он так же опасался свалиться и переломать себе все рёбра.
Лестница завершилась квадратной площадкой, отгороженной от основного помещения, стеной с аркой. В неё-то они осторожно и заглянули. Удары о камень громыхали, нещадно били по перепонкам.
– Варварство, – Яр не сдержал эмоций, что так было на него не похоже.
Голос потонул в звуках работающего отбойного молотка. И как только маленький, щуплый Воробышев смог просто поднять инструмент! Алексей сразу же узнал заведующего библиотекой, о чём потрясённо и сообщил товарищам.
Небольшое помещение освещалось фонарём возле основного места работ. У аркообразной ниши, низ которой был почти потерян в груде отбитого каменного сора, возился маленький, словно мальчишка Воробышев. Самым тщательным образом он рассматривал стену, залезал руками в образовавшиеся трещины и проёмы.
«Ещё один кладоискатель», – с дрожью подумал Алексей.
Он не мог совладать с волной ужаса, внезапно накатившей на него. Было в открывшейся картине нечто неправильное, непозволительное, обозначенное Ярославом одним метким словом «варварство». На языке горели слова и похуже.
Историк не сразу осознал, что виной всему взгляд молодого мужчины на полустёртой фреске. Неканоническое, но явно очень старое изображение походило на классическую церковную роспись. Если бы не яркие детали.
Ни время, ни сырость не смогли уничтожить пронзительного взгляда, который делал правильное, с мягкими чертами, лицо живым, дышащим, наполненным смыслом. Светлые глаза смотрели в саму душу осколками неба, смущая, но не позволяя отвернуться или прервать связь. Человек не обвинял, не спрашивал, ничего не требовал. Он безоговорочно принимал каждого, кто видел и искал ответы.
В груди Алексея тяжело заворочалось смутное, не оформившееся, что когда-то было живо, но давно покрылось толстым слоем перегоревшего пепла. Не помнил, потерял ниточку, что тянула в неведомое. О чём он мечтал? От каких желаний отказался ради сиюминутности? Десятки возможностей, если бы не остановился на полпути, не струсил, не решил, что слишком бездарен…
Всё разом обрушилось на Алексея, пронизывая каждую клеточку тела.
– Вот это взгляд, – потрясённый историк не заметил, как произнёс вслух то, о чём думал.
– По-моему, он должен это разрушить, раз уж кое-кто облажался, – прошептал Сашка, в его голосе неожиданно прозвучал металл. – Почему команда не законсервировала объект?
Не веря тому, что слышит, Алексей с недоумением смотрел на Яра, точно от него ожидал опровержения слов не менее диких, чем действия библиотекаря. Всё-таки Ярослав здесь командует.
– Наследили отменно. Весь город нужно полностью проверять, – ледяной тон не оставил сомнений, что с Сашкой он заодно.
У Алексея же физически заболело сердце, когда Воробышев принялся дробить фреску. Прежних разрушений ему показалось мало. Историк не понимал, какие обстоятельства могут требовать уничтожения исторической ценности. И без экспертизы, на основании собственных знаний он понял, что изображение не стилизованный новодел. Ошибки быть не могло. Невольно дёрнулся всем телом, когда отбойным молотком заведующий прошёлся по лику. Яр подставил руку удерживая. Сашка положил сзади ладонь на плечо, сжал, зашептав в ухо:
– Ш-ш, больно, знаю, но необходимо. Всё имеет смысл. Скоро объясним.
Над полом струилась взвесь из мелкой строительной пыли. Воробышев продолжал разрушительные поиски, и Алексей знал, что тот ищет. «Фирмач» был настойчив в желании заполучить «Сакральный дар».
– Уходим, – коротко приказал Яр, проведя ладонью по лицу, будто желал стереть не только налипшую грязь, но и память об увиденном. – Он сам довершит необходимое нам.
Глава 21
Чувство опустошённости не покинуло Алексея. Он думал, что стоит перестать смотреть, мысленно отстраниться от увиденного, и наступит безразличие, но сердце историка не желало забывать. Себе он казался предателем, который не вмешался, не помешал убивать нечто необыкновенное и живое.
Он не сразу сообразил, что Яр направился в сторону музея. Впрочем, покинуть библиотеку они всё равно не могли. Двери оставались заперты снаружи. У Воробышева наверняка был запасной выход.
Знал ли о нём Ярослав? Так или иначе, пришли они сюда по делу.
– Проверь сигналку и замок.
После событий в подземелье и Яр оставался хмурым. Собравшись, отложив в сторону все сантименты, приказы он отдавал коротко и чётко. Сашка ничуть не обижался на строгий тон. Как никогда прежде, Алексей ощутил невидимую иерархию между ними.
Приказ был исполнен. Несколько движений рукой возле замка и по контуру двери удивили историка. Как и на улицах городка, Сашка продолжал «чудить».
«Экстрасенс? Какая организация станет серьёзно использовать сомнительные методы?»
Алексей никогда не верил в тайные знания, магов, колдунов и прочих ведающих, которых немало сейчас развелось. Поэтому и теперь скептически наблюдал за манипуляциями попутчика.
– Нет сигналки. Что за город? Как здесь люди живут? – тот пожал плечами, даже руки развёл в стороны, показывая всю степень собственного изумления. – Замок К342.
Яр уже подносил к двери небольшой металлический цилиндрик. У самого замка приборчик пискнул, внутри несколько раз щёлкнул механизм, будто проворачивался ключ, и дверь осталось только распахнуть.
В помещении музея всё было по-прежнему, как запомнил Алексей. Его спутники быстро и явно целенаправленно осмотрели экспозицию. Сашка с улыбкой обернулся.
– Тебе не любопытно?
– Я видел. Здесь есть фотография прапрадеда, доктора Лукашова.
– Доктор? – Военный обернулся. – Доктор Лукашов – твой предок? – Он смотрел с интересом.
– Это что-то значит? – вкрадчиво поинтересовался Алексей.
Про записи под стеклом он смолчал. Пока не услышит объяснений и слова не скажет. Яр осветил фонарём стену с портретами Смурова и Лукашова.
– Да, похож. – Яр бросил ответ поспешно, будто пресекая дальнейшие расспросы.
Алексей подошёл ближе.
– А ты знаешь, Ярик, что я вижу? – заулыбался Сашка.
Меланхолия его быстро улетучилась. Не мог он долго оставаться в печали. И не поддевать сурового Ярослава никак не получалось. В итоге все выводы историка о субординации между приятелями полетели к чёрту.
– Знать бы, что вижу я, – проворчал военный, водя лучом света по изображениям двух известных и уважаемых в городке людей. – Хватит уже шутки шутить. Видишь же, что дело серьёзнее, чем рассчитывали. Не просто найти и перепрятать в хранилище.
– Ладно-ладно, убедил. На фото промышленника Смурова погляди.
Слова Сашки заинтриговали и Алексея. Вытянув шеи, они всмотрелись в изображение мужчины в дорогом сюртуке. Холёное лицо с фамильными чертами, как напоминание о смотрителе музея Казимире, правая рука свободно лежит на подлокотнике кресла. Довольный жизнью состоятельный человек, но историк не заметил ничего необычного.
– Ну, – нетерпеливо Сашка переступал с ноги на ногу. – Смотри же!
Стремительным движением, Яр полез в недра куртки и извлёк пуговицу, найденную в тайнике на развалинах монастыря.
– Похожа, – редкая для Ярослава улыбка показалась в уголках рта.
И правда, на рукаве мужчины с фотографии в рядок сидели три пуговки, точно сёстры той, что держал в руках военный. Удивительным человеком оказался попутчик.
– Так давно? – Алексей пытался сопоставить даты. – Промышленник очистил тайник, когда Троицкий монастырь существовал в целости и сохранности.
– Запросто, – махнув рукой, Сашка наклонился к стеклянной витрине внизу. – Такого солидного человека мог принимать сам настоятель, спокойно оставить его одного в кабинете или как там у них это называлось. Никто не заподозрит в воровстве ценной вещи.
– Последний настоятель не знал о тайнике, – пояснил Яр.
Они опять переглянулись, когда военный направил свет на раскрытые книги.
– Какая прелесть! – не без сарказма воскликнул бывший попутчик. – Тот, кто раскладывал экспонаты, точно знал, что делает. Это вызов.
Самым внимательным образом Ярослав изучил книги под стеклом, прочитал текст и задумался.
– Мы можем забрать… – предложил Сашка. – Не свитки, так это.
Не ответив, Ярослав углубился в работу с браслетом. Стоя довольно близко, Алексей рассмотрел непонятное устройство, состоящее из одной тёмной, гладкой вставки в кожаную оправу. Когда военный коснулся поля, на нём загорелось несколько зон. Небольшая вставка оказалась поделена на участки, заполненные символами. Яр долго выискивал что-то среди значков, нажимал некоторые из них.
– Нет. Нельзя пока забирать. Вспугнём. – Он опустил руку, и экранчик на кожаном браслете погас.
– Значит, свитки в городе, – Сашка кивнул на дневник доктора Лукашова под стеклом стенда.
Внезапно пол вздрогнул от тяжёлого глухого удара. Трое мужчин замерли. Яр резко погасил фонарик. В глубине комнаты, где громоздились шкафы с витиеватыми узорами на дверцах, утробно заурчало. Сашка медленно протянул руку, мягко провёл ладонью, словно гладил воздух, тяжело выдохнул.
– Разлом, Ярик. Почему я сразу не проверил…
– Шутил много, – огрызнувшись, военный включил фонарь.
Алексей заметил, каким напряжённым стало лицо Яра, губы сжались. Несколько шагов он прошёл так, как будто под ногами было минное поле. Луч света метался между шкафами, полом и аркой потолка. Шорохи и урчание затихали на короткое время, но слышались снова и снова. Тихо откликалось писком. Понять, откуда идёт звук, не выходило.
– Кот, – Алексей вспомнил о грузном питомце, который и в прошлый раз заставил его нервничать, скрываясь на шкафу. – У смотрителя музея. Кот Хонсу на довольствии библиотеки.
– Это он кота так назвал? – изумился Сашка.
– Поглядел бы я на этого кота, – нехорошим, осипшим голосом отозвался Ярослав.
Круг света от фонаря Яра пробежал по паркету, выхватив пустоту между покосившимся буфетом и книжным шкафом. Оба были из тёмного дерева, местами рассохшегося и в пятнах.
– Фу! – невольно вырвалось у Сашки.
– Здесь разлом?
Ярослав, словно желая вызвать у спутников больше эмоций, приблизил фонарь к тельцу, распластанному на полу. Судя по всему, его открывшаяся картина ничуть не тронула.
Алексею приходилось видеть раздавленных животных, случалось встречать удушенных и потрёпанных котами птиц и мышей. Когда тебе десять лет, и ты мальчишка, которому интересно всё, а чувство опасности незнакомо, то сунешь нос куда угодно. Особенно вместе с друзьями и на спор. Его детство прошло в обычном городском дворе, где встречалось всякое, но такого он не ожидал.
Мелкую крыску не просто распотрошили или перегрызли на части, как это случается среди животных. Тушку пытались сожрать слоями, точно бисквитный торт, слизав вместо крема верхнюю часть спинки и головы. Лапки зверька продолжали дрожать и дёргаться, маленькая пасть раскрывалась несмотря на мизерные остатки мозга во вскрытом черепе.
– Если это сделал кот… – карие глаза попутчика округлились.
– Проверяй, – приказал Яр, не желая слышать ничего кроме нужной информации.
Его товарищ нехотя присел над крысой, подержал ладонь над местом жестокой расправы.
– Слабая аномалия. Не чувствую разлома, но он был.
– Разлом убежал, – язвительно хмыкнув, Яр тщательно осветил все прилегающие углы и верх буфета.
Размытая тень перетекла по потолку в самый дальний угол. Алексей зажмурился на секунду и решил, что так причудливо отразились предметы, выхваченные белым лучом. Он ничего не сказал остальным. Не терпелось скорее покинуть библиотеку. С рассветом в здании появятся уборщицы. Не хотелось бы столкнуться с бабой Варей.
Покинув музей, они легко нашли другую запасную дверь. Ярослав всё-таки знал план библиотеки, в этом уже не было сомнений. Металлический цилиндр помог с замком, а Сашка, поработав с ним, сообщил код. Для Алексея оставалось загадкой, откуда он берёт эти цифры и что они означают.
– Где будем говорить?
Всей компанией они скрылись в проулке, ведущем к дверям квартиры родственницы. Ни на минуту Алексей не забывал об обещании. В голове давно царил хаос и любые логические построения рассыпались. После бессонной ночи требовалась хорошая чашка кофе и чёткие пояснения от новых знакомых.
– У тебя. – Не раздумывая, Яр направился в сторону зелёной двери.
Алексей открыл было рот, чтобы возразить, поражаясь прямоте военного, но дверь распахнулась и на пороге возникла Варвара. Приближалось её рабочее время.
– Ох, Алёшка! Не жалеешь ты старуху! – она радостно выговаривала историку за ночное отсутствие. – Живой.
Историк внезапно вспомнил о неприятном «подарке» для уборщицы на полу музея. Новые неприятности на голову бабы Вари.
– Доброе утро, – широко заулыбался Сашка. – Нам бы кофейку. Можно?
– Да, что ж, заходите, – легко согласилась старушка, попадая под его очарование.
Когда-то и администраторша Маринка сдалась без боя. Перескочив на другую мысль, Алексей изумился, как запросто бывший попутчик вертит окружающими, добиваясь нужного результата. Родственница уже ушла в сторону библиотеки, а Алексей продолжал смотреть ей вслед.
– У нас мало времени, – сдержанно напомнил Яр.
Они зашли в дом.
Глава 22
Настоятель сурово замолчал, пресекая прочие вопросы. Они вернулись к обыденности, на которую Серафим взирал с отстранённым изумлением. Лишь на монастырском дворе послушник ощутил усталость и голод. Илия дал позволение отдохнуть один день.
Затем Серафим простился с Троицким монастырём, отправился в нелёгкий путь. Стержень в нём обрёл постоянную силу. Весь мир будто бы проходил через него, оставляя частичку себя, как малые семена, прорастающие знанием. Чудилось, что многое стало доступно.
На первое время он взял с собой круг хлеба да одежду, что имел на себе. Шёл, куда вело сердце, а по сути, кружил неподалёку от монастыря. Несколько дней Серафим искал место, уготованное ему для служения. На каждый уголок, что казался избранным, не откликалось силой.
На третий день Серафим вышел к берёзовой роще, утреннее солнышко начинало пригревать листву, мерный стук дятла гулко разносился по лесу. Приглянулось монаху это место. Серафим присел на траву, размышлял, спрашивая себя о верном выборе. Глубоко он задумался, ничего не замечал. Кто-то легко коснулся плеча.
– Дядя, ты странник?
Мальчонка лет десяти, русоголовый и светлоокий, стоял перед ним, доверчиво смотрел в глаза.
– Я-то? – Неожиданно Серафим задумался. – Пожалуй, что и странник.
– А мы с батей тут дерево смотрим. Он плотник.
В словах ребёнка было столько детской безгрешной гордости за отца, что монах заулыбался. Почуяло сердце, что не просто так повстречал он плотника в диком лесу.
– Мне здесь скит строить, – словно сам себе сказал Серафим, оглядывая макушки деревьев.
Вышел к берёзам и бородатый плотник, отец мальчика, поклонился молодому послушнику, приняв за монаха.
– Здравствуй, божий человек.
– Добрый день тебе, плотник. Сын твой, чистая душа, поведал о деле, что привело сюда. У меня же тут служение. Не монах я, но по велению господа должен построить скит.
– Бог тебе в помощь. – Ещё ниже поклонился плотник. – Если позволишь, помогу тебе.
Улыбнулся Серафим, так как было сказано ему в сердце, что коль будет такова речь плотника, то это тот человек, который ему нужен.
На том они и решили. Назавтра должен был прийти плотник, что звался в поселении Кузьма, и начать работу вместе с Серафимом. Ибо это было и его служение тоже. А пока остался молодой послушник один в лесу, развёл небольшой костерок, чтобы согреться в ночной прохладе, когда придёт время.
Серафим помолился, не знал, что ждёт его, как сложится дело и какие силы придётся преодолеть, чтобы исполнить волю странника. Он знал только служение, но путями не ведал.
Серафим подумал о страннике. Тот, верно знал пути, но молчал о них. Прислушавшись к себе, послушник отыскал стальной стержень, переполненный силой. Всё хранила душа, подсказывала, что скит будет построен. Что дальше, ведать было рано.
Серафим успокоился, доверился течению времени. До вечера выстроил себе убежище между деревьями, покрыл ветками, зная, что долго предстоит спать под открытым небом. И с помощниками долгой будет дорога в невидимую пока обитель.
Сидя под переплетением ветвей, глядя на огонь, Серафим ушёл в грёзы, задремал и увидел бывшую невесту Василинку. Без горечи в сердце простил сам и испросил прощения.
Ничуть он не сожалел, что оставил богатую лавку и дочь купца. Было то для него таким же искушением, как и морок возле камня. Не купился, не дал слабины, позабыв зов и огонь зарождающихся слов.
Он знал, никогда не поняла бы Василинка пути, накрепко привязала к земному, отчего внутренняя крепость Серафима разрушалась. Сам он рушился, становился не тем, каким сотворил его господь. Другим он был, другим. Иным было и его служение.
Серафим проснулся и вздохнул. На миг он представил, как сгорала в слезах от позора Василинка. Вечная невеста при сбежавшем женихе. Как старился горем и обидой купец.
Но даже ради их счастья не смог бы Серафим поступиться тем, для чего был рождён. Иначе гибель грозила бы чему-то большему, чем его душа. Работая в лавке, живя в доме купца, он понял, как затягивает, словно в болото, такое существование, как затмевается разум, теряется нечто важное, глубокое в жизни. И Серафим знал, что не может потерять это. Нельзя. Не должен.
Глаза странника неотрывно смотрели в душу. Серафим видел, как легко поддаться миру. Просто было остаться в доме купца, стать мужем Василинки и владельцем лавки. Но значило это потерять самого себя и предать день на краю леса, когда впервые странник говорил с ним. Жалко было ему невесту, только знал Серафим, жалость плохой советчик. Милосерднее, любя, отказаться, отпустить. Останься он, только хуже сделалось бы всем. Погубил бы он тоской по несбывшемуся и себя и Василинку.
До самого утра тревожно засыпал и просыпался молодой послушник. Подкрадывался страх неизведанного, но и, как никогда, Серафим ощущал силу стержня внутри себя, как никогда ожидал нового дня. Для этого можно было оставить всё, что уже было им оставлено. Его путь проходил через душу, оставляя радость и уверенность. Во всём Серафим положился на господа, веря, что тот не оставит его без помощи.
Поднявшись рано утром, радостно послушник оглядел золочёные низким утренним солнцем стволы берёз, поляну. Чутким ухом уловил возню и щебет птиц, где-то в кронах деревьев. Хорошее было место, хорошее.
– Добрый человек, мамка велела передать. – Звонкий мальчишеский голос распугал птиц в роще.
Обернулся он и увидел Дана, сына плотника, с полотняным узелком. Благословил Серафим еду, принесённую мальчиком, поблагодарил за заботу. У него оставался монастырский хлеб, но отказываться от дара, принесённого с открытым сердцем, не стал.
Чуть приглушил голод и решил приниматься за дело. С детским любопытством Дан наблюдал за послушником. Нечасто бывали в их поселении и в округе путники, а тем более божьи люди.
Обошёл Серафим место предполагаемого строительства, часто останавливался, думал. Что-то не понималось им, словно недоставало важного для воплощения замысла.
Вслушивался он в биение сердца, в тонкие потоки, идущие через душу, скреплённые стальным стержнем. Наматывалось веретено. И шептал голос странника о новой душе, которая встретится на пути Серафима. Кто знает, когда и как это произойдёт? Чувствовал, что новый человек поможет ему до конца свершить путь.
Наконец, нечто остановило его, коснулось благодатью души. Так хорошо сделалось, так светло. Огляделся Серафим и заметил островок зелени с мелкими цветками, что в народе сравнивают с глазами любимой, яркие и нежно-синие. Словно сам странник в ожидании смотрел на Серафима.
– Верное место, – радуясь, прошептал послушник.
Он осмотрел крупные камни, которые окаймляли место по четырём сторонам, но решил, что сохранит цветы. Негоже было губить красоту. Шагами измерил примерное расположение скита, оставил вешки.
Шумно, гуртом показались в лесу плотник и с ним жители деревни. Лучшие мастера, что славили поселение, подчинившись зову сердца, вышли, чтобы помочь Серафиму выстроить скит в этом уединённом месте. Серафим изумился чуду и поблагодарил каждого.
– Есть ли у вас ещё мастера? – поглядев на деловито работающих людей, спросил послушник у плотника.
– Все пришли помочь божьему человеку. У нас боле нет, а в городище неподалёку имеются. Да, не захотели они идти. Отказал староста и мастеровые. Прости, послушник, но нехорошими словами они тебя называли. Не пожелали бродяге в служении подсобить.
– Их право, – спокойно ответил Серафим и принялся за работу вместе со всеми.
Остаток лета и сухую, тёплую осень, они складывали камни в основании будущей постройки и сооружали стены. С наступлением ночи, когда последний мужчина из деревни покидал лес, молодой послушник продолжал работать.
– До зимы успеть, – говорил он людям. – Там служение будет.
Не только в холодах и непогоде была причина. Знал Серафим сердцем, что с наступлением снежных дней нужна станет обитель. Поэтому так торопился. Забывался сном на несколько часов, а с рассветом поднимался, чтобы исполнить обет, удивляя мастеров силами.
Крепость стали ощущал Серафим внутри. Огненное веретено не позволяло сдаться, вело по пути, словно через послушника текли невидимые потоки, норовя сорваться с кончиков пальцев. Мысли становились яснее, глаза или, вернее, душа видела зорче и глубже. Серафиму чудилось, захоти изменить мир, как подчинится реальность воле. С опасением думал о гордыне, боялся оступиться, взять больше дозволенного. Оттого стремился всю силу направить на работу.
– Не пожалеешь, – шептал он, глядя в ночное небо, устав от трудов. – Всё исполню.
Ближе к зиме новое испытание настигло Серафима. Стал он видеть пути людские, как потоки связывающие судьбы и жизни, как дороги и перепутья живущих. Узнавал он, к чему строит жизнь свою человек, скрывает ли дар или несёт его миру. Все былые слова странника проросли в сердце пониманием. Чувствовал молодой отшельник, когда уходил человек от верной дороги. Болью отзывался в нём кривой путь, а истинный поднимал над землёй. Переживал Серафим внутри себя, страдал за оступившихся, ликовал за идущих.
– Об этом ты мне говорил. – Испытывая муку, Серафим обычно молился возле холмика, где кустились яркие цветы, пусть и отцвели они к осени. – Ты же и сам таков, странник.
В иные дни он ни просвета, ни покоя не знал. Особенно тяжело было, если появлялись рядом люди из городища, где мастера отказались помогать в строительстве скита. Торговцы, едущие с товаром короткой дорогой, с подозрением смотрели на бродягу в опрятной, но залатанной одежде, что собирал хворост в лесу. И городскому голове не нравилось, что поселился вблизи не то монах, не то отшельник, а не то и разбойник. Так сказал Серафиму плотник.
Глава 23
Неловко было Алексею хозяйничать в доме без бабы Вари. Он молча поставил эмалированный чайник в мелкий цветочек на плиту. На миг задумался, вспоминая, где видел баночку кофе. Открыл холодильник и со стыдом подумал, что так и не помог Варваре с продуктами. Безумный поток событий затянул точно в воронку. Гости молча сидели за столом.
Ярослав расстегнул браслет на руке. Непонятная для историка техника лежала перед военным. Он изредка нажимал на экран, хмурился, закусывал нижнюю губу, вчитываясь в мелкие значки. Попутчик стащил кусок сахара и медленно, с видимым наслаждением, гонял его во рту.
– М-м-м. – Он нарушил тишину. – Пошёл сахарок. Дрянь, конечно, но выбора нет.
– Сильно потратился? – Яр не отрывался от прибора, но вопрос задал с неожиданным сочувствием.
– Жить буду, – Сашка рассмеялся.
– Комплект не взял? – Ярослав всё-таки поднял взгляд на приятеля.
– Ненавижу химию, – тот скривился, не потеряв радостной улыбки.
Этого человека трудно было чем-то пронять, понял Алексей, расставляя кружки. Миска с новой партией пирожков нашлась возле плиты под полотенцем. Лицо Яра сделалось строже.
– Как звеньевой, порицаю. В следующий раз попробуй только не взять персональную аптечку. Рапорт напишу.
– Суровый ты, Ярик.
– На том и стоим.
Историк излишне громко хлопнул дверцей шкафчика. У Алексея было состояние человека, готового лезть на стену с безумным хохотом. Ему казалось, что он спит, и сон был абсурден и запутан. Эти двое, нахально вломившиеся на Варварину кухню, как будто издевались, продолжая непонятные разговоры.