Иван Андреевич Банников
Список
– Значит, почему он поехал в посёлок, вы не знаете.
– Не знаю.
– Может, вы знаете, что объединяло его и вашу бывшую коллегу?
– Какую именно?
– Ну бросьте. Неужели вы не знали, что у Никиты и Элеоноры были отношения?
– Что за чушь! – я позволила себе фыркнуть и скривить губы в гадливой усмешке. – У них не было отношений. И не могло. Это я точно знаю. Он знал по моим рассказам, какая она сволочь. И никогда бы с ней не связался.
– Однако вчера их обнаружили в одном и том же месте.
– Исключено.
– Однако они встретились в чужом доме, который в итоге чуть не сгорел.
– Всё это звучит как чушь.
– Однако это правда.
– Что вы заладили «однако», «однако»! Я не верю!
– Вчера в доме одного уважаемого члена общества случилось возгорание. Пожарные роботы прибыли на место через тринадцать минут. Затушили огонь. И обнаружили сильно обгорелые человеческие останки, – инспектор чеканил каждое слово, словно хотел вбить его мне в голову. – Вызвали полицию. Мои коллеги из местного участка тоже прибыли на место, взяли генетические пробы из внутренних тканей, не сгоревших до конца, передали их в лабораторию. К утру мы получили результаты и выяснили, что в тесных объятиях сгорели известные вам Коробкова Элеонора и Заболоцкий Никита. Удалось найти запись службы такси, оплаченного вашим другом. Они сели возле её работы и поехали прямиком в посёлок. А через каких-то полчаса сгорели. Но интересны два момента…
Приподняв одну бровь, он посмотрел на меня выжидающе. Не дождавшись отклика, продолжил:
– За час до того Заболоцкий уже уезжал на такси. С того же самого места. В то же самое место. Затем вернулся в город и подобрал жертву. Кого он привёз в дом до Коробковой? Подельника? Подельницу? Сообщницу? А? А?
– Чего вы разакались? – я пришла в раздражение. – Я без понятия, кого он туда возил. Может, у них там оргия задумывалась. Перестарались, что-то подожгли, эти не смогли вырваться из огня, а тот другой… Или другие… О, кстати. Так вот, те другие выбрались, убежали. Я в это время вообще-то дома была, вы забыли?
– Но по времени время отъезда первого такси совпадает с вашим прибытием к месту работы. Есть показания датчика станции метро, который зарегистрировал ваш выход на улицу. За одиннадцать минут до отъезда Никиты на первом такси.
– Я его там не видела, – категорично отрезала я, скрывая лёгкий страх. – И вообще я медленно шла, заставляла себя. Должно быть, он уехал до того. Мы не встречались.
– Не знаю, не видела, не встречались, – передразнил Родион тонким голосом, неприязненно кривя губы. – Ну прямо сама невинность. Но при этом гибнут люди, которым не повезло оказаться с вами бок о бок. А вы не боитесь?
Он посмотрел на Настю, которая по-прежнему сидела на своей кровати.
– Ну, думаю, что со мной ничего не случится, – криво усмехнулась она.
– Как знать. Один разбился, двое сгорели, что дальше?
– Можно подумать, до этого никто не разбивался и не сгорал, – съязвила я.
– Бывали случаи, – согласился он. – В новостях даже мелькали. Но тогда всё равно нашли тех, кто это сделал. И в этот раз найдём.
– Не надо так на меня смотреть, – отреагировала я довольно резко. – Я ничего не сделала.
– А меня терзают сомнения и подозрения.
– Это не я.
– Я продолжу расследование. И если найду улики, то вам не поздоровится. А вы знаете, как наказывают преступников?
– Знаю, – глухо ответила я. – Их выпроваживают за пределы купола.
– А жизнь при пятидесяти пяти градусах по Цельсию в тени очень быстро заканчивается.
Перед внутренним взором мелькнули кадры страшного документального фильма, который нам показывали в детдоме. Раскалённая радиоактивная ржаво-бурая пустыня, в которой не осталось ничего живого, была способна убить человека за считанные минуты.
Вместо очередных оправданий я просто замолчала. Разболелась голова, и мне захотелось, чтобы инспектор поскорее ушёл.
– До этого момента я относился к вам снисходительно, Сазонова, – холодным тоном сказал Родион. – Но боюсь, что вы слишком часто фигурируете в последних событиях. Так что завтра к 8 утра вам надлежит прибыть в управление уголовного розыска для прохождения допроса в присутствии официальных лиц. И не советую пытаться скрыться.
– Куда скрыться? В пустыню? – не менее ледяным тоном уточнила я.
Он хмыкнул и ушёл, театрально хлопнув нашей хлипкой фанерной дверью.
– Ну что будешь делать? – с заметным беспокойством спросила Настя тут же.
– У меня времени только до утра. Значит, нужно собрать себя в кулак и довершить дело.
– А потом?
– А потом видно будет.
План действий выстроился в голове буквально за секунду. Я твёрдо знала, как действовать, чтобы получить желаемое. Нужно было лишь найти Анатолия Мокрова, врача из «Вишнёвого рая», которого несчастные дети весьма удачно назвали Мокрицей за его вечно влажные неприятные губы.
Я прошла в ванную комнату и тщательно причесала свои прекрасные волосы. Освежила лицо с помощью чуть заметного естественного макияжа. Слегка улыбнулась – отражение ответило мне жестокой холодной улыбкой человека, готового на что угодно ради главной цели.
Хлопнула входная дверь, Настя ушла.
Что ж, это её выбор. Винить её в этом я не могла. Успех и счастье каждого человека зависят от того, сколько смелых и не всегда приятных решений он может принять в жизни.
Испытывала ли я счастье от того, что решила устранить Мокрицу? Ничуть. Получала ли я удовольствие от предвкушения убийства? Ни капли. Во мне по-прежнему протекала нешуточная борьба. Вбитое в голову законопослушание требовало остаться за чертой и не продолжать посягательство на чужие жизни. Но желание войти в список бессмертных было сильнее. Особенно после всех издевательств, унижений и оскорблений, которые мне пришлось перенести за всю жизнь.
А если уж сравнивать меня и Мокрицу, то я безусловно заслужила гораздо больше прав на жизнь, чем он. Отпетый негодяй только позорил человеческий род и дискредитировал систему образования города.
Я положила телефон в карман, покинула квартиру и углубилась в узкие переулки, в которых почти не было людей. Направляясь в обиталище Никиты, я рассчитывала на то, что его имущество ещё на месте. Оставалось надеяться, что неповоротливые городские власти ещё не успели очистить никому не нужное разрушающееся здание, которое не представляло ни малейшего интереса.
В тёмном подъезде привычно пахло кошачьей мочой и мусором. Под ногами хрустели хитиновые покровы давно умерших насекомых. Я отворила тяжёлую дверь и вошла в мастерскую. И замерла на пороге, глядя на свет, проникающий в коридор из рабочей комнаты. Никита так торопился помочь мне вчера, что даже выбежал, забыв погасить лампы…
Казалось, что друг ещё здесь, позови – и он откликнется. Я даже открыла рот, чтобы назвать его имя.
На раскройном столе лежал рулон красной блестящей ткани, от которого Никита успел отрезать квадратный кусок. На самом краю стола стояла щербатая чашка, в которой темнели остатки сублимированного кофейного напитка. На стуле лежали вещи, в которых он вчера готовил еду и ужинал.
Всё выглядело так, будто хозяин отошёл на минутку и вот-вот вернётся, чтобы снова творить красоту.
Борясь с комком в горле, я быстро перевела взгляд на пластиковые панельные шкафы, шеренга которых протянулась вдоль дальней стены. Я знала, что в них Никита хранит легальные заказы, в основном выполненные для «серой» элиты. Мне требовалось преобразиться, чтобы возможные свидетели не смогли запомнить и сообщить полиции мои слишком яркие приметы.
В первых двух шкафах содержалась мужская одежда, тут я не стала задерживаться. Выдать себя за мужчину я точно не смогу, слишком уж у меня женственные черты лица. А вот в третьем шкафу висели женские платья и костюмы. Из них я выбрала серое платье в пол из плотной ворсистой ткани, а также чёрную тунику с просторным капюшоном. Отражением я осталась довольна – загадочно и таинственно, как раз то, что надо для моего плана.
Мне пришлось перерыть все столы в мастерской, чтобы найти средства для нанесения макияжа, которыми Никита тоже понемногу приторговывал. С помощью теней и румян я придала коже лица более смуглый оттенок, нарисовала под глазами тёмные круги, нанесла на веки голубые и зелёные микроскопические блёстки, а жирная красная помада визуально увеличила губы, превратив меня в вульгарную шлюху. Чудесно.
Завершил преображение парик из длинного каштанового волоса, который лежал в одном из ящиков. Он окончательно скрыл мою неординарность.
В машину такси я сесть не могла, потому что сканеры платёжной системы неизбежно прочитали бы мой код. Пришлось идти через весь район в таком вызывающе-привлекательном виде, по пути ловя похотливые взгляды мужчин и осуждение женщин.
«Вишнёвый рай» располагался у самого купола, на отшибе. Детский дом убрали как можно дальше, чтобы он не мозолил глаза чиновникам и горожанам, поскольку ни у тех, ни у других это учреждение не вызывало никаких положительных чувств.
Все резервисты неизбежно проходили через детский дом, поскольку он являлся единственным воспитательным учреждением в городе. Официально миссия «Вишнёвого рая» звучала весьма патетично: чуткое и бережное воспитание подрастающего поколения в духе равенства, законопослушания и соблюдения традиций. На деле же он являлся бездушным конвейером, который жёстко перемалывал психику клонированных детей и выдавал городу одинаковых беспроблемных граждан.
Впрочем, таким, как я или Никита, всё равно удавалось избежать уравнивания, хотя «бережное» воспитание оставило грязные следы и на нашей психике.
Мне пришлось преодолеть значительное внутреннее сопротивление, чтобы открыть металлическую калитку и войти туда, куда я поклялась никогда в жизни не возвращаться. Пока я шла по асфальтной выщербленной дорожке, против воли из памяти полезли неприятные и отвратительные воспоминания, связанные с жизнью в этом месте, которое кто-то по злой иронии назвал «раем».
«Ты же не хочешь, чтобы я разозлился? – послышался в ушах противный голос с придыханием. – Просто сядь сюда и будь паинькой».
Я не только категорически отказалась садиться на колени к Мокрице, но и шлёпнула ладошкой по потному жирному лицу, за что немедленно получила болезненный удар током и восьмидневное пребывание в холодном карцере. На память о том акте неповиновения у меня остался небольшой шрамик на предплечье – в том месте, где детской кожи коснулся горячий кончик провода под напряжением.
И пусть мне было больно и страшно, но именно тогда я поняла, что нужно проявлять свою волю, если хочешь, чтобы ситуация сложилась по-твоему. Если не хочешь быть изнасилованным, использованным и принуждённым. Во всех смыслах этих слов.
От полуразрушенного каменного фонтана, в котором никогда не было воды, я повернула налево и пошла к медицинскому корпусу, которым оканчивалась вереница уродливых казённых зданий убогого серого цвета. У входа стояла коричневая машина. Он всегда любил коричневые автомобили.
Я заскрипела зубами, а рука против воли дёрнулась, желая нанести вред имуществу гадкого ублюдка. Спокойно. Нужно держать эмоции под контролем, чтобы всё сложилось должным образом. Стоит только войти в кабинет, и там я, может быть, получу возможность разделаться с ним раз и навсегда.
Я отворила дверь и вошла в небольшое помещение, служившее приёмным покоем. У стены стоял обшарпанный диван, на котором сидели три мальчика лет девяти-десяти. Они вскинули головы и посмотрели на меня с испугом. Присутствие детей не входило в мои планы, и я несколько растерялась.
– Ждёте медосмотра? – спросила я приветливым тоном.
Все трое синхронно кивнули.
Я подошла ближе, наклонилась и произнесла, чётко выговаривая слова:
– Запомните, малыши, если кто-то из людей пытается сделать с вами что-то нехорошее, то вы не должны терпеть. Нужно сопротивляться и бить. Не позволяйте вас использовать! Поняли?
После моей эмоциональной речи они, кажется, перепугались ещё больше. Мне оставалось лишь надеяться, что брошенные семена независимости и самоуважения взойдут хоть в ком-то из них и избавят от нежелательной судьбы.
Я выпрямилась, тепло улыбнулась, натянула капюшон на голову и решительно распахнула дверь кабинета, в котором обитал и ломал жизни бессмертный эскулап. Мокрица как раз заканчивал осмотр мальчика, лежащего в капсуле медицинского сканера. Он резко повернулся и уже приготовился заорать, но увидел незнакомого человека и сдержался.
– Что вам тут надо? – довольно резко спросил он, разглядывая меня с ног до головы.
Я в ответ тоже уверенно разглядывала пухлое жирное лицо, каждую черточку которого, к сожалению, помнила наизусть.
– Анатолий Васильевич, здравствуйте, – произнесла я голосом блудливой феи. – Меня послали к вам.
– Кто послал? – нахмурился он. – Вы из администрации?
– Меня послали люди, которые разделяют ваши взгляды на жизнь, – я выразительно приподняла левую бровь, будто бы намекая на что-то.
– Что? – да, он остался всё таким же туповатым.
– Меня послали люди, которые получают от жизни такое же удовольствие, как и вы, – я скосила глаза на мальчика, используя зрачки в качестве указателей.
Теперь до него дошло. Почему-то побледнев, врач быстро и неуклюже завершил процедуру сканирования и рявкнул на ребёнка:
– Скажи остальным, чтобы подождали. И не входить, пока не позову!
Чёрт, ещё не хватало, чтобы дети находились за стеной, когда я буду его убивать. Придётся перенести акт убийства в какое-то другое место.
Мы смотрели друг на друга, пока испуганный мальчик вылезал из сканера и поспешно удалялся из комнаты.
– Так что вы говорите? – поинтересовался Мокрица елейным голосочком, приближаясь к сканеру и тыкая пальцем в экран.
Я начала импровизировать, лихорадочно придумывая новые правила игры.
– Наше общество приглашает вас сегодня вечером на собрание удовольствия.
Мне стоило невероятных усилий улыбаться и разговаривать с этим чудовищем, хотя хотелось плюнуть прямо в рожу и выдрать ему глаза голыми руками. Старательно позабытая ненависть вспыхнула словно лесной пожар от полузатухшего костра.
Врач обернулся и как-то натянуто заулыбался. Часто моргая, он промямлил:
– Признаться, я не ожидал, что кто-нибудь разделит мои увлечения. Мне очень приятно. Так, значит, у нас целое такое общество существует?
– У нас прекрасно оплачиваемая организация, которая устраивает тематические вечеринки. Сегодня мы хотим пригласить и вас.
– Наконец-то меня сочли достойным! – ублюдок зарделся словно от похвалы мамы. – А куда приезжать?
Я пока так ничего и не придумала, поэтому отделалась неопределённым ответом.
– Я прибуду сюда в семь вечера и выступлю вашим провожатым.
– А-а, понимаю, секретность и всё такое, – он мерзко захихикал. – Что ж, я подготовлюсь в лучшем виде.
– Оденьтесь максимально неприметно, а уже на месте вам выдадут яркий костюм.
– Как это чудесно! – Мокрица захлопал в ладоши.
– И никому ни слова! – я выпучила глаза и наконец-то перестала заставлять себя улыбаться.
– Тсс, – он прислонил палец к мокрым губам и захохотал.
Я поспешно выскочила в приёмный покой. Мне ужасно не хватало воздуха, потому что нахождение рядом с Мокрицей походило на пребывание в густом вонючем киселе.
– Боритесь! – приказала я малышам и вышла на улицу.
До ворот я почти бежала – настолько сильно мне хотелось вырваться из этой тюрьмы. Только за пределами воспитательного учреждения я снова смогла дышать свободно.
– Сволочь, – бормотала я под нос, спеша удалиться как можно дальше. – Мразь, негодяй, тварь.
Повторяя ругательства как молитву, я шла по улицам и отгоняла мучительные воспоминания, которые всколыхнулись из-за этого визита. Я сопротивлялась и получала ссылку в холодную влажную комнату, расположенную в подвале. И хотя каждый раз я заболевала и потом валялась в лазарете, такой исход считался очень удачным. Гораздо более страшные вещи происходили с теми детьми, которые оказывались слишком покорными или слишком испуганными. Им приходилось по полной прочувствовать особую любовь Мокрицы, который наслаждался безнаказанностью.
Мне нужно было придумать, каким образом лишить бессмертного врача жизни. От варианта с препаратами пришлось отказаться, потому что он уже доказал свою неэффективность. Нужно было придумать метод, способный повредить головной мозг безвозвратно. Сохранение целостности хотя бы половины мозга обеспечивало регенерацию даже при самых страшных повреждениях организма.
Может, скинуть его с высоты? Я быстро перебрала в уме все доступные высотки, куда я смогла бы попасть. И пришла к неутешительному выводу, что счастья можно было попытать только на работе. Но действует ли ещё мой пропуск? Успела ли Элеонора его обнулить? Или служба безопасности?
Я удалилась довольно далеко от детского дома, так что уже никто не смог бы связать меня с визитом незнакомой посетительницы. Вызвав такси, я задала маршрут до бывшей работы и устало откинулась на спинку сидения. Тело просило отдыха в постели и регулярного питания, но я не могла позволить себе расслабляться сейчас. Лучше уж я обеспечу себе вечную жизнь и тогда наотдыхаюсь всласть.
Я даже умудрилась задремать, пока машина плавно кружила по улицам серого района, пересекала парковый пояс и двигалась по проспектам Центра. Мне снился плачущий Никита. Он был маленьким мальчиком, сидел под кроватью и размазывал горькие слёзы по лицу. При этом я была во сне теперешней собой. Пришлось сесть на холодный грязный пол и опереться на левый локоть, чтобы оказаться с ним на одном уровне.
– Почему ты плачешь, малыш? – заботливо поинтересовалась я.
– Мокрица… сделал мне… больно, – пожаловался он, перемежая слова горьким плачем.
– Что он сделал?
– Он убил меня, как и ты!
Крик мальчика совпал с резким пробуждением.
– Вы прибыли, вы прибыли… – повторяло такси как заведённое.
Я быстро посмотрела в окно. Мы стояли возле знакомой гранитной лестницы. Заплатив за проезд, я вылезла, захлопнула дверь и задрала голову вверх. Стеклянная башня делового центра казалась неприступной и холодной.
Чтобы не привлекать лишнее внимание, я быстро взбежала по ступенькам. Стеклянные двери приветливо распахнулись, и впереди возникли рамки. С замиранием сердца я сделала шаг, ожидая, что загорятся оранжевые огни. Но ничего не случилось. Рамка пропустила меня! Эти идиоты ещё не обнулили мой допуск!
Больших трудов стоило не расхохотаться от радости. Теперь смерть мерзкого насильника уже казалась практически свершившимся фактом. Осталась сущая малость – доставить его на смотровую площадку и столкнуть.
Сделав вид, что ищу что-то в карманах, я огорчённо развела руками и тут же подалась назад. Сбегая по ступеням, я посмотрела на часы – в моём распоряжении оставалась ещё большая часть дня. Больше всего по жизни я терпеть не могла терять время и ждать. Но оставшееся время можно было использовать, чтобы дать отдых выздоравливающему организму и как следует обдумать, как развести во времени наш проход через рамку – чтобы система отметила наш вход хотя бы с паузой в несколько минут. А то войдём мы под ручку – и попробуй потом докажи дотошному Родиону, что очередное падение «белого» с высоты – не моих рук дело.
Поскольку я всё поставила на кон, то решила, что экономить сейчас на такси – это напрасные усилия. Нужно беречь силы, они-то мне точно понадобятся вечером, чтобы перекинуть эту жирную тушу через парапет. Как бы рубцы не разошлись от такого напряжения.
Машина быстро доставила меня к дому Никиты, я шмыгнула в подъезд и крадучись поднялась по лестнице, гадая, не следит ли за мной кто-нибудь, как было до попадания в больницу. Войдя в мастерскую, я первым делом обошла все помещения, чтобы убедиться, что тут никто не затаился. И только потом прошла на маленькую кухоньку и распахнула дверцу холодильника. На верхней полке сиротливо лежали два кусочка соевого сыра, а на нижней зеленел пучок дефицитного лука. В шкафу рядом с холодильником обнаружился кусок белого хлеба.
Вспоминая друга добрым словом, я съела все находки, запила водой из-под крана и уселась в любимое мягкое кресло. Оказавшись в уютном плену, я закрыла глаза и подумала о том, что всего сутки назад Никита был ещё жив, и заботился обо мне, в то время как я сидела в этом же кресле и готовила ему погибель.
Что ж, на этот раз я постараюсь, чтобы не пострадал больше ни один посторонний человек. В этой схватке мы с Мокрицей сцепимся лицом к лицу.
Продолжая думать о приятной мести, я довольно быстро заснула. Очень часто мои ночи наполнялись цветными и фантазийными снами, но на этот раз мне повезло заснуть без сновидений. Проболтавшись в серой спасительной пелене, я проснулась, открыла глаза и обнаружила, что за окном уже заметно стемнело.
С кресла я вскочила с такой скоростью, что профессиональные спортсмены позавидовали бы. Часы показывали половину седьмого. Вот же дура, ведь можно было поставить будильник!
Я выскочила на улицу и вызвала такси. Ожидая машину, я нервно оглядывалась по сторонам. Мимо иногда проходили «серые», задержавшиеся на работе, и все они увеличивали количество свидетелей, которые могли бы сообщить, что видели странную женщину в тунике. Родиону не придётся размышлять слишком долго, чтобы связать меня с таинственной шлюховатой незнакомкой.
Такси повезло меня на край района, но я приказала остановиться за три квартала до «Вишнёвого рая», чтобы направление передвижения не было таким очевидным. Оставшееся расстояние я пробежала на одном дыхании, жалея, что оделась слишком таинственно, потому что длинные полы платья и туники путались между ног и мешали бежать.
Через металлическую калитку я пробежала в девятнадцать ноль восемь. Опоздала, конечно. Не так страшно, вряд ли извращенец уйдёт куда-то, не дождавшись меня. Могу поспорить, что он ни за что не пропустит обещанное удовольствие. Застыв возле входа в медицинский корпус, я дала себе целую минуту, чтобы отдышаться. Весьма некстати разболелся живот, а во рту появился неприятный железный привкус.
Положив ладонь на ручку двери, я ещё какое-то время уговаривала себя войти. Нет, от принятого решения я, конечно же, не собиралась отказываться. Но всё же на этот раз мне предстояло по-настоящему переступить черту и отнять жизнь у человека. Внутренние терзания я прекратила воспоминаниями о маленьком заплаканном Никите, который в один «чудесный» день почувствовал на себе особую любовь штатного врача.
В приёмном покое лампы не горели совсем, но из кабинета попадало немного рассеянного света. Я переступила через порог и вошла. Мокрица сидел перед компьютером и что-то печатал. То ли он делал вид, что не замечает меня, а то ли и правда слишком углубился в работу, но только спустя несколько секунд поднял голову и с дурацким выражением удивления уставился на часы.
– Надо же, как поздно, я совсем заработался. Уже пора?
– Да, господин Мокров, пришло время отправиться в страну удовольствия, – потребовалось как следует подстегнуть актёрские способности, чтобы вполне искренне улыбаться этому чудовищу.
Взгляд упал на медицинский сканер, и я задумалась – если поместить врача внутрь и включить максимальное облучение, то можно попробовать сдвинуть Список. Но попробуй его туда запихни и удержи. Такой здоровый боров, он скорее меня прикончит. Нет, о таком способе и думать не стоит.
– Что ж, я готов.
Врач встал, и я увидела, что он последовал моему совету и оделся во всё чёрное. Он взял со стола какой-то небольшой металлический чемоданчик.
– Возьму домой, – пояснил он, хотя я не спрашивала.
Мы вышли и сразу проследовали на стоянку, где виднелся одинокий коричневый автомобиль.
– Сядете за руль? – предложил Мокрица.
– У вас нет автомата? – удивилась я.
– Предпочитаю водить сам.
– Нет, садитесь вы, а я буду подсказывать направление.
Оказавшись внутри машины, я приложила усилия, чтобы не скривиться от стойкого запаха пота, пропитавшего салон. Врач плюхнулся на соседнее сиденье и завёл двигатель. Повернулся ко мне. Пришлось встречаться с ним взглядом. Я сразу заметила признаки нездорового возбуждения, которое лезло из него наружу. Мерзкий урод явно предвкушал что-то приятное.
– Ну что, помчали?
От его протяжного хихиканья у меня по спине побежали холодные мурашки.
– Так куда едем? – поинтересовался он.
– Сначала по этой улице до проспекта, потом до улицы Коняшкина, через парки Яблоневый и Сиреневый, а там дальше я подскажу.
– В Центр? – удивился он. – Ну заинтриговали, интересненько.
Я смотрела, как он забивает в навигатор проезд между парками, и мечтала, чтобы это всё поскорее закончилось. Машина тронулась с места, проехала по дорожке, миновала ворота и выехала на городскую улицу. Мокрица вертел руль, давил на педаль, мурлыкал под нос какую-то незамысловатую мелодию, стучал пальцами свободной руки по коленке и выглядел как счастливый ребёнок, которому пообещали поездку в парк развлечений. Я же хранила таинственное молчание и смотрела в боковое окно.
По невероятной случайности в стекле что-то сверкнуло, отражая свет редкой уличной лампы, я резко обернулась и увидела шприц в руке врача. Он уже приготовился вонзить его в меня. Я закричала так громко и на такой высокой ноте, что он дёрнулся и даже, кажется, немного испугался. Это меня и спасло.
Я вдавилась спиной в сидение, одновременно поднимая колени к груди, развернулась корпусом против часовой стрелки и выпрямила ноги резким сильным рывком. От чувствительного толчка Мокрицу впечатало в дверь, она распахнулась, и он исчез из вида.
Машина проехала ещё несколько десятков метров и врезалась в какое-то здание. Меня швырнуло боком на лобовое стекло, и я встретилась с ним правым виском. Чувствительный удар подарил чудесный звон в голове и краткосрочное потемнение в глазах.
Мотая головой, я пыталась принять нормальное положение. Всё плыло, машина опасно потрескивала, а до носа дошёл едкий запах плавления пластмассы. Опасаясь, как бы меня не поджарил возможный пожар, я открыла дверь и спиной вывалилась из машины. Упав на холодный грязный асфальт, я дала себе ровно три секунды, чтобы отдышаться и осознать местоположение в пространстве.
Где-то там находился опасный человек, который что-то намеревался со мной сделать. Неужели он что-то заподозрил? Но как? Нужно было поскорее встать на ноги, чтобы встретить опасность лицом к лицу. Учитывая моё везение по жизни, вряд ли я могла рассчитывать на то, что он благополучно убился насмерть.
Кряхтя и проклиная хрупкую оболочку, я встала и затравленно огляделась. Где-то на земле остался парик. Почти сразу я увидела Мокрицу, который шёл в мою сторону, чуть прихрамывая.
– Я всё равно тебя прикончу, Лида! – закричал он, ничуть не заботясь о том, что рядом с нами могут оказаться люди, способные помешать ему.
Через несколько секунд до меня дошло, почему он ведёт себя так открыто – мы заехали в промышленный район, в котором ночью жизнь замирала. Спасение меня находилось только в моих руках.
Я сбросила накидку, подобрала полы платья и оббежала вокруг дымящейся машины, уткнувшейся в тёмную закопчённую стену. Впереди показался переулок, и я тут же устремилась в него. Взгляд тщетно искал дверь, окно или хоть какой-то лаз, куда я могла бы пролезть, чтобы спрятаться. Но глухие стены не оставляли мне ни малейшего шанса.
– Неужели ты думала, что я тебя не узнаю, идиотка?! – заорал он весело, чувствуя себя бывалым охотником, идущим по следу загнанной дичи. – Сканер считал твой код и выдал твои данные. Я же сразу понял, кто ко мне пожаловал! Стой, и я убью тебя быстро, обещаю!
Я и не думала ему отвечать, а бежала всё дальше. И чуть не закричала от отчаяния, когда обнаружила, что переулок оказался тупиком. Дорога упёрлась в здание какой-то фабрики. Я забарабанила кулаками по гулкому металлу ворот.
– Помогите! – закричала я. – Убивают!
– Ещё как убивают! – захохотал ублюдок, наслаждающийся насилием.
Я продолжала колотить по воротам, надеясь, что внутри окажется человек. И мне повезло. Загремел засов, потом пискнул электронный замок, и одна из створок со скрежетом отошла в сторону, выпуская яркий свет. В потоке света виднелся силуэт крупного мужчины.
– Что тут происходит? – спросил он грозно.
– За мной гонится убийца, помогите! – закричала я, кидаясь в проём.
– Стой! Куда?! Тут охраняемая территория! – спохватился он.
Но я уже юркнула внутрь и на полном ходу уткнулась в штабеля каких-то пластиковых ящиков. Упав на пол вместе с ящиком, полным непонятного содержимого, я тут же вскочила, но охранник, вместо того чтобы захлопнуть поскорее ворота, принялся зачем-то махать руками и кричать на меня. Поэтому он не мог видеть Мокрицу, который возник за его спиной и взмахнул рукой – в ярком свете ламп сверкнуло что-то металлическое. Я завизжала что есть силы. Врач полоснул охранника по спине, и тот рухнул как подрубленный, так и не поняв, от чего умер.
Я побежала вглубь склада. Проносясь мимо ящиков и мешков, я искала глазами спасительную дверь, за которой можно было бы скрыться. Надпись «мясной цех» возникла передо мной словно знак свыше.
Толкнув всем телом тяжёлую дверь, я влетела в промышленное помещение, освещённое лишь редкими тусклыми аварийными лампами. Окинула взглядом производственную линию, задержала внимание на крупном механизме, у которого оканчивалась чёрная лента конвейера. Оценив обстановку, я немедленно бросилась к вертикальной металлической лестнице, ведущей на второй уровень. В голове возник спасительный план.
Хватаясь за холодные металлические перекладины, я взобралась наверх. Узкая площадка шла вдоль конвейера и оканчивалась у широкого отверстия на верхней поверхности машины. И поручни тут были слишком низкими, мне они не доставали даже до тазобедренного сустава. Я не понимала функционального назначения площадки, и смогла придумать только одно объяснение – кто-то из создателей фабрики любил стоять тут и наблюдать за тем, что становится с предметами, попавшими внутрь аппарата.
Мокрица выбежал со склада, размахивая скальпелем и пыхтя как бегемот. Он не видел меня, и чтобы помочь ему, я закричала:
– Помогите! Убивают!
Врач дёрнулся, задрал голову и осклабился, демонстрируя хищный оскал.
– Тебе конец! – пообещал он.
Я смотрела, как он неуклюже вскарабкивается по лестнице, и чувствовала внутри поразительное спокойствие. В этот момент я словно лишилась всего человеческого и превратилась в расчётливую машину, твёрдо знающую, как следует действовать. Когда он наконец вскарабкался на площадку, между нами образовалось расстояние в четыре метра. Придав лицу испуганный вид, я стала быстро пятиться, выставив руки назад, чтобы вовремя нащупать ограждение. Расчёт мог оправдаться только в том случае, если бы он кинулся на меня, набрав ускорение. Мокрица оправдал ожидания – преисполненный уверенности, что я никуда не денусь, он с победным криком бросился вперёд.
