Ирма Гринёва
А сколько ещё неизведанного! Найду! Обниму! Не отдам никому! От ненависти до любви и обратно. Что обещает её лицо
Деньги за питерскую квартиру быстро таяли, ребром стоял вопрос – где их взять? Женька устроилась работать в школу и активно искала подработку в виде индивидуальных учеников. Этого едва хватало на жизнь и процедуры Ярика. Накопление ему на операции шло со скрипом, практически балансируя на нуле.
Катерина была в поиске богатого спонсора-мужа, считая, что их проблемы (подразумевая под «их» сына и сестру) нужно и можно решить только таким радикальным способом. А пока таковой не находился, вынуждена была удовлетворять сексуальные потребности Сашки Морозова, который крепко держал её за горло, шантажируя в любой момент сдать полиции. И в этом капкане ожидаемо обвинялась, конечно же, Женька.
Но однажды, примерно через полгода после переезда Женьки в Москву, Катерина прилетела домой с горящими от азарта глазами и с порога заявила, что она точно знает, что надо делать – подать заявления на сайты знакомств с иностранцами! Они и богатые, и надуть их как нечего делать, и свинтить из России подальше от наших правоохранительных органов и секс-маньяка Сашки Морозова – решение целой кучи проблем одним махом!
Женька скептически отнеслась к Катькиной идее, но отговаривать не стала – во-первых, бесполезно, а, во-вторых, вдруг получится? Катерина уже обзавелась несколькими проверенными адресами нужных сайтов и рьяно взялась за дело. Как ни странно, уже через полгода Катька отбыла к Стивену Эриксонсу в Лондон с заездом в Бельгию, где им должны были оформить брак в течение трёх дней.
Женька с облегчением выдохнула. Во-первых, не надо было уже беспокоиться за свободу сестры, во-вторых, существенно сократились их бытовые траты, что позволяло больше денег откладывать на лечение Ярика. А через 3 месяца Катерина прислала первые деньги – 100 евро. Не фонтан, конечно, но лиха беда начало!
Начало оказалось и концом, поскольку не было больше не только денежных поступлений, но и сама Катерина пропала. Побившись головой об стену в её поисках, Женька поняла, что дальше надо справляться одной. Она выяснила досконально все условия определения Ярика в клинику Илизарова и приняла решение о переезде в Курган. Нашла там съёмное жильё, за которое надо было платить на порядок меньшую сумму, чем в Москве, и они с Яриком переехали. В Кургане они спокойно жили целых 2 года, пока на их головы не свалились одновременно и Катерина, и Глеб Николаевич Шестопалов.
Глебу нравились ситуации, когда отдельные кусочки складываются как пазлы в стройную картину. Тогда сразу вырисовываются методы и пути решения проблемы.
Из разговоров с обеими сёстрами он сделал несколько выводов: Ярик, Ярослав был сыном Екатерины и, следовательно, он однозначно поможет ему с лечением. Что касается аварии, то здесь Женька ему наврала с три короба – и то, что в машине были только Екатерина и Ярик, и то, что её в городе в этот момент не было. Об этом свидетельствовал явный страх в её глазах и спутанная речь, хотя об остальном она говорила прямо и чётко. А вот Екатерина поступила благородно, выгораживая сестру, лишь намёком давая понять, что виновата в аварии Женька (скорее всего, именно она сидела за рулём). Именно поэтому, чувствуя свою вину, она так рьяно пытается исправить содеянное.
Глеб ещё больше, если это вообще было возможно, влюбился в Катеньку. Помимо умопомрачительной внешности эта удивительная женщина обладала горячо любящим сердцем, материнской стойкостью и благородством души. Не каждая мать, чтобы спасти своего ребёнка, согласится на многолетнюю разлуку с ним! Не каждая женщина ради сына готова пожертвовать женским счастьем, согласившись выйти замуж за нелюбимого! Не каждый человек готов простить и защищать своего родственника до последнего!
А ещё его потрясла схожесть жизненных ситуаций, его и Екатерины – автомобильная авария, у него унёсшая жизнь жены, но, слава богу, никак не отразившаяся на здоровье дочери. У неё – искалечившая сына, но, слава богу, её не затронувшая.
8 – ухудшение снабжения тканей кислородом
9 – замедление темпов физического роста плода
10 – увеличение общего объёма крови вследствие возрастания её жидкой части
11 – увеличение содержания эритроцитов (красных кровяных телец) в крови.
10
Женька не могла найти себе места от беспокойства на уровне тревоги. Казалось бы, всё хорошо, Ярик уже в клинике Илизарова, готовится к первой операции (их, действительно, как и предполагал Костя, будет несколько, и сколько, врачам пока было неведомо). Сегодня день свадьбы Кати и Глеба Николаевича, после которой Женька станет свободной и сможет вернуться в любимый Питер. Она уже даже созвонилась с главным редактором «Вита Нова» Вадимом Артайским, и тот с радостью пообещал взять её на работу обратно. Крыши, правда, над головой не было, но квартира – это ничего, дело наживное, тем более что накопленных на лечение Ярика триста тысяч Глеб Николаевич не взял.
За сестру, которая, кажется, взялась за ум, Женька радовалась. Предстоящее расставание с Яриком отдавалось болью в сердце. И оно же пело от счастья, что лечение мальчика вышло на финишную прямую, пусть очень долгую прямую, но со светом в конце тоннеля. С таким коктейлем эмоций в душе Женька жила уже целый месяц, сразу после того как Катя и Глеб Николаевич объявили о своём решении пожениться. К нему Женька уже притерпелась. Так что же её сегодня так крутит? И Женька решила поехать к Кате не к оговоренному времени, а пораньше.
Катя настояла на соблюдении традиций и провела ночь перед свадьбой отдельно от жениха12. Смешно, ей богу, после месяцев совместной жизни как муж и жена, соблюдать подобный анахронизм, но Глеб Николаевич спорить не стал и снял для невесты самый шикарный номер в самом дорогом отеле Кургана Avenue Park Hotel. Не 5*, конечно, но, уж, что есть в наличии. Женька должна была подъехать туда к 15-ти часам, чтобы до вечерней церемонии бракосочетания помочь Кате одеться и пройти вместе косметолога и парикмахера.
В отель Женьку пропустили без звука, даже паспорт не спросили. Портье выдал ключи от номера и улыбнулся широкой заученной улыбкой обслуживающего персонала. Кати в номере не было. В другое время Женька бы просто уселась в кресло и подождала, когда сестра вернётся (мало ли какие дела, может у неё маникюр испортился, и она поскакала его исправлять). Но в сочетании с мучившей её тревогой и запиской, адресованной Глебу, лежащей на столе, что показалось Женьке очень странным, она не утерпела и позвонила Кате:
– Кать, привет! Ты где? Скоро вернёшься?
– А ты где?
– В твоём номере.
– А-а-а! – почему-то насмешливо протянула Катя, – А записку Глебу ты, что же, не прочла?
– Я чужие письма не читаю, – холодно ответила Женька.
– Господи, какие мы правильные, аж, тошно! Записка моя, так что я тебе разрешаю!
Женька развернула согнутый пополам листок и прочла: «Видимо, я не создана для семьи. Я поняла это сегодня ночью. Моя свобода дороже. Прощай! Не поминай лихом. Екатерина»
– Катька! Что ты творишь! – заорала на сестру Женька, – Как ты так можешь поступать с человеком, который так тебя любит? Который так много для тебя сделал? А Ярик? Как же Ярик?
– А что Ярик? Он в больнице, лечение оплачено. Всё как ты хотела.
– Я??? Я хотела??? А ты? Ты не хотела? Ты же мать, в конце концов!
– Слушай, отвянь! Ну, какая из меня мать? Это ты у нас клуша-наседка. И вообще, хватит читать мне мораль!
– А как же Глеб Николаевич?
– Ты, что, действительно, думала, что я выйду замуж за этого зануду? – рассмеялась Катька, – За этого князька местного разлива? И останусь в этом захолустном городишке? Да ещё и повешу себе на шею его капризную девчонку? Ну, ты, сеструха, ещё большая дура, чем я о тебе думала! Слушай! – продолжала веселиться Катька, – А возьми его себе! Дарю без-возд-мезд-но. Зануда и моралистка – прекрасная пара! Дорожку я тебе уже проложила! Он, кстати, в постели вполне себе ничего. Я была довольна. А тебе уже и подавно понравится.
– Катька, кончай нести ерунду! Ты где? Давай я приеду, и мы спокойно поговорим?
– Не-а! – опять рассмеялась Екатерина, – Не догоните! Фиг вам! Шум слышишь? Это, сеструха, Москва. Птичка вылетела на свободу. Чао, бамбино, сорри! – почти пропела под конец Катька и отключилась.
И сколько потом Женька ни набирала её номер – не отвечала.
Женька какое-то время просидела в кресле – разбитая и подавленная. Тревожные мысли проносились в её голове. Ни одна не задерживалась. Ни одна не доходила до стройного логического завершения. Катька умотала, свалив, как всегда, гору проблем на плечи сестры, а та не знала, как ей выбраться из этой кучи дерьма. И почему-то чувствовала себя ужасно виноватой перед Глебом Николаевичем. Хотя, она-то тут причем? Очень хотелось убежать как можно дальше и забиться в какой-нибудь безопасный уголок. Но чтобы это решило? И Женька позвонила отвергнутому жениху и выпалила одним духом:
– Глеб Николаевич! Это Женя. Катерина уехала.
– Куда уехала? Уже в ЗАГС? – не понял Глеб.
– Нет, она из города уехала, а, может быть, и из страны.
– Глупые у тебя шутки. Не морочь мне голову. Дел невпроворот.
– Приезжайте в отель, она Вам записку оставила. Сами всё поймёте.
Глеб долго вчитывался в сухие строчки Катиной записки и не мог соотнести свою нежную возлюбленную, с которой ворковал всего несколько часов назад, буквально сегодня утром, с бредом, написанным её рукой. Всё, что угодно приходило на ум – её заставили (Кто? Зачем?), внезапное помутнение рассудка (А так резко бывает?), идиотский розыгрыш. И последнее казалось самым вероятным. Вот сейчас она выскочит из ванны, обнимет, жарко поцелует – «Обманули дурачка на четыре кулачка13!» Лукаво спросит – «Как мы тебя разыграли, а?!» и рассмеётся. Или рассердится – «И ты поверил?!?» Посмотрит строго, а в темных бездонных глазах будут прыгать чертенята – «Глупый мальчик! Плохой мальчик! Ты будешь сегодня ночью очень строго наказан!» И он будет всю свадьбу думать об этом «наказании» и ждать его…
Глеб смял в руке записку и смерчем пронёсся по всем уголкам номера. Кати нигде не было. Он достал телефон и набрал её номер. Равнодушный металлический голос сообщил стандартное – «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
– Я ей звонила, она выключила телефон, – тихо произнесла Женька.
Глеб кинул на неё хмурый взгляд:
– Где она?
– Сказала, что в Москве.
Глеб набрал чей-то номер и жестко проговорил:
– Бросай всё. Собери всех. И чтоб через час у меня были сведения о покупке билетов на любой вид транспорта Измайловой Екатерины Алексеевны. Понял?
Сказал и отошёл к окну. И простоял там всё время, пока не раздался нужный ему звонок. Выслушал доклад, отреагировал резко:
– Свободен.
Не розыгрыш. Она всё-таки, действительно сбежала. Глеб развернул смятую записку и ещё раз её прочитал. Прочитал другими глазами. Как человек, которого обманули. Как человек, которого предали. Прочитал с холодным умом и железными нервами, заставив себя отбросить в сторону эмоции и не дать боли разорвать своё сердце и душу в клочья.
Понял – враньё. Всё в её записке – враньё, может, разве, кроме первого предложения. Она уехала из отеля ещё вчера вечером, практически, сразу после заселения, ни о каких мучительных размышлениях ночью, что не готова к семейной жизни, и речи быть не может. Когда он с ней разговаривал утром, она уже сошла с поезда в Москве. А, значит, она врала ему и во всём остальном. Ну, ничего! С ней он разберётся! Потом! И с Евгенией тоже! Раздаст, как говорится, каждой сестрице по серьгам! Вид у Женьки испуганный, но не факт, что они не в сговоре. Сестрицы-актрисули, б…!
Гнев прочистил Глебу мозги и вернул к дню сегодняшнему. Свадьба! ЗАГС уже через 4 часа, ресторан через 5. Больше двух сотен гостей. Уважаемые люди. Нужные люди. Друзья. В каком жалком виде он будет перед ними! Лучше сразу запаковать чемоданы и свалить из города. После такого здесь ему уже не жить. Но тут взгляд Глеба упал на сжавшуюся в комочек Женьку, и спасительная идея пришла ему в голову. Он широкими шагами пересёк номер, схватил белое подвенечное платье, будто в насмешку над ним аккуратно расправленное на кровати, и швырнул его Женьке. Приказал:
– Одевайся!
Женька уставилась на Глеба Николаевича ничего не понимающим взглядом, и он повторил:
– Одевайся! Сыграешь роль Екатерины!
– Глеб Николаевич, что Вы такое говорите? – прошептала обескураженная девушка.
Глеб навис над креслом Женьки и, ненавидяще глядя ей прямо в глаза, сказал:
– А вы с сестрицей решили выставить меня дураком перед всем городом?! Не выйдет! Одна сбежала, но вторая-то осталась! И только попробуй мне провалить игру! В порошок сотру! И тебя! И твою сестрицу достану, в каких бы Лондонах она не попыталась от меня скрыться!
Больше чем, собственно говоря, сама угроза, Женьку испугала скорость, с какой Глеб Николаевич вышел на след Катьки. На самом деле, ничего удивительного в этом не было. Екатерина даже не пыталась замести следы, так была уверена, что до середины следующего дня её не хватятся, а по телефону можно было ответить из любой точки мира, не то что страны. Такси от отеля до железнодорожного вокзала Смоленска заказала через портье. Про Москву сама сказала Женьке, а та, в свою очередь, передала Глебу Николаевичу. Впрочем, её путь от Смоленска до Москвы служба безопасности отследила – как у любого крупного по местным масштабам бизнесмена, у Глеба Николаевича были налажены связи во многих сферах жизни, и, в первую очередь, на транспорте, конечно. В Москве искать беглянку было сложнее, но и с этим служба безопасности справится. Недаром же он держит в штате крутого хакера. Но чуть попозже. Так что, куда отправилась Екатерина из Москвы, Глеб доподлинно не знал. Брякнул про Лондон, поскольку из него она в Курган прилетела вместе с сэром Вандербилтом.
А Женька постаралась взять себя в руки и заговорила с Глебом Николаевичем мягким, успокаивающим тоном:
– Послушайте! Я понимаю, как подло поступила с Вами Катерина. Я понимаю, как Вам больно и обидно. Но я-то тут при чём?
– Ты? Да я уверен, что вы с ней одна шайка-лейка! Разводите мужиков на деньги. Она – такая сексуальная зажигалочка, ты этакую святошу из себя изображаешь. Ещё и пацана-инвалида с собой таскаете, давите на сострадание. А может, вы ему сами ноги переломали?
– Господи, какие ужасные вещи Вы говорите!
– Я только говорю, а вы делаете! И, кстати, деньги на его лечение ещё не поздно отозвать. Я, пожалуй, прямо сейчас так и сделаю.
– Нет-нет! Пожалуйста! Я Вас умоляю. Он так долго мучился, только обрёл надежду на выздоровление. Я верну Вам все Ваши деньги, не сразу, постепенно, но отдам обязательно. Клянусь!
– Конечно, отдашь! Всё до копейки! И за лечение, и за свадьбу, и за Екатерину, и за себя! Ещё и с процентами! А пока будешь делать то, что я скажу. На сколько у вас были процедуры назначены?
– На четыре.
– Так, сейчас двадцать минут четвертого. Успеешь. Одевайся, – приказал Глеб Николаевич и отвлёкся на звонок по телефону – Семёныч, дуй в отель Авеню парк, чтоб через десять минут был тут как штык. – Ну, ты чего стоишь столбом? Или мне звонить в клинику? – обратился он к переминающейся с ноги на ногу Жене, которая нервно комкала в руках Катькино подвенечное платье.
– Даже если меня примут за Катерину, как Вы объясните отсутствие меня на свадьбе? Я ведь свидетельница.
– Хороший вопрос, – протянул задумчиво Глеб и после паузы добавил, – Скажем, так: у Ярика осложнения и ты вынуждена была поехать к нему.
– А куда я исчезну после свадьбы?
– Отправишься к родителям в Пензу, или… ты, кажется, в Питере раньше жила? Ну, чего ждём? Одевайся!
– Отвернитесь! – буркнула Женька.
– Ах, какие мы скромные! Если ты за пять минут не оденешься, то через шесть за тобой будут наблюдать уже две пары глаз – мои и моего начальника охраны!
Женька не стала больше испытывать терпение Глеба Николаевича и постаралась переодеться со скоростью солдата при побудке. Впрочем, Глеб Николаевич на неё не смотрел. Отошёл к окну и барабанил пальцами по подоконнику, выдавая свою внутреннюю нервозность и напряжение. Ушёл, даже не взглянув на «невесту», как только появился Сергей Семёнович. Вот около него он задержался, давая короткие жёсткие указания:
– Это – Екатерина Алексеевна Измайлова, – сказал, не глядя махнув рукой в сторону Женьки, – уяснил? (Начальник службы безопасности кивнул, не моргнув глазом) Ты теперь при ней неотступно даже в сортир. Ровно в шесть тридцать чтоб были в Центральном ЗАГСе. И чтоб она была как с глянцевой картинки журнала. Головой отвечаешь!
12 – Вот ещё несколько интересных примет о предсвадебной ночевке молодых: подушки следует положить так, чтобы разрезы наволочек смотрели друг на друга – тогда молодожены в будущем не смогут насмотреться друг на друга. Под подушку невесте следует положить зеркало – тогда она всегда будет видеть в женихе свое отражение, и наоборот. В комнате не должно быть фотографий, на которых невеста запечатлена в одиночестве, даже если это ее детская комната. Еще одна примета: влюбленным нельзя обмениваться фотоснимками перед свадьбой, так что ночь придется провести наедине с собственными воспоминаниями.
13 – по легенде эта присказка пошла от купцов-суконщиков, когда они отмеряли погонную длину ткани в кулаках. Кулаки у всех разные, поэтому при отмеривании ткани можно было запросто смухлевать.
11
Глеб остался доволен наведением лоска на внешность Женьки. Если бы ещё убрать её затравленный взгляд, из-за которого она абсолютно не выглядела королевой, можно было бы не переживать за разоблачение их афёры. Вот когда она сердилась или читала мораль, тогда она больше всего походила на Екатерину. А, если добавить сексуальности в глаза, то их бы вообще было не различить. Но, и так сойдёт. Он, уж, постарается вывести её из себя и поддерживать в надлежащем тонусе во время свадьбы, не выпустит из своего поля зрения, тем более что все задания для своей службы безопасности он успел продумать до церемонии бракосочетания. Осталось только их выдать Семёнычу.
Как только начальник службы безопасности с «невестой» появились на пороге ЗАГСа, он отвёл его в сторону и приказал:
– Рой землю копытом, но как можно быстрее узнай мне всё об этих сестрицах.
– За какой срок?
– С рождения. А ещё лучше с момента зачатия. Где Екатерина выяснил?
– Работаем.
– Долго. Ускорься!
– Сделаем, Глеб Николаевич!
– Евгения упоминала о телефонном разговоре с Екатериной – добудь мне запись этого разговора.
Сергей Семёнович замялся:
– Это трудно. Жучка не было…
– Прояви смекалку. Они не на улице разговаривали. Одна в отеле, другая в аэропорту. Подними свои ментовские связи. Не знаю, время отмотай назад. Делай что хочешь! Всё, пошёл играть роль влюблённого жениха!
И Глеб надел на себя маску счастливейшего человека, твёрдо взял Женьку под локоток и с самой лучезарной улыбкой прошипел ей на ухо:
– Ты похожа на скрюченный гороховый стручок. Помни, провалишь мне игру – по асфальту раскатаю!
– Готовы ли Вы, Глеб, взять в жёны Екатерину?
– Готов!
– Готова ли Вы, Екатерина, выйти замуж за Глеба?
Глеб больно сжимает локоть Женьки и получает нужный ответ:
– Да.
– Новобрачные, ответьте, является ли ваше желание вступить в брак искренним, свободным и хорошо обдуманным?
– О, да! – это Глеб.
– Да! – после очередного надавливания говорит Женя.
– Учитывая ваше обоюдное согласие, которое вы выразили в присутствии свидетелей, родителей, близких и друзей, ваш брак регистрируется. Уважаемые новобрачные, с полным соответствием Российскому законодательству ваш брак зарегистрирован, и я торжественно объявляю вас мужем и женой! Поздравьте друг друга супружеским поцелуем.
Глеб наклоняется к Женьке, но та стоит столбом, и он берёт её в охапку, так чтобы она не могла пошевелиться, и впивается ей в рот, властно раздвигая её холодные губы языком. Гости восхищённо аплодируют.
Женя была на грани обморока. Звуки доносились до неё как через толстый слой ваты, накатываясь шумом морского прибоя. Происходящее вокруг было нечётким, но, в тоже время, резко менялось, как цветные картинки в калейдоскопе. Единственный, кто был в резкости, это Глеб Николаевич, его застывшая улыбка и холодные, злые, ненавидящие глаза. Вот они-то и удерживали Женю на плаву. А ещё гадости, которые он говорил.
– Ну, что, заметил кто-нибудь твоё отсутствие? Никому ты не интересна! Никому не нужна!
– Чужих людей можно обмануть, – парирует Женя, – а дома? Слуги видели и меня, и Катерину. Антонина Алексеевна знает меня, как облупленную. Секрет, который знают больше двух, уже не секрет. А Анюта? Детей не обманешь! И называть другим именем не заставишь, всё равно проговорится.
«Да, это проблема! – подумал Глеб, – Не продумал до конца, – и перескочил мысленно на Женьку – Оживает, кажется. А то, как мёртвая». Вслух сказал:
– Кухарку и уборщицу уволю. И учти, что увольнение этих прекрасных пожилых женщин на вашей с сестрицей совести! Няне пригрожу. Анюту возьмёте с няней на себя. Так же как и готовку, и уборку. Видишь, как всё просто?
Гости очередной раз кричат «Горько!», «муж» поднимает «жену» и мучает её губы, пока она не сдаётся, и длит поцелуй столько, сколько желает сам.
– Послушайте, Глеб Николаевич…
– Глеб! И на «ты»! – перебивает Женьку «муж».
– Хорошо, – соглашается «жена», – Так целовать совсем не обязательно…
– Как «так»? – насмешничает Глеб.
– Так… так глубоко, – смущается Женя и на её бледном лице появляется намёк на румянец.
– Ты – моя жена на ближайшее время, со всеми её обязанностями. Сексом ты тоже попросишь меня заниматься не глубоко? Это как? Наполовину? На треть? – ёрничает Глеб.
– На какое «ближайшее время»? – задаёт вопрос опять побледневшая Женя, предпочитая зацепиться за эти слова.
О сексе с ним она не думала, считая, что их брак будет лишь на бумаге, а сейчас уже поздно было сопротивляться и протестовать. Что она может сделать? Она полностью в его власти. И в физической и в материальной. Эх, сколько раз она думала над тем, чтобы начать лечение Ярика до того, как скопится нужная сумма. Взять в долг у друзей, кредит в банке. Попросить у родителей. Но каждый раз передумывала. Казалось, вот-вот накопится сумма, которой хватит на операции. И каждый раз что-нибудь происходило, что откладывало этот момент. Цены росли быстрее, чем накопления. И вот до чего она докатилась. Она всё равно в долгах, и своих, и Катькиных. На Катерину она может наплевать, на Ярика – нет.
– Полгода, год, пока не достану Екатерину из её логова…
Гости опять кричат «Горько!», Женя не участвует в поцелуе, но уже не сопротивляется.
– Пока не отомщу, – как ни в чём не бывало, продолжает фразу Глеб, прерванную поцелуем.
– Каким образом? – опять бледнеет Женя.
– Придумаю, когда достану. Месть – это холодное блюдо, – цедит сквозь зубы Глеб, продолжая улыбаться.
И это несоответствие формы и содержания пугает Женьку до дрожи в коленях.
– Лишу родительских прав! Отправлю мальчишку в детдом! – импровизирует Глеб, в то же время понимая, что для Екатерины это не наказание.
– Вы не посмеете! Я Вам не позволю! – взвивается Женька, выходя из образа счастливой невесты.
– Ещё раз меня подставишь, – шипит Глеб ей на ухо, больно сжимая под столом руку, – начну процедуру прямо завтра.
Женька наклоняется к его уху, чтобы гостям не было видно выражение её лица, и шепчет:
– Дорогой, ты не представляешь на что способна женщина за своё дитя!
И выпрямляется на стуле с самой, что ни на есть, счастливой улыбкой на лице. С искрящимся взглядом, полным уверенности в себе, в своих силах. И в этот момент, действительно, становится похожа на Екатерину. И только Глебу видно, сколько в этих глазах ненависти, обращённой к нему.
Произошедшая с Женькой перемена радует Глеба. Во-первых, он уверяется в том, что свадьба теперь пройдёт до конца без сучка, без задоринки. Он, правда, уже и сам подстраховался, велев хозяину ресторана спаивать гостей всеми возможными видами алкоголя. И план его успешно осуществляется, свадьба уже явно пошла вразнос, но с Женькиной поддержкой всё равно будет надёжнее. Во-вторых, понимает, что нашёл кнопку, на которую надо нажимать, чтобы делать «жену» покладистой. Только опять запутывается, чей же, всё-таки, Ярик сын – Екатерины или Женьки?
Гости, умиляющиеся картиной двух голубков, которые не могут оторваться друг от друга, постоянно о чём-то шепчутся, держатся за руки под столом, от полноты чувств, от радости за влюблённых новобрачных и рождение новой счастливой семьи снова кричат «Горько!» Женька вскакивает первой и с готовностью открывает рот для поцелуя, но едва Глеб прикасается к её губам, больно прикусывает ему нижнюю губу. «Вот стерва!» – почти восхищённо думает Глеб.
12
Женя и сама не заметила, с какого времени стала ощущать себя счастливой. Наверное, с успешной операции Ярика. Со второй? Или сразу с первой? Перед второй была тревога – заплатит Глеб или не заплатит? Он молча заплатил, и тревога ушла.
А, может ещё раньше, когда не стал её домогаться? Сразу определил в отдельную комнату и ни разу за эти 5 месяцев не попытался нарушить её личностное пространство. Он её вообще не замечал. Женя поначалу старалась не попадаться ему на глаза, шугалась по углам, но вскоре осмелела, перестала шарахаться, почувствовала себя свободно. Хотя, какая свобода, если твоя жизнь ограничена забором загородного дома, а Ярику в больницу можно позвонить только с городского телефона, поскольку своего мобильника она была лишена в первый же день «семейной жизни»? И всё твоё общение – это люди, постоянно живущие здесь: Сергей Семёнович, садовник Михаил, Антонина Алексеевна, Марина Николаевна и Мария Васильевна. Да-да! Ни уборщицу, ни кухарку Глеб не уволил. То ли забыл, то ли побоялся быть отравленным кулинарными изысками свежеиспечённой «жены».
Домой Глеб приходил только ночевать. Если не очень поздно – обязательно заходил в детскую пообщаться с Анютой. Женя ещё раз убедилась, что отцом он, действительно, был хорошим, любящим. И не таким, уж, монстром, как пытался ей себя представить. Во всяком случае, с Яриком контакт нашёл быстро, когда между операциями тот жил в доме 3 месяца.
Правда, Женькины деньги, те самые триста тысяч, накопленные ему на операцию, забрал, не побрезговал мелочевкой. Пренебрежительно кинул в верхний ящик стола и спросил – «Всё?». Женя так и не поняла, к чему относился этот вопрос, но кивнула утвердительно. А он отпустил её взмахом руки, мол, – вали отсюда!
Это «Всё» и ещё «Спасибо за вкусный ужин» были единственными словами, сказанными Глебом Женьке за 5 месяцев. Правда, за ужин он поблагодарил Марию Васильевну, а когда та сказала, что ужин готовила Катюша и благодарить надо её, только взглянул и кивнул.
Женя не считала, что она сделала что-то особенное. Просто когда в её жизни появился Ярик, пришлось освоить кухню, а из всего многообразия блюд выбрать то, что было вкусно, питательно, максимально безвредно и быстро в приготовлении. Одним из таких блюд была куриная грудка в лодочке из фольги14. А, поскольку надо было занять себя чем-то в течение дня (уроков-то не было – ни выезжать из дома, ни приглашать учеников к себе Глеб не разрешил, а языками с Анютой занималась Антонина Алексеевна), Женя крутилась на кухне. (Мария Васильевна в свою епархию молодую хозяйку допустила, в отличие от Марины Николаевны, которая категорически не позволяла участвовать в уборке. А к Антонине Алексеевне Женя и сама не навязывалась – во-первых, не хотела ломать под себя учебный процесс, а во-вторых, боялась, что Глеб может уволить уже не нужную няню, и тогда Женя останется без единого человека, с которым можно поговорить по душам). И ещё с удовольствием помогала в саду дяде Мише. В качестве ученицы. Не столько по велению сердца, сколько для занятия свободного времени.
И как убивают время настоящие жёны богатых бизнесменов? Ну, почитала (хотя в их любви к такому времяпрепровождению Женя сомневалась). Ну, посмотрела телевизор. Потрындела по телефону (этого Женя была лишена, да и не любила). Массаж, маникюр, педикюр, макияж, причёска. Господи! Скука смертная! Да, и не будешь этим заниматься каждый день. Ах, да, ещё шопинг! Вот, уж, по нему Женя совсем не скучала, поскольку он никогда не входил в её интересы. Нужно что-то – забежал, быстренько купил и побежал дальше.
В загородном доме же процветал шопинг онлайн. И, слава богу, что он был в руках Антонины Алексеевны. Женя хоть и ощущала себя в доме Глеба приживалкой, не смотря на статус жены (господи, ну какая жена!), ничего у него не просила, но какие-то траты всё равно были необходимы. Те же прокладки закончились через месяц. С какими глазами она бы просила у него денег на подобное? Катерине он, небось, сразу выдал бы карточку с неограниченным кредитом, а ей, «Катюше», какая карточка? И так, последнее время как-то странно стал на неё поглядывать. К добру это было или к худу, Женя не понимала. То ли он раздумывал над очередной тратой на Ярика, то ли над её дальнейшей судьбой. Ведь приближалась дата, которую он определил первым рубежом их «семейной жизни» – полгода.
Ни о каких рубежах Глеб не думал. Он вообще забыл все угрозы, которыми мучил Женьку на свадьбе. Увольнять никого и не собирался. Люди у него работали давно, все были проверенные, почти семья. Женька по его плану должна была сидеть безвылазно дома, так что никакого разоблачения он не боялся. А даже если и случится утечка, так прекрасно! Появится отличный повод развестись, мол, это афёра сестриц-близняшек, обманули ослеплённого любовью мужчину. Женька против не пикнет, она ради Ярика на всё готова. Но всё же, чтобы разоблачение Женьки-Екатерины не произошло раньше времени, он поговорил с Анютой специально при няне. Поставил трёхлетней малышке взрослое условие – если она хочет, чтобы с ними жила тётя Женя (а она её, действительно, сразу узнала, бросилась навстречу, ухватила за ноги с радостным криком: «Тетя Женя вернулась! Тетя Женя вернулась!), то должна называть её «тетей Катей». «Почему? – задала закономерный вопрос Анюта, – Я не хочу «тётей Катей». Вопрос «Почему» Глеб спихнул на няню и саму Женьку – «Они тебе объяснят». Антонина Алексеевна поспешила вмешаться: «Анюточка, это игра такая. Ты же знаешь, что у каждой игры есть свои правила? Вот папа тебе объясняет правила новой игры, где тетя Женя будет играть тетю Катю». Глеб кивнул головой: «А если тётей Катей называть не будешь, тётя Женя сейчас же уедет». Анюта заупрямилась: «Я не хочу тётю Катю. Я хочу… я хочу… Катюшу». На этом «компромиссном» варианте они договорились.
И отдавать Ярика в детский дом Глеб не собирался. Екатерину лишил бы родительских прав не задумываясь, но, поскольку, для неё это наказанием не было, то и думать тут было не о чем. Хотя, о самой Екатерине думал много. Не хотел думать, вспоминать, но не получалось. Застывал иногда прямо посреди разговора от жаркой волны воспоминаний, тело тут же реагировало, возбуждалось, горело желанием. И никто не мог её заменить, затмить. Ни бывшие любовницы, ни её бледная, унылая копия.
