Ирина Буря
Ангел-искуситель

Татьяна решила зайти с другой стороны – извольте ей описать внешность нового персонажа. Очень нужно мне было его разглядывать! И потом – какое отношение имеет его внешность к сути поставленной передо мной задачи? В отличие от людей, мы, ангелы, умеем отделять внешнее оформление от истинной сущности … кого бы то ни было. Вот потому меня видеть невидимых коллег и не научи… Об этом ей знать не обязательно.

Судя по всему, Татьяна признала результаты моих переговоров абсолютно неудовлетворительными. Поскольку потребовала, чтобы я немедленно включил ее в процесс их проведения. Меня прямо в жар бросило. Если этот оболтус – прямо сейчас – узнает, что я не только с ним, но и с ней тоже в контакт вступил… Тогда все. Конец любым переговорам.

Попозже – возможно… Очень попозже…

Она вдруг прикоснулась к моему лбу, и глаза у нее испуганно округлились.

– Господи, да ты заболел!

Да сколько объяснять можно, что ангелы не болеют? Устал я просто – дергают же они меня со всех сторон сегодня! Ну, нельзя мне сейчас уходить – только-только разговор с Галиным балбесом налаживаться стал. До вечера как-нибудь дотяну – а там отосплюсь, и все будет в порядке. А аптека мне зачем? У них, что, специальная ангельская аптека есть? Как ветеринарная? Нет уж, не нужно на мне эксперименты ставить…

Мы вернулись в офис – и я с вялым удовольствием отметил, что Галин ангел находится в том же месте, где я его оставил. Я подошел к нему и с трудом взгромоздился на стол.

– Ну, привет еще раз, – обратился я к нему, зная, что почувствовать меня он не может.

– Фу, – шумно выдохнул он воздух. – А я уж подумал…

– Что? – Ну-ну, за кого он меня на этот раз принял?

– Что меня действительно проверяли, – ответил он с явной неохотой, и быстро добавил: – Извини.

– Слушай, ты когда на градусник за окном смотришь, ты своим глазам веришь или в Интернете температуру проверяешь? – насмешливо спросил я.

– А зачем мне на градусник смотреть? – тут же встопорщился он. – И что плохого в Интернете? Отличную вещь люди придумали.

Что-то я не понял, какое отношение имеет Интернет к моему вопросу. Но в этот момент я почувствовал, что сейчас чихну. Прямо здесь. В офисе. Среди целой толпы людей. Я зажал пальцами нос и отчаянно потряс головой. Вроде, пронесло. Парень даже не шевельнулся – значит, и люди ничего не слышали.

– А ты давно на земле? – спросил он опять, уже более миролюбиво.

– Я же тебе говорил – три года, – рассеянно ответил я, прислушиваясь к ощущениям в голове. Вот трясти меньше надо было…

– Да нет, – заговорил он опять, – я не про сейчас. Вообще.

– Да уж не в первый раз, – сказал я. Черт! Опять нос зажимать нужно.

– Вот и я не в первый, – отозвался он с такой детской гордостью, что я чуть не рассмеялся. Нос зажатый помешал.

– А, правда, жалко, что мы свои прежние задания не помним? – спросил он опять после недолгого перерыва.

– В смысле? – Я даже оторопел от неожиданности.

– Нет, в целом я не спорю, – заторопился он, – основная информация все же остается, но ведь иногда и детали могли бы пригодиться…

– А распорядители зачем? – спросил я. – Вот они в твоем отчете и отсортируют, что тебе полезно, а что – нет.

– Но ведь нам же виднее, что нам может пригодиться в будущем, – возразил он задумчиво, – вот мы могли бы и сами … отсортировывать.

Ну вот, еще один мечтатель! М-да, если он и не в первый раз на земле, то точно и не в десятый. Сейчас еще накличет… Я с ужасом представил себе свою больную голову, забитую деталями всех моих пребываний на земле – которые я рассортировываю двадцать четыре часа в сутки. И чихнул. По-настоящему. Едва успел ткнуться носом в сгиб локтя.

На этот раз Галин ангел меня услышал. Мне оставалось только надеяться, что он был единственным – люди все же подальше сидели.

– Ты чего? – спросил он удивленно.

– Так, ты знаешь, мы с Татьяной сейчас, наверное, домой поедем, – ответил я, не отнимая на всякий случай руку от лица.

– А что с ней? – Голос его прозвучал как-то в сторону, словно он пытался разглядеть Татьяну на другом конце комнаты.

– Да не с ней – со мной, – еле выговорил я.

– Что – с тобой? – не понял он. По голосу я почувствовал, что он повернулся ко мне всем корпусом. Впервые.

– Не знаю. Искупался, разве что, вчера… Наверное, рановато еще было. – Ему еще ладно, а вот Татьяне я под угрозой лишения права на видимость этого не скажу.

– Искупался? – Он произнес это слово по слогам. – Зачем?

– А ты хоть раз пробовал? – Еще мне один критик отыскался!

– Да зачем? – повторил он свой вопрос еще более удивленным тоном.

– Вот попробуешь – узнаешь, – буркнул я, и чуть не чихнул опять. От смеха. Так мне Татьяна в субботу про мясо ответила. – Ладно, я пошел. До завтра.

– А что ты ей внушать будешь? – спросил он мне в спину, с неприкрытым любопытством в голосе.

– Не знаю еще, – бросил я через плечо. – Все, пока.

В кабинете у начальника Татьяна превзошла все мои ожидания. Она так артистично вписала свою просьбу уйти домой по состоянию здоровья в мои чихи, да еще и так естественно гнусавила при этом, что со стороны я бы и сам поверил, что она заболела. Сейчас я бы, правда, во что угодно поверил…

Да что она так долго собирается?! О, слава Богу, такси вызвала – маршрутку я бы уже, пожалуй, не пережил…

*****

Остаток этого дня прошел в тумане. Плотном таком тумане – вязком и липком. Все части моего тела принялись жить своей отдельной – и весьма неестественной жизнью: спина норовила согнуться, ноги в разные стороны выворачивались, в то время как колени стремились в общество локтей. Всех нас объединяло только одно ощущение – нам было холодно. Очень холодно. Так отвратительно холодно мне еще никогда не было. А Татьяна меня еще и раздеться заставила!

Я вам честно скажу: по-моему, в тот вечер она решила отыграться за все те немногочисленные моменты, когда мне удавалось взять над ней верх. И совесть ей не помешала над больным издеваться!

Когда она лишила меня единственной защиты от холода, мудрое тело принялось отчаянно сотрясаться, пытаясь преобразовать механическую энергию в тепловую.

Она тут же принялась засыпать меня какими-то вопросами, отвлекая от наблюдения за процессом. Чтобы не расходовать впустую скудные запасы энергии, я отвечал ей короткими, односложными звуками. Она каким-то образом понимала их – определенно яркие лингвистические способности выручили.

Уходила она исключительно в те моменты, когда я не мог обойтись без ее помощи. Неужели так трудно себе представить, что, когда человеку холодно, ему хочется горячего чаю? Нет, пока не попросишь… Чай я получил только в обмен на измерение температуры. Ей даже торговаться с больным не стыдно было! Еще и напоминать пришлось!

Оставив меня наедине с восхитительно горячим чаем, она опять ушла. Грея пальцы о чашку, я даже дрожать перестал. Ну, вот вам и доказательство! Получив дополнительный источник энергии, тело автоматически отключило режим вибрации.

Опять ее звать нужно! Я когда-нибудь чашку чая долго пил? Трудно ей постоять рядом, чтобы чашку сразу забрать? Чтобы не заставлять меня расходовать только что полученные калории на работу голосовых связок?

Зачем она заставляла меня криком кричать, я понял, когда она вернулась за чашкой. Ей нужно было обессилить меня – с тем, чтобы впихнуть в меня лекарства. Я же еще в кафе сказал ей, что не буду! Кто проверял воздействие человеческих лекарств на ангела? А побочные эффекты? А побочные эффекты в сочетании с передозировкой? А нейтрализующие препараты в инструкции указаны? А их побочные эффекты?

От еды я тоже на всякий случай отказался; туда эти таблетки подмешать – раз плюнуть. Татьяне особенно. Она и так уже в этом руку набила … на мне. А вот самой ей поесть обязательно нужно. Даже умирающий ангел-хранитель всегда в первую очередь о своем человеке думает…

Да сколько можно ужинать, в конце концов? И не надо сюда тарелку приносить – я могу не выдержать искушения, которое она тут же превратит в испытание отдельно взятого лекарственного препарата на подопытном … мне. И хорошо, если только одного.

Следующее ее возвращение сопроводилось приятным эффектом – без моей просьбы, для разнообразия. Ощущение прохладной ладони на лбу показалось мне на удивление успокаивающим. Акт милосердия длился несколько секунд – затем Татьяна предложила заменить свою руку мокрой тряпочкой. Ну, правильно – лицо мне тряпкой прикрыть, чтобы глаза не мозолил, если уж она сидеть рядом со мной согласилась. И еще и стакан с водой заодно принести – поливать эту тряпку время от времени, чтобы она не переставала быть мокрой. Я, что, незаметно для себя под газовую атаку попал, что мне через мокрую тряпку дышать нужно? Или кровать подо мной загорелась, дымом меня обволакивая – а я и не заметил? Или … а, она сказала, что это я горю. Так чего тогда только лицо – всего меня водичкой поливать; вон из ванной, от крана прямо шланг протянуть… Ой, нет – сейчас еще внушу, не дай Бог…

Перестав, наконец, бегать туда-сюда из спальни, она включила компьютер и тут же приклеилась к нему. Вот точно – звук отключила и играет себе… Я попытался скосить глаза направо – и чуть не взвыл. Пришлось голову поворачивать. Нет, читает что-то… Ну, конечно, читать ей интереснее, чем отвлечь больного от страданий душевным разговором. Могла бы хоть для приличия сказать, что ей жаль смотреть на мои мучения, что она мне сочувствует… Дождешься, как же. Ну, и не надо. Ангелы – это вам не слабые люди; они привыкли сами справляться.

Я перевернулся на бок – со второго раза – спиной к ней и закрыл глаза.

Если я спал, то это был один непрекращающийся кошмар. Без звуков и образов – кошмар ощущений. У меня болело все: ныла каждая клеточка измученного тела, каждая мышца напрягалась до предела возможностей и вопила от возмущения. В голове шло соревнование кузнецов. Ответственное такое соревнование – на звание самого быстрого и сильного молотобойщика. Позвоночник норовил согнуться, пытаясь выяснить, удастся ли ему свернуться в полное кольцо; внутренние органы сопротивлялись, жалуясь на стесненные условия и так напряженной до предела работы. Руки и ноги не переставали искать удобное положение, капризно отвергая одно за другим…

Я не знаю, как люди это выдерживают! Наверное, в такие моменты и рождается их представление об аде. Все болит, ни минуты облегчения, веки огнем горят, и помощи ждать неоткуда…

Когда Татьяна опять впихнула мне под мышку свой градусник, я не сопротивлялся. Сил не было. Когда она засунула мне рот какие-то таблетки и приложила к губам край чашки с чаем, мне было уже все равно. Я проглотил их все. Какие, сколько, дозировка, побочные эффекты – какая разница? Какая разница, от чего я умру…?

Утром меня разбудил какой-то странный запах. Аппетитный и бодрящий. Я прислушался к своим ощущениям – вроде, ничего не болит. Ну вот, я же говорил – ангелы никогда долго не болеют и всегда своими силами справляются! А, нет – она мне дала-таки что-то вчера ночью. Не важно – главное, что я в полном порядке.

Я сел на кровати – и впервые за последнее время усомнился в мудрости своего тела. Оно отказывалось сидеть! Когда я все же настоял на своем, оно принялось дрожать – мелкой такой, противной дрожью, как кисель. У меня все внутри похолодело. Вот он – результат воздействия человеческой медицины на ангельский организм! Земные препараты лишают нас силы и выносливости! А может, это – последствия болезни? Мне ведь еще никогда не случалось настолько выйти из строя.

Я запаниковал – как же я теперь работать буду, если мне вместо одежды металлические доспехи нужны, чтобы этот студень хоть в какой-то форме поддерживать… Кстати, о работе. На работу мы уже опоздали (я опять для проверки глянул на часы), но нас, по-моему, вчера на два дня отпустили. По-моему…

Опять она где-то ходит! Я попытался опустить ноги с кровати и понял, что до кухни мне не добраться. Пожалуй, даже ползком. Не говоря уже о том, что ползком – унизительно. Какую я там себе футболку воображал – «Рожденный летать не ползает»? Снова звать ее придется…

Она появилась в дверях спальни почти мгновенно (Ну вот – другое дело!) и принялась расспрашивать меня о самочувствии. Вот кто мне объяснит, почему ей обязательно нужно об этом спрашивать, когда у меня ничего не болит? Нет, чтобы вчера… Что? Опять лекарства? Да я же только что сказал, что у меня от них слабость… Хотя с другой стороны, тоже правда – болезненные ощущения пропали… Я и сам недавно решил земным поговоркам следовать – а люди часто говорят: «Клин клином вышибают». Ладно, попробуем – либо я окончательно в жидкое состояние перейду, в ванне жить тогда буду; либо они эту слабость … вышибут ко всем чертям. Что мне терять, в самом деле? Я в этом половинном состоянии все равно ни на что не гожусь.

А почему их нужно бульоном…? А что такое бульон? А, наверное, это и есть тот самый клиновый ингредиент – не случайно он ко второй партии таблеток прилагается.

Нет-нет-нет, Татьяна, есть я совсем не хочу. Нет, в принципе, хочу – вот только у меня и зубы этой противной мелкой дрожью дрожать начинают при мысли о работе. Я лучше потом… Двойную порцию… И пообедать можно будет дважды: за завтрак и за сам обед…

Взяв у нее из рук таблетки и чашку с какой-то жидкостью, я принялся ее разглядывать. Желтенькое что-то, вроде жидкого чая… Запах? Вроде, ничего – аппетитный, густой такой. А на вкус? Хм. Маслянистый, какой-то обволакивающий и … очень даже бодрящий! Ну, так и есть – клин!

Я залпом осушил всю чашку – уж клином, так клином. Татьяна тут же принялась уговаривать меня еще поспать. Тело вступило с ней в преступный заговор. Я оказался в меньшинстве. Вот только поведение Татьяны меня слегка насторожило. Что-то уж слишком настойчиво она меня в бессознательное состояние спроваживает. А сама потом – что? Гулять пойдет? На свежий воздух? Пока я буду самым преступным образом пренебрегать своими должностными обязанностями? Нет уж, дорогая моя, если твой ангел-хранитель оказался временно не в силах следовать за тобой хоть на край земли, будь любезна добровольно оставаться под его надзором.

Взяв с Татьяны слово ни на секунду не покидать квартиру… Нет, еще лучше – взяв с нее обещание находиться исключительно в пределах спальни, где она будет постоянно у меня на виду, как только я глаза открыть смогу, с чувством честно выполненного долга я закрыл глаза. И мгновенно провалился в сон.

Ангельская сущность, однако, никогда не дремлет полностью. Какая-то часть ее осталась работать в режиме сигнализации-будильника. Будильник срабатывал через определенные промежутки времени, чтобы я мог открыть глаза и убедиться, что с Татьяной все в порядке. С ней все было настолько в порядке, что она всякий раз умудрялась впихнуть в меня то ли чай, то ли бульон, то ли опять лекарство. Я не спорил, чтобы поощрить ее верность данному слову.

Сигнализация включилась, когда Татьяна удалилась из спальни на более чем десять минут. Открыв глаза и увидев, что ее нет рядом, я мгновенно встал. Не раздумывая. И не прислушиваясь к своим возможностям. И я встал-таки! Ни одна часть тела больше не дрожала, и даже хотелось … пройтись. На дубе я сейчас больше пяти раз, конечно, не подтянусь, и стойка на руках с первого раза, пожалуй, не получится, но еще пару чашек этого ее бульона – и я буду как новенький … в смысле, как опытный и тренированный ангел-хранитель, достойный этого имени!

Услышав, что признаки жизни подает как раз кухня, я оделся и отправился туда. Татьяна тут же принялась суетиться, приставая ко мне с измерением температуры и принятием следующей порции таблеток. Да какие лекарства…? Ладно-ладно, но сначала перекусить. Что она там готовит? О, отлично, как раз то, что нужно. Впрочем, после суточной голодовки мне бы что угодно подошло. Начнем, пожалуй, с бульона – для создания подходящего для обеда настроения…

И в этот момент я в очередной раз понял, что никогда Татьянино поведение не казалось мне подозрительным случайно. Бульон варят из курицы. Из убитой, как не преминула разъяснить мне она.

Пока я пытался охватить рассудком полученную информацию, Татьяна, практически не переводя дыхания, затарахтела, что курица вообще не относится к мясным продуктам, поскольку мясо у нее белое. Да причем здесь цвет? А почему, кстати, оно белое? Мясо всегда ассоциировалось у меня с тошнотворными кровавыми кляксами. Неужели действительно белое? А почему тогда они его мясом называют? Нет, нужно самому убедиться…

Куриное мясо на самом деле оказалось белым. С первого взгляда оно не вызвало у меня никакого отвращения. И на вкус… Волокнистое, мягкое, податливое… Что, уже все? Второй кусок окончательно убедил меня, что курица – это нежный, диетический продукт, никак не вписывающийся в сознании в страшные сцены зверского убийства…

Вот что значит хранить городского жителя! Находясь неотлучно при Татьяне, я в жизни своей живую курицу не видел – и, сколько ни старался, так и не смог представить себе невинное птичье личико, взирающее на меня с бессловесным укором…

После обеда, пробив незначительную брешь в моих вегетарианских доспехах, Татьяна принялась искупать грех обмана. Мне очень понравился способ, который она для этого избрала. Чисто человеческий способ – затмить муки раскаяния небывалым эмоциональным взлетом. Люди, наверное, для того и грешат, чтобы было что затмевать потом. Я, в принципе, и сам не прочь…

Вот только не нужно мне до конца жизни об этой ошибке напоминать! Чтобы правильно температуру воды оценить, тоже опыт, между прочим, требуется – а он приобретается на собственных ошибках. Еще один пример из человеческой мудрости. Которую отдельно взятому ангелу никак не удается освоить. Вот сколько раз я уже сталкивался с тем, как она умеет подвести разговор к интересующей ее теме – и опять попался!

Она подвела меня к разговору о Галином ангеле – и стала насмерть. Ей, понимаете ли, легче будет со стороны разобраться, каких успехов я достиг в переговорах с ним! Пришлось рассказать ей о его недоверчивости, приверженности правилам и боязни, что его проверяют, о том, какому давлению с его стороны может подвергнуться Галя, если он примется доказывать всем свою профессиональную пригодность… И какой же вывод из всего этого она сделала? Ей пора подключаться! Ну, конечно, я-то ведь не справляюсь…

Пришлось прикрикнуть. Она тут же отступила и даже предложила мне проводить с коллегой весь рабочий день. После чего я опять почувствовал себя совершеннейшим подлецом. Нет уж, я буду честно ей докладывать – дважды в день – о том, как продвигается моя дополнительная работа.

Кстати, о работе… Нужно все-таки как-то начинать ее искать – не хватало мне еще через два месяца (о нет, уже меньше!) у Татьяны на иждивении оказаться… Она с такой небрежностью отмахнулась от этой проблемы, что я сразу же успокоился. Во-первых, ей виднее – похоже, у людей дело обеспечения каждого члена общества рабочим местом неплохо поставлено; а во-вторых, уж Татьяна точно что-нибудь придумает – с ее-то воображением…

А может, она уже что-то и с кодом придумала? Я мог бы в этом и не сомневаться. Идеи посыпались из нее горохом. Дата рождения, номер телефона… Почему это у меня телефона нет? У нее есть, а у меня так сразу нет?! Ну вот, то-то же – есть у меня телефон! И номер у него есть – вот только я его не знаю… Что значит – узнать его – раз плюнуть? Да мобильный-то здесь причем?

Когда она объяснила, я почувствовал себя орангутангом. Вот именно – по деревьям мне только скакать и вегетарианскими бананами питаться. Меня эта их техника в гроб загонит. И бесполезно даже пытаться за ней угнаться – пока ты одну машинку будешь осваивать, эти люди две новых придумают…

Ну, и что странного в моей дате рождения? Вот очень нужно мне было ее изучать! Татьянин день рождения я, конечно, помнил – еще после той истории с платьем я решил заранее подарок ей купить, пока деньги выдают. Главное – ее в магазин затащить… Если бы я еще знал, в какой…

Когда выяснилось, что не понравилось Татьяне в моем дне рождения, на меня напал нервный смех. Очень нервный. Да уж – чувство юмора у отцов-архангелов отсутствует только при обычной работе с обычными ангелами. Внимательно же они за мной наблюдали, однако… Когда об этом наблюдении услыхала Татьяна, в глазах у нее появилось то же выражение, как и в тот момент, когда она заподозрила меня в подглядывании за ней в ванной. Я принялся врать напропалую о деловом подходе отцов-архангелов к такому наблюдению и об их интересе исключительно к профессиональной стороне жизни ангела-хранителя на земле. Фу, вроде, поверила…

Татьяна предложила мне три варианта кода. И все они были связаны с моим паспортом. У меня закрались сомнения. Мне почему-то казалось, что этот код не должен быть связан исключительно со мной. Ну, в самом деле – сам факт существования этой квартиры возник у Татьяны в голове, и дали мне ее, чтобы обеспечить придуманную ею биографию новой единицы человеческого общества. Может, наши даты рождения объединить? Да нет, что-то слишком много цифр получается. А если дату нашего знакомства? Не ту, когда я возле нее появился – это и встречей-то не назовешь, а ту, когда она обо мне узнала? Очень логично, по-моему – ведь с этого момента вся эта история и началась…

Татьяна разулыбалась. Решив пользоваться удачей, пока Татьяна ее не прихлопнула, как комара, я предложил прямо на следующий день и попробовать все придуманные нами варианты. Отлично! Вот с ней только так и нужно – замахиваться на нечто невообразимое космического масштаба, чтобы она согласилась на вполне реальный и приемлемый для меня вариант. И условия со своей стороны выставляла не слишком драконовские. Коды мы проверим в пятницу, и это обойдется мне всего лишь в один лишний день глотания таблеток!

Вечером она посадила меня смотреть какую-то немыслимую сказку по телевизору. Лучше бы погулять пошли. Ох, уж мне этот их кинематограф! Недаром сами люди его индустрией грез называют. Вечно их герои в нужном месте и в нужное время оказываются, … да еще и со всем необходимым под рукой. Система прослушивания телефонных разговоров правительства у рядового гражданина в квартире? Фотоаппарат в сережке в носу? Корректировка нанесения ракетного удара на другом конце земли любителем-программистом через Интернет? Определение кода банковского сейфа с помощью стетоскопа? О… А вот это интересно!

М-да, если бы в жизни так все здорово складывалось. Если бы в жизни с такой легкостью открывались все тайны и с такой готовностью шли тебе навстречу упрямые участники конфликта…

Всю оставшуюся неделю я тяжко трудился, простукивая стены крепости, в которой заперся мой ненаглядный коллега. Я задавал ему наводящие вопросы и внимательно вслушивался в каждое слово его ответов – в поисках отправной точки для разговора о его проблемах с Галей. Он же был глубоко убежден, что таковые отсутствуют – просто глупый человек не в состоянии охватить своим скудным умом все величие задачи, которую ставит перед ним ангел-хранитель. Он был глубоко убежден, что Галя просто из вредности противится его советам. Он был глубоко убежден, что ошибаться может только она…

Как люди по совместительству работают, ума не приложу! Спасибо хоть Татьяне – все это время она вела себя безукоризненно, не отвлекая меня от дополнительного задания.

Когда я в среду подошел к нему в офисе и поздоровался, он, по-моему, даже обрадовался. Но тут же начал выспрашивать меня, почему нас с Татьяной накануне в офисе не было. Мое объяснение, что я самым банальным образом простудился, вызвало у него непонятно напряженный интерес.

– Ты, что, даже из дому не мог выйти? – спросил он.

– Не мог. – При одном только воспоминании меня передернуло.

– А раньше с тобой такое случалось? – не отставал он.

– Насколько я помню, нет, – ответил я.

– А ты в который раз на земле? – Он определенно вел разговор в каком-то направлении, но я пока не видел, в каком.

– Да уж с десяток раз будет, – осторожно ответил я. – А что?

– Я просто подумал, – медленно произнес он, – не становимся ли мы со временем подвержены этим человеческим вирусам?

Я рассмеялся.

– А, вот ты о чем… На этот счет можешь быть спокоен. Я случайно простудился – по собственной глупости.

– А как ты Татьяну уговорил на работу не идти? – спросил вдруг он с острым любопытством в голосе.

А вот уже лучше! Сейчас я, пожалуй, заброшу ему в голову мысль…

– У нас с ней весьма доверительные отношения, – начал я. – Я к ее мыслям внимательно отношусь, вот и она к моему мнению прислушивается…

– Повезло тебе, – вздохнул он. – Вот у меня в первый … в прошлый раз тоже очень толковый человек был.

– Слушай, ты, что, только во второй раз на земле? – улыбнулся я.

– Ну и что, что во второй? – тут же взъерошился он.

– Да ничего, – ответил я примирительно.

Ну вот, я же сразу почувствовал, что молодой он еще пацан! И в этом были как хорошие, так и плохие стороны. С одной стороны, добиться его доверия будет непросто – он же свою цель видит в ежеминутном самоутверждении. С другой стороны, если мне все-таки удастся заставить его раскрыться, к советам прислушиваться он будет. Но сначала его нужно разговорить.

– А в прошлый раз ты долго на земле был? – спросил я, нарочно опуская слово «первый».

– Я точно не помню, но, по-моему, совсем недолго, – ответил он и, помолчав, не удержался от вопроса: – А что?

– Да ничего особенного, – сказал я, старательно воздерживаясь от поучительного тона. – Так и должно было быть.

– Почему? – тут же отреагировал он.

– Понимаешь, для первых заданий нам обычно подбирают людей пожилых – вот как в твоем первом случае – или очень спокойных и уравновешенных. Как Галя, например, – добавил я, предоставляя ему возможность перейти к интересующей меня теме.

– Спокойная! – фыркнул он. – Амеба она спокойная!

– С чего ты взял? – спросил я нарочито недоуменно.

– Да я вообще не понимаю, кому в голову пришло ангела-хранителя к ней направлять! – взорвался он. – Она же – дура, полная дура; с ней о светлых высотах говорить бесполезно – ей бы только по уши в земной рутине закопаться!

Я помолчал немного. Так и есть – молодой, но рьяный.

– А ты не пытался прислушаться к ее мыслям, попытаться понять, что ею движет? – Советы в форме вопросов – хорошая штука; это я еще в своем разговоре с Анабель запомнил.

– Да к чему там прислушиваться? – пренебрежительно отмахнулся он. – У нее в голове ничего нет, кроме обычной бабской дребедени: только и мечтает, чтобы ложкой в кастрюле помешивать, да мужу штаны стирать. Да детей побольше – чтобы было кому носы всю жизнь утирать.

– Да? – отозвался я нейтрально, только чтобы поддержать разговор. Пусть высказывается.

– А в последнее время вообще как с цепи сорвалась, – продолжал он. – Стоит мне только заикнуться о том, что в жизни более высокие цели есть, чуть визжать не начинает. Ты только не подумай, что я жалуюсь, – спохватился вдруг он, – я из нее все равно эту дурь выбью!

– А ты никогда не думал, что она просто молодая еще, – еще осторожнее спросил я, – что ей в этой жизни – последней, между прочим! – хочется еще немного по-земному пожить, а потом уже … в высоты?

– Да ради Бога! – фыркнул он опять. – Вот только пусть бы к ней потом и направляли ангела-хранителя. А то таскайся за ней по магазинам да слушай каждый вечер по телефону бесконечные разговоры: «А ты? А он?». Скучно с ней, – добавил он, и я решил оставить его пока в покое.

Некоторое время мы беседовали о технике нашей работы – о методах перехода в видимость и невидимость, о способах уклонения от подозрительных контактов, о поведении в чрезвычайных ситуациях. И постепенно он начал ко мне прислушиваться. С Галей, как я понял, чрезвычайных ситуаций у него не возникало – и он очень заинтересовался тем, как я выпутывался из тех сюрпризов, которые постоянно подсовывала мне Татьяна. В ходе одного из таких рассказов он сам вернулся к теме Гали.

– А с чего это твоя Татьяна вдруг в обед уходить начала? – неожиданно перебил он меня.

– Ну, перемены в жизни, наверное, захотелось, – насторожился я. – А почему это тебя интересует?

– Да я не вмешиваясь, я случайно заметил, – сказал он извиняющимся тоном. – Просто Галя где-то в это же время вообще от рук отбиваться начала… А ты, что, вот так всем ее капризам потакаешь? – спросил он с недоумением.

Отлично, вернемся к обязанностям старшего наставника.

– Я бы не стал это капризами называть, – сказал я задумчиво. – Они все же – люди, а не роботы; им нужны перемены в жизни. И потом – я и сам не прочь пройтись, ноги размять…

– М-да, – хмыкнул он. – Вот если бы я за Галей вот так прохаживался, она бы меня каждый день на какую-нибудь дурацкую мелодраму в кино таскала.

– Слушай, – произнес я так, как будто меня осенило, – вот ты говоришь, что она с месяц – правильно? – назад от рук отбилась… А может, ты на нее слишком сильно давить начал?

– Ничего подобного! – воскликнул он. – До этого мы довольно мирно жили – скучно, но мирно. Это потом мне на нее давить пришлось. А она упирается, как… Точно тебе говорю: напутали с ней что-то у отцов-архангелов, нечего ей еще у нас делать!

– Слушай, что-то у тебя все вокруг ошибаются, – не сдержался я. – Может, ты бы о себе сначала подумал?

– А что я, что я? – взвился он. – Моя задача – удержать ее на пути морального совершенствования. Я же не виноват, что она любой ценой хочет с этого пути свернуть … в болото…

– Ну, знаешь! – Я всерьез рассердился. – Ты, что, собрался палкой ее по этому пути гнать? Ты хоть раз задумался – может, и в ее мечтах светлое и высокое присутствует? Что плохого, например, в детях?

– Да ничего плохого! – Он уже оправдывался. Хорошо. – Я как раз совсем не против, чтобы у нее детеныш появился. Мальчик. И мужа тоже можно. А то у нее дома одни бабы – мать, две сестры, одна вот замуж год назад вышла… Можешь себе представить, о чем они постоянно говорят?

Я представил. И решил молчать – пусть дальше скорлупу свою открывает, раз прорвало.

– Так она же и замуж выйти не может, – продолжал он горячиться. – Она же после второй встречи на каждого мужчину собачьими глазами смотрит – вот они и шарахаются от нее!

– А ты не мог додуматься в этом вопросе ей что-нибудь подсказать? – тихо спросил я.

– Замуж мне ее выдавать еще не хватало, – проворчал он.

– Что, боишься, что муж на нее большее влияние будет оказывать? – решил я обострить разговор.

– Еще чего! – Из него уже почти искры сыпались. – Я бы и его в оборот взял – не волнуйся! А она … не готова она еще – вот в чем дело, – закончил он, впадая в мрачную задумчивость.

Я не стал продолжать. Задумался – уже хорошо. Пусть поварится в своей задумчивости.

Спустя некоторое время, вспомнив Франсуа, каждая встреча с которым загоняла раньше Татьяну в глухое молчание, я попытался выяснить, не появился ли и в Галиной жизни … внешний раздражитель.