Ирина Буря
Ангел-искуситель
К нему-то Татьяна и привела меня. Когда мы обогнули, наконец, последний дом, глазам моим открылась полоса всевозможных зеленых насаждений, между которыми что-то поблескивало. Здесь даже деревья какие-то другие были: в парке они были все же кое-как упорядочены, а здесь – стояли, как хотели, в одиночку и в группках, и клонились во все возможные стороны…
О! Ноги мои сами собой рванули вперед, через проезжую часть, отделявшую меня от этого буйства природы, но Татьяна свернула налево и направилась к пешеходному переходу. Все – последний барьер цивилизации!
Прямо за переходом среди деревьев виднелся небольшой просвет, к которому мы и направились. И оказались, пройдя сквозь несколько рядов деревьев и огибая кусты, которые нахально расположились между ними, то и дело перекрывая нам прямую дорогу, на небольшом открытом пространстве, покрытом … песком. Слово это всплыло в моей памяти из какой-то прежней жизни. Точно, это – песок, а там, на дорожках был гравий.
Слова эти, однако, пронеслись в моем сознании легким облачком, поскольку я замер на самом краю этого песчаного … пляжа (точно, должно быть, это и есть песчаный пляж), не в силах оторвать глаза от того, что находилось за ним. Там была … вода. Столько воды я еще не видел. И она … текла. Она определенно двигалась – по поверхности ее то и дело пробегала рябь, от которой солнечные лучи отражались сотнями бликов. Но текла она медленно, как-то лениво, и чувствовалось, что ей совершенно наплевать, что расположилось на ее берегах. Или кто. Мы с Татьяной так в маршрутке едем, не обращая никакого внимания на то, что там вдоль дороги происходит.
Река была, наверное, не очень широкой (направляясь в той же маршрутке на работу, мы каждый день несколько проспектов такой же ширины проезжаем), но меня так к ней и потянуло. И тут только я заметил, что на пляже, кроме нас, находилась компания молодых людей. Шумная такая компания. Мне не хотелось даже мимо них проходить – настолько не вписывались они в это царство природы со своими криками, хохотом и беготней.
– Ну, что – куда пойдем: направо или налево? – подала голос Татьяна.
Проблему выбора решила за нас галдящая толпа молодежи. Они устроились справа от нас, почти у самой воды – значит, мы налево пойдем. Пройдя с десяток шагов по песку (а почему он не скрипит – те же ведь камешки, только совсем мелкие?), мы скрылись среди деревьев.
Нет, Татьяна точно ничего в жизни не понимает! Как можно было за три года ни разу сюда не приехать? И меня заодно привезти? Если бы я только знал… Я бы ей сутками в уши жужжал о благотворном влиянии отдыха у воды на здоровье и психику. И не только человеческие. Мне кажется, что день, проведенный в этом месте с лихвой перекроет недельное катание в метро – никакая депрессия потом не страшна. И трава здесь какая-то дикая, вольная, и деревья на тебя снисходительно сверху вниз поглядывают – ну-ну, кого еще к нам ветром занесло? Что-то у меня не возникает пока желания ухватиться за одно из них, подтянуться, стойку на руках выжать… Такое дерево, того и гляди, встрепенется, отряхнется небрежно и пошлет невежу … дальше по ветру. Здесь даже птицы как-то иначе верещат! Уверенно – знают, что они у себя дома, и никакому пришельцу не позволят себя перекричать…
Мне очень хотелось подойти поближе к воде, но как-то неудобно было в очередной раз полным профаном в глазах Татьяны выглядеть. Ха-ха-ха, животики надорвешь – он впервые речку увидел! Ну, допустим. Ну, впервые. А кто в этом виноват? Могла бы и поделиться со мной этим чудом. Я-то ей все всегда рассказываю… А она только и умеет, что к еде меня пинками приобщать… Нет, не получается рассердиться.
Татьяна спустилась к воде сама. Усмотрела в трех шагах от берега пару камней, греющихся на солнышке, и предложила посидеть на них. Устала, наверное. Вот – вот оно, отсутствие физической подготовки. А вот не надо целыми днями в помещении сидеть, а выходя на улицу, сразу в транспорт прыгать! Что она там про спортзал говорила? Нужно будет подумать, как и ее туда заманить. Там наверняка найдется где-нибудь в уголке место для самых простеньких упражнений – вот пусть зарядку там и делает. У меня на глазах. А то ведь утром ее никак не заставишь…
– Ну, так что это за новые обязанности? – вернул меня к реальности Татьянин голос.
Господи, как же мне не хочется о работе говорить! Ну, в самом же деле, считанные часы передышки остались – завтра трудиться начнем! Да и потом – что ей говорить? В общем я уже рассказал ей о своем дополнительном задании, а в подробностях… Вот поговорю завтра с Галиным растяпой, послушаю его трактовку событий, к ней также присмотрюсь…
Татьяна же из моего нежелания лишать себя последних свободных часов сделала вывод, что мне запрещено об этом разговаривать. Это еще с какой стати? После всего, что я ей уже рассказал? Отцы-архангелы, в отличие от нее, доверяют моей способности оценить обстановку и действовать соответственно… А, ну теперь понятно – если Анабель о своей работе с Франсуа не говорит, значит, и мне нельзя! Она нам, конечно, очень помогла – я никогда этого не отрицал! – но нечего из нее идеального ангела делать! Мы вообще понятия не имеем, на каких условиях она право на видимость на земле получила! А то, что она Франсуа ничего не рассказывает… Так она, может, для того и держит его в полном неведении, чтобы гонять в хвост и в гриву! Вот и за нас он почему-то взялся, а не она… Кстати…
О том, что Анабель могли поручить присмотреться к моим отношениям с Татьяной, я просто так сказал. Такой вариант был вполне возможен – меня же обязали Галиного двоечника на путь истинный направить. Но главное – мне хотелось показать Татьяне, что Анабель совсем не обязательно переполняет любовь и сострадание к собратьям-ангелам, равно как и к людям. Татьяна же усмотрела в этом величие ангельского единения и взаимовыручки. Кто бы сомневался? Как же могла бы великая Анабель не дать мне доброго совета? Как же могла бы она не научить меня, непутевого, уму-разуму? Хотел бы я посмотреть на того, кто бы ко мне с советами сунулся! Может, и хорошо, что она своего Франсуа на передний план вытолкнула…
Стоп. Мне же самому придется этого Галиного балбеса вразумлять. И расспрашивать. И наставлять. А если он меня пошлет, как я бы на его месте сделал…? Я ему пошлю! И уж, по крайней мере, я не буду Татьяну на разведку посылать!
Татьяна тоже об этом подумала – вот она, обратная сторона способности ангела-хранителя внушать мысли своему человеку. Довнушался. Нет, чтобы выборочно – о спортзале, например… Пришлось о нестандартных ситуациях ей рассказывать.
Прежде я с ней только об обычной работе ангела-хранителя говорил. Естественно – нашу-то ситуацию никоим образом нельзя было к необычным случаям отнести; мы сами между собой разобрались и Анабель – скорее всего – никто не посылал меня инспектировать. Собственно говоря, я и сам тогда мало что о них знал – если быть совсем честным, то почти ничего, кроме того, что не справившегося со своим делом ангела выдворяют с земли. Именно этим, в частности, отдел по внештатным ситуациям и занимается.
Татьяна вдруг спросила, смог бы я … выдворить кого-то. Как будто это самое страшное! Мне придется доклад писать по своим наблюдениям, характеристику ему предоставлять, рекомендации высказывать – выдворять его или нет! Что хуже – подписывать приговор или приводить его в исполнение? Я поежился. Что-то мне там, наверху, это дополнительное задание совсем иначе представлялось…
А на счет того, что бы я смог… Если бы у меня не осталось другой возможности хоть изредка на землю попадать, кроме как в составе отряда быстрого реагирования, пошел бы я в него и выдворял бы правонарушителей – быстро и безболезненно – чтобы ее скорее увидеть. Так что – прости, Татьяна, не идеальный ангел тебе в хранители достался!
Она принялась с жаром защищать этих самых правонарушителей. У нее для любого ангела найдется понимание и сочувствие – кроме своего собственного! Мне, понимаете ли, нужно было мозги вправлять, когда она от меня в свою раковину пряталась! Так она и вправила однажды – да так, что всей контрольной комиссии и не снилось: материализоваться меня заставила прямо у нее перед носом, без всякой подготовки.
Нет, она мне не даст-таки спокойно и вдумчиво подойти к этому поручению! Не терпится ей – она займется Галей прямо завтра. С ней, видите ли, Галя будет откровеннее разговаривать. А я так – рядом посижу, послушаю. Да кто из нас психолог? Она и сферы деятельности уже разделила: себе людей оставила, а мне ангелов доверила. Потом, видно, решила, что слишком легок мой удел будет – и добавила мне на плечи контрольную комиссию. Подумаешь, в самом деле…
Что?! Опять Анабель?! Анабель не побоялась доверить Франсуа…?! Доверить?! Можно подумать…
Татьяна велела мне думать дальше. Я почувствовал себя настолько польщенным, что не нашел слов, чтобы поблагодарить ее за столь редкую привилегию. Воистину нужно воспользоваться милостиво дарованным позволением…
Интересно, как я могу думать, если она постоянно бомбардирует меня все новыми вопросами?! Ну, научился я уже узнавать других ангелов – на свою голову! Вон вчера только в парке – четверо; а завтра в транспорте? Даже думать об этом не хочется. Ну, разумеется, я должен с ним завтра поговорить. Ну, и что, что в офисе толпа народа будет? Мне не обязательно на всю комнату кричать… У меня вдруг мелькнула интересная мысль. Ведь действительно мы с коллегой можем поговорить так, чтобы люди – Татьяна, в особенности – нас не слышали. И передавать ей все детали нашего разговора вовсе незачем – я их сам обдумаю и сообщу ей только самое важное. Только самое жизненно необходимое для ее участия в этом деле. Она и это будет по два часа в день обсуждать…
И в этот момент Татьяна попросила меня подавать ей знаки моего присутствия в офисе. И я опять почувствовал, что расплываюсь в лужицу вязкого варенья. Надо же – она все помнит. Как удачно все, однако, складывается: и вперед меня Татьяна вырываться не будет, и с коллегой я смогу поговорить вполне конфиденциально, и взглядом она меня целый день искать будет, и сейчас замолчала… И солнце припекает – сейчас точно расплавлюсь…
Я дал ей помолчать немного, наслаждаясь непривычным покоем. Но вскоре эта непривычность начала действовать мне на нервы. Солнце жарит, от Татьяны отбиваться не нужно, безделье как-то раздражает… А тут вода – совсем под боком… И вокруг никого… Может, пробраться туда потихоньку, а она пусть пока отдыхает? Да нет, украдкой, не сказав ей ни слова – нехорошо как-то. Еще пример подам, не дай Бог…
Я негромко намекнул ей, что не прочь бы окунуться. Что-то как-то быстро она отдохнула! Ведь и пяти минут не прошло в тишине и покое, а она уже вцепилась в меня со свежими силами, словно пару часов их набирала – и посыпались аргументы, один смешнее другого.
Возможно, я не умею плавать. Нет, вы слышали? Ангел-хранитель не умеет плавать – а заодно и бегать, прыгать, держать нагрузку и уклоняться от удара. Да даже у наших ангелов-распорядителей физическая подготовка лучше, чем у большинства людей!
Я могу простудиться в холодной воде. Путешествуя на крыше такси в любую погоду, значит, не простуживался, а сейчас, окунувшись на пару минут в прохладную воду под жаркими лучами солнца, воспаление легких подхвачу? Она о закаливании когда-нибудь слышала? Знакопеременная нагрузка только укрепляет организм!
У меня нет… Чего у меня нет? Каких таких плавок? Их во время плавания носят? У людей, что, для всех видов деятельности специальная униформа существует? Одежда должна защищать от холода… Да, согласен, и от посторонних глаз тоже, но ведь здесь никого нет! Как это – а она кто? Я, например, ее посторонней совсем не считаю, да и потом – она ведь однажды заставила меня все обновки прямо перед ней примерять! Тогда ее вопрос о приличиях не волновал…
Почувствовав, наверное, всю абсурдность своих аргументов, она замолчала. И даже назад, к поваленному дереву откинулась и глаза закрыла. Вот и замечательно. Пусть дальше отдыхает.
Я мгновенно сбросил с себя всю одежду и ринулся вниз к реке. Первый же шаг вперед напомнил мне о том ощущении, которое я испытал, впервые сунув руку под кран холодной воды – в кожу ног словно иголки вонзились со всех сторон. Но как-то не так. По всему остальному телу кровь быстрее побежала, требуя прохлады и свежести. Ну что ж, я уже давно понял, что к велениям этого тела следует прислушиваться. Я сделал еще два решительных шага вперед, наклонился и ринулся в воду всем телом. Ох, по всему телу иголки – но почему-то жарко стало. А, понятно, они кровь теперь со всех сторон разогнали. Причем так разогнали, что у меня руки сами собой замахали, как крылья водяной мельницы, бурным потоком подталкиваемые. Противоположный берег ринулся мне навстречу. Сейчас доплыву до него и назад.
На очередном гребке я вспомнил, что Татьяна осталась там без присмотра. Пусть на пару минут, но все же. Я оглянулся, чтобы посмотреть, что она там делает. И увидел ее у самого края воды. Я открыл рот, чтобы крикнуть ей, чтобы с места не шевелилась, пока я не вернусь, и чуть не захлебнулся – вода действительно двигалась, и прямо мне в лицо.
И только потом я заметил, что Татьяна стоит не просто сзади меня, а сзади и слева. Очень слева. Э-э-э, куда это меня тащит? Еще не хватало, чтобы какая-то река унесла ангела-хранителя от вверенного ему объекта хранения! Да не будет того, чтобы меня пересилил какой-то горизонтальный душ – пусть даже очень большой! Я поплыл назад, но наискосок, к тому месту, с которого забрался в это обманчиво безразличное творение природы.
Путь назад оказался существенно длиннее. Татьяне даже ждать у кромки воды надоело. Когда я выбрался, отдуваясь, на берег, она уже вновь сидела на своем камне, разглядывая меня прищуренными глазами. Я тут же выпрямился и пошел наверх пружинистым шагом. Я же сказал, что все могу – и никакой стихии не удастся доказать обратное! Особенно мне понравились резкие движения рук – лучше любой зарядки!
Когда я подошел к Татьяне, она подозрительно уставилась мне в лицо – ища в нем признаки изнеможения и лихорадочного жара, наверное. И тут же сообщила мне, что мы немедленно едем домой, поскольку мне нужны чай и ванна. Она всегда лучше меня знает, что мне нужно! Я чуть не рассмеялся. Какая ванна может сравниться с укрощением этого водного великана? Меня просто распирало от желания еще что-нибудь одолеть, еще какую-нибудь вершину покорить, еще какие-нибудь дебри поисследовать…
И тут я вспомнил, в какой район мы приехали. Мгновенно загоревшись этой идей, я быстро оделся и предложил Татьяне пойти и посмотреть на мою квартиру. Не то, чтобы я там жить собирался, но интересно все же…
Если Татьяна решила, что мне нужны чай и ванна, сбить ее с намеченного курса трудно. Но можно. Ничего-ничего, это мы уже проходили; главное – на каждое ее возражение давать быстрый и твердый ответ. Она мне точного адреса не придумывала? Отлично, он у меня в паспорте записан. Она его не запомнила? Великолепно, у меня все документы с собой. С какой это стати я их потеряю?! Так, провоцирует – пропустим этот аргумент, как не заслуживающий внимания. Ключей у меня нет? Вот черт! Действительно, она свою дверь всегда ключом открывает. А мне их не дали.
Документы мне вручил мой руководитель – вместе с материалами по другим ангелам-хранителям, живущим на земле в видимости, которые мне предстояло изучить перед возвращением на землю. Но ничего металлического среди них не было – я точно помню. А может, они у меня в кармане появятся прямо перед дверью – по закону надобности? Так раньше по этому закону у меня только деньги появлялись… Но теперь-то все изменилось! Может, ангелам-снабжателям действительно поручено вручить мне ключи от квартиры прямо на ее пороге, чтобы они – случайно – не выпали из кармана, пока не нужны? Да ладно, быть такого не может, чтобы отцы-хранители не предусмотрели решение этой проблемы. Все, на месте разберемся…
Пока мы блуждали в этом невообразимом бетонном лабиринте, я не раз вспоминал разговоры Сергея Ивановича, отца Татьяны, о том, как строили раньше и как строят сейчас. Вот доведется еще раз встретиться, обязательно скажу ему, что он совершенно прав и я с ним абсолютно согласен. Ну, кто так строит, скажите на милость? Складывается впечатление, что современное градостроительство задалось одной целью – сконцентрировать максимальное количество народа на минимально возможном участке земли. Это – не жилой район; это – муравейник какой-то. Чтобы тут жить, нужно либо с компасом в голове родиться, либо карту годами с собой носить – чтобы до магазина с первого раза добраться и домой с работы не к полуночи возвращаться…
А на каждом подъезде подробную схему этажей вывешивать, особым крестиком месторасположение лифта обозначая…
А на выходе из лифта – детальный план этажа, с четким указанием, куда каждая дверь ведет…
Уф, добрались, наконец! Вот она – моя… А что это на двери такое? Чуть выше ручки, на двери висело нечто вроде металлического козырька, шириной с мою ладонь. Я ощупал это нечто – пальцы сами собой нырнули под козырек и нащупали там какие-то выпуклости. О, они еще и нажимаются! Козырек приветственно пискнул и подмигнул мне крохотной красной лампочкой. Фу, ты, черт! И что – сейчас эта дверь сама откроется? А что я нажимал? Хоть убей, не помню…
Татьяна жизнерадостно сообщила мне, что это – кодовый замок, и, чтобы дверь открылась, нужно нажимать не одну, а от шести до восьми кнопок, причем в определенной последовательности – код называется. И что этот код я должен либо сам знать, либо мне его записали и передали вместе с документами. Честно говоря, я их постранично не просматривал…
Вдруг справа от нас послышалось суровое: – Вам кого?
Я вздрогнул и чуть не выронил пачку бумаг. Черт, точно лучше дома их оставлять! Сам-то я их никогда не потеряю – но вот так, неожиданно, буркнет кто-то под руку, а тут порыв ветра… Я повернул голову и увидел, что из узкой щели между дверью и стеной нас буравит подозрительным взглядом невысокая старушка. Меня, собственно говоря, буравит. Наверное, именно поэтому первой нашлась, что говорить, Татьяна. Она залепетала что-то несуразное про ремонт, про мастеров и про временный код, который мы забыли. Старушка дала нам несколько практических советов и предложила нам последовать им – немедленно.
Татьяна – с яркими пятнами на щеках, лихорадочным блеском в глазах и неестественной улыбкой на губах – потащила меня за рукав в сторону лифта. Мне вдруг так обидно стало. Это же моя квартира! Моя! В двух жарких схватках завоеванная! И какая-то старушенция сгонит меня с моей территории угрозами милиции, как пса приблудного метлой? Да я все эти кнопки в один момент перенажимаю – против терпения и упорства ничто не устоит!
Татьяна, все также увлекая меня прочь от двери, вежливо поинтересовалась, знаю ли я, сколько раз мне придется проявлять терпение и упорство. Да какая разница! Но по тону ее я почувствовал, что одним моментом тут точно не обойдешься. Ладно. Если я не помню этот код, так я его вспомню. В крайнем случае, как сказал мне мой руководитель, я в любой момент могу к ним за помощью обратиться. Не хотелось бы, правда, на следующий же после возвращения день…
По дороге домой меня даже метро в депрессию не вогнало. Я сам себя туда вогнал – и намного быстрее. Пытаясь вспомнить, не возникали ли хоть какие-то цифры во время моего недолгого пребывания дома. Да нет, вроде ничего такого – кроме разговора о двухкомнатной квартире с моим руководителем.
А, вот еще – я в первый день, когда незнакомые окрестности осваивал, двери в том здании считал. Точно-точно. Но там было четыре коридора и в каждом по семнадцать дверей. Что-то слишком просто…
А может, состав контрольной комиссии? В первый день их пятеро было, затем четверо, потом один мой руководитель, потом к нему руководитель Анабель присоединилась, затем он опять один остался… Черт, Татьяна же сказала, что минимум шесть цифр должно быть!
А может, они не случайно меня в разное время будили? Да нет, я сам просыпался… да все равно не подходит – я там всего пять дней пробыл!
А может, вспомнить, сколько они мне вопросов задавали? Каждый день? Все вместе или каждый по отдельности? И если по отдельности – то в какой очередности, если они друг друга перебивали? А руководитель Анабель меня таким количеством вопросов засыпала на четвертый день – я же в жизни их не вспомню!
Да я никогда прежде в голове столько вариантов не перебирал – даже когда Татьяна против меня бунтовать начинала!
Я вдруг почувствовал, что у меня сейчас голова треснет. Ну, допустим, не треснет, но … болит. Наверное, это так и называется – голова болит. Виски так сдавило, что мозг принялся отчаянно стучать в них, требуя прекратить насилие над собой. Все, хватит раздумий на сегодня. Вот сейчас домой доберемся, поужинаем, отдохнем, как следует, а завтра – на свежую-то голову…
Дома Татьяна загнала-таки меня в ванну. Честно говоря, я бы предпочел помочь ей с ужином, чтобы поскорее подкрепиться и отправиться спать. Устал я что-то… С Татьяной-то все три года жизнь у меня была хоть и не спокойная, но … в целом рутинная, а тут – столько новых впечатлений за один день. Но Татьяна бросила невзначай, что в ванне я еще ни разу не был – так же, как и в реке. Это слово подействовало на меня магически. А что, подумал я, вспоминая то ощущение небывалой свежести и прилива сил – может, и вправду на меня вода так действует? Только … горизонтальная, не так, как в душе? Да и потом – в ванне тоже прилечь можно…
Прилег. Не то. Душно. Дышать совсем тяжело. В висках опять застучало. Может, вода слишком горячая? Добавил холодной. К стуку в висках прибавился стук зубов. На коже пупырышки какие-то выступили. И руками особо не помашешь – тут даже шевельнуться страшно, чтобы воду не расплескать. Хватит, однажды я пол в ванной уже осушал. Нет. Не то. Совсем не то. Как здесь Татьяна часами валяется?
Я выбрался из ванной, растерся полотенцем, быстро оделся, стараясь унять дрожь, и отправился на кухню.
Она только-только картошку поставила? Ну, понятно, решила, что я в ванне полночи, как она, буду нежиться, и решила не торопиться. Да мне что-то и есть уже не хочется…
Когда Татьяна предложила – пока картошка сварится – посмотреть, не пришел ли ответ от Франсуа, я даже обрадовался. Я уже и сам подумывал, как бы мне потихоньку ретироваться в спальню (у нее компьютер там стоит). Мне бы только до кровати добраться … ну его, этот ужин! Но не могу же я ей признаться, что неутомимый ангел раньше ее из сил выбился и на боковую просится! А так – пока она с Франсуа общаться будет, я присяду, а там, глядишь, голову на подушку…
Вот еще! Нужно мне очень с Франсуа переписываться! У меня и так голова не соображает, мне бы ее примостить куда-то… О, вот так – хоть на руку, а рука локтем на подушке, и ноги можно на кровать положить… И совсем я даже не улегся, а так – отдыхаю в ожидании ужина… И глаза можно прикрыть, а то щиплет – на солнечные блики меньше смотреть нужно было…
Черт!!! Когда зазвонил Татьянин мобильный, меня чуть с кровати не сбросило. Как будто пружиной. Сжатой до упора. Мало мне сегодня ярких впечатлений было? Это же какой … человек меня добить собрался?
Но Татьяна вдруг протянула мне телефон с выражением бесконечного удивления на лице. Меня?! Анабель?! Понятно. Значит, все-таки не какой, а какая. Я – на парах самоуважения – сгреб в крохотную кучку остатки сил и взял у Татьяны телефон, старательно придавливая раздражение. О чем бы Анабель ни хотела со мной поговорить, сначала я должен еще раз поблагодарить ее – не будь ее, не сидел бы я здесь сейчас (ох, прилечь бы!).
Едва дослушав меня до конца, Анабель принялась задавать мне вопросы. Напористо и решительно – точно, как ее руководитель. Та тоже их в тебя обойму за обоймой выпускает. И наблюдает потом с интересом, как ты вправо-влево дергаешься, уклоняясь от прямого попадания. Отвечал я на ее вопросы односложно – на большее у меня уже сил не было. Но мысли мелькали. Разные.
– Вам поручили дополнительное задание?
Да какое ей дело? Проверяет, решилось ли все со мной так же, как с ней?
– Да.
– Помочь коллеге?
Ну, уж откровеннее некуда. А я у нее спрашивал, что ей поручили?
– Да.
– Которого Вы не знаете?
Откуда же мне его знать? Она же в курсе наших условий работы!
– Абсолютно.
– Тогда Вы позволите мне дать Вам совет?
О, это уже лучше. Советы у нее неплохие, да и пусть лучше она говорит.
– С удовольствием.
– Подходите к нему осторожно. Желательно в таком месте, где у вас обоих будет простор для маневра.
Ничего себе. Я дикого зверя укрощать буду или с коллегой опытом делиться?
– Почему?
– Вспомните себя. Вряд ли он сразу поверит, что Вы присланы ему на помощь. Скорее он решит, что его отзывают. И тогда…
Я вспомнил себя. Особенно, как я вцепился в подоконник, чтобы меня весь отряд быстрого реагирования – в полном составе – от него не оторвал. Интересно, а что бы она сделала?
– Что?
– Никогда нельзя предугадать, как поведет себя ангел в подобной ситуации. Не забывайте, что и для Вас это – испытание на умение работать в более напряженных условиях.
А вот за это – спасибо. Они, что, все же оставили меня под наблюдением? Да нет, не мог мне мой руководитель врать. Скорее, они за Галиным балбесом наблюдать будут, а за мной – только в процессе контакта с ним. Вот это – действительно ценная информация.
– Спасибо, – сказал я совершенно искренне.
Анабель попросила меня вновь передать телефон Татьяне – Франсуа еще что-то там не договорил – и я снова откинулся на подушку, мучительно размышляя. Вернее, стараясь размышлять. Но не менее мучительно. Нет. Сегодня нет. Я же еще в метро решил, что лучше завтра, после отдыха. А что это он Татьяне столько времени договаривает?
Наконец, Татьяна опустила телефон, повернулась ко мне, хлопая глазами, и выстрелила в меня очередным вопросом: «Что она тебе сказала?». Который столкнулся на полдороге с моим: «Что он тебе сказал?». Меня совсем свалило на подушку – в приступе хохота. А я и не сопротивлялся.
Татьяна поведала мне, что Франсуа повторно пригласил нас проведать их с Анабель. Да? И все? И на это ему понадобилось столько времени? Я сказал Татьяне – не менее кратко – что Анабель дала мне несколько советов в отношении общения с Галиным ангелом. И если она сейчас потребует от меня детали…!
Но Татьяна вдруг попросила меня присмотреть за картошкой, пока она родителям позвонит. Я чуть не взвыл. Это же на полчаса, как минимум! И успокаивай ее потом после … советов. И тут я заметил очень странное выражение у нее на лице. У меня даже сложилось впечатление, что ей … не терпится им позвонить. Ого! Похоже, и в этой сфере Татьяниной жизни произошли какие-то перемены. М-да. Неизменным осталось лишь ее нежелание сообщать мне о них. Она и к картошке меня приставила, чтобы я не потащился за ней подслушивать. А я и не собирался, между прочим! Не хочу. Все равно результаты этого разговора я у нее на лице сразу же увижу.
Разговор действительно оказался на удивление коротким – минут пять-семь, не больше. Картошка уже как раз сварилась, и я – опять аппетит проснулся! – принялся раскладывать ее по тарелкам. Татьяна вошла на кухню и немедленно включилась в процесс приготовления ужина. Вот только движения у нее были какие-то неуверенные. Я пару раз глянул на нее украдкой – нет, лицо, вроде, спокойное; не успели они ее из себя вывести. И вдруг она обронила, словно между прочим: – Слушай, родители на следующие выходные в гости зовут…
Да неужели? Что, по зрелом размышлении они пришли к выводу, что я не так уж плох для их единственной дочери? Хоть и работа у меня не солидная, и происхождение туманное, а намерения – и вовсе мутные?
Татьяна строго сообщила мне, что целью нашей поездки может быть только примирение. И добавила…
А вот это уже интересно! Судя по Татьяниному дрогнувшему голосу, звонок, который сделала ей мать в мое отсутствие, действительно оказался необычным. Она ее поддержала?! Не обрадовалась, что я скрылся в голубой дали, не заявила: «Так я и знала!»… Фу, ты, черт – похоже, я тоже что-то недосмотрел…
Ха, а вот в это слабо мне верится! Чтобы после стольких лет постоянных поучений они вдруг оставили ее в покое и дали жить по-своему? Ну да, конечно…
Татьяна, похоже, и сама поняла, как неправдоподобно звучит эта фраза, и тут же заявила, что ее родители – будучи людьми – находятся в ее компетенции. А, замучила все же совесть – после того как она мне на шею всех ангелов повесила и контрольную комиссию к ним в придачу! Хотя, впрочем, я предпочел бы разделить с ней груз общения с родителями: маму – ей, папу – мне. Сергей Иванович хоть и человек, но с мужчинами, знаете, как-то проще общий язык найти – да вот на базе элементарной логики, например. Я и сам хотел поделиться с ним своими наблюдениями по поводу строительства… А с женщинами этими … хоть с человеческими, хоть с ангельскими… Хватит с меня Марины и Анабель. Если, после них, меня еще на Людмилу Викторовну замкнуть, то от скачков в разговоре мне головная боль на неделю обеспечена. Ох, ты, не нужно мне было про голову вспоминать…
Нет, решено – поедем. В воскресенье? Отлично. Тогда в субботу можно было бы куда-нибудь на свежий воздух… После трудовой недели-то…
Но Татьяна, видимо, решила посвятить все ближайшие выходные светским визитам. С подружками у нее, видите ли, давно не получается встретиться! А не могла она к ним съездить, пока меня не было? Хотя, впрочем, к Свете на дачу я бы не прочь… Хорошо у нее там, уютно… Воды, правда – один бассейн надувной, да мы вот с сыном ее, Олежкой, в кораблики в прошлый раз не доиграли… Только к Свете?
Татьяна бросила небрежно, что Марина, возможно, тоже подъедет. Я поморщился. С этой хищницей мы уже, по-моему, отношения выяснили, но если она ко мне опять приставать начнет, я отведу ее в сторонку – только так, чтобы Татьяна видела! – и прямо ей скажу, что я о таких активных дамах думаю…
Я вдруг понял, что уже согласился ехать к Свете. Татьяна тоже это почувствовала и выпорхнула из кухни, чтобы позвонить ей. Вот же умеет момент ловить! Тьфу, опять я слабину дал. Еще две минуты ждать. Если она через две с половиной минуты вернется… Да что это я расчихался? И голова никак не унимается… Точно от возмущения.
Ужин был какой-то странный. Вкусовые ощущения … притупились, что ли, а может, в привычку уже начали входить. Но в целом к концу ужина я почувствовал себя явно лучше – даже мысли какие-то в голове зашевелились. И первыми от летаргии очнулись, естественно, неприятные. Квартира – дверь – замок – код. При первом же поползновении мыслей в этом направлении в голове у меня зазвенел сигнал тревоги, парализовавший их все до единой.
