Ирина Андрианова
Потерянные ключи
Глава 20. Исчезновение знакомых и незнакомых
Косте уже пора было ехать домой, но он, верный дружескому долгу, решил провести еще одно задуманное «тестирование». Для этой цели НТ было поручено быстренько сообразить обед, чем она немедленно и занялась. Оказалось, что за время своего одиночества перед компом она уже успела не только найти, но даже написать несколько маленьких текстиков для какой-то сомнительной конторки, которая набирала копирайтеров. Я был уверен, что ей ничего не заплатят – с виду это была обычная «разводка» – однако, прочитав тексты, порадовался за НТ. Вопреки костиным опасениям, интеллект ей пока не изменял. В сущности, осталось только найти нормальную, честную халтуру, и она сможет даже что-то зарабатывать. Понятно, что этим ей не прокормиться – но ведь для прокорма есть я. А ей главное просто почувствовать себя настоящим человеком, встроенным в какую-то структуру, умеющим что-то делать и имеющим право жить – то, чего она так жаждет.
За обедом Костя был очень оживлен, много острил – что опять-таки совсем на него не похоже – и как бы между делом задавал НТ разные безобидные вопросы. Как я понял, он пытался установить пределы ее информированности об окружающем мире. Я между тем спешно расковыривал очередной неисправный смартфон – утром не было возможности этим заняться, а испытывать на прочность лояльность шефа не хотелось. Перед уходом Костя знаком поманил меня в гостиную, к ноутбуку – посмотреть, нет ли новых ответов от тасиных френдов. Из 258 вконтактовых друзей на мой вопрос о Николае к этому моменту ответили чуть больше 30 человек. Большинство ответов по-прежнему гласили «а кто это такой?». Человек семь его вроде бы знали или хотя бы слышали о нем, но хором отвечали, что давно не общались. Включая павловских подружек. Одна девушка весело написала «А я думала, ты лучше знаешь, где он))». Мы пролистали фото на странице – так и есть, одна из участниц павловской прогулки. Мы уже не надеялись на успех, во всяком случае, сегодня, как вдруг пришло новое сообщение. Незнакомая мне френдесса (ее на павловских фото не было) дала неожиданный ответ: «Думаю, моя тетя могла бы что-то о нем знать. Они переписывались и даже вроде перезванивались. Но она умерла». Мы неуклюже выразили соболезнование от имени Таси. Девушка сразу ответила: «Ничего, я уже оправилась. Две недели прошло. Инфаркт. Слава богу, у меня самой маленький ребенок – заботы помогают отвлечься». Расспрашивать дальше было неловко, да и рискованно: кто знает, насколько близко племянница покойной знала Тасю. Как бы она не удивилась, что та не в курсе чего-то общеизвестного и вообще разговаривает как-то не так. Однако пока это была единственная нить, за которую можно было ухватиться, и мы решились: «А может, он у нее на странице как-то отметился? Можно, я туда загляну?» «Я бы с радостью сама туда заглянула. Но страницы тоже нет. Похоже, незадолго до смерти она ее удалила. Недавно я захотела посмотреть ее записи, а страницы уже нет – удалена. Я даже написала в администрацию Вконтакте, приложила фото свидетельства о смерти и своего паспорта, написала, кто я такая. Я думала, что кто-то из ее знакомых решил оказать такую странную услугу и удалить страницу после ее смерти. Но мне ответили, что аккаунт удален самим пользователем».
– Жаль, девушка не догадалась спросить, какого числа аккаунт удалили, – заметил Костя. – Наверняка она бы сильно удивилась, узнав, что пользователь удалил его уже после своей смерти.
– Ты тоже думаешь, что это та самая сорокалетняя дама, с павловских фото?
– Очень возможно. Можно было бы для проверки послать девушке ее фото – как бы на память. Но мне неудобно. Однако сам смотри: дата смерти совпадает с ТЕМ днем. С прежней Тасей действительно могла переписываться именно она, а не Николай. Николай завладел ее аккаунтом уже потом, после ТОГО дня.
– Вероятно, вместе с ее белым нетбуком. Так вот откуда он взялся. Хорошо бы спросить у девушки, не было ли у тетки белого нетбука.
– Не стоит. Это вызовет подозрения.
– Да, действительно не стоит.
Мы распрощались с Костей, договорившись завтра связаться для обмена новостями. Хотя теперь шансы найти Николая резко упали. Понятно, что если он хоть как-то причастен к смерти этой женщины, то заляжет на дно глубоко и надолго.
Как ни старался, я успел починить до вечера только один смартфон. Но, чтобы как-то оправдаться, решил совершить услужливый рейс в контору ради него одного. Тася, конечно, вновь прицепилась к моему рукаву. Мы успели до конца рабочего дня. Шеф был не очень доволен – он ожидал от меня большей скорости. Тем не менее, в счет старого кредита доверия, сунул вдогонку еще старенький нетбук (на сей раз черный). Он, скорее всего, пал жертвой неправильно скачанных виндовских обновлений, и работы там было на 15 минут. Я запрятал его в свою коробку, проложенную внутри поролоном, и клятвенно пообещал привезти завтра вместе со вчерашними смартфонами (втайне надеясь, что с ними тоже сложностей не возникнет, хотя я их даже не открывал!). НТ молча стояла рядом, глядя себе под ноги.
На обратном пути от метро (был уже восьмой час) мне пришла в голову мысль еще раз заглянуть в общагу в Хозяйке-1. Пока она была единственным живым человеком, про которого мы знали доподлинно, что он знаком с Николаем. Легкость костиного общения меня вдохновила, и по пути я придумывал лаконичные фразы, которые могли бы сбить ее с толку хоть на секунду – пока она не успеет захлопнуть дверь перед нашим носом. Но все оказалось напрасно. Дверь комнаты была заперта. Соседнюю дверь – бывшую тасину – открыла молодая, но некрасивая узбечка с огромной родинкой на щеке. За спиной звучала похожая на нее музыка – восточная и некрасивая.
– Не знаю… Утром еще нету. Целый день нету! Ушел, я стучал, стучал, и нету.
Похоже было на правду. А также на то, что квартиранты были бы очень довольны, если бы Х-1 было бы «нету» всю оставшуюся жизнь. При условии, конечно, что потом никто не предъявил бы претензий по квартплате. Насчет второго я не был уверен, а вот по поводу первого готов был поставить крупную сумму. Х-1 поняла, что «темное дело» раскрыто, и сбежала. Судя по тому, насколько оперативно она это сделала, она была посвящена во все несколько глубже, чем решили мы с Костей.
– Вообще-то она редко уходит надолго, – неуверенно комментировала НТ по пути домой. – У нее тут три комнаты сдаются, и она все время следит, чтобы вовремя платили…
Я помолчал.
– Николай – очень плохой человек, он сделал очень много зла, – наконец сказал я, тщательно выбирая слова. – И ты с самого начала правильно его разгадала. А эта Х-1 – она была его пособницей. Она поняла, что мы его разоблачили, и предпочла сбежать.
– Но почему тогда она ничего не сделала мне, когда я жила в ее комнате? Я же долго там жила. И почему Николай ни разу не пришел туда?
– Не знаю.
Да ты жила там только один день, думал я про себя. То, что у тебя есть представление о том, что Хозяйка обычно делала, наверное, объясняется остатками старых воспоминаний – той поры, когда ты еще была Тасей и ходила туда к Николаю «в гости». Странно – его тогдашнего ты не помнишь, а вот привычки Хозяйки у тебя отложились. Случайность? Или Николай все-таки старался «вымарать» только себя, а об остальном не подумал?
Поднимаясь по лестнице, я вспомнил и потянул НТ назад – к почтовым ящикам.
– Помнишь, Николай пытался выманить тебя заглянуть в ящик?
– Да. Но это был обман. Там ничего нет. Он просто хотел, чтобы я спустилась, а сам наверняка подкарауливал внизу.
На всякий случай я все же отпер ящик маленьким ключиком. Да, ничего нового, кроме очередной рекламки.
Дома я сразу уселся за смартфоны, попросив НТ принести мне поесть. Я ожидал нехитрых бутербродов, но с удивлением увидел мисочку с простодушным, но старательным салатиком: там были порезанные помидоры, огурцы, лук, чеснок, сыр, сосиски, даже творог. НТ, видимо, решила, что хороший салат должен содержать как можно больше наименований продуктов из холодильника, а логика их связи не очень важна. Я горячо поблагодарил, и она просияла. Жуя эту оригинальную смесь, я убеждал себя в том, что сочетание нескольких качественных продуктов в принципе не может дать некачественный результат, и наука о каких-то «правильных» кулинарных композициях – это, вобщем-то, лукавство («в желудке все равно перемешается»). Ну а какао с молоком НТ при всем желании не смогла бы испортить – он был прекрасен. Молодец , запомнила, что он мне нравится. Вообще у нее очень быстро наращивался информационный багаж – и в бытовой сфере и, так сказать, в абстрактной.
Перед сном я все-таки решился еще раз написать племяннице покойной – во Вконтакте ее звали Лана Светлая. То ли Светлана, то ли это вообще псевдоним. Обращаться к ней по имени я не решился – вдруг она считает, что Тася должна его знать? Выяснить имя ее тетки тоже не удалось. На стене у Ланы было написала просто «Тетя скончалась сегодня в 15.30, так и не придя в сознание». Под этим постом тянулся шлейф однотипных соболезнований, но ни один из авторов не удосужился назвать покойную по имени. Откуда им было знать, что я-то ее имени не знаю, а спросить от имени Таси не могу! До этого были еще две записи на ту же тему. Сначала «Тетя в больнице. Инфаркт. Здесь писать не хочу, звоните». И номер телефона. Спустя сутки «Врач сказал, что тете лучше. Прошу – помолитесь». Под постом тоже выстроились комментарии, пока что обнадеживающие. Это было за 5 часов до смерти. Я прислал Лане фотографию из Павловска и сделал лаконичную приписку: «Не помню, но кажется, у тебя такого фото нет. Тебе на память». Молчание. Я испугался: а вдруг все наши выкладки с Костей – ошибка? Вдруг это вовсе не та дама, а какая-то другая? Но вскоре пришел ответ «Спасибо. Это ведь из Павловска, да? Она тогда ездила с вами, я помню. И твой Николай тоже тут. Какая она тут хорошенькая». Было очень тяжело продолжать, но я дал себе зарок, что это – в последний раз, и написал: «А как это случилось?» Это было похоже на дежурные сочувственные фразы, которые оставили другие, и Лана, надеялся я, не должна ничего заподозрить. Тем более, она ведь не удивилась, что Тася не знает о смерти ее родственницы. Значит, по ее мнению, они не были близкими знакомыми. «Ей стало плохо на улице. Она упала. Сколько лежала, неизвестно, но надеюсь, что прохожие все-таки быстро отреагировали. Это было в людном месте, у метро. Свидетель, который вызвал «скорую», увидел ее лежащей без сознания». «А у какого метро это было?» – рискнул я. «У Ломоносовской. Ты, кажется, тоже живешь где-то в тех краях? Но на правом берегу, верно?» Так, значит, она не знает, что Тася живет совсем близко к «Ломоносовской»… «На левом берегу, – уклончиво ответил я. – А что она там делала? Разве она там работала?» «Нет, она же фрилансер. Была. Видимо, она ездила сфотографировать незаконную стройку у «Ломоносовской» для статьи – фотографии обнаружились в ее телефоне. Судя по времени, ей стало плохо через пять минут после того, как она их сделала». «Значит, это последние фото в ее жизни» – написал я, подумав, что попросить их себе на память уж точно не решусь. Но вдруг в ленте диалога всплыли три фотографии. «Вот, возьми, может, пригодятся. Ты ведь тоже вроде бы имела отношение к инициативной группе против этой стройки. Или я ошибаюсь? Но она когда-то упоминала тебя в контексте «Ломоносовской». Я подумала, что поэтому».
Нет, она упоминала потому, что ездила сюда в гости к Николаю, и встречала тут Тасю, мысленно ответил я. А может, она бывала в квартире и у самой Таси.
Простившись с Ланой, я перебросил весь диалог Косте вместе со своими соображениями. Потом выключил комп, сходил в ванную и отправился в спальню – в кровать, где уже спала НТ.
Глава 21. Конец расследованию
Четыре раза подтянулась! Двадцать раз отжалась. НТ раскраснелась от напряжения и гордости. Она говорит, что во время спортивных занятий испытывает чудесное очищение мыслей. Точнее – упрощение. Я ей верю: мозг слишком отвлечен на физический труд, чтобы помнить о такой ерунде, как проблемы с самоиндентификацией. Какая разница, кто ты, если тебе – неважно кому, но ты за него чувствуешь – тяжко дышать и руки едва слушаются? Спорт – лучшее лекарство от душевных болезней. И потом, этот сладостный ускоренный кровоток, который наполняет энергией, желанием жить и надеждами! Хватает на полчаса, говорит НТ. Неважно. Главное, это лекарство существует, оно безвредно (даже наоборот), бесплатно и его всегда можно принять. Разумеется, всегда: мы же не обезумевшие клерки, которые уверены, что спорт продается только за большие деньги в специальных фитнесс-клубах.
Пустяки, что при отжимании руки у нее не сгибаются до конца. Формально она «халявит», но если я поставлю об этом вопрос, то испорчу ей иллюзию счастья. Пусть думает, что так и надо и что она – молодец. В надежде вызвать в ней эротическое чувство подтягиваюсь следом за ней целых 8 раз – последние два с невероятным хрипом. Поджарый Николай наверняка выжимал 15. Мне есть к чему стремиться. Но НТ даже такого результата достаточно, чтобы смотреть на меня с восхищением. И я с видом победителя веду ее домой.
На кухне я одной рукой завтракаю, а другой роюсь в разобранном смартфоне. НТ права: спортивной анестезии нервов хватает лишь на полчаса. Утром я проснулся с тревожным чувством, и сейчас оно вернулось: смартфоны не сделаны, это плохо, плохо, очень плохо. Мне нельзя потерять эту работу, ни в коем случае нельзя. Для такого лентяя, как я, это – идеальный вариант. Нужно во что бы то ни стало привезти их к четырем часам полностью исправными. Это возможно, правда, только если оправдается моя надежда на незначительность поломки. Если нет – горе мне. Мои акции в глазах шефа сильно упадут. А ведь мне придется даже не знаю сколько времени быть единственным кормильцем НТ! – сегодня ночью я это осознал. Надеяться на то, что она в обозримом будущем сможет серьезно зарабатывать, пока не приходится. Сейчас она сидит за компом и пишет какую-то рецензию на книжку, найденную в сети, дабы без особых видов на гонорар предложить ее маленькой муниципальной газетенке. Я горячо одобряю ее потуги, и рецензия, судя по всему, будет действительно неплохой. Но это, увы, не прокормит. Значит, прокормить ее должен я, и поэтому я обязательно должен сегодня до трех доделать эти проклятые гаджеты. На подоконнике стоит вчерашний черный нетбук – он чинится сам, без моей помощи. Я просто запустил переустановку системы. Как хорошо, что есть люди, не знающие, что это такое и готовые платить за это деньги.
НТ, увлеченная, прибегает на кухню сделать себе еды. Я знаю – творческая работа страшно возбуждает аппетит. Мне тоже кое-что перепадает. Она сообщает, что выбранный ею рассказик какого-то молодого сетевого автора является достойным подражанием Эдгару По. Я радуюсь за автора и за нее и обещаю почитать – и рассказик, и рецензию, а покамест советую поподробнее разжевать для читателей, кто такой По. Да она и сама это прекрасно понимает. Некоторые вещи она понимает лучше меня. Эх, надо было мне лично подобрать ей текст для рецензирования. А то вдруг в редакции его отвергнут только потому, что рассказ «несвеж». Например, ему окажется уже года два. Мне-то неважно – пусть она пишет, наслаждается вдохновением, упражняет мозг. Но все-таки, думаю, ей будет важно увидеть свою рецензию опубликованной, пусть даже и бесплатно. Это будет означать, что с ее существованием согласились (и одобрили) другие люди. А не только я и Костя. Да, надо будет ей обязательно с этим помочь. Вот только разгребусь с гаджетами.
Она целует меня в плечо, скрытое рубашкой, и убегает в комнату.
Я предупредил Костю, что комп пока занят, поэтому мы общаемся СМС-ками.
«Согласен, может показаться, что фото сделано с более высокого роста, чем у покойной» – пишет мне он. Это – по поводу фото стройки у «Ломоносовской». «Но вообще-то разница в росте у нее и у Николая не такая уж большая. Она могла просто снимать с вытянутых рук». Перед этим я ухватился за мысль, что Николай сделал это фото сам, чтобы сбить с толку следователей (если таковые будут). В кадр очень близко попало лицо прохожего – и, по-моему, оно вровень с объективом. Например, Николай довел ее в беспамятном состоянии до метро, прислонил к столбу, сделал фото на ее фотоаппарат и ушел. Поэтому родственники решили, что она специально поехала сюда только ради съемки, и не задавалась вопросами, что она делала у «Ломоносовской». Костя уверен, что высота съемки – не доказательство. Да и определить ее трудно. Потом мы перешли ко времени и дате фотографий. С помощью мемуаров НТ мы примерно установили день, когда ЭТО с ней произошло. Получилось, что покойная сделала фото и упала около станции метро за день до ЭТОГО. История НТ начинается утром, а у тети Ланы все окончилось в 18.00 предыдущего дня.
«Просто мы почему-то решили, что ЭТО случилось ночью. Это такая романтическая традиция, все таинственные вещи производить ночью, – пишет Костя. – Но ЭТО мог быть длительный процесс, начавшийся еще в предыдущий день. И мы не знаем, какие у него были стадии».
Действительно, в тот день у Николая могли быть две гостьи. Когда процесс начался, он мог запереть бессознательную НТ (на тот момент, скорее, еще бывшую Тасей) в комнате, и увести пока еще способную двигаться тетю Ланы. Непонятно, ожидал ли он такого конца. Может быть, у него опять-таки что-то пошло не так. У него все, как видно, шло не так. А может, это вообще был эксперимент без рабочих гипотез. Может, пойдет вот так, а может – эдак, или вообще никак. Но я не представлял Николая, сознательно планирующим чью-то смерть. Нет, он наверняка страшно перепугался. Он этого не ожидал. Но надо было что-то делать. И он интуитивно догадался увести жертву куда-нибудь подальше. Пока она еще не стала трупом. Потому что от трупа избавиться сложнее. Потом он вернулся к Тасе и стал наблюдать. Она была помоложе и вроде бы умирать не собиралась. Без сознания, глаза остекленевшие, но все остальное – сердце, дыхание – вроде бы в норме. Он продолжил опыты. Или как это у него выглядело. Вечером испытуемая уснула, чтобы утром родиться в новом качестве. То есть – физически дееспособной, но совершенно пустой. Решив, что на этот раз получилось, он дождался утра и уехал, по пути решив зайти на стадион. Наверное, тоже решил успокоить растрепанные нервы. Но бессонная ночь дала о себе знать: внимательность его подвела. Ключи выпали, а он этого даже не заметил! Зато вдруг пришел страх. А что там, в общаге? Что с ней происходит? Вдруг там тоже что-то пошло не так? Точнее, вдруг произошло самое худшее: она просто удивленно проснулась в пустой комнате. Николая нет, подруги – назовем ее, предположим, Лена – тоже нет. Однако же исчезли ключи и телефон. Набедренная сумочка, правда, на месте. В ней ключи – но другие, от комнаты Николая. Даже паспорт на месте! (который в итоге НТ даже не открывала – я убедился. Это спасло ее от шока. Ведь там рядом с ее фотографией написано «Сафимович Таисия Сергеевна». А теперь я незаметно выложил его на полочку, поверх тасиной электронной книги).
Поверит ли она, что вчера просто переборщила со спиртным (но как, ведь она знает, что почти непьющая?), или справедливо сочтет, что Николай чем-то отравил ее и обокрал? А может, боже мой, она вообще ВСЕ вспомнит, как оно было? Вдруг она прямо сейчас стучит во все соседние комнаты и просит дать ей телефон, чтобы позвонить в полицию, маме, подругам, в службу взлома замков и т.д.? – я силился в красках представить себе страхи Николая.
И это ведь он еще не знает, что случилось у метро. Точнее, старается об этом не думать. Не говоря уж о том, что не знает о потере украденных ключей. Поспешно, как нашкодивший ребенок, он убегает прочь. Наверное, боится идти к «Ломоносовской». Садится на автобус и едет к какой-нибудь другой станции. Например, к «Купчино». Запирается дома и трясется полдня. Потом постепенно отходит. Ближе к вечеру начинает рассуждать более-менее здраво. На следующий день или через день – нам это не установить – решается приехать. И далее по тексту.
«Думаю, он на стадионе протестировал ее на имя Лена именно потому, что хотел проверить, получилась ли смесь с личностью этой умершей женщины. Значит, ту звали Лена».
«И в какой пропорции они смешались, наверное, хотел понять. Он ведь не знал».
«Больше никто из френдов не откликнулся?»
«Писали, но ни о чем конкретном. Все с ним знакомы поверхностно, похоже».
«Я бы на его месте сбежал в Москву. Или куда-нибудь в Эстонию, в НАТО. Чтоб было не найти».
«А я бы сделал это сразу, как узнал о смерти Лены».
«Возможно, он не сразу об этом узнал. Потому и ошивался около НТ. Но теперь, наверное, узнал, раз пропал».
«Да, скорее всего, мы о нем больше не услышим».
На нетбуке «виндоус» успешно переустановился, а в смартфоне дело оказалось в крошечном контактике. Оставался еще один, неразобранный и неизученный, терра инкогнита. Я облегченно вздохнул и огляделся по сторонам. Заметив это, НТ сочла, что пора подавать обед. Оказывается, я так увлекся, что не заметил, что она уже некоторое время крутится на кухне.
– Твоя статья готова?
– Я усилием воли решила выйти на концовку, – улыбается. – Хотелось еще порастекаться мыслью, но боюсь, никто не стал бы это читать.
– Я бы стал. Вечером прочту. Сейчас нужно доделать последний смартфон, и мы с тобой поедем их сдавать… А потом погуляем. Или, может, ты предпочтешь остаться дома?
Несмотря на явные улучшения, она предпочла не оставаться дома. Мы успели вовремя. Шеф был в целом удовлетворен, но строго спросил, когда я намерен возвращаться к нормальному режиму работы. При этом он все время посматривал на НТ, которая по-прежнему старалась не смотреть на него. Как я понял, надомной работы в нужном количестве – чтобы прокормить себя и НТ – у него не наберется. Сегодня, например, ее не нашлось. Ситуация была безрадостная. Возить с собой на работу НТ невозможно. Понятно, что к сбивчивым объяснениям о страхах моей подруги шеф отнесся бы без сочувствия. Поэтому я даже не стал начинать. К сожалению, она не умела чинить технику – в этом случае ее хоть как-то можно было бы пристроить к делу. Но она не умела почти ничего. Конечно, могло быть так, что шеф просто намеревался вернуть меня в лоно офиса, а на самом деле смартфоны на дом у него нашлись бы. Предлагалось позвонить завтра – вдруг что-то будет. Но без особых надежд.
Мы немного прошлись по центру. Собственно, я затеял это только ради НТ: чтобы она получила новые впечатления, а я бы понаблюдал, как они на нее подействуют. Сам я совершенно равнодушен к урбанистским прелестям, представляют ли они из себя т.н. историческую архитектуру или даже возможность посетить достойный театр. Все это для меня безнадежно отравляется наличием толп людей, шумом и выхлопными газами. Раньше, пожалуй, я ощущал это не так остро. Должно быть, недостатки мегаполиса заслонялись впитанной с детства ценностью провинциала, которая обозначается краткой фразой «вырваться из этой дыры». До тех пор, пока у меня не было стабильного жилья, я мог обманываться тем, что вот-де за этим последним рубежом – обретением питерской квартиры – закончатся все мои сомнения и начнется счастливая жизнь. Год, проведенный с Тасей, стабильности не добавил, но тем самым способствовал сохранению иллюзии. Поход на время отключил меня от всех мыслей. А потом и вовсе случилось непонятно что. Но почему-то именно сейчас, когда мы пробирались с НТ в толпе вечернего Невского, я вдруг ясно осознал свою чуждость большому городу. Может, просто в последний раз я был здесь – именно так, без дела гуляя вечером – очень давно, несколько лет назад. И мне представилась возможность сравнить мои тогдашние мечты о будущем с будущем наступившим. Вот оно, мое будущее. Теперь я – в нем. Выходит, больше никакого иного будущего не будет, я вышел на плато, и оно – навсегда? И выходит, что я теперь должен полюбить эти толпы, этот шум, и эти сплошные каменные стены? А если я не могу, то, значит, я что-то сделал не так?
– Совсем необязательно, – ответил на это Костя, к которому мы поехали с Невского. – Ты жил, накапливал и анализировал опыт. Что-то из твоих приобретений пригодится тебе в дальнейшем, что-то уже исчерпало себя и пора с этим распрощаться. Что страшного в том, что тебя утомил город? Мне он надоел еще больше тебя – ведь я коренной ленинградец. Но инертность мешает мне принять радикальное решение его покинуть. Хотя, быть может, время как раз пришло… Работы у меня нет, а Маша, готовая меня поддержать в радикальных решениях – Костя с улыбкой кивнул в ее сторону – как раз есть. Тут важно это время не упустить. А то, не ровен час, еще найду работу. И тогда – прощайте, возможности!
Он излагал это таким тоном, что любой посторонний слушатель мог бы счесть, что он шутит. Но я знал, что нет.
– Какое совпадение – у меня теперь тоже нет работы, – я убедился, что Маша с НТ вышли в комнату и не слышат нас, после чего рассказал о своих перспективах. – Она по-прежнему боится оставаться одна. Может, со временем это пройдет, но я не знаю, когда.
– Вот именно – вдруг это пройдет! И тогда все самым отвратительным образом упорядочится, что лишит тебя всяких шансов что-то поменять. Поэтому нужно крепко хвататься за мгновение беспорядка. У меня есть по этому поводу кое-какие соображения. В продолжение одного нашего с тобой разговора, еще до похода. Ты, наверное, уже забыл. Но об этом – потом.
Костя принес из комнаты блокнот и полистал его.
– Сперва давай закончим предыдущий вопрос – вопрос с превращением Таси. Я решил подойти к нему системно, – он усмехнулся. – Если принять за гипотезу – пусть довольно вульгарную – что Николай каким-то образом сумел приготовить смесь из двух (как минимум, двух) личностей, то… то… та компонента НТ, которая пишет статьи, наверняка имеет много общего с рассуждениями сорокалетней Елены в том приснопамятном диалоге с Тасей во Вконтакте. Эта часть НТ, эти мысли, или, скажем так, сущность, которая порождала эти мысли – взята из Елены. Мы не можем ответить на вопрос, каковы были единицы той субстанции, которую он смешивал. Что из себя представляют, так сказать, модули личности и мышления. И вообще, как он все это делал. Просто представим, что ему это как-то удалось.
Он пролистал несколько страничек назад.
– Она знает, пусть на дилетантском уровне, философию, музыку, литературу, общие понятия из истории и социологии. Вобщем, весь тот набор, который присущ образованному снобу из большого города. Каковым, видимо, была Елена. НТ не случайно опознала ее аккаунт как «свой». НТ, действительно – это отчасти Елена…
– Получается, что «модуль личности» – это единица памяти.
– Если б мы еще знали, что такое «единица памяти». Единица – это ведь то, что дальше делить нельзя. Из каких неделимых единиц состоит твое воспоминание о том, что ты – природоохранный активист, который организует уборки мусора? Или знание того, что Борхес – великий писатель? Или мысль о том, что Франция является самым светским государством Европы? Или в каком виде получить препарат моей любви к прослушиванию грузинских многоголосых хоров, чтобы внедрить его кому-то другому?
– Проще всего дать ему послушать сами хоры, – засмеялся я. – Он наверняка в них влюбится.
– Не влюбится, если в «реципиенте» нет заранее подготовленной матрицы, которая умеет правильно реагировать на этот раздражитель. А что она такое, эта матрица? Мы не знаем. Впрочем, что-то было вложено в НТ в почти что неделимом виде. Например, информация о местоположении ее квартиры. Она досталась НТ от Таси.
– Досталась или осталась? Николай ее специально внедрил? Для чего? Или как раз забыл стереть?
– Хороший, кстати, вопрос. Не знаю.
– Но ведь НТ нужный дом как бы «искала»?
– Она думала, что искала. Но на самом деле точно знала, где ее дом. Но в виде готового знания она бы не смогла это принять. Просто не поверила бы. Еще одна внедренная ей компонента – страсть к рационализму. От Елены ли она, или от кого еще – не знаю. Перед ней стояла потребность рационализировать свое априорное знание, объяснить себе его происхождение. Для этого она «организовала» весь этот сложный эксперимент с ключами и дверями. Это помогло ей не испугаться, когда она попала в нужную квартиру.
Он немного подумал.
– Мысли Елены не тождественны мыслям НТ. Даже ее отдельные идеи не вставлены в НТ в чистом виде. Вставлены обрезки, огрызки, какие-то прекурсоры идей. НТ, если помнишь, сама не узнала себя в якобы «своих» письмах Тасе. Что-то знакомое – да. Может, «единица личности» – это лишь склонность к тому или иному способу мышления. Смотри, порой она даже с выводами Елены не согласна. Может, эти базовые элементы, «монады» личности – они сами по себе никакой информации не несут. А включаются только при взаимодействии друг с другом.
– Но Николай, похоже, все знал. И что это за монады, и как их смешивать.
– Возможно, знал. А может – экспериментировал, проверяя гипотезы. Видишь, с Еленой гипотеза не оправдалась. Возможно, на ее долю не хватило базовых элементов, чтобы из замеса получилась целостная личность. То есть, что считать целостной? НТ, в сравнении с тобой и мной, не такая уж целостная. Но достаточно целостная для того, чтобы не умереть от ужаса своего отсутствия. Количество личностного «вещества», число этих монад или как их там назвать, в Елене было несовместимо с существованием личности. Несколько часов она еще промучилась, пытаясь собрать себя снова, а потом случился сердечный приступ.
– В какой-то мере можно сказать, что теперь она живет в НТ, – продолжал Костя. – Но это требует гипотезы о существовании некоего единого комплекса сознания, который можно переставить от одного человека другому. Такой большой блок-модуль с памятью, ценностями, представлением о своем «я» и прочее. Но ведь НТ не преемствует сознание Елены. Она именно что собрана из кусочков. Которые, правда, жизнеспособно сошлись. Мне это больше напоминает гены. Их аналог для души. Некая единица информации, которая сама по себе ничего не значит, но которая производит другую информацию, та, в свою очередь – вступает во взаимодействие с третьей информацией, от еще одного гена, и тем самым активирует четвертую информацию, и так далее – цепочки по множеству направлений.
…Маша не была в курсе особенностей НТ, да и не с чем было сравнивать: с Тасей они раньше не встречались. Костя просто попросил ее развлечь мою очень стеснительную подругу, и Маша старалась, как могла. Кажется, в данный момент показывала ей фото своего родного города.
