Илья Сергеевич Ермаков
Весь мир окрашен в желтый
Глава 19
Угрозы стали явью
Кто-то позвонил в дверь. Так не хочется вставать! Сегодня суббота – я отдыхаю… Черт возьми! Кто там может быть? Кого принесло?
Я спал в гостиной, а Ник в моей комнате.
Мучительно громкие и долгие звонки не прекращались.
Что за?..
И вот дверь моей комнаты открывается, и в гостиную входит Ник с растрепанными волосами.
– Кому там не спится? – спросил он у меня. – Ты ждал гостей?
– В такую рань? – протираю я глаза. – Смеешься?
Но звонки в дверь не прекращались. Напротив – они становились все более продолжительными и мучительными.
Черт с два!
Не ничего не оставалось, как встать с кровати, надеть домашние шорты и футболку. Я лениво направился к двери и даже не затем, чтобы открыть незваным гостям, а ради того, чтобы этот мучительный звонок утих.
– Я иду! – крикнул я, пытаясь заглушить громкий звонок, но моя попытка оказалась тщетной – звонок все еще звенел.
Проклятье! Кто там такой невоспитанный?
Даже в глазок не стал смотреть, а зря…
Открыл дверь, а на пороге меня уже ждали с хмурыми лицами двое в форме. Полиция.
Проклятье!
Это серьезно. Не хочу в субботу ничего серьезного.
– Здравствуйте,– сказал один,– мы извиняемся за беспокойство, но дело срочное.
– Что за дело? – мне самому стало не по себе.
Дальше они уточнили, как меня зовут и мой адрес. Я кивнул – они назвали все правильно. Ник выглядывал из гостиной у меня за спиной.
– Что случилось? – спросил я.
– Собирайтесь. Вы должны присутствовать на допросе.
– Допросе?
О чем они говорят?!
Дин полицейский был толстый и с усами, как в американских комедиях. Другой, напротив, высокий, стройный и слишком серьезный. Пока что говорил только толстый.
Назовем их толстый и тонкий.
– Не при ребенке.
Они посмотрели мне за спину. Я обернулся – Ник.
Его взгляд был таким, что он явно прочел мысли этих двоих и знает в чем дело.
– Собирайтесь,– наконец сказал другой полицейский.
– Хорошо… я сейчас.
Мне было плохо. Ужасно плохо из-за всей этой ситуации и незнания происходящего.
Я вернулся в гостиную, куда отвел Ника.
– Ты знаешь?
Его взгляд выражал смесь испуга, растерянности, подавленности, сожаления и печали.
Он кивнул.
Я взял Ника за плечи. Только он сейчас может мне все объяснить прежде, чем я пойду с этими двумя в участок.
И он сказал… тихо-тихо:
– Она мертва….
– Черт!
Я рванулся в свою комнату. Я быстро нашел первые попавшиеся джинсы – надел. Быстро напялил носки. Футболку даже меня не стал – к черту!
– Ты знаешь кто?
Но Ник ничего не ответил.
Только не это…
Проклятье!
– Ник, оставайся дома! Не смей выходить на улицу! Ты меня понял?
Он спокойно кивнул. На глазах Ника наворачивались слезы. Черт побери – он знал больше, чем я.
– Ты скоро вернешься?
Я остановился рядом с Ником, положил ладони ему на плечи и посмотрел прямо в влажные глаза и сказал:
– Я вернусь сразу, как только смогу. Обещаю.
Я не врал, и Ник это знал.
– Я не хочу оставаться один.
– Знаю, Ник, знаю… Закрой дверь на все замки и никому не открывай.
– Хорошо.
Тогда я быстро выбежал в прихожую, одел свои ботинки и схватил с крючка куртку. Телефон был со мной.
– Звони, если что,– сказал я Нику на последок.
– Ладно…
И я в сопровождении двоих полицейских покинул свою квартиру. В подъезде я дождался всех трех щелчков закрывающегося замка.
Теперь Ник в относительной безопасности. Главное, что он сам не хочет покидать квартиру.
– Брат? – спросил толстый.
– Племянник,– ответил я.
Мы быстро покинули дом и вышли на улицу. Погода была серая. Снег не таял, но казался каким-то выцветавшим и тусклым. Небо обволакивали серые хмурые тучи.
Здесь нас ждала патрульная машина. Я быстро сел на заднее сидение. Толстый – за руль, а тонкий справа от него.
– Что произошло? – наконец спросил я.
– Для начала мы хотим, чтобы вы опознали тело,– сказал толстый.
Опознал тело?!.
– Почему именно я? Что произошло?
Мы незамедлительно поехали в сторону стационара, где я отрабатывал практику всю неделю дело в том, что рядом там был морг, куда все студенты вечно хотели попасть, но не в том виде, как это получилось сейчас…
Проклятье!
Кто она? Кто умер?
Только не…
– Скажите, Александр, вам известна особа по имени Кристина Лувушина?
Кристина Лувушина… Так ее звали…
Крис!..
– Что с ней случилось? – выпалил я.
– Самоубийство,– ответил тонкий.
Меня обдало холодным потом.
Меня бил озноб.
Все в этом мире было лишено для меня смысла.
Крис… мертва… из-за меня!..
– Как?
– Повесилась в ванне в своей квартире, когда родителей не было. Мать нашла дочь и сняла ее…
Я прямо видел это… так богато было мое воображение, что мне стало страшно!
Я видел, как Крис металась по квартире вся в слезах в поисках веревки… Я видел, как со слезами шла в ванную, посмотрела на карниз, повесила на него веревку, встала на край ванны, а потом сделала шаг в пустоту с последней лишь мыслью: «Я люблю тебя, Ал, прости…».
– Она не оставила записки?
– Нет,– спокойный ответ тонкого.
Почему?
Она знала, что я и так все знал.
Крис… Зачем? Зачем ты это сделала? Ты не поняла… не поняла, что я лгал… Это было специально, чтобы тебе не было больно…
А на самом деле я довел ее до самоубийства…
Я – убийца.
Мои руки измазаны кровью…
Ее кровью…
Голова трещала. Я не мог ни о чем думать! Как плохо…
Невыносимо плохо из-за всего этого!
Крис! Крис!
Зачем?..
До морга мы ехали в тишине. Я никак не мог свыкнуться с произошедшим.
Так холодного стало. Меня одолевал озноб. Ноги вспотели. В висках сверлило. В горле было невыносимо пусто. Не мог ни о чем думать. Так дурно… Так невыносимо дурно!
Довел до самоубийства…
Довел до самоубийства человека, которому я был дорог…
Которому я был дорог…
Который меня любил…
Ах, до чего же хреново!
Ни черту все это!
Крис… я не хотел.
И что это изменит? Она уже смотрит на меня… или… если Рай и Ад действительно существует, а самоубийц не отпевают… можно ли представить хоть на мгновение, что она сейчас в Аду?
Или же ходит призраком по этому миру.... Сидит рядом со мной сейчас…
Как страшно думать о таких вещах! И еще страшнее осознавать то, что именно ты в этом виноват.
А ее родители? Что они сделали плохого? За что им – простым людям – все это?..
Я разрушил жизнь не одного человека, в многих… всей ее семьи, людей, которых даже не знал…
Когда умирает один человек в семье, умирает и вся семья. Ты не себя убиваешь, а убиваешь тех, кто любит тебя…
Ах, Крис! Крис…
Мы пришли в морг. Здесь было холодно. Я всегда мечтал тут побывать в профессиональных целях, но никак не в личных…
Какая ирония жизни… Какой сарказм твою мать!
За что ты так?
В холодном белом помещении находились только я, двое полицейских и патологоанатом средних лет в белом халате.
А в центре комнаты на железном столе лежала она… накрытая зеленой клеенкой.
Даже поверить не могу, что она сейчас здесь, передо мной… Вот лежит.
Она не у себя дома. Она не спит. Она не ест и даже не дышит. Она не общается с мамой и даже не плачет от горя в подушку. Она не делает уроки или говорит по телефону. Она не идет в магазин или гулять…
Она лежит мертвая передо мной.
Ее нет. Она мертва. Я не могу ничего ей сказать. Она не услышит. Она не ответит…
Ах, как больно!
Как страшно!
Как глупо…
– Вы знали, что у нее была собака? – выбил меня из моих мыслей тонкий.
– Собака? – не понял я.
– Да, повесилась она на ошейнике от собаки. Терьер.
Мои глаза намокли.
Она выгуливала свою собаку. Держала в руках поводок, не зная, что придет время, и она возьмет этот поводок, чтобы оборвать свою жизнь… Вот так – раз и навсегда. И она уже не сможет дышать…
Она уже не увидит маму, не сходит в магазин, не появится на практике, не вырастет, у нее не будет детей и семьи, у нее не будет внуков, она никогда не состарится, она уже мертва. Для нее все кончено…
Я выругался у себя в мыслях.
Как же… как все это…
Ах, Крис!
Крис…
– Где ее родители? – спросил я.
– Не выдержали,– ответил патологоанатом. – Посмотрели утром и ушли.
– Что будут делать с телом? Где ее похоронят?
Но мне ответили не сразу.
Я посмотрел на патологоанатома. Он же обменялся взглядом с полицейскими.
– Ее кремируют послезавтра,– ответил толстый,– пепел решили развеять над городом.
Что за?..
Вот черт!
Ее родители явно атеисты или что-то в этом роде…
Если верить в Библию, то придет время, когда все люди поднимутся из своих могил. Но если это так – даже предположительно, – то Крис уже не поднимется. Ее не будет со всеми нами.
Я ее не встречу после смерти…
Никогда уже не встречу.
От этого становилось еще более тошно и противно!
Дурно… Плохо… Голова кружиться…
– Это их решение, они – родители, и имеют на это полное право,– высказался патологоанатом.
Имеют право… Пфф!..
Ничего они не имеют!
Никто не имеет на это прав!
Никто…
– Вы посмотрите? – спросил толстый.
Должен посмотреть… Черт!
Не хочу…
Тогда я точно осознаю то, что она здесь передо мной, мертвая.
Не хотел я смотреть, но патологоанатом безжалостно подошел к столу и спустил клеенку до ее груди.
Крис… Это она – бледная и холодная. Будто спит… Но ее нет!
Ее нет!
И ее нет из-за меня!
Черт!
Твою мать!
Ругаюсь в мыслях…
На шее красный тонкий след.
– Признаков насилия не обнаружено,– сказал патологоанатом,– внешне только след на шее.
– Она что-нибудь принимала до смерти? Алкоголь? Наркотики?
– Скоро придет сестра, и мы начнем вскрытие, чтобы это выяснить.
– Родители не были против вскрытия?
– Обычно все против вскрытия. Ситуация кажется очевидно, но… даже элементарное самоубийство могло возникнуть из-за влияния каких-то психотропных веществ. Это мы и хотим выяснить.
Правильно.
– Но ее родители не возражали. Знаете… им было.
Все равно…
– … все равно,– закончил патологоанатом,– у них умерла дочь и не просто умерла. Вся ситуация слишком… печальная, им было не до этого.
– Понятно,– отрезал я.
Тогда все замолчали.
Я не сводил взгляда с ее лица. Ее бледного белого холодного лица. Ее глаза… закрыты – как больно.
Люди не выбирают себе дату рождения. Они до последнего не знают, какая будет написана вторая дата на их надгробии. Как странно… Люди каждый год проживают снова и снова этот день, это число и этот месяц, в который через сколько-то лет умрут… А Крис сама выбрала себе дату. Это был ее выбор – осознанный или нет– я не могу сказать.
И каждый год – это число будет для меня трауром. И вообще осень… Конец осени.
Она испортила своей смертью мое любимое время года.
Зачем, Крис? Зачем?
Что тебе это дало?
Легче стало?
Надеюсь… потому что мне ты сделала ужасно больно. Моя жизнь еще никогда не была такой тяжелой, как сейчас…
Глупая ты, Крис, глупая…
Какой была, такой и умерла…
Прости, что говорю так, но… сама понимаешь, что я прав.
Надо было потерпеть. Надо было…
И я сам закрыл ее лицо клеенкой. Не могу больше смотреть!
– Полагаю, теперь мы можем отправиться в полицейский участок, чтобы провести допрос,– сказал толстый,– нам пора.
И у меня не было никакого желания здесь больше находиться.
Как странно… эта минута – последний миг, когда я вижу Крис перед собой. Вообще вижу. Тот день нашей ссоры и ее взгляд – последнее, когда я видел живую Крис…
Теперь останутся только воспоминания.
Разные воспоминания.
Она для меня не вырастет, не изменится, а будет всегда такой…
Всю мою жизнь.
Мы приехали в участок. Никогда не было на допросе. Меня завели в маленькую комнату, где не было ничего, кроме железного стола с лампой и тремя черными стульями. Я сел на один из них, который предназначался мне. Интересно, сколько на этом месте сидело убийц?
Толстый зажег настольную лампу – ее свет ярко светил мне в лицо. Тонкий щелкнул ручкой и принялся что-то записывать в бумагах.
– Мы тебя ни в коем случае не обвиняем, но ты должен дать показания,– уселся напротив меня толстый.
– Почему же именно я? – поинтересовался я.
– Потому, что именно ты видел ее последним, кроме ее родителей за день ее смерти.
Наверное, он прав…
– Она умерла вчера? – спросил я.
– Да,– кивнул толстый,– вчера она вес день провела дома. Как сказали родители, она была сильно чем-то подавлена. Плакала постоянно, но ничего не говорила. Ее не хотели оставлять одну, но выбора не было. Ушли на десять минут, а она…
Тупые родители!
– Как вы узнали обо мне? – спросил я.
– Решил поменяться со мной ролями? Задаешь слишком много вопросов… Ну и ладно – знать имеешь право. Дело в том, что очевидцы заметили тебя и е на улице в разгар ссоры. Теперь понял?
Все ясно…
– А теперь расскажи нам, что произошло в тот день,– сказал толстый.
Тонкий уже был готов все записать.
Как же мне не хотелось вспоминать тот день! Но врать я не стал – незачем было.
Посадят – значит, посадят… Чего мне?
Все равно виноват…
И тогда я принялся рассказывать все, что происходило со мной в тот день с самого утра и до позднего вечера, стараясь не упускать ни одной детали – так они меня попросили. А вот на моменте нашего разговора с Крис попросили остановиться поподробнее. Им хотелось покопать куда более глубоко и выяснить причину такого конфликта, что ему предшествовало. Ясное дело – наше ссора – только вершина айсберга.
– Какие отношения связывали тебя с ней? – продолжал расспрашивать толстый.
– Дружеские,– ответил я,– мы были друзьями. Просто друзьями. Но она меня любила, а я нет. Тогда я ей прямо сказал об этом.
– Зачем же ты кричал?
– Потому что не хотел причинять ей боль – она и так настрадалась.
– Ну, теперь уж она никакой боли не будет чувствовать…
Бесчувственная у нас полиция. Вижу это у них не впервой.
– Если бы я сказал, что мы с ней не будем вместе, то это ее бы убило…
Что я несу?!
Толстый выгнул бровь.
– Предложи я ей остаться друзьями, то… это было бы невыносимо,– продолжил я как ни в чем не бывало.
– И поэтому решил довести ее до самоубийства?
Да тьфу на вас!
Черт!
Нет!
– Я захотел, чтобы она ненавидела меня. Ненависть бы ко мне в ней осталась, а боли не было бы, понимаете?
– Умно, молодой человек, но вот все пошло не совсем по плану?
– Это уж вам решать…
И снова я им пересказывал весь свой день, каждый раз намекая на то, что после этой ссоры никогда ее не видел.
– Вы когда-нибудь выпивали вместе? – спросили меня.
– Нет.
– Наркотики?
– Нет.
– Она их сама употребляла – не знаешь.
– Не думаю… Очень сомневаюсь, что после вскрытия еще что-то обнаружат.
– Мы тоже. Типичный случай. Похоже твои слова слишком сильно ее задели. Обычная история.
Да уж – обычная! Они говорят так, будто подобное случается сплошь и рядом!
Но я знал, что что-то здесь не так… Прямо чувствовал!
– Не могла она…– сказал я уже вслух.
– Что?
– Она была другим человеком, не таким… Она очень любила свою жизнь.
– Все тихони кажутся такими. Мы никогда не знаем, о чем люди думают на самом деле.
Но я мог знать!
Ведь мог же узнать!
Сложно что ли было?
И почему не сделал?
Мне это было не интересно… И вот к чем это привело!
Проклятье!
– Даже если вы и отчасти виноваты в последствиях ее решения, то за свою жизнь не переживайте. Мы не будем вас винить. Ситуация стандартная, тут виновата… даже не вы, не она, а…
– Жизнь?
– Можно и так сказать.
– И часто вы вините ее во всем?
– Порядком…
Странные они – обвини меня в ее самоубийстве, то получили бы деньги, но они…
– Хотите что-нибудь еще добавить? – обратился ко мне тонкий.
А что добавить?
Я потерял человека, который любил меня… А еще столько проблем! Нужно защитить Ника от Марселя. Я надеюсь, что Элис уже что-то предприняла.
И тут меня осенило…
Каким же я дураком был все это время! Ведь знал же, что она не могла!
Она этого и не делала! Это все месть мне… я виноват в том, что не отдал Ника Марселю, а он… ах! Я все думал, что он угрожает жизни Айлины, но ее он совсем не знает! И как бы узнал? А о моей связи с Крис ему было известно, и он… Вот черт!
– Да,– серьезно сказал я.
– Мы вас слушаем,– сказал толстый.
– Я прошу вас начать расследование. Я хочу заявить об убийстве.
Глава 20
Его новый дом
Этой ночью мне так и не удалось уснуть. Мучали кошмары. И почему мне теперь начало что-то сниться? С тех пор, как я уехал от Айлины, сны меня посещали редко, а сейчас… после убийства Крис снова появились в виде жутких кошмаров.
Страшно описывать, что я видел. Не хочу совсем думать об этом!
Но главное то, что я так и не выспался. Ходил с утра по квартире весь вялый, растрепанный, кислый с большими мешками под глазами. Меня почему-то тошнило, голова раскалывалась. Живот несколько раз скрутило – понос.
Словом, совсем хреново… неудачный будет денек.
Не знаю каким чудом, но я нашел в себе силы собраться и сходить в магазин, пока Ник спит. Когда я спустился вниз, то посмотрел в сторону почтовых ящиков. Всегда проверяю почту – привычка. Но мне никто никогда не писал, а сейчас… ящик не был пуст! Хах, удача!
Интересно… взял письмо. Это не был конверт или ящик, а простой листок бумаги, где было что-то написано.
Я прочитал:
«Приходи с Ником в пиццерию в два часа. Элис.»
Она решила нашу проблему – умница.
Это письмо лишило смысл похода в магазин. Сможем позавтракать в пиццерии. К тому же сейчас уже полдень. Долго Ник спит… Ничего – пусть отдыхает.
Спокойно вернулся в квартиру. Ник проснулся.
– Ты куда-то уходил? – вышел он мне навстречу, протирая кулачками заспанные глазки.
– Уже вернулся. Просыпайся! Завтракать будем в пиццерии. Есть новости.
– Правда?
И ничего ведь от него не скроешь!
– Впервые не интересно читать твои мысли,– он развернулся и пошел в сторону ванны.
– Это еще почему? – изумился я.
– Ты нас не знаешь, что там будет.
Это верно.
– А кто такая леди Анна? – спросил он.
– Узнаем вместе.
Если честно, то я сам понятия не имел будет ли там леди Анна или нет. Я вообще ничего не знал! Возможно, что Элис даже не удалось поговорить с ней – этого я тоже не знаю, но зачем тогда писать письмо, логично?
Но не могу молчать там… я должен рассказать про Марселя и про то, что он сделал…
Утро у нас с Ником прошло неспешно. Мы спокойно оба умылись – я еще раз – до сих пор в сон тянуло, а спать не хотелось совершенно. Но сейчас уже надо будить себя. Я спокойно выпил чай, голова прошла. Ник от завтрака отказался. Сказал, что дождется пиццы. Его выбор – я ни на чем не настаиваю. Да и в любом случае спорить с этим ребенком – одни моральные мучения. Ты автоматически в проигрыше. Это я уже уяснил.
Живот, кстати, тоже стих… Наверное, надежда на хорошие новости как-то взбодрила меня. Бывает такое, уже не первый раз.
За полчаса до назначенного часа мы вышли на улицу. Ник шел вперед, а я спокойно следовал за ним. Ник часто озирался по сторонам и смотрел на людей, читая их мысли.
Долго идти…
Бах – и мы уже у пиццерии. Я специально ускорил ход времени, а потом восстановил прежнее течение, чтобы не ждать, пока мы дойдем. Теперь для меня этот отрезок жизни прошел совершенно незамеченным. И самое главное, что за это время я не старился, а оставался таким же.
А если так подумать, то можно отмотать сто лет вперед и остаться собой – молодым и юным. Но если так делать, то данный навык напрочь лишается положенного ему смысла!
Ко всему нужно относиться с умом и осторожностью – хороший совет. Не помню, кто его мне дал, но, несмотря на его банальность и простоту, я его не забываю.
Таким образом, мы очень быстро очутились прямо перед дверями пиццерии. Вошли. Я посмотрел на часы – без пяти минут два. Мы как раз вовремя. Иногда лучше прийти на три часа раньше, чем на минуту опоздать.
И тут я увидел, как мне со столика в углу зала помахала рукой Элис. Я обрадовался увидев ее.
– Там Элис,– сказал я Нику,– иди к ней.
Ник быстро пересек зал и сел рядом с Элис.
– Привет! – поздоровалась она с ним. – Я рада тебя видеть. Давно хотела с тобой познакомиться.
– Привет,– спокойно и даже без улыбки ответил Ник.
Я тоже поздоровался я с Элис и сел рядом.
– Как тебе жилось Алом? – поинтересовалась Элис.
– Нормально в целом, но готовит он хреново.
Элис это рассмешило.
– Правда? – удивилась она.
– Попробовала бы ты его яичницу… бее!
Выпендривается! Нормально я готовлю!
– Ты свой борщ ел? – Ник явно прочитал мои мысли. – Слишком много соли, что у меня язык чешется…
К нам подошел официант. Ник заказал себе «Мясную радость» и молочный коктейль. Мы с Элис взяли «Маргариту» и четыре клюквенных морса.
Приняв заказ, официант удалился.
– Ты сам как? – обратилась ко мне Элис.
– Туго, если честно, Марсель нанес новый удар.
– Что?!
– Да… я все расскажу.
Ник посмотрел на меня. Он понял, о чем я сейчас подумал, а подумал я в первую очередь о смерти Крис и поединке с ним в перекрестке мыслей.
Ник ничего не сказал, а лишь с печальным лицом постарался расслабиться на кожаном диване.
Элис посмотрела в сторону входа. Как раз в зал вошли двое – старик с тростью и высокая женщина.
Господин Гримальди и леди Анна сразу увидели нас и целенаправленно пошли к нашему столику. Мы с Элис и Ником подвинулись, чтобы уступить им место.
С Господином Гримальди я уже был знаком, а вот лицо леди Анны я видел впервые. Она была одета в черный эффектный пиджак и обтягивающие кожаные черные брюки. На ногах – черные сапоги. Под пиджаком была синяя рубашка с черным галстуком. Ее рыжие волосы пышными кудрями заходили за спину. Она сняла с глаз черные очки сложила их в руках. Ее губы были аккуратно скромно накрашены телесной помадой с розовым оттенком. У этой женщины было красивое лицо: скулы ярко выступали, на шеи были видны кости и под плечом ярко выпирала ключица. Глаза – две зеленые звездочки, тонкая линия бровей. То, что она была в пиджаке, а не в платье, как в прошлый раз, это не мешало увидеть всю красоту ее женского тела. Линия ее груди просматривалась даже через рубашку, у который были расстегнуты две верхние пуговицы. На ком-либо другом такой наряд выглядел бы серым и смешным. Другой напоминал бы в нем скорее офисную мышь, но не леди Анна. Ее красота перечеркивала все и вся, что казалось, в любой одежде она будет одинаково неотразима и эффекта.
Когда господин Гримальди и леди Анна поприветствовали нас, я услышал ее голос – красивый тонкий нежный взрослый женский голос. И мне почему-то показалось, что именно такой голос и должен быть у настоящей женщины. Спокойный, не громкий, острый и нежный и во всех случаях завораживающий, чтобы хотелось слышать его снова и снова.
Ее появление в сопровождении господина Гримальди сделало его моложе своих лет. Господин Гримальди был все также неотразим и харизматичен. Но сейчас его лицо не украшала добрая улыбка. Скорее он был настроен серьезно, но все же старался по возможности быть приветливым и добродушным по отношению к Нику. Сразу было видно: он любит детей.
Перед этими двумя мы с Элис предстали, как двое оболтусов или студентов, которые в чем-то опять провинились. На их фоне мы выглядели крайне заурядно и совсем не модно и скучно, если можно так выразиться. Господин Гримальди и леди Анна – вот, кто были настоящими королями этой встречи, а может и всего общества в целом, кто знает. В сравнение с другими людьми, с которыми мне доводилось встречаться, эти двое никак не шли. Они отличались своей уникальностью, крутостью и непревзойденностью. Такое ощущение только усиливалось если представить, что было в жизни этих двоих и через что им пришлось пройти.
– Я рада встречи с вами,– обратилась леди Анна ко мне и к Нику,– давно хотела познакомиться.
Я хотел ответить нечто похожим, но в голову шла какая-то ерунда. К счастью, мне и не пришлось отвечать. К нам подошел официант. Он принес две пиццы, молочный коктейль и четыре клюквенных морса. Мы терпеливо ждали, когда обед будет расставлен на столе. Наконец официант покинул нас.
– Мы вам взяли тоже,– Элис протянула Гримальди и леди Анне два стакана с клюквенным морсом.
– Благодарю,– улыбнулась леди Анна.
Господин Гримальди немного отпил морса. Он не сводил своего слепого взгляда с Ника.
– Он, действительно, уникальный мальчик, не так ли? – сказал господин Гримальди.
Ник спокойно приступил к расправе над своей пиццей.
– Прежде, я хочу знать, что произошло,– выпрямилась леди Анна,– я хочу, чтобы вы рассказали мне все о Марселе. Дело в том, что это уже не первый случай, когда он выходит за рамки дозволенного.
Элис посмотрела на меня, и я понял, что пришла моя очередь говорить.
– Что ж… на этот раз он перешел все границы, если хотите знать,– начал я не очень удачно, но с пылом эмоций, что показалось слушателям правдоподобным.
– Расскажи нам все по порядку,– велел мне господин Гримальди.
Я немного отпил морса, чтобы избавиться от сухости во рту. Собрался с мыслями. Мне совершенно не хотелось ничего упустить. Я представил себе все прошедшее максимально точно.
Я начал:
– То, что вам рассказала Элис было только начало. Я не успел ей еще сообщить, но на днях произошло еще два инцидента. Как вам известно, в результате первой встречи с Марселем он потребовал Ника взамен на то, что он сохранит жизнь того, кому я дорог. Да-да! Именно так я и сказал. Мне удалось найти Ника, но отдавать Марселю я его, конечно, вовсе не собирался. Мы с Элис договорились о том, что пока я приючу Ника у себя, а она договориться о встречи с вами, чтобы во всем вместе разобраться. Все шло хорошо. Мне удавалось избегать встреч с Марселем и прятать от него Ника, чтобы тот не понял, что я солгал ему и не сдержал свое слово в заключенной между нами сделки. Отказать я ему тогда не мог, он ведь собирался кого-то убить. Все шло по плану до недавнего времени. Но два дня назад все пошло наперекосяк.
Господин Гримальди и леди Анна принялись слушать с этого момента очень внимательно, ведь для их это была новая информация. Как бы ни был голоден Ник, он старался жевать очень тихо и слушать, за что я ему был очень благодарен в мыслях, и он это, естественно, знал.
– На днях я встретился с Марселем снова. Именно тогда он понял, что я знаю, где Ник и что я не сдержал свое слово, тогда он ответил мне, что не сдержит свое– убьет того, кому я дорог. Он хотел всеми силами заполучить Ника – для чего не знаю. И… напал на меня.
– Что?!– сорвалось с губ Элис.
– Это очень серьезное заявление, молодой человек,– быстро отчеканила леди Анна,– дело в том, что господин Марсель состоит в главном комитете прыгающих и…
Я сожалею, что тогда перебил саму леди Анну, но молчать не мог:
– Он намеревался проникнуть в мои мысли, чтобы выведать тайну, где спрятан Ник.
– Нарушил закон! – всплеснул руками господин Гримальди.
– Он сказал, что ему плевать на законы, что он сам закон.
– Один из их составителей,– незаметно ни для кого подумала вслух Элис.
– Я понимаю, что тоже не имел права это делать, но я вознамерился проникнуть в мысли Марселя только с той целью, чтобы не дать ему сделать это со мной, чтобы он не похитил Ника. В итоге мы оба попали…
– В перекресток мыслей? – удивилась Элис.
– Да,– кивнул я,– там он и собирался меня убить.
– И как вы выбрались? – поинтересовалась леди Анна.
Мне этот вопрос показался странным, ведь…
– Прыгнули, Элис говорила мне, что это единственный способ.
– Да, это, безусловно, так,– заговорил господин Гримальди,– но дело в том, что даже это не всегда помогает. Кто-то остается там навечно. Вам очень повезло.
– Итак, ты прыгнул, а он…– хотела возобновить мой рассказ леди Анна.
– Ухватился за меня, и мы вместе выбрались. Но на этом все не закончилось. Он предпринял очередную попытку… на этот раз заживо сжечь меня, но я успел прыгнуть снова и спасти жизнь.
– И правильно сделал! – воскликнул господин Гримальди. – В целях самообороны никто не запрещает проникать в мысли соперника, даже если это грозит попаданию в перекресток. И уж тем более не запрещено прыгать дважды в день для самосохранения.
– Господин Гримальди прав,– кивнула леди Анна,– ты все сделал правильно и ничего не нарушил.
Рад. Спасибо и на этом.
Пауза позволила мне продолжить рассказ, перейдя к самой печальной его части.
– Он не получил Ника, я спас его, но… Марсель осуществил свою угрозу,– заговорил я снова, – и он…
– Ох, нет!..– закрыла рот ладонью Элис.
– Он убил Крис, мою одногрупницу, которая была тайно в меня влюблена,– закончил я
– Нет…
Я заметил, как намокли глаза Элис. На лицах господина Гримальди и леди Анны не были только серьезные маски. Даже Ник перестал есть.
– Он подстроил ее убийство, как самоубийство. Ее нашли повешенной на поводке собаки в ее ванне. Но я понимаю, что она не могла… Марсель убил ее! Только он мог!
Леди Анна печально и сочувственно вздохнула.
– Я очень сожалею вашей утрате, но Марсель стоит наравне с нами. Он один из правящих членов комитета. Мы должны все проверить.
– Я подтверждаю слова Ала,– вступилась за меня Элис, почувствовав неладное,– Марсель мог знать о связи Ала и Крис, так как учиться вместе с нами. Я ручаюсь за слова Ала.
– Это очень благородно с твоей стороны, но такие обвинения требуют дополнительной… проверки,– ответил господин Гримальди,– обещаю: я и леди Анна непременно займемся марселем. Мы с проведем с ним беседу и выясним все. Правда, леди Анна?
– Конечно,– кивнула она,– это для нас задача первостепенной важности. Мы готовы вам поверить, так как и сами испытывали на себе яростный настрой Марселя. Мы сами подозреваем, что за ним давно не чисто, но… все же не можем просто так его скрутить и лишить всех прав и свободы. Он обладает определенными полномочиями в высшем кругу комитета, и способен на многое, даже… избавиться от меня и господина Гримальди абсолютно законным способом, поверьте.
Совсем не хотелось в это верить…
– Но то, что вы рассказали говорит о том, что Марсель перешел черту, которую переступать не просто не следовало, он прав на это не имел. У нас есть предположения, зачем ему понадобился мальчик, обладающей столь уникальными способностями. Поверьте, Марсель его не получить.
Это самое важное.
– Но он должен быть наказан! – выступила Элис. – Убийство человека непростительно! А то что он вступил в открытую схватку с Алом…
– Девочка моя, поверь, Марселя еще ждет его наказание,– утешил Элис господин Гримальди,– все впереди. Мы пришли сюда не только с целью судить его, на что не имеем право. Мы пришли, чтобы обеспечить дальнейшую судьбу ребенка, которого хотели использовать, как оружие. И поверьте, это было бы самое мощное оружие. К счастью, им Марсель уже никогда не сможет обладать.
Оружие? Вот как… Ник – ребенок, а не оружие!
Все что я хочу, так это защитить его. И защитить всех, кому Марсель еще может угрожать. Я не допущу повторения истории с Крис.
– Мы приняли решение,– сказала леди Анна,– осталось озвучить его Нику.
– Ник,– обратился к нему господин Гримальди.
Ник на время отвлекся от пиццы и посмотрел на господина Гримальди.
– Мы знаем, что ты попал в очень сложную и далеко не детскую ситуацию, которая ничуть не радостная,– продолжил господин Гримальди,– мы знаем, что случилось с твоими настоящими родителями и очень сочувствуем тебе.
