Илья Андреевич Беляев
Молодость. Автобиография… почти. Книга четвертая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон»
Сейчас же он, как шпион, прокрадывался домой, озираясь по сторонам, и, хотя как и многие другие советские граждане не верил в Бога, но молился неким высшим силам, чтобы его не обнаружили и он благополучно добрался до дома.
Так и произошло. Щелкнул замок. Евграфий Порфирьевич переступил порог своей квартиры и с облегчением уселся на табурет. На сей раз записок в двери не было, и это незначительное обстоятельство заставило его немного расслабиться.
Однако его вывел из равновесия телефонный звонок и предварительно не выключенный автоответчик, хотя он делал это постоянно. И теперь чудо техники, подаренное коллегами, пищало, щелкало и, проговорив голосом заведующего, замерло в ожидании.
«Евграфий Порфирьевич, это следователь. Вы столько дней не желали идти на помощь следствию, не хотели с ним сотрудничать, что теперь пришло наше время ставить условия. Если вы в добровольном порядке не отдадите нам дневник и все записи Игната Андреевича, мы будем вынуждены арестовать вас за пособничество в преждевременной смерти вашего пациента. Следом за этим делом потянутся и другие грешки вашей трудовой деятельности. Не сомневайтесь, мы найдем способ заставить вас выдать нужные нам вещи!»
Раздался шорох, треск, и в комнате воцарилась тишина. Это продлилось недолго. Аппарат ожил через несколько минут, но на сей раз он заговорил голосом Лизы:
«Здравствуйте, Евграфий Порфирьевич, это Лиза, если вы не догадались и не узнали по голосу. Простите, что беспокою вас, но многие волнуются из-за вашего отсутствия на работе. Вы себя хорошо чувствуете? Не заболели? Ваш мобильный не отвечает. Дома тоже никого. Я сама лично проверяла. Вы вообще сейчас где? Обязательно сообщите, что происходит! Да, еще одна лично от меня просьба! Если вы еще не избавились от дневника Игната Андреевича и этот навязчивый следователь вернул его вам обратно… Очень убедительно прошу вас одолжить его для прочтения! Никогда ничего подобного не видела. Наверное, интересно изучать «Записки сумасшедшего». Надеюсь на вашу снисходительность! И дайте о себе знать!»
На сей раз аппарат умолк навсегда. Мужчина просто отключил его и спрятал в трюмо с зеркалом. Рассмотрев свое опухшее лицо с нездоровыми мешками под глазами, усталый вид и осунувшиеся плечи, он перевел взгляд на оставшуюся половину дневника своего бывшего пациента и нахмурился.
«Так-так, Лизе, оказывается, тоже нужны эти записи. Что в них особенное? Где находится тот ключ, который приоткроет нависшую над ними тайну? Уже двое хотят во что бы то ни стало заполучить его. Остается только догадываться, для чего он им нужен и с какими намерениями они собираются его использовать. Никак не ожидал, что наша практикантка тоже заинтересуется этими бумагами. Ах, как жаль, что у меня нет дома досье этого Игната Андреевича. Все в больнице! Досадная оплошность. Нужно завтра изучить его дело до основания! Нет… не завтра… послезавтра. За столь короткое время я не смогу прочесть оставшиеся записи. В субботу! Да-да, именно в субботу, когда в больнице будет особенно мало сотрудников, я приду и во всем разберусь. А свои временные отсутствия я спишу на срочные заседания на кафедре или в НИИ. Мне нужно время, чтобы все прочесть и разобраться, а его как раз у меня и нет!»
Евграфий закончил суетливое хождение по комнате из угла в угол, залпом выпил недопитый днями ранее коньяк и, взяв очередную тетрадь, не раздеваясь, стал быстро пробегать по строчкам глазами.
«… мои дальнейшие годы не омрачились поступлением в высшее учебное заведение и присвоения статуса «студент». Я не только не потерял старые связи, но и приобрел новые. Выбрав государственный институт искусств, я не ошибся. Он оказался именно тем местом, где я и должен был находиться. Годы, прошедшие в городском детском цирке, не прошли даром и, можно сказать, подтолкнули меня к выбору вуза.
Плохого там оказалось намного меньше, чем хорошего, отчего его стены полюбили все, кто обучался со мной в группе, да и во всем потоке.
Здесь в полной мере пригодилось мое умение складно, понятно и достоверно писать прозу. Я участвовал в ежемесячной стенгазете «Арт-дебют», несколько раз выходил с публикациями в межвузовском студенческом журнале «Симка» в качестве корреспондента, но самое главное, постоянно записывал и конспектировал все самые интересные моменты студенческой жизни, а их, уж поверьте, было немало».
Институтские байки
День студента
Как-то занесло меня, на беду, в общежитие одного института. В общем-то хотели в театр, но предложение возникло как-то само собой, да и против, как я посмотрел, особенно никто не выступал. Им-то хорошо говорить – они уже здесь были, некоторые жили, а я, как говорится, ни к городу, ни к селу – заглянул на огонек. Какого лешего меня туда потянуло? Самое смешное, что все интересное началось с самого начала.
В темноте лестничного пролета первого этажа я наткнулся на вахтершу, добрую такую, как кондуктор в трамвае, чуть пальцы не отдавила, когда двери закрывала. Да и вопрос какой-то дикий задала:
– Ой, батюшки, я тут новенькая, никого не знаю, ты кто такой бедуешь, что-то раньше я тебя здесь не видела!
– Как? – от ловко сыгранного удивления удивился даже сам. – Я же ваш, доморощенный. Сейчас соберу вещи и на вокзал (ага, в одиннадцать ночи).
Пока раскланивался со старушкой, мой слегка окосевший проводник растворился в лабиринтах этажей.
Поднявшись на второй, понял, что его персоной и не пахнет, зато подгорелой картошкой, макаронами и прокисшим супом (видимо, по моему рецепту готовили) воняет так, что хоть противогаз надевай. Хотел поинтересоваться маршрутным направлением у пролетающего мимо человека, в тапочках на одну ногу да футболке наизнанку, но его скорости позавидовал бы и газетный курьер со стажем работы более десяти лет.
Кое-как отыскал нужную комнату, кое-как дождался проводника, кстати сказать, завернувшего тяпнуть по маленькой на второй этаж, кое-как вломился в его «номер люкс»: а иначе и не скажешь: дверь такая, как обычно в деревенских кладовках, и вот тут-то я юмора не понял.
Сейчас загадаю загадку, Вы тоже не поймете.
«В общежитии, допустим, 100 комнат. По закону, в них должно проживать 300 студентов. По правилам, предусмотренным институтом, в комнатах проживает 800 студентов, причем по пять человек в одной комнате. Вопрос: где проживают остальные студенты института?» Что Вы говорите? Правильно! Ответа нет, так как институту закон не писан!
Кое-как я дождался, пока рассосалась одна треть: как я понял, остальные две трети всерьез собрались здесь ночевать. Такого количества народа не было даже у Мамая, идущего завоевывать другие страны.
Дальше пошли философские размышления по поводу всего сущего, из которых одна половина на нормальный русский язык не переводится, а другая, если и переводится, то переводить лучше не стоит.
Рядом со мной девушка сидела, прыткая такая, посмотрела на меня и говорит:
– Знаешь, когда я ложусь спать, у меня все ложится! – и глазами замигала, как светофор на перекрестке.
Один пытался сообщить, почему ему не нужен фиктивный брак, другой утверждал, что в карман просто так ничего не положишь, особенно если карман дырявый, третий…
На соседней кровати сидело двое: один тыкал пальцем в нос другому и сообщал ценную информацию:
– Ты не в фишке. Ты в пролете! Тебе хочется только поесть, а ей – нет! Ей ласка нужна, экзотика. Фрукт какой подарил бы. Вон у нас в углу целое ведро яблок. Выбери какое-нибудь погнилее, чтобы на гранат смахивал и отнеси.
Потом повернулся ко мне…
– А ты хочешь?
И без дальнейших разговоров этой самой экзотикой в лоб. Хорошо, шишки нет. Интересно, чай они также передают?
И тут из дальнего угла:
– Мне девственник не нужен, мне опытного подавай! Справа нет, ищу слева.
Ну, ее подушкой к батарее и припечатало – опытный попался. Правильно! Нечего развращать развратную молодежь.
И тут опять справа знакомый голос:
– Худенький, маленький, закончился – и все, а вот потряс бы жирком…
– Все дело в том, что жира нет, – стал я оправдываться.
– А вот потряс бы жирком…
И ко мне поближе подсела. Видимо это ее заводит. Сходила бы в магазин, да купила, чё к обезжиренным лезть!
Тут мой проводник оклемался, схватил кружку и как заорет:
– Сейчас эта фляжка в штанах будет!
Ну, его экзотическими огрызками и закидали. Сосед по кровати посмотрел на него жалобно и изрек:
– Если его начинает бить шкаф, то он напился в доску.
И тут опять:
– Мне девственник не нужен, мне нужен опытный!
А из другого угла:
– Что ты баланду мутишь, ты вообще со мной спишь! Плетка есть, наручники тоже. Заодно проверим правильность изделий новой серии.
Кое-как дождался глубокой ночи. Все улеглись, все спокойно, да и я разлегся на полу в позе ежика – и тут понеслось! Первый, кто вломился в комнату, искал кроссовок – почему-то именно здесь, другой пытался растрясти в дупель напившегося парня и кричал ему в ухо что-то насчет штепселя. Третий пытался обнаружить мобильник. Он так у меня и спросил:
– Ты моего Моби не видел?
Я-то думал это его собачка и с уверенностью ответил:
– Да здесь недавно пробегала, мы ее за окошко выкинули, чтобы техничка не нашла.
В общем, наш дом – дурдом. Не дай Бог, меня туда еще один раз леший занесет – все остальное покажется детскими сказками.
Наутро спускаюсь вниз – вахтерша новая и тут слышу самый «умный» вопрос из всех существующих:
– Ты откуда?
Как будто не видно откуда.
Такой же «умный» ответ пришел сразу же. Я одну руку приложил к груди, а указательный палец поднял вверх (жаль, Библии не было).
– Оттуда! – изрек я.
Ее немного переклинило, и только на улице услышал реплику, еще более «наиумнейшую», чем вопрос:
– А кто тебе позволил приходить, когда меня нет?
И только тут я понял, что ни при каких обстоятельствах не стоит оставаться на ночь в общежитии.
Веселые прогульщики
Прогуливать уроки в школе всегда считалось безобразным и недостойным ученика занятием. Прогуливать пары в институте – еще хуже. Но некоторых людей данное распоряжение совершенно не касается: приходят – когда захотят, уходят – когда вздумается. Но чаще всего их вообще не бывает.
Но иногда настает тот самый исключительный день, когда они собираются полным составом, жаль, что некоторые пары в этот день, как назло, снимаются. Вот и доверяй после этого учебному управлению. Наговорят страшные вещи о вылете из института, а потом подумают и добавят: «Фигу вам, а не уроки!»
Двое приятелей сидели на первом этаже и уже готовились ко сну, как прибежала запыхавшаяся заместитель старосты и набросилась на них с дикими выкриками, тыча пальцем в глаз и кулаком в нос.
– Вы… вы самые отсталые из общества группы. Вы самые первые в черном списке по пропускам. Вот скажи, где ты все время бываешь?
Один из них сделал умное выражение лица.
– Ну… если подходить к этому объективно, то можно рассматривать с другой стороны, а если прямо – то о-го-го, ишь ты, ничего себе… Я бы так сказал!
– Вы знаете, что прогуляли больше половины занятий? Вот я хожу каждый день и так на протяжении всего семестра…
Зазвонил мобильный телефон. Она отошла в сторону, долго разговаривала, и ее строгое лицо сменилось доброй улыбкой.
– Ладно, не буду на вас сегодня долго кричать, мне некогда, я спешу.
– А как же уроки? – спросил один.
– Уроки? А что уроки? Можно мне хоть раз не ходить на них?
Вновь зазвонил мобильный. Она вновь отошла в сторону. Добрая улыбка поменялась на нескрываемую радость.
– Знаете, меня и завтра не будет! Скажите, что мне плохо, я заболела и ушла в больницу на ближайшую неделю.
Уже у самого выхода раздался третий звонок. Она повернулась к ребятам и крикнула:
– И на следующей меня тоже не будет!
– Во как бывает! – шепнул один другому на ухо. – А вроде с утра порядочная девушка была.
– Вот что сотовая связь с людьми делает! – проворчал другой, вновь пытаясь задремать. – Принесли ее нечистые. Теперь не уснуть, придется на занятия идти! Эх, жаль девчонку, занесут ее в наш с тобой черный список, как пить дать занесут! Мы-то выпутаемся, а она?
Семинар
Студентов было так много, что их можно было пересчитать на пальцах – всего пять человек. Они расположились за ближайшими к преподавателю партами и теперь ждали только ее. Сегодня день семинаров, и с первого взгляда могло показаться, что не пришедшая половина студентов просто-напросто прогуливает первую пару занятий, и отсюда можно было сделать вывод, что они не готовы и им можно смело ставить «неуды»; но на самом же деле все обстояло совершенно иначе и только сами студенты знали истинную причину отсутствия одногруппников.
Вошедшая преподаватель сначала ничего не поняла и посмотрела на часы – может, опаздывают? Она села за стол и открыла записную книжку. «Так, – подумала она, – кажется, студенты этой группы решили прогулять мой предмет. А вот это зря. Я не потерплю этого! Они хотят неприятностей, они их получат. Первый семинар за семестр, а они решили балду гонять. Все, напишу докладную, а что с ними церемониться? Все, попали под горячую руку! Все…» Преподаватель мельком взглянула в зеркало, но потом надолго задержала не нем взгляд. Что-то было не так: лицо опухло, пошло какое-то раздражение в виде пятен и появилась синеватость.
– Так, – начала она, – и это все? А где остальные?
– Ой, а вы знаете, – ответила одна студентка, – у нас в группе вирус. Все болеют!
– Оспа!
– У всех заражение пошло: лицо опухает, раздражение в виде пятен появляется, синеватость… прямо как у вас!
Преподаватель еще раз посмотрела в зеркальце, и стало ясно, что она занервничала, потом вскочила с места, собрала вещи и устремилась к выходу.
– Извините, семинара не будет, я вспомнила, что нужно ребенка отвезти туда…
Она выбежала из аудитории и закрыла за собой дверь.
– Ребенка? Какого ребенка? У не же ведь его нет… Или есть?
День больших денег
Я шел… просто гулял по городу. Зимний день был на редкость теплым. Людей мало, да и те, кто попадался, спешили по своим делам: на работу, домой, в гости… В общем, в два часа дня, как всегда, оживление.
По дороге встретил одного знакомого – мы с ним жили на одном этаже, а совсем недавно он переехал куда-то поближе к своему институту. Он, так же, как и я, просто шатался и не знал, чем занять свой досуг. Вместе мы протопали километров пять, разговаривая на всевозможные темы: об учебе, о квартире, о его новой подруге, новом дворнике нашего подъезда – Ивановиче и старом сантехнике Петровиче. Затем закрутили диспут на тему предстоящих праздников и закончили наглыми ремонтниками, которые никогда не закрывают за собой канализационные люки. И вдруг оказались на том самом месте, где вчера одни рабочие «искали клад», выкапывая антикварные проржавевшие трубы. Сегодня же новые трубы все еще торчали из-под снега, но создавалась иллюзия того, что местность здесь ровная, без ям и рвов. Ха, как бы не так!
В нескольких метрах от этого толпилась большая группа людей – мужчин и женщин. Чуть в стороне и так же в нескольких метрах, но уже с другой стороны от занесенной снегом ямы, располагался детский сад. Рядом с невысоким заборчиком стояла какая-то женщина и покуривала сигарету.
– О, гляди, наши преподы деньги получают! – толкнул меня в бок приятель.
– Где? – я сначала не понял, про кого он говорит, так как был занят рассматриванием двух дерущихся девчонок, находящихся на другом углу сада.
Наконец, сообразив о ком он говорит, я мимолетно осмотрел мерзнущую толпу людей, а потом взгляд упал на ту самую женщину, которая курила сигарету. Другому прохожему могло показаться, что кругом все так, как и должно быть: толпа стоит, снег идет, женщина покурила и направилась занимать очередь… Все нормально, все прекрасно и жизнь хороша, когда идешь не спеша. Вот если бы та женщина догадалась обойти эту яму, а не чесать напрямик, то я бы не обратил на это внимание, но она-то не знала, что здесь глубокая яма, просто ямища, а я прекрасно знал. Но не кричать же мне через всю улицу, пугая прохожих и дерущихся девчонок, поэтому я просто закрыл глаза и отвернулся. Когда же я их открыл, то этой женщины уже не было, а стоящая толпа людей совершенно на это не отреагировала и продолжала общаться, не обращая внимания ни на кого вокруг них.
Вот и думай после этого: «Куда люди пропадают?», а вроде город как город, не захолустная деревенька с маньяками рабочими – трубоукладчиками.
Экзаменационная мишура
Юноша шел отвечать смело и уверенно. Он знал все, ну или почти все. Не дойдя до стола преподавателя, он как-то сник и, шлепнувшись на стул, старался ничем не выдать своего присутствия.
– Так, какой вопрос? – спросила преподаватель.
– Искусство древнего Египта.
– Прошу!
– В раннем царстве формируется первый тип захоронения – мастаба. Это прямоугольное здание со слегка наклоненными к центру стенами из камня. В плане – базилика, а ближе к западному концу, базилику под прямым углом пересекал трансепт – такой попередчетый сквозняковый коридор.
– Какая базилика? Какой сквозняковый?
– Как какой, чтобы воздух свободно проходил. А чтобы нависшие фронтоны не раздавили под тяжестью стены и не разрушили периптер, входящий в состав диптера, то там располагались распоры – такие группы вооруженных сил, которым глубоко было до всех параллельно и, причем в разные стороны.
– Ты что несешь? Может, ты заболел? Ты вообще сегодня спал?
– Спал, но это не относится к моему вопросу.
– А голова не…
– Не, до крыши я еще не дошел. Там же что главное было?
– Что?
– Да архитектурный декор там слабый был. Вот из-за этой слабости все фронтоны и падали штабелями.
– Да ты про Египет можешь рассказать?
– А я о чем? У них там канон сформировался, а какой канон?
– Какой?
– Да ратондо! В смысле круглый в плане канон и из-за этого человека изображали с головы до ног в профиль, а туловище и один глаз в фас – это была такая своеобразная архитектурная композиция. Там было искаженное лицо, как у летящей медузы Горгоны после застолья с греками, которые разгромили амазонок и всегда только с хрисоэлефантинной техникой. Пример: «Гермес с младенцем Аристотеля».
Преподаватель хлопнула ладонью по столу.
– Хватит о скульптуре! Рассказывай архитектуру!
– Так я и говорю. Там были мастабы, пирамиды и скальные храмы. В скальных храмах на стену главного нефа перекидывались аркбутаны; в пирамидах – контрфорсы, а в основу мастабы был заложен псевдопериптер… Да, кстати, все эти постройки отапливались ребрами-нервюрами, ну, раньше батареи нервюрами звали…
– Ладно, переходим к репродукциям. Что это?
Преподаватель показала изображение головы Сфинкса.
– Фараон.
– И какой же это фараон?
Юноша задумался, вспоминая нужный ответ:
– Это Химера, только у нее в носу кольцо должно было висеть – тогда такой модняк был, но нос кто-то отшиб и теперь эта голова не похожа на Химеру.
– Слушай, а может тебе прийти как-нибудь на следующей недельке?
– Неужели все так плохо?
Преподаватель кивнула головой. Юноша пожал плечами, встал и вышел за дверь.
– Вот знал, что фронтоны ратонду сплющат, так нет, все пытался аркбутанами поддержать. Ну, ничего, канонически посплю, архаически позавтракаю и тогда уж точно отвечу про все псевдопериптеры, которые на подиуме напоминали шахотные портики!
Но она-то не знала!
Шел зачет по режиссуре. Все азартно готовились и хаотически бегали, пытаясь наиболее удобным образом расставить декорации. Наконец, все было сделано, и первый студент направился на сцену показывать свою работу.
Оставшиеся в зале сидели тихо, как мыши перед котом, ведь им было сказано до этого: «Если будет произнесено хотя бы одно слово, то придете пересдавать еще раз!» Кому же хотелось тратить свое личное драгоценное время и приходить в другой день? Никому! Вот поэтому студенты сидели, затаив дыхание и смотрели только на сцену, где разворачивались интересные и смешные действия. Конечно, все волновались и переживали за свои работы, да это и понятно – первые как-никак.
У одной девушки так расшатались нервы, что она чуть ли не в пух разодрала свою зимнюю шапку, а вскоре та и вообще упала под кресло. Девушка нагнулась за ней, но тут в глазах появился страх, открылся рот и она с протяжным писком, в вперемешку с воем прыгнула на колени сидящему справа от нее юноше, вцепилась в него и зажмурила глаза. Юноша обалдел, и у него тоже отвисла челюсть.
Преподаватель режиссуры повернулась в ее сторону.
– Я, кажется, предупреждала!
– Но там… там собака! – еле выдавила напуганная девушка.
– Та-а-ак, кто привел собаку?
Один из студентов нагнулся под кресло и достал ее.
– Ах… Ужас какой! Предупреждать надо!
У него в руках была не собака, а сущий монстр: глаза светились зеленым, пасть открыта и оттуда показываются длинные клыки, по которым течет слюна; волосы дыбом и во все стороны, как от заряда электричества; на шее тяжелый серебряный ошейник… Встретишь такую в подворотне – сляжешь только от одного вида. Но напуганная девушка не знала, что это всего-навсего… игрушка!
– Для этюда – пояснил студент.
Вот и успей за прогрессом реалистического воспроизведения животных.
Удачный этюд
Я готовился к зачету по экономике и почти весь день провел в библиотеке, но, устраивая себе через каждые полчаса перерыв, навещал своих сокурсников, которые на малой сцене вели упорную репетицию по пересдаче режиссуры.
Первый раз я вошел к ним в два. Марина с Натальей стоят на стуле. В метре от них Виктор. Режиссер Татьяна объясняет их роли:
– Вы вдвоем – за воображаемым стеклом, моете его, а ты прогуливаешься, ждешь подругу, но ее нет. Она опаздывает. Тогда ты несколько раз смотришь на тех, кто за стеклом, а они, в то время, когда ты смотришь, застывают наподобие манекенов, причем каждый раз все в новой позе. Понятно?
Через полчаса я заглянул снова. Марина с Натальей нервничают, но стоят на стуле. В метре от них нарезает круги Виктор. Режиссер Татьяна объясняет их роли:
– Вы вдвоем – за воображаемым стеклом – моете его, а ты прогуливаешься, ждешь подругу, но ее нет. Она опаздывает. Тогда ты несколько раз смотришь на тех, кто за стеклом, а они в то время, когда ты смотришь, застывают наподобие манекенов, причем каждый раз все в новой позе. Понятно?
Прошло еще полчаса. Марина с Натальей побледнели как полотно, но продолжают стоять на стуле. В метре от них, сидя, дремлет Виктор. Режиссер Татьяна объясняет их роли:
– Вы вдвоем – за воображаемым стеклом, моете его, а ты прогуливаешься, ждешь подругу, но ее нет. Она опаздывает. Тогда ты несколько раз смотришь на тех, кто за стеклом, а они в то время, когда ты смотришь, застывают наподобие манекенов, причем каждый раз все в новой позе. Понятно?
Следующие полчаса пролетели незаметно. Я вернулся к ним снова. Марина с Натальей сидят на стуле и, откинувшись к спинке, смотрят в потолок. В метре от них, свернувшись калачиком, спит Виктор. Режиссер Татьяна объясняет их роли:
– Вы вдвоем – за воображаемым стеклом, моете его, а ты прогуливаешься, ждешь подругу, но ее нет. Она опаздывает. Тогда ты несколько раз смотришь на тех, кто за стеклом, а они в то время, когда ты смотришь, застывают наподобие манекенов, причем каждый раз все в новой позе. Понятно?
Через полчаса я вновь заглянул сюда. Марины с Натальей нет. Виктора тоже. Посреди сцены сидит привязанная к стулу Татьяна. Во рту кляп, глаза завязаны шарфом. Рядом стоит стол, на нем магнитофон, который не переставая произносит следующее:
– Вы вдвоем – за воображаемым стеклом, моете его, а ты прогуливаешься, ждешь подругу, но ее нет. Она опаздывает. Тогда ты несколько раз смотришь на тех, кто за стеклом, а они в то время, когда ты смотришь, застывают наподобие манекенов, причем каждый раз все в новой позе. Понятно?
Больше я не заходил в эту комнату.
Кто мы?
Они шли навстречу друг другу, совершенно не подозревая о том, что встретятся. Наконец, они поравнялись, на мгновение остановились, хотели было разойтись, как один из них тихо спросил:
– Вовик, ты?
Вовик, сделавший шаг вперед, остановился и, не поворачиваясь, задал свой вопрос:
– Андрей?
Андрей, не поворачиваясь, сделал шаг назад, поравнявшись с Владимиром, и встал плечо к плечу. Они с минуту напряженно вглядывались друг другу в лицо, затем заулыбались, узнав в каждом давнишних приятелей, и пожали руки.
– Слушай, Вовик, я слышал, ты в институт поступил?
– Да – став в гордую позу ответил собеседник.
– И в какой?
– В ГИИ!
Андрей с открытым ртом стал перебирать в уме различные комбинации подходящих слов для расшифровки и остановился на следующем:
– Глухонемой институт иудаизма?
Вовик поперхнулся своей жвачкой, проглотил ее, вытаращил спрятанные под шапкой глаза и, кашлянув в лицо Андрея вчерашним рассолом, произнес:
– Не знаю, как в вашем институте расшифровывается наш институт, но в нашем его частенько называют как государственное учреждение высшего профессионального и послевузовского профессионального образования, государственный институт искусств министерства культуры Российской Федерации!
– И это три твои буквы?
– Разве мало?
– Нет-нет, достаточно! Но ты объясни мне следующее: на кого ты учишься?
– О-о-о, это сложный вопрос. Но если подходить к этой проблеме объективно, то факультет у нас культуроведения; специальность – социально-культурная деятельность, специализация – культурно-досуговая деятельность, но все нас называют организаторами-постановщиками, хотя на самом деле мы вроде как относимся к режиссерам, а квалификация у нас будет – менеджер социально-культурной деятельности.
Попытавшись переварить все сказанное, Андрей наконец закрыл рот и произнес:
– А если к этому подходить необъективно?
– Все равно будет то же самое.
– Так кто вы?
– А кто же это знает? Мы как-то спросили у преподавателей, так они до сих пор думают!
Гомо сапиенс – человек разумный?
Хорошо ли ведутся семинары? Каждый ответит на это по-разному. Зададим вопрос по-другому. Хорошо ли преподаватель проводит семинар? «Каждый по-своему», – ответят практически все. А вот интересно, есть ли кто-нибудь из преподавательского коллектива, кто не соответствует своему названию «преподаватель»? Возможно, я окажусь неправ, но тем не менее считаю, что все-таки есть такие люди. По крайне мере один человек. В гуманных целях назовем просто: «Человек».
Семинарские занятия созданы для того, чтобы на них отвечали. Верно? Верно. Теперь давайте разберем некоторые ситуации с этим связанные.
Одна девушка отвечала на заданную тему. Она читала – читала то, что написала к семинару. Ее остановили и попросили не читать, а рассказывать. Она ответила, что будет подсматривать и объяснять своими словами. «Человек» отказал ей, зарубил ответ на корню, поставив неудовлетворительную оценку и усадив обратно. Эту же тему пошла отвечать другая девушка, но выслушав, «Человек» сказал, что этого мало, что она говорит не по теме, многое пропускает и вообще она лентяйка и тунеядка. Только юноша, отвечающий третьим, сумел удовлетворить все вопросы «Человека». Ему было разрешено читать! Повторяю, еще раз: именно читать, а не рассказывать, и читал он не по своим записям, а по записям той самой первой девушки, к которой отнеслись пренебрежительно и заставили почувствовать, что она здесь не имеет никакого права.
Что творит «Человек» – это его дело и только его. Все остальное его не касается…
Юноша получил хорошую оценку, и девушка затаила обиду на «Человека» надолго. Она умеет ждать и может нанести удар тогда, когда это будет больнее всего.
Однажды, «Человек» сказал:
– Выбери тему и раскрой ее, обоснуй!
Она выбрала. «Человеку» не понравилось, и он обозвал ее бездарем. Предложил свою. Но видимо в силу своих «выдающихся способностей» эта его предложенная тема «странным образом» совпала с темой, выбранной изначально девушкой.
Так что же этот «Человек» делает? Топит? У него свои правила и никто… ни один из множества не докажет ему обратное.
А она затаила обиду. Надолго.
Она умеет ждать!
Жизнь без жизни
Конфликты с преподавателями возникают достаточно часто. Многие из них разрешаются сами собой так же внезапно, как и появились. Однако некоторые из них живут долго, привлекая к себе внимание все большего числа студентов и преподавателей. Иной раз невозможно даже сказать, что послужило причиной этому, из-за чего все началось. Появляется некая неприязнь, недоброжелательность, которая накапливается с каждой лекцией и рано или поздно выплескивается наружу, причиняя боль находящимся рядом.
Студент имеет право голоса, однако многие не желают его слушать и слышать и игнорируют, останавливают на полуслове, даже не дослушав до конца. Из-за этого даже помощь других преподавателей выглядит враждебной, и зачастую, а то и всегда, ни один студент не желает поделиться тем, что у него на душе, что давно терзает его и не дает покоя.
Иногда бывают такие моменты, когда хочется многое рассказать, чтобы все стало на свои места. Однако выходит совершенно по-иному. Он знает, что произойдет, если хотя бы одно лишнее слово окажется произнесенным не в то время и не в том месте. Помощь окажется уже не нужной.
Зато потом все будут говорить, что ваше время ушло, что вы уже не имеете права оправдываться, что все останется так, как было. Но для некоторых это окажется еще хуже и уже никто не сможет понять, поговорить, помочь.
«Дальше – глубже… Мне, вдруг, захотелось окунуться в мир грез и человеческого подсознания. С этой целью я дотошно выспрашивал у друзей и товарищей про их сны! Да-да, именно сны, которые снятся практически каждую ночь, заинтересовали мое воображение и я стремился найти среди их всеобщего многообразия схожие черты и подобия.
С первым его проявлением я встретился не так давно, когда подходил Новый год, который я описал чуть выше. Не знаю, было ли это специально подброшено мне в ночное видение или же не относилось ни к чему высшему, но призадуматься над всем этим все же стоило…»
Собиратель снов
(из цикла «Собиратель снов»)
* * *
Комната. Такое чувство, что во всем доме выключили свет…
Девушка. Она сидела на кровати и смотрела в пустоту. Рядом послышалось чье-то дыхание. Она повернула голову. В метре от нее сидел юноша. «Кто это?» Она попыталась рассмотреть его лицо, но не смогла этого сделать. «Кто это? Что он здесь делает?» Ее взгляд упал на его одежду – брюки, фрак, белая рубашка, бабочка… Девушка посмотрела на себя… Вечернее платье! «Нет! Новый год уже прошел. Почему же на нас вечерние наряды?»
Юноша молчал и не шевелился. О чем он думал, не знал никто. Девушка хотела у него что-то спросить, но тот первым нарушил молчание:
– Мне пора. Пока!
Он встал и вышел. Спустя минуту послышался стук закрывающейся входной двери.
Девушка вздрогнула и будто очнулась от оцепенения. «Нет, я не должна его отпускать. Только не его!» – почему-то пронеслось у нее в голове. Она вскочила с кровати и бросилась к двери.
