Игорь Аркадьевич Родинков
Старообрядчество и церковный раскол
Размежевание внутри старообрядчества. Поповцы
Через 25 лет после начала Раскола богословские споры и гонения привели старообрядчество к делению на различные толки и согласия. Первоначально Древлеправославная церковь разделилась на беглопоповцев (с XIX века поповцев) и беспоповцев.
С. Зеньковский в своей книге «Русское старообрядчество» писал: «В те годы, когда на далекой окраине России, на реке Куме, престарелый, но по-прежнему непреклонный игумен Досифей вел свои последние бои за древлюю веру, в старых, основных землях Московского государства, среди оставшихся верными старой церковной традиции «раскольников», происходило окончательное размежевание между традиционалистами-оптимистами, продолжавшими верить в возможность священства и таинства евхаристии, и радикалами-пессимистами, считавшими, что благодать Господня иссякла в церкви и поэтому ни священство, ни таинство причастия не могут больше существовать в этом грешном мире. Уже из предыдущего развития старообрядчества было видно, что ввиду противоположности их установок внутренний конфликт между этими крыльями противников «никонианства» сделается неизбежным. Временно, в течение первых десятилетий церковного раскола, ожесточение противников нового обряда было настолько велико, что внутренние разногласия отступили перед пафосом борьбы против иерархии и им просто не хватало времени выяснить и осмыслить свои собственные, часто противоречивые взгляды на мир и церковь.
Но время шло, и все резче вырисовывались не только невозможность примирения с патриаршей церковью, но и внутренние духовные разногласия между последователями боголюбцев и их союзников, боровшихся с новыми обрядами и с самоуправством Никона, с одной стороны, и последователями «лесных старцев», которые уже до Никона стали сомневаться в возможности спасения в лоне церкви и недоверчиво относились не только к епископату, но и к самому институту священства, с другой стороны. В 1680-х годах отношения между этими обоими крыльями старообрядчества стали все более обостряться из-за вопроса о гарях, принявших в это время характер зловещей, духовной болезни. Число гарей и участников в них росло с такой быстротой, что умеренным старообрядцам-традиционалистам, признававшим священство, полноту таинств и возможность нормальной христианской жизни на земле, делалось ясно, что им не по пути с этими мрачными изуверами, веровавшими, что христианская история человечества пришла к концу и сила зла на земле стала непреодолимой»34.
***
Одной из первых проблем в управлении Древлеправославной церковью стала проблема епископства, отсюда и проблема рукоположения новых священников. Русская Церковь до ликвидации патриаршества при Петре никогда не имела большого количества епископов, самое большее – в ней бывало 15 святителей, при Никоне же количество их было еще меньше.
Первый из иерархов Русской Православной Церкви, кто не поддержал реформу Никона, был епископ Коломенский и Каширский Павел, за что Никоном был сведен с Коломенской кафедры и сослан в Хутынский монастырь, где 3 апреля 1656 г. без церковного суда по тайному приказу Никона был сожжен в срубе. Это была единственная казнь староверов при патриаршестве Никона. Никон не был сторонником крайних мер, но хорошо понимал, что староверов надо в первую очередь лишить епископства. Остальные же иерархи, боясь участи Павла, вынуждены были молчать.
Однако было известно о трех архиереях, что были не согласны с никоновскими нововведениями и служили по старым книгам: это Макарий, митрополит Новгородский; Маркелл, архиепископ Вологодский, и Александр, епископ Вятский. Но первые два скончались еще до собора 1667 г., на котором была проклята вся Древлеправославная церковь, а последний подчинился «страха ради» этому собору. После, оставив кафедру, он удалился в пустыню и пошел по старине, но не дожил до окончательного Раскола в Церкви, скончавшись в 1679 году.
Таким образом, Древлеправославная церковь осталась без епископов, с одними лишь священниками и диаконами. Этих же духовных чинов осталось довольно-таки много у старообрядцев. Они продолжали служить по старым служебникам, и были заодно со своей паствой. Страшные гонения заставили очень многих из них принять новые книги, ибо священнослужителей ссылали на каторгу, били нещадно батогами за то лишь, что они совершали службу Божию по старым книгам или даже за то одно, что совершали Божественную литургию на семи просфорах.
К концу XVII века в Древлеправославной церковь оставалось еще много твердых в своей вере священников и дьяконов. Но они не могли жить вечно. Эту проблему увидел еще Аввакум. Он высказывался за то, чтобы принимать священство из новообрядческой церкви: «И иже в православных церквах, где пение без примеса внутрь алтаря и на крылосах, а поп новопоставлен, о сем посудить – аще он поп проклинает никониан и службу их и всею крепостию любит старину: по нужде настоящего ради времени да будет поп. Как же в миру быть без попов? К тем церквам приходить», – писал протопоп Аввакум.
Руководствуясь древними соборными правилами о перекрещивание еретиков, раскаявшихся в своей деятельности, старообрядческая церковь стала принимать к себе духовных лиц, рукоположенных в новообрядческой церкви, в сущем их достоинстве. В старообрядчество шли охотно и вполне искренне, главным образом священники старого духа – из низов. Правительство объявило их «беглыми»: они действительно были в постоянных побегах, укрываясь от преследований и гонений, отсюда и пошло название беглопоповцы.
С течением времени перекрещивание было заменено миропомазанием – «вторым чином», а еще позже у части беглопоповцев «исправа» попов стала осуществляться через простое проклятие ересей, т. е. «третьим чином». Правда споры о чиноприятии беглых попов привели к разделению беглопоповцев на две части: «перемазанцев», составляющих огромное большинство, и дъяконовцев, отстаивающих прием беглых попов «третьим чином». Споры вокруг того, каким чином принимать беглых попов, занимали центральное место во внутренней жизни беглопоповцев весь XVIII век.
Священники Старообрядческой церкви совершали все присущие их власти таинства и требы: крестили, миропомазывали, исповедовали, причащали, венчали, елеопомазывали, погребали умерших и т.п. Они не имели власти освящать миро – эта власть принадлежит епископу. Но и это затруднение было разрешено согласно древним установлениям Церкви. Мира у священников было много, еще освященного прежними патриархами; сохранилось миро даже патриарха Филарета. Но с течением времени оно уменьшалось, поэтому его стали разбавлять освященным елеем, что по необходимости разрешается церковными правилами.
Священники также не имеют права освящать церкви (храмы), если нет антиминса. Но в старообрядческой Церкви сохранились древние антиминсы, освященные прежними епископами. На них старообрядческие священники и освящали церкви и совершали Божественную литургию.
Затруднительные и сложные вопросы, возникавшие в старообрядчестве, разрешались соборно, общим голосом всей Церкви. На соборы съезжались игумены монастырей, священноиноки, иереи приходских церквей, почетные старцы (иноки) и уполномоченные от приходов мирские люди, главным образом начитанные мужи, знающие Священное Писание и церковные каноны. В соборных заседаниях принимали иногда участие и благоговейные инокини. Соборы объединяли в себе все церковное управление, устанавливали порядок и благочиние в церквах, определяли старшинство между духовными лицами, проверяли их деятельность, разрешали всякие сомнения и недоразумения и т.п.
***
Основными центрами беглопоповцев изначально был Нижегородский уезд, где скрывались десятки тысяч старообрядцев, Донская область Черниговская область. Беглопоповщина привлекала к себе главным образом посадское население и крепостных крестьян. Пользовалась она симпатиями и у донских казаков.
В Нижегородском крае на реке Керженец было основано множество старообрядческих сел и скитов, как беглопоповского, так и беспоповского толков. Так, в 1680-ые годы на Керженце было 77 старообрядческих скитов и более чем 2 тыс. монахов и насельников. Главным скитом здесь был Смольяны. Там нередко созывались старообрядческие соборы, шли шумные споры об истолковании старых книг, пророчеств и писаний апологетов старой веры, в том числе и Аввакума, и отсюда по разным общинам рассылались священники и миссионеры.
В Нижегородском крае в начале XVIII века насчитывались десятки тысяч старообрядцев. Церковные власти не ограничивались одними миссионерскими мерами и нередко посылали воинские команды для разорения старообрядческих скитов. Разгром Керженца начался при Петре I. В Нижнем Новгороде был казнён знаменитый старообрядческий диакон Александр, составивший книгу Ответов на вопросы Питирима (нижегородского епископа): ему отсекли голову, а тело его сожгли и пепел бросили в Волгу. Особенно боролся со старообрядцами епископ нижегородский Питирим, сам выходец из старообрядцев. Его стараниями старообрядческое население в нижегородском Поволжье сократилось в разы. Так, если в 1718-1724 гг. старообрядцев было более 122 тыс. чел., то к 1737 г. их число сократилось до 5 тыс. чел. Это оставшееся старообрядческое население сосредоточилось в скитах. Особенно были известны скиты Онуфриевский, Софроновский и Лаврентиевский, названные по именам тамошних старцев. Существовали мужские и женские скиты, находившиеся под руководством «отца» или «матери». Ряд скитов Нижегородской губернии был описан в романах П.И. Мельникова «В лесах» и «На горах», где приводится подробное описание быта и обычаев нижегородских староверов.
После разгрома Керженца староверы бежали на Урал, в Сибирь, в Стародубье, на Ветку и в другие места. Выходцев из Керженских скитов на Урале и в Сибири стали называть кержаками, этот термин в дальнейшем распространился на всех старообрядцев Урала и Сибири.
***
Еще одним крупным центром беглопоповства стала Черниговская земля. Основание старообрядческой колонизации Черниговщины было положено в конце 60-х – начале 70-х гг. XVII века. Сюда эмигрировала колония московских старообрядцев в 20 человек, имея во главе попа Кузьму. Они по указанию стародубского полковника Семена Самойловича, приятеля Кузьмы, заняли местечко Понуровку. На первых порах старообрядческое население было здесь крайне немногочисленно, но быстро стало увеличиваться после подавления стрелецких восстаний. Основными центрами старообрядчества на Черниговщине было Стародубье и Ветка.
Стародубье находится в северной части Украины – в бывших Новозыбковском и Суражском уездах Черниговской губернии. Раскольнический стрелецкий бунт нашел здесь отзвук, вследствие чего из Москвы последовал указ о возвращении стародубских раскольников на родину. Поп Кузьма и другой поп Стефан, выходец из Белева, удалились за польскую границу и поселились на острове Ветке, образованного рукавами реки Сожа. Ветка находилась на польских рубежах, сейчас это современная Белоруссия. Как писал С. Зеньковский, «…во владениях польских панов Халецкого и Красильского эмигранты нашли радушный приют. Польские помещики были рады неожиданному притоку трезвого, спокойного и трудолюбивого населения. Со своей стороны, новые эмигранты были довольны, что оказались вне пределов досягаемости патриарха и его властей и вместе с тем оставались вблизи границы, через которую благодаря наличию своих же товарищей по вере по другую сторону рубежа Польши и России они могли легко переходить и быть в постоянной связи с поповщинскими общинами Стародубья, Калуги, Москвы и других городов и районов России»35.
В конце XVII века духовным руководителем Ветковской общины стал священноинок Феодосий. При нем Ветка быстро разрослась и сделалась главным центром беглопоповщины, он сам до своей смерти около 1710 года он считался признанным главой староверов поповского толка всей России. Вокруг Ветки возникло 14 слобод с населением более 40 тыс. человек. Здесь было и два больших монастыря: мужской в 1200 иноков с большим числом послушников и женский с несколькими сотнями монахинь и сотнями послушниц. Сюда со всей России съезжались паломники, тянулись искавшие церковной свадьбы пары, здесь же обучалась молодежь, будущие наставники и миссионеры.
Царское правительство обратило внимание на Ветку, но ничего не могла с ней сделать, так как она находилась за границей. Но как только Польское королевство ослабло, русское правительство поспешило разогнать Ветку. В 1735 г. при императрице Анне Иоанновне царские войска осуществили так называемую первую «выгонку Ветки». Ветковцы, в своем большинстве беглые крестьяне, были возвращены в Россию и разосланы по прежним местам жительства. Однако очень скоро Ветка поднялась вновь. При Екатерине II в 1765 году произошла вторая «выгонка», а позднее и третья. Последняя партия старообрядцев была доставлена в Забайкалье в 1795 году.
***
После «выгонки» Ветки новыми центрами поповщины в конце XVIII века стали Иргиз, на Нижней Волге, а затем Рогожское кладбище в Москве, где и до сих пор находится главное старообрядческое управление.
В 60-е годы XVIII века выходцы с Ветки основали на берегу реки Иргиза близи города Балаково в Саратовской области три скита, вскоре преобразованные в мужские монастыри. Позднее были основаны и два женских монастыря. В этих монастырях проходили «исправу» бежавшие из Московского патриархата попы. Иргизские монастыри приобрели объединительное значение в церковной и общественной жизни старообрядчества, они стали местом проведения церковных соборов. Иргизские священники ездили по всей России и повсюду совершали тайные службы и требы.
В царствование Николая I все иргизские монастыри были разгромлены и отобраны у старообрядцев. Тех, кто не хотел уходить из своих монастырей, на двадцатиградусном морозе поливали из шлангов водой, превращая в ледяные глыбы.
Рогожская старообрядческая община ведет свою историю с 1771 г., когда за Рогожской заставой, около большого села Рогожи, ныне город Ногинск, было основано кладбище для захоронения старообрядцев, умерших во время эпидемии чумы в Москве. Кладбище получило название Рогожского. Учитывая большой вклад старообрядцев в борьбу с эпидемией чумы в Москве, Екатерина II разрешила старообрядцам-поповцам строительство вблизи кладбища двух своих храмов. В дальнейшем здесь сложился целый поселок старообрядцев. (Эти места до сих пор носят название Рогожский поселок).
Во время войны с Наполеоном французы побывали на Рогожском кладбище, но рогожане заблаговременно успели покинуть свои жилища и спрятать церковные ценности. По изгнанию Наполеона из Москвы столицу заняли донские казаки, в то время в большинстве своем старообрядцы. Атаман Матвей Платов был тоже из старообрядцев. Вернувшись из заграничного похода русской армии, он подарил Рогожскому кладбищу свою походную церковь, с которой казаки дошли до Парижа.
С начала XIX века Рогожское кладбище становится руководящим центром Древлеправославной церкви. В 1800 г. Рогожская община насчитывала 20 тыс. чел., в 1825 г. – 68 тыс., а в 1845 г. – более 120 тыс. чел., проживающих в Москве и Московской области. Община имела 12 священников. В общине Рогожского кладбища ведущую роль играли владельцы крупных московских мануфактур.
Однако укрепление старой веры сильно раздражало архиереев господствующей церкви и правительство Николая I. В 1854 г. у старообрядцев был отобран Никольский храм, а через два года были запечатаны алтари в Покровском и Рождественском храмах. Без малого полвека в алтари храма был запрещен вход. Они были распечатаны лишь 16 апреля 1905 г., за день до опубликования Указа императора Николая II «Об укреплении начал веротерпимости». В 1912-13 гг. по проекту архитектора Горностаева была воздвигнута одна из красивейших московских колоколен с храмом во имя Воскресения Христова.
В 1911 г. при Рогожской общине был открыт особый старообрядческий богословско-учительский институт. В 1920-30-х гг. XX века Рогожская община подверглась гонениям, однако сумела выжить и существует и поныне. Сегодня Рогожское кладбище является духовным центром Русской Старообрядческой Церкви. Здесь находится резиденция митрополита Московского и всея Руси, управление делами Московской Митрополии и духовное училище.
***
Еще одним духовным центром христиан-старообрядцев является Гуслица. Вот как описывается это место в Энциклопедическом иллюстрированном словаре. Старообрядчество в России, «Гуслица – старинное название лесной и болотистой местности к востоку от Москвы.
Если выехать из Москвы по Рязанскому проспекту и в Люберцах повернуть на Егорьевск, то через час-полтора мы окажемся в Гуслице.
Загадочно имя Гуслицы. Оно как будто напоминает нам о былинном струнном инструменте, о гуслях. На самом деле название связано с именем небольшой речки, которая петляет среди лесов и полей. Однако вполне возможно, что журчание этой лесной речки, звон ее струй напоминал нашим предкам игру на многострунных гуслях.
Первое упоминание о Гуслице относится к 1330-м годам и содержится в Завещании Великого Князя Ивана Калиты. После смерти он завещал Гуслицу своей жене Ульяне с детьми.
Сначала границы Гуслицы были гораздо меньше, чем принято считать сейчас. С XVI по XVIII век в состав волости входило всего 40 или 50 деревень. Теперь такой административно-территориальной единицы уже давно не существует, но название продолжает встречаться по сей день. И вот что интересно – название это так прижилось, что Гуслицей или Гуслицким краем все чаще стали называть и многие соседние местности, которые в старину имели свои особые имена. Считается, что территория современной Гуслицы охватывает примерно 400 квадратных километров. Вдоль восточной границы Гуслицы расположены города Егорьевск, Куровское, а с севера к ней примыкают Дрезна. Орехово-Зуево, Ликино-Дулево.
С конца XVII – начала XVIII веков Гуслица известна тем, что местное православное население, в основном крестьяне и ремесленники, не приняли Никоновых церковных реформ, твердо стояли на защите древлего благочестия. Гуслицкие села дали укрытие многим гонимым старообрядцам из других районов страны. Здесь в каждой деревне существовала моленная, а в селах, бывало, и по нескольку. Сегодня церкви и приходы Русской Православной Старообрядческой Церкви сохранились в селах Слободище, Устьяново, Шувое. На прежних местах заново построены храмы в Давыдово и в Молоково. А если прибавить к этому церкви, находящиеся в примыкающих к Гуслице населенных пунктах, то количество храмов, где молятся гусляки, удваивается.
Особого, высочайшего мастерства старообрядцы-гусляки достигли в церковных искусствах. На всю Россию известны были гуслицкие мастера – иконописцы и книгописцы. изготовители медноли-тых икон и крестов.
Их произведения отличаются яркой жизнерадостной силой и творческим своеобразием, и ученые говорят о самостоятельном гуслицком стиле, который особо проявился в искусстве переписки и украшения церковных книг.
Особенно известны певческие (крюковые) рукописи гуслицкой работы. Эта гуслицкая манера оформления книг окончательно сложилась к последней четверти XVIII века. Для местных нужд книги здесь писали еще в XVII в., но с начала XVIII в. книги гуслицкого письма стали появляться и в продаже. История сохранила некоторые имена выдающихся мастеров. Это Шитиковы, инок Илия, Федор и Матвей Батулины. Многие гуслицкие мастера работали и «на выезде», в других местностях.
Почерк гуслицких рукописей отличается от всех остальных. Узнать гуслицкую рукопись легко по заставке и заглавной буквице – инициалу. У крупных ярких инициалов нет длинных орнаментальных веток-отростков, а лишь один пышный стебель-цветок вьюна, расположенный рядом с буквицей. Внутренняя часть букв, объемных и широких, украшена золотыми и цветными завитками орнамента. Самая заметная особенность – цветная штриховка, употреблявшаяся для создания объемности и при раскраске элементов украшений. В заставках, инициалах и книжной миниатюре часто применялись яркие зеленый, синий, желтый и красный цвета. Именно такие сияющие краски, порой в сочетании с обильным золочением, позволяют сразу отличить работу мастеров-гусляков от работы других рукописных школ»35.
***
Начиная с XIX века беглопоповский толк Древлеправославной церкви разделился на единоверцев и поповцев.
В 1800 г. в царствование императора Павла I небольшая часть беглопоповцев перешла под юрисдикцию Московского патриархата, сохранив всю дореформенную обрядность. Для них была создана отдельная структура – Единоверческая церковь.
Еще в правлении Екатерины II в 1763 г. Синод объявил о том, что употребление двуперстия не должно считаться признаком раскола. В 1765 г. митрополит Платон (Левшин) издал книгу «Увещевание в утверждении истины и надежду действия любви евангельской», в которой говорилось о единении веры при разности обрядов. Книга стала своеобразным руководством для рассмотрения возможности присоединения старообрядцев к Русской Православной Церкви с сохранением для них дореформенных чинопоследований.
Первыми, кто высказал идею примирения с Московским патриархатом, стали беглопоповцы Стародубья. В 70-80 годах XVIII столетия в Стародубских слободах проживал весьма начитанный и энергичный старообрядческий инок Никодим. Он состоял в близких отношениях со знаменитыми государственными деятелями Екатерининского периода – князем Потемкиным и графом Румянцевым-Задунайским. Никодим решил при их помощи и сочувствии приобрести для старообрядчества самостоятельного епископа и право ему совершать богослужения по старопечатным книгам. В 1783 г. он представил князю Потемкину письменное условие из 12 пунктов, в которых предлагал, чтобы все клятвы и проклятия, произнесенные на двуперстие и на древнее чиносодержание, были уничтожены, чтобы никакого чиноприема старообрядцам не было делаемо, чтобы их не принуждали на общее моление с никонианами, чтобы находящиеся в старообрядчестве иеромонахи, священники, диаконы и иноки оставались на своих местах как законные, чтобы по указу императрицы был прислан епископ в Стародубье из «великороссийской породы», который состоял бы «при старообрядчестве», совершал бы все богослужения по старым книгам, рукополагал для старообрядцев священнослужителей, каких они сами изберут; при этом чин поставления обязательно должен быть совершаем по древним чиннопоследованиям. Это прошение подписали полторы тысячи старообрядцев.
Князь Потемкин составил к проекту Никодима перечень замечаний и объединил его со своим планом заселения Новороссии. Согласно этому плану, при переселении в Таврический край старообрядцы получали епископа. Однако после смерти инока Никодима 12 мая 1784 г. проект учреждения старообрядческой иерархии в лоне Российской Церкви не был реализован.
Но в 1799 г. небольшая часть московских старообрядцев обратилась к Московскому митрополиту Платону с новым ходатайством, изложенным в 16 пунктах, очень схожих с прежними, никодимовскими. Москвичи, так же как и Никодим, прежде всего, просили «разрушить преждеположенные клятвы на двуперстное сложение и другие подобные ему обряды». Также просили, чтобы служащие в старообрядчестве священники были признаны имеющими право продолжать свое служение и чтобы «учиненныя ими священнодействия» были «оставлены в существенной их силе». Просили московские старообрядцы, чтобы вновь поставляемые для них священники рукополагались «по прежде печатным книгам» и чтобы они были избираемы «по согласию прихожан». О даровании старообрядцам епископа московские просители не посмели намекнуть даже: так безнадежны были желания старообрядцев получить себе епископа, совершающего богослужение по старопечатным книгам.
Митрополит Платон назвал этих старообрядцев-соединенцев единоверцами и со своими замечаниями в качестве правил Единоверия отправил проект на утверждение императора Павла I, который 27 октября 1800 г. подписал указ о создании Единоверческой церкви.
Святейший Синод и царское правительство пошло на этот шаг в надежде, что это – временное учреждение, которое должно непременно исчезнуть, слившись во всем с Московским патриархатом. Многие старообрядцы прозвали единоверие «ловушкой» и «западней». В единоверие вступила незначительная часть старообрядцев, и то лишь в некоторых губерниях.
Единоверческие приходы образовались в Москве (1801), Калуге (1802), Екатеринбурге (1805), Костромской епархии (1804) и других местах. На первых порах единоверие влачило самое жалкое существование. Старообрядцы сторонились его, как действительно опасной ловушки. Только в царствование императора Николая Павловича единоверие быстро и сильно разрослось: правительство насильно загоняло старообрядцев в единоверие, повсеместно, по всей России, у старообрядцев отбирались церкви, часовни, монастыри, скиты со всем их церковным имуществом, и все это отдавалось единоверцам. С таким имуществом единоверие расцвело, стало богатым, многочисленным, но зато более ненавистным и более чуждым всему остальному старообрядчеству.
Единоверцы сами тяготились своим необычайным положением: они и не новообрядцы и не старообрядцы. Служат они по старопечатным книгам, содержат старые обряды и чины, имеют священников, служащих у них тоже по старым служебникам и требникам. Но зависимы они все же от новообрядческих архиереев и от правительствующего Синода, которые продолжают смотреть на них как на раскольников и как на людей невежественных, непросвещенных, чужих им, а на все их книги и обряды как на ошибочные и еретические.
