Heinz Zander
Исход – заговор ушедших. 2 часть
Рокотаев решил осторожно разыграть свою игру. В досье были приведены и некоторые счета в Kommezbank на имя Крицкого. На этот счет надо было вскоре – хорошо бы через день-два – после визита Георгия – перекинуть тысяч сто евро. Деньги на оперативные нужды как раз лежали в почте из Бонна, вместе с оружием. Рокотаев только не хотел в отчете даже намекать на подобное действие. Такую сумму было вполне реально раскидать по нескольким статьям, вроде оплат разовых услуг. Например, рискнуть раскрыть Дитмара, как важного осведомителя в коммуникациооной компании и показать выделение пары десятков тысяч ему. Об отказе Дитмара от получения денежной награды он распространяться, конечно, не будет, да и деньги окажутся нелишними. В общем, выкрутиться можно. Напрягать Ульриха и подставлять под преждевременный удар его фирму, Рокотаев не считал пока неизбежным.
А для «нажатия» на Крицкого годится и обещание ознакомить Finanzamt с внушительными переводами в почивший в бозе Parex Bank. Правда, беседу такую надо будет провести до получения директивы и, ни в коем случае, не в Германии. Встреча Рокотаева с «бизнесменом» тоже исключалась. Приходилось «оживлять» законсервированную агентуру, но тоже не в Германии.
Рокотаев набрал номер. «…Коля! Привет! Как скатался?…», – спросил он с напряженным ожиданием в трубку. Там ответили коротко. Рокотаев облегченно ответил : «…Придется тебе, Коля, скататься, теперь уже в belle France…Сначала в Страсбург, встретишь человека, возьмешь кое-что. А потом дуй в Марсель…Ты где сейчас? Ага. Не успел еще до дома доехать!?.. А что делать!? Служба у нас такая… Тогда вставай на автобан и дуй прямо через мост. Адрес и позывные слушай…». Рокотаев произнес дальнейшее, машинально приглушив голос и прикрыв рот ладонью. «Так. Хорошо. Что тебе надо делать, ты, наверное, понял. Лишнего не спрашивай, там тебе все скажут…» Николай ответил. «Ксиву свою настоящую не свети. Тебя встретят как своего. И выполняй все по инструкции.» Рокотаев , слушая собеседника, усмехнулся : «..Много им не давай. Звони, если срочно по…» Рокотаев назвал номер Дитмара : «..и отпишись, куда – знаешь, как и что было. Бывай, Коля!»
Он очень не хотел втягивать Николая, тем более сводить его с Дитмаром. Рокотаев втайне надеялся, что до этого не дойдет, но был приучен за время своих неисповедимых путей ко всякому. Да и самыми непредсказуемыми, как это ни удивительно, были проверенные тысячу раз, соратники. И всегда неожиданно наступал момент, когда ломались самые крепкие…
Другого своего помощника Рокотаев еще не успел узнать настолько, чтобы подозревать в слабости и недоверием. В том, что он не откажется, рокотаев уже не сомневался…
Все-таки как своевременно случилось недавнее убийство! – Рокотаев не воспринимал его как чью-то личную трагедию, он давно уже рассматривал участвовавших в политических комбинацихя людей частями механизма, который несет определенные потери. Рокотаев наскоро проглядел, перед выездом к немцам, материалы, чьим автором был убитый журналист, и не нашел в себе сочуствия к покойному. Теперь этот журналист стал уже сыгранным козырем в начатой игре и нужно было, чтобы это козырь не оказался выброшенным зря.
Те, о которых они говорили с Михаилом в Штуттгарте, представлялись не такими важными. Затраты на их устранение превосходили разумные границы, да и они, в особенности, «Сиделец» из Швецарии, при всей его значимости, был уже фигурой «отработанной», выброшенной в «отвал». Журналист, да еще и на неприкасаемой территории Германии, являл собой куда более перспективную по последствиям цель. Тем более, что его устранение не стоило ничего. Но этот случай Рокотаев решил преподнести московским подельникам как спланированный под его руководством. Журналист малозначительного издания превращался, судя по сегодняшнему ажиотажу, в ферзя.
Заперев кабинет, он зашел к Валере и даже не поинтересовался, по обыкновению, успехами в Wolfenstein : «Валера, завтра едешь в Италию, на консульской машине. Машину поведет консульский шофер. Твоя задача – обеспечить безопасность. Там не торчите и сразу обратно. Как можно быстрее, но и не лихачить.» Тут же он коротко повторил то, что надо было сделать Валере. Валерино лицо не дрогнуло, он только кивнул. Он уже знал, раз шеф не называет пункта назначения, что его миссия – в сопровождении и пользовании оружием без ограничения. «Есть. Иду чистить перья.» Так Валера называл процедуру подготовки – чистка и пристрелка оружия в тире, получение боекомплекта, проверка бронежилета, машины, средств связи – обычной и экстренной, спецаптечки… Много чего еще требовалось для защиты дипломатических машин такого, что мало понятно посторонним. Но и один Валера стоил хорошего взвода полицейского спецподразделения.
Рокотаев вышел наконец на улицу. Темень пробивалась яркими желтыми лампами, освещавшими консульство. Он глянул в здание на углу, ближе к Berkersheimer Tor, и показалось ему, что на четвертом этаже в окне в эркере быстро задернулась штора, оставив тусклую световую щель…
Рокотаев усмехнулся от наваждения, преследующего его постоянно на его работе.
Вдыхая еще теплый, но пронизанный холодными струйками ночной воздух поздней августовской ночи, Рокотаев зашагал отвыкшими от нагрузки ногами, чувствуя сладкую боль в распрямлявшейся после многочасового сидения спине…
…Он сунул машинально в рюкзак ни разу еще не раскрытую Varusschlacht‘, выходя на встречу с Лангером. Он редко уже читал в своих разъездах. Суета вокруг него перестала быть необходимой для сосредоточенности, как бывало прежде. Он гораздо лучше помнил прочитанное им в поезде, автобусе, метро и со временем понял, что не мог настроиться для чтения дома. Он одно время пытался читать в кафе, но не мог приучить себя к неспешному выпиванию холодного кофе небольшими глотками. Но все-равно продолжал брать с собой что-нибудь, во что можно углубиться хотя-бы на десяток минут.
Спустившись к подъезду, он еще раз осмотрел себя и двинулся к туннелю станции Frankfurter Berg. Ожидание встречи с прошлым немного угнетало его, и он постарался отвлечься, расматривая Таунус, хорошо видный в прозрачном воздухе.
Der Alte Flughafen за Ниддой был полон сидевшими за столиками и гулявшими по растрескавшемуся бетону взлетной полосы. Он вошел на территорию через мостик и сразу увидел Лангера.
Тот сидел одетый в велосипедный костюм, в одиночестве за столиком под стеной бывшей аэродромной контрольной башни. Он замедлил шаги, неспешно огляделся и пошел вдоль ряда столиков, будто ища места. Оказавшись напротив Лангера, он поднял взор, встретился с внимательными глазами Лангера и остановился: «Darf ich zusetzen?» Сидевший подвинулся, и он сел рядом. Какое-то время он изучал меню и спросил так, чтобы для посторонних казалось, будто он спрашивал совета : «Was gibt’s heute zu trinken? Können Sie was empfehelen?» Лангер отозвался низким хрипловатым голосом, совсем не тем, каким говорил в кабинете: «Ich würde ein Paar Bierle nehmen…» Он подозвал официанта и заказал Hefe Weizen. Заодно справился у соседа: «Machst du mit oder?..» Лангер выбрал то же самое.
Сидели молча, оглядывая людей вокруг, и время от времени осматривая друг друга. Он нашел, что Лангер мало изменился с того ошеломленного парня в пустыне. Они оба были похожими внешне, скорее спортивностью и более порывистыми, чем у большинства окружавших, движениями.
Как только официант отошел, Лангер нарушил молчание : «Erinnerst du dich an den Typ, der uns damals entgang?» «…Der im zweiten Auto saß!?», – уточнил он. «Eben!» «Was ist mit dem?», – посмотрел он внимательно на Лангера. Тот колебался: «Er ist mir vor paar Tagen hier angetreten. Willst du mir damit helfen?» Он опустил голову и стал рассматривать свой рюкзак. Лангер ждал. «…Was willst unterehmen? Was könnte ich tun?», – он начал понимать, куда клонил Лангер и своим вопросом вызывал его на большую откровенность.
Разговор давался Лангеру с трудом. Он снова произнес нейтральную фразу : «Es geht um mich, daß ich von der Vergangenheit loswerde…». И снова замолчал. Он изобразил провокационное недоумение, хотя ему уже все стало ясно : «…Dich sollte der Typ wohl gut im Gedächtniß einprägen lassen. Ich verstehe immer noch nicht, warum du dich vom Fleck berührtest!?» Лангер зло возразил : «Das war nicht meine Sache».
Он снова посмотрел внимательно на собеседника, удивленный тоном его голоса. «Gut! Was schlägst du vor? Sollen wir den Typ irgendwie neutralisieren!?» Лангер будто что-то прикидывал : «Ich habe mich für ein Treffen verabredet. Es wäre herauszufinden, wie der Typ uns nie mehr besorgt…» Он спросил, не скрывая ничего: «Also, deckst du dann die ganze Sache hinterher!? Du wießt selbst, wie man uns auf die Spuren losreißt.» Лангер смотрел прищурившись : «Hierüber möchte ich mit dir reden. Aber nicht da. Wenn du grundsätzlich einverstanden bist, laufen wir dann und besprechen das Weitere…» Лангер подозвал официанта и рассчитался за обоих. Он вышел из-за стола, ожидая пока Лангер возьмет велосипед.
Они направились от аэродромного поля, через Bonames, к трассе S-Banh в направлении Bommrsheim. По пустынной дорога их обгоняли изредка одиночные велосипедисты.
Его чуть удивляло, как деловито Лангер и он обсуждали убийство незнакомого человека, но он тем не менее внимательно слушал своего партнера поневоле. «…Der Typ kommt ins Ostendeepark, du sollst es wissen, wo das liegt. Zuerst untesuchen wir die Stelle im Voraus. Da gibt’s eine sehr gemütliches Eckchen, wo keine Sau uns bemerkt. Bestimmt wird der Typ was sprüen, soweit es zu seinem Job gehört, aber den locke ich herbei, da es sein brennender Wille ist, mich zu ansehen. Dann kommst du an die Bühne und wir beide erledigen die Sache komplett. Kannst du Pistole immer gut bedienen?» «Natürlich, warum fragst dann!?…» «Bist du auf jeden Fall mit meinem Plan einverstanden?» «Ja aber warum machst du das eigentlich? Ist sein Auftauchen so für dich tödlich?» Лангер едва не выщел из себя : «Was würdest du an meiner Stelle machen, wenn so ein Gespenst aus der Wüste kommt?» Снова шли некоторое время молча.
Он рассматривал Лангера с интересом и находил родственное в себе, убеждаясь в том, что предопределенное назначение не может никуда деться. Оно лишь отставляется на время в сторону, но именно оно управляет дальнейшими движениями, когда обладатель его стоит на перепутье. Он уже оставил это перепутье за спиной и сейчас его вел инстинкт. И он видел, что к своему перепутью подошел Лангер. Именно сейчас, а не тогда в пустыне. Просто Лангер – он видел это отчетливо – еще не ступал за Стену и потому каждый шаг давался ему с трудом.
«…Ты уверен, что этого еврея надо убирать!?», – спросил он Лангера, уже не давая себе труда задуматься о том, чем был тот переполнен. Теперь он сам превратился в машину, ведомую разбуженным инстинктом. «Ведь если за тобой началась охота, тебя скорее бы прибили по-тихому, а не после таких нелепых представлений.»
Лангер ушел в себя. Он отметил, что руки его не дрожали и уверенно вели велосипед. «Скорее всего, этот тип сам не уверен, что это ты и решил поглядеть на тебя вблизи.» Лангер отозвался окрепшим голосом : «Меня сначала удивило, как он смог найти меня, но для израильтян и всех прочих, кому надо, это труда не составляет.» Он в ответ только кивнул, приглашая этим Лангера на откровение. «…Я не стану тебе рассказывать, от кого могли узнать – ты и сам можешь догадаться – только спрошу еще раз: ты мне поможешь?»
Для него предложение Лангера прозвучало обыденным деловым вопросом, на которое он уже ответил так же, по-деловому: «Да! Конечно!» Но не смог удержаться, чтобы слегка не кольнуть – как это практиковалось в среде тех, кто бывал за Стеной – соратника так, чтобы тот не терял ощущения необязательной неизбежности успешного исхода : «Впрочем, тебя узнать было легко – у тебя ведь и тогда было бледное лицо. Да и волосами ты не сильно оброс.» Лангер вспыхнул на миг, но инстинкт уже управлял им, и Лангер ухмыльнулся: «Мне было некогда, да и приходилось, в отличие от вас, головорезов, содержать себя в приличном виде.»
Оба они рассмеялись и вмиг стали слаженным механизмом.
«…Ты его запомнил?», – спросил его Лангер. Он вызвал в памяти картину сдававшей назад машины, управлявшейся испугавшимся водителем, судя по судорожным вывертам колес. Тогда он не разглядел лица – оно скрывалось в сплошном белом пятне, но смог прикинуть как тот мог выглядеть. Очевидно, такого же среднего сложения, как и они с Лангером, но ничего более характерного он не вспомнил.
«Я до сих пор вижу его глаза. Лицо ничем не примечательно, даже не скажу, типичный ли еврей, араб или латинос. Но вот глаза – они внимательные, но из них высплеснулся страх. Я и сейчас узнал его именно по этому неконтролируемому страху от неизвестности…»
Он отметил образную наблюдательность Лангера, как тот точно нашел слова. Он видел такие глаза у людей в ту секунду, когда они понимали, что сейчас умрут. Он снова посмотрел на Лангера, но теперь уже как профессионал, оценивающий работу профессионала, и именно это замечание Лангера стало окончательным, сбрасывавшим отчуждение.
«…Опиши его поточнее», – произнес он. Его не удивило, что описание Лангера почти в точности совпало с представлением об «объекте», которое он уже для себя сделал. «Роста как мы примерно. Чернявый, чуть с сединой, нос прямой, лицо продолговатое. Брови редкие, тоже с сединой. Губы тонкие…» «Я бы сказал, что это ты. Но ты, вроде, не еврей!?..», – усмехнулся он. Лангер улыбнулся одними губами: «Но он оставил одну, но очень бросающуюся в глаза примету – он выбрит гладко и налысо пострижен. Не так давно, правда, недели две. Так что успел слегка отрасти. Иначе, откуда бы я знал, что он с сединой!?»
Тем временем они миновали переезд и шли по дороге среди полей у Боммерсхайма. Мгла полуденной жары спадала, освобождая из белесой кисеи окрестности. Видны стали строения Ридберга и более далекие – Оберурзеля.
«…Они, точнее, он – захотел встретиться со мной. Я назначил встречу на в четверг и предложил Ostende Park. Ты там бывал!?», – продолжал Лангер. «Да, не один раз. Там много укромных мест.» «Именно!», – обрадовался Лангер : «…Самое лучшее место для встречи – край, подпираемый Гогенцоллерн-Аллее. Отдельные рощицы со скамейками, а парк упирается в озерцо, за которым стена метра два высотой. За стеной деревья с кустарниками. Стену они закрывают. А слева брошенный каменный сарай, от него дорога вдоль всего северного берега большого озера. Там можно оставить машину, сесть на нее и быстро уйти на набережную Майна. Потом перемахнуть через …мост в Alte Sachsenhausen. Он набит людьми в любое время дня и года – сам, наверняка, знаешь – никто не обратит внимания. Как тебе?..» «Ты уже все спланировал…», – пошутил лн : «Какая моя роль?» Лангер сухо объяснил : «…Осмотреть намеченное место накануне, пути отхода. Мы должны затем осмотреть еще раз вместе. А во время встречи страховать меня…» Он воспринял как ссамо собой разумевшимся то, что Лангер употреблял терминологию, принятую в специфической среде. Приоткрывалась и завеса над неизвестной ему частью жизни Лангера. Впрочем, это его снова не удивило, когда он вспомнил обстоятельства, при которых встретил Лангера.
«Нужно оружие…» Лангер не сразу ответил : «…у меня есть незарегистрированный ствол.» Он так и сказал – «Rohr». «Пристелянный!?» «Он у меня с собой. Также и патроны…» Он спросил : «Ты с чем будешь?» Лангер быстро сказал : «У меня есть, тоже ‘чистый’.»
Теперь они понимали друг друга с полуслова, и снова эта связь укрепила его в схожести начальных обстоятельств их жизни. Больше им и не требовалось.
Но он все-таки вернул разговор к самому началу: «А почему ты так испугался, Племянник?» Лангер недобро окинул его взором. Он продолжил : «Ведь этот еврей не поленился сам прийти, чтобы встретиться с тобой. Ты не думаешь, что в этом просто личная месть, но никак не охота на тебя. Может тебе нечего бояться!?» «Ты понимаешь,» , – подхватил разговор Лангер : «он в штате израильского посольства и мог быть откомандирован, чтобы разведать насчет меня. Евреи всегда очень щепетильны…» – Лангер выразился «pinkelig» – «…насчет убийства своих. Тем более, сейчас нет Совестского Союза, которого они опасались…» «…А тебе не кажется несоотвествие между статусом этого типа и его, как ты считаешь, инициативой? Ведь ему почти столько, сколько и нам, то есть за пятьдесят. Человек в таком возрасте и всего лишь охранник посла!? Ну, может быть, начальник охраны израильского посла и где!? В Германии. В стране, где этому послу ничего не угрожает. Ты не думаешь, что этого типа просто сослали, как неспособного ни на что!? А после того, как он бросил своих подопечных там, в пустыне, ему уже нельзя было доверить ничего серьезного! То есть, если и бояться тут, то только что этот тип сделает какую-то глупость. Одну глупость он уже совершил – приперся, если верить твоим словам, с твоим же коллегой, причем по самому нелепому поводу. Он настолько туп, этот еврей, что не сообразил, что такого рода дела делаются не так!? Ну про твоего коллегу я уже молчу – видел его.» Лангер мрачно выслушал и, помедлив, сказал : «Я этого как раз и боюсь – дури. В Германии, надеюсь, про наше путешествие за экватор мало кто слыхал. Очень надеюсь. Правда, остается еще твоя родина. По тому, что я слышу о происходящем на ней, твои бывшие коллеги и начальники не столь щепетильны в хранениии тайны и выложат все что-угодно.» Тут Лангер подмигнул ему и шепнул : «…за небольшую кучку баксов.»
Он должен был признать правоту бывшего «Neffe», но решил возразить до конца : «..Пока что нас с тобой не тронули, так что будем надеяться и не тронут. Но что тебе даст, если мы этого идиота выведем из строя?»
Ответ Лангера оказался сокрушительно прост : «Мне просто хочется дожить в покое и перестать вздрагивать от шороха, как в пустыне…» Он не смог не оценить его правоты и так же просто ответил : «Тогда и говорить много не будем.» «Встречаемся завтра, в восемь вечера – сможешь?», – спросил Лангер. Он кивнул. «У моста в Harnheim – там только один мост, как раз после поворота у Sportanlage. И мало, кто ходит.» Он знал хорошо эти места, так сам часто возвращался пешком из Bad Vilbel. Он понял, для чего Лангеру нужна встреча в уединенном месте.
Он еще раз кивнул. Пожали друг другу руки. Лангер внимательным взглядом окинул его рюкзак, сел на велосипед, а он повернул к Бонамесу и, не оглядываясь, зашагал по пустынной дороге.
Он уже он не мог отказаться от предложения Лангера, потому что оно исходило от «своего». По дороге он еще раз вспоминал, как вел себя Лангер, его слова звучали в нем, и он не видел них ни подвоха, ни неискренности. Не ушел от его внимания и взляд, брошенный Лангером на рюкзак, и этот быстротечный взгляд вызвал неясную тревогу.
Теперь он понял, что сделал ошибку, не избавившись от вещи, сроднившейся с ним, но становившейся уликой. Его прежний опыт, когда такое сродство нередко спасало жизнь, не годился на новом отрезке пути. Но он не мог еще в себе подавить то, что врастало годами. Отказаться от проверенного жизнью неодушевленного предмета оказывалось для него родом предательства.
И что все-таки могло притянуть внимание Лангера к его рюкзаку!? Он стал припоминать, и вдруг увидел перед глазами поставленный им на позавчера рюкзак на полу в туалете. Именно в тот самый момент, когда пробились звуки из зала. Он успел наклониться к крану и не подставить лицо под некстати подвернувшиеся чужие глаза, ногой пододвинув к себе брошенный на пол рюкзак…
Он слышал, старательно умываясь, что вошли двое, как один сильно подергал ручку двери кабинки, из которой он только выбрался. Другой, смеясь, пожелав приятелю терпения, заперся по соседству. И ему пришлось изображать тщательное мытье минут десять, пока оба посетителя наконец ушли. И все это время он видел свой рюкзак, у себя под ногами…
…
Главврачу роддома N 1 г.Москвы
т. Родионову Виктору Ароновичу.
Прошу Вас разрешить взять мне, гражданке …, на усыновление ребенка мужского пола (N…), в связи с отсутствием у него родителей. Прописана по адресу г. Москва, ул. Осипенко, д…, …, своих детей не имею.
Подпись…
11 ноября 1954 года
…
Разрешение на усыновление.
Главврач роддома N 1 г.Москвы,
Родионов В.А.
Прошу передать ребенка мужского пола (N…), оставленного роженицей … 7 ноября 1954 года в роддоме, заявительнице гр.
Заявления об отказе от близнецов мужского пола и справка о родах прилагаются.
Подпись ….
…
…Фюрне объявился в четыре часа: «Фрау юстицрат, я во Франкфурте, звоню из кабинета комиссра Йеннингера. Он очень помог мне в хлопотах с моим предписанием. К счастью в секретариате Полицай-президиума были предупреждены и все необходимые разрешения оформлены. Пока что устроили в отель для сотрудников нашего ведомства, тут совсем недалеко…» Ангелика извинилась : «Луи, это все очень хорошо. Удалось ли Вам уже с кем-нибудь поговорить?» «…Я как раз хотел рассказать. У нужных нам офицеров бундесполицай смена до восьми вечера сегодня. Я уже договорился о встрече в восемь тридцать прямо во Fraport. Пока есть время комиссар, Йеннингер познакомит меня, насколько это возможно, с деталями следствия, но у наших франкфуртских коллег не очень много нового. Они считают, что случай почти безнадежный, несмотря на удачу в опознании по фотографии…» «Вы только потише, чтобы коллеги не обиделись..», – предостерегла Рамзайер разговорившегося коллегу. «Комиссар вышел из кабинета…», – оправдался Фюрне.
Ангелика задумалась. На том конце трубки выжидательно молчали. Юстицрат продолжила : «Нам прислали согласие телекоммуникационной компании, провайдера, на извлечение данных переписки с сервера. К сожалению, они не очень спешили, так что раньше пяти коллеги из EDV не начнут. Они позвонят, когда будут готовы что-то показать. Пока что я командировала к ним переводчика, они там разбираются. Что у Вас еще?» Фюрне помедлил с ответом : «Я свяжусь с Lufthansa, чтобы они вызвали экипаж, выполнявший рейс в Минск в воскресенье. Пока все» «Хорошо, коллега!», – одобрила Рамзайер : «Тогда займемся делами. Кстати, не вернулся еще комиссар?» Она услышала, как Фюрне что-то сказал в сторону, раздался шорох, скрип, и в трубку с одышкой сказали : «Коллега Рамзайер!?» «Да, Норберт,», только произнесла Ангелика. «…Очень рад Вас наконец снова услышать. Мы с Вашим коллегой хорошо поладили…» – в трубке засмеялись – «я возьму над ним шефство на эти несколько дней. Как он уже вероятно Вам сообщил, поделюсь всем, что мы успели раздобыть, хоть немного мы можем рассказать. Вы знаете куда больше нас и без вашей помощи все еще бы топтались на месте..» Ангелика услышала шумный выдох и спросила: «Коллега, Вы получили предупреждение, что наш запрос пришел несколько преждевременно чисто по формальным основаниям?» Снова повисла пауза. «…Фрау юстицрат, мы уже обсудили это обстоятельство. Дело в том, что мы как раз устанавливаем всех присутствовавших. Пока что. О подозреваемых речи пока не идет. Нам на руку играет, что опознанный вылетал через Франкфурт в воскресенье и поэтому его присутствие в баре в пятницу весьма достоверно. В зависимости от результатов разговора Вашего коллеги с пограничниками и экипажем мы переквалифицируем ваш запрос. К счастью, полицей-президент пошел нам навстречу и дал указание этот запрос не регистрировать. Просто как чисто частная помощь.» Ангелика вздохнула облегченно : «Спасибо, Норберт!»
Она не стала рассказывать о подключении к их расследованию адвоката в Берлине, понимая насколько неблагодарное дело поручено Йеннингеру. Она только попросила своего франкфуртского визави помочь, насколько в силах, ее молодому коллеге. «…Нет, комиссара Вирзига не знаю. Это новый?», – спросила она Йеннингера. Тот ответил. «Понятно! Норберт, желаю успеха, не буду отвлекать..» И Ангелика положила трубку.
Позвонила Маня. Фрау юстицрат приглашали в EDV. Она быстро заглянула в свой компьютер и обнаружила сообщение. Ангелика распорядилась, чтобы Маня по получении известий из Франкфурта сначала звонила ей, а потом уже дублировала по почте. «Что-нибудь еще срочное есть?», – спросила Рамзайер, накидывая китель и оправляя кобуру с пистолетом. «Тогда ждите или звоните.» И она быстро вышла из кабинета.
«…Итак, вы распечатали самую последнюю переписку убитого с неизвестным !?» , – уточнила Рамзайер у Герхардта, быстро взглянув на переводчика, сидевшего рядом. Тот продолжил : «Оба наших друга обменялись резкими выражениями, полными нецензурной бранью..» – переводчик обвел глазами своих коллег : «вроде английского fuck you et cetera, но по-русски, уверяю вас, звучит куда сильнее.» «…И дальше», – спросила Ангелика. Переводчик карандашом подчеркнул несколько строк : «…Вот тут незнакомец предложил встретиться, а убитый назначил место…» И Герхардт и Ангелика одновременно нетерпеливо кивнули. «…Выход из Спортфорума, в девять вечера.» Герхардт уточнил : «Поскольку они переписывались за два дня – дата стоит наверху распечатки – то назначенная дата полностью соответствует той, когда произошло убийство..» Ангелика попросила переводчика показать место в в переписке. «Константин, тут все по-русски только!?» Переводчик пододвинул другой лист с текстом : «Перевод. Я перевел все, что тут было.» Герхардт, казалось, с любопытством, посмотрел на Ангелику. «Очень хорошо, коллеги,», – подвела итог Рамзайер : «оригинал текста переписки и перевод можно приобщить к делу. Вам, Герхардт, нужен перевод?» Герхардт коротко взглянул на листы и покачал головой : «Для нас достаточно написать протокол, что нужный текст найден и переведен. Это все. Наверное, у Вас, фрау юстицрат, другой вопрос – как определить адрес, с которого послано сообщение!?» «Именно!», – Ангелика почувствовала облегчение от того, что наконец было найдено доказательство угрозы, но она еще раз уточнила : «Константин, оба наших участника разговора договорились о встрече и именно в том месте, недалеко от которого был найден убитый!?» Переводчик молча кивнул. «Я попрошу Вас написать короткий протокол для наших коллег из EDV. Собственно, это все, но Вы пока не уходите. Теперь Вы, Герхардт…» И Рамзайер записала в блокноте : «Как быстро Вы можете установить адрес компьютера. С которого пришло сообщение?» «Дадите мне час?» «Столько – сколько Вам будет необходимо», – согласилась Ангелика : «Только распечатайте как можно более полную переписку . Пока вы заниметесь, мы с коллегой ознакомимся с содержимым.» Герхардт кивнул, пальцы его забегали по клавиатуре и через несколько минут он сказал : «..Тут все, что найдено за две недели. Я послал на Ваш адрес.» Ангелика убедилась, что сообщение пришло, поблагодарила и подозвала к себе перводчика : «Константин, давайте проглядим все это…»
Все занялись своими делами. Переводчик перелистывал на экране монитора присланный документ и тихо переводил Рамзайер. «Сколько там всего!?», – поинтересовалась она. Переводчик несколько раз щелкнул мышкой : «Страниц десять…» Ангелика подумала и остановила Константина : «Дальше для нас ничего информативного нет, но Вы сделайте перевод поточнее и, как уже договаривались, составьте протокол в виде таблицы по датам в обратном порядке.» «Фрау юстицрат,», – в голосе переводчика зазвучало сомнение : «не все поддается точному переводу, очень грубые ругательства…» «Константин, там где ничего нет существенного для поиска, просто пометьте.» Ангелика сделал несколько записей в свой блокнот, время от времени бросая взгляд на засевшего перед монитором Герхардта.
Вошел Лютц : «Помощь нужна?» Герхардт не ответил, углубившись в свои занятия. Рамзайер, встретив глаза Лютца, тихо покачала головой. Лютц не стал настаивать и ушел.
«Готово!», – громко сказал Герхардт и резко отпрянул от монитора. Ангелика тотчас же переместилась к его столу. Герхардт пояснил : «Удалось найти место подключения к серверу провайдера, но не сам адрес компьютера. Это подключения охватывает район Nord-West во Франкфурте. Я Вам послал карту. Дальше придется искать уже Вам.» Ангелика подавила разочарование, но решила не настаивать – итак уже было сделано невероятно много по сравнению, как долго могло длиться в ином случае одно только получение всех нужных согласований и разрешений. Она поблагодарила Герхардта и попросила развернуть карту на его большом мониторе.
Район на карте оказался действительно обширным. Рамзайер не очень хорошо знала Франкфурт и напряженно пыталась в голове прикинуть план дальнейших действий. «Да, тут надо повозиться…», – согласилась она с Герхардтом и справилась у коллеги : «Вы закончили, Константин?» Тот быстро набивал на клавиатуре текст : «Почти закончил, там на самом деле не так много и, в основном, все об одном и том же..» И Константин усмехнулся. Герхардт, довольный, подхватил : «..Рассказывают друг другу, какой кто Arschloch..» «Да, фантазия не особо богатая..», – подтвердил Константин, добавив : «Фрау юстицрат, пять минут еще…»
Ангелика кивнула, продолжая рассматривать карту. Судя по ней, район был покрыт стандартной застройкой многоэтажных домов. «Герхардт, найдите, пожалуйста, несколько фотографий района». Тот пощелкал и вывалил на экран изображения непрезентабельных серых пятиэтажных домов. «…Это Julius-Brecht Straße…», – Герхардт перелистал : «…тут Пройнгесхайм…» Рамзайер вспомнила : «Там я была, в Vollzugsanlage, на памятной церемонии…» Герхардт кивнул и вопросительно посмотрел – листать!? «…В общем, понятно, такой же трудный район как и Лихтенфельд…Спасибо, Герхардт!»
Она встала, поправила кобуру. «Константин!?» «Все!», – встал переводчик.
Рамзайер перед уходом зашла к Лютцу. Произнеся слова благодарности, она еще раз оценила объемы предстоявшей работы, думая, где раздобыть еще людей для поисков, и рассеяно слушала Лютца «…Если еще что-то понадобится, мы к вашим услугам..», – Лютц проводил обоих коллег до выхода изздания.
Константин сел за руль и быстро довез Рамзайер до управления. Она отпустила молодого коллегу, напомнив тому о том, что протокол должен быть к утру.
Прежде всего Ангелика сварила кофе и, устроившись поудобнее в кресле, включила компьютер. Посмотрев на часы, она набрала Фюрне и сделала первый глоток.
Фюрне отозвался не сразу. Извинившись, он сообщил, что еще находится вместе с Йеннингером в кабинете начальника пограничной полиции – Bundespolizeistelle Fraport. «…Заканчиваем с коллегами..», – объяснил он тихо. Ангелика попросила позвонить, как только он освободиться.