Heinz Zander
Исход – заговор ушедших. 2 часть
…Убийство в часто посещаемом кафе взбудоражило не только округу, прилегавшую к Гогенцоллерн-Аллее, вплоть до Борнхайма, но и франкфуртскую полицию.
Комиссар Йеннингер, большой, полный, тщательно следивший за лысевшей головой, расхаживал по очищенной от посетителей большой зале, стараясь сосредоточиться..
Первый вызванный патруль сумел правильно сориентироваться в обстановке. Старший тут же вытребовал еще две машины и распорядился закрыть до прибытия бригады по расследованию главный вход в кафе, а затем и запасной. Не удовлетворившись просто запертой дверью в подсобном помещении, пост у нее выставили еше и на улице.
Патрульные не выпускали никого из посетителей, покуда не приехал комиссар Йеннингер. Комиссар, захватив с собой старшего из первого вызванного патруля и менеджера кафе, прошел к месту происшествия. Он настоятельно попросил бледного управляющего пока что не вызывать владельца. Йеннингер не понаслышке знал, как присутствие хозяев затрудняет сговорчивость и наблюдательность работников. Тем более, когда самые первые интенсивные и никем не тормозимые усилия могли дать результат. И с каждой прошедшей минутой шансы поимки по горячим следам уменьшались вдвое. Поэтому недопустимы были всякие посторонние лица, интересы которых состояли лишь в максимальном сокрытие происшествия, то есть, всего того, что отрицательно влияло на прибыльность.
А обстоятельства самого происшествия и чутье подсказывали Йеннингеру, что здесь именно такой случай.
«Кто вызывал полицию?», – заглядывая в распахнутую дверь кабинки, спросил Йеннингер. Полицейский и менеджер переглянулись, офицер сказал :
– «Звонил женский голос, сообщил, что их знакомый отлучился в туалет и не приходит. Слишком долго..»
Йеннингер наклонился к сидевшему скособочено на стульчаке телу. Менеджер заглянул за плечо комиссара, приподнявшись на цыпочках, и вздохнул :
– «Люди, которые сидели за столом вместе с этим..мужчиной.. были очень обеспокоены, подозвали кельнера и..»
– «И?..» Менеджер отошел в сторону, чтобы пропустить большого Йеннингера.
– «Кельнер тут же сообщил мне…»
– «До вас никто ходил проверять в туалет?», – Йеннинер осматривался в тесном для него помещении, не глядя на своих сопровождавших. Офицер молчал.
Менеджер снова сказал :
– «Я, как у нас написано в инструкции о действиях в подобных ситуациях, пошел в сопровождении кельнера в туалет..»
– «Больше с вами никто не ходил?» Менеджер вновь переглянулся с патрульным и покачал
головой :
– «Нет! Никого не было. Я поставил официанта у двери в коридор…» – он показал рукой на
дверь из залы – «у обеих…» – Йеннингер и офицер посмотрели в сторону дверей.
– «…А сам прошел к запертой двери…»
– «Надеюсь, вы ничего не трогали?» Менеджер неуверенно ответил:
– «Я только подергал ручку двери. Она была заперта изнутри.» Йеннингер окинул взглядом невысокого черноволосого управляющего с высоты своего роста:
– «Надеюсь, открывать не пытались!?»
– «Нет! За дверью стояла такая неестественная тишина…»
– «Никто больше не приходил, пока вы смотрели?»
– «Я же уже сказал, что поставил своего сотрудника, чтобы он никого не пускал…»
– «Ну-с, хорошо…», – протянул комиссар:
– «А дальше вы вызвали полицию!?»
– «Да, я распорядился, чтобы Бригитта – она сидела на кассе – вызвала полицию, по
возможности не поднимая шума.»
– «Когда точно вызвали?» «Простите, я не посмотрел на время…», – покраснел менеджер. – «Плохо! Надо такие вещи запоминать!», – бесстрастно произнес Йеннингер и повернул голову к патрульному.
– «В двадцать три часа семнадцать минут…», – прозвучал ответ :
– «Звонок зафиксирован в двадцать три ноль четыре!»
– «Кто-то ушел за эти тринадцать минут из кафе?», – Йеннингер вновь принялся за управляющего.
– «Я не могу сказать наверняка…»
– «Тогда придется начать с опроса посетителей.»
– «Мы сразу, как обнаружили запертую дверь, приказали не выпускать никого.», – офицер показал взглядом на менеджера. Тот согласно закивал :
– «Мы предложили всем гостям остаться ненадолго в кафе и не расходиться. Потом приехал еще патруль – они уже вывели людей наружу.»
– «Всех?»
– «Как гостей, так и обслуживающий персонал.»
– «Ну-с..Продолжим…», – сказал вполголоса задумчиво Йеннингер. Увидев перед собой застывшего в нерешительности менеджера, он добавил :
– «Подсчитайте кассу, в общем, прекратите работу. Придется вам, к сожалению вашему, помочь нам.» Менеджер все еще не трогался с места.
– «Пожалуйста, предупредите всех ваших сотрудников.», – отпустил его Йеннингер.
Когда он менеджер ушел, Йеннингер обратился к полицейскому офицеру :
– «Дверь ломали?»
– «Нет! Нам принесли стул, мой напарник перелез в кабину и отомкнул дверь…» -
–«Правильно сделали! А «Malteser» вызвали?»
– «Да, сразу как увидели в каком положении находится тело. Медики снаружи, ожидают, когда могут забрать его.»
– «Тут, скорее, нужны парамедики.», – вздохнул Йеннингер:
– «Приступим к делу! Офицер, вызовите криминалистов, теперь тут им больше работы.»
Офицер вышел. Йеннингер огляделся – в коридоре было тускло, несмотря на все включенные лампы. Их свет почти не освещал кабинку, в которой находился труп. Еще раз покрутив головой во все стороны, Йеннингер, чтобы не задеть стены коридора, выбрался в пустую залу, освещенную таким же тусклым светом.
Снаружи, на улице, переминались, стояли, расхаживали несколько десятков человек под присмотром полицейского патруля. К самому входу подъехали две кареты «Красного креста». В одной из них уже оказывали кому-то помощь. Йеннингер огляделся, подозвал старшего полицейского наряда и попросил организовать людям место отдыха – вынести стулья и скамейки. А также не забыть покормить людей.
– «До десяти евро – за счет государства. Только пусть счета не выбрасывают. А захотят подороже, тогда за свой счет.»,
– с этими словами он принялся за свое основное дело. Сотрудники, прибывшие с Йеннингером, поскучнели. Они знали основательность комиссара, знали также и то, что минимум сутки торчать здесь им уже не избежать..
Начался опрос присутствовавших в кафе. Их поодиночке или небольшими группами приглашали в опустевшее помещение, где просили показать стол, за которым каждый из них находился, и рассказать, что делали в промежутке от десяти до половины одиннадцатого. Именно в это время произошло, судя по звонку, убийство.
Прежде всего вызвали трех человек, в чьей компании был убитый. Йеннингер, тем не менее, их расспросил поодиночке – двух молодых людей и женщину. Как раз она и позвонила самой первой в полицию в то время, как управляющий кафе пытался открыть дверь кабинку туалета.
Комиссар твердо придерживался принципа говорить со свидетелем один на один, даже в таком очевидном случае. Всего лишь требовалось точно установить момент преступления. Но Йеннингер знал, насколько обыкновенные люди не дорожат временем ,редко кто из них смог бы восстановить проведенный всего лишь накануне день. Особенно терялись во времени люди, не связанные регулярной работой. А в том, что перед ним сейчас сидели именно такие люди, Йеннингер мог поклясться хоть самому «Папе Раци». Поэтому он решил поговорить с ними сразу со всеми.
Собеседники Йеннингера неважно говорили по-немецки и, несмотря на старательно произносимые комиссаром вопросы, дело не продвигалось. Йеннингер предложил молодым людям подождать до прибытия переводчика, сам он занялся с другими свидетелями.
Из всех самые ценные сведения дали двое молодых людей – «typische Schwule..» – неприязненно оценил он их – которые ближе к половине одиннадцатого заходили в туалет. Одна из кабинок была закрыта
– «Левая или правая?», – последовал быстрый вопрос. Йеннингер не стал подсказывать, но один из молодых людей уверенно назвал правую, если смотреть от входа, дверцу. Молодой человек глянул на своего партнера, тот чуть прикрыл глаза и расслабленно кивнул.
– «Да! Правая!..»
– «Может, кто-нибудь находился в помещении в это время?» Услышав, как и ожидал, ответ – «Там умывался мужчина..», Йеннингер, не подав виду, продолжил:
– «Не обратили случайно на него внимания?» Молодые люди снова переглянулись и тот, кто отвечал, снова сказал уверенно:
– «Был одет, как и обычно..»
– «Обычно – это как?», – снисходительно поинтересовался комиссар.
– «..Как почти все – в джинсах и темной рубашке.. Стоял, наклонившись, и мыл лицо…»
– «Рядом с ним что находилось?»
– «Господин комиссар, мне и так не терпелось – вы уж простите за такие подробности! – поэтому я больше поглядывал, как скоро выйдет мой товарищ…»
– «Надо думать не только об естественном..», -
назидательно произнес Йеннингер, встав над молодыми людьми во весь рост. Они тоже поднялись.
– «Покажете на месте, кто где стоял и что делал…»
Все трое прошли в туалетное помещение. Сразу вспомнили, что мужчина умывался как раз напротив закрытой дверцы.
– «..У него в ногах стоял небольшой рюкзак. Обыкновенный, с которым ходят на работу.», – сказал второй. Йеннингер едва сдерживал нетерпение:
– «На полу?» «Да! И Найк отсвечивал очень ярко оранжевым…»
– «Что за Найк?»,
– не понял Йеннингер.
– «Рюкзак фирмы «Найк», на клапане нашито…»
– «Значит, «Найк»…», – задумался комиссар:
– «Ничего больше характерного не было?» Свидетели переглянулись . («Уж как-то игриво они друг на друга смотрят» – покривился Йеннингер, но с меньшей неприязнью – они пока что среди всех остальных оказались наиболее наблюдательными.)
– «…Рюкзак маленький, на клапане нашита метка «Найка», которая фосфоресцирует в темноте. Так же как бывает на кроссовках. А сам рюкзак достаточно поношенный…»
– «Неужели вы в полумраке смогли это разглядеть?», – удивился Йеннингер.
– «Он, когда долго носится, опадает, если рюкзак снять и поставить. Корсет становится мягким и сгибается…»
– «Занятно.», – не мог не заметить Йеннингер, добавив
– «Спасибо за ваши сведения! Я хотел бы вас попросить прийти, вдруг если вы понадобитесь нам еще.»
Молодые люди с облегчением попрощались:
– «Конечно, господин комиссар!» Йеннингер проводил их взглядом и кивком подозвал патрульного.
– «Передайте циркулярное оповещение по городу – обратить внимание на мужчин с небольшим рюкзаком фирмы «Найк». Эмблема фосфоресцирующая, светло-коричневого цвета.»
Патрульный убежал к машинам.
– «Тип, конечно, не идиот. Судя по тому как ловко всех провел, он давно уже затаился.», – сказал себе Йеннингер и, выяснив, что прибыл переводчик, распорядился вызвать тех, разговор с которыми пока отложил.
Приятели убитого, сидевшие вместе с ним за столом, снова оказались перед Йеннингером
Всем им было около тридцати лет. Теперь комиссар разглядел их точнее. Разговор пошел уже живее. Прежде всего Йеннингер поинтересовался, не обратили ли они внимания на странных людей или, может быть, кто-то следил за ними.
К досаде комиссара они оказались совершенно бесполезными собеседниками. – то ли они были слишком заняты беседам друг с другом, то ли еще чем-то, но вокруг них, с их слов, царила пустота.. Женщина несколько раз срывалась во всхлипывания:
– «…Я не понимаю, кому это нужно!? У него ведь не было врагов…»
Йеннингер терпеливо ждал и продолжал задавать вопросы о подозрительных посетителях. Вскоре комиссар понял, что от женщины трудно было чего-то ожидать, и переключился на ее спутников:
– «Возможно такое, что кто-то угрожал раньше вашему знакомому?»
Молодые люди («Без определенных занятий…» – оценил их Йеннингер) дружно отрицали наличие врагов и вообще каких-то недоброжелателей. В нынешних обстоятельствах, такое единодушие не убедило комиссара:
– «А вы лично сами хорошо знакомы с тем, кого только что убили?»
Он намеренно не сказал «друга», потому что знал, насколько даже неожиданно для себя самих, могут проговориться люди, запальчиво отрицая обвинения. Но его уловка не дала результата. Молодые люди пожали плечами:
– «Не так долго. Мы договорились о встрече здесь…»
– «То есть, вы раньше не виделись?», – прервал их комиссар. «…нет»,
– неуверенно начал один.
– «Мы просто комментировали его статьи в журнале…», – перебил второй :
– «А потом решили повидаться, когда Сергей будет во Франкфурте…»
Йеннингер не стал уточнять, кого звали Сергеем. Он с минуту помолчал, внимательно всматриваясь в молодых людей. Женщина понемногу пришла в себя и едва слышно проговорила:
– «…Сереже писали всякие негодяи, угрожали ему…»
– «Кто именно? Где писали?»
– «В форуме… Когда обсуждали то, что делается в России..»
Йеннингер вопросительно уставился на переводчика. Тот некоторое время переговаривался с молодыми людьми, а потом разъяснил комиссару. Собеседники полицейских негромко обменялись репликами. Йеннингер вслушался, не останавливая их – скорее всего, говорили по-русски.
– «Повторите, пожалуйста, вот вы…»,
– указал Йеннингер на женщину, когда молодой сотрудник, из немцев-переселенцев из России, закончил объяснения..
– «…Еще раз – что за какой-то форум и про то, что там писали…»
Когда переводчик, судя по интонации говорившей, начал переводить ее вторую фразу, Йеннингер недовольно остановил его:
– «Пусть не тараторит, а говорит по одному предложению. И как можно проще и точнее. Вы, Пауль, переводите мне дословно и, как закончите, пусть она говорит следующую. А то вы оба разговоритесь, а я сижу, как посторонний…»
Он улыбнулся:
– «Продолжим.»
Пошло гораздо быстрее и с большим толком.
Оказалось, хотя Йеннингер так и предположил, наблюдая за поведением русских, что их покойный приятель был автором многих статей в журнале, посвященном политике и экономике. Именно некоторые статьи Сергея о политике и стали поводом для ожесточенных споров, комментариев, среди которых попадалось много агрессивных.
– «Статья может стать поводом для убийства?»,
– Йеннингер вновь внимательно посмотрел на Пауля. Тот, помешкав, перевел. Русские тоже переглянулись, и женщина резко заговорила, мешая русские и немецкие слова. Йеннингер догадался о чем она говорит, по интонации ее голоса. По словам женщины, Марины, Сергею угрожали, но, разве можно было предположить, что закончится так трагически.
Йеннингер отпустил их. Затем отпустил и Пауля и задумался. В любом случае сведения об угрозах, переданных в дискуссиях по интернету – («Господи, чем занимаются вроде бы взрослые люди!?») – малопригодны для розысков по горячим следам. Способ, которым совершено убийство – несомненно, весьма профессиональной рукой! – наводил на неприятную мысль о преждевременности надежд на скорый поиск.
Вздохнув, Йеннингер принялся за дело, которое он делал уже почти неосознанно годами. Были собраны все нашедшиеся у посетителей, толпившихся снаружи, фотоаппараты, мобильники и камеры. Эксперты криминальной экспресс-лаборатории расставили в помещении аппаратуру для просмотра изображений и роликов с приборов самых разнообразных марок. Йеннингер похвалил в душе сам себя, что распорядился, совершенно интуитивно, доставить кабели с разъемами. И одновременно выругал, тоже про себя, производителей всей этой вычурной техники за нелепое разнообразие, которое в его случае лишь задерживало получение результата. Но эксперты тоже были профессионалы и быстро стали подключать изъятую технику к большому монитору на столе.
Просматривая очередное содержимое, вызывали владельца аппарата, и Йеннингер тут же проводил скоротечный расспрос об обстоятельствах съемки. Попутно он, несмотря на легко устанавливаемое место, откуда велась съемка, еще раз уточнял, где находился и с какого времени именно тот, кто производил съемку. Даже, если сидел в компании. Невзначай комиссар интересовался у мужчин-свидетелей, не выходили ли те в туалет.
С особенным вниманием полицейские изучали кадры, сделанные после половины десятого. После некоторого колебания Йеннингер исключил то, что убийца мог весь вечер просидеть в туалете.
Во-первых, уже спрошенные им заходили в разные кабинки – комиссар даже подивился, насколько мужчины хорошо запоминали место, которое им пришлось посетить по нужде («Наверное, что-то от рефлекторной памяти. Это когда можешь через продолжительно время абсолютно точно восстановить путь лишь по испытанным ощущениям..»).
Во-вторых, убийца наверняка изучил заранее помещение туалета и особенно черный ход. А, чтобы быстро совершить свое дело – судя по тому, что убитый не успел среагировать и остался в том положении, в котором расположился в кабинке – он, вероятнее всего, следил за своей жертвой и сумел быстро и – пока что! – незаметно пройти следом…
Именно что незаметно, поскольку после тридцати четырех проверенных аппаратов не прибавилось ни одной зацепки.. Йеннингер был убежден, что мывший лицо человек, которого пришлось обойти этим гомикам, был убийцей, и напряженно рассматривал каждую фигуру на изображениях, одетую в неброскую темно-серую одежду. С особой тщательностью он вглядывался в сумку или рюкзак, мелькавшие на дисплее. Но тщетно..
…В углу изображения, снятого на мобильник не самой последней модели, открывалась белая дверь туалета. Само изображение сделали издалека, почти от окна, метров за шесть до двери туалета. Йеннингер попросил показать по возможности точно, где стоял снимавший. Он не колеблясь молча встал у крайнего возле окна стола.
– «Вы там сидели или просто отошли?»
– «Нет, мы сидели в середине» ,
– молодой человек («Тоже русский..») показал на стол, стоявший у стены помещения, как бы на подиуме. Столы в центре располагались на полметра ниже, в углублении.
Йеннингер посмотрел на временную метку в правом нижнем углу – двадцать один тридцать восемь -, а затем на фигуры на снимке. Среди фигур в самом центре зала, между двумя столами, пригнулся мужчина, по-видимому, завязывавший шнурки. Точнее, съемка захватила только верхнюю половину скорчившейся фигуры. Как ни старались полицейские, но, за исключением темно-серой спины разглядеть практически не удалось ничего, кроме, лямки вокруг левой руки.
Эксперт, по просьбе Йеннингера, приблизил изображение, моментально ставшее совсем нечетким. Комиссар до боли в глазах всмотрелся в контур, закрытый рукой и разглядел смутный силуэт предмета, похожего на рюкзак. При очередном увеличении все расплылось окончательно, но Йеннингер мог бы поклясться, что распознал светлые расплывчатые буквы – три или четыре.
– «Попробуйте прочитать»,
– он попросил экспертов. Те какое-то время щелкали быстро пальцами по клавиатуре. Изображение растворялось до исчезновения по мере прилижения, и вдруг, словно из облака обозначились мутно буквы N I …
…К сожалению, кроме двух букв ничего нельзя было разглядеть. «На экспертизу!», – распорядился Йеннингер, уже не рассчитывая получить что-то путное.
Но его ждал очередной сюрприз. На четырех снимках – («Но какого черта они не запустили видеосъемку, а с ослиным упорством щелкали кадры!?»,– бесился Йеннингер) – белая дверь, ведущая в туалет, фиксировалась в четырех состояниях. Последовательно от открытой до закрытой на четверть дверь пропускала фигуру в темной одежде. На левом плече ее висел скорее угадываемый небольшой рюкзак, наполовину скрытый дверью. На следующих снимках рюкзак исчезал из поля зрения. Надписи же, как ни старались сотудники полиции, рассмотреть уже не удалось.
«Господин комиссар»
– к Йеннингеру наклонился патрульный офицер:
– «может уже можно людей отпустить!? Третий час ночи.»
Йеннингер, поглощенный изображением на мониторе, не сразу откликнулся. Он повел глазами по полутемной зале, полной народу, и, помедлив, кивнул :
– «Да, офицер! Все, кого мы опросили, могут идти.»
И только увидев удалявшуюся спину, Йеннингер спросил наконец о том, что у него совсем вылетело из головы :
– «Что сказали парамедики?»
Офицер тут же повернулся к нему :
– «Пока предварительно – смерть наступила от удара в висок тяжелым предметом. Единственное их смущает, как это можно было умудриься сделать в таком тесном пространстве.»
– «Из этого мы делаем два важных вывода»,
– объяснил Йеннингер :
– «Во-первых, убийца средних размеров, а во-вторых профессионал. Поэтому надо обратить внимание на спортивных, со специфической подготовкой, людей возраста от тридцати лет. Пусть дополнят к уже сказанным приметам с рюкзаком.»
–«Так точно!»,
– и офицер ушел.
«…Мы отсмотрели практически все. Точнее, все, что извлекли из собранных аппаратов и то, что относится ко времени после половины десятого.»,
– заметил криминалист, когда Йеннингер, шумно вздохнув, устроился перед монитором. С минуту он думал, снова рассматривая тот самый кадр с открытой дверью, в которой исчезла виденная на предыдущем кадре фигура в сером.
– «Тогда вы еще раз внимательно посмотрите последние кадры, особенно те, где нам удалось увидеть рюкзак с надписью и силуэт того, кто его нес. »
Криминалист ждал, видя, что Йеннингер медлит.
– «Скорее всего нового мы здесь не найдем, но постарайтесь найти еще что-нибудь. А мы тут еще походим. Кстати, огромное спасибо, коллеги. То, что вы сделали, нас очень подвинуло вперед.».
Йеннингер выбрался из-за стола и добавил :
– «Я с вами не прощаюсь, потому что что-то мне подсказывает, что мы с этим случаем завязли надолго.»
Глядя, как эксперты сворачивают аппаратуру, он сказал :
– «Попытаюсь раздобыть еще любителей съемок и сэлфи, но обещать не могу, насколько быстро. Поэтому остается работать с тем материалом, что у нас еще есть. Итак, до встречи в Полицай-Президиуме..»,
– кивнул Йеннингер офицерам.
Он решил еше раз пройти на место происшествия.
Труп был убран. На полу, рядом со стульчаком, темнела глянцевая лужа крови размером с тарелку. Комиссар достал ручной фонарь – свет полностью включенных в помещении ламп не пробивал сумрака кабинки – его внимание упало на тонкие металлические стенки белого цвета. На той, за которой был коридор, комиссару привиделись продолговатые царапины. Осветив их, он нагнулся и разглядел одну вмятину и две вышербленные полоски, будто оставленные больших размеров кошкой, карабкавшейся наверх.
– «..Как утверждали те, двое гомиков, дверь была закрыта. Один из них два раза дернулся. А мужчина у раковины как раз мылся… Ну да, значит, он, после того как, подтянулся на руках и выбрался через эту боковую стенку. И при этом умудрился в полной тесноте не задеть тело сидевшего… Действительно, он должен быть средних размеров…»
– Йеннингер, представив себя на его месте, ухмыльнулся -
– «…и вдобавок очень ловким. А то, что в такой тесноте он сумел так быстро сладить дело, лишний раз доказывает его и ловкость и силу…»
Йеннингер понял, что его мысли пошли по кругу. Он еще раз посветил по другим стенкам кабинки, по дверце и, не нашел ничего.
«Пока можно по горячим следам искать среди мужчин среднего роста, среднего телосложения, скорее худощавых. С рюкзачком «Nike»… Немного.»,– заключил он, выходя в залу.
Криминалистов уже не было. В зале присутствовал патрульный офицер, рядом с ним выжидающе замер менеджер. За стойкой находились еще двое молодых людей. Йеннингер посмотрел на улицу через стекло высотой в рост человека – там, снаружи, стояли по-прежнему несколько машин, у растянутой ленты топтались, переговариваясь, патрульные. Людей в полицейской зоне оставалось всего четверо.
«Еще не всех опросили?», – кивнул Йеннингер на окно.
– «Всех отпустили. Остались только те, кто проголодался. Да и транспорт уже не ходит.» Комиссар взглянул на часы над стойкой – уже было три часа – и распорядился :
– «Пусть их развезут по домам.»
Офицер кивнул и вышел на улицу.
«Вам еще долго работать, господин комиссар»,– прозвучал глухо голос. Йеннингер опустил взгляд, с минуту разглядывая менеджера, будто впервые.
– «Оцепление останется до тех пор, пока мы не переговорим со всеми из вашего персонала, кто сменился до нашего прибытия…Кстати, вы их вызвали?»
Менеджер оказался настойчив :
– «Я прежде всего обязан был довести до сведения владельца, господина Миковича, а только он может распоряжаться персоналом. Я же только руковожу процессом обслуживания гостей заведения..» Комиссар поморщившись, был вынужден согласиться :
– «Валяйте, сообщите, кому вы должны сообщить.»
– «Господин Микович уже звонил мне, что скоро подъедет…Вот и он…»
Менеджер повернулся к высокому моложавому мужчине, в джинсах, черной блестевшей рубашке со стоячим воротом, в черных остроносых туфлях, вступившему в зал.
«Здравствуйте, господин комиссар!» – рукопожатие господина Миковича было твердым, взгляд настороженный.
– «Вы сами понимаете, что дело настолько серьезно, что я тут.» Йеннингер, как ему не хотелось, должен был оправдываться :
– «Я попросил не вызывать вас сразу, так как » , – тут он посмотрел на менеджера, который тотчас сделал несколько шагов в сторону – «…по опыту известно, насколько работники неуютно чувствуют себя в присутствии шефа.»
Господин Микович вежливо улыбнулся :
– «Я прошу вас, господин комиссар, закончить как можно скорее. Сами понимаете..»
– «Да.Я понимаю…Боюсь, что нам придется пробыть здесь завтра. Точнее сегодня, как минимум до полудня. Хотя мы постараемся управиться быстрее…»
– «Я вас очень прошу!»,– отозвался господин Микович, подозвав взглядом управляющего.
– «Господин Байер, выполняйте все просьбы комиссара…»
– «Господину комиссару необходимо расспросить вчерашнюю смену…», – управляющий показал глазами на Йеннингера. Микович, чуть скривившись, подтвердил, не посмотрев на полицейского комиссара :
– «Да, разумеется. Вызывайте от моего имени и быстрее.»
Йеннингер вскинул голову. Такая же мысль пришла в голову и менеджеру, который тоже бросил взгляд на часы :
– «Городской транспорт начинает ходить в пять тридцать, господин Микович»
Тот никак не выразил удивления : «Пусть выезжают самым первым рейсом.» И спросил Йеннингера :
– «Я вам еще нужен, господин комиссар?»
Йеннингер хмуро кивнул :
– «Тогда, с вашего позволения, я еще осмотрюсь в помещении…»
– «Конечно! Вы же должны делать вашу работу. Уверен, что вы справитесь», – господин Микович дернул подбородком в сторону управляющего :
–«Открываемся, как всегда..»
Проводив недобрым взглядом элегантно одетого, несмотря на внезапный вызов, хозяина, Йеннингер дождался, когда господин Микович покинул место расследования.
– «Давайте адреса, мы сейчас всех сюда сами привезем…»
Менеджер взялся за айфон, комиссар раскрыл блокнот и приготовился записывать…
Лангеру позвонили ранним утром на мобильный с незнакомого номера. Голос с восточным акцентом – «Рахим», сразу узнал Лангер – просил о срочной встрече, но только не во Франкфуртер Берге, а подальше. Лангер, не назвав собеседника по имени, назначил место на Вестенд-Платц, в сквере у детской площадки.
– «Насколько срочно?», -переспросил он.
– «Очень, очень», – заныли в трубке.
– «Хорошо, через час», – Лангер выругнулся так не хотелось отменять плановую поездку на велосипеде, но голос звучал настолько испуганно, что тревога передалась Лангеру
Оказалось, что испуг Рахима был неспроста.
– «…Ты точно видел именно его?», – переспросил Лангер, еще не согревшись в утреннем ознобе.
–«Не только видел! Он со мной говорил и мне грозил…»
– «Чем он тебе мог грозить? Ты же под моим прикрытием. Кто тебе вообще может угрожать?», – настаивал Лангер. Рахим, полноватый, с коротковатыми руками, широко раскрыл нетипичные для афганца зеленые глаза :
– «Что еще с араба взять? Они же к нам относятся как господа. А мы их терпеть не можем. Он это тоже знает, но так он же господин Хафез, полицейский…»
Лангер невольно скрипнул зубами :
– «Ну так с чем он на тебя наехал? Только не скрывай ничего, а то не смогу помочь.»
Рахим, говоривший бойко по-немецки, на этот раз то и дело сбивался и рассказывал невпопад. Было видно, насколько страх овладел им.
Накануне к нему подошел на улице сотрудник Лангера Хафез, одетый не просто в штатское – «…и разоделся по-мусуьмански, даже ноги босые в сандалиях…» – приказал(!) пройти на заброшенный стадион за станцией и ожидать.
Рахим, конечно, не стал возражать и через полчаса был там. Хафез явился не один, а с каким-то доселе не появлявшимся в этом районе странным типом.
– «Не араб точно, но и не европеец.»
Требование Хафеза – его спутник все это время молчал – состояло в организации встречи их обоих с Лангером, как можно более скрытной. Мол, открылся выход на организаторов нелегальной иммиграции в Германию боевиков из Палестины. А для каких целей, этим как раз и хотели поделиться с Лангером эти двое.
– «Ты, надеюсь, держал язык за зубами и не проявлял любопытства к другу Хафеза?»
– «Вы же меня знаете, комиссар! На Востоке любопытство не поощряется. Только вот…»
– «Что только?»
– «Этот друг вашего офицера самый настоящий еврей.»
– «Почему ты так решил?»
– «У него глаза внимательные, он, наверное, военный…»
– «Да почему ты так решил?»
Лангер вспомнил человека из свиты израильского посла около центра Игнаца Бубиса.
– «…Я бы на вашем месте не стал с ним встречаться. Он смотрит, как отсутствует. Люди, которые хотят что-то предложить, смотрят иначе. А этот – внимательно и словно издалека.»
Лангер поежился. Рахим сидел, согнувшись, поставив локти на колени, будто ждал команды. Лангер раздумывал.
– «Хорошо! Встретимся в Остенде-Парке, в четверг, в семь вечера, со стороны Гогенцоллерн-Аллее. Там место тихое, для разговора годится.»
– «Хорошо, господин комиссар!»
– «Ты только не трясись. А главное – ты уже забыл про то, что я тебе только что сказал!» Рахим поднял испуганные глаза.
– «Иди и не бойся. Я тебя всегда прикрою.»
Наблюдая за поплевшимся прочь афганцем, Лангер лихорадочно соображал, но в голову не приходило иного, чем удивление от незнакомого, хотя и вполне ожидаемого, обличья собственного сотрудника. Кем был его молчаливый спутник, Лангер уже не сомневался. Как не сомневался и в мотивах появления его здесь. И Лангер решился.
Войдя в будку с телефонным автоматом, он снял трубку и набрал номер. Ответил мужчина. Лангер произнес короткую фразу, выслушал такой же короткий ответ, сказал :
– «Сегодня, в два, на Alte Flughafen…». Лангер не сразу повесил трубку…
Виндхук был похож на декорации, напоминавшие Лангеру театр «Felsenbühne» в Ратене. Немецкий квартал выделялся так же, как и везде, куда раскидывала немцев по свету судьба. Дома времен Второй империи не смешивались с игрушечными фахверковыми. В последних, по иронии судьбы, ныне обитали разбогатевшие потомки пионеров, решивших распространить «Орднунг» за экватор. Тем, кто не возвратился в Европу от отчаяния и тщетности устроиться в Стране Обетованной, пришлось перетерпеть долгие годы истребления духа предков. К этим упорным добавились другие, тоже упорные, не желавшие смириться с крушением иллюзии предпочтительности оружия всем прочим средствам.