Галина Маркус
Цвета индиго

– Скажи, а ты не мог бы подключить меня к вашим общим знаниям? Хотя бы к самому минимуму – чтобы я не спрашивала тебя так часто? Хотя бы что-то, доступное вашим детям, которые еще не могут черпать сами. Или женщинам, ведь они что-то знали до получения Дара?

Он поднял на нее взгляд:

– Даже чтобы иметь гамес, надо родиться илле.

– Но ведь я индиго, я могу говорить прямо, – напомнила ему Пат. – И, когда ты лишил меня зрения, я могла видеть истинную суть предметов и ваши цвета.

– Я думаю, каждый разумный во Вселенной сможет видеть истинную суть предметов, когда станет старше.

Кетл немного поразмышлял и продолжил:

– Я думаю, земляне многое могут, но не умеют этим воспользоваться. Ты умеешь говорить прямо, потому что ты индиго, но и это ты умела всегда, просто раньше об этом не знала. Однако эта твоя способность неполноценна, она не такова, как у других, говорящих прямо. Ты ведь при этом слышишь только слова? Поэтому и знания я могу передать тебе только словами. Ты не можешь черпать из нашего сосуда, не родившись от илле.

Помедлив, он странно посмотрел на нее и добавил:

– Или не получив Дар от илле.

Она по-идиотски смутилась, вспомнив, что дар женщины обычно получают от мужа.

– Я отказалась получить Дар от Стара, – твердо произнесла она, – потому что…

Он ждал продолжения, но Пат замолчала. Она, конечно, помнила свои мотивы, когда отказывалась от Дара, и знала, что поступила правильно. Но не знала, что стало в этом решении главным – ее страх перед ответственностью, не готовность справляться с этим неведомым Даром, или… Возможно, она не хотела получить его от Стара – тогда бы он уже никогда не смог вручить это чудо невесте. Сколь тягостным стал бы его вынужденный подарок!

– Я не смогла бы вместить, – быстро проговорила Пат.

– Никто из землян не получал еще Дар от илле, – негромко сказал Кетл. – Стар, очевидно, очень мудр, хотя по годам и молод, но почему он предложил тебе Дар, я не знаю. И не знаю, как это изменило бы тебя. Это зависит и от глубины сосуда, из которого черпают, и от глубины твоего сосуда.

– Нет у моего сосуда никакой глубины, – вздохнула она.

Сейчас, когда она уже столько узнала здесь, ее жажда познания возросла стократ. Но в равной степени возросло и понимание, что ее черпак, если пользоваться сравнением, слишком уж захудаленький.

– Я… когда я видела истинную суть вещей, я все равно не понимала ее. Вот только звездное небо… мне казалось, еще немного, и я…

Она снова умолкла, не в силах описать свои ощущения. Во взгляде дора появилась настороженность.

– Истинная суть иных вещей способна поглотить разумного, если он не готов принять ее. Или даже убить, – сурово произнес он. – Если река не способна пропустить всю свою воду, она затопляет все вокруг. Мы уже говорили, что ты пока не готова смотреть.

Он без всяких церемоний встал из-за стола, снова переместился в дальний угол и принес оттуда собранную в мешковину кожуру от обеденных плодов. Пат вспомнила о своем приятеле-увальне. Однако же, подумала она, к тебе-то «большая птица» не прилетела.

– А тот ригаз, между прочим, – вызывающе сказала она, – дал мне себя погладить! Мы с ним вообще подружились. Интересно, это потому, что я – индиго?

Они все уши ей прожужжали этим индиго, мол, она не такая, как все, а теперь она, видишь ли, ни на что не годится. Подумав так, Пат тотчас же усмехнулась: ага, скромность скромностью, а избранной-то быть понравилось!

Кетл поднял на нее любопытный взгляд.

– Животные не видят цвета разумных, – ответил он. – Я не знаю ответа на твой вопрос. Возможно, ригаза приняли тебя за ребенка.

В его глазах снова появилась мягкая насмешка.

– Потому что я глупее вас? – буркнула Пат.

– Потому что ты моложе, – почти ласково сказал Кетл. – Но и к детям они никогда не подходят близко. Они не относятся к существам, которых можно позвать. Они не могут сами очистить плоды, но очень любят кожуру, и мы оставляем для них еду. Они могут питаться и другими растениями, но они знают, что мы любим их угощать. Каждый илле мечтает увидеть ригаза, но редко кому удается.

– А почему вы мечтаете их увидеть? Они что, священные животные? Или они приносят счастье?

– Я не понимаю, что такое священное животное. Есть животные, которые могут переносить тяжести, но счастье переносить нельзя. Тот, кто увидит ригаза, тот будет знать, как он выглядит, не только из общего знания. Разве это не благо, самому познать часть этого мира?

– Понятно, – вздохнула Патрисия.

Какое скучное объяснение… Она-то ждала мистических примет, или, продолжая тему избранности, доказательств, что ригазы, к примеру, признают только самых добрых, но и тут ей не повезло. Зато она вспомнила кое-что из прочитанной ею статьи.

– Я читала, у вас поощрялась охота? Убивать животное можно?

– Если ты спрашиваешь, убиваем ли мы животных специально – ради еды или шкуры, то, конечно же, нет. Хотя когда-то это делали наши предки. Сейчас у нас есть возможность найти еду и одежду.

Пат не стала открывать ему, что на Земле охотятся просто для удовольствия.

– Но я слышала, что охотников у вас уважают.

– Есть животные, которые не слышат наш зов, и некоторые из них нападают на разумных. Некоторых из них нельзя усыпить, они не поддаются гипнозу. А некоторые столь быстры и сильны, что их не остановишь. Мы можем защищаться от них и есть их мясо, если пришлось их убить. В лесах таких много, и когда мы идем за семенами деревьев или мхом или ищем возле океана отброшенные коконы вылупившихся зауров, на каждого из нас могут напасть.

– А у вас есть домашние животные, которые живут у вас дома или при доме в специальных загонах?

– Но зачем нам держать их дома?

– Земляне специально растят домашних животных, чтобы убить потом ради их мяса.

– Так подло предать того, кто тебе доверяет? – поразился Кетл.

– Ну, а вьючные?

– Если нам нужно попросить перевезти нас, или забрать у них лишнюю шерсть, их всегда можно позвать. Но кто дал нам власть держать в заточении свободное существо?

– Меня вы, однако, держите, – проворчала Патрисия, скорее из принципа, чем от души.

Аргументы Лайдера о ее безопасности на первый взгляд были разумными, но она еще собиралась узнать на эту тему побольше.

Однако Кетл помрачнел.

– Я пойду положу листья, возможно, ригазы еще прилетят, и я тоже увижу их.

Ах вот как, он снова переводит разговор, ну уж нет!

– Теперь я лучше понимаю Стара, – Пат продолжала уже из вредности. – Который оказался на чужой планете в плену, совсем один… Вот только у него нашелся землянин, который ему помог. А у меня, кажется, не найдется.

Она вовсе не ожидала, что ее слова настолько его поразят, но Кетл выглядел потрясенным.

– Ты не в плену, – медленно произнес дор после довольно долгого молчания.

Пат хотела сказать, что она в этом не уверена, но тут вспомнила главное.

– О чем вы говорили на Лайдере? Обо мне?

***

Она повторила дословно его мысли о судьбе Стара и о своей, и теперь спрашивает его о решении Лайдера. Как, как он должен сказать ей? Говорить о браке в тот день, когда она узнала, что останется здесь навсегда. Она еще не прожила этот день до конца…

Кетл вышел и разложил кожуру на месте уже съеденной птицами. Он чувствовал себя прескверно, но вдруг ощутил тревогу иного свойства. Он прислушался. День еще не стремился к закату, и дождя не предвиделось, но полуденный Фатаз потемнел и спрятался за тучами, густо нависшими над горами.

Что-то сдвинулось в энергии скал, нарушилась установленная гармония. Камни словно чего-то требовали от него, надо скорее выслушать их. Но он не успел.

Все произошло слишком быстро. Внутри скал явственно нарастал сначала глухой, а потом все более яростный ропот. Камень под ногами содрогнулся, горы затряслись, ветер поднял и сдул кожуру, которая полетела прямо в глаза Кетлу. Он не заметил, как, заслоняясь от порыва ветра, оказался на самом краю – прямо перед глазами темнела бездна. Дор зашатался, соскальзывая, но удержался и, преодолевая сопротивление ветра, сделал несколько шагов от края.

Все быстро погружалось во тьму, но тут откуда-то из-за скалы полыхнуло небо, озарив площадку бардовым свечением, болезненным и пугающим.

Из пещеры выскочила землянка, и ее тут же подхватило и развернуло порывом ветра. Она попыталась устоять, ухватившись за стены прохода, все ее цвета превратились в сплошной страх. Не успел Кетл крикнуть, чтобы она возвращалась, как послышался жуткий треск. Площадка под ногами накренилась, а землянка кинулась к Кетлу, но, не добежав, начала падать – ее несло прямо к пропасти. Горы содрогнулась, скала затряслась, и сверху полетели камни.

Кетл рванул навстречу Паттл и успел поймать ее. Ему стоило немалого труда не упасть вместе с ней и продвинуться ближе к пещере. Землянка вцепилась в него, и он, обхватив ее обеими руками, бросился с ней вовнутрь.

Они полетели на пол у самого входа. Многочисленные и увесистые осколки сыпались на них сверху, залетая в пещеру. Землянка закричала, кажется, в нее попал камень. Кетл повернулся так, чтобы накрыть ее своим телом – теперь все камни попадали только в него, один больно ударил голову, мелкие осколки обсыпали спину, и что-то крупное – видимо, выпавший из стены валун, придавил ногу. Но этот же валун удержал Кетла на пороге, когда гора затряслась снова – он уперся в него свободной ногой, не отпуская Паттл Исию. Кажется, он перекрыл ей кислород, потому что она высвободила голову, пытаясь сделать вдох. Сейчас он смотрел ей прямо в глаза. В мерцающем тусклом свете ее белое лицо побелело еще больше.

Она перевела взгляд за его спину, ее глаза округлились, и землянка обеими руками обхватила, защищая, его голову. Кетл почувствовал сильный удар по затылку, который приняла ее рука, а потом еще один, поменьше, но Паттл резко вскрикнула, и словно в ответ раздался мрачный гул из глубины горы. Однако скалы перестали трястись и метать камни. Гора дернулась в последний раз и выпрямилась, платформа снова приняла горизонтальное положение, и они больше не соскальзывали наружу. Гул постепенно смолк, а багровый свет померк. Ветер в одно мгновенье утих. Наступила полная тишина.

Несколько секунд они лежали, не шевелясь. По пещере растекся свет выползающего из-за туч Фатаза. Наконец, Паттл пошевелилась. Она отпустила голову Кетла и уронила наземь раненую руку, но даже не попыталась высвободиться и встать. Она просто лежала, придавленная его телом, и смотрела ему в глаза, и это продолжалось несколько длинных секунд. А потом…

Из последних сил Кетл дернулся, перекатившись на спину, и заорал от боли – нога отказывалась поворачиваться, россыпь камней на полу впилась ему в спину. Освобожденная, Паттл Исия с трудом поднялась и навалилась всем телом на огромный продолговатый камень, придавивший ему ногу. Наверное, Кетл мог бы сделать это сам, но силы на время оставили его. Камень, наконец, сдвинулся, и Кетл, собрав все резервы, вскочил, опираясь на левую ногу.

***

Все его цвета мерцали, ярко-синий, разливаясь, поглощал все остальные, а по краям янтарно золотился страх. Откуда-то она знала, что это страх.

Она видит его цвета, тупо отметила Пат.

Дор пятился от нее внутрь пещеры, пытаясь перемещать больную ногу, он согнулся, сжимая свою голову обеими руками, словно выдавливая из нее сильнейшую боль.

У нее тоже вскочила шишка на голове, а главное, дико болела рука – она получила по ней булыжником, а потом в ее кисть вонзился осколок и до сих пор в ней торчал. Пат в ужасе уставилась на руку – вокруг кровоточащей раны разливалась синева. И тут же ощутила резкую боль, про которую забыла, пока спасала ногу Кетла. Стоит выдернуть осколок, и кровь хлынет ручьем. Рука начала мелко трястись, Пат упала на колени, подвывая от боли.

Вход в пещеру, по счастью, не завалило, пол с потолком остались на своих местах, а что происходило снаружи, она не знала. Фатаз освещал кусочек видимого отсюда неба предвечерними красками. Огромный камень, придавивший ногу Кетла, похоже, отвалился от арки сбоку. Если бы он упал с потолка, ногу раздавило бы напрочь.

Кетл, однако, оторвал руки от головы и выпрямился. Он постоял несколько секунд, прикрыв глаза, словно не слыша ее стонов. А когда снова открыл их, его действия стали четкими и спокойными, невзирая на невыносимую, должно быть, боль в ноге. Лицо его словно окаменело, превратилось в маску, как у женщины-илле. Дор вытащил из мешка какую-то одежду – кажется, рубашку, и разорвал ее на три части.

Прихватив чашу с водой, Кетл подошел к Пат и опустился рядом с ней на одно колено. Быстрым точным движением взял ее руку и в ту же секунду, не дожидаясь сопротивления, выдернул из нее осколок. Она вскрикнула, и из ее глаз тут же потекли слезы. Дор быстро промыл рану водой и тут же перевязал – аккуратно и плотно. Руку по-прежнему дергало, но боль перестала быть настолько резкой, а кровь почему-то не просачивалась сквозь повязку. Ткань прилегала так, что совсем не создавала неудобства для движения.

Но на этом лечение не закончилось. Кетл положил ее руку себе на колено и занес над нею свою ладонь, как делают на земле экстрасенсы – совсем близко, но не дотрагиваясь. Сеанс продолжался меньше тридцати секунд. Боль прекратилась, словно не бывало, и Пат от изумления чуть было не содрала повязку, чтобы удостовериться, что рана ей не приснилось, но Кетл жестом остановил ее.

Он встал, отошел от Патрисии в дальний угол пещеры, сдернул с себя порванный в клочья плащ. Когда он повернулся спиной, Пат увидела, что и рубашка его тоже порвана, а раны кровоточат. Должно быть, вся спина у него еще и в жутких синяках. Но главное – нога. Передвигаясь, он подволакивал ногу, словно она неживая, но при этом, казалось, по-прежнему не испытывал боли.

Теперь наступила ее очередь помочь ему, но она почему-то не могла произнести ни слова. Синий в его цвете померк, желтый тоже, светился только его обычный нейтрально-сиреневый, да и тот какой-то тусклый, словно его подернули дымкой. И еще где-то в глубине мерцал какой-то новый, тяжелый, темно-бутылочный цвет. Скрывает боль, необъяснимым образом догадалась Пат. И произнесла мысленно, то есть, напрямую, так и не сумев разрушить голосом гнетущую тишину:

– Твоя нога… надо позвать на помощь!

– Я помогу себе сам, – нейтрально ответил он. – Пожалуйста, убери камни от входа. Но не бросай их с обрыва, сложи все у стены снаружи.

Он сел на лавку и закрыл глаза, вытянув больную ногу.

Она помедлила, но послушалась. Зрелище, открывшееся ее глазам снаружи, оказалось не для слабонервных. Она подумала, что спаслись они просто чудом. Скала, в которой была вырублена пещера, стояла ровно, словно не сотрясалась, как безумная, пару минут назад, – но она словно подверглась обстрелу. Площадку перед пещерой тоже испещрили выбоины, большая часть камней, должно быть, скатилась вниз, но мелкие осколки покрыли ее ковром. Несколько крупных булыжников величиной с человеческую голову валялись в разных местах площадки, а два огромных камня, каждое размером с кресло, уютненько стояли рядышком у самой стены, словно приглашая присесть.

Патрисия, как могла, произвела уборку крыльца, оставив в покое большие камни – во-первых, она все равно бы их не сдвинула, а во-вторых, на них и правда будет удобно сидеть. Если, конечно, пещеру еще можно считать безопасным жилищем. Задумавшись, она опустилась на один из камней. Она почему-то боялась вернуться к Кетлу. И не понимала, что чувствует.

То есть она знала, что должна чувствовать – ужас от стихийного бедствия, страх его повторения. Но думала только об одном – о том, как дор спас ее, накрыв своим телом. О своих ощущениях, когда она лежала в объятьях Кетла. Об его глазах. И о том, что она не может видеть в нем старика. Какой он старик… Он выглядит моложе Артура. Артур – бледная сатира на мужчину по сравнению с ним.

Уж лучше б он был стариком – по-земному. Этаким мудрым, слабым и дряблым. И вообще, она больше не может думать о его возрасте. Потому что следом за этими мыслями уже крадутся другие, обжигая ее холодом и обидой. С каким ужасом он отскочил от нее, с каким отвращением отдернулся, когда она… неужели она собиралась поцеловать его? Она не собиралась! Ничего подобного в ее глазах не было. И, если он что-то увидел в ее цветах, то надо сказать ему… Точнее, ничего говорить нельзя, и она не обязана…

Пат с горечью усмехнулась: вообще-то, дора следовало пожалеть. Если уж их традиции запрещают дотрагиваться до руки, то каково ему пришлось, бедняге, сейчас? Наверное, для него это верх неприличия. А уж ее белая кожа… Как же он это вытерпел! И с чего он бросился защищать ее, если даже руки подавать не хотел, чтобы не нарушить своих традиций? А потом пришлось еще и лечить. Интересно, когда лечат, прикасаться, видимо, можно?

Она решительно встала с камня и быстрым шагом вернулась в пещеру. Дор сидел в прежней позе, только босиком, его плетеная обувь стояла рядом. Он даже не открыл глаза при ее появлении. Чего-то не хватало Патрисии при взгляде на него… Ах, да. Она снова не видит его цветов. Теперь она знает, как это: видеть одновременно и обычным, и истинным взглядом. Словно физическое тело становится окутано светящейся сферой, наполненной цветом, и этот второй силуэт колеблется и слегка выходит за контуры фигуры. Пат присмотрелась, прищурилась – нет, больше не получается.

Несколько секунд она смотрела на Кетла. Почувствовав ее взгляд, тот открыл глаза и встал на ноги.

– Теперь все в порядке, – спокойно сообщил он.

– То есть как? – не поняла она. – Но у тебя же все кости в ноге переломаны!

– Все в порядке, – ответил он с той же интонацией.

– Я не верю. Покажи, – потребовала она.

Его лицо перестало напоминать маску, мимика вернулась, но что-то в нем изменилось. Усмехнувшись, Кетл приподнял штанину и пошевелил ступней. Никаких синяков или иных следов ранения не было. Дор встал, не обуваясь, и принялся изучать искалеченную арку, прощупывал камень, что-то шептал, а потом удовлетворенно отступил. Однако Пат снова увидела его сзади.

– Твоя спина! Ее надо обработать. И на шее и голове тоже кровь!

– Не стоит.

– А я говорю, надо. Давай свою воду – которой ты промывал мою рану. И снимай это. У тебя есть чистая рубашка?

– Паттл Иcия, – твердо сказал дор, – мы должны поговорить.

– Но как же…

– Пожалуйста, выйди наружу и подожди. Я пока переоденусь и сам обработаю свои раны.

– Но ты же не сможешь…

Она прервалась на полуслове, по выражению его лица поняв, что спор бесполезен. Впрочем, в его лице по-прежнему что-то было не так.

– Мы пойдем в сад, мне надо проверить, что стало с деревьями.

Она обиженно отвернулась, потом резко повернулась снова, чтобы спросить, как они попадут в сад, и вдруг поняла, в чем дело. Разговаривая с ней, Кетл больше не смотрел ей в глаза.

***

– Но я не могу ходить там одна! – капризно заявила Патрисия, когда дор, выйдя наружу, предложил ей спуститься через пещеру и встретиться внизу.

– Почему? Ты же имеешь светильник.

Сам он, не теряя времени, собрался лезть по лианам.

– А вдруг там теперь завал!

– Тогда ты вернешься и позовешь меня прямо.

– А если я заблужусь? Или снова начнет трясти?

– Горы уже сказали нам все, что могли.

– Но я… я боюсь!

– Я не вижу страха в твоих цветах. Скажи, все земляне обманывают друг друга или это побеги только твоего ствола?

В глаза он ей, видите ли, не смотрит, а цвета ее видит! Патрисия смутилась.

– Ну конечно! – заявила она. – Я и забыла, что за мною подглядывают и знают все, что я чувствую! Надо научиться притворяться, как вы. Значит, вы тоже лжете, просто хорошо маскируетесь?

– Илле не лгут. Если постоянно лгать, изменится основной цвет, а его уже скрыть нельзя и исправить почти невозможно. Если ты хочешь, чтобы я пошел с тобой длинной дорогой, то почему бы тебе просто не попросить?

На это у нее имелось несколько ответов, но Пат предпочла промолчать.

– Вечером, – сказал он, когда они спускались вместе, а Пат подсвечивала себе дорогу фонариком, – сюда долетят светляки, которых я призвал для тебя утром. И ты сможешь отключить светильник и поберечь его ресурс.

– Чудесно. А что, вообще, происходит? Я про землетрясение! Часто у вас тут такое бывает? Можно ли тут оставаться? И как там остальные, внизу?

– Паттл Исия, на какой из этих вопросов ты хочешь получить ответ первым?

Ну и зануда же этот дор! Все-таки он старикашка, это чувствуется по характеру. Да еще высокомерный. Ведет себя как ни в чем ни бывало, словно тучка всего лишь прикрыла солнышко. Она резко перевела на него фонарик, словно хотела найти, где он. Кетл от неожиданности остановился.

– Мы живем в горах восемь лет, – ответил он, не дождавшись ее комментариев. – За эти годы это случилось впервые. Я связался с Теаюригом – они ощутили лишь небольшие колебания в земной коре. Я ответил на два твоих вопроса из трех.

– Вот еще один: и что все это значит? – Патрисия, опомнившись, опустила фонарик, и направила под ноги. – Что хотели сказать твои горы? Мы что, чем-то им не угодили?

– Пожалуйста, пойдем в сад, – только и сказал, вздохнув, Кетл.

Они снова двинулись вниз. Ее ужасно вымотал этот день, и она то и дело спотыкалась, но помощи он не предлагал. Как же, его ведь надо просить! Не дождется.

– Ты хотела узнать, почему Силы разговаривали с нами через горы, – начал он, когда Пат уже отчаялась ждать ответа. – Силы сами выбирают язык, на котором говорят с разумными. А что они хотели сказать нам, это еще предстоит понять.

Он помолчал.

– Еще ты спросила, не опасно ли нам оставаться в этом жилище. Паттл Исия, если Силы хотят что-то сказать, они все равно скажут, где бы мы не находились. Поэтому мне нет смысла покидать свой дом.

– Тебе? То есть… то есть…

Она даже задохнулась.

– Вот оно что… Я поняла: Силы хотят, чтобы вы выдворили меня обратно! Землянка должна покинуть горы, да?

Патрисия сама не знала, чем она так возмущена – ведь еще недавно жаловалась на то, что ее держат в плену. Ну разве что тем, что Силам тоже плевать на опасности, которым она подвергнется внизу. То, что она еще недавно не желала признавать за Силами, а тем более за горами, умения разговаривать, Пат решила оставить за скобками. С волками выть – ну и так далее…

– Нет, я этого не слышу, – твердо сказал Кетл.

– Значит, чтобы я ушла из пещеры?

– Я не знаю, – мягко сказал он. – Но, возможно, ты сама захочешь уйти.

– Я? И куда же… ну нет, уж мне-то… – сбивчиво начала она и преткнулась.

Они вышли на свет, и Патрисия зажмурилась – яркий свет заходящего Фатаза бил ей прямо в глаза. Сейчас Кетл ради ее безопасности запихнет ее в какую-нибудь яму за шесть километров отсюда. Ну уж дудки!

– Я не знаю, чего хотят силы, – затараторила она, – а я не собираюсь в другую пещеру и, тем более, вниз, я привыкла здесь, я не могу одна, и не могу с чужими! Ну то есть к тебе я уже привыкла, – сбивчиво добавила она и покраснела.

И он опять видит ее цвета, нет, это просто нечестно.

– Паттл Исия, когда ты могла успеть привыкнуть? – бесстрастно произнес он. – Как я и говорил, нам предстоит разговор, и тогда твои реки потекут по тому руслу, которое ты выберешь.

Эта фраза ее сильно встревожила. Как и то, что он по-прежнему не глядел на нее, а рассматривал сад.

– А выбирать буду я? – прищурилась она.

– Это сложный вопрос, и ответ на него мы попробуем услышать вместе. Пока мы спустимся в сад. Надеюсь, деревья не пострадали.

***

Немного приободрившись, Пат принялась помогать Кетлу. Вдвоем они осмотрели каждое дерево вблизи скалы – некоторых из них все-таки покалечило. У тех, которые росли ближе к пещере, камнями отбило ветки, а одно дерево расщепило, но до конца оно не сломалось. Пока дор лечил, Патрисия по его поручению подбирала поломанные ветки – почему-то все они были белыми, – и собирала в корзину упавшие плоды.

Закончив с этой работой и не желая ему мешать, она прошлась вглубь сада, обнаружив там деревья с совсем другими плодами, узкими, сочного фиолетового цвета.

– А почему мы не собираем эти? – спросила она у Кетла, вернувшись к нему и указывая на дальние деревья.

– Мы соберем их завтра, и погрузим в куори плоды разных деревьев, чтобы отправить их вниз.

Он уже закончил лечение, и теперь печально стоял возле странного дерева с белым стволом без плодов и без листьев. Пат заметила, что все подобранные ею ветки лежали теперь у его подножия.

Она вдруг снова увидела цвета Кетла – все тот же темно-зеленый, очень сгустившийся фиолетовый и тоскливо-бежевый по краям.

– Ой, я снова вижу твои цвета… – невольно вырвалось у нее.

– Снова?

– Я уже видела их сегодня, после землетрясения.

– Ты снова видишь истинную суть вещей? – удивился он, отрывая грустный взгляд от дерева и впервые посмотрев ей в глаза.

– Ой, нет… кажется, только твои цвета, а больше ничего – ни неба, ни скал… Только они у тебя не такие, как сначала… они как будто меняются – это и есть эмоции? Были яркие-яркие, а теперь… Но что ты сделал сейчас? Уже снова не вижу…

Кетл молчал. Он снова смотрел на дерево, и она видела, что он сильно подавлен.

– Что с этим деревом? – спросила Патрисия.

– Оно умерло, – кратко ответил дор и отошел к скале.

Она неуверенно последовала за ним.

– Что ты станешь с ним делать?

– Ничего. Я обрежу все ветки и плоды и сожгу их. А дерево со временем станет полым внутри и превратится в труху.

– А до этого оно будет стоять тут? А почему бы не спилить его и не использовать?

– Использовать умершее дерево? – дор посмотрел на нее в ужасе.

– Ну… вы ведь делаете деревянную мебель или, к примеру, лодки? У вас не рубят для этого деревья?

– Только красные люди убивают деревья, – нахмурился Кетл. – Разве нельзя лодку просто слепить? Надо только вырастить очень большой орех. А раньше мы делали лодки вторичными, как куори, на специальных фабриках.

– Подожди, – вспомнила Пат. – Я была в доме невесты Стара. У них там все сделано из дерева. А ты говоришь, деревья не рубят.

– Но разве эти деревья мертвы? – удивился Кетл. – Если бы хоть одно дерево умерло, никто не стал бы жить в таком доме, а вырастил бы себе новый. Когда женщины предали нас, многие недорощенные дома, еще требующие силы и знаний илле, умерли, и женщины их покинули и переселились в земные лачуги, потому что не смогли бы вырастить себе новый дом. Креза говорят, внизу почти не осталось живых домов. Ты рассказывала о доме, который очень давно вырастил Неллерен – в нем ведь живут его дочь и жена. Разве ты видела в этом доме белое дерево?

– Белое?

– Да, мертвого цвета, такого, как у этого дерева и этих веток. Такого как твоя кожа.

***

Ах, вот оно что… Вот почему их так отталкивает цвет ее кожи! Он для них отдает мертвечиной. Пат даже не знала, что чувствует. Она отвернулась от Кетла и отошла к мертвому дереву. Встала возле него и положила руку ему на ствол. Да, сходство очевидно, тот же бледный беловато-розовый оттенок, рука почти слилась со стволом.

Она погладила дерево.

– Бедняга, – сказала она ему. – Теперь тебя тоже никто здесь не любит.

А потом резко обернулась к Кетлу.

– Ты собирался поговорить со мной, о чем? – жестко сказала она. – Может, пора рассказать мне, что решил ваш Лайдер?

– Давно пора, Паттл Исия, – устало ответил дор. – Но ты продолжала задавать вопросы и получать знания. А сейчас злишься на меня за что-то.

– А, так это я, значит… – задохнулась от возмущения она. – А по-моему, это с тобой что-то не то!

– Ты стала плохо говорить на илините, – констатировал Кетл. – Только переводишь свои земные слова, но они не содержат мысли. Ты защищаешься, хотя на тебя не нападают, почему?

Она враждебно уставилась на него, но он смотрел в пол. Потом просто сел на траву по-турецки, и ей пришлось опуститься и сесть напротив него, подложив под себя ноги. Она нарочно устроилась как можно ближе к мертвому дереву. На миг ей показалось, что она снова видит цвета Кетла – все тот же темно-зеленый где-то посередине груди, но это быстро исчезло.

– Я расскажу тебе о решении Лайдера. Это решение направляет общие воды в чуждое мне русло, но именно я должен донести его до тебя.

– То есть ты с ним не согласен? – уточнила Пат.

– Здесь важно твое согласие, а не мое. Лайдер решил просить тебя – именно просить – помочь сохранить Дар.

Патрисия вытаращила глаза: как она может помочь сохранить то, чем она даже не обладает?

– Ты не можешь покинуть горы, и твои воды теперь вливаются в воды илле. Сейчас ты находишься в детородном возрасте, и твой период огня, как полагает Лайдер, еще не миновал. Ты еще можешь создать семью, и Лайдер хочет попросить тебя направить свои мысли в это русло как можно быстрее. Лайдер признал тебя достойной носить ребенка илле, а твою физиологию – готовой к процессу вынашивания. Лайдер полагает, что рожденный ребенок продлит род илле и переймет Дар, если это будет мальчик, и оставит возможность для брака младшему из наших сыновей, если это будет девочка.

Пораженная, Патрисия смотрела на него во все глаза, но Кетл по-прежнему не глядел на нее. То есть что – Лайдер хочет женить его на ней, а он против? Нет, конечно, она не собирается за него замуж, но так откровенно ее отвергнуть!

– Ну а ты был, конечно же, против, но согласился с решением Лайдера? Большое самопожертвование, – яда в ее голосе было столько, что он невольно поднял на нее удивленный взгляд.

– Против были я и Кеунвен. Если ты хочешь знать, почему, я открою тебе. Я полагал, что такого рода желания не могут возникнуть по чьей-либо просьбе, даже если это важно для целого народа или планеты. И еще… Мне стыдно признаваться в этом, но я не индиго, и мне было важно, чтобы ты продолжила пребывать рядом со мной и обмениваться знаниями. Я хотел больше узнать о землянах, что будет невозможно, когда ты уйдешь к мужу. Есть и другие причины. Мне казалось, я слышу голос Сил, которые говорят о возможности иной связи между землянами и илле. Цветы плодового дерева можно использовать в пищу, но гораздо большее благо любоваться ими в саду. Я не думаю, что использование твоего чрева – это то, ради чего ты послана Силами. Но, возможно, я ошибался. Я не знаю, что хотели сказать Силы сегодня, но, должно быть, они указали мне на мой эгоизм. Если ты покинешь меня ради своего блага, то, возможно… – тут он запнулся и довольно долго молчал, а потом сделал усилие и продолжил:

– Возможно, это будет и ради моего блага тоже.

Так, стоп. До нее начало доходить. То есть она должна выйти замуж за кого-то другого? А он, наоборот, не хочет ее отпускать? Правда, по каким-то своим высокоумным причинам, но хотя бы не так обидно. И как она забыла… если он считается стариком, то для подобных целей не годен. В этом месте ей следовало испытать злорадство вместо досады.

– Теперь я буду говорить от себя, – продолжил дор Кетлерен. – Я должен узнать, чего ты желаешь сама. Если твои реки текут туда же, куда и воды Лайдера, то я приму ваше решение как благо для всех. Если ты не захочешь вступать в брак с илле, я буду помогать тебе и противостоять Лайдеру.