bannerbannerbanner
полная версияЗивелеос. Книга первая

Евгений Николаевич Бузни
Зивелеос. Книга первая

Полная версия

Зацепки не цепляются

Майор Скориков приехал в редакцию «Московской невральки», переодевшись в штатскую одежду. Он решил по дружески побеседовать с журналистами.

Редактор Никольский встретил его дружелюбно, предложил выпить чашечку чая. Скориков не отказался, сказав, что располагает временем, и что зашёл, можно сказать, за советом. Он показал редактору газету со статьёй «Кому нужны дети?», которую захватил с собой. Редактор в ответ улыбнулся:

– Приятно, что вы читаете нашу газету. Это несколько удивительно, учитывая то, что тираж у неё теперь весьма незначительный, всего каких-то полмиллиона экземпляров, половина из которых распространяется в других городах страны. А что такое, скажем, двести тысяч на десять миллионов населения? Ерунда, в сравнении с многомиллионными тиражами в прежнее время, когда наша газета была почти в каждой квартире. И дело ведь не в отсутствии популярности, а в недостатке средств, причём не у нас, а у потенциального читателя. Мы ведь пишем для бедной части населения. Олигархи и их приспешники нашу газету на дух не переносят. А у рабочего человека с мизерной зарплатой не хватает денег не только на газету, но и на пакет молока, который, правда, в десять раз, а то и больше, дороже одного номера нашей газеты. Мы продаём нашу газету очень дёшево, чтоб каждый мог её купить.

Майор согласно кивал головой и аккуратно, чтоб казаться интеллигентным человеком без шума отпивал горячий чай из чашки.

– А кто же написал эту статью о детях? – поинтересовался он, дождавшись окончания длинной речи редактора. – Хорошо, хлёстко написана. Берёт за душу читателя. Никому нет сегодня дела до беспризорников. Но понять государство можно. Откуда у него деньги, чтобы всех голодных накормить?

– Понять-то можно, да согласиться с таким положением никак нельзя. Раньше справлялись с управлением так, что бездомных не было. А сейчас? Не можешь управлять, так отдай власть тем, кто справится. Разве можно экспериментировать на народе?

Редактор внимательно посмотрел на майора и решил поменять тему разговора:

– Прошу извинить за отступление. О политике поговорим в другой раз. У меня, к сожалению, не так много времени для беседы. Готовим очередной номер.

– Да-да, понимаю. Не стану вас отвлекать философствованиями, но нас интересует автор статьи. Хотелось бы узнать кое-что об описываемых им детях.

– Вообще-то мы псевдонимы не разглашаем.

– Да, но в статье ничего криминального нет. Никто привлекать к ответственности не будет. К чему пользоваться псевдонимом. Я, откровенно говоря, просто не понимаю.

– Да всё не так сложно, – ответил редактор. – Дело не в боязни ответственности. Просто наши сотрудники часто публикуют свои материалы. Иной раз в одном номере оказывается даже два материала одного автора, если он плодовит и хорошо пишет. А читатель не всегда любит, чтобы мелькали одни и те же имена авторов. Одни завидуют, другие, которые сами пишут, но не очень хорошо для нашей газеты, требуют, чтобы их публиковали вместо того, кто слишком часто появляется в газете. Вот и пользуемся псевдонимами.

– Вон оно что. А я и не знал о такой системе.

– У вас и работа другая. Псевдонимы это наша специфика, писательская. Что же касается интересующей вас статьи, то написал её Самолётов. Можете с ним побеседовать. Он сейчас в редакции. А я с вашего позволения займусь своими делами.

Майор Скориков нутром чувствовал, что автор статьи тот самый Николай, с которым он уже встречался. Судьба так и сталкивала их вместе. Редактор подтвердил предчувствия. Входя в кабинет, на дверях которого была табличка с несколькими фамилиями, в числе которых была и «Н.С.Самолётов», офицер ФСБ радостно протянул руку Николаю, оказавшемуся единственным в комнате:

– Приветствую вас, старый знакомый! Не ожидали скорой встречи? А я к вам за помощью.

Николай тоже улыбнулся навстречу гостю и, поздоровавшись, предложил выпить кофейку. Майор отказался, сообщив, что только что пил чай у главного в кабинете, и перешёл к цели своего визита.

– Не могли бы вы, Николай Степанович, рассказать мне, где и когда вы познакомились с малышом на снимке вашей газеты? Он куда-то пропал. Нас интересует, куда он подевался?

– Странно, что прежде им никто не интересовался, – мрачным тоном сказал Николай. – Его несколько раз пытались вернуть домой, где мальчонку пьяные родители не хотели видеть и избивали, что заставляло его убегать снова.

– Об этом мы прочли в вашем репортаже, – прервал Николая майор. – Всё это грустно. Однако последнее время такие подростки исчезли из города. Их не видно роющимися на свалках, нет в подвалах, откуда их невозможно было изгнать, но и к родителям, у которых они были, дети не вернулись. Вот в чём вопрос. Где они сейчас? Может, какой-то маньяк убивает их? Может, банда собирает их и продаёт, не дай бог, куда-то? Да мало ли что может ещё с ними случиться?

– Вы, несомненно, правы, товарищ майор. В сегодняшнем мире с ними может произойти всё, что угодно. А главное, из таких беспризорников вырастают преступники, которые, в сущности, ими не хотят становиться. Вы согласны?

– На сто процентов согласен.

–Так почему же вы не пришли к этим детям раньше? Что вы для них приготовили сейчас? Ну, допустим, вы найдёте их, и что? Куда вы направите сотни детей, исчезнувших почему-то из города?

Майор ощутил опять холодок внутри тела. Ему показалось, что он вот-вот решит задачу. Нет, это как на охоте, когда видишь сидящего на ветке тетерева и хочешь выстрелить, но ружьё ещё не поднято. Тогда и холодеешь от мысли, что птица сорвётся и улетит от неосторожного твоего движения, а потому медленно, очень медленно начинаешь поднимать ствол, пока цель не попадёт на мушку. Только тогда спускаешь курок, и холод сменяется пожаром бурной радости при виде падающей на земь дичи.

– А вы, Николай Степанович, как я понимаю, знаете, где эти дети? – осторожно, как бы смеясь, задал свой вопрос Скориков.

О, как же ему хотелось тут же услышать «Конечно, знаю», но прозвучало совсем другое:

– Что вы, товарищ майор! Тот факт, что я написал статью о беспризорных, ещё не говорит о том, что я смог приютить их у себя на квартире, которая, насколько вам известно, состоит из одной комнаты, кухни и ванной, совмещённой с туалетом.

Холодок у Скорикова в желудке прошёл.

– Речь не идёт, Николай Степанович, о нескольких ребятах, которые могли бы поместиться у вас дома. Мы ищем сотни детей. Это большое дело. Помогите нам разобраться. Где вы видели последний раз свою шантрапу?

– Если вы имеете в виду героев моего очерка, то я встречался с ними один раз около месяца тому назад. Поговорил, сфотографировал, и мы разошлись. Так что сомневаюсь, что могу быть полезен вам в этом вопросе.

– Ну а что, эти ребята, не собирались ли они куда-нибудь в путешествие? Они могли поделиться с вами своими планами.

– Думаю, что могли, если бы они собирались прихватить меня с собой. А так, не удостоили доверием. Но позвольте спросить и вас, товарищ майор. Что вы собираетесь теперь делать? Если с детьми что-то стряслось, то как им можно помочь? Не следует ли нам обратиться к общественности за помощью? Ваше мнение очень ценно для читателей и мы завтра же его опубликуем.

Майор догадался, что превращается из следователя в допрашиваемого журналистом и уныло ответил:

– Давайте не будем встречать друг друга вопросами. Я пришёл к вам за помощью, а не давать интервью газете. Но вы мне ничем не помогли, к сожалению. Думаю, что ваша подруга, и та рассказала бы мне больше, чем вы.

– Какую подругу вы имеете в виду, товарищ майор?

– Ту, что помогает вам носить материалы в редакцию, и с которой вы провели приятный вечер, когда в столичном казино некто грабил посетителей. Кстати, мобильный телефон, которым она пользовалась, когда разговаривала с генералом в вашем присутствии, оказался зарегистрированным на ваше имя. Так что мы даже не смогли узнать её домашний адрес.

– Вы мне нравитесь, товарищ майор.

Николай поднялся и подошёл к раскрытому окну. Ворвавшийся внезапно ветер всколыхнул пряди тёмных волос на голове.

– Если вы хотите что-то узнать о Маше, так прямо и спрашивайте, а не стройте свои словесные ловушки и всяческие приколы, как принято говорить сегодня. Впрочем, это молодёжная терминология и вам может быть неизвестной. Мы с Машей познакомились не так давно, чтобы я мог назвать её своей подругой. Мы бываем иногда вместе. Однако сейчас она уехала на дачу своей подруги месяца на два писать научную работу.

– Она разве учёный?

– Да, представьте себе, молодой кандидат наук. Занимается вопросами биоинженерии и далека от воспитания детей, так что вряд ли помогла бы вам в поисках несовершеннолетних.

Скориков понял, что дальнейший разговор не имеет смысла. Ни одна зацепка не сработала. Он вежливо попрощался и вышел.

Ограбление без сенсации

Борис Анатольевич возвратился домой, как всегда поздно. Свернув с Тверского бульвара направо, машина миновала будку постового и подъехала к подъезду. Борис Анатольевич махнул разрешающим жестом руки водителю, отпуская его домой, кивнул небрежно дежурному вахтёру и прошёл в лифт. Семья сегодня была на даче, так что ожидался только отдых без лишних разговоров, без вечера вопросов и ответов. Выйдя на восьмом этаже, достал из кармана ключи, Сообщил в домофон охране, чтоб сняли сигнализацию, открыл дверь и затылком почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянулся и обмер от страха. За спиной стоял Зивелеос.

– Прошу вас, – сказал он негромким голосом и, двинувшись вперёд, втолкнул какой-то непонятной силой хозяина в квартиру.

Борису Анатольевичу не надо было объяснять, что будет дальше. Он успел познакомиться со способностями Зивелеоса в казино. Однако месячное отсутствие сведений о появлении Зивелеоса где-либо постепенно успокаивало.

В городе возобновились денежные ночные забавы в казино. Правда, введены были новые правила. Играли не на наличные, а по записи с предъявлением кредитных пластиковых карточек крупнейших банков страны. Рассчитывались и чеками. На столе вокруг рулетки или возле карточных игроков могли быть только фишки и листы бумаги, на которых писались ставки. Система несколько усложнилась, но все скоро стали привыкать к новому. Были бы реально деньги на счету, а как их тратить, дело техники.

 

Аналогичные изменения происходили в ночных барах, в крупных дорогих ресторанах. Те, кто могли расплачиваться карточками, садились в отдельных залах. Наличники, так стали называть тех, кто имел только наличные, предупреждались, что риск не исключён, и усаживались за другими столиками, поближе к выходу. Идея заключалась в том, что, если Зивелеос появится, то пусть себе грабит мелочёвку, а настоящие носители денег, останутся в стороне.

Словом, меры кое-какие на случай ограбления принимались. Не знали только, как избежать встречи с Зивелеосом и каким способом с ним бороться. Ни в одном банке он так и не появился. Многие решили, что такое серьёзное заведение, как банк, ему просто не по зубам. А когда заметили, что он вообще нигде не появляется и ничем себя не обозначает больше, то начинали подумывать, что на самом деле был какой-то фокус, который не так легко повторить. А находились и такие, что утверждали будто Зивелеос давно пойман, но правительство не хочет об этом говорить, пока не выудит у него все секреты. Другие догадались даже до того, что ФСБ хочет использовать Зивелеоса в своих целях для работы за рубежом, и потому о нём замалчивается всякая информация.

Последней точки зрения придерживался и Борис Анатольевич до того самого момента, как он увидел ненавистную личность за своей спиной, что вызвало неожиданно аллергическое состояние безвольности. Ему не хотелось умирать.

Он прошёл впереди Зивелеоса через большую прихожую, вошёл в зал для приёма гостей и остановился у дивана, обернувшись и вопросительно глядя на массивную фигуру в знакомой уже ему шляпе, очках, чёрном костюме и кожаных перчатках.

– Садитесь, – скомандовал Зивелеос.

Борис Анатольевич покраснел от страха. Его веснушчатое лицо стало почти таким же рыжим как волосы на голове. Он сел.

– Я вас долго не задержу, – успокоительным тоном сказал Зивелеос. Откройте, пожалуйста, ваш сейф и достаньте деньги.

– У меня нет здесь сейфа, – пролепетал Борис Анатольевич, начиная дрожать всем телом.

– Это странно слышать, но не имеет значения. Достаньте деньги оттуда, где они лежат.

Борис Анатольевич хоть и испугался, но заметил, что голос Зивелеоса не громыхал, как в казино, однако догадаться, был ли он настоящим голосом его владельца, или всё же изменён усилителями, не представлялось возможным. Звук продолжал быть каким-то металлическим. Но не это сейчас было важно. Человек, которому подчинялось почти всё в стране, человек облечённый не только властью, но и денежным могуществом короля, способного всё и всех купить, вдруг оказался в подчинении неизвестно кого. В это невозможно было поверить, но и не верить было нельзя.

На Бориса Анатольевича смотрели огромные очки, за специфическими стёклами которых, трудно было разглядеть, какого цвета и каких размеров были реальные глаза человека. Однако от них исходил приказ, исполнять который никак не хотелось.

– Я не держу дома денег, – вяло промямлил он.

– В таком случае я не буду с вами церемониться, уж поверьте. Найду всё сам, но вас при этом в живых не будет, как вам ни жаль. У меня есть постановление о ликвидации вас, как личность, ограбившую народ.

– Я никого не грабил.

– В таком случае, не объясните ли вы мне, как простой научный сотрудник заштатного научно-исследовательского института с окладом в пересчёте на сегодняшний день не более ста долларов смог превратиться честным путём в магната с состоянием в миллион раз превышающим среднемесячный оклад простого рабочего? Я существенно снизил ваше действительное денежное состояние, но это для простоты расчётов. Всё, что я сказал, у меня записано в постановлении о необходимости прекращения вашего существования на земле. Так что вам полезно думать сейчас не о том, как спасти деньги, а о том, как вернуться в жизнь. Считайте, что у вас её уже отобрали. У меня есть некоторые условия, на которых я могу вернуть вас к жизни, но об этом несколько позже. Показывайте ваши деньги.

При последних словах Зивелеос достал откуда-то чёрную трубочку и направил её на изящную хрустальную вазу, украшавшую собой журнальный столик из толстого стекла на массивной чёрной ноге – ваза, жалобно звякнув, рассыпалась на мелкие кусочки.

Борис Анатольевич не стал спорить, а направился прямо в свой кабинет в сопровождении Зивелеоса. Подойдя к широкому письменному столу с японским компьютером и необычно красиво инкрустированным письменным прибором, включающим часы, калькулятор и даже миниатюрный монитор для наблюдения за происходящим в квартире, Борис Анатольевич нажал кнопку под крышкой стола, и правая его тумба плавно развернулась. Нажатие другой кнопки с внутренней стороны тумбы автоматически выдвинуло потайной ящик в самом низу тумбы. В ящике лежал небольшой чемоданчик обычного серого цвета, который в быту привыкли называть дипломатом.

– Здесь миллион долларов, – сказал Борис Анатольевич и положил дипломат на стол.

– Приятно слышать, – ответил Зивелеос, – но откройте его.

Дрожащие руки никак не могли набрать правильно номерной код, но справились-таки, и чемоданчик раскрылся. В нём ровными рядами лежали пачки сто долларовых купюр.

– Раскройте, пожалуйста, одну из пачек, Борис Анатольевич. Я должен убедиться, не подсовываете ли вы мне куклу, как вам доводилось делать это в бытность ломалой. Как вы понимаете, мне и это известно.

Один из виднейших бизнесменов страны покрылся потом. Так и казалось, что он буквально весь стал намокать. Струи пота побежали по всему лицу.

– Вы не смущайтесь, – продолжал Зивелеос. – Мы ведь не на публике. Хотя и она скоро всё о вас узнает. Так что пока давайте-ка мне настоящие деньги, а не это, извините за выражение, фуфло. Я сразу понял, что вы мне будете подсовывать то, что у вас припрятано на случай появления рэкета или чего-то похожего. Я другой человек. Мне нужны деньги для праведного дела. Так что раскошеливайтесь и поживее.

Борис Анатольевич нажал другую кнопку под столом. Тяжёлая правая тумба с трудом стала отъезжать, открывая металлическую дверцу сейфа.

– Вот это другое дело, сказал Зивелеос, – наблюдая, как руки хозяина, хоть и дрожа, но привычными движениями набирают нужный код.

В сейфе оказалось много больше пачек долларов. Зивелеос спокойно перевернул серый дипломат с пачками бумаг, которые только сверху имели настоящие долларовые купюры, и приказал уложить аккуратно настоящие доллары. После заполнения серого дипломата Зивелеос потребовал принести ещё дипломат. Вскоре и этот был заполнен.

– Теперь вот что, Борис Анатольевич, – проговорил Зивелеос, поставив дипломаты рядом с собой, – я догадываюсь, что вы попытаетесь завтра же удрать за границу. Это ваше дело. Однако перед отъездом вы зайдёте к себе в офис и осуществите перечисление четырёхсот миллионов рублей по сто миллионов каждый перевод на четыре счёта, которые я положил вам на стол.

– Это очень много, – возмутился вдруг Рыжий бизнесмен. – Я дал вам гораздо больше наличными.

– Да, я ошибся, – согласился Зивелеос. – Вы перечислите по двести миллионов на каждый счёт. И в ваших интересах ни с кем не делиться о моём визите. Деньги вы переводите в порядке оказания шефской помощи на благотворительные цели. Пусть хоть это немного очистит вашу грязную совесть, которую до сих пор вы пытались обелить лишь благостными речами. Если случится так, что вы не согласитесь с моими условиями, завтрашний вечер вам не придётся встречать на этой земле. В качестве напоминания оставляю вам и постановление, подписанное мною, о ликвидации вас за ограбление народных масс в особо крупном масштабе. Оно будет опубликовано в газетах вместо некролога о вашей кончине. Советую не доводить до такой крайней меры.

Зивелеос положил на стол конверт, взял оба дипломата под мышку, подошёл к окну, за которым синело ночное небо, распахнул створки окна, легко поднялся над полом, затем вдруг окутался белым дымом, и это облако, напоминавшее собой туман, вылетело из окна. Борис Анатольевич рухнул в изнеможении на кресло у стола.

Что делать, если делать нечего?

Первой мыслью Рыжаковского, когда он пришёл в себя после исчезновения Зивелеоса, было желание не медля ни минуты бежать за границу. Но эту мысль в ту же секунду отогнала другая, более здравая: "Как бежать, если этот сверх человек может поймать в любом месте?" Не надо было быть большим мудрецом, чтобы догадаться, что летающий человек догонит повсюду. А Борис Анатольевич мудрецом слыл давно. Мастером спекуляций его в глаза не называли, но считали таковым все, с кем приходилось делиться кусками нелегально схваченного пирога.

Делиться. Вот подходящее слово. Почему он, всемогущий Рыжаковский, который делился со всеми на пути к финансовому могуществу, должен теперь один отвечать за содеянное перед неизвестно кем? Да и как отвечать? Пришёл, ограбил, потребовал перечислить восемьсот миллионов рублей на чьи-то счета. Сумма для Рыжаковского не такая уж и большая, но заметная, а главное, что своя. Впрочем, почему своя? Можно перевести деньги компании, за которые отвечают все директора. Показать им постановление и объяснить ситуацию.

Тут Борис Анатольевич мысленно охнул. Показывать постановление этого летающего типа ни в коем случае никому нельзя. Ясное дело, что все коллеги по тёмному бизнесу знают, как продавались машины, и куда шли основные доходы, минуя государственную казну, как продавались ваучеры, по которым почти никто ничего не получил, как почти бесплатно приватизировались предприятия, давшие баснословные прибыли новым владельцам. Да, коллеги знают, что было время, когда действовало одно правило: кто смел, тот и съел. Что теперь-то говорить и размахивать лозунгами? Он, Борис Анатольевич, успел много, но обсуждать детали даже с коллегами и сегодня не хочется. В мире чёрного бизнеса все волки. Подставь только локоть – и голову отгрызут.

Однако теперь нужна их помощь, иначе завтра для него всё может кончиться самым печальным образом. Позвонить президенту? Нет, рано. Он спросит, с кем ещё советовался, что они предлагают? Связаться с главой администрации? Но кто знает, не их ли рук дело? Почему этот Зивелеос явился именно к нему – Рыжаковскому, а не к Абрамкину, у которого ничуть не меньше капиталы? Кстати, может, с ним переговорить? А вдруг это его наводка? Нельзя исключить, что именно он хочет ослабить своего конкурента. И с Утинским говорить не стоит.

Фамилии мелькали в голове Рыжаковского одна за другой. Все отвергались, как ненадёжные. Паникуя, он решил всё-таки позвонить.

Набрав номер, услышал в трубке заспанный недовольный голос генерала:

– Казёнкин слушает.

Рыжаков неожиданно растерялся, сомневаясь в том, что принял правильное решение, но нужно было отвечать и он пролепетал дрожащим голосом:

– Алексей Фомич, простите ради бога, это Борис Анатольевич беспокоит. Не могли бы вы срочно ко мне подъехать? Дело очень важное.

– Да ведь я уже не у дел, дорогой мой, вы что, забыли? – Казёнкин сказал почти ласково, не зная возмущаться ему по поводу ночного обращения к нему или радоваться.

– Ах ты, чёрт! – вырвалось у Рыжаковского. – Со страха вылетело из головы. "Но так даже лучше, – подумал он, – старый конь борозды не портит," – и сказал вслух генералу: – Извините, Алексей Фомич, но по старой дружбе. Тут ведь недалеко. Вопрос жизни, честное слово.

Генерал понял, что по телефону Рыжаковский не станет говорить о причине звонка, которая, по-видимому, должна быть серьёзной. Недовольно крякнув, начал одеваться, молча выслушивая возмущённое ворчание жены по поводу того, что и в отставке не дают покоя.

Ночной звонок генералу Казёнкину был зафиксирован, и офицер спецсвязи немедленно доложил о нём помощнику генерала Дотошкина, а тот, не смотря на ночное время, позвонил шефу домой.

– Он согласился ехать к Рыжаковскому?

– Да, полагаю, что уже выезжает.

– Запишите беседу и в случае срочности звоните мне, – последовал приказ.

– Слушаюсь!

Казёнкин хотел войти к старому приятелю с улыбкой, чтобы подбодрить и утешить, но, увидев, как дрожат большие руки финансового магната, перепугался сам и тут же спросил:

– Ну что стряслось? Докладывай!

При встречах наедине или в дружеских попойках они часто переходили на ты.

– Меня обчистил этот…

Рыжаковский не сказал, кто, но генерал сразу понял.

– А что, он был у тебя?

– Да, вот прямо перед моим звонкой тебе.

– Кошмар. Это просто кошмар. Как он сюда попал? Кто видел?

 

– Я не знаю. Как он улетел, сразу позвонил тебе.

– Ты видел сам, как он улетал и прилетал?

– Как улетал, видел, как прилетел – нет.

– Сколько прошло времени?

– Думаю, пол часа.

Генерал думал несколько секунд. В голову пришла одна мысль,      которую

хотелось тут же проверить.

– Дай-ка я позвоню в одно место.

– Подожди, ничего не предпринимай, – испугался Рыжаковский.

– 

Да нет, я только уточню одну вещь.

Он набрал номер справочной спецсвязи и попросил телефон Самолётова. Набрав полученный номер, услышал в трубке знакомый голос молодого журналиста:

– Самолётов на проводе. Слушаю вас. – и через небольшую паузу, – Слушаю вас, говорите!

Генерал наложил трубку.

– Этот чёрт на месте. А я грешным делом всё не могу отделаться от мысли, что тот пьянчуга говорил правду, будто видел Зивелеоса возле дома Самолётова. Что ж он мне не даёт всё покоя? Ну ладно, давай расскажи подробно, как это было.

Рыжаковский начал описывать всё, что мог вспомнить, но опуская предложенный им первый дипломат с фальшивыми купюрами. Внимательно слушая рассказ, генерал осмотрел стол со скрытыми кнопками сейфа, обнаружил и кнопку левого сейфа, о котором умолчал рассказчик. Нажав её, Казёнкин вскоре увидел потайной ящичек, спросил, почему Борис не показал Зивелеосу этот маленький тайник вместо большого сейфа.

Пришлось Рыжаковскому сознаться, что так и сделал сначала. Генерал рассердился:

– Пойми, Борис, сейчас не время играть в жмурки. Зивелеос – это очень серьёзно. Чтобы найти способ, как с ним бороться, нужно знать всё и даже самые мелкие подробности. Иной раз мелкая деталь может оказаться важнее самых, казалось бы, больших, на первый взгляд, – подчеркнул он. – Почему, например, ему всё известно о твоём прошлом? Это говорит о том, что он хорошо осведомлённый человек.

Генерал подошёл к окну, остававшееся открытым. Осмотрел раму и створки.

– Он был в перчатках?

– Да, как и в первый раз.

– Ну, естественно. Ты пойми, – продолжал увещевать Рыжаковского Казёнкин, – Зивелеос может появиться у каждого из нас в любое время. Это сверх опасно для каждого. Мы не можем противостоять ему, если не узнаем, кто это или что это. Он потребует от нас чего угодно, и мы должны будем выполнять.

– Ну и что же тогда нам делать? – обречённым голосом спросил Рыжаковский.

– Не знаю, Боря, честное слово, не знаю. Я ведь тоже не бог, хотя и думал, что был близок к нему, когда почти всё было в моей власти. Только думаю, что утром тебе надо перевести деньги по указанным им адресам. Я постараюсь выяснить сразу же, чьи это данные, кому ты должен помочь.

– Но это восемьсот миллионов рублей! Я не сумасшедший, чтобы так просто их отдавать.

– А жить тебе хочется, дорогой мой? Кроме того, иначе мы не вычислим самого Зивелеоса. Да и своих личных денег в долларах ты, по-моему, потерял сегодня ничуть не меньше. Но это, я уверен, ничто по сравнению с тем, что мы можем ещё потерять, если не остановить это чудовище. Однако давай пока выпьем чего-нибудь, предложил генерал. – На сухую плохо думается, а заснуть сейчас вряд ли удастся.

Рыжаковский достал из бара бутылку коньяка и две рюмки.

– Вот что, как будто что-то вспомнив, – сказал Казёнкин. – Позвоню-ка я сейчас Майору Скорикову. Попрошу по старой дружбе подъехать с инструментами. Пусть осмотрит повнимательнее. Может, какие следы обнаружит.

– Ну звони, если считаешь нужным.

– Думаю, нужно. Однако ему всё говорить не следует. Не тот уровень.

Офицер связи в этот момент прекратил прослушивание и сам позвонил Дотошкину. Но генерал уже не спал. Его только что подняли по другому поводу.

Рейтинг@Mail.ru