Евгений Николаевич Бузни
Зивелеос. Книга первая
Наука грызёт землю
Утром следующего дня все газеты вышли вовремя и за всеми стояли очереди. Хотя, конечно, сфотографировать голубой снаряд, вылетевший из двери ночного клуба, удалось далеко не всем. Этим неудачникам пришлось ограничиться снимками ограждений вокруг клуба, толп любопытных и портретом изумлённого генерала Казёнкина с разведенными в стороны руками. Но на описание того, что имело место быть (фраза взята из современного лексикона), журналисты не поскупились. Если бы все их пространные статьи на эту злободневную тему кто-нибудь догадался собрать вместе (а не исключено, что кто-то догадается), то получилась бы весьма внушительная книга, описывающая во всех красках, как после факельного вылета Зивелеоса в небо буквально через несколько, ну может пятьдесят, секунд шокового состояния журналисты кинулись в клуб, куда их не стали пускать люди пришедшего в себя на несколько секунд раньше генерала Казёнкина, но куда они всё же, в конце концов, проникли.
Мастера точек, запятых и других знаков препинания, которых в давние времена называли мастерами пера, что сегодня явно не подходит, поскольку большинство из них мастеруют теперь на компьютерах, страстно описали переживания упавших на пол не бедных, мягко выражаясь, членов ночного клуба, у которых из-под носа забирались всемогущим Зивелеосом их кровные, награбленные у других, зелёные денежки. Как ни пытались журналисты, но среди потерпевших не нашлось ни одного представителя трудового рабочего, или на худой конец, крестьянского сословия.
Впрочем, тогда им было не до классовых различий и растущей пропасти между имущими и почти неимущими. Всех интересовало, кто же такой и откуда он, этот непонятный Зивелеос. Ряд общественных изданий высказали робкое предположение о том, что это был посланец всевышнего. Эту мысль сейчас же поддержали в духовных храмах, где с самого утра начали служить молебны со словами, что вот он явился посланец господа бога, аки указующий перст, напоминающий каждому о необходимости воздержания от излишеств и пущей потребности в заботе о ближнем, падшем и убогом, вынужденном ходить в лохмотьях и рубище.
Газеты, в названиях которых имелся в виду день сегодняшний, завтрашний или двумя днями после этого, в один голос заявляли, что необходимо потребовать объяснений от учёных людей. Некоторым из видных столпов науки уже успели задать вопросы, но те не успели на них ответить, поскольку не имели пока достаточного материала для исследований, а тем более для каких-то выводов.
Телевидение по всем каналам поминутно демонстрировало кадры вылета голубой гондолы, проносящейся над головами с широко раскрытыми ртами и восторженно следящими за полётом глазами. Теперь вся страна и даже многие за её пределами были свидетелями того, что Зивелеос не выдумка и не чей-то фокус. Нет, ну были, конечно, скептики, которых и съёмки телевидения не убедили. Но они попадались в основном среди тех людей, которые почему-то не забыли, как по тому же телевидению выступали Кашпировские и Глобы и стучали по головам телезрителей с голубых экранов невидимые духи, гадалки и прочие ненаучные элементы, которых идолопоклонно представляли журналисты.
В пространном кабинете Российской академии наук в глубоких кожаных креслах сидели маститые учёные бородатые и без бород, совсем лысые и те, у кого ещё сохранилась кое-какая растительность по краям головы, умные и те, которые считали себя таковыми вопреки противоположному мнению окружающих, словом элита научного мира. Только что в пятый раз просмотрели видеозапись яркого вылета Зивелеоса из ночного клуба и теперь, горячо доказывая свою правоту, экспрессивно жестикулируя руками, говорил видный уфолог Гаданин, сам себя назвавший некогда академиком наук о загадочных и необъяснённых явлениях:
– Господа, в который раз мы с вами убеждаемся в том, что мир наш вступил-таки в контакты с потусторонним миром. Извините, – повернулся он к соседу, интеллигентно толкнувшему его в бок, – я, Никанор Иванович, имею в виду, конечно, не загробный мир, а инопланетный. Все эти летающие тарелки и многочисленные факты сообщений о странных явлениях посещений нашей планеты неопознанными объектами, встречах с некоторыми представителями нашей цивилизации на сугубо индивидуальной основе, не имеющей по этой причине конкретных подтверждений, а потому опровергавшихся наукой, всё это звенья одной цепи, которые мы теперь можем увязать вместе в связи с появлением перед всеми нами очевидного пришельца из космоса, назвавшего себя не случайно, разумеется, вполне космическим именем «Зивелеос».
Вы только вспомните, господа, что у греков был верховный бог Зевс. Сопоставьте имена «Зевс» и Зивелеос». Поразительное созвучие. А у Зевса был славный сын Аполлон, от имени которого идёт Аполлониус – тридцатимильный в диаметре кратер на Луне. Сравните «Аполлониус» и «Зивелеос». Вспомним, давайте греческие острова Родос, Андрос, Лесбос и самое известное греческое слово «демос», что означает народ. Все имеют окончание «ос», как и Зивелеос. Всё это не случайно, господа. Это посланец оттуда, – и академик выразительно поднял голову кверху, выставив клинообразную бородку. – Поймите, мы перед ними бессильны. Но мы должны прислушиваться к каждому их слову. Впервые мы являемся свидетелями их прямого выхода на контакт с нами.
– Значить так, уважаемые академики, позвольте мне сказать, – начал генерал Казёнкин, поднявшись. – Мы уже час сидим с вами и слушаем речи, как на конференции. Я понимаю, что все вы много знаете и потому мы, руководители силовых структур, пришли к вам сегодня за помощью. Но вместо конкретных рекомендаций мы слышим от вас, что никто ничего не знает, так как мало собрано фактов. А уважаемый академик Гаданин вообще заявил, что мы бессильны. Я, как вы понимаете, не учёный и говорить, может, складно не могу, но мне известно, как сыщику, что письмо, которое пришло в редакцию «Невральки России», было написано на современном, а не на древнегреческом компьютере и отпечатано на струйном, а не на лазерном принтере, а тем более на космическом. Деньги, которые были доставлены мне из редакции газеты «Московская невралька» оказались действительно частью, подчёркиваю, только частью тех денег, что этот Зивелеос изъял у некоторых наших людей в казино.
Да, вчера я тоже был потрясён увиденным. Мы не сумели даже придержать этого не то человека, не то ещё кого-то. Но он был и грабил, как обыкновенный фокусник. Вот мы и пришли с моими коллегами из других структур узнать у вас, как это могло произойти с научной точки зрения и что вы можете порекомендовать нам. Может ли это быть массовый гипноз или замечательный фокус? Я вижу здесь нашего знаменитого артиста, мастера фокусов. Тоже, очевидно, академика. Что вы можете сказать нам по этому поводу?
В дальнем углу кабинета поднялся с кресла элегантный не совсем ещё пожилой, но уже и не очень молодой человек. В другое время все бы зааплодировали знаменитому иллюзионисту. Сегодня было не до аплодисментов.
– Да я почётный академик нескольких академий, но не в этом дело. Я, к сожалению, сам не был свидетелем вчерашнего действа, видел только то, что нам демонстрировали сегодня в этом научном собрании, но могу с убеждённостью сказать, что фокусом это вполне может быть и тот, кто его осуществил, несомненно, гениальный артист. Здесь на лицо все составляющие любого фокуса. Есть громовой голос, забивающий звуком сознание, есть отвлекающий момент в виде гаснущих и лопающихся лампочек, есть эффектный фейерверк, за вылетом которого могли не заметить спокойного исчезновения самого исполнителя.
Услышав это, генерал вскочил, как ужаленный:
– Так вы полагаете, что это был фейерверк, а преступник мог ещё находиться в клубе?
– Да, я так полагаю. Хотя он мог и спокойно выйти, пока все смотрели в небо. Это элементарный трюк.
Генерал побледнел, почувствовав, что его провели, как мальчишку простым трюком.
– Не может быть! – пытаясь сдержать закипавшую внутри ярость, проговорил он. – Свидетели в клубе и мои люди из группы захвата утверждают, что это был не фейерверк, а что-то в виде голубого облака, что и мы успели заметить. Но полёт оно начало в помещении. Это не был трюк.
– Я ожидал, что мне могут не поверить, – заметил иллюзионист, поэтому захватил с собой один из предметов моих выступлений. Смотрите!
В руках иллюзиониста оказалась чёрная палочка. Он взмахнул ею, и в воздухе поплыло белое облако. Иллюзионист дунул, и поплывшее перед ним облако окрасилось в голубой цвет.
Наблюдавшие представление учёные и представители силовых структур ахнули. Облако напоминало вчерашний голубой снаряд, вылетевший из ночного клуба, только в отличие от того удлинённого, как сигара, это было совершенно круглым.
Иллюзионист сделал выпад вперёд – облако исчезло.
– Объясните, пожалуйста, – что это вы показали, – вежливо попросил один из силовиков.
– Фокус раскрывается в двух словах, – начал иллюзионист, – хотя готовился я к нему весьма долго. Все хорошо знакомы с мыльными пузырями. Только что перед вами был обыкновенный мыльный пузырь, но с несколько необычной мыльной пеной. Я его выдул незаметным сжиманием трубочки, которая сделана в виде маленького насоса, уже заполненного специальным составом мыльного раствора. А затем включил в другой руке маленький фонарик для подсветки голубым цветом, а мог использовать красный или другой цвет, какой мне нравится. Пузырь лопнул от моего резкого движения – фокус закончился.
– Но там был не пузырь! – возмутился генерал.
– Конечно, нет, – тут же согласился иллюзионист. – Это было нечто другое, но суть та же.
– Однако это нечто другое вырвало сеть из рук солдат, а ведь они ребята дюжие.
– Не будем обвинять ваших силачей, товарищ генерал, – улыбнулся иллюзионист и, отправляясь на своё место, добавил: – Я не выполнял этот фокус и не знаю его подробностей, но могу уверить вас, что тот, кто придумал такой трюк, несомненно, гениальный артист. Надеюсь, моё выступление не заставит нашу доблестную милицию подумать, что это был я, хотя мне бы очень хотелось оказаться на месте этого человека, чтобы знать, как это ему удалось.
Офицеры подозрительно переглянулись между собой. Генерал Казёнкин не знал, что сказать и сидел, обхватив голову руками. Это была катастрофа.
В это время заговорил председательствующий академик. Он был очень стар, убелённая сединой голова слегка подрагивала, подчёркивая слабость всей согнутой временем фигуры:
– Вполне разделяю мнение нашего знаменитого артиста по поводу того, что фокусы в наше время научились показывать удивительные. Современная техника действительна на грани фантастики. Порой очень сложные вещи кажутся удивительно простыми, как этот мыльный пузырь, что мы только что лицезрели. Просто, а никто не сделает такого состава, если не знать не только химию, но и физику.
Академик говорил тихим голосом, но все слушали, затаив дыхание. Это был один из не многих учёных, осыпанный всеми почестями и наградами не за чинопочитание, а за накопленный им кладезь мудрости, из которого он черпал время от времени и представлял великое содержимое на всеобщее обозрение не удивления ради, а пользы для.
– Однако мне думается, что в вопросе с Зивелеосом возможно мы имеем дело не с фокусом, возможность которого я тоже не исключаю, а всё-таки с чем-то граничащим с великим открытием. Мне сейчас вспоминается, что как –то мой давний друг и коллега говорил мне о своей мечте скомпрессировать энергию с целью осуществления полёта человека без летательных аппаратов. Разумеется, я посмеялся над его утопическими идеями. Теперь я думаю, что, я тогда мог быть и не прав.
– Так что же вы молчали до сих пор? Кто этот человек? Где он? Вы должны немедленно назвать его имя.
Вскочивший на ноги генерал Казёнкин засыпал академика нетерпеливыми вопросами, но был остановлен обратившимися на него негодующими взглядами учёных, один из которых не выдержал и тихо обронил:
– Сядьте товарищ генерал! Нельзя прерывать Сергея Сергеевича. Он гений. Поверьте, каждое его слово – это камень в фундаменте нашего будущего.
Генерал сел, а председательствующий, не отрывая глаз от стола, продолжал тихим голосом:
– Да-с, молодой человек. Вы для меня молодой человек, хоть и генерал и при большой должности. Я понимаю, что вы боитесь потерять своё место и потому не боитесь потерять представление о себе, как о воспитанном человеке. Мне уже давно нечего бояться. Моё место учёного никто занять, увы, не может. Стало быть, и приказывать мне нельзя, как нельзя говорить, что я кому-то что-то должен. Если я должен, то только моему народу, которому обязан всей своей жизнью, пока она у меня есть. Теперь о теме нашего заседания.
Мои коллеги знают о новых технологиях, разрабатываемых и нами, и за рубежом. Уже сегодня есть предпосылки создания таких накопителей энергии, которые бы, используя, например, химические способы разделения воды на кислород и водород, которые в свою очередь расщепляются на протоны и нейтроны, превращали бы их кинетическую энергию в тепловую или электрическую. Такие генераторы энергии могут быть необычайно малыми по размеру, но чрезвычайно ёмкими. Положишь такую коробочку в карман гидрокостюма и обогревайся в самые лютые морозы хоть целый год.
Я рассказал вам сейчас об этом направлении в качестве примера. Следует подумать, не нашёлся ли какой изобретатель, что мог ввести нас всех в заблуждение своим новшеством, кажущимся иным людям простым фокусом. На этом я позволю себе закрыть наше сегодняшнее заседание.
Кому нужны дети?
Август соскользнул в историю, чтобы повториться лишь в следующем году. Пришёл сентябрь с похолодавшими ветерками и назойливой слякотью, распускающейся под ногами от дождей ещё не противно холодных, но и не приятно тёплых, как в июле. Одна часть страны озаботилась началом учебного года и грядущими забастовками учителей, другая часть поездками на курорты в связи с наступлением бархатного сезона. Парламентарии ещё не начали заседания осенней сессии.
Прошёл почти месяц или более того, как ничего нового не было слышно о Зивелеосе. Он будто пропал. Газеты ещё писали о своих впечатлениях от увиденного в тот памятный вечер, рассказывали о предположениях и догадках, ссылаясь на мнения компетентных специалистов. С несколько запоздалой информацией, но более внушительно выступили еженедельники. Телевидение и радио продолжали жужжать о двух необычных ограблениях, но с несколько большими интервалами между жужжаниями на эту тему.
Проблема была в том, что силовые структуры не могли предоставить никакой более-менее значащей информации. Все следы канули в воду. Кто приносил письма от Зивелеоса в редакции газет, выяснить не удалось. На конвертах не было отпечатков пальцев ничьих кроме редакторов, вскрывавших послание, и их помощников. Второе исчезновение грабителя в виде голубого облака никто так и не разгадал. Никакой пьяница или бомж не сообщали больше о встрече с инопланетянином.
Установленное наблюдение за сотрудниками редакций газет «Московская невралька» и «Невралька России» ничего не дало. Журналисты и другие служащие этих газет приходили как обычно на работу, готовили свои репортажи и другие материалы, связанные или не связанные с Зивелеосом, но больше не сообщали о каких-либо контактах с ним.
Некоторые всплески сенсаций возникали, конечно, когда, например, подал в отставку генерал Казёнкин. Естественно, отставка была провозглашена добровольной, то есть по его собственному желанию, хотя ни у кого не было сомнений, что отставки потребовал президент. Вопрос обсуждался на всех уровнях лишь один – связана ли отставка с неудачами по розыску Зивелеоса или с некорректным поведением генерала по отношению к академикам, которые незамедлительно после того самого совещания с генералом и другими офицерами потребовали отстранения от дел невежественного чиновника. Пожаловались на генерала и некоторые олигархи на его не совсем почтительное отношение к ним в казино и отказе возвращать экспроприированные у них деньги. Все понимали, что деньги должен возвращать не генерал, но коли есть недовольства и есть кто-то виновный, так уж сразу всё в кучу на него.
Народ к сенсациям давно привык. Пошумят, пошумят вокруг одной какой-то и потихонечку забывают до следующей, чтоб снова взорваться любопытством. А между сенсациями жизнь становится скучноватой. Потому никто сначала и не заметил, как из подворотен, со дворов захудалых да с вокзалов и подвальных помещений заброшенных зданий стали куда-то пропадать зачуханные, замызганные дети, которых в последние годы всё прибывало. А тут вроде как наоборот.
Первыми удивление необычным явлением высказали работники управления по делам несовершеннолетних, что неподалеку от Курского вокзала.
– Слушай, Татьяна, – обратился ближе под вечер старший лейтенант Петрошевский к младшему лейтенанту Кудрявой, – что-то я давно твоего Глухаря не вижу.
Глухарём они прозвали мальчишку лет двенадцати, которого почти каждый день приводили в отделение за бродяжничество, за то, что спит не там, где можно, ест то, что никто ему не давал, деньги достаёт у тех, кто ему не собирался их предлагать и т.д. Каждый раз, когда его приводили в отделение и просили отвечать по существу, он всегда по пять раз переспрашивал, клянясь, что не услышал вопроса.
–
Ты что же, глухарь, что переспрашиваешь?
–
Глухарь, а то, кто же? – ответил он, забыв в этот раз переспросить.
Так и назвали его глухарём, хотя слухом обладал он прекрасным.
– Не знаю, – ответила Татьяна и развела руками. – Ни его не вижу, ни Гавроша с Тиной, ни их шефа конопатого. Куда они запропастились? И вообще как-то пустовато у нас стало. Не понимаю, в чём дело? Может, у них какая-нибудь своя малина образовалась? Зима не наступила, а все попрятались бог весть куда.
Старший лейтенант посмотрел задумчиво на свою хорошенькую коллегу, с которой они работали вместе вот уже почти год, и высказал предположение:
– А может, их кто усыновил?
– Сразу всех? – рассмеялась Татьяна. – Я что-то вообще ребят перестала видеть даже в переходах? Тебе не кажется это странным?
– Очень даже кажется.
– Надо доложить руководству.
– Да они посмеются над нами.
– Могут, конечно. До детей никому сейчас дела нет по-настоящему.
– А что если высказать предположение, что это может быть делом маньяка-убийцы?
– А что если это на самом деле так? Дети-то исчезли?
– Да. Пожалуй, надо доложить. Или нет, давай сначала позвоним соседям, узнаем, как у них.
Позвонили на Казанский. Там поудивлялись, но сказали, что и у них детей поубавилось в приводе. Позвонили на Киевский – там то же. На Павелецкий – ответ аналогичный. Только тогда доложили в управление. Через день ЧП стало очевидным. Оказывается, только теперь заметили, что из переходов исчезли подростки-попрошайки, в вагоны метро не заходят дети с табличками «Подайте, Христа ради, на лечение тяжело больной маме», на вокзалах перестала шнырять ребятня с быстро бегающими и всё замечающими глазёнками.
Жители стольного града заметили это явление раньше, но подумали, что городские и более высокие власти занялись-таки вопросом детей и начали их пристраивать, уничтожая многочисленные ночлежки для бездомных. Но, по всей видимости, они ошибались, так как власти сами ничего не подозревали об исчезновении беспризорных детей из города. И вот такая пилюля. Какие-то два лейтенанта подняли волнение из-за бездомной детворы. Куда же она пропала?
Тут одному из офицеров Федеральной службы безопасности вспомнилось, что в газете «Московская невралька» недавно опубликовали статью «Кому нужны дети?». Материал был подписан псевдонимом «Воспитатель Н.», а статья сопровождалась фотографией маленького мальчика со смышлёными глазёнками. Офицеру эта газета попала в руки случайно: один из друзей принёс завёрнутый в неё подарок. И статью эту неделю назад офицер прочёл из любопытства, думая, что есть криминальная завязка. Он бы и не вспомнил о ней, если бы не это новое ЧП, в связи с которым новый начальник службы безопасности генерал Дотошкин созвал вчера совещание и приказал всем задуматься над исчезновением детей и собирать скрупулёзно самые мелкие детали, касающиеся этого вопроса.
Полковник Глупый решил позвонить о статье в газете генералу Дотошкину, с которым ещё не был знаком, и предложить ему просмотреть материал. Сняв трубку внутреннего телефона, он по военному чётко стал представляться:
– Товарищ генерал…
В этот момент на самый нос села ни весть откуда взявшаяся муха. Желая стряхнуть муху, офицер тряхнул головой, и начало произносимого им своего звания «полковник» отлетело в сторону от микрофона телефонной трубки, так что в саму трубку долетело лишь:
– …ник Глупый.
Генерал не мог видеть, что происходило в другом кабинете, и ему не было известно, что хотели сказать. Однако послышалось, что по телефону ему внятно сказали оскорбление: «Товарищ генерал, вы глупый».
Дотошкин в отличие от своего предшественника Казёнкина внешне свой гнев старался не проявлять. И, скоро сообразив, что на оскорбление реагировать надо, но спокойно, негромко, но властно приказал в трубку:
– Зайдите ко мне немедленно.
Глянув на пульт управления, генерал понял по мигнувшей лампочке, точнее по надписи под нею, из какого отдела звонили. Его руководителя он ещё не вызывал к себе для знакомства. «Заодно и познакомимся теперь», – подумал он.
В кабинет вошёл крупного телосложения уже не молодой полковник и, стараясь подобрать в себя несколько выступающую нижнюю часть живота, вытянулся и доложил:
– По вашему приказанию прибыл.
– Это вы мне только что звонили?
– Так точно, товарищ генерал.
Полковник ожидал, что его пригласят сесть, но вместо этого услышал тихое, но зловещее:
– Вы что себе тут позволяете?
– Прошу прощения, товарищ генерал, – начал полковник обомлевший от такого знакомства. – Я хотел…
– Меня не интересует, что хотят подчинённые, которые оскорбляют своего командира, не успев с ним познакомиться.
– Я вас не оскорблял, товарищ генерал.
– Но это вы мне только что звонили по телефону и сказали, что я глупый?
Только теперь до полковника дошла причина недовольства. Он покраснел и произнёс смущённо:
– Прошу прощения, товарищ генерал, это я Глупый.
– Понимаю, – согласился Дотошкин, – глупый, разумеется, вы. Однако это не значит, что вам позволительно обвинять в этом других, тем более, если вы меня ещё и не знаете.
– Товарищ генерал, – умоляющим тоном, проговорил полковник, – у меня фамилия глупая.
– Не знаю, какая у вас фамилия, но, полагаю, не глупее вас.
– Да, товарищ генерал, послушайте меня. Фамилия у меня Глупый. Я полковник Глупый, хотя на самом деле я совсем не глупый.
– Вы что, серьёзно? – изумился Дотошкин. – Вы меня совсем запутали. Глупый, а на самом деле не глупый? Как же вы могли с такой фамилией до полковника дослужиться?
– Очень просто, товарищ генерал, многие начальники любят, чтобы у них подчинённые были глупее, чтоб, значит, не подсиживали.
Генерал рассмеялся, и широкое его лицо из круглого превратилось в овальное.
– Так в действительности вы не такой глупый, как фамилия? Тогда извините меня за ошибку. Присаживайтесь, пожалуйста, к столу. Нам с вами работать, а тут такой казус. Извините ещё раз. Надо было мне сначала хоть со списком сотрудников ознакомиться, да некогда было. Пришлось сразу из огня да в полымя с этим Зивелеосом, как будто у нас более серьёзных проблем нет. А тут ещё дети стали исчезать.
– Я как раз по этому поводу вам звонил, – сказал полковник, радуясь изменившейся ситуации.
Сев к столу, он развернул газету и начал пояснять:
– Тут такое дело. Я принёс статью, в которой рассказывается о тяжёлом положении бездомных детей в Москве. Подобные материалы появлялись и раньше в прессе, но в данном случае статья представляет для нас особый интерес, мне кажется. Эта газета «Московская невралька», как вы знаете, у нас на заметке в связи с делом Зивелеоса. Прослеживается тоненькая, но линия. Статья в газете о беспризорниках публикуется именно тогда, когда они пропадают в неизвестном направлении.
– Ну и что? Могла появиться и в других газетах.
– Да, но появилась именно в этой. И подписана, между прочим, псевдонимом.
Генерал читал статью, а полковник продолжал высказывать свои соображения:
– Ещё один важный момент. Сегодня утром моему сотруднику позвонили из управления по делам несовершеннолетних и сказали, что в этой газете опубликован портрет того мальчика, который исчез из их поля зрения. Они его прозвали Глухарём.
Генерал Дотошкин указательным пальцем почесал у себя за ухом в раздумье:
– Что ж, это зацепка. Корреспондент встретился с мальчишкой и, возможно, был последним из тех, кто его видел. Версия слабая, но требует проверки, пока ничего другого нет. Вот и займитесь этим вопросом о детях. Поручаю вести дело вам. Кстати, как ваше имя, отчество?
– Евгений Иванович.
– Ну, хоть тут хорошо. Представляйтесь, пожалуйста, по имени, Евгений Иванович. А то чёрт знает что получается.
– Слушаюсь, товарищ генерал.
– Да нет, это не приказ. Просто по дружески советую. Меня зовут Сергей Сергеевич. Вот и познакомились.
Офицеры пожали друг другу руки.
– И вот ещё что хочу вам посоветовать, – добавил генерал. – Когда будете разговаривать с журналистами, будьте с ними помягче. Мой предшественник уж очень давил на всех темпераментом. А у нас и доказательств-то никаких против журналистов. Одни совпадения, я бы сказал. И с детьми тоже, вероятнее всего, совпадение. Но проверьте тщательно. Почему этот корреспондент не подписал статью своей фамилией? Боится ответственности? Но привлекать тут не за что. Данные, которые он публикует, не такие уж и скрытые. Сегодня всё предоставлено общественности, даже военные подробности, к сожалению. Но вы разберитесь.
– Слушаюсь!
– И ещё, – сказал генерал, провожая полковника к двери, – постарайтесь увидеть молодого героя публицистики Самолётова и уточнить, кто же его невеста или подруга. Мы так и не узнали, где она живёт, чем занимается. У нас нет оснований подозревать её, но раз уж мы занимались Самолётовым, то нужно знать все его связи до конца.
– Понял, товарищ генерал.
Возвратившись в свой кабинет, полковник вызвал майора Скорикова и поручил ему поехать в редакцию газеты.
– Вы, майор, там уже бывали и всех почти знаете, вам и карты в руки. Поговорите с Самолётовым заодно, – инструктировал он. – А мы соберём сведения по вокзалам.
В конце дня к полковнику поступили сведения, что в последние дни замечалось необычно частое появление групп, так сказать, неухоженных детей в поездах по Казанскому направлению. Но, по рассказам проводников, с которыми успели побеседовать оперативники, у детей были билеты, которые предъявлял старший из них или даже взрослый человек. Любопытной особенностью было то, что проводники не замечали, на какой станции дети выходили. Ясно было только, что до конечной станции, куда предъявлялись билеты, дети не доезжали. То есть проводник обнаруживал их отсутствие в вагоне случайно, полагая, что дети могли выйти на любой предыдущей остановке через другие вагоны. Такую информацию подтвердили проводники разных поездов, что и вызвало тревогу. Полковник поручил нескольким сотрудникам проследить за посадкой детей в поезда на Казань и проехать с ними, пытаясь выяснить, куда они направляются и как выходят.
